Текст книги "#партия(СИ)"

Автор книги: Юлия Кова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2. Раунд второй

'Удача – она ведь женского рода?'

(Александра Маринина, 'Последний рассвет').

7 сентября 2016 года.

– 1 -

'Я уже и забыла, какое это тяжкое испытание – выходить на новую работу, где ты никого не знаешь, где коридоры между кабинетами представляются тебе одним сплошным лабиринтом, общение с сотрудниками – хождением по минному полю, а твой непосредственный начальник возненавидел тебя с первого взгляда, о чём, безусловно, уже проинформирован весь офис. Ну, или его половина.

Во вторник, без пятнадцати девять я переминаюсь с ноги на ногу у шлагбаума и жду, когда ко мне подойдёт девица из отдела кадров Конторы. Она должна вынести два заветных пропуска: один – для меня, второй – для парковки моего 'форда'. Нервничая, поглядываю на часы: прошло уже пять минут, но ко мне пока никто не торопится. Ситуацию усугубляет тот факт, что я в блузке, брюках и в кедах 'утюжу' у шлагбаума на виду у сотрудников Конторы, которые поглядывают на меня с той высокомерной иронией, с какой высокопоставленные служащие обычно глядят на бесправных просителей в своём, уже облюбованном и обжитом ими периметре.

Через семь минут ожидания я начинаю дёргаться. Ещё через пять – злиться. Три минуты спустя моё терпение наконец иронично машет мне ручкой и зловредно показывает язык, я же плюю на все правила и приличия и, перекинув через плечо бездонную сумку, начинаю искать в её замшевых недрах мобильный, чтобы настучать по голове 'Ленку', её ленивой гвардии – да и всем, кто сейчас подвернётся мне под руку в её отделе. Набрав номер, прижимаю трубку к уху и под ритмично раздающиеся гудки принимаюсь нетерпеливо мерить шагами пространство перед шлагбаумом. На седьмом сигнале мой звонок автоматически сбрасывается, я, чертыхнувшись, упрямо нажимаю на повторный дозвон и разворачиваюсь, готовясь снова измерить шагами ширину проезжей части дороги. Слышу резкий шорох колёс и краем глаз отмечаю серебристый капот машины, вынырнувшей неизвестно откуда, но успевшей замереть в паре сантиметров от моего бедра.

– А-ай! – Отскакиваю назад, в душе воздав должное выдержке водителя, который не нажал на клаксон и не окатил меня праведным возмущением. Пытаясь отдышаться, смотрю на капот и вижу эмблему автомобиля. Это – круг, разделённый на два синих и два белых сектора, внешне напоминающий пропеллер самолёта и кусочки неба, проглядывающие через вращающиеся 'лопасти'.

'Знак 'BMW'... Васильев?'

Поднимаю глаза и натыкаюсь на мрачный взгляд синих, как грозовое небо, глаз. Из приоткрытого окна машины доносится хрипловато-чувственный голос Garou: 'Gitan, je rêvais enfant'. Я невольно сглатываю, моя рука сама собой убирает телефон за спину, а Александр Владимирович, видимо, выключает МР3, потому что мелодия обрывается.

– Доброе утро, – вежливо, но независимо здороваюсь я. – Простите, я не хотела.

– Ничего... Доброе, – помедлив, Васильев кивает мне, после чего оглядывает меня с головы до ног и задерживается взглядом на моих новеньких кедах. – Прогуливаетесь перед работой? – с плохо скрываемой иронией спрашивает он, указывая подбородком на мои спортивные тапочки.

– Я здесь пропуск жду, – невозмутимо пожимаю плечами.

– Понятно. И давно ждёте?

– Минут пятнадцать.

Наш 'бесценный' по содержательности диалог прерывает звук шин подъехавшей сзади машины. Сообразив, что я мешаю уважаемому начальнику приложить пропуск к датчику, миновать шлагбаум и меня и убраться наконец на парковку, отступаю в сторону. Васильев в последний раз окидывает взглядом мои кеды и жёлтую, как лепестки подсолнечника, сумку, которая (на мой взгляд) неплохо сочетается с белым хлопком моей блузки и гладким светло-бежевым льном моих узких брюк.

– Садитесь, – тяжело вздохнув, неожиданно предлагает он.

Моё лицо вспыхивает от удовольствия, но я качаю головой слева направо, как это делают все люди, когда хотят сказать 'нет'.

– Садитесь, быстрей до Конторы доберётесь. К тому же, мы мешаем другим людям, – повторяет Васильев, однако я не слышу в его сумрачном голосе ни радости, ни уверенности в том, что его предложение правильное.

– Александр Владимирович, я... – начинаю я, прекрасно понимая, что всемогущий хозяин ИТ-департамента не горит желанием пускать меня в святые святых – салон своей чудо-машины.

– Да садитесь уже! – В голосе Васильева прорезается сталь, а во мне просыпается самолюбие. Вздёрнув вверх голову, игриво помахивая сумкой, обхожу 'BMW', дёргаю на себя дверцу и ввинчиваюсь в мягкое сидение. В машине пахнет мятой и кожей салона.

– Спасибо. Мне ремень накинуть?

– Как хотите.

– Тогда не буду, – сообщаю я, представив, как вызывающе будет смотреться моя грудь, туго перетянутая ремнём безопасности.

Васильев дёргает уголком рта и передвигает рычаг коробки передач в положение 'D'. Машина делает резкий рывок вперёд, а меня буквально вжимает в сидение. Невольно ахаю и прижимаю к груди свою сумку. Васильев тихо фыркает, а я понимаю, что он сделал это нарочно. Остаток пути мы преодолеваем в неприязненном молчании и вязкой тишине, которую, кажется, можно потрогать руками. Но есть ещё кое-что, что сейчас не на шутку беспокоит меня. Дело в том, что, невольно подавшись плечом к Васильеву, я начинаю ощущать тело этого мужчины. Вчера, на собеседовании я впервые почувствовала то странное влияние, которое он оказывает на меня, а сейчас, когда мы находимся всего в паре сантиметров друг от друга, я чувствую тепло, исходящее от его бедра, и впитываю его каждой клеточкой своего тела.

'Это – неправильно.'

Отодвинувшись на безопасное расстояние, принимаюсь рассматривать двор и крыльцо, на котором стоит живописная, примеченная мной ещё вчера 'семёрка' хохочущих сотрудников. При виде 'BMW' начальника подчинённые подбираются, но на их лицах по-прежнему играют искренние и дружелюбные улыбки. Замечаю приветственный взмах руки белобрысого Вадима. Ещё через мгновение от толпы отделяется нарядная 'кадровичка' и готовится сбежать вниз по ступеням крыльца.

'Так вот почему я не дождалась своего пропуска, – мелькает в моей голове, – 'Ленок' решила покурить, встретить Васильева, а потом уже идти за мной самолично.'

Недовольно поджимаю губы, а Васильев разворачивает машину, чтобы вписаться в 'vip'-карман. Паркуется он, кстати, профессионально: не выгибается назад, нелепо вцепившись одной рукой в руль, а второй неловко обхватив спинку сидения, – он, почти не меняя позы, водит глазами по боковым зеркалам. Когда Александр Владимирович чуть-чуть поворачивает голову вправо, до меня доносится его запах: лёгкий, еле уловимый аромат хорошего табака и приятный французский парфюм, названия которого я не знаю. Я невольно втягиваю дыхание мужчины в лёгкие, и мои пальцы холодеют. Кончики наливаются вязкой тяжестью, их начинает покалывать, и этот давно забытый мной симптом немедленно отзывается внизу моего живота, точно там взмывает вверх стая бабочек.

Раздражённо прикусываю губу: я не хочу это чувствовать.

– Иногда, – произносит мягкий, бархатный голос.

– Что? – От неожиданности поворачиваюсь и в упор смотрю на Васильева, глядящего сейчас в левое зеркало. Передо мной край его высокого, с небольшими продольными морщинками, лба, обрамлённого волнистыми тёмными волосами. Дуга чёрной брови очень красивого рисунка. Зеркальная поверхность глаза в россыпи негустых, но по-детски длинных ресниц. Ореол радужки, тонущей в небесно-синем цвете. Нос с тонкой горбинкой. И наконец точеные губы, словно выписанные кистью.

'Мужчина не имеет права быть таким красивым...'

– Что 'иногда'? – всё-таки рискнула переспросить я.

– Иногда я курю, – невозмутимо произносит Васильев, обнаружив жутковатую способность читать мои мысли. Поставив рычаг в положение 'паркинг', он отстреливает кнопкой ремня безопасности. – Выходите, мадемуазель Павлова. Vous êtes arrivés. Вы уже приехали.

'А он не очень-то вежлив, несмотря на свою любовь к изящному и французскому', – с досадой думаю я, вспоминая приятные манеры 'френчей', частенько наведывавшихся к нам в 'Микрософт'. Ещё бы: французы всегда открывали мне дверцу машины, всегда подавали мне руку.

'А для Васильева ты не дама, – ёрничает моё подсознание, – ты для него подчинённая – мадемуазель, которую ему навязали, и служащая, которую он как женщину не воспринимает'.

Последняя мысль заставляет меня приуныть, но тем не менее, независимо вскинуть вверх подбородок, распахнуть дверцу и выкинуть на асфальт ноги.

Васильев выбирается из машины следом за мной, а мой взгляд падает на крыльцо. Очень странно, но застывшая там 'шестёрка' сейчас не улыбается: мужчины и девушка недоуменно таращатся то на меня, то на Александра Владимировича. Наше появление не смущает только нахальную 'кадровичку'.

– Саша, привет! – томным голубем воркует она.

Впрочем, надо отдать 'Ленку' должное: в этот раз свои губы к Васильеву она не тянет, но в глазах у неё я вижу то самое выражение, с которым женщины обычно тянутся к симпатичному котёнку или щенку, складывая губы в умилительном сюсюканье.

– Привет, Ленок, – помахивая брелоком от 'BMW' усмехается Васильев. – Ты почему моего заместителя не встретила? Пришлось провозить её через бюро пропусков как... ручную кладь.

Люди на крыльце неуверенно фыркают. А ко мне поворачивается раздосадованная 'кадровичка':

– Наталья, а разве мы с вами не на девять утра договаривались?

– Нет, мы с вами договаривались на без пятнадцати девять. Я приехала вовремя... Здравствуйте. – За неимением лучшего отыгрываюсь на Лене и преспокойно киваю 'шестёрке', замершей на крыльце в ожидании шоу.

– Но у меня встреча с вами записана на девять утра, – упорствует 'Ленок', поглядывая в сторону Александра Владимировича, точно он – рефери, а мы с ней – спарринг-партнёры. Не обращая внимания на взгляды-призывы о помощи, которые подаёт 'Ленок', Васильев преспокойно ставит машину на сигнализацию, поворачивается спиной и в два шага преодолевает все четыре ступени крыльца.

– Саша, – звонко и требовательно окликает Васильева 'Ленок', – ты помнишь, я вчера как раз при тебе Наталье звонила, чтобы договориться о встрече?

– Лен, – устало оборачивается Васильев, – разберитесь сами и без меня, хорошо? И кстати, кабинет для Павловой готов? Тот, что я вчера выбрал? – 'Кадровичка' кивает и кровожадно щёлкает челюстями. – М-м, супер... Шевелёв, кончай курить. Пошли в офис, расскажешь, что у нас на заводе в Калуге.

Последнее обращено к плотному невысокому блондину (которого, как я уже знаю, зовут Вадим). Мальчишка делает торопливую затяжку и метким щелчком отправляет окурок в урну.

– Всем остальным напоминаю, что в девять тридцать у нас совещание в переговорной 205. – Отдав приказ, Васильев оборачивается и находит глазами меня. – И вы, Наталья, тоже приглашены: посмотрите на коллектив, с которым вам предстоит работать. А заодно, расскажите о себе своим коллегам.

Закусываю губы (не мог раньше о собрании мне сказать? Я бы хоть подготовилась!). 'Кадровичка' злорадно узит карие глаза, толпа дружно кивает, а Васильев и бегущий за ним Шевелёв исчезают в стеклянных дверях центрального входа в Контору'.

– 2 -

''Черт бы побрал это утро. Чёрт бы побрал мою Ленку. И чёрт бы побрал 'балерину', которую я непонятно зачем любезно подбросил к крыльцу', – перебирая мысли в своей голове, в пол-уха слушаю комментарии Вадима относительно новой производственной линии в Калуге, которую (как это ни странно сейчас прозвучит) месяц назад самолично присмотрел наш генеральный директор.

Откровенно говоря, сегодня мой день не задался с самого утра. Будильник, заведённый на семь, проскрипел 'подъём' в полвосьмого. Бодрый наскок Лизон на меня в ванной привёл к тому, что мне в очередной раз пришлось буквально на пальцах ей объяснять, что я опаздываю в офис и к сексуальным утехам не расположен. Рубашка была не выглажена, пришлось подбирать другую под костюм. Выкатившись во двор на десять минут позже обычного, ещё шесть минут потратил на то, чтобы найти хозяина 'мизубиши', запершего мою машину. Вечная пробка на улице Кржижановского и невозможность объехать затор по трамвайным путям (что я бы ни преминул сделать на старом, добром 'гелике', бывшим у меня ещё две недели назад) привели к тому, что я влетел в квадрат перед шлагбаумом в две минуты десятого и чуть не сбил с ног пританцовывающую там Павлову.

Впрочем, сначала я её не узнал: 'балерина' стояла спиной ко мне, и я невольно сделал стойку на две длинных, облепленных тонким льном, женские ножки. Очарование стройных ног рассеялось, когда хозяйка обворожительной нижней части своего тела, испуганно взвизгнув, отскочила назад, и передо мной возникло белое, некрасивое лицо с бледно-голубыми глазами. От непредвиденной встречи (и неведомо откуда пришедшего ко мне чувства вины) я завязал никчёмный разговор, в результате которого усадил Павлову в свою машину. Стараясь избавиться от раздражения, слишком резко нажал на газ и поймал на себе ищущий взгляд, которым Павлова тревожно мазанула меня по лицу. Ощущение, что рядом со мной сидит не просто мой новый зам, не безликая сотрудница, а – женщина, было настолько неожиданным, что я вздрогнул и замолчал. И только загнав 'BMW' в парковочный 'карман', избавился от наваждения и от души оторвался на Ленке. А зачем, спрашивается? Ведь Ленка всегда была за меня, а Павлова – нет. 'Балерина' всегда будет против...

– ... платы для микропроцессоров и Павлова, – возвращает меня на землю бодрый голос Вадима. Очнувшись перед дверью собственного кабинета (и когда это мы успели дойти до него?), поворачиваюсь к Шевелёву:

– Что ты сказал? Прости, я отвлёкся.

– Я говорю, что завтра я хочу съездить в Калугу и захватить с собой Павлову, чтобы показать ей нашу будущую производственную линию, – повторяет мой первый зам.

– Зачем? – недоумеваю я.

– Ну, Наталью Борисовну же надо ввести в курс дела? Ей же тендер готовить?

– Наталья Борисовна – это кто, Павлова?

– Ну да, – кивает довольный Вадим.

Информированность Шевелёва иногда не то, что удивляет – убивает наповал. К тому же мой первый зам юн, ретив, исполнителен и любит пооткровенничать. Про себя я называю Вадима 'придворным интриганом'.

– Не знаю. Подумаю. Сейчас не готов ответить, – я роюсь в карманах брюк, в поисках ключа от кабинета.

– Но я так понял, вы хотите, чтобы Наталья Борисова быстрее влилась в коллектив? – делает осторожную ремарку Вадим.

Хмурясь, молча копаюсь в замке двери и думаю о том, что с точки зрения дела Шевелёв, безусловно, прав. И хотя пускать настырную 'балерину' на исконно мужскую территорию (завод, сложная техника, рабочие) мне абсолютно не хочется, есть одна мысль, которая ставит ощутимую гирьку на чашечку весов 'за': командировка на завод займёт полный рабочий день. А это в свою очередь означает, что я не увижу в офисе бледно-голубых глаз женщины, которая – чего уж там скрывать! – второй день одним своим видом выбивает меня из седла.

– Хорошо, – в конце концов, принимаю решение я. – Так и быть, бери с собой завтра Павлову. Только помни, что она пока на испытательном сроке. Так что не надо открывать ей все наши карты и отдавать все контакты. М-м?

– Так точно, – светлеет лицом Вадим. – Мне Павловой сказать про командировку или вы ей скомандуете?

– Сам скажу. – Прохожу в кабинет. Вадим почтительно кивает, бросает взгляд на часы и растворяется в недрах коридора.

Через пятнадцать минут, аккуратно развесив смявшийся пиджак на кресле в кабинете, поправляю узел галстука, закрываю дверь и медленным шагом отправляюсь в переговорную, куда стекаются все сотрудники моего департамента. Кивая людям, встретившимся мне в коридоре, жму руки мужчин, улыбаюсь девушкам, отвечаю на вопросы, соглашаюсь назначить время для отдельного совещания или же перенаправляю алчущих незапланированной встречи со мной к Вадиму. В итоге, ровно в девять тридцать вхожу в наш учебный класс (по совместительству – переговорную 205 с тремя десятками стульев, расставленными по типу 'театр'). Последние сотрудники, протиснувшиеся в комнату, пытаются скрыть от меня чашки с дымящимся кофе и виноватыми улыбками дают мне понять, что для совещания они ещё не проснулись.

– Дверь на ключ, – требую я.

В образовавшуюся щель успевают нырнуть два обормота. Я выхожу на импровизированную сцену, обозначенную плазмой и столом с ноутбуком. Мысленно пересчитываю всех своих 'кадров' по головам (все тридцать две подчинённые мне души, как ни странно, на месте) и начинаю рассказывать, что ожидает мой департамент на этой неделе. Обрисовываю новые задачи, навязанные Тарасовым, разбиваю людей на группы с точки зрения эффективности взаимодействия. Кто-то старательно чирикает в блокноте карандашом, кто-то быстро стучит пальцем по клавиатуре 'планшетников', кто-то глубокомысленно кивает, кто-то просто внимательно слушает – в общем, всё как всегда, за исключением 'балерины', неловко приткнувшейся на стуле в первом ряду.

Закончив предварительную часть, уступаю место Шевелёву. Вадим откашливается, делает лицо зама большого начальника, но вполне грамотно и чётко рапортует о готовности тестовых образцов плат микропроцессоров. После чего поднимает на меня искательный взгляд, в котором я читаю: 'Кто представит людям Павлову?'.

Вот тут-то я и выступаю вперёд.

– Коллеги, – сую руки в карманы брюк, – как многие из вас уже знают, у меня появился ещё один заместитель. Наталья Борисовна, не могли бы вы встать и показаться сотрудникам?

Сообразив, что за первой переменой блюд (моё выступление и отчёт Вадима) наступает неизменная очередь 'десерта' (роль которого сейчас отводится ей), Павлова вгрызается в свои вишнёвые губки. Встаёт со стула, кивает сотрудникам и явно собирается снова нырнуть в спасительный ряд кресел.

– Нет, нет, идите сюда, к нам, – с наигранным дружелюбием предлагаю я и даже показываю ладонью на место справа от себя. – Представьтесь людям. О себе расскажите. А мы послушаем. – Пока Павлова со скоростью улитки ползёт в 'круг почёта', я ретируюсь и с удовольствием рассаживаюсь на ещё тёплом после Павловой стуле.

– Хорошо, – несчастная жертва собственного самолюбия (ага, я ещё не забыл её нахальные требования, выдвинутые мне на собеседовании) обводит любопытные лица моих сотрудников блестящими голубыми глазками, косится на свои кеды, встряхивает головой.

– Клёвые ножки, – звучит позади меня игривый шёпоток одного из балбесов.

– Точно, – вторит ему второй обормот. – Я бы ей вдул.

Пауза. После чего позади раздаётся чьё-то хихиканье. Павлова вытягивает шею, пытаясь расслышать ремарку. Вадим бледнеет. Я же вытягиваю руку назад, прячу её за спинку стула, на котором сижу, складываю кулак, и идиотские смешки моментально стихают.

– Простите, Александр Владимирович, – откашлявшись, шепчет обормот справа.

– Мы вас слушаем, Наталья Борисовна, – милостиво произношу я, вальяжно закидываю ногу на ногу и возвращаю руку на колено. Кинув на меня быстрый, изучающий взгляд, Павлова тяжело вздыхает и вдруг преображается: вытягивается в струнку, одним ловким движением засучивает манжеты на тоненьких ручках и суёт ладошку в карман брюк, практически точно воспроизведя мою недавнюю позу.

'А она вообще-то ничего, – с удивлением отмечаю я. – Не Бог весть что, конечно, но – ничего... По крайней мере, людям не стыдно показывать'.

– Павлова, Наталья Борисовна. Ко мне можно на 'ты. Мне двадцать девять, разведена. Закончила Бауманский. Первое место работы – компания IBM. Второе – 'Микрософт'. Последние три года работала в исследовательских центрах в США, Франции и Германии. Занималась стратегической разработкой продуктов для телекоммуникационных компаний. В активах... – далее звучит описание стратегических линеек самых могущественных в мире ИТ-компаний, их глобальных партнёрских программ, продуктовых флагманов и инновационных систем. Своё выступление Павлова заканчивает фразами 'проводила аналитические исследования', 'определила портфель решений', 'занималась расчётом возврата на инвестиции', 'контролировала прибыль'.

– Ничё себе, – с уважением тянет обормот позади меня.

– Крутышка, – вторит ему балбес справа.

Шевелёв улыбается и из-за спины восхищённо показывает мне большой палец. Я закатываю глаза. Заметив это, Павлова гневно сверкает глазками и встряхивает головой.

– И наконец, зачем я понадобилась Александру Владимировичу, – лихо и звонко заявляет она. – Прежде всего, я нужна ему из-за тендера. Не буду скрывать: информацию о проведении конкурса генеральному директору вашей Конторы, Тарасову Вячеславу Андреевичу, дала я, а присутствующий здесь Александр Владимирович лично провёл со мной собеседование, после чего и предложил мне возглавить группу, которая займётся тендером.

В переговорной воцаряется мёртвая тишина. А я ощущаю себя на месте человека, у которого из-под ног внезапно выдернули ковёр – или который на бегу столкнулся с бетонной стеной. 'Почему?' – спросите вы. А очень просто: 'балерина' только что просветила сотрудников – и меня! – почему она так приглянулась нашему генеральному.

– То есть конкурс, от которого у нас уже месяц как голова болит, это ваше детище? – сквозь шум, назревающий в моих ушах, доносится до меня добродушно-почтительный голос Вадима.

– Ну, можно и так сказать, – усмехнувшись, пожимает плечами Павлова. – И кстати, если уж на то пошло, то именно я обратила внимание Тарасова на завод в Калуге. У них именно та производственная линия, которая соответствует требованиям конкурса. Плюс опыт в выпуске плат для микропроцессоров.

'Мать твою... Так Павлова наследила ещё и здесь?'

– Офигеть, – доносится до меня тихий, уважительный голос одного из балбесов.

– Обычное дело, – 'Балерина' весело улыбается и благосклонно кивает ошарашенным шутникам. – К тому же, я никогда не видела смысла скрывать внутреннюю кухню и свои контакты от людей, с которыми мне предстоит работать.

Теряю дар речи. Зато Вадим уважительно качает головой, складывает ладони и вдруг ни с того ни сего принимается хлопать. К аплодисментам присоединяется остальной коллектив, люди тихо переговариваются, но в общем тоне превалирует нотка почтительного удивления и удовольствия.

Общую радость, как вы уже поняли, не разделяю только я. Более того, если бы сейчас у меня из головы торчала труба, из неё бы уже дым валил. Но пока единственное, что я могу сделать, это надеть маску добродушного Деда Мороза. Игнорируя возбуждённые взгляды сотрудников, на негнущихся ногах подношу себя к импровизированной сцене, на которой, преспокойно завернув ногу за ногу, стоит бледнолицее чудовище, только что 'уделавшее' меня во второй раз.

– А можно войти в команду по проекту, Наталья Борисовна? – хором спрашивают обормоты.

– И как будет организована работа по тендеру?

– А что...?

– А где...?

– А когда...?

– А этим занимательным вопросам мы посвятим отдельное совещание, -режу я, и мои ретивые подчинённые затыкаются. – Вадим, ты ко мне в кабинет через пятнадцать минут. Нет, через лучше двадцать... А с вами, Наталья Борисовна, мы поговорим прямо сейчас. – Разворачиваюсь на каблуке и, приказывая себе 'держать' лицо, устремляюсь к своему кабинету'.

– 3 -

'Доигралась. Сейчас он меня укусит. Или удавит. Или размажет по стене', – мысли в моей голове проносятся вскачь, пока я чуть ли ни вприпрыжку следую за Васильевым. Шагает он размашисто, спина под белой хлопковой рубашкой напряглась от обуявшего его гнева, но при этом Александр Владимирович каким-то чудом ухитряется вежливо, хотя и коротко, отвечать на приветствия сотрудников, встретившихся ему в коридоре.

Добежав до стеклянной двери с безликой табличкой '200' (очевидно, это номер его кабинета, соображаю я), Васильев распахивает дверь и ждёт, пока я, заплетая ногу за ногу, вползу в его личный периметр. Переступив через порог, оглядываюсь: два широких стола, стоящие буквой 'т' и увенчанные стопкой белой бумаги. Два низких шкафа из тёмного дерева, заставленных чёрными папками. Пустая вешалка. Огромное, чёрное кожаное кресло с аккуратно развешанным на его спинке коричневым пиджаком. Компьютерный монитор на подставке и ноутбук – одним словом, атмосфера закрытого клуба для джентльменов.

– Это вы мне назло? – звучит холодный, резкий голос, которому вторит щелчок замка в двери.

– Простите, я что-то не так сделала? – Поднимаю глаза на Васильева и моментально теряю весь свой боевой задор, потому что из чёрных зрачков на меня выплёскивается дикое, необузданное пламя бешеной ярости. С учётом того, что лицо обычно выдержанного начальника перекошено до маски 'ненависть', а губы, и без того тонкие, сейчас напоминают уродливую линию, то впечатление воистину устрашающее. Я вздрагиваю и невольно отступаю в безопасный угол между шкафом и вешалкой. Васильев медленно приближается ко мне, а я чувствую предательски скользнувшую по моей груди струйку холодного и липкого пота.

– В чём дело? – Стараюсь говорить безмятежно, хотя спокойствие – это последнее, что сейчас ощущаю я.

– Когда вы познакомились с Тарасовым?

– Месяц назад, я как раз собиралась уходить из 'Микрософт'. Он к нам на конференцию приезжал, ну и я... – защищаюсь я, но разъярённый Александр Владимирович сейчас меня просто не слышит.

– Когда вы собирались сказать мне, что вы приложили руку к тендеру? -свистящим, каким-то полузадушенным голосом шипит Васильев.

– Но я думала, вы это знаете. Тарасов...

– Когда вы планировали сказать мне, что именно вы навели Тарасова на мысль о заводе в Калуге?

– Но я думала, что Вячеслав Андреевич сам проинформировал вас, и...

– И какого чёрта вы рассказали об этом на совещании сразу всем, а не с глазу на глаз мне? – Васильев наклоняется.

Я вплотную прижимаюсь спиной к спасительной светло-серой стене его кабинета.

– Я же вас предупреждала, как буду организовывать свою работу! – повышаю голос я.

– Что?! – Растеряв последние остатки самообладания, Васильев разгоняет руку и со всей силы бьёт раскрытой ладонью по стене, рядом с моим ухом, отчего я буквально подпрыгиваю. – Я здесь хозяин! Я, а не вы! И пока это так, то мне решать, что и когда вы будете говорить и делать... Это понятно?

– Ладно, – растерявшись от такого напора, быстро киваю я.

Взгляд Васильева скользит по моему лицу и отчего-то скатывается к моим губам, ещё шевелящимся в нелепых извинениях. Я невольно перевожу взгляд на его рот. Секунда – и в глазах мужчины что-то неуловимо меняется. Теперь он смотрит на меня так, точно трогает. Ощущение близости настолько реальное, что я сглатываю. Васильев упирается взглядом в мои губы, потом поднимает глаза и ловит мои зрачки в ловушку двух синих сфер. Наклоняется ближе и внимательно на меня смотрит. Напряжение нарастает, и я ничего не могу поделать – я подаюсь к мужчине, как это бывает, когда ты просишь и ждёшь поцелуя. 'Господи, да я же хочу его!' – мелькает догадка в моей голове, и я холодею от ужаса. Мои глаза мечутся по красивому насмешливому лицу. 'Нежели, догадался?' Васильев прищуривается. В его глазах появляется любопытство. 'Нет!' Ногти моих скрюченных пальцев ищут опору и за неимением лучшего царапают серую стену его кабинета.

– Хватит, – я первой отвожу глаза.

– Что 'хватит'? – звучит ироничное. – Я разве что-то делал?

