Текст книги "Ирод Великий"

Автор книги: Юлия Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 29

– Мне донесли, что ты убил безумную рабыню? – Золотые брови Саломеи взметнулись и поднялись двумя восхитительными арками над золотым омутом медовых глаз. – Зачем? Неужели ее вид оскорбил твой благородный взор, о, римский воин, правая рука моего любимого брата?

Я спасен, в ее тоне слышалась насмешка, но никак не угроза или гнев.

– Я убил ее, потому что богам неугодно, чтобы человеческое существо страдало, как страдала она. Чтобы женщина так страдала… – Я поднял на Саломею глаза, стараясь выглядеть спокойным и искренним.

– Разве вы – римляне не держите в своих лупанариях[68]68
  Лупанарий (также лупанар, лат.) – публичный дом в Древнем Риме, размещенный в отдельном здании. Название происходит от латинского слова «волчица» (лат. lupa) – так в Риме называли проституток. (Википедия)


[Закрыть] привезенных из-за морей рабынь? Мне рассказывали, что те зачастую знают лишь постельные команды и не способны поддержать разговора, потому что их отрывают от матерей лет с девяти, поселяют в доме, где только пользуются их прелестями, не спрашивая, что они хотят на самом деле, не пытаясь хотя бы разговаривать с ними.

– Это так, – я помрачнел. – Но… – в этот момент мне показалось, что Саломея вот-вот уйдет, оставив меня наедине с домоуправом или начальником гарнизона, и я заставил свой голос взволнованно задрожать, добавив оттенки неуверенности и робости. Отчего-то, я не знаю отчего, многим женщинам нравится, когда мужчина смущается в их присутствие, трясясь и поминутно краснея. – Но когда-то это была моя рабыня. Я продал ее Ироду, и потом… я не хотел, чтобы Абаль жила и дальше такой же жизнью.

– Ты мог бы выкупить свою рабыню. Учитывая, что с ней стало, – теперь покраснела Саломея, – я много не взяла бы с тебя, отдала бы даром.

– Когда я продавал ее Ироду, я… я не знал, что он сделает с нею. Но, мог ли я отказать своему господину?

– Ты не раб Ирода. – Отбила мой удар Саломея.

«Да, безусловно, она умнее, чем я ожидал».

– Позволь мне заплатить тебе за нее сейчас. Позволь, я заплачу втридорога, так, будто бы рабыня все еще жива, будто бы она красива и не утратила рассудок.

– Тебе нравилась эта Абаль? – Золотистые глаза Саломеи смотрели с хитрецой и неким испытующим ожиданием. Так что во мне все затрепетало. Нет. Тут нужно было поступить осмотрительно, признайся я ей, что любил Абаль – Саломея исчезнет для меня уже навсегда. Какой же женщине приятно слышать о любви к другой, к тому же к рабыни?!

– Я не могу спокойно выносить, когда при мне совершается насилие, тем более, если это касается женщины. – Начал я издалека, пытаясь прощупать оборону Саломеи.

– Но разве воины не похваляются победами над кричащими и царапающимися пленницами? – Снова парировала она.

– Да. Война… – Я замялся, понимая, что крыть больше нечем. – В этом же случае, получилось так, что я сам был причастен к несчастиям этой девушки, потому что мы с твоим братом спасли ее в пустыне, а затем я уступил ее ему, надеясь, что рабыня будет пристроена при господине. Нет, я не любил Абаль, но… – я искоса взглянул на Саломею, понимая, что она ждала этого последнего признания. – Я просто вдруг узрел дорогу приведшую эту несчастную к тому состоянию, в котором я ее теперь застал, и я… в общем, суди меня или возьми плату.

Должно быть Саломея кивнула, во всяком случае, я услышал, как звякнули ее сережки, и одновременно с тем почувствовал облегчение.

– Я собралась погулять по саду, ты составишь мне компанию? – Уже совсем другим тоном осведомилась госпожа, и я понял, что прощен. – Мне так много нужно расспросить тебя о моем брате, о сестренке Дориде, ты же знаешь, она мне как сестра, то есть…, – Саломея замялась, должно быть, припомнив, что как раз о Дорис теперь и не стоило говорить, – о малыше Антипатре, об Иерусалиме, о Риме…

Да, Дорис, я был готов отколотить Ирода за одну только Дорис… но, скорее всего, это он отколотил бы меня. За Абаль мечтал сразу же по возвращению подсыпать яда, но тогда бы мне было сложнее внедриться в идумейскую охрану его сестры Саломеи. К тому же, мало того, что в случае смерти Ирода я рисковал навсегда потерять из виду его сестру – подлинную «черную жрицу», данную мне в утешение после смерти Дикой Розы, я утратил бы честь «тайных дел мастеров», честь «Черного паука». А это было выше моих сил.

Нет, что бы я не чувствовал к этому человеку, даже справедливая месть за «темную жрицу» не могли заставить меня пойти против долга и загубить задание. Поэтому единственное, что я мог сделать, я принес двух совершенно черных овец на самодельном алтаре на перекрестке дорог богу Термину, за то, чтобы Марциалий Нунна Алауда как можно скорее приказал мне покончить с Иродом. Я самолично перерезал их черные шеи, омыв руки в горячей крови, но не почувствовал умиротворения. Покой не стучался в мое исстрадавшееся сердце, и прибывшие в Идумею гонцы не несли сообщений о смерти негодяя. Скорее уж наоборот, явившиеся из Иудеи воины принесли вести о позорном пленении Гиркана и Фасаила, согласно донесениям, этнарх лишился ушей. О Фасаиле говорили по-разному, но сходились на том, что старший брат Ирода, попытался покончить с собой, и сейчас находится в одной из тюрем принадлежащих Пакору, ожидая суда или предложения о выкупе. Мой господин – ну, какие боги поддерживают этого изверга? умудрился не явиться в назначенное место, по причине личного предчувствия, а так же ссылаясь на то, что не может никому доверить управление Иудеей в отсутствие этнарха и тетрарха. Хитрая, умная сволочь!

Уж лучше бы он попал в темницу вместо Фасаила, предварительно скакнув на собственный меч. Однако судьбе упорно не желалось доставить мне такой радости. Но это не всё, после того, как Гиркан и Фасаил оказались в плену, Ирод собирался спешно покинуть Иудею, и его младший брат Иосиф должен был явиться к нему на подмогу в местечко Арисса, что в пяти милях от Хеврона, прихватив с собой весьма солидное войско. При таком раскладе, не мог задержаться подле прекрасной Саломеи и я. Поэтому Иосиф приказал мне спешно выступать на встречу Ироду, забрав с собой четыре сотни идумейских воинов, в то время, как правитель Идумеи последует за мною прихватив чуть ли не всех легионеров защищающих Идумею и добрав по дороге пополнение из крестьян, коих можно будет вооружить не дорогими пиками.

На прощание Иосиф показал мне карту, отметив на ней Иерусалим и Ариссу, которые он соединил изогнутой линией.

– По этой дороге Ирод будет двигаться к месту нашей с ним встречи, – пояснил новый правитель Идумеи. – Твое дело добраться к нему, как можно быстрее. Что немудрено, так как ты возглавишь конников, в то время как за мной потянется медлительная пехота. Для этого тебе придется проехать здесь или здесь. – Он обвел кружочком Идумею, и принялся описывать червяков через многочисленные холмы и горные гряды. Так же как и Ирод, свою землю он знал досконально, умея с пугающей точностью описать тайные пути, лазы, козьи тропы.

– Но почему ты так уверен, что Ирод пойдет по широкой дороге, на которой его с легкостью догонит конница Пакора? – Усомнился в расчетах Иосифа я.

– Ирод будет уходить не один. – Светлое лицо Иосифа было покрыто испариной, каштановые волосы зачесаны в небрежный узел. – Он обязательно заберет с собой семью.

– Бежать с семьей?! – Не поверил я. – Но это же равнозначно, добровольной сдачи на милость врага.

– Может быть, – Иосиф закусил ус, – но, насколько я знаю Ирода, он не двинется без нашей матери, к тому же в Иерусалиме находится его невеста и вроде как ее мать… наш брат Ферора… семья Фасаила, м-да… даже если он посадит всех и каждого на коней… нет, с маленькими детьми это почти исключено, к тому же… нет… Ирод может бросить казну, может пожертвовать чем угодно, но он ни за что не оставит Антигону своих близких. А значит, он будет отступать по этой – более удобной и ухоженной дороге. Будет отступать, прикрывая тыл лучшими из лучших бойцов прорываясь с боями в сторону Идумеи, где сумею его перехватить я.

– Брат никогда не бросит нашу мать, – легко кивнула мне Саломея, – он понимает, что остаться им все равно, что умереть, но он никогда не позволит нашей маме совершить самоубийство, не отдаст Пакору и Антигону Мариамну. Тут можно не сомневаться. Он верный и очень добрый, мой брат – Ирод!

Из-за этого верного и преданного человека мне снова приходилось забираться в седло, покидая чудом появившуюся в моей жизни «черную жрицу» Саломею, мой второй и должно быть последний шанс оставить после себя потомство.

Скажете, кто я, и кто госпожа Саломея? Да это так. Но наши беседы в саду и атриуме хевронского дворца, чтение стихов и разговоры о цветах и звездах… и главное, ее подлинная, распускающаяся подобно диковинному цветку внутренняя сущность «черной жрицы» предназначенной настоящему «тайных дел мастеру», лучшему из «Черных пауков» – ее сущность не могла не выделить меня среди всех, когда либо являющихся пред ее царственным взором мужчин. Да, она и сама уже начинала тянуться ко мне… и быть может, еще немного помедли Пакор и…

– Спаси моего брата. Пожалуйста. – Саломея теребила изящный золотой локон. – Спаси мою мать. Я же знаю, ты римлянин, а римляне могут все.

– Я сделаю все, что будет в моих силах. – Я потупился, и тут же вздрогнул, оттого, что чертовка сжала мою руку в своих крохотных надушенных розовым маслом пальчиках. Ее пышные груди вздымались под расшитой накидкой, розовый ротик чуть приоткрылся.

– Твой брат никогда не согласится…, – зачем-то ляпнул я, густо краснея.

– Спаси его и тогда…, – она снова сжала мою руку, но на этот раз прильнув ко мне бедром.

Еще не хватало, чтобы после такого обещания вечно портящий мои планы Ирод вскрыл себе вены или любым другим способом отбыл к праотцам. Окрыленный знаками внимания Саломеи, я тут же побежал в казармы, где уже поднятые по приказу, дожидались меня отобранные Иосифом конники. Предстояла веселая скачка.

Глава 30

Ирод бежал из Иерусалима, что само по себе было чудом, учитывая, что Пакор вошел-таки в город и, встретив там не успевшего вовремя ускользнуть тетрарха, приставил к нему двести своих офицеров и еще двести конников, дав четкий приказ денно и нощно караулить Ирода и его семью. Как сбежал? Возможно, кто-то объяснит сие какими-нибудь магическими способностями сына Антипатра, или будет, задрав к небу голову, пытаться прочитать на равнодушных облаках имена покровительствующих ему богов. Пустое, парфяне на тот момент времени имели мирный договор с арабами, лучшие воины которых составляли передовую конницу Пакора. Скорее всего, именно этим молодцам и была доверена охрана разжалованного тетрарха, но именно они – арабы были слугами правившего в то время царя Малика – сводного брата Кипры – матери Ирода. Так что, как обычно в таких случаях, победила мощная политическая магия, и Ирод, а так же Кипра, Ферора, невеста Ирода Мариамна, ее мать Александра, и семья Фасаила почти беспрепятственно покинули город, исчезнув из темницы, точно покидающая утром горное ущелья дымка. Еще один повод назвать Ирода чудом и ставленником богов.

К слову, если Кипру с ее детьми и внуками и могли ждать весьма существенные неприятности, в связи с ненавистью к ней Антигона. Мариамна и ее мать Александра не рисковали вообще ни чем, так как Александра была женой Антигона, а Мариамна соответственно, приходилась ему дочерью. Так что единственное, что могло грозить невесте Ирода, это ей бы пришлось выйти замуж за другого кандидата.

Это я говорю к тому, что когда спустя много лет после этого славного побега, Иродовы летописцы будут описывать сей подвиг, они начисто позабудут о том, кем приходилась царевна Мариамна Антигону, и будут утверждать, будто бы Ирод спас ее, вырвав из рук жестоких парфян. Прочитав такое, не верьте. Ирод забрал Мариамну из Иерусалима исключительно для себя, так как был страстно влюблен в нее, и, кроме того, Мариамна открывала ему путь к трону, к которому он и стремился.

Как, совершенно правильно отметил Иосиф, Ирод вез с собой только свою семью, их ближайших слуг, смену одежды на каждого и скудный провиант, которого должно было хватить на весь переезд. То есть, только своих близких и ни чего материального ценного – прекрасная получилась бы легенда. Даже у меня – «Черного паука» слезу прошибло. На самом деле, говоря так, Иосиф прекрасно знал, что Ирод, прислал к нему не просто гонцов, а своих преданных офицеров, доставивших в Идумею ни много, ни мало семейную сокровищницу.

Путь предстоял не близкий, и все очень спешили. Для скорости, Ирод был вынужден посадить почти всех на коней, исключение составили его мать, которая не умела ездить верхом, беременная жена Фасаила и двое его младших детей с няньками, для всей этой компании пришлось приготовить повозки. Сопровождали Ирода 10 000 преданных ему воинов.

Но едва беглецы скрылись из видимости, Пакор обнаружил исчезновение пленников и отправил вслед конницу. Приказ «доставить бывшего тетрарха живым» следовало исполнять по мере возможности, то есть, можно было и не исполнять вообще. Поэтому, заехав за ближайшие горные укрепления, Ирод поставил тысячу воинов, включающую лучников, которые должны были встретить парфян, прикрывая поспешное отступление.

Позади уже началась кровавая битва, а Ирод со своими домочадцами еще не осилили и первой горной гряды. Все спешили, несчастная тысяча не могла бесконечно сдерживать напирающих на них парфян, а прорвавшись они врезались бы в идущих последними пехотинцев, и Ироду пришлось бы принимать бой, не успев, как следует прикрыть женщин и детей. Несколько конников прорвались за гряду, и, поднимая облако пыли, помчались на медлительную пехоту, когда те вдруг выстроились второй заградительной стеной, выставив перед собой щиты, из-за которых то и дело поднимались лучники и в сторону преследователей летели стрелы.

– Щиты! – раздалась команда в войске Ирода, и тотчас воины поскидывали с коней родственников своего правителя не считаясь с тем, чей именно благородный зад плюхался в пыль дороги. Но возмущений не последовало, потому что тотчас над головами беглецов выстроилась крыша из щитов. И рослые легионеры, держа в одной руке здоровенный щит, другой старались обнять, защитив еще и своим телом домочадцев правителя.

Воздух прорезал свистящий звук, и тут же на самодельную крышу просыпался град стрел, точно перья птицы Рух. Ой, здорово! Если бы не было так опасно.

Сразу же с нескольких сторон раздались стоны. Слава богам, сколько бы их ни было, пока потери только среди солдатни.

И тут же по команде открылись сразу же несколько щитов, из которых поднялись лучники и вжих… ответный подарочек парфянам. «Ну, теперь вы на карачках поползайте. Ах вы конница и без щитов… какая жалость». И снова швырк под щиты. – Не простое дело война. Тут понимать надо, конница знамо дело быстрее пехоты, но кони они ведь по любому больше чем их всадники, а в коня, как говорят в Идумее, и слепой попадет. А одной стрелы даже в самом не опасном месте, под час достаточно, чтобы животное сникло и отказалось от дальнейшего участия в войне.

Вот так то.

А когда преследователи малость поотстали, Ирод поднял своих, посадил на коней и в телеги и опять понеслось по дорогам и буеракам. Только широкий купеческий путь в этом месте сделался узким, да ухабистым, так что только от конницы как-то оторвались, а тут хряк! Отлетело колесо повозки Кипры, и вот уже мать Ирода падает в канаву, точно не гордая арабская царевна, вдова министра великой Иудеи, мать двоих тетрархов, а куль с мукой.

Любой на месте Ирода от такого зрелища ума бы лишился, да и он не лучше. Бросился к родительнице, морда бородатая заревана, оружие порасскидывал, чтобы ту нежнее обнять, как-то утешить. Сам места себе не находит, плачет, винится. Хорошо Кипра быстро в сознание пришла, да и не сильно, по всей видимости, побилась, просто у людей в возрасте кости более хрупкие, да терпения меньше, нежели у молодых. Телегу подлатали, уложили пострадавшую, рядом с нею лекарь пристроился, чтобы, не мешкая все осмотреть, помощь оказать. Но уже не гнали, а шли чинно, ожидая в любой момент, что парфяне горем чужим воспользуются, новую бяку измыслят.

Дождались. Не парфян, правда, иудеи, из тех, что Ирода во все времена не жаловали, подстерегли. Поняли должно быть хитрющим задним умом, что не останется под стражей век доживать сын Антипатра, не будет кручинится, а в бега ринется. Но, скорее всего, надеялись, что и казну он с собой прихватит.

Тут уже рубка пошла на мечах, ножах, да боевых топорах. Но хоть у Ирода и девять из десяти тысяч осталось, а все одно, это тебе не засада самонадеянных мстителей – у которых четыре сотни бойцов, да преимущественная внезапность. Худо-бедно, покончили и с этой напастью и упрямо дальше двинулись.

Я примкнул к Ироду аккурат во время этой второй заморочки, наподдав противнику, зайдя к нему в хвост, в то время, как мой господин драл его за гриву. В общем, удачно получилось, и я исполнил повеление Саломеи, выручив из неприятностей ее братца.

– Запомните все, а ты еще и запиши, мой друг! – Ирод привстал в стременах, воздев над собой поднятую длань, отчего сразу же сделался похожим на статую какому-то римскому полководцу, не помню сейчас какому, в горной местности его голос приобрел дополнительную силу и мощь. – Запомните все. На этом самом месте, когда-нибудь я воздвигну крепость, – он повернулся ко мне. – Во черт, а как крепость-то назвать?

– В воинских подвигах римлянам помогают их боги Марс, Юпитер, часто Нептун… – я развел руками, – но только, как воспримут такое твои поданные. – Назови просто крепость победы.

– Победы? – Ирод почесал бороду.

– Посвяти ее кому-нибудь? Не богу, так реальному человеку. Ну, хоть в свою честь назови, ты же больше всех отличился, из-под стражи бежал, семью спас, а теперь еще и из такой заварушки можно сказать без потерь вышел.

– Точно. Я назову ее «Крепость Ирода». Нет, просто «Ирод».

Пройдет время, и Ирод действительно воздвигнет в этом месте крепость «Иродион[69]69
  Иродион был построен в 23—20 годах до нашей эры на том месте, где Ирод, тогда еще претендент на престол, выиграл битву у иудейского войска Мирьям Хасмонейской, убежав со всей семьей из Иерусалима.


[Закрыть]».

Глава 31

Как и было условлено, Иосиф встречал нас близ крепости Ореса. С собой он привел огромное войско, и принес горестную весть о том, что не сумевший догнать беглецов сын царя Пакора, обрушил ныне свой гнев на Идумею, разрушая ее пограничные крепости и жестоко уничтожая и забирая в рабство мирных жителей.

Воистину, кто бы мог подумать?! Сначала обнажить тылы, а потом удивляться… нечего сказать, отменный стратег!

Первой на пути мстительного парфянина была опустошена и разрушена крепость Марисса – самый верный страж южных границ наследственной земли гнезда Антипатрова.

В такой ситуации нечего было и думать о нанесении ответного удара парфянам, поэтому на семейном совете решили, что Ферора с войсками отправляется защищать Идумею, военным правителем которой назначался друг Ирода Костобар, в то время, как Иосиф пока спрячет семью за надежными крепостными стенами Масады. С собой Иосиф согласился взять всего лишь девятьсот воинов, так как надеялся на местный гарнизон, и не хотел вешать им на головы слишком много дополнительных едоков.

К тому же подошли вести из Иудеи. Посыпая себе голову специально принесенным с в урне пеплом и дорожной пылью, плача и стеная, что однако не противоречило нормам, принятым в свете для выражения крайнего горя, гонцы сообщали, о пленении Гиркана и Фасаила, отметив, что после полученных увечий Гиркан был вынужден официально снять с себя сан первосвященника, и был сослан в Вавалонию, об участи старшего брата, толком не было известно ничего, кроме того, что тот тяжело ранен и находился в плену.

Наставал не простой момент – с одной стороны нет назвавшего Ирода своим приемником Гиркана, смещен и брошен в темницу Фасаил, а парфяне терзают родную Идумею. А стало быть, Ироду на роду написано, быть гонимым и презираемым из людей, с другой, если нет Гиркана, то, кому занять его место, как не названному наследнику, официальному жениху царевны хасмонейской династии? Да вот и она сама – жива и вполне здоровехонька, стоит чинно, благородно между матерью своей Александрой и будущей свекровью Кипрой.

А если Ирод единственный законный наследник, и всем присутствующим это ясно как день, то не худо, чтобы сия умная мысль была донесена до Рима. Причем ни кем попало донесена, а непосредственно самим наследником, так как, коли Антонию или Октавиану, находящимся по слухам в это самое время в относительном мире, втемяшится, провозглашать Ирода этнархом Иудеи, не худо, чтобы новоявленный кандидат тут же и присутствовал, дабы самолично свиток с печатью получить, лоб для венчания диадемой подставить, да обряды какие ни есть у нас в Риме, или у них в Иудеи исполнить. Отсюда единственный вывод – нужно поспешать в Рим. Как ехать? Ну, это уже известно, водным путем, желательно через Египет, где и флотилией не смотря на осень разжиться можно.

Впрочем, так рассуждали Ирод и его приближенные, а нормальные люди полагаю, думали совсем обратное. И кроме Ирода, который на хасмонейский престол не имеет ни малейшего права, у бедного Гиркана, есть же и законный наследник, родной брат царевны Мариамны, десятилетний отрок Аристобул III[70]70
  Аристобул III (Ионатан; умер в 35 г. до н. э.), последний первосвященник из рода Хасмаев. Отец Александр, сын Аристобула II, мать – Александра, сестра – Мариамна Хасмонейка, жена Ирода. (Электронная еврейская энциклопедия).


[Закрыть] – мужеского пола, Хасмоней, племянник Гиркана. Вся Иудея будет за него.

Отсюда не простая ситуация: с одной стороны, стараниями Помпея, Иудея была обобрана, урезана и легла под Рим, после чего упразднилась царская власть, и Гиркан получил титул этнарха, а позже Фасаил и Ирод сделались тетрархами – стало быть, государственными служащими. Римскими государственными служащими сиречь ставленниками, и то, что вдруг явились парфяне и их сместили – это не порядок, и для римского престижу теперь Сенат должен по уму, выбить из Иудеи парфян, и вновь утвердить у власти своих людей. Но с другой стороны, пожелает ли Рим связываться с иудеями, сажая им на шеи черт знает кого, попирая все законы и обычаи? Тут следовало подумать. Потому что, с одной стороны чихать хотел Рим на законы и обычаи другой страны, а с другой… клянусь камнем[71]71
  Первоначально боги представали в виде символов: Юпитер – камень, Марс – копье, Веста – огонь. (Мифология Древнего Рима). Когда давал клятву римлянин, он брал в руку камень и говорил: «Если я прибегну к сознательному обману, пусть Юпитер, спасающий город и крепость, отбросит меня от всех благ, как я отбрасываю этот камень» (Джон Макклинток и Джеймс Стронг, «Cyclopedia of Biblical, Theological, and Ecclesiastical Literature», том VII, страница 260)


[Закрыть]! кому приятно постоянно усмирять недовольства и гражданские воины?

