Текст книги "Хроника смертельного лета"
Автор книги: Юлия Терехова
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
К спальне примыкала отдельная ванная. Затолкав Катрин в душевую кабинку, Орлов сорвал с нее лоскуты, оставшиеся от платья, и открыл воду.
Она вскрикнула и опустилась на корточки, мгновенно сжавшись, и струи воды били по ее телу, смывая кровь и слезы. Катрин смотрела в одну точку, и продолжала трястись в ознобе под горячим душем. Орлов стоял рядом и наблюдал за ней, пока ему это не надоело, и тогда он, схватив Катрин за руку, выволок ее из кабинки.
Оказавшись на кровати, Катрин повернулась к Орлову спиной. Она не хотела его видеть, не хотела его слышать, не хотела чувствовать его запах. Орлов был растерян – он не представлял, что ему делать дальше. Выключив свет, лег рядом, осторожно обнял ее за талию и прижался лицом к узкой спине. Женщина содрогнулась от его прикосновений, и он понял, что она все же плачет.
– Катрин, – позвал он шепотом. Она не ответила.
– Катрин, – повторил он, – поговори со мной.
– За что? – бесцветным голосом произнесла она. – Боже мой, за что? Что я сделала?
– А ты так и не поняла? – спросил он, искренне удивляясь. – Неужели так и не поняла? Сама же спровоцировала меня. Ты прекрасно осознавала, на что идешь.
– Неправда, – всхлипнула Катрин, – это неправда.
– Правда, – сухо сказал Орлов. Ему не хотелось оправдываться, но он не мог просто лежать рядом и слушать, как она плачет. Он чувствовал сожаление, что применил свое жестокое право сеньора, но не чувствовал вины, поскольку искренне полагал, что это его право.
– Надеюсь, случившееся послужит тебе уроком, – холодно проронил он, словно подводя итог. Орлов старался, чтобы голос его звучал максимально уверенно – главное не показать ей, что он сожалеет, что ему тревожно.
А Катрин казалось, что если она сейчас начнет перечить ему, то он вновь придет в ярость. Еще одной вспышки его гнева ей не выдержать. Больше всего хотелось освободиться от обхвативших ее грубых рук – и немедленно. Но на это тоже нужны были силы – а она была словно убитый и освежеванный зверь. В конце концов выпитый мартини сделал свое дело – она заснула тревожным, пьяным сном.
…Ей снился тяжкий кошмар – она, маленькая девочка, бредет по незнакомым улицам, прижимая к себе плюшевую собачку. Ей страшно и неуютно – она заблудилась, а улицы темны и безлюдны: одни только черные подворотни и заколоченные подъезды. И ее неотступно преследует ощущение, что кто-то крадется за ней, она слышит чужие шаги, но посмотреть назад страшно… а шаги все слышнее и отчетливее… кто-то зовет ее маняще и бархатно: «Катрин… Катрин…». А шаги по асфальту все ближе и ближе… А у липкого ужаса, сжимающего ее сердце, такие холодные пальцы… Она хочет обернуться, но обернуться не может, понимая, что когда увидит того, кто крадется за ней и зовет ее этим мягким низким голосом – это будет последняя минута в ее жизни…
13 июня 2010 года, Москва, 25°C
Ее разбудил деликатный стук в дверь, и в комнату заглянула Анна, свежая, словно весенний лист. На ее милом лице не осталось и следа от вчерашней вечеринки.
– Катрин, вставай! – она осеклась, увидев рядом с подругой Орлова. – Ничего себе, – присвистнула Анна.
– Шокирует? – усмехаясь, спросил он. Катрин тем временем резко отвернулась, чтобы Анна не заметила плачевное состояние ее лица.
– Ничего, дело, как говорится, житейское. Ладно, поднимайтесь! – улыбнулась она, в общем-то, довольная, что между ее друзьями все наладилось. – Завтракать идите.
– А как насчет завтрака в постель? – Орлов с хрустом потянулся.
– Обойдешься. Вконец уже обнаглел. У меня, представь, сервировочный столик сломался. Так что вставайте. Я вам что, ночной портье, каждого будить?
– Послушай, – Анна уже собиралась выйти, но Орлов ее остановил: – Ты не могла бы… словом, Катрин порвала платье… Найди ей, что надеть.
Анна удивленно посмотрела сначала на него, потом – на подругу, все так же прятавшуюся под простыней.
– Даже не знаю, – с сомнением покачала она головой. – Моя одежда ей мала будет. А что случилось?
– Обстоятельства, приближенные к условиям стихийного бедствия, – осклабился Орлов.
– Вот значит как, – Анна рассердилась. – Обстоятельства, говоришь? А что за хулиганье устроило погром на кухне? Стакан расколотили! Это тоже стихийное бедствие? Катрин, твой жемчуг я собрала и высыпала в банку… Туфли – в прихожей. Ну и ну…Чем вы там занимались?
– Так как насчет одежды? – нетерпеливо перебил ее Орлов. Ему крайне не хотелось развивать тему ночных событий.
– Я у Антона что-нибудь поищу, подожди, – с этими словами она вышла.
– Катрин, – Орлов потряс ее за плечо. – Кажется, я нагрубил тебе вчера…
Катрин не шевелилась. «Ему кажется, черт возьми, – пронеслось у нее в голове. – Он это называет грубостью!» Ей захотелось оказаться как можно дальше от него, на другом конце света, ну, или хотя бы на другом конце города – а лучше всего, дома. И может, получится убедить себя, что все произошедшее ночью случилось не с ней, а с другой женщиной – по легкомыслию перебравшей алкоголя…
– Я хочу тебе кое-что сказать, – Катрин услышала напряженный голос Орлова. – Это касается Кортеса. Будь осторожна в своих играх с ним. Он не такой, каким кажется. Ты многого о нем не знаешь.
– Неужели? – пробормотала она.
– Слушай меня внимательно, Катрин! – он снова начал злиться. – Ты считаешь его другом, так? Напрасно. Он испытывает к тебе не больше дружеских чувств, чем к бездомной кошке.
– Иди к черту, – прошептала она.
– Он, не задумываясь, затащил бы тебя в постель, просто из спортивного интереса, – отчеканил Орлов. – Вспомни ночной клуб – когда нас замели за драку.
– При чем тут ваша драка?..
– Уже забыла, как он провоцировал тебя? Ему было абсолютно все равно, чем все для тебя кончится. И вчера ему было плевать!
– Чтоб ты провалился, – Катрин снова зарылась лицом в простыни.
Орлов сел на кровати, и, развернув ее к себе лицом, весьма ощутимо встряхнул. Она отвернулась, не желая видеть его презрительных серых глаз.
– Слушай меня! – рявкнул он. – Повторять не стану. Не дойдет – тебе же хуже. Да, я не твержу, как попка, что люблю тебя. Думаешь, не вижу, как ты лопаешься от злости? Не твержу и не собираюсь: любовь, да еще любовь к тебе – это что-то из разряда невыносимых извращений. Иногда мне кажется, что я тебя люблю, и мне становится страшно, иногда – я просто хочу твое тело, иногда ты меня элементарно раздражаешь и бесишь. Но если узнаю, что ты мне изменила – убью. И это не фигура речи. Поняла?
Катрин резко опустила руки. Орлов хмуро смотрел на нее – с запекшейся кровью на распухших губах и разбитой скулой. Но еще больше его поразил ее тон – раздраженный и холодный.
– Я что – твоя собственность? – сухо спросила она.
– Если тебя больше устраивает такая формулировка – то да, ты моя собственность. И я моей собственностью не собираюсь ни с кем делиться.
– А ты? – спросила она серьезно. – А ты – мой? Или ничей? Я – имею на тебя право? Я – имею право тебя любить так, как я воспринимаю это слово? Или я должна любить тебя? Зачем я живу на свете, как не для того, чтобы любить вас, Ваше Величество Андрей Орлов? А когда посмею отказать тебе – ты меня проучишь парой пощечин?!
– Честно говоря, не понимаю, чем ты недовольна, – сухо произнес он. – Мы пытались жить вместе, и только ты виновата в том, что ничего не получилось. Я прекрасно помню, как ты вышвырнула мои вещи из своего дома. Думал, ты и меня решила выкинуть из жизни.
– Так может, настало время?
Неужели она это сказала?! Катрин перевела дух.
– Как я смогу остаться с тобой после того, что ты сделал?
Лицо Орлова потемнело, а пальцы, которыми он сжимал ее плечи, свела судорога. – Что?!
– Что слышал! А ты думал, я это проглочу, и все будет как прежде, словно ничего не произошло? Ты действительно так думал? – Катрин горько усмехнулась. – Потрясающе!
Орлов не успел ничего ответить. Катрин снова нырнула в укрытие, так как вернулась Анна с ворохом одежды.
– Выбирай, – и, кинув вещи в кресло, заявила: – Я жду вас через пятнадцать минут, голуби. Кстати, Орлов, что это у тебя на плече, а?
Орлов машинально скосил глаза к правому плечу, куда взглядом указала Анна, и, пока за ней закрывалась дверь, с возмущением оглядел фиолетовый след.
– Вот мерзавка, – пробормотал он, – кусается, как бешеная лиса. Ты что наделала?!
Не удостоив его ответом, Катрин спустила ноги с кровати и, поплелась к зеркалу. Посмотрела в него – и ужаснулась.
– Как я выйду к ним с таким лицом?
– Так тебе и надо, – злорадно отозвался Орлов, но по спине его пробежал холодок, и он поежился – мало ему не покажется, и след от ее зубов станет не оправданием в глазах Антона и остальных, а лишним доказательством его, Орлова, жестокости и варварства. Что и говорить – физическое и сексуальное насилие как метод воспитания в их среде не поощрялось.
– Ничего, замажь чем-нибудь, – пренебрежительно посоветовал он.
– Чем? – криво усмехнулась она. – Блеском для губ? Я не рассчитывала, что мне придется замазывать кровоподтеки.
Катрин отвернулась от зеркала, и вяло порылась в вещах Антона. Из кучи, принесенной Анной, она выбрала обрезанные джинсы, больше смахивавшие на шорты, и белую трикотажную майку. Кривясь от ломоты во всем теле, она медленно одевалась. В мужских джинсах было неудобно – они болтались вокруг талии, грозя вот-вот с нее свалиться. Катрин подтянула их повыше и огляделась вокруг – чем бы подвязать… Орлов несколько минут наблюдал, как она одевается, а потом быстро натянул джинсы и рубашку, порадовавшись, что рукав скрыл от посторонних взглядов безобразный синяк. На кухне он застал задумчивую Анну и Мигеля, который, устроившись на высоком табурете, наблюдал, как Анна возится с кофе-машиной.
– Никто мою мобилу не видел? – спросил Орлов, оглядываясь.
– Вон, на столе лежит, – ответила Анна и, выдержав достойную паузу, спросила:
– Я вижу, у вас все нормально?
– Да, дорогая, у нас все нормально, – ответил Орлов, немного более резко, чем следовало бы.
– Если не считать деталей, – заметила она, – и мелкого членовредительства.
– Не твое дело, – желчно отозвался Орлов.
– Не хами, – приказала Анна холодно.
Мигель вмешался: – О каком членовредительстве речь? – и, не получив ответа, поинтересовался:
– Как спалось?
– Твоими молитвами, – сухо уронил Орлов.
– И откуда ты взялся? – с иронией продолжил Мигель. – Ты же лишил нас вчера твоего драгоценного общества и такого развлечения… мы скучали…
– Сильно скучали?.. – хмуро покосился на него Орлов. – А тебе, наверно, особенно меня не хватало. Она тебя утешила?
Анна оставила кофе-машину и повернулась к ним, пытливо всматриваясь то в одного, то в другого. На ее лице появилась тревога.
– Кто – она? – вкрадчиво спросил Мигель. – Ты о ком, амиго?..
– Тебе как объяснить? – Орлов повернулся к нему. – Доступно или популярно?
– В красках… – ухмыльнулся Мигель, и Орлову захотелось врезать по его кривившимся губам.
– Ладно вам, оба хороши, замолчите, наконец, – Анна приложила пальцы к вискам – еще пара фраз от этих двоих, и она взорвется. Посчитав про себя до пяти, она все же поинтересовалась: – Кофе?..
– Непременно, – сказал Мигель и широко улыбнулся ей. – Без сахара и молока, пожалуйста.
– У нас самообслуживание, – фыркнула Анна, – и вообще, завтракайте быстрее и выметайтесь, мне надо в театр ехать, у меня репетиция.
– Сегодня воскресенье, – как ни в чем не бывало, сообщил Мигель, наливая себе кофе.
– И что? Я вкалываю без воскресений, суббот, пятниц – далее по списку… Вчера вот был выходной – и то, только потому, что у Антона день рождения… если кто забыл, – она покосилась в сторону Орлова.
– А где он, кстати? – спросил Мигель.
– Раны зализывает, – многозначительно ответила Анна. – Руку порезал, когда осколки убирал. Кто-то ночью расколотил стакан на кухне.
– Кто бы это? – Орлов посмотрел на нее с наглым видом.
– Следствие проводить не буду, – Анна тряхнула головой, – но счет выставлю. Нечего мне тут посуду бить.
– Подумаешь, стакан, – Орлов пренебрежительно махнул рукой.
– Не подумаешь – стакан, – обиженно поджала губы Анна, – а стакан из венецианского набора. Муранское стекло, между прочим.
– Не мелочись, дорогая, – насмешливо сказал Орлов. – Куплю я тебе стаканы. Вот поеду в Венецию и куплю…
– Ну да, – Анна была настроена скептически, – долго мне, видимо, ждать придется…
– Как получится, – хмыкнул Орлов и хлопнул вошедшего Антона по спине:
– Привет, раненый, как рука?
– Жить буду, – хмуро ответил Антон, демонстрируя перевязанную ладонь. – Что это вы такой свинарник на кухне развели ночью? Стакан разбили…
Мигель заржал. Анна тоже хихикнула:
– А еще мне пришлось колье Катрин по одной бусине собирать – я что, нанималась? Кстати, Орлов, ее жемчуг в банке из-под конфитюра. На подоконнике стоит.
– Передам, – пробурчал Орлов. – Кого-то я еще не досчитываюсь.
– Булгаков поехал за круассанами, – сообщила Анна, – а к твоей подружке я достучаться не могу. Все дрыхнет.
– Подружке? – переспросил Орлов. – Какой еще подружке?
– Орлов! – с досадой воскликнула Анна.
– Ах да! Я совсем про нее забыл… А она что, все еще здесь? И чем она занималась?
– Это ты у Рыкова спроси, – ухмыльнулся Мигель.
– Ты о чем, амиго? – повернулся к нему Орлов, но испанец не успел ему ответить.
Звонок домофона отвлек их от того, чтобы развернуть очередную перебранку.
– Это Серж, – Анна невозмутимо наливала сливки в молочник. – Антон, открой…
Катрин еще раз оглядела себя в зеркале. Собственное отражение приводило в отчаяние. Опухшее лицо – от слез или от алкоголя? Или от того и другого сразу? Запекшаяся кровь на скуле, разбитые губы, черные синяки на руках и ногах. Жалкий вид завершали потеки туши на щеках. Она подняла с ковра то, что еще недавно было ее роскошным платьем. «Мое платье! – у Катрин защипало в глазах, и она уткнулась лицом в обрывки ткани. – Что он сделал с моим платьем!» Клочья, оставшиеся от маминого подарка, не годились даже для мытья полов. С удивлением она обнаружила свое белье и чулки, в столь же плачевном состоянии, но аккуратно сложенные на стуле. «Скотина, – пронеслось у нее в голове, – пусть теперь мне платье покупает… Господи, о чем я! Он меня оскорбил, унизил, избил, мое платье выглядит лучше, чем я». Умывшись с мылом, Катрин порылась в сумке, достала огромные солнечные очки и нацепила их на нос – темные, почти черные стекла скрыли больше половины лица – но губы, распухшие, с все еще свежей кровоточащей ранкой – не спрятать. «Что же мне так скверно?.. Так плохо… Где я читала, что изнасилование – это крайняя степень унижения? Да, так я примерно себя и чувствую. Словно меня публично высекли плетью у позорного столба. Причем сделал это родной и близкий человек. Как теперь жить с этой мерзостью в душе?..»
Катрин вытащила из кучи одежды ковбойку и надела ее, чтобы прикрыть почерневшие от кровоподтеков запястья. А вот ноги… И если задуматься: как она домой поедет? Шорты, открывающие бедра, и туфли на шпильке… Кошмар. Только плакат осталось на грудь повесить: «Жертва сексуального насилия».
Она взяла с банкетки шелковое голубое покрывало. «Недурное сари получится», – вздохнула Катрин, и с облегчением сняла неудобные джинсы Антона. Сложив покрывало вдвое, обернула вокруг бедер и завязала узлом чуть ниже талии. Если это применимо к данной ситуации – она осталась почти довольна. О том, как отнесется Антон к столь вольному обращению с его имуществом, она предпочла не думать.
Катрин пошлепала на кухню – импровизированное сари сковывало движения, и она семенила мелкими шажками. Так она и появилась перед всеми – босая, в голубом покрывале, майке-алкоголичке, клетчатой ковбойке и очках в пол-лица. И с разбитым ртом. Немая сцена.
– Кензо отдыхает, – Анна первая смогла что-то из себя выдавить.
– Без комментариев, – пробормотала Катрин и села к столу, молясь, чтобы никто не заметил, как она корчится от боли.
– Уж извини, принцесса, – медленно произнес Мигель, – комментарии последуют…
– Пожалуйста, не надо, – жалобно попросила Катрин. – Я ударилась…
– О дверь? – любезно подсказал Мигель.
Катрин кивнула, а он обратился к Анне:
– Ты вот это назвала «мелким членовредительством», querida[12]12
Дорогая. (исп.)
[Закрыть]? Изящный эвфемизм.
Орлов с наглым выражением лица сидел на подоконнике и, торжествующе посматривая на всю компанию, курил. Время от времени он переводил взгляд на Катрин, сгорбившуюся у стола, и злорадно щурился.
– Да что же это такое! – Анна всплеснула руками и посмотрела на мужа. – Антон! Почему ты молчишь?!
– Слова подыскиваю, – сквозь зубы процедил Ланской. – Которые можно при дамах произнести.
– Ну, пока ты подбираешь слова, – усмехнулся Орлов. – Может, я кофе, наконец, выпью?
– Сволочь, – прокатился яростный рык. Булгаков, который до этого словно окаменев, наблюдал за Катрин, двинулся к Орлову. – Я тебя убью, урод!
Он сгреб Орлова за ворот рубашки и уже занес мощный кулак. Антон схватил Сергея за плечо.
– Не устраивай здесь побоища! – потребовал он.
– А ты, придурок, – Антон обратился к Орлову, – вон отсюда!
– Слышишь, Катрин? – Орлов повернулся к женщине, словно тень, замершую поодаль. – Меня вышвыривают. Ты должна быть рада.
– Убирайся вон, – повторил Антон.
– Пусти меня, Тоха, – рявкнул Булгаков. – Я его убью.
– Не хватало сесть из-за этого подонка, – покачал тот головой. – Угомонись. Хватит с нас эксцессов.
– Вот-вот, – отозвался Орлов. – Именно эксцессов с нас и хватит.
– Ни стыда, ни совести, – констатировала Анна. – Мерзавец, ты даже виноватым себя не чувствуешь…
– А должен?.. – деланно изумился Орлов. – Да ладно вам! Все вы понимаете. Это он, – Орлов коротко взглянул на Мигеля, – он виноват.
Мигель пару мгновений соображал, как реагировать на обвинение приятеля. Затем уточнил:
– Я? Хочешь сказать, ты избил ее из-за меня? Как мило…
– Мигель тут при чем? – возмутилась Анна.
– Ах вот, значит, как? – Орлов выбросил окурок в открытое окно и соскочил с подоконника: – Может, это я весь вечер внаглую лапал чужую бабу?
– Нет, мать твою, – в гневе заорал Мигель, – ты весь вечер лапал девку, которую сам же и приволок…
– Не твое собачье дело, кого я приволок, – Орлов говорил, еле шевеля сведенными от бешенства белыми губами. – Какого дьявола ты лапал Катрин?
Скандал грозил перейти в мордобой. Они стояли друг против друга, готовые напасть при малейшем неверном движении соперника… Анна подумала, что они самым пошлым образом похожи на двух кобелей, угрожающе скалящих зубы в предвкушении свары.
– А мы булочки замечательные купили, свежие-свежие, – быстро заговорила Алена, схватив Булгакова за рукав и потянув к себе. – И клубнику – говорят, только с грядки…
Все с недоумением воззрились на нее, словно смысл сказанного ею ни до кого не доходил, но Анна с удивлением отметила, что лица Орлова и Мигеля несколько прояснились, и они отступили друг от друга. Орлов вновь уселся на подоконник, а кулаки Мигеля разжались. Булгаков же, бледный, с испариной на лбу, все еще напряженно смотрел на Орлова – но Алена крепко держала своего мужчину за руку.
– Отлично. Все пьют кофе, жуют булки и жрут клубнику! – приказал Антон и обратился к Анне.
– Пора будить протеже Орлова, – он взглянул на часы, – уже половина двенадцатого. Здесь не отель.
– Значит, битье моей физиономии откладывается, – хохотнул Орлов, – время обеда… Анна, а почему Полина еще спит?
– Вот уж не знаю, – с сарказмом ответила Анна. – Я ей стучала несколько раз. Видно, Олег настолько утомил ее…
Во время этого разговора Катрин, о которой, казалось, все забыли, наклонила голову почти к самому столу, уткнувшись в чашку с кофе, чтобы скрыть слезы, бегущие из-под очков по щекам.
– Тебе не идет быть циничной, – прищурился Орлов. – Значит, Рыков переспал с Полиной? Забавно. Надеюсь, остался доволен.
– У него был весьма довольный вид, когда он прощался со мной, – торжествующе отозвалась Анна. – Может, тебе самому разбудить ее? Буди и проваливай вместе с ней! Живо!
– Why not[13]13
Почему нет? (англ.)
[Закрыть]? – нахально произнес Орлов. – Пойду, пощекочу ей ушко… – с этими словами он вышел.
– Мерзавец, – бросила ему вслед Анна. – Ни стыда, ни совести…
– Повторяешься, – заметил Мигель. – Ты уже это говорила…
– Правду говорить легко и приятно, – заявила она. – Ну ладно, кто хочет кофе? Сливки и сахар на столе…
Булгаков повернулся к Ланскому:
– Послушай, нельзя допустить, чтобы все это сошло ему с рук.
Антон устало взглянул сначала на него, затем на съежившуюся на стуле Катрин и покачал головой, произнеся одними губами:
– Потом…
На пороге кухни вновь появился Орлов. Выглядел он пришибленным – бледное, как мел, лицо покрывали капли пота. Он оперся спиной о косяк двери, словно боялся, что ему откажут ноги.
– Твою мать, – произнес он, тяжело дыша. – Проклятие… Дьявол…
– Ну? – повернулся к нему Булгаков. – Что у нас еще случилось?..
– Иди сам посмотри… – прохрипел Орлов.
Булгаков с озлоблением поднялся, но мимо него метнулась Анна. Орлов попытался по дороге перехватить ее, но она выскользнула из его рук… Все смотрели ей вслед, оцепенев.
И тут раздался ее душераздирающий вопль…
– Что там? – оттолкнув стоящую на дороге Алену, Булгаков бросился из кухни, а следом за ним и все остальные. Они столпились на пороге гостиной, не смея войти, с ужасом вглядываясь в страшную картину. Стоя в центре комнаты, не замолкая ни на секунду, истошно кричала Анна. А на разложенном диване, среди смятых простыней лежало то, что еще недавно было красивой и здоровой девушкой, а теперь представляло собой бесформенное месиво. Кровь залила все вокруг – паркет, стены, мебель.
– Никому не подходить, – приказал Булгаков, преграждая остальным вход в комнату. – Анна, выйди вон немедленно! Ты слышишь меня, Анна?..
Но девушка совершенно обезумела. Она закусила зубами собственную ладонь, и колени ее подогнулись. Сергей услышал, как где-то рядом охнула Алена. Подняв голову, Булгаков, как завороженный, смотрел на слова, намалеванные чем-то багровым на стене. Он разобрал только одно из них.
«Боже праведный, – с содроганием пробормотал Сергей. – Ка… Катрин…»
– Мигель, убери отсюда женщин, – отрывисто сказал он, – только быстрее.
– Что происходит? – протолкнувшись сквозь остальных, в гостиную заглянул Ланской.
– У нас здесь убийство, – хладнокровно ответил Мигель, подхватывая на руки пошатнувшуюся Анну. – Иди сюда, хозяин.
Булгаков подошел к девушке и склонился над ней. Обнаженная, она лежала в совершенно неестественной позе – подогнув обе руки под себя и спустив с дивана длинную тонкую ногу. Волосы слиплись в сплошную уродливую массу.
На ее теле, казалось, не было не израненного места. Сергей приложил два пальца к ее шее и, чертыхнувшись, выпрямился.
– Она мертва, – сообщил он, поворачиваясь к остальным. – Не входите сюда. Антон, вызывай милицию.
Потом они стояли в холле, словно не зная, куда себя деть, в ожидании, когда приедет милиция, не решаясь двинуться с места…
– Кто это сделал? – едва слышно прошептала Алена. Будучи человеком со стороны, она таки осмелилась произнести вслух этот страшный вопрос. Все повернулись к ней и уставились, словно она сказала какую-то непристойность.
Некоторое время каждый прокручивал в голове свой вариант. Вариантов было мало.
– Ну, Серж, – обратился к Булгакову Мигель, – а ты что думаешь по этому поводу?
– Я не милиция, – буркнул Сергей, – и я ничего не думаю!
– А по-моему у нас есть неплохой кандидат в убийцы! – Анна с вызовом повернулась к Орлову.
– Молчи, – приказал ей Антон. – Это тяжелое обвинение.
– Если у него хватило духа избить Катрин, так почему – нет?
– Замолчи, – повторил Ланской. – Это разные вещи.
– А я вот не вижу большой разницы, – пробормотал Мигель себе под нос, но его все услышали. – Ударил… избил… убил…
У Орлова от гнева перехватило дыхание. Да что они себе, черт возьми, позволяют?
– А ничего, что у меня есть алиби? – прорычал он. – Я всю ночь провел с Катрин.
– Ты хочешь сказать, вы не спали?.. – язвительно спросил его Мигель. – Любовью, поди, занимались? Результаты вашей любви посчастливилось наблюдать… Герой-любовник, чтоб тебя…
– Пусть он заткнется, – Орлов перевел на Антона мутные от ярости глаза, – а то я его точно прикончу.
– Хватит вам, – вяло махнул тот рукой. – А где, скажите мне, Катрин?
– Осталась на кухне, – оглянулся по сторонам Мигель. – Потрясающе – даже не вышла…
– Она какая-то странная, как будто не в себе, – произнесла встревоженная Анна, – сидит и плачет.
– Плачет она, – раздраженно проговорил Орлов, – вчера она не плакала… Вчера она веселилась.
– А если это она убила? – произнес Мигель, не особо заботясь о реакции, которая последует за его провокационным вопросом.
– Ты! – Орлов схватил его за воротник рубашки. – Думай, что говоришь!
– Но у нее-то мотив классический – ревность, – Мигель резким движением высвободился. – А женщина она, как бы это помягче выразиться – нервная, легковозбудимая…
– Bullshit[14]14
Бред собачий. (англ., вульг.)
[Закрыть]! – заносчиво возразил Орлов. – Не до того ей было, после… э-э, после… – тут он запнулся и покраснел – в первый раз за все утро.
– Заглохни, – Булгаков даже не пытался скрыть омерзения, – чтоб я тебя больше не слышал.
– А Олег? – вдруг произнесла Анна. – Он ведь провел с Полиной ночь. Как же я сразу не подумала? – тут она схватилась за голову – Боже, о чем я? Олег? Только не он!
– Нет. Это точно не Рыков.
– Почему ты так уверен, Серж? – язвительно поинтересовался Орлов. – Как меня подозревать в убийстве, так пжалста, ни у кого мозги не дрогнули, а как дело доходит до Рыкова – так это точно не он. А спал с ней, между прочим, он, а не я. Я тут главный l’enfant terrible[15]15
Несносное дитя (фр.) – мальчиш-плохиш.
[Закрыть]?
– Я ж тебе сказал – заглохни! – сухо приказал Сергей, но продолжил: – Характер rigor mortis говорит о том…
– Кто такой этот rigor mortis? – осведомился Орлов не без яда в голосе.
– Трупное окоченение, – с досадой пояснил Булгаков. – Характер rigor mortis говорит о том, что смерть наступила не более четырех часов назад, а Рыков, – он повернулся к Анне. – Ты говорила, он ушел в шесть?
– Да, в шесть, – подтвердила она. – Я на часы посмотрела. Точно в шесть.
– Из чего мы делаем вывод – наш длинноволосый гений ушел довольный не потому, что прирезал ее, а потому, что получил хороший секс, – констатировал Мигель. – Так кто скажет Катрин?
– Я, – Анна отстранила пытавшегося возразить Орлова. – А ты здесь стой. Так сказать, под бдительным оком.
– Ты поделикатней там, – крикнул ей вслед Булгаков. – А то еще грохнется в обморок.
Катрин сидела там же, где они ее оставили, склонившись над чашкой, безучастная ко всему, застывшими пальцами мяла кусочек свежего хлеба, кроша его на стол.
– Катрин, – Анна потрясла подругу за плечо. – Катрин, очнись…
Та, сняв очки, подняла голову. Увидев ее разбитое лицо, Анна ахнула: – Боже мой!
– Хороша, не так ли? – произнесла Катрин. – Что ты хотела сказать?
– У нас несчастье.
– Что еще случилось? – голос Катрин звучал равнодушно.
– Катрин, приди в себя! Приди в себя и послушай меня внимательно!
– Что случилось? – повторила Катрин тем же тоном.
– Мы только что нашли Полину мертвой… зарезанной… в гостиной, – почти шепотом произнесла Анна.
– Как? – достаточно холодно переспросила Катрин, – Ты шутишь?
– Какие шутки! – возмутилась Анна, – По-твоему, можно шутить подобными вещами?
Катрин мгновение подумала, а потом все так же безучастно добавила:
– Это Орлов? – Но ее последние слова были услышаны не только Анной. А также и Мигелем, появившимся на пороге кухни.
Когда приехала милиция, их всех отправили на кухню и приказали не расходиться. В гостиной работала оперативно-следственная группа. Ланской позвонил Олегу под пристальным наблюдением довольно молодого оперативника в штатском, который представился, как майор Зубов. Этот майор с хозяйским видом прошелся по квартире, оглядывая апартаменты. Ощупал внимательными хваткими глазами всю компанию – костюмы мужчин были измяты, рубашки несвежи, морды небриты. Одна из женщин, длинноволосая шатенка, с осиной талией, прятала побитое лицо за темными очками, и все время отворачивалась от него. Вторая, изысканная тоненькая блондинка, ахнула, схватилась за телефон, и умоляюще глядя на него, попросила разрешения позвонить на работу. Он, поколебавшись, разрешил и с изумлением выслушал ее сумбурные объяснения какому-то Бореньке, что она не может быть на классе, так как у нее дома несчастье. А третья испуганно пряталась за гривой рыжих спутанных, словно непричесанных волос, вцепившись мертвой хваткой в одного из мужчин – хмурого синеглазого атлета. Привычным взглядом майор скользнул по обнаженным рукам молодых женщин в поисках следов от уколов и мельком оглядел кухню. Анна порадовалась, что заставила Антона вечером вынести мусор и вымыла посуду, так как, увидев череду бутылок, майор проникся бы к ним еще большим предубеждением.
– Кто хозяин квартиры? – спросил Зубов, еще раз с подозрением оглядев всю компанию.
– Я, – Ланской поднял руку, как отличник на уроке. – Я хозяин, к моему глубокому прискорбию…
– Ждите на кухне – все! – отчеканил Зубов и приставил к ним сержанта. Тот скромно встал в дверном проеме, вставил в одно ухо наушник от плеера и стал мерно покачиваться в такт музыке. Анна несколько мгновений наблюдала за ним, а потом повернулась к друзьям.
– Боже мой… – прошептала она, приложив руку ко лбу. – Не могу поверить, что все это с нами происходит. Считала, такое только в кино бывает.
– Держу пари, у всех сейчас в голове лишь одно, – сказал Орлов, равнодушно глядя в окно.
– Замолчи, – приказал Ланской. – Я не хочу об этом думать, а тем более, это обсуждать.
– Тоха, – подал голос Мигель, – это же очевидно: один из присутствующих здесь – убийца. Кто? Ты? – он повернулся к Булгакову. – Нет? Хм, надо же… Тогда ты? – он ухмыльнулся прямо в побледневшую физиономию Орлова. – Конечно – ты!
– А почему не ты? – хмыкнул Антон. – Хватит, достал уже всех…
– В одном он прав, – заметила Анна. – Убийца здесь.
– Нет! – воскликнула Катрин. Все на нее зашикали, и она понизила голос: – Нет! Квартира на втором этаже – кто-то залез через окно и убил эту несчастную! Как там ее – Полину!
– Я бы предпочел версию Катрин, – проговорил Сергей. – Но вряд ли кто-то стал бы лезть на второй этаж у всех на виду, среди бела дня. Она умерла не раньше, чем в восемь утра. По улице уже люди ходят, несмотря на воскресенье. И окно в гостиной закрыто.
Катрин вспомнила свой неприятный сон, и ее накрыла такая тоска, что ей захотелось разрыдаться. Здесь же, при всем честном народе.
– Только не надо лицемерить, принцесса, – ухмыльнулся Мигель. – И делать вид, что тебе ее жаль. Ты должна быть по крайней мере довольна – одной соперницей меньше.
Катрин гордо вздернула голову.
– Да какая она мне соперница, амиго? – она запнулась и взглянула на Орлова.
– Много чести – к ней ревновать.