Текст книги "Телохранитель для мессии (Трилогия)"

Автор книги: Юлия Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Стараясь отвлечься от жалости к несправедливо обиженной себе, я решила уделить должное внимание окружающему пейзажу. Все вокруг было до боли знакомо – та же природа, но с каким–то неуловимым отличием, которое никак не давало мне покоя. Листва и трава как будто зеленее, оперение у птиц ярче, а небо голубее. Я, разумеется, не доктор биологических наук, но все–таки…

Что это – влияние магии на природу или наоборот?

«Да у нас здесь юннат завелся!» Этому юному натуралисту давно пора появиться, чтобы узнать хоть что–то об этом мире, а не давать отпуск голове, тратя впустую кучу времени.

Как мне не хватало наставника, проводника, которому я могла бы довериться и который помог бы мне узнать больше об этом удивительном мире!

«Вот только не нужно снова призывать мертвяков!» Ой…

За этими грандиозными размышлениями я не сразу заметила, что наш обоз остановился.

«Обед!» – первая мысль, пришедшая мне в голову.

Но есть почему–то не хотелось…

От тракта ответвлялась узкая, извилистая дорога, ныряющая в заросли дикой малины. Настало время попрощаться с попутчиками. Водящий отдал приказ, повозку вычленили из поезда и вывели под уздцы нашу лошадку на новый путь. Прощание было недолгим и скупым. Всего несколько минут – брешь в обозе ликвидировали, и он двинулся дальше. Рядом с нами остался лишь Голова стражи. Мужчина нерешительно мялся, скреб бороду и многозначительно хмыкал.

– Всего хорошего, рент Алат, – учтиво попрощалась я. – Счастливого пути.

Рент подавился очередным хмыканьем.

– Ну ты… Рель… это… не забудь, если вдруг что, спроси Алата, – напоследок напомнил он, прежде чем неохотно пустить коня по следу удаляющегося обоза.

Мы подождали, пока не исчезли последние клубы пыли за поворотом.

– Ты умеешь произвести впечатление на мужчин, – в первый раз за утро заговорила Тайя, понукая лошадь пойти неспешным шагом по стелющейся впереди дороге.

– Это да, это я могу. – Скромность никогда не относилась к почитаемым мной добродетелям.

Малинник не думал заканчиваться, обступая узкую дорогу, по которой едва могла проехать телега. Цепкие плети норовили ухватиться за одежду, а если повезет, то выдрать клок волос, за что и страдали, безжалостно отсеченные моим ножом. Повозку на колдобинах ощутимо потряхивало. Птичий гомон не смолкал ни на минуту. Тело под одеждой взопрело. Мийя, которую разморило после сытного обеда, свернувшись клубочком, посапывала у меня под боком.

Вдруг наша лошадь изумленно заржала, застыв как вкопанная. Я с интересом посмотрела на причину ее удивления. Из–за очередного поворота дороги, опираясь на клюку, ковыляла сгорбленная бабулька. Волосы, аккуратно упрятанные под цветастый платочек, востроносое лицо и хитрые блеклые глазки с подслеповатым прищуром. Клюка проворно перебирала дорогу, маленькие ножки семенили в нашу сторону.

– Деточки! – обрадованно заверещала старушка, ковыляя еще прытче. – Мне вас небушко пожаловало! Торбочка моя кудыть–то запропала… Оченьки старушечьи разглядеть чаво могуть? Ить ничаво не зрят, окаянные! Ваши–то глазоньки молодые, вострые, гляньте вона в тех кусточках…

Мой взгляд непроизвольно метнулся к указанным клюкой кустам. Малинник невозмутимо хранил свои тайны при себе. Не стоило и пытаться разглядеть потерянную кошелку с такого расстояния в густых зарослях малины! Передо мной настойчиво замаячила перспектива поисков пропажи, а совесть не позволила ее проигнорировать. Виски легонько сжала начинающаяся мигрень.

– Ах ты старая хрычовка! – неожиданно напустилась на старуху Тайя.

Я ошарашенно упала обратно в телегу, из которой уже почти выбралась, чтобы пойти и детально обследовать заросли.

– Вот это видела?! – Тайя бросила вожжи, чтобы освободить руки для составления фигур из трех пальцев. – Сама по кустам шурши, пока своим костылем по маковке не получила!

«Сурово она с бабулькой!» Не замечала за Тайей неуважения к старшим.

Мийя, проснувшаяся от громких криков, тоже с удивлением взирала на мать. Лошадь переступала с ноги на ногу и нервно всхрапывала.

– Подруга, ты чего?.. – осторожным шепотом поинтересовалась я.

Обернувшись, Тайя обожгла меня гневным взглядом.

– Помолчи! – повелительно прошипела она и вернула внимание к воспрянувшей было от моего заступничества старухе. – Ну–ка пошла отсюда, древняя кочерыжка! И чтоб я тебя больше не видела!

Бабка обиженно засопела и растаяла в воздухе, подернувшись полуденным маревом. Даже клюки не осталось на укатанной земле, чтобы напомнить о ее пребывании. Тайя невозмутимо стеганула кобылу, и та резво снялась с места. А я наконец–то поняла, что жарко мне не только из–за припекающего послеполуденного солнца: браслет горячил левое плечо. Но не до болезненного ожога, чтобы обратить на него внимание незамедлительно.

– Мам, а почему бабушка исчезла? – озвучила мои противоречивые вопросы девочка.

– Потому что, доченька, это не бабушка.

– А кто? – уточнил настырный ребенок.

– Боли–бошка, – пустилась в объяснения Тайя, предназначенные, похоже, больше для меня, чем для дочки. – Проказливый лесной дух, обитающий в ягодных зарослях. Является путникам в обличье немощного старичка или старушки, просит найти якобы потерявшуюся сумку. Соглашаться ни в коем случае нельзя! Начнешь беспокоиться о потере, голова разболится, да и заплутаешь в зарослях, которые вроде бы в просвет видны. Вот такие элементарные вещи, дочка, алонии проходят еще в самом начале обучения.

Я сконфуженно терзала свой рюкзак, оттирая существующее исключительно в моем воображении пятно. Перед глазами стояло видение пухлого литературного труда Сегрия Моронского «Духи. Подробное описание с иллюстрациями». Вышеупомянутый Боли–бошка проходил в одной группе с Аукой и Лесавками.

Стыд мне и позор!

«А также общественное порицание!»

Дорога выбежала из зарослей, тесня скошенную траву своей пыльной лентой. Телега жаловалась на долгий путь тихим скрипом. Мухи, привлеченные походной трапезой, досадливо жужжали прямо над ухом. Теплая, почти горячая вода, плескавшаяся в бутыли, не утоляла жажду, а тут же терялась с потом. Волосы под шляпой слиплись в мокрый, грязный колтун, оставлявший на коже черные разводы жирной сажи. Скрипеть повозке пришлось еще довольно долго: крыши домов показались, только когда солнце красным боком уже цеплялось за вертевшиеся на них флюгеры.

Тайя сидела, крепко вцепившись в вожжи, и не произносила ни слова. Я тоже молчала, не смея ей мешать в столь ответственный момент. Мийя следовала моему примеру, несмотря на то что измаялась за целый день ожидания.

Золото, а не ребенок.

Поселение в окружении пастбищ и убранных наделов пашни уютно устроилось в низине между двумя холмами. Открывшаяся с одного из них панорама просто кричала о достатке: это была уже не просто деревня, как я себе ее представляла, а почти что маленький городок. Его огородили добротной каменной стеной с двумя воротами, по традиции расположенными с южной и с восточной сторон. Пространство, обнесенное оградой, которую возвели с солидным запасом лет этак двести назад, полностью застроили, и дома уже начали потихоньку тянуться ввысь.

Наша лошадь устало подвезла нас прямо к южным воротам, которые охранял хорохорившийся дед с залихватски закрученными седыми усами и алебардой наперевес. Весь бравый вид старичку портила консервная банка, поеденная ржой, служившая ему рыцарским шлемом. Дедок восседал на ящике в тени каменного навеса.

– Кто такие?! – грозно вопросил он, выбираясь из–под козырька. – Ночь подбирается к обережному кругу – неча туточки чужим разгуливать!

«Вот это гостеприимство, ничего не скажешь!» Что, теперь жди утра и пропадай за воротами?!

– Разве так заповедал Единый встречать вернувшихся из долгого пути родственников, а, дядя Хайян? – наконец–то подала голос Тайя.

Хорошо, а то я уже начала опасаться, как бы она не онемела.

Оружие с глухим стуком упало на землю. Сухие, старческие руки порывисто обняли Тайю, одновременно пытаясь утереть выступившие на глазах слезы.

– Прости дурня старого, внучка, – запричитал дедок. – Совсем глаза подводить стали. Мы уж не чаяли никого из вас увидеть! Ни тебя, ни сестренку твою. Почто опять в наши края? Весточка до нас донеслась, будто ты замуж пошла за кернийского барона, али брешут все?

– Не врут. Овдовела я, дядя Хайян. Вот и решила вернуться в родные места, да не одна, а с дочкой. – Девочка смущенно выглянула из–за материнской юбки. – Это Мийя. А это, – она указала на меня, – Рель, – мой провожатый. Может быть, все–таки впустишь нас в Ольном?

Старик, спохватившись, широко распахнул ворота и не позабыл запереть их за нами. Людей на улицах было немного, но те, что оказались неподалеку, ошеломленно смотрели на моих спутниц. Они, в отличие от Хайяна, близорукостью не страдали и тянулись следом. Опережая нас, несся недоуменный шепоток: «Она вернулась? Кто вернулась? Она вернулась!»

– Батюшка с матушкой твои, слава Единому, живы и здравствуют, – отвечал по дороге на бесчисленные вопросы бывшей алонии Хайян. – Тийан и по сию пору первый кузнец в деревне, хотя твой братишка уже ни в чем ему не уступит. Как времечко–то бежит! Еще недавно хворостиной стегал этого сорванца за покражу яблок! А вот уже и усищи отрастил да жену завел. Женился он, к слову сказать, на дочке Кейна–пасечника, живут с твоими родителями. Двое деток–погодок подрастают. Эйя преставилась прошлой весной, совсем плоха перед смертью стала, никого из родных не узнавала. А уж что чудила! Бывало, нарядится под вечер аки молодуха, словит какого бедолагу – и давай с ним по улице прохаживаться. Невестится, значит, – вся деревня со смеху покатывается! Или вот еще…

За такими занимательными разговорами, пройдя половину поселка и свернув с главной улицы, наша процессия остановилась перед добротным, ладно сложенным домом. Чуть поодаль нещадно дымил трубой приземистый сруб, по моему скромному разумению (а может, и с подсказки Рисы) бывший кузницей. Тайя неуверенно окаменела у калитки, не решаясь сделать следующий шаг. Все сопровождающие замерли истуканами, ожидая ее дальнейших действий. Не знаю, как долго мы так простояли бы, если бы в это мгновение, будто почувствовав всеобщую нерешительность, из дома не вышла женщина. Не подлежало сомнению, что я вижу мать Тайи: те же черные, но с нитями серебра волосы, собранные в тяжелый пучок, высокая, статная фигура, которую, как ни старались, не смогли испортить прошедшие годы и нелегкая деревенская жизнь.

Женщина удивленно остановилась, глядя на столпившийся перед домом народ. Ее взгляд недоуменно мазнул по собравшимся селянам, прежде чем зацепиться за такую же черноволосую голову моей подруги и прикипеть к ней намертво. Народ замер в предвкушении красивой сцены, и мать с дочерью их не разочаровали. С криками и слезами женщина бросилась к Тайе, и повторилось то, что уже было у ворот. Только еще больше слез, причитаний, объятий. Обнимались буквально все, даже и мне досталось.

«Скажи спасибо, до более детального ощупывания дело не дошло». Спасибо.

На крики из кузницы прибежал отец блудной дочери, и опять все прошло на бис. Толпа не расходилась, умиляясь происходящему. Всем представили Мийю и меня. Сцена достигла апогея – наконец нас запустили в дом.

Белесый пар, поднимавшийся от наполненной горячей водой бадьи, услаждал мой истосковавшийся по простым гигиеническим радостям взор. Я чувствовала себя отвратительно грязной, как будто поездка длилась не неполную неделю, а целый месяц. Это впечатление усиливали отросшие за дни путешествия волосы: им срочно требовалась стрижка. Необязательно модельная. Взмах моей верной острой подруги – и обрезанные без сожаления сально–грязные пряди оказались на полу, а затем и в печке. Зачерпнутый с благоговением ковш незамедлительно опорожнился мне на голову. Дорожки грязно–коричневой воды заструились по телу, чтобы скрыться в отверстиях напольной деревянной решетки. Широкой бадьи высотой мне по пояс едва хватило, чтобы отмыться. Ополаскивалась я уже ледяной водой из бочки, постыдно повизгивая от холода.

Маскировочные процедуры не отняли много времени. Еще в пути я сварила зелье из собранного по дорогое чистотела, дягиля и волоса серой в яблоках кобылы, удачно оказавшейся в обозе. Вот мне и пригодились занятия по Исцелению. Не все же добрым словом поминать одну только аалону Валенту…

– Запомните, девочки, – объясняла аалона Тано, помешивая в небольшом котле вязкую бурую жидкость, – при нанесении на кожу остерегайтесь прямых солнечных лучей. Иначе даже за очень непродолжительное время покроетесь трудносмываемым загаром. Советую проявлять осторожность и наносить препарат на пораженные почесухой участки кожи деревянной лопаткой в затемненном помещении.

От котелка с зельем в моем исполнении несло, в отличие от эталона, лошадиным навозом, а не фиалками. Запах оказался таким сильным, что половина участников обоза тут же кинулась на уборочные работы, а Тайя и по сию пору гнушалась использовать мой котелок по прямому назначению…

Применение средства тем не менее принесло видимые положительные результаты: руки по локти, лицо и шея радовали той редкой смуглостью, которой могли похвастаться лишь коренные народы пыльных степей. К сожалению, волосы не поддавались воздействию магии, ибо сами являлись ее творением. Их стремительный рост и феноменальный цвет доставляли мне существенные неудобства.

«Пусть, зато красиво!» Больно нужна такая красота! Рост волос, между прочим, идет за счет моей Силы, которая мне и самой пригодилась бы! Я неоднократно пыталась заблокировать ее несанкционированный расход, но это так же легко сделать, как перестать дышать, – замкнуто на уровне физиологии.

С еле сдерживаемым отвращением я щедро нанесла на чистые волосы купленную на базаре в Рине обувную краску, которая, застыв, превратила их в коричневую паклю.

Из–за моего несколько затянувшегося туалета ужинать сели затемно. Все собрались на чисто выскобленной кухне, которая не просто рассказывала о своей любимой хозяйке, а прямо–таки хвалилась ею. Каждая мелочь существовала здесь на своем месте, но без налета педантизма. Мебель в доме была столь же добротна, как и он сам, – широкий стол, за которым могла поместиться очень большая семья (совершенно напрасно Тайя боялась, что ей с дочерью не хватит тут места), удобные деревянные стулья с высокими спинками, навесные шкафчики, украшенные резьбой, большая, в полкухни, очень напоминающая русскую печь. Но самое главное – ощущение, которое ни с чем не перепутаешь, – домашнего тепла и уюта.

Мне, как главной провожатой, вернее провожатому (я сделала страшные глаза, когда Тайя попыталась заикнуться о моем истинном поле, и она больше не поднимала эту щекотливую тему), гостеприимные хозяева предложили оставаться столько, сколько сочту нужным. Я посчитала, что до утра вполне достаточно. После часа причитаний в три голоса этот срок был милостиво увеличен мной до трех дней. Не последнюю роль сыграло коварное обещание проводить меня к Перекрестью трактов.

– Ишь какая красавица у тебя получилась, дочка, – собирая на стол, завела разговор рена Дейна. – Жаль, отец ее не прижился на этом свете, но ты не тревожься – воспитаем. Вон у Айана старшенький – аккурат ее ровесник, не заскучает.

Тайя, помогавшая матери, промолчала. Слова были лишними. И так ясно без всяких заверений, что моим подружкам здесь будет хорошо.

«Рент–рента, рен–рена? Как бы не запутаться…» Что здесь сложного? «Рен (рена)» стандартное вежливое обращение, равносильное «господин (госпожа)». В то время как «рент (рента)» скорее почетное звание или даже должность.

Я, пользуясь преимуществом своего мужского инкогнито, бездельничала за столом, терпеливо дожидаясь вместе с реном Тийаном ужина. Справедливости ради сказать, ждать пришлось недолго – поверхность стола заполнялась с недурной скоростью самыми разнообразными блюдами, которые роднил бессовестно вкусный запах. Если учесть, что в последний раз мы перекусили сразу после полудня, пришлось напрячься, чтобы проявить хорошие манеры и не накинуться на еду тотчас. Просто замечательно, что благодарственная молитва Единому такая короткая. Неизвестно, надолго ли хватило бы моей выдержки и воспитания. Тут было принято есть молча, и фразы, кроме «можно соли», «передвинь поближе блюдо», не приветствовались, а еда просто сама лезла в рот. К концу трапезы ощущалось, что, если хотя бы еще один кусочек попадет ко мне внутрь, живот не выдержит и треснет где–то в районе пупа.

Мийя после такого беспокойного дня и обильного ужина вовсю клевала носом, поэтому мать без лишних разговоров повела ее укладываться спать. Как–то сразу я поняла, что пришло время расспросов по мою душу. Пока я мылась, Тайя успела переговорить с матерью, и для меня осталось тайной, о чем у них шел разговор.

«Разумения не хватило договориться». Ну не хватило! Отродясь не водилось, а где взять, не знаю.

– Давно ты служишь у Лоранских баронов? – взяла быка за рога Дейна.

– Ну… – забыв про переполненный желудок, я схватила со стола ватрушку и принялась энергично жевать, чтобы дать себе немного времени подумать. – Не то чтобы давно… С некоторых пор. – Что–то в последнее время не получаются у меня связные объяснения, нужно будет потренироваться.

«Столько врать пришлось! Пора уже это дело довести до автоматизма, чтобы, ночью разбуди, байки от зубов отлетали». Они на них почему–то вязнут…

– Сынок, – вступил отец Тайи, – мы просто хотим знать, как тебя, такого… – он ненадолго замялся, боясь обидеть мои подростково–юношеские чувства, – молодого, не побоялись отпустить с нашей дочкой. Неужели не нашлось никого постарше?

Значит, Тайя умолчала о побеге и скороспелом замужестве. С другой стороны – правильно, нечего родителей по пустякам беспокоить, возраст опять же немаленький! Уже легче – можно врать не стесняясь. В крайнем случае, ограничиться полуправдой.

– Нашлось, – честно созналась я. – Был с нами еще один сопровождающий – свинья редкостная! Все деньги себе забрал. Нехорошо же получилось? Нехорошо. А главное – нечестно! В общем, поделили деньжата заново. По справедливости.

– Вы что, его… убили? – ужаснулась хозяйка.

– Что вы, рена Дейна, что вы! – Я протестующе замахала руками. – Просто отправили тем же кораблем назад и даже попросили матросов о нем позаботиться. Они нам клятвенно пообещали, что предоставят ему, как особо важному пассажиру, отдельную каюту. – Глаза у меня были невиннее, чем у новорожденного ягненка.

Рен Тийан так громко икнул, что я вздрогнула, испугавшись того впечатления, которое произвели мои слова. Впрочем, так же быстро и успокоилась, когда громогласный «ик» перешел в раскатистый хохот, с секундным замешательством дружно поддержанный нашим с реной Дейной смехом. Так что, когда возвратилась Тайя, обессиленно хихикающая компания с выступившими на глазах слезами не сразу смогла объяснить, в чем, собственно, заключался повод для веселья. Стоило Тайе вернуться, как нас с реном Тийаном тут же выставили с кухни. С нашей стороны возражений не последовало: уборка со стола и мытье посуды – удовольствие сомнительное, а утомленные глаза закрывались сами собой.