Опять же, какой смысл бросать все и лететь за помощью к Клеопатре, когда ее амбиции неизвестны разве что нерожденным младенцам. Клеопатра не просто бывшая подруга Гая Юлия, она ставленник на своем месте. Ставленник в урезанном тем же Римом царстве. И больше всего на свете она мечтает восстановить границы Египта в том виде, как было при ее божественных предках. А стало быть, по ее нехитрому разумению, Иудея должна оказаться под властью Египта. И какой резон царице, поддерживать Ирода, помогая ему добраться до Марка Антония, с которым у нее теперь шашни, чтобы тот получил из рук Сената вожделенное царство, когда как проще, самолично предъявить исконные права и…

Впрочем, эти мысли, похоже, терзали исключительно мою голову, не отягощая лишним разум Ирода.

Желая сэкономить время, повелитель выбрал торговый путь через пустыню Негев и арабское царство в Риноколуру, где стоял пограничный пост Клеопатры и где проживали множество иудейский и идумейских семей, еще помнящих, те недавние времена, когда они входили в состав Иудеи, пока Помпей не отсек этот ломоть, отдав наиважнейший порт царице Египта.

Часть войска – а именно взятых из деревень и спешно экипированных мужиков отослали по домам. Так как узнав о войне в Идумее, те уже себе места найти не могли, и скорее всего, все равно бы сбежали, или учинили смуту.

Забрав с собой семилетнего сына Фасаила Фазаеля, которого Ирод надеялся использовать в качестве заложника при переговорах с арабским царем, мы тронулись в путь.

Впрочем, я оговорился, в начале мы отправились не через опасный купеческий путь сквозь пустыню Негев, а попытались пройти более приятной дорогой через прекрасную горную Петру. И тут войска нынешнего царя арабов Малиха неожиданно преградили нам дорогу, сообщая, что изгой Ирод не войдет в арабские земли, по приказу всесильной Парфии. Так что нам, точно бродягам, пришлось уходить от чужих ворот, и делать круг по пустыне, объезжая недружелюбные земли.

Забегая вперед, хочу сказать, что хитрожопый Малих, хоть и выступил как явный сторонник парфян, уже через несколько дней после того, как мы были благополучно отогнаны от его границ, послал за нами своих чиновников, призванных двигаться по следам войска Ирода до самой Ринаколуры, и немножко задержаться, так чтобы мы успели сесть на корабли. После чего им было приказано нагнать нас, передав в последнюю минуту, что-де, обдумав просьбу родственника, царь разрешает ему пройти через свои земли, дабы Ирод не обижался на него за вынужденный союз с Парфией. В общем, Рим знает множество разнообразных шлюх, прозванных в итальянских землях волчицами, но они ничто в сравнении с политическими шкурами.

Черт бы побрал Ирода, Антигона, Малиха и Антония, из-за войны, я не мог вернуться в Идумею, к своей золотоглазой чаровнице, не мог быть подле женщины, с которой связала меня судьба, а вместо этого снова был вынужден глотать пыль и песок, умирая ночью от холода, а днем от зноя. Правда, на этот раз от холода пришлось страдать куда как больше, так как стояла глубокая осень и сделалось заметно прохладнее. Другое не понятно, неужели Ирод не знает, что в ноябре на море бури, и моряки сушат весла и латают паруса на берегу. Какой черт согласится переть в Египет, и потом из Египта в Рим?

Ни один здравомыслящий римлянин не совершил бы столько ошибок за один раз, ни один вообще умный и думающий человек, но Ирод, был воистину обречен на царство! Даже ошибался он широко, с размахом и как-то до удивления безоглядно, а может действительно, по жизни его вели поистине сильные боги. Что же, так или иначе, но в Ринакалуре он без особого труда провел переговоры с офицерами египетского флота. К слову, служат там почти сплошняком бывшие легионеры Юлия, хотя, сам Ирод уверял, что Клеопатра не первый раз ставит на воинские должности выходцев из лучших домов Идумеи, и проходящих в прошлом службу на опасных границах с арабами воинов Антипатра.

Впрочем, пуститься в плавание, и достичь берега – суть не одно и тоже. Но боги вновь были милостивы к Ироду, и мы благополучно прибыли в египетскую Александрию.