Текст книги "Мы же взрослые люди"
Автор книги: Юлия Гурина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
РИНАТ
Ринат. Давняя история. Первая детская любовь. Воспоминания, которые всегда будут чистыми, потому что они про то самое время, когда только‑только перестаешь верить в Деда Мороза, но все равно с трепетом загадываешь желания на Новый год. Эти воспоминания аккуратно отделены от сегодняшней жизни рамкой, и поэтому в них нет пятен, нет следов. Там все красиво. В музее памяти с них регулярно стирают пыль и покрывают блестящим лаком.
Нина решила написать ему, своему Ринату. Сама, первая.
Домой ехала окрыленная. Богдан уснул, утомленный игрой. В машине разливалась приятная редкая тишина. Нина смотрела на газоны, зеленая трава была такой свежей, как у бабушки в рязанской деревне. Вспоминала давние летние каникулы. От этих воспоминаний сегодняшнее настоящее становилось как будто бы не таким явным, а то прошлое проступало объемными глянцевыми образами. Алюминиевый ковшик в ведре с колодезной водой. Полевая клубника на лугу около сельского кладбища. Лесная тропинка, по которой почти никто не ходит. Метровый муравейник, в него надо совать травинку, а потом облизывать. Салат из огурцов, укропа, петрушки и яиц. Миски, которые надо мыть в большом тазу при помощи соды или горчицы. Деревянный колодец, на внутренней стороне сруба растут грибы. И почему‑то очень хочется ведром их зачерпнуть, но никогда не получается. Железная дорога и ржавый мост через реку. Река мелкая – с моста видно водоросли, растущие на дне. Старый велосипед «Десна». Очень страшно ехать по железнодорожному мосту. Аккуратно сшитая вельветовая сумка, с шестью буханками черного хлеба, висит на руле. Трехлитровая банка земляники. Картошка, которую надо полоть несколько часов. Коровьи лепешки, в которые обязательно хотя бы раз в день попадаешь ногой. Вечером приходят овцы, хозяйки выходят с кусками хлеба и кричат: «Кать, Кать, Кать»,«Борьк, Борьк!» – зазывают овец. Гуси шипят и бегут за тобой, но их совсем не боишься. Если только чуть-чуть. Сладкая-пресладкая черная вишня. Озеро, где растут кувшинки. Мальчишки пугают пиявками. Плывешь и видишь пальцы ног. Вода теплая, нежная, ласковая. Кукурузное поле, и в нем непременно живет черный человек, его Вовка сам видел. Разрушенный дом, от которого веет холодом и тайной. Вечерние посиделки, ночные посиделки. Походы на кладбище. А еще можно обернуться в скатерть и пугать белой бабкой. Блестящая роса, бесконечное звездное небо, поют цикады (или как там их звать), фонарь светит через листву. Сидишь на лавочке у забора. Разноцветные маленькие домики с палисадниками. Везде спят. И любишь. Все легко и очень по-настоящему. И все это сейчас для нее соединялось с именем Ринат. Потому что бабушки и дедушки вот уже несколько лет не было в живых. Дом детства продан. А Ринат остался.
Ее сознание хотело сбежать в те воспоминания, когда жить можно было беспечно.
Что же известно про Рината? Старше на пару лет и тот самый мальчик, с кем она впервые поцеловалась. Сколько им было тогда? 12 или 13? Она открыла соцсеть и набрала в поиске «Ринат Рахманов».
Ринат жил в сталинском, как принято называть в Москве, кирпичном доме. Не центр и не окраина. Интеллигентный район. Небольшая двушка на Академической, где в советское время давали квартиры членам РАН.
Ринат квартирой гордился. Это был важный трофей. Гордость. Орден. Хотя нет – в его представлении квартира приравнивалась к внезапному дворянскому титулу с собственным поместьем. Ринат официально стал москвичом.
Большой финансовой заслуги его в этом не было. Скорее он поймал квартирную волну и правильно женился на Диляре. Случайность столкнула их в общежитии на одной из студенческих вечеринок, которые заканчиваются хмельным сном в объятьях ближайшего соседа.
Диля, спокойная, тихая, усидчивая студентка скромного нрава. Из современной интеллигентной семьи. Тонкая как лоза. С нежными глазами как у газели. Доучилась до четвертого курса без приключений, шла на красный диплом. Ни с кем не встречалась. Получала повышенную стипендию. Непонятно, как она оказалась на той вечеринке. Взяли соседки с собой, чтобы подшучивать над ней? Или она сама захотела посмотреть на оборотную сторону студенческой жизни? Ринат положил на нее глаз сразу, как только увидел – она выделялась из общей массы. Завел разговор. Она слегка шугалась, видно было, что ей хотелось казаться смелее. Это его безумно заводило. Ринат увлекся Дилей. В ту хмельную ночь она не уступила. Уснула под боком Рината как ребенок. Она держалась пару месяцев. А уже ближе к весне все и случилось. Разумеется, свадьба. Появился Ильдар – дар солнца, Врата Бога. Ильдар связал их. Навеки скрепил Дилю с ее первым мужчиной. Потом родилась дочь – Эльвира.
Малышка уже научилась говорить, была милым, умным ребенком с горячими озорными глазами, глядящими в самую суть. В то самое место в глубине сердца, где живет доброта, любовь и что‑то еще такое, от чего льются слезы счастья, когда смотришь на своего ребенка. Жили супруги мирно, не ругались. То есть почти не ругались. Все свои межличностные проблемы они бросали в омут.
«Привет, Ринат.
Сколько лет прошло! Рада, что ты нашелся. Как тебе передать колготки?»
На фотографии улыбался мужчина. Взрослый, но ей казалось, что глаза у него такие же озорные и горячие, как у юноши. Она не хотела себе в этом признаваться, но его взгляд пробуждал в ней что‑то, что заставляет кровь щекотать тело изнутри. Нина нажала «отправить».
Она вспомнила, как обнимались. Дети еще. Ей лет 17. Стояли в сквере около дома в Бирюлево. Ринат снял свою первую квартиру, в складчину с друзьями и еще кем‑то. Это была первая встреча Нины с ним после дачных. На даче он был как бы хозяином места, а Нина приезжала на все лето, но не считалась местной. Она считалась москвичкой, этот статус был несравнимо круче.
А тут Нина уже хозяйка. Ринат, страшно гордый, показывал ей свое жилье. В трехкомнатной квартире обитало шесть человек: Ринат с другом, какие‑то циркачи и вечно пьяный хозяин в самой маленькой комнате. Ринату досталась изолированная комната, а циркачам проходная. Нина немного надменно (хоть и старалась это скрыть) на все смотрела и растерянно говорила: «О, какое милое местечко». Циркачи пили крепкий чай, «нет, спасибо чай я не буду». Пьяный хозяин квартиры в серых семейных трусах, с такими же серыми волосами и такими же серыми наколками, вышел из туалета. И, не заметив Нину, поплелся к себе. Было ощущение, что у этого человека отключилась опция цвета. И он весь был чб, как и обстановка недорогого жилища.
– А давай выйдем на улицу.
– Давай.
На улице резвился май. Поздний московский май с сиренью, свежей листвой, бегающими радостными детьми и собаками. Сочная, сильная весна набирала обороты.
Нина в то время была дерзка и амбициозна. Перешла на второй курс, хороший вуз, первые подработки, интересные приятели. Отец обещал ей купить машину – маленькую машинку для девочки. Нину ждало прекрасное будущее, оно уже открыло ей свои золотые ворота и говорило – делай же шаг, я тебя жду.
А тут Ринат. Он, конечно, хороший, добрый, но как будто из параллельной вселенной. Он из того прошлого, откуда надо было делать шаг в будущее. Ринат, ей казалось, шагает совсем в другое будущее, в другую дверцу. И эта дверца – деревянная калитка палисадника.
Они стояли у подъезда девятиэтажки, Ринат рассказывал, как ему повезло с квартирой. За такую цену. Говорил о своих планах. Бравировал любовными победами. Нина кивала безучастно. Ей казалось, что это ошибка программы и в этот момент надо быть в другом месте. Ринат в обстановке города выглядел нелепо, неуместно. Из подъезда вышли ребята и отпустили несколько комментариев по поводу юбки Нины. Смачные одобрительные комментарии. Ринат сделал шаг к Нине и слегка приобнял за талию. Жест ребята поняли правильно и больше ничего не говорили.
Но от невинной близости двух тел Нина внезапно ощутила взрыв. Словно огонь вспыхнул в газовой плите. Как будто газ уже давно выходил из трубы, а тут внезапно загорелся. Неожиданное, новое, очень сильное ощущение. Нине стало страшно. Она отступила. Несмотря на то, что какой‑то опыт общения с мужчинами у нее имелся, взрыв она ощутила впервые.
Ринат смотрел на нее молча.
– Не бойся их. Эти ребята не опасные, – Ринат взял ее за две руки и сделал шаг назад, – просто постой со мной. Просто так давай постоим тут. – Он слегка приобнял ее за плечи.
В этот момент секунды стали длинными как бесконечность.
– Мне надо ехать.
Прикосновения Рината вызывали в ней какую‑то непонятную бурю. Одновременно и сладостную, и неприятную. Нина тогда ушла. Но потом много раз вспоминала взрыв и худые, жилистые руки, обнимавшие ее. Искала что‑то похожее в других встречах. Сейчас ей казалось, что похожего не было.
Она любила это воспоминание и хранила в отделе особо важных воспоминаний.
Ринат смотрел на нее с фотографии в фейсбуке и тепло улыбался. Нина отметила, что годы шли ему, он похорошел, возмужал. Он всегда нравился женщинам, а женщины нравились ему. Они были для него неотъемлемой частью жизни. Именно женщины – во множественном числе. Их должно было быть много и разных. Ни об одной из них он не отзывался плохо. Никогда не делился подробностями. Романы у Рината никогда не прекращались. Все это знали и относились как к доброму чудачеству.
БАРАШЕК
В студенческие годы Ринат был для Нины интересным экспонатом из прошлого, которого она пару раз показала подругам на общих тусовках. Подруги посмеивались над его провинциальностью, но в целом, можно сказать, Ринат вписался в их круг в качестве редкого экзотического гостя. И успел закрутить несколько романов среди общих знакомых.
В тот год Нина с друзьями собирались поехать на Ивана Купалу за город. Ночь, костер, купание голышом. Звали всех – нужно было отбить аренду автобуса. И Нина пригласила Рината. Он поехал. Обещал помочь разделать баранью тушку. Они купили барашка у фермера. Живого. Везли его в салоне автобуса со связанными ногами. Отмечать решили на маленьком островке в Конаковском водохранилище и добираться на лодке. Пока плыли, барашку было очень страшно. Ринат держал его крепко. Барашек дергался и блеял. Когда лодка приблизилась к берегу, барашек совершил отчаянный рывок, но дернулся неудачно. Фатально для него. И переломил себе хребет. Ринат вынес его на берег уже бездыханным и спустил кровь.
Было в этом случае что‑то неверное. Преждевременная смерть животного, которое и так собирались зарезать. Барашка разделали, но те, кто плыли с ним в лодке, есть его не стали. Все свидетели, не сговариваясь, никому не сказали про несчастный случай. И между собой это никогда не обсуждали. Шашлык и шашлык.
Отправив сообщение Ринату на фейсбук, Нина никак не могла прогнать из памяти барашка. Она видела, как ягненок отчаянно вырывается из рук, а Ринат, испуганный и рассерженный тем, что сам делает, крепко держит его ногами кверху. Голос существа, из последних сил зовущего на помощь. Четыре пары глаз, смотрящие на него. А потом вдруг тишина. И смерть. И ты в лодке с ней, со смертью.
Та ночь прошла по-молодежному весело. Ели, пили домашнее грузинское вино, купались в теплой воде, пускали венки, прыгали через высокие костры. В финале многие уединялись по палаткам. А кто не нашел себе любовного занятия, сидели у костра и травили анекдоты и байки.
Ринат подошел тогда к ней, взял за руку и сказал:
– Давай прыгнем! Давай, я хочу прыгнуть с тобой.
Но Нина не решилась. У нее тогда был настоящий молодой человек, и она боялась, что он не одобрит. Молодой человек весьма и весьма перспективный. Из хорошей семьи. Золотая медаль. Очки, математические способности. Амбиции покорять Кремниевую долину.
– Я слишком занята, – ответила она тогда.
С тех пор было еще несколько встреч с Ринатом, которым Нина не придавала значения. Десять лет назад они виделись на какой‑то вечеринке. Потом он находил ее через знакомых, привозил сувениры, подарки для ее дочки. Ей все это льстило, но было совершенно не нужно.
На следующий день Ринат ответил:
«Привет, Нина!
Давай увидимся завтра утром».
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
За восемь месяцев и три недели до письма
Нина завтракала. Сначала в нее провалился круассан. Настолько незаметно, что пришлось съесть еще пару бутербродов с маслом и сыром. А в компанию к кофе сгрести горсть детского печенья. Когда Нина была в задумчивости, она могла съесть ведро еды и не заметить. Заметно становилось только спустя какое‑то время, когда никак не получалось застегнуть любимое платье.
Сегодня она встретится с Ринатом. Колготки, постиранные с ополаскивателем и разглаженные, лежали в маленьком бумажном пакетике. Нина хотела перевязать их ленточкой, но быстро сочла, что это уже чересчур. В том, чтобы отдать колготки именно Ринату, необходимости никакой, попросту неприкрытое со стороны Нины лукавство.
Платье, которое она думала надеть на встречу, не налезло. Всего пара миллиметров, и молния уже не сходится. Похоже, из 46 размера Нина плавно перетекла в 48. Лишние килограммы не портили Нину – так говорил Илья и так говорила мама.
Что надеть? Что надеть? Нина перебирала в голове разные варианты и продолжала закусывать печеньем, драгоценное время уходило. В садик Богдана она отвела на автомате. В пижаме. Был у нее домашний плюшевый костюм, в котором можно добежать до сада. Но, о боги стиля, для встречи с другом детства он не годился.
Джинсы и майку или длинную юбку с кружевными вставками и шифоновый топ? Выпендриться или одеться так, будто не придаешь этой встрече никакого значения? Или строгое платье – деловая леди (хотя и то платье, скорее всего, не застегнется тоже). Оставалось двадцать минут до выхода.
Нина перемерила разные сочетания, разбросала вещи по спальне. Остановилась на белых джинсах и красной блузке в белый горох, на шею подвеску с золотым листочком. Выбрала туфли на самых высоких каблуках (это удлиняет ноги и придает изящество всей фигуре). Ярко, неформально. По-летнему.
Встреча предполагалась короткой, минут на 40, не больше, надо было успеть в сад. В гкп (группе кратковременного пребывания) воспитатели ворчали, даже если приходишь за ребенком ровно в 11:45, хотя группа официально работала с 9 до 12. Забирать детей просили в 11:30. А уж если опоздать и прийти после 12, то такое и вовсе было недопустимо. Поэтому лучше этого не допускать.
Кафе «Шоколад» работает круглосуточно (значит утром точно будет открыто), договорились встретиться в нем. Тем более, что оно удобно расположено – недалеко и от Нины, и от Рината.
– Ты все хорошеешь и хорошеешь.
– То же и о тебе можно сказать. Возмужал, цветешь. Жена красавица.
Нина считала, что обязательно стоит сказать про жену, чтобы подчеркнуть нейтральный формат встречи. Она широким жестом передала пакет с колготками. Можно было, конечно, не устраивать столько суеты вокруг колготок. Нина чувствовала себя глупо. Перед ней сидел какой‑то взрослый мужчина, а не юноша из прошлого.
Ринат ощущал себя не умнее. Сейчас, при свете дня, он разглядывал Нину. Ей было не 15 и не 19. Она поправилась, изменила прическу, между бровями уже наметилась морщина. Но дело было не в морщине, что‑то другое сильно изменилось в Нине. Считывались усталость, угасание задора. Какая‑то неприятная тоска-ожидание во взгляде. Ринату всегда хотелось убежать от таких женщин, с этим просяще‑тоскливым взглядом, который проступал через улыбку и смех. Но что‑то осталось и от прежней Нины. Ее порывистые движения, немного мальчишеские или девчачьи жесты. Нина все так же встряхивала головой, чтобы убрать челку с глаз. И губы. Они остались такими же детскими, несовершеннолетними.