Семейное ложе отсутствующего брата Тайи, которое предоставили почетному гостю, моментально пришлось мне по душе своими размерами – ложись хоть поперек. Рен Тийан, поставив подсвечник с зажженной свечой на комод, пожелал мне приятных снов и вышел. Добротная, как и все в этом доме, дверь плотно закрылась за ним. На полу возле кровати меня дожидались мои сумки, поверх которых обиженно возлежала забытая Неотразимая.

«Где это ты шлялась, подруга?! Без меня?» – говорил весь ее вид.

– Дожила! – Опостылевший бинт разматывался непозволительно медленно. – Осталось только с мечами начать разговаривать!

Наконец освободившись от одежды, я погасила свечу и растянулась на широченной кровати. Свежезастеленные простыни умопомрачительно благоухали медуницей, которой рена Дейна, без сомнения, перекладывает постельное белье. Предвкушение трехдневного отдыха разлилось по усталому телу. Бдительность была потеряна, и разбойник сон, подкравшись незаметно, схватил меня в свои крепкие объятия, не оставляя надежды вырваться.

Глава 20

Мерцающий, низкий потолок почти касался оплетенной косами головы. Унылые серые коридоры гулкой пустотой тянулись от меня в обе стороны. Вызолоченная зелень платья кляксой выделялась в окружающей сумеречности.

Нет, я так не играю.

Стоило чуть–чуть расслабиться, подумать о том, как это замечательно – пожить три дня в деревне, на свежем воздухе: здоровье поправить, нервы подлечить. С этакой бурной жизнью заикой стать недолго…

Нате вам, получите! Распишитесь в доставке.

Дворец заказывали?

Нет?

Все равно получите. Кувалдой. По голове.

Какое–то дежа–вю: опять на том же месте, в том же платье и с теми же длинными патлами (насчет патл я погорячилась, очень уж расстроена).

«А нечего на ночь объедаться – кошмары и не снились бы!»

Справедливо. Все путешествие лишнего себе не позволяла и спала как младенец. Одной лишь ночью поднялась, исключительно по жизненной необходимости.

И что теперь делать?

«Может быть, еще одну экскурсию по памятным местам?»

Хватило и прошлого раза: как ошалелый заяц по всем помещениям проскакала! Мне тех ощущений – за глаза!

Почему–то чрезвычайно тянуло в правое крыло, но туда я просто из чувства противоречия не пошла. Да и мало ли: люди с предыдущего раза, поди, подготовились к моему визиту, ловушки гостеприимно понаставили! А чувство самосохранения требовало пересидеть тревожные времена где–нибудь в тенечке и без суеты дождаться пробуждения.

«Надеюсь, Велисса тоже терзается бессонницей!» – мелькнула злорадная мысль.

Ч–черт…

Пестрые обрывки картин калейдоскопом промелькнули в глазах, чтобы застыть гранитной мозаикой пола. Рисунок казался смутно знакомым. От неожиданного осознания, где мне посчастливилось видеть его ранее, поза «четвереньки» немедленно трансформировалась в «присядем на дорожку».

Хорошо знакомые покои Ее сиятельства. Нераздражающая болтовня фонтанчика, нахохлившиеся желтыми цыплятами светляки на жердочках люстры, засилье изделий из благородных металлов, пузатые напольные вазы из зеленого с прожилками малахита, тяжелый бархат портьер цвета бирюзы и широкая панорама ночной столицы в огромном окне.

Полюбоваться филигранно наведенным мороком города в огнях (иллюзия стоила дешевле, чем ночное освещение городских улиц ради красивого вида) мешала обнимающаяся парочка. Светловолосая головка девушки уютно устроилась на мужском плече. Вороная прядь, выбившаяся из нетугой, короткой косы, контрастировала с тщательно уложенными белокурыми локонами. Тонкие руки подобно цепким лианам крепко ухватились за мужчину, который успокаивающе поглаживал вздрагивающую от беззвучных всхлипов девичью спину.

Ч–ч–ч–ч–ч–черт!!!

Сила всколыхнулась, закипая проклятием, и устремилась во дворец из спящего тела, презрев разделяющее расстояние. Окно содрогнулось от сильного удара. Защищенное магией стекло устояло, наполнив комнату обиженным дребезжанием. Морок на секунду подернулся крупной рябью как водная гладь при сильном ветре, чтобы тут же успокоиться.

Вычурный ритуальный меч с рассерженным шипением покинул ножны. Император, мгновенно отодвинув Велиссу за спину, настороженно замер в атакующей стойке лицом к оконному проему. Окно не спешило нападать, храня восстановленную невозмутимость.

– Что это было? – спросил скорее себя, чем Велиссу, Дэрриш.

«Психованная законная супруга». Цыц!

– Птица? – робко предположила девушка.

– Птичка вымахала с крупную собаку. Что–то не припомню таких особей в Императорских соколятнях. – Взгляд синих глаз ощупывал морок с тщательностью таможенного досмотра.

Гашение дворцовой защитой топорно выполненного проклятия привело меня в чувство. Применение Силы задействовало притяжение, проявившееся в легком подталкивании по направлению к Императору. Вспомнив предыдущий печальный опыт, со всей возможной скоростью я кинулась в противоположную сторону, чтобы заключить в страстные объятия статую из розового мрамора.

Как же это получилось?

«Возможно, не стоило изображать оскорбленную невинность, взывая к супружеской верности?» Признаю, с проклятием я погорячилась. От неожиданности.

– Странно, но мое чувство опасности молчит. – Император задумчиво вернул меч в ножны, закрепленные у левого бока. – Надо бы пригласить Эста, пусть разбирается. И звать придется самому – в разгар эксперимента в лабораторию можно сунуться только с моей невосприимчивостью.

– Нет! Не надо! – Окрик герцогини остановил Дэрриша у самой двери.

Редкий случай, когда я была с Велиссой безоговорочно согласна.

– Почему? – удивленно осведомился Дэрриш.

Герцогиня смешалась:

– Он мне не нравится.

– Твой аргумент поистине неотразим. – Легкая улыбка необидной иронии заиграла на лице Императора.

– И я ему тоже не нравлюсь! – Велисса капризно надула слегка тронутые розовым блеском губы.

– Вел, перестань быть эгоистичным ребенком, который думает, что мир вертится вокруг него. Ты же умная женщина, должна сама понимать всю серьезность ситуации. – Длинные смуглые пальцы Дэрриша вновь взялись за дверную ручку.

Герцогиню различимо затрясло. Удобно пристроив подбородок на плечо полнотелой нимфы, я с удовольствием любовалась спиной рассерженной Велиссы.

– Наконец–то ты удосужился это заметить! – Злость, прозвучавшая в ее голосе, приятной музыкой усладила мой слух.

Император оставил дверь в покое, медленно развернувшись в сторону Велиссы. Традиционный черный длинный камзол с разрезами до середины бедер, вышитый по подолу серебристыми рунами–оберегами, делал его внушительнее. Прищур глаз цвета синей полуночи таил сдержанный упрек.

– Я думал, мы обо всем договорились, – спокойно произнес он.

Велисса порывисто подалась к нему, чтобы замереть в полуметре. Пышная нежно–голубая юбка взметнулась, приоткрыв обшитые атласом в цвет туфельки.

– Что ты к ней испытываешь? – прозвучало резко и требовательно.

В ответ Император саркастически усмехнулся.

– Как утверждает Эст, Потомок и Избранная тесно связаны между собой, и каждый из них должен остро чувствовать эту связь. Но пока ничего не получается, иначе она уже давно была бы во дворце. По моему Императорскому разумению, это весьма показательно.

Да, девочка, ревность здесь неуместна. Удивительно, он не стал отпираться, а рассказал, как есть. Не ожидала.

– Но в Пророчестве сказано… – не отставала Велисса.

– Мне плевать, что сказано в этом дурацком Пророчестве! – зло бросил Дэрриш. – Я живой человек, а не голем, чтобы беспрекословно повиноваться!

Собеседница не посмела ему возразить.

Он отошел к окну, сосредоточившись на ночной жизни своего города, умело воссозданной иллюзией. Напряженно выпрямленная спина и стиснутые на рукояти меча руки говорили, что мужчина пытается вернуть потерянную хладнокровность. Черная прядь шрамом пересекала смуглую щеку. Созерцание его четко очерченного профиля доставляло мне удовольствие. Исключительно эстетическое.

Голова Императора слегка повернулась к герцогине.

– Я не отец. – Скорбная морщинка пролегла меж асимметричными бровями. – И я не готов к этой миссии. Это он идеально подходил под требования Пророчества. Бредил им, фанатично уверовав в собственную Избранность. Все остальное было в его жизни второстепенным, быстро проходящим. Тем, чем можно пожертвовать без сожаления. В число всего прочего угодила и моя мать. Мне даже казалось, что он вздохнул свободнее, когда она умерла, тем самым развязав ему руки. Одно время я ненавидел его за это…

Дэрриш прижался лбом к темному стеклу. Голос, наполненный болью, звучал глухо. На мгновение я почувствовала разочарование маленького одинокого мальчика как свое собственное. Велисса смотрела на Императора с нескрываемым удивлением.

– Теперь–то я понимаю: он просто пытался соответствовать великой цели, – немного помолчав, тихо продолжил он. – Мне стоит невероятных усилий удерживать вместе все то, что совсем недавно казалось неделимым целым. Империя – это видимость. Иллюзия, поддержание которой – изнурительная каждодневная работа, и последние события не делают ее легче. Невозможно бесконечно скрывать загадочное исчезновение Императрицы. Аксий злорадствует, просчитывая, как лучше применить такой замечательный способ манипулирования мной и тем самым «удружить» магам. Эст круглые сутки не покидает лаборатории, мучаясь Поиском. Замшелые пни из Совета Верховных Мастеров Гильдии ведут безрезультатные прения. А одинокая девушка тем временем бродит неизвестно где, ежечасно подвергаясь опасности. И «безмятежность» не то слово, каким можно охарактеризовать Тилан в последнее время.

«Молодец, волнуется, как бы не пострадало тело будущей матери мессии». Похвально. Но я предпочитаю опасные просторы Империи мирному дворцовому парку.

Император отвернулся от панорамы ночной столицы и перевел взгляд на изумленную услышанным Велиссу.

– В свете всего вышесказанного, – казалось, Дэрриш раздосадован своей неожиданной откровенностью, – ваша, герцогиня, прямая обязанность – оказать всяческое содействие в поисках. Иными словами, поддержать Верховного мага в любых начинаниях.

– Да что он может?! – Чуть вздернутый носик презрительно сморщился. – Прошла неделя! Где результаты? Одни обещания. А Избранная, между прочим, абсолютно предсказуема в своих поступках. Кроме Конхола, идти ей некуда. И я быстрее поверю в то, что Аксий первым узнает о местопребывании беглянки, принимая во внимание Илану. Лучшей подсказки для Маршалов не придумать.

Дэрриш непроизвольно потер правое плечо, болезненно поморщившись, будто вспомнил нечто весьма неприятное.

«Это она о чем?» Предположительно о моем несмываемом украшении. Оказывается, не зря я прикрываю его браслетом. Спасибо бабушке, надоумила.

– Тем больше причин оказать поддержку Верховному магу. Равновесие не должно быть нарушено никоим образом.

– Но…

– Мои указания не подлежат обсуждению, – бездушно официальным голосом добавил Император.

Атласная туфелька герцогини, стянутая с ноги, со всего размаху впечаталась в закрывшуюся за Императором дверь. Одной туфли Велиссе показалось мало – другая, гулко стукнувшись каблуком, упала рядом с первой.

– Ненавижу!!! – разъяренно шипела герцогиня, меряя босыми ногами комнату. – Поучают! Все кому не лень учат, что мне делать! Надоело! Тетка Астела письмо из Ордена прислала. И какое! Как будто я виновата, что эта идиотка в бега подалась! Теперь еще и Дэрриш! Только язвы Эста с его гаденькой улыбочкой мне здесь не хватало! Ненавижу!!!

Внезапно взбешенная девушка остановилась, уперевшись взглядом в покалеченную обувь.

– Айда! – Громким, требовательным криком бы–ла вызвана камеристка.