Текст книги "Улитка в тарелке"

Автор книги: Юлия Лавряшина

 
Сморщенное личико Эви увиделось ей так отчетливо, будто он жил где-то внутри нее, а Мира сейчас пыталась отделить его от себя.
 

– Да нет, – проговорила она, оправдываясь. – Я не уйду без него. Да и страшно одной…

 
Заглянув в знакомую расщелину, Мира осторожно вошла в темноту. Ничьих шагов уже не было слышно, воспитатели успели уйти слишком далеко, хоть и везли тележки. Оттого что сейчас Мира оказалась одна, сделалось совсем жутко, и опять захотелось выскочить наружу. Остаться в том, другом мире, хоть до утра… Надо же увидеть его!
 

– Там ведь есть солнце? – вслух спросила себя Мира. – Ну, конечно, оно же выше Стены. Значит, и туда попадает… Я все увижу сама и расскажу ребятам. Вот тогда им тоже захочется увидеть!

 
Миру больше не огорчало, что она не успела добежать до фургона. Она запомнила, в какую сторону ушла машина, и если они будут все вместе, можно просто пойти туда же. Вместе не страшно… Надо только выйти пораньше, сразу после отбоя, чтобы за ночь побольше пройти. Когда собак не привяжут…
Она вернулась к дороге, огляделась и пошла к деревьям, которые здесь тоже росли. Забравшись под одну из елей, которые всегда мягко устраиваются, девочка легла на траву, утепленную хвоей, и напомнила себе, что засыпать нельзя ни в коем случае. Если она проспит восход солнца, то не успеет вернуться до подъема, и Руледа поднимет панику. Воспитатели обо всем догадаются, и тогда никому из ребят уже точно не увидеть этого мира…
«А мы никак и не сможем выйти все вместе», – представив, поняла она.
Ель колюче ткнулась ей в голову оттого, что Мира приподнялась слишком резко. Как это сделать, чтоб никто не заметил? Она снова подумала: «Нас слишком много…» Это ей одной удается незамеченной убегать по ночам, но если выйдут все девяносто два человека…
 

– Что же делать? – жалобно протянула Мира и в нетерпении выбралась из-под ели. – Надо… Эви… Вдвоем?

 
Даже думать о том, чтобы отправиться одной было пока жутковато, но девочка допускала, что может привыкнуть к этой мысли. Если выдержки хватит… Ведь ей хотелось уйти по этой темной дороге прямо сейчас. Но – Эви!
Внутри у нее все так и разрывалось от нетерпения и сомнений. Ждать рассвета? Вернуться? И прямо сейчас поговорить с Эви? И, может, даже уйти. Только разве его разбудишь… А как же отправляться с ним в ночь?
Она беспомощно огляделась, хотя знала, что подсказать тут некому:
 

– Нет, нельзя без Эви.

 
И обрадовалась, додумавшись:
 

– А я заставлю его днем спать! Самой тоже надо выспаться… А завтра пойдем. Тогда уж все и увижу…

 
Отыскав вход, Мира решительно шагнула в темноту и пошла, поторапливая себя: «Надо поспать. Силы накопятся. Дрим же говорил, что во сне растешь».
Ей захотелось повторить в голос:
 

– Дрим…

 
Это вышло протяжно и тоскливо. До того тоскливо, будто она звала его за сотни километров и знала, что не докричится. И никогда не увидит… А ведь Дрим был почти рядом, Мира могла вернуться к нему за четверть часа. Но чувствовала, что только решившись уйти, еще не уйдя по-настоящему, уже отдалилась от него…
«А я ведь могу и не уходить. Никто ж меня не гонит!» – Мира шла сквозь темноту к своему дому, но ее все сильнее тянуло повернуть назад. Тот мир, который она так и не увидела, беззвучно звал ее. И что-то неразборчиво обещал… Конечно же, что-то необыкновенное! Ведь он сам, хоть Мира еще и не разглядела его, был необыкновенным.
«Там – море, – вспомнилось ей. – И еще много красивого… Я не запомнила. Но раз Дрим говорил, значит, все это есть. Мы с Эви все найдем».
У нее давно болезненно тянуло поясницу, будто само тело просило Миру сесть и, наконец, дать ему отдых. Она, сердясь, бормотала:
 

– Я же полежала немножко под елкой! Теперь можно и дойти, далеко, что ли?

 
Если ноги и понимали, о чем она говорит, то не особенно желали слушаться. То одна, то другая так и норовила запнуться о ровную поверхность, и Мире пришлось идти, выставив вперед руки, чтобы в случае чего не удариться лицом. Чтобы подбодрить себя, она стала быстро произносить вслух всякие нелепицы. Это уже не раз помогало ей поднять настроение.
 