– Ну, расскажи о себе, что ли, – попросила Нина. Она чувствовала себя неловко под взглядом Рината.
И Ринат начал рассказ. О себе, о семье, о своей жизни. Уложился в 10 минут. Это была блестящая история успеха. Нина сделала тот вывод, на какой и рассчитывал рассказчик – Ринат мужчина успешный, везучий, востребованный во всех смыслах.
– А как твои донжуанские похождения? Даже до меня доходили слухи. Ты слыл отчаянным любителем женщин. Давно завязал?
– Еще чего! Зачем расстраивать столько женщин, если я делаю их счастливыми и сам от этого кайфую. Обычно я про это не говорю, но ты же «свой пацан», тебе можно. Сегодня вечером будет еще одно свидание. Надо успеть разгрузиться до девяти. В полдесятого я уже дома.
– Казанова!
– Джакомо! Ты лучше о себе расскажи, как ты эти годы? Что у тебя хорошего произошло?
– Второй брак, второй ребенок. Сижу четвертый год дома. Кто бы мог подумать? Представляешь! Перспективы мои на грандиозную карьеру тают.
– А с первым мужем почему не сложилось?
– Да как‑то стало понятно, что мы разные люди. Плюс алкоголь. Каждый день алкоголь – и я потеряла с ним связь. В какой‑то момент мне стало понятно, что либо мне тоже нужен каждый день алкоголь, либо все. Андрей погрузился в свой мир. Я погрузилась в свой. Искала решения. Нашла тренинг личностного роста «Купель успеха». Кто‑то посоветовал, сказали, что это очень хорошо помогает разобраться в себе и решить проблемы. Проблемы действительно решились – на тренинге у меня случился роман. И я ушла от Андрея. Он не особо заметил развод и не придал ему важности. Думаю, он сам хотел расстаться, но не делал этого из лени и прагматизма. В его математическом мозгу наше уравнение уже было решено – в ответе в любом случае было расставание. Я стала жить с Ильей – это мой второй муж. Алина (дочь от первого брака) с нами.
– Я думал, ты никогда не разведешься, ты была вся такая правильная. Слышал от кого‑то, что вы такая пара были – прям идеальные. Я думал, хотя бы у тебя будет все нормально в жизни… Ну, а как Илья, им ты довольна?
– Илья. Да, довольна, – Нина заметно погрустнела. Она колебалась, рассказать ли Ринату правду или описать свою жизнь в лучшем свете, чтобы выглядеть тоже состоявшейся.
– Он целеустремленный, одухотворенный, успешный. Занимается своим бизнесом, но также еще и духовным ростом. У него есть гуруджи – его индийский духовник-шаман. Я во всю эту историю особо не вникаю, Илья говорит, что это сугубо мужские учения, – Нина печально улыбнулась. – Знаешь, он так меня добивался. Однажды пригласил квартет музыкантов, и они пели песни у моего подъезда. Присылал мне открытки с описанием того, какая я. Где‑то лежит обувная коробка с этими посланиям: «ты как июньский жасмин – благоухаешь желанием», «ты словно лучи луны, которые спустились к морю, чтобы его поцеловать», «ты бодрящий кофе», «ты – та книга, которую я хочу читать всю жизнь».
Нина вспомнила, как они целовались с Ильей в парке и занялись сексом в кустах. Или секса не было? Нина иногда не знала, что считать сексом, а что еще не сексом. Поцелуй – не секс. Потрогать друг друга и довести до оргазма без пенетрации – это секс? Тогда ли случилась ее измена мужу? Или не измена еще, потому что секс был не в полном смысле этого слова? Нина решила не посвящать собеседника в свои сомнения.
Нина вспомнила свадьбу, где почти все приглашенные – коллеги по тренингу «Купель успеха». Им дарили книжки про трансерфинг, плакаты мечты. Они тогда сделали татуировки хной на руках «мы взрослые люди». Татуировщицу тоже кто‑то «подарил» из гостей. Это, пожалуй, можно рассказать, и Нина рассказала.
Родители Нины на свадьбу не пришли – они сидели с Алиной. И офигевали. К Андрею у них были претензии, но Илья им не нравился еще больше.
– А как ваша интимная жизнь? – внезапно спросил Ринат.
– Она есть.
– Тебя он удовлетворяет как мужчина? – Ринат почуял, что тут Нина как‑то занервничала. Слишком уж быстро произнесла «она есть» – и откусила безе так, что крошки разлетелись по всему столу и попали на одежду и волосы.
Нина жевала безе, сердито глядя на Рината.
– Слушай старого Казанову, я эти вещи чую за версту. Хочешь совет?
Нина молчала, теперь она делала глоток капучино, пенка от него осталась на кончике ее носа.
– Все, что тебе нужно, это снять мальчика, взять экстази и заняться разнузданным сексом. А потом расстаться с ним и больше не видеться. Лучше даже имени не запоминать. Проверено, работает безотказно.
– Так ты и по мальчикам тоже теперь? – Нине хотелось тоже поставить Рината в неловкое положение, а не только самой сидеть в луже.
– А что? Ты бы хотела, чтобы я и так мог? Ну и фантазии у тебя!
– Ринат, ты, может быть, не заметил, но я воспитанная женщина, у меня есть муж и двое детей, один из которых еще малыш. Какие мальчики? Какие фантазии?! Это у вас мужиков все просто, а у нас, у женщин, нет.
– Прости, не хотел задеть тебя, – говорил Ринат и глаза его хитро сияли, – я как лучше хотел. Как с другом говорил. Взрослая жизнь все усложняет, правда? Не то что раньше. На дачах, помнишь? Могли всю ночь болтать. Терзались какой‑то ерундой, которая казалась очень важной. А то, чем мы терзаемся сейчас, тогда представлялось бессмысленной чушью.
– Ты всегда был ошеломляюще откровенен в некоторых вопросах.
– А ты всегда была скрытная, – Ринат прищурился и сделал большой глоток черного кофе. Он пытался раздеть глазами Нину, но белый горох бил по глазам – надежный камуфляж. Вырез у рубашки слишком скромный, до ложбинки груди не доходил. – И сейчас все самое интересное спрятала, хотя бы пуговицу еще одну расстегни по старой дружбе.
– Вот нахал! – воскликнула Нина. И ей ужасно захотелось расстегнуть пуговицу. Но ведь это было бы совсем никуда. Рука дернулась к пуговице и нервно ее закрутила.
– Какую‑то пуговицу зажала, – Ринат игриво дразнил ее. – Вот смотри, я могу расстегнуть, – и он расстегнул пуговицу на своей рубашке. Нина увидела фрагмент худощавой груди.
– Ты дразнишь меня. Я помню твои приемчики, хоть прошло уже двести лет. Шиш что от меня получишь, кроме колготок.
– Если это будут твои колготки, я готов хоть догола тут раздеться.
– Слава дикобразам, колготки не мои.
Они оба засмеялись. Прожитые годы как шелуха слетали с них. После дикобразов слетело, наверное, лет пять.
– Ты помнишь про дикобразов. Здорово! Когда мы их придумали? Сколько нам было – лет по десять? – Ринат откинулся на стуле и, кажется, совсем перестал рисоваться. Нина смотрела на него и понимала, что он просто умопомрачительно красив. Он всегда был хорош – такой Маугли – смуглый, поджарый, шустрый, неугомонный. С ним всегда было весело дружить.
– Около того, – ответила она, и слетело еще несколько лет шелухи. – Как нас только не боялись ночами отпускать? Помнишь наше посвящение в дикобразов в сгоревшем доме?
– Еще бы! Ведь я был главный вождь!
– А потом мы пугали людей привидением бабки в белом. Все село говорило о привидении, которое стучится ночью в окна, – Нина рассмеялась в голос. У нее была очень бурная жизнь.
– Точно. А еще я помню, как убегал в белой простыне в лес. А злой Степаныч кидал в меня картошкой из ведра. Хорошо, что у него ружья не было.
Ринат коснулся руки Нины. Даже не коснулся, а взял ее руку в свою.
– А ты нам гадала тогда по ладони. У тебя где‑то была распечатка из журнала «Скандалы», и ты всем нам успела погадать.
Ринат водил шершавым пальцем по линиям на руке Нины.
– И что же я тебе нагадала, ты помнишь?
– Дорогу дальнюю, казенный дом, свидание, большие приключения. Все сбылось.
– Щекотно, эй, – Нина попробовала убрать руку, но Ринат держал ее крепко.
– Какая у тебя странная рука. Такая нежная кожа, как будто ты до сих пор девочка. Как тебе это удается? – Ринат медленно потянул руку к себе. – Пожалуйста, пару секунд, – он наклонился над столом и прислонил руку Нины к своей щеке. Нина почувствовала пробивающуюся щетину, хотя ее еще не было видно. И горячую щеку. Секунду ее рука была на его щеке. И в это время он посмотрел в глаза спокойным и озорным взглядом одновременно. И Нина тоже посмотрела. В ее глазах Ринат прочел «спаси меня». Он улыбнулся. И медленно положил руку обратно на стол.
– Извини, увлекся, возвращаю в целости и сохранности.
– Не уверена насчет сохранности – поцарапал меня своей щетиной. Теперь придется зализывать раны.
– Я могу.
– Нет, достаточно уже того, что ты сделал.
Оба не сговариваясь посмотрели в глубь кафе. Официант готовил кому‑то кофе, кофе-машина ревела белугой. Ринат опустил глаза, рассматривая дощатый пол.
– С чем у тебя ассоциируются эти доски? Дашь правильный ответ – с меня десерт.
– У ассоциации не может быть неправильного ответа.
– Не умничай, отвечай.
– Хм, доски. Доски. Нас с тобой много досок объединяло. Доски мостика, откуда мы ловили ротанов в озере.
– Нет. Холодно. Ты дальше от десерта, – Ринат глядел внимательно на лицо Нины. И был в этот момент запредельно прекрасен.
– А, я поняла, к чему ты клонишь. Наш шалаш, конечно же! Шалаш из досок, которые мы выклянчивали у всех. Мой дедушка на тачке подогнал кучу, и каждый принес по несколько досок. Кто‑то отломал от забора.
– Коржик.
– Да, точно, и его бабка с хворостиной бегала за ним. У нас был крутейший шалаш. Трехкомнатный. Помнишь, как мы остались в нем на ночь, но кто‑то из взрослых вытащил в четыре утра нас на улицу?
– Это было серьезное инженерное сооружение. – Все. Вот в это время им было уже по 15. – Мы планировали прихожую, куда посадим постового, чтобы нас немцы не окружили.
– Да, да, точно немцы. Дикобразы против немцев, – соседнее село называлось Немцово.
– Как же там было тесно. Я до сих пор помню твои острые коленки.
– А я помню, как пахли твои подмышки.
Детство вернулось к ним. Сквозь шелуху, сквозь одежду в красный горох и седые виски Рината друг на друга глядели два отрока.
– Помнишь, как мы тебя называли?
– Гаечка.
– Да, золотое было время. Я помню, как мы давали клятву на крови, что никогда не будем пресмыкаться перед дурацкими взрослыми проблемами. Кололи пальцы колючкой шиповника, обмазывались кровью друг друга.
– А потом ты предложил найти пресмыкающееся и съесть его в знак нашего более высокого статуса.
– Точно! Это было еще тогда, когда сиськи у вас, девчонок, только начинали проклевываться. А что? Я так исчисляю.
Нина сделала жест, будто кидает пустую кружку в голову Рината, а Ринат смешно прикрылся руками и завопил:
– Умоляю, пощади! – Засмеялись.
– И мы искали ящерицу.
– И ты все ее жалела, ящерицу, которую мы так и не нашли. А теперь вот оно как все. Как ты думаешь, мы пресмыкаемся?
– Наверное.
Задумались, глядели в окно.
– С тобой так просто оказалось разговаривать, Нина.
– И мне с тобой.
И внезапно после этих слов стало не о чем говорить. Постепенно шелуха начала обратно наползать на них. Шелуха лет. Попросили счет, официант принес.
Они оба смотрели сквозь друг друга в свое прошлое. В тот год, когда Нина еще не брила ноги, а Ринат был юркий как Маугли в мультфильме. Там, куда они смотрели, были толстые деревья, вокруг одного из которых лепился шалаш, и вечное лето.