Моя слабость уходит вместе со звуками его голоса.

– Простите. Я только хотела извиниться, – пытаюсь вернуть неловкую ситуацию под свой контроль. – Но это вы утром сказали, чтобы я выступила, и я...

– И вы выступили, – произносит Александр Владимирович.

Бросив на меня косой взгляд, он отходит на безопасное для меня расстояние, а я вылезаю из угла, в который он меня загнал минутой ранее. Одёргивая блузку, делаю шаг вперёд. Брови Васильева удивлённо поднимаются кверху. Проследив за направлением его взгляда, к своему смущению замечаю на стене три белых зигзагообразных бороздки. Это – следы, оставленные моими ногтями. Не зная, что сказать и как поступить, сцепляю пальцы, но глаза больше в сторону не отвожу.

'Чёрт с ним, – крутится в моей голове. – Плевать. Забудь. Он был в такой ярости, что ничего не понял'.

Пока я с преувеличенной тщательностью расправляю манжеты, Васильев бросает на меня задумчивый взгляд. Поднимает ладонь, медленно приглаживает волосы и, обойдя стол, усаживается в своё царское кресло. Опираюсь на спинку стула, придвинутого к столу-приставке, собираясь последовать примеру начальника, но он меня останавливает.

– В общем так, Наталья Борисовна, – усталым тоном начинает Васильев. – С этого дня всё, что вы бы ни собирались сделать, заявить, совершить, спланировать или отколоть, вы будете сначала согласовывать со мной. Договорились?

– 'Отколоть'? – От нового унижения я обретаю голос.

– Не перебивайте, – Васильев легко пристукивает ладонью по столу, – иначе мы никогда не закончим... Во-вторых, завтра вы отправляетесь на завод в Калугу, причём поедете туда вместе со мной и Вадимом.

– То есть?!

– И в-третьих, – повышает голос начальник, – по дороге вы расскажите мне всё, что знаете об этой производственной линии. Вы где живёте?

– Что? – Я не успеваю угнаться за ходом мыслей Васильева.

– Вы слышали, – неприятно улыбается Александр Владимирович.

– Генерала Тюленева, дом пятнадцать.

Васильев барабанит пальцами по столу:

– Там, кажется, недалеко выезд на МКАД и прямая на Калужское шоссе, так?

– Да, – киваю я, – а что?

– В таком случае, завтра в восемь мы с Вадимом захватим вас у вашего дома. Номер подъезда?

– Второй, но... В общем, спасибо, конечно, но я могу и сама доехать до Калуги, – пытаюсь отстоять хоть какую-то независимость я.

– Можете... Судя по тому, что я уже видел, вы у нас всё можете! Но пока главный тут я, вы будете делать так, как удобно и хочется мне. А мне пока удобно действовать так... И кстати, я выделил вам кабинет. Номер 201, он за этой стенкой... с вашими отметинами, – Васильев небрежно кивает влево. Скрипнув зубами, сворачиваю пальцы с испорченным маникюром в кулак. – Нужную вам технику попросите у Вадима.

– Спасибо.

– Да, чуть не забыл. На мой взгляд, офис – это не то место, где можно разгуливать в кедах, а понятие 'casual ' в моём словарном запасе пока отсутствует. М-м?

– У меня туфли в машине. – Я чувствую, как от очередного укорота у меня по-детски вспыхнуло лицо. – Из-за утреннего совещания я не успела переобуться, и я...

– Это всё. Больше я вас у себя не задерживаю.

Выдав эту высокомерную фразу, Васильев хладнокровно поворачивается к монитору компьютера. Стиснув зубы, киваю и с высоко поднятой головой марширую из кабинета, не забыв, правда, как следует приложить дверь о косяк – пусть не сильно, но так, чтобы в зеркальной двери всё-таки задребезжали стёкла.

'Придурок! Сноб! Ну ничего, завтра я тебе покажу...'.

– 4 -

'Соплячка паршивая! Думает, я не понял, чего она хочет, когда упирается в меня отчаянным взглядом своих ищущих глаз? Ха! Я прекрасно всё увидел и понял. И будь на её месте другая, я бы уже воспользовался случаем. Но в Павловой, к сожалению, собрано всё, что категорически не нравится мне. А может быть, это не та ситуация. Или – не та женщина...'