– Жили-были два индейца… Некуда зимой им деться. Надо шкуры добывать… Чтоб в мороз… дуба не дать!

 
Она расхохоталась в голос, ведь уже никто не мог ее слышать. Что значит это смешное выражение, Мира точно не знала, но оно ей нравилось. Подхватила она эти слова от Прата, который однажды зимой вбежал в столовую, топая сапогами, и весело прокричал:
 

– Ну и холодища! Дуба дать можно…

 
У Прата часто вырывались словечки, за которые ему потом доставалось. Эви за то и любил его больше, чем Дрима, что Прат походил на них самих. А Миру тянуло к Дриму как раз потому, что он был совсем другим…
«А что, если Дрим и про это наврал? – мелькнуло у нее в голове. – Если индейцы есть на самом деле? Где-нибудь там… Если это совсем даже не сказки? Мало ли, что он мне говорил! Уже не все оказалось правдой…»
Торопясь избавиться от мыслей, которые неприятно скреблись в голове. Мира заговорила еще быстрее:
 

– Взял один из них копье… Говорит другой: «Мое!» Два индейца подрались – от зимы убереглись… Вот и пришла.

 
Она вылезла из-за скалы, настороженно вглядываясь в темноту. Домики показались Мире такими темными, будто прятались или подкарауливали ее. Она остановилась: «А что, если никто не спит? Вдруг они подглядывают за мной? Ой, я совсем уже поглупела от страха!»
Мира недовольно нахмурилась и уже собралась войти в свой домик, как со стороны столовой донеслись какие-то звуки. «Они там, – догадалась девочка. – Тележки разгружают… Как же мы никогда не задумывались, откуда что берется?»
Несколько минут она так и стояла, размышляя: стоит ли подсмотреть за воспитателями и здесь или лучше поскорее спрятаться в постель и спокойно все обдумать? Ведь подумать есть о чем…
«Спать надо! – остановила себя Мира. – Чего голову ломать? Так я завтра не уйду далеко. Ой, уже завтра?»
Домик, казалось, сам дышал сонно и тепло, потому что девчонок в темноте не было видно. Остановившись на пороге комнаты. Мира прислушалась к этим давно знакомым, всегда одинаковым звукам. Как-то смутно, почти не складывая слова в предложения, она думала о том, что скоро ее дыхания не будет в этом ночном хоре. Он не станет от этого ни лучше, ни хуже, всего лишь станет другим. Только заметит ли это хоть кто-нибудь?
«Я уйду, они и не вспомнят!» – от обиды стало душно. Эту обиду она сама себе выдумала, ведь не было известно наперед, что девочки действительно сразу же забудут о ней. Но как раз это не приходило ей в голову… Мира просто ждала, стоя в дверях, что кто-нибудь проснется сейчас и зашепчет, присвистывая от радости: «О, наконец-то ты вернулась! Я уже соскучилась…»
Никто не говорил ей таких слов, кроме Эви. Никто не ждал и не искал Миру, кроме него.
«С какой это стати я должна вести их в тот мир? – подумала она со сменившей обиду злостью. – Хоть одна из них позвала бы меня с собой? Да ничего подобного!»
В тот момент Мира не помнила, что все это – и «с какой стати», и «ничего подобного» – выражения Руледы, которую она терпеть не могла. Злость могла говорить только злыми словами, а у самой Миры их не было. И она бессознательно позаимствовала их, чтобы выплеснуть из себя темную тяжесть.
«Я возьму с собой только Эви, – решила она, уже забравшись под одеяло и подышав внутрь. – Вот он – настоящий друг. Он нигде меня не бросит!»
Она имела в виду: ни в этом мире, ни в том, только уже недодумала этого. Сон налетел на нее огромным фургоном, который (вот чудо!) умел ездить сам. Мира пыталась разглядеть позади великана, который толкал машину, как этот делал Эви, когда они играли в овраге. Но никого не видела…
В виртуальном мире, как она догадалась из услышанных фраз, машины тоже ездили сами. И даже были какие-то особые, которые летали в космосе. Миру это не поражало, ведь она всегда знала, что это – ненастоящее. А придумать ведь можно что угодно! Она и сама чего только ни выделывала в фантазиях…
Вот та машина на дороге потрясла ее. Но это потрясение было не первым за эти сутки и не самым сильным, Мира быстро с ним справилась. Теперь ей снилось, что она даже едет на том фургоне, и в этом нет ничего страшного.
«Вдвоем с Эви мы успеем залезть в него, если спрячемся прямо у дороги!» – она подумала об этом то ли еще во сне, то ли уже открыв глаза и увидев перед собой лицо Эви. Подскочив, Мира завертела головой: за окнами еще было темно, а Эви уже сидел у нее на кровати. Это было похлеще, чем машина, которая ездит сама по себе!
 

– Ты как это проснулся?!

 
Он виновато поджал губы:
 

– Проснулся…

– Тебя кто-то разбудил?

– Нет. Я сам.

 
Мира перепугалась еще больше:
 

– Ты не заболел?

– Да нет. – Эви отвел глаза. – Мне приснилось… приснилось, что ты не вернулась. Оттуда. Что ты там осталась. Ты ведь была там сегодня?

 
«Он испугался», – ее почему-то потянуло заплакать.
 

– Была. Но я вернулась. Разве я уйду без тебя? Вот дурачок… Иди спать. Завтра мы вместе уйдем.

 
Кажется, он не удивился. Только покорно спросил:
 

– Завтра?

– Пойдешь?

– Спрашиваешь!

 
Эви хотел подняться, но она схватила его за руку:
 

– Стой! Знаешь, что… Давай никому не скажем! Давай только вдвоем!

– Им и здесь хорошо, – отозвался он таким тоном, будто сам же это и предложил. – Они и не пойдут.

– Отлично.

 
Мира отпустила его и устроилась на подушке. «А где мы спать будем? – неожиданно пришло ей в голову. Она лениво улыбнулась этой пустяковой проблеме: – Подумаешь… Ерунда какая… Эви. Проснулся. Надо же…»
Глава шестая
о том, как Мира отвечает обманом на обман, а Эви прощается со своей улиткой
 
 
Этот день был таким, словно снился. Мире казалось, что она и ходит по-другому, и деревья растут будто вбок, и собаки улыбаются с каким-то загадочным выражением.
«А вдруг они догадались? – присматриваясь к их разноцветным мордам, гадала Мира. – Они же по-другому думают… И они меня видели ночью. Вот хорошо, что собаки не говорят!»
Ей вспомнилось, как однажды Эви пытался научить Булку разговаривать. Обняв ее рыжую мягкую шею, он терпеливо повторял ей в ухо разные короткие словечки. Булка радостно и горячо дышала, то и дело норовила лизнуть Эви в нос, а вот произносить слова отказывалась.
 

– Ну, ты придумал! – удивилась тогда Мира. – Все ж знают, что собаки не разговаривают.

 
Он сразу насупился:
 

– Кто знает? Кто пробовал их учить? Вот если у меня ничего не получится…

– Конечно, не получится!

– Откуда ты знаешь?

– Да вот знаю! Мне Дрим уже сто книжек про собак прочитал. И везде они только лаяли. Только думали словами.

 
На самом деле книга была всего одна. Как всегда сказка, хотя Мира уже тогда знала, что существуют и другие книги. Дрим обещал, что, когда она вырастет и у нее откроется способность читать, он охотно даст ей хоть все тома, что стоят у него в кабинете.
Мира вспомнила все это, уже стоя на пороге его дома. Если уж сегодня она собралась попрощаться со всем и со всеми, то Дрим должен стать первым. Так было справедливо…
Постучав, Мира заставила себя дождаться, пока Дрим отзовется. У Дрима всегда был веселый голос, от которого хотелось улыбаться. Мира часто думала, что если б кто-нибудь взялся рисовать голоса людей, то с губ Дрима на этой картине должны были бы слетать солнечные зайчики. Иногда Эви рисовал вокруг лесных цветов разноцветное сияние и говорил, что именно так они и звучат. Это чтобы ей было понятней. Мира ему верила и представляла цветочные голоса.
 

– Заходите же! – повторил Дрим, и ей стало слышно, что он сам идет к двери.

 
Мира толкнула ее несильно, чтобы невзначай не ударить Дрима, если он подошел уже близко. Его волосы вспыхнули перед ней так ярко, что она едва не зажмурилась. А глаза рассмеялись. Не обидно рассмеялись, а радостно.
 

– Мира! Ты куда это запропала? Все в своем овраге отсиживаешься?

– На краешке. Я что-то еле-еле потом наверх выползаю… Это почему?

 
Ей хотелось взглянуть на него требовательно, а вышло умоляюще: «Скажи мне, Дрим! Ну, пожалуйста… Тут тоже есть какой-то секрет?»
 

– Надо давать тебе побольше витаминов, – озабоченно проговорил Дрим. Его глаза больше не смеялись.

 
«Ладно, – сдалась Мира. – В жизни он правды не скажет. Или это – правда? Просто витаминов не хватает? Все равно… Не хочу я, чтоб он мне врал. И пытать не буду».
 

– Почитать тебе? Я тут откопал у себя одну занимательную книженцию…

 
«А вот это – вранье! Тебе ее ночью привезли», – догадалась Мира. Она как-то растерялась: то ли обидеться на то, что Дрим все же солгал ей, то ли радоваться тому, что он попросил привезти для нее книгу? Потом он, конечно, прочитает ее и другим, но она-то будет первой…
 

– Дрим, – неуверенно позвала она, – а ты помнишь, каким ты был маленьким?

 
Он ответил, не отведя взгляда:
 

– Да таким же, как ты. Только рыжим.

– Таким же уродом?

 
Голос у него стал резким:
 

– Ты не уродка! Что еще выдумала? Вон какая у тебя улыбка красивая! Попробуй найди взрослую женщину, которая так улыбалась бы… И ходишь ты красиво! Не то, что остальные девчонки – ногами шаркают. А морщинки пройдут с годами, ты же знаешь… Они у тебя и так почти не заметны.

– Почему мне кажется, что их становится все больше? – пробормотала Мира.

– Ну, это ты выдумываешь! – с легкостью заявил Дрим. – Обычная девчоночья придурь. Все девчонки считают себя уродинами, а попробуй назвать так – в драку кинутся! Тебя Эви не ждет? Может, в шашки сыграем, если читать не хочешь?

– Хочу!

 
«Он же для меня раздобыл эту книгу!»
Дрим посмотрел на нее с сомнением:
 

– Хочешь? Ну, садись сюда.

 
Он махнул рукой в сторону голубого диванчика с изогнутой спинкой, но Мира запротестовала:
 

– Нет, лучше ты сюда.

 
Ей нравилось смотреть на Дрима, когда он сидел на этом диване. Тогда особенно легко было представить, что его голова – это солнце, которое плывет по голубому небу. Узкие облачка его улыбок никогда не заслоняли света, потому хотелось, чтобы их было побольше…
Мира уселась в кресло напротив и закинула ногу на ногу, как делал всегда сам Дрим. Кресло было жестким и неудобным, но так ей все равно было лучше. Снизу, на подлокотниках, Мира нащупала кривые бороздки, оставленные ее собственными ногтями, и подумала, что они будут здесь и завтра, никуда не денутся. А вот она уйдет…
 

– Ладно, – прокряхтел Дрим, устраиваясь. – Почитаем. Если будет интересно, после обеда можем продолжить.

 
«После обеда я лягу спать, – вспомнила Мира. – И Эви уложу, а то ночью он уснет на ходу. Нет, Дрим… Мы уже сейчас попрощаемся».
 

– Может, и продолжим, – все же сказала она.

 
Дрим подмигнул:
 

– Овраг зовет?

 
Мира уклончиво улыбнулась. Пусть думает, что она пойдет играть, только бы ничего не заподозрил раньше времени. Дрим уже раскрыл большую блестящую книгу, и по ее острым ребрышкам забегали искры. На этот раз сказка была о лисенке, который слишком много любопытничал и оттого постоянно попадал в смешные переделки. Мира слушала, забывая вовремя вдохнуть.
А потом ей с чего-то подумалось, что хорошо бы послушать историю не про лисенка, а про девочку или про мальчишку, с которыми тоже много всего может наслучаться. Если они, конечно, выберутся за Стену…
И сразу все в ней нетерпеливо задрожало, заторопилось, а ждать еще предстояло много часов. Она подумала, что как-то неправильно прощается с Дримом, нужно поговорить с ним, а не прятаться за книгу. Хотя вот так сидеть и смотреть на него тоже очень даже здорово… Когда теперь это будет?
 

– Тебе не интересно, – огорченно заметил Дрим, опустив книгу. – По-моему, ты даже ничего не слышишь. Что-то произошло? Тебя обидели?

 
Мира заспорила, вся подавшись вперед:
 

– Вот еще – обидели! Дрим, я слушаю! Просто… просто у меня живот болит.

– Ягоду ела? – забеспокоился он.

 
Она успокоила:
 

– Не волчью, я ее знаю. Я и Эви научила отличать.

 
Не глядя на нее, Дрим произнес, будто обращаясь к кому-то третьему:
 

– Эти дети, как родные.

– Что значит – родные? – удивилась Мира.

 
У него испуганно расширились глаза. Потом Дрим быстро опустил их, и голос его зазвучал безразлично:
 

– То есть самые близкие друзья.

 
На секунду замерев от собственной решимости. Мира все же спросила:
 

– А мы с тобой? Тоже, как родные?

 
Теперь он улыбнулся:
 

– Тоже. Тебе это нравится?

– Еще бы! А кто… Кто еще тебе, как родной?

 
Дрим медленно закрыл книгу:
 

– Кто? Прат, наверное. Мы уже столько лет дружим… Может быть, Неда. Как старшая се… – он осекся и поморщился. – Ну, просто, как старшая.

 
Даже не пытаясь разгадать, что это за «се…». Мира обрадовалась: «А про Руледу он и не вспомнил!» Хотя и держала в голове, что Дрим учил ее любить всех и никому не желать зла…
«Я и не желаю, – попыталась оправдаться она. – Только незачем Руледе быть ему родной!»
 

– Неда хорошая, – сперва сказала Мира с жаром, а потом вспомнила, что она тоже врала им.

 
Но Дрим уже согласился и добавил:
 

– Вы чем-то похожи. Она относится ко мне, как ты к Эви.

 
Мира с подозрением уточнила:
 

– Это как?

 
Светлое облачко улыбки проскользнуло под солнцем:
 

– Заботливо.

– Что значит – заботливо? – зачем-то спросила Мира, хотя отлично это знала.

 
Дрим не удивился. Ему часто приходилось объяснять ей разные слова, и ему это даже нравилось.
 

– Что это значит? Ну, вот помнишь, как в том году у Булки родились щенки?

– Она их все время лизала. – Мира засмеялась от радости, потому что воспоминание было приятным. И было здорово, что оно не затерялось где-то вместе со многими.

– И грела. И кормила. И следила, чтобы никто не обидел. Даже на нас рычала, помнишь?

– Я помню, помню!

– Вот это и называется «заботиться».

 
Ей вспомнилось и еще кое-что: как больно щемило в груди, когда она смотрела на Булку со щенками. И сказала то, что мучило ее тогда:
 

– Жалко, что у людей так не бывает… Ну, чтобы рождались и чтобы кто-то заботился. Почему, а?

 
Откинувшись на спинку дивана, Дрим перевел взгляд на окно и ответил, будто и не к Мире обращаясь:
 

– Человек – существо высшего порядка. Его производит разум, а не тело. Разве ты забыла, как Булка скулила перед родами? Ей было больно. Человек избавлен от этих страданий. Разве это плохо?

– И так – везде?

 
У него побелели краешки ногтей – так сильно он сжал книгу:
 

– Что значит – везде?!

 
«Только не обманывай больше! – испугалась Мира. – Лучше уж молчи. Молчи».
 

– То есть… Я не то сказала… Я хотела спросить: всегда? Так было всегда?

– Да, – отрывисто произнес Дрим. – Насколько я знаю, так было всегда.

 
«А это хоть – правда?» – ее замутило от тех усилий, которых требовал этот простой разговор. Мира уже не знала, во что верить, и от зудящей в голове мысли, что Дрим все лжет, она сама путалась и слабела.
Ей с горечью подумалось: «Я не так хотела с ним проститься… А почему я говорю – проститься? Я же вернусь. Мы оба вернемся. Только посмотрим, что там…»
 

– Тебе надо бы прилечь, – встревоженно заметил Дрим. – Ты, наверное, чем-то слегка отравилась – бледная такая… Я пришлю Зару, пусть осмотрит тебя.

– Не надо Зару! – на Миру наводил ужас один только запах лекарств. Каждый месяц их обследовали на разных аппаратах, и хуже этого для Миры ничего не было.

 
Дрим сжалился:
 

– Но полежать ты согласна?

– Я лягу! Потом… немножко попозже.

– Обещаешь? Если хочешь, я могу прийти к тебе почитать.

– Нет, я… Я посплю.

 
Почему-то его это огорчило:
 

– Тебя клонит ко сну? И часто?

 
Мира осторожно ответила:
 

– Иногда. Это плохо?

– Нет. Это ничего… Я тоже люблю поспать.

 
Сдвинувшись на самый краешек кресла, она вопросительно наклонила голову:
 

– Тогда я пойду?

– Конечно, – он тоже поднялся. – Может, тебя проводить?

– Не надо, зачем? Дрим…

– Да? Спрашивай!

– Мы с тобой правда, как родные?

 
Дрим рассмеялся, но как-то неестественно. Мира знала его настоящий смех.
 

– А ты сомневаешься? – весело спросил он.

– А ты можешь… сильно-сильно на меня разозлиться?

– Сильно-сильно? Вот в этом сомневаюсь я. Нет, Мира, серьезно: что бы ты ни натворила, сильно я не разозлюсь. Может, только чуть-чуть.

 
Это ее успокоило:
 

– Чуть-чуть – это ладно!

– Ты идешь к себе?

 
Оглянувшись у двери, она кивнула. Потом, спохватившись, испуганно спросила:
 

– Мы же за обедом увидимся? Ты придешь?

 
Дрим рассмеялся:
 

– Живот болит, а пищи требует?

– Он уже почти не болит… Ну, я пошла? А! Спасибо за сказку. Почему они всегда только про зверей?

 
Мира выскочила, не позволив ему ответить. Ей уже невмоготу было слышать ложь – ни свою, ни чужую. До позавчерашней ночи Мира была уверена, что ложь – такая же часть детства, как игра или сказка. Она была совсем маленькой, безобидной и проскальзывала сама собой, когда приходилось выкручиваться перед Руледой или уворачиваться от лечения зубов, на ходу сочиняя небылицы о том, что у нее совершенно не размыкаются челюсти.
Ей и в голову не приходило, что ложь, как лягушка, может раздуваться до такой степени, что ей ничего не стоит заполнить собой всю жизнь. Выяснилось, что не было ни дня, когда бы им не врали, и Мира подозревала, что, выбравшись в тот мир, обнаружит там еще много такого, что их воспитатели вывернули наизнанку.
Ее приводила в ужас одна только мысль, что так все и окажется, и в то же время Мире не терпелось все увидеть собственными глазами. А как иначе? На слово она уже никому не поверит…
Предположив, что Дрим может смотреть на нее из окна (он ведь часто так делал!) или просто взглянуть невзначай, Мира направилась к своему домику. Она совсем не собиралась ложиться спать прямо сейчас и на ходу решила, что просто постоит минутку за дверью и снова выйдет.
Но, едва открыв дверь, услышала чье-то бормотание в соседней комнате. Оно было сердитым и невнятным – Мира никак не могла узнать голос. Подкравшись к незапертой двери, она удивленно протянула:
 

– Айза? Я думала, кто-то из воспитателей.

 
Девочка метнула в Миру быстрый черный взгляд и, отвернувшись, снова уткнулась в ладони и забормотала.
 

– Ты не плачешь? – спросила Мира с опаской.

 
Она терпеть не могла, когда девчонки обливались слезами. Даже когда они дрались и царапались, то не задыхались от злости, как бывало с ней, а почему-то ревели в голос.
Но Айза только огрызнулась:
 

– Вот еще!

– А что случилось? Ты не пошла в «Виртуальный мир»?

– Не пошла, как же! А что еще можно делать? Мой компьютер полетел!

 
В голосе Айзы было столько отчаяния, что ее действительно стало жаль. Не представляя, чем еще утешить, Мира бодро заверила:
 

– Починят! Не в первый же раз.

– Завтра! – выкрикнула Айза, нещадно кривя хорошенькое личико. – А чем мне до завтра заниматься?

 
Мира даже растерялась. У нее никогда не возникало необходимости занять себя. Обычно день сам чем-то заполнялся… Но попробуй вспомни!
 

– Попроси кого-нибудь почитать, – схватилась она за воспоминание, еще не слившееся с другими.

 
Лицо у Айзы будто свело судорогой:
 

– Ой, читать… Очень надо. Не видишь же ничего!

– Да? А я так вижу… Ну, хочешь, пойдем поиграем? – скрепя сердце, предложила Мира, хотя и вообразить не могла невиртуальной игры, которая могла бы увлечь Айзу.

– В лесу? – отозвалась та с презрением. – Там же сыро! И гадость всякая… Муравьи, комары… А может, и змеи!

 
От придуманного испуга у нее красиво округлились глаза. И в них Мира неожиданно увидела тот самый выход, который никак не могла найти. Тот, что спас бы их с Эви от погони…
Она пренебрежительно усмехнулась:
 

– Подумаешь, сыро… Я ночью вообще купаться пойду!

 
Айза ахнула:
 

– В реке?!

– Ну да. Мы с Эви пойдем.

– Зачем? Холодно же!

 
«Ты и в жару пищала бы: „Зачем?“» – про себя заметила Мира. Ей быстро удалось найти то единственное, что показалось бы Айзе убедительным.
 

– Это полезно для кожи, – как большой секрет, сообщила она шепотом.

 
В темных глазах сразу появилась заинтересованность:
 

– Для кожи? Правда?

 
Мира со страхом подумала, что перестаралась: «Еще увяжется за мной!» Но Айза уже зябко передернулась:
 

– Ой, все равно – холодища-то какая!

– А мы пойдем, – весело заключила Мира. – Ты только не говори никому.

 
«Завтра она всем расскажет. Пусть думают, что мы утонули, как тот олень… Дрим говорил, что хоть люди и не умирают, как животные, но утонуть могут. Вот он и не любит, когда я хожу на речку…»
Правда ли это, выяснить было не у кого. Если перед тем, как исчезнуть, она станет разводить разговоры о том, что можно утонуть (или все же нельзя?), кто-нибудь может заподозрить неладное.
Оставив в покое Айзу – «Пусть позлится! Кажется, ей это нравится», – Мира прошла в свою комнату и, сев на постель, стала решать: нужно ли что-нибудь взять с собой? Если они идут купаться, то не станут же они тащить с собой еду и одежду! Лучше уж идти, как есть. Если за Стеной и вправду так прекрасно, как ей представляется, то они с Эви найдут там и друзей, и все что потребуется…
«Только печенье спрячу после ужина, – решила Мира. – Пожуем по дороге».
Стоило ей подумать, что сегодня ночью они с Эви на самом деле уйдут из этого мира, кроме которого ничего в их жизни не было, как сердце начинало скакать и падать, и выделывать всякие непонятные вещи. Мира пыталась поймать его, глотая воздух, и ей становилось смешно оттого, что она никак не может справиться с собственным сердцем.
«Он улитку-то выпустил?» – вспомнила она и, мгновенно забыв о своих страхах, отправилась к Эви. Сегодня он еще не показывался ей на глаза, но у Миры не возникало опасений, что Эви струсит идти с ней. Разве он прибежал бы среди ночи, если б не боялся совсем другого? Мира подозревала: ему просто неловко за то, что он так откровенно испугался и расчувствовался…
Эви она нашла на полу с тарелкой на коленях. Подняв на нее печальные, совсем не зеленые сейчас глаза, он тихо сказал:
 

– Я ведь ее уже ни за что не найду, когда мы вернемся. Попробуй отличи ее!

 
Присев рядом, Мира улыбнулась:
 

– Ничего. Там будет много чего интересного.

 
Эви погладил мизинцем витой панцирь:
 

– Интересней, чем она?

 
«Да не такая уж она и интересная, если честно», – подумала Мира. Но Эви нельзя было говорить об этом, даже намекать, хотя он, возможно, и сам догадывался.
 

– Я пока не знаю. Я же тоже ничего там не видела. Знаешь, как темно было!

– Машина сама ехала? Ты не придумываешь? – он посмотрел на нее строго.

– Ну да. И рычала. Но не зло! Как наши собаки – для вида.

– А кого она пугала?

– Машина? Ну, я не знаю. Кто-то же мог встретиться по дороге.

– Ты?

– Меня она и не заметила бы. Она, знаешь, какая громадная! Прямо, как дом.

 
Шмыгнув, Эви с тревогой спросил:
 

– А если мы ее не найдем? Она же уехала…

– Но дорога-то осталась! Мы пойдем по ней и найдем эту машину. Или другую.

– Думаешь, она не одна? – оживился он. – Еще есть? И они тоже сами ездят?

 
Мира не очень уверенно кивнула:
 

– Ну да. Наверное, сами… Кто ее будет толкать, такую здоровую?

– А дорога? Какая там дорога?

 
Припоминая, она медленно проговорила:
 

– Не такая красивая, как наши дорожки. Она ничем не посыпана. Больше на тропинку в лесу походит. Только та дорога гладкая и почти прямая. Потом, правда, куда-то поворачивает… И еще она намного шире наших дорожек.

– Зато они желтенькие…

 
Эви произнес это так печально, что сразу стало ясно: ему совсем не легко отрываться ото всех этих домиков и дорожек. От ребят, которые не замечают их обоих. От Прата. От Дрима. От того, как Неда гладит его по голове…
 

– Мы вернемся, – понизив голос, пообещала Мира и взяла у него тарелку. – Пойдем пока выпустим ее.

 
Они молча вышли из домика и, касаясь друг друга сухими жесткими локтями, направились к оврагу, который держал обоих еще больше, чем все домики и дорожки.
 

– Там ведь есть лес?

 
Голос у Эви прозвучал плаксиво. Он сам услышал это и сурово прокашлялся.
 

– Есть, – заверила Мира. – Я там даже полежала немножко под елкой.

– Зачем это?

– Хотела солнца дождаться… Посмотреть.

– А там есть солнце?

– Ну, конечно!

– Но ты не дождалась, – за нее закончил Эви и не спросил: почему?

 
Тарелка опять была у него в руках, и Мира решила, что так – справедливо. Должен же он проститься… Она даже пошла чуть быстрее, чтобы Эви подотстал и смог бы нашептать что-нибудь своей улитке. Не оборачиваясь, она представляла, как шевелятся у него губы и как жалобно он моргает.
«Как родной, – тепло подумала она и улыбнулась, хотя он этого и не видел. – Хорошо, что мы вместе идем… Мы же всегда вместе были. И будем».
 

– Я вот сюда ее посажу, – подал голос Эви.

 
Оглянувшись, Мира увидела, что он уже присел возле куста малины и поставил тарелку на землю.
 

– Он колючий, – пояснил Эви, трогая куст. – Сюда никто не полезет.

 
Мира тотчас подхватила:
 

– Да они и боятся есть неконсервированные ягоды! Тут ее точно никто не обидит. Ладно, ты ее высаживай, а я…

 
Но Эви попросил:
 

– Ты не уходи.

– Ладно, – она встала на колени и разгребла траву под кустом. – Давай ее сюда… Она травкой прикроется, тепло будет. Ночью уже не так, как в июле.

 
Постелив туда лопух, Эви бережно взял улитку двумя пальцами и пересадил. Не выпрямляясь, он что-то шепнул, но Мира не стала выяснять, что именно, хотя и не расслышала. Она счистила с тарелки увядшие листья и стряхнула капли воды.
«Интересно, она хоть живая? – озабоченно подумала она об улитке. – Головы вообще не показывает… Может, трусит? С чего бы ей умереть?»
 

– Ну, все, – сказал Эви и с трудом поднялся.

– Тебе надо поспать, – вспомнила Мира. – А то недалеко мы уйдем.

 
Он покорно кивнул:
 

– Я лягу после обеда. А если спросят: чего это я днем сплю?

– Кто спросит? У воспитателей свои дела после обеда. Они в теннис пойдут играть или в биллиард.

– Они хоть заметят, когда мы уйдем?

– Две порции же останутся после завтрака… Да Дрим и так заметит!

 
Эви вздохнул:
 

– Что тебя нет. А меня он никогда не замечает.

– Зато Прат больше с тобой! Он же терпеть не может вслух читать, это все знают. А тебе он читает! И больше никому.

 
Довольно улыбнувшись, Эви заговорил уже веселее:
 

– Я ему что-нибудь в подарок принесу. Оттуда.

– Я тоже! – Мире стало стыдно, что она не додумалась до этого.

– Хоть они и выходят туда, но это же от нас, правда? Это совсем другое.

– Там все другое, – у нее опять испуганно скакнуло сердце. – Мне кажется, там так здорово!

 
Глава седьмая,
из которой понятно, какой мир скрывается за Стеной
 
 
Стрелки на стенных часах слились. Только на одну секунду Эви захотелось ухватиться за ту, что побольше, и чуть-чуть отодвинуть ее назад. Хоть на пару минут… Он же ничего не успел в эти последние минуты! Просто лежал и глазел на часы, как будто они могли не дойти до двенадцати.
А ведь это были по-настоящему последние минуты. И теперь, когда они прошли, Эви испытал незнакомый ужас, точно время вообще кончилось. Он понимал, что это невозможно, и куда бы они с Мирой ни убежали, время будет везде. Но ощущение было таким, словно прямо под ногами возникла пропасть, которой их пугали столько лет…
Нужно было встать и одеться. Не издавая никаких звуков. Это не было привычно для Эви, ведь он никогда не гулял по ночам, только вчера добежал до соседнего домика… Но то, что им предстояло сейчас, он и не воспринимал как прогулку. Разве бывает так страшно, когда просто идешь погулять? Разве холодом колет в пальцах? И разве тянет присесть оттого, что ноги стали какие-то слабые-слабые?
Эви почти не дышал, натягивая сразу два свитера, как сказала Мира. Она велела ничего с собой не брать, а возле речки еще с вечера набросала кое-что из одежды, которая не так уж была им нужна. Пусть думают, что они все же полезли купаться…
Правда, Эви до сих пор не верил, что человек может утонуть, как животное. Как тот олень, которого они с Мирой нашли прошлым летом… У людей и у животных все было по-разному, как же они в этом могут совпасть? Никто из людей никогда не умирал, зато все время что-то случалось с птенцами, с мухами, даже один щенок почему-то умер. Но ведь они все и на свет появлялись совсем по-другому!
В общем, Эви сильно сомневался, что кто-нибудь поверит, будто они утонули. Но ничего другого им с Мирой придумать не удалось. Она опасалась, как бы кто не обнаружил их одежду на берегу раньше времени, но заниматься этим ночью было некогда. Оставалось надеяться, что кроме них двоих никто у реки и не бывает. Это потом, утром, Айза вспомнит, о чем говорила ей Мира…
У самой двери Эви оглянулся и с тоской посмотрел на свою кровать. Одеяло он уложил так, чтоб сразу никто не обратил внимания, что в постели никого нет. Из мальчишек никто не проснулся, пока он одевался, и прощаться было не с кем. Эви усмехнулся тому, как вдруг защипало в носу, и, подняв руку, помахал всем сразу.
Мира уже дожидалась его у своего домика. Она так прижалась к стене, что Эви заметил ее только, когда подошел вплотную. Погладив лохматую Булку, которая вертелась рядом, Мира слегка оттолкнула ее и приложила палец к губам, чтобы он ни о чем не спрашивал. Она первой быстро пошла к Стене, и Эви изо всех сил старался не отставать. Только он так быстро начинал задыхаться от ходьбы, что ему не удалось продержаться и трех минут.
Обернувшись, Мира взяла его за руку и пошла чуть медленнее. Когда домики уже слились с темнотой, она шепнула:
 

– Мы будем отдыхать, только потом, ладно? Ты дойдешь.