Текст книги "Грани отражения (СИ)"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Часть 4. Найти его в отражениях

– Ты выглядишь такой усталой, словно у тебя что-то стряслось, – мать налила себя кофе и села рядом. Лия рассеяно ковыряла вилкой запеканку и покачала головой, – Если тебе есть что рассказать скажи.

Мать не навязывала диалог, но и не держалась в стороне.

– Нет, мам, всё хорошо. Просто тяжелый год какой-то.

По молчаливому согласию они никогда не говорили о несостоявшейся помолвке. Рассказать матери? Но что, безумную историю, в которой больше, чем всё полностью – будто бред буйной фантазии? Сказать, что всё это время она провела не в другом городе у друзей, а совсем неподалеку, куда привез её неадекватный и странный человек, так же обманувший, как и другой?

Гордость не давала сил признаться в очередном разочаровании. Лия на секунду вспомнила, как ехала по пустынной дороге. Миссис Норис помогла ей добраться до шоссе, от которого до города было не так далеко. А затем она ловила попутную машину. Ей повезло, её подобрала пара с ребенком, ехавшая в город от друзей. Очевидно, вид Лии внушал такую жалость, что они, высадив её на центральной улице, настойчиво уговаривали её доехать с ними до больницы.

Она вспомнила, как за окном исчезала дорога к дому Дорнота, а она, прислонившись к стеклу, смотрела на неё, вспоминая, как ехала по ней несколько месяцев назад в более лучшем состоянии, чем сейчас. Почему же Ян сделал ей больней, чем Эрик, если по логике должно было быть наоборот? Лия чуть не уронила вилку и вернулась к действительности.

– Ты засыпаешь, дорогая, – заметила мать.

– Я, пожалуй, и вправду пойду спать, – ответила Лия, подходя к мойке и включая воду, чтобы вымыть тарелку.

Затем она лежала в постели, а тяжелый сон так и не шел, чтобы дать хоть какой-то отдых опустошенной голове.

Спустя пару дней Лия понемногу пришла в себя и решила, что ей пора заняться работой. Возвращаться в госпиталь было нереальным, вряд ли она была готова снова ходить по местам, где всё еще дышали воспоминания. Лия вспомнила, что операционная сестра Эйда в свое время работала в частной клинике, и там у неё остались друзья. Решив попытать счастья, она позвонила Эйде.

– О, Боже, – та была рада её слышать, – куда ты пропала? Ни звонка, ни привета.

На заднем плане раздался детский плач, и Лия поздравила её с прибавлением в семье. Она решила, что позвонила не вовремя, но Эйда возразила:

– Не говори глупостей. Я могу оставить малышку с бабушкой и встретиться с тобой.

Оперативность Эйды поражала. Спустя пару часов они уже сидели под тентом летнего кафе недалеко от парка.

– Я позвоню сегодня доктору Доброву. Если им нужна медсестра, в чем я ни капли не сомневаюсь, то я скажу, что у меня есть кандидат. И перезвоню тебе, – Эйда сняла ложечкой верхушку с мороженого, – Жаль. Госпиталь теряет хороших специалистов. Что-то в последнее время стали уходить и медсестры, и врачи. Доктор Дорнот…

Лия закашляла, не желая давать ей продолжать. Эйда не обратила внимания и всё же продолжила: – Вот это самая большая потеря, я считаю, его золотые руки были крайне необходимы. Да и как человек он был хорош.

Слава Богу, больше она ничего не добавила, избавив Лию от лишних воспоминаний о том, что он действительно был хорошим. По-своему.

Частной клинике действительно была нужна медсестра, и на следующий день Лию пригласили на собеседование. Это был не госпиталь с его суматохой и, вобщем то, довольно безответной работой на износ. Странные существа люди, получая что-то даром, они превращаются в бездушных потребителей. Когда же всё зависит от доброй воли кого-то другого, они сразу проявляют себя в лучшем свете. Опять же, до тех пор, пока не поймут, что могут получить желаемое даром.

Комфорт и профессионализм – вот, что царило на новой работе. Постепенно, день за днем Лия становилась частью коллектива, а работа на приеме у пожилого профессора, относившегося к ней по-доброму, была стимулом для того, чтобы не испытывать тягостного ощущения каждодневной повинности.

Но что-то изменилось в ней самой. Она оставалась прежней, и в то же время будто повзрослела на десяток лет. При этом в душе оставалась какая-то прореха. Лия не боялась признать себе, что эту прореху неожиданно для неё оставил именно Ян. Всё это время они были почти друзьями, не обещая ничего друг другу, не привязываясь друг к другу. Но какая-то часть её осталась вместе с ним. Возможно, именно этим и была опасно её желание узнать – какой он на самом деле, тем, что из глубины его жизни было сложно вернуться, не оставив части себя в ней? Удивительно, но больше мысли об Эрике не возвращались к ней, принося неприятные воспоминания. Дорнот вылечил её от этой ошибки, но взамен забрал нечто большее.

Прошло достаточно времени с того, как Лия вернулась в город. Изменилось почти всё. Как-то получилось, что никто из прежних её знакомых о ней не вспоминал, а значит и она была избавлена от ненужных встреч и разговоров. Лето уже заканчивалось, стояла последняя неделя августа. На удивление сегодня было крайне мало пациентов, и Лия практически бездельничала.

Она вышла к фойе, к стойке администратора, чтобы перекинуться парой слов с ней. За разговором Лия не заметила вошедшего курьера, приблизившегося к стойке.

– Добрый день. Это для, – он назвал фамилию Лии, и та чуть не подпрыгнула от неожиданности, оборачиваясь. Курьер поставил на стойку очаровательно сделанную корзинку с цветами. Было видно, что это работа талантливого флориста, – Распишитесь.

Когда он ушел, администратор, таинственно улыбнувшись, подвинула цветы к Лии:

– Бог мой, ты просто счастливица. Какой роскошный букет!

Лия неожиданно поняла, что гадает – не Дорнот ли так напоминает о себе, и от этой мысли начала глупо улыбаться. Но в записке, прикрепленной к букету, было совсем не то имя. "Я знаю, что ты вряд ли простишь меня. Но надеюсь, что всё же позволишь попытаться". Это был Эрик. Лия подержала в руках записку, борясь с разнообразными эмоциями.

– Эти цветы будут красивей смотреться у тебя, – через силу улыбнулась она, убирая записку в карман костюма. Администратор сразу принялась искать подходящее место для букета, а Лия пошла обратно в кабинет, раздумывая над тем, что ей делать совсем этим. Неприятное ощущение, как старая рана, которую разбередили, не отпускало – ей хотелось, чтобы о ней больше не вспоминали, в то же время хотелось посмотреть в глаза и понять – насколько написанное было правдой. Лия ощущала себя раздраженной до предела и с облегчением дождалась конца рабочего дня, желая оставить все размышления на работе и напрочь забыть.

Но когда она вышла из клиники, все её благие намерения разлетелись в прах. Почти перед дверями, у припаркованной машины стоял Эрик. Кажется, от удивления она чуть не уронила сумку. Ну, конечно же. Как можно было сомневаться в том, что он просто возьмет и приедет вслед за своей запиской, не считая, что кто-то может отказаться от его предложения? Он изменился. Причем настолько, что Лия могла бы поклясться, что это другой человек, похожий на него только внешне. И дело было не в том, что он смотрел на неё светло-голубыми глазами, что держался уверенно и в какой-то мере даже развязано. От него больше не шло прежнее ощущение тепла, а было что-то другое, заставляющее ощущать дискомфорт и желание выставить барьер, закрывая себя им. Во взгляде появился неприятный цинизм, в усмешке, которая сейчас должна была значить улыбку – ленивое пренебрежение, будто вокруг него были только существа низшего порядка. И Лия ощутила вдруг, что её рост не так высок, что волосы не поддаются укладкам и лежат буйной гривой. Что её брюки и майка слишком просты. Что она тоже – что-то, стоящее ниже Маргулиса.

Злясь и не ожидая ничего хорошего, она двинулась дальше. Ничто не должно показывать её эмоций, надо вести себя так же, как когда-то вел себя Дорнот. Мысль о нём заставила ощутить тепло в груди и улыбнуться. Эрик, расценивший это, как адресованное ему, двинулся навстречу. Где-то в паре шагов друг друга они остановились. Странно, теперь Лия не знала – как к нему обратиться и что сказать, и он, судя по всему, тоже.

– Спасибо за цветы, – наконец произнесла она.

– Я рад, что они тебе понравились, – он осматривал её так, что Лии показалось, будто он решает – стоила ли она такого букета. Наконец он предложил, – Нам надо поговорить. Если конечно ты не против.

Им надо было поговорить. Но вот, правда, о чем? Они шли по улице, и очевидно всё ясней ощущали эту пустоту на месте прежнего отношения. В неловком молчании дошли до небольшого кафе, прятавшегося в тени больших деревьев, росших у здания.

– Мне стоило быть честным, я повел себя отвратительно.

Лия сидела на краю стула, ощущая себя не на месте, и внимательно смотрела на Эрика.

– Я не прошу понять меня. Просто я потерял голову. Я просто прошу простить меня, если ты сможешь.

Он покачал головой. Лия опустила глаза на поверхность стола. Она не могла объяснить себе, отчего внутри выросла стена, не дающая ей принять его слова как правду.

– Всё нормально, – поняв, что молчит неприлично долго, заверила его она. Это было правдой – всё прошло и больше не пробуждало никаких эмоций.

– И всё же. Мне нет прощения, – он коснулся её запястья. Лия чуть было не отдернула руку от неожиданности. Это прикосновений не было нежным или неприятным. Оно было пустым, официальным. Заметив её реакцию, Эрик убрал пальцы и снова улыбнулся ей:

– Как ты жила всё это время?

Лия пожала плечами.

– Как и до этого.

– Знаешь, – на его лице появилось выражение задумчивой горести, – я приезжал. К твоему дому. Стоял. Наверно надеялся, что наберусь храбрости постучаться и поговорить с тобой. Но, – он выдержал паузу, в которой Лии почудилось, что он говорил это, чтобы посмотреть на её реакцию и выяснить что-то для себя, – тебя не было дома. Словно ты уехала.

Нехорошее ощущение внезапно предупреждающе свернулось тугим клубком в животе, и Лия осторожно поинтересовалась:

– Что ты имеешь в виду?

Он вздохнул.

– Я думал, что ты уехала. И в госпитале сказали так же. Ты уезжала в другой город?

Казалось, что его вопрос лишен тайного смысла, но не расслабляющийся узел предупреждал о том, что это не так.

– Да, я уезжала.

Это все, что она могла сказать, не говоря правды и не пытаясь солгать.

– Прости. Я знаю, что все эти месяцы тебя преследовал сумасшедший, – Эрик закрыл глаза, словно боролся с эмоциями, – Если бы я только был внимателен сначала… Теперь-то я знаю всё о том, что он следил за каждым твоим шагом. Заставлял испытывать страх. Причинил тебе вред.

Лия снова уставилась на стол. Она понимала, что на деле Эрик так же, как и она не испытывает ничего, но зачем-то продолжает этот фарс. Считает, что она по-прежнему влюблена в него?

– Он не причинял мне вреда.

– Ему придется ответить за это, нельзя оставлять это просто так. Ведь это касается тебя – Эрик сочувственно смотрел в её лицо

– Как продвигаются твои очередные романы? – неожиданно брякнула Лия, не ожидая от самой себя такого. Эрик принял непроницаемый вид и чуть прищурился.

– Это только домыслы газетчиков.

– Ради Бога, оставь. Давай говорить прямо, – с каждым новым словом Лия становилась спокойней и злей, – Ты получил всё. Ты теперь – без пяти минут властелин полусвета. И в твои планы не входит моя персона, что бы ты тут не говорил. Ты просто решил посмотреть на меня живьем – что же представляло из себя то, на что ты когда-то тратил свое время.

Она выпрямилась, повертела головой.

– Посмотрел? Отлично. Мы знаем, что я твоего внимания не стою, то, что ты воображал, когда не видел меня, было получше того, что я есть в жизни. Я из другого класса – когда-то я тебе об этом говорила.

Удивительно, но Эрик расслабился, словно её слова заставили его успокоиться и вздохнуть свободно.

– Ты всегда была очень умной, и это мне в тебе нравится. Ты прекрасно понимаешь всё сама, – он поправил известным Лии движением галстук и улыбнулся. Спокойной, деловой и циничной улыбкой, – то, что было, ушло в никуда. Как не печально, но наши дороги разошлись. Я должен идти дальше, создавая дальнейшее будущее. Как ты можешь стать частью этого?

Эрик оглядел Лию и, не скрывая пренебрежения, продолжил:

– Ты сможешь представлять моё лицо на встречах? Сможешь постоянно улыбаться тысячам камер? Жить и знать, что каждый твой шаг – на виду у всех?

– Иными словами, ты слишком невзрачная и простая, чтобы играть роль моей куклы, – Лия безмятежно улыбнулась ему и поднялась. Он неожиданно ухватил её за руку, останавливая.

– Считай как угодно. Пока я был тем, с кем никто не считался, ты думала иначе.

Она приподняла брови, смотря на его пальцы, ощутимо державшие её запястье, как клешни, и на шаг подошла ближе.

– Знаешь, хватит уже. Ты придумал себе историю, в которой ты – несчастный, обиженный всеми калека, теша своё раздутое самолюбие. Никто никогда не смеялся над тобой, не использовал тебя, не показывал пальцем. Ты никогда не был диковинным созданьицем. Всё это – твоя блажная выдумка, которой ты оправдываешь своё дерьмовое отношение к другим. Ты заигрался.

Он отпустил её руку, отталкивая от себя, и Лия развернулась к выходу.

– Твой доктор тоже играл в игру с названием – "Я буду рядом с тобой". Какой трогательный пример чокнутой влюбленности и героизма. А сколько пафоса – таинственные сообщения, умелая игра. Тебе она больше по вкусу, не так ли? Иначе с чего это тебе понравилось проводить столько времени в его доме?

Лия замерла на месте. Это и был тайный козырь, который Эрик держал в рукаве всё время – показать, что он знает всё, или почти всё, как он думает?

– Да, милая. Я иду дальше. И мне не важно, что за девица будет со мной рядом, главное, чтобы ничто не мешало моим планом. Тебе, простушке из госпиталя, этого не понять.

Ей хотелось развернуться и врезать ему в это красивое лицо, с таким приятным взглядом голубых глаз, за которыми пряталось только самое отвратительное из возможных качеств. Понимая, что это не даст ничего, кроме как поставит её на один уровень с ним, Лия сдвинулась с места и вышла из кафе. Теперь она однозначно похоронила прошлое.

Словно испытывая её уверенность, со страниц журналов и газет смотрели разнообразные фотографии Эрика. Интернет хронически выдавал новые слухи и сплетни о его личной жизни. Она с приятным ощущением осознавала, что для неё всё это оставалось пустым звуком. А его поступки будто показывали, что он достиг некоего предела своего успеха, а теперь закономерно спускается вниз.

* * *

Прошла ещё неделя. Время бежало своим чередом, стремительно меняя летнюю жару на прохладные по-осеннему ночи. Небо становилось выше и прозрачней, по утрам в воздухе застывала холодная тишина. Мир продолжал жить и двигаться вперед, абсолютно равнодушный ко всему, что выходило за пределы его круговорота.

Несколько раз Лия собиралась позвонить Миле. Но как-то всё не доходили руки, потом она сама забывала об этом. Вернувшись вечером домой, она сидела у себя в комнате, уже собравшись ложиться спать. Неожиданно вспомнила о том, что хотела позвонить, и потянулась за телефоном. Но вместо долгих гудков ей ответили, что абонент недоступен. Мила никогда не была раньше недоступна, это совсем на неё не походило.

Лия хмыкнула, пытаясь представить – что могло вынудить её отключить телефон. Зашла в социальную сеть, возможно, та сидела на странице, или же недавно заходила. Непонятно, что больше повергло её в шок – запись на стене, или же то, что правда отказывалась укладываться в голове.

"Милы больше нет с нами. Мама".

Десятки комментариев её друзей с соболезнованиями. Они не были с Лией слишком близки, но подругами всё же были. И то, что жизнерадостной любительницы парней, клубов и выпивки больше нет, казалось чем-то абсурдным. Она слишком любила жизнь, слишком ценила хорошие коктейли, слишком придирчиво следила за своей внешностью. Слишком была живой, чтобы умирать.

Лия перечитала то, что писали люди. Милу сбила машина. Виновного так и не нашли. Полиция продолжает его разыскивать. Это было несправедливо.

С тяжелым сердцем Лия закрыла ноутбук. Мир даже не заметил одной маленькой смерти и продолжал гнаться за выгодой и удовольствиями. Пребывая в мрачных мыслях, Лия подошла к зеркалу, решив причесаться перед сном. Волосы значительно отросли и больше не вставали дыбом, а лежали пушистой массой на спине. Она провела щеткой по ним и неожиданно вспомнила такую далекую ночь в другом месте, когда в окно светили весенние звезды. Пальцы Яна, почти коснулись её волос, и замерли в нерешительности.

Лия остановилась, смотря на себя в зеркало. Где он сейчас? Что делает? Забыл ли её? Впрочем, что за бред, о чем она только думает. Можно решить, что она была для него чем-то важным. Лия зажмурилась. Как же так вышло, что еще вчера она считала, что любит другого человека, а теперь признается себе, что всё это время, находясь рядом с Дорнотом, ждала чего-то большего? Каких-то слов, которые могли прозвучать, должны были прозвучать потому, что если бы Яну была она безразлична, он бы никогда не сделал всего этого. А она в свою очередь не злилась бы на него столько времени, втайне понимая, что злится не на его вмешательство в свою жизнь, а на его молчание. При всем желании Лия понимала, что не может изменить что-либо. Что видела в их отношениях та же мисси Норис, что ни разу не спросила её ни о чем?

Расческа запуталась в волосах, и Лия больно дернула их. Уютная комната служила самым надежным прибежищем, спасая её с детства от всего мира, остававшегося за дверями дома. Но сегодня даже это не могло заставить Лию перестать видеть перед глазами Дорнота. Словно долгое время сдерживаемая правда выплеснулась наружу. Лия закрыла глаза. Она просто хотела, чтобы Ян, где бы он ни был и что бы ни делал, был счастлив. Она залезла в кровать, укрылась с головой одеялом и постаралась заснуть.

Мысли о Миле не давали Лии покоя несколько дней. После работы она зашла в магазин цветов и, выбрав самый симпатичный букет, отправилась к городскому кладбищу.

Находившееся при въезде в город и сплошь засаженное деревьями, оно создавало ощущение тишины и покоя. В какой-то мере так и было, ведь тут гуляли тени ушедших людей, свободных от суеты и страстей. При свете дня здесь хорошо было просто посидеть и насладиться спокойствием, которого так не хватало в жизни.

Лия осталась одна у входа. Автобус, на котором она добралась сюда, скрылся за поворотом улицы. Оглядев широкую арку, служившую воротами кладбища, Лия направилась к ровным аллеям надгробных плит. Могила Милы находилась недалеко от дорожки. Скромный памятник из светлого камня совершенно не напоминал об эксцентричной и шумной стороне Милы, придавая воспоминаниям о ней теплый и грустный оттенок.

Лия положила букет к плите и дотронулась до неё. Отчего-то в воспоминания примешивалось ощущение несправедливости. Так не должно было быть, это было неправильным. Поразившись ходу своих размышлений, Лия поднялась. Ощущение навязчивого подозрения, воскресшее тогда, при встрече с Эриком, неожиданно вновь подняло голову, задавая массу вопросов – почему не нашли виноватого? Было ли это просто случайностью? Почему всё прошло так незаметно и тихо, будто ничего не случилось, или же кому-то не нужен был шум? Это были неподходящие для кладбища мысли, и она заставила себя отвлечься от них.

На следующий день Лия вновь пришла на кладбище. Она не могла отпустить размышления и воспоминания о Миле. Погруженная в раздумье, Лия остановилась на дорожке, чтобы завязать шнурок на кроссовках. Мимо неё прошла женщина, возвращавшаяся к выходу с кладбища. Лия покончила с ускользающим из-под пальцев узлом, поднялась и пошла дальше. Но внезапно затормозила и обернулась – ей показалось, что прошедшая мимо женщина была ей знакома. Та уже вышла из-под арки и направлялась к припаркованной на дороге машине. Лия смотрела ей вслед и понимала, что она уже видела и эту походку, и эту аккуратную укладку. И этот костюм. И даже машина была ей знакома. Пока вспышка памяти не объяснила всё: она видела это всё в тот день, когда миссис Норис увозила её из дома Дорнота. Потому, что так выглядела сама миссис Норис. Лия подавила желание окликнуть её, догнать и поговорить. Спросить о Яне.

Тем временем миссис Норис уже подошла к своей машине и открыла дверь. Повернувшись, она встретилась взглядом с Лией и на какой-то миг замерла, глядя на неё. Лии показалось, что в её взгляде был упрек и нечто странное, будто миссис Норис считала, что та сделала что-то очень плохое. Затем она, словно ничего и не произошло, отвернулась, села в машину и скрылась за кустами акации, растущими у дороги.

Глядя на опустевшую дорогу, Лия ощутила необъяснимую тоску по тем дням, когда она была под одной крышей с Яном. Когда она ощущала себя такой живой и настоящей. Ей так хотелось узнать о нём хотя бы пару слов. Казалось, что он просто исчез, перестал существовать, будто никогда и не появлялся в этом городе, и о нём никто не знал. Лия взъерошила волосы, откидывая их назад, на спину, и вздохнула. Ей казалось, что она никогда не сможет его простить и понять, не забудет, что он стал источником многих неприятностей. Но почему то в памяти оставалось только хорошее. Как держала его за руку, сидя на полу рядом с ним. Как под пальцами неровно проступал шрам, шевелясь на бугрящихся мышцах плеча. Как он нёс её, сломанную, замершую, разочаровавшуюся в чувствах и растоптанную в лучших своих побуждениях, в машину. Плевать, что всё это было по его вине.

Лия выдохнула. Ей не хватало его так же, как не хватает воздуха под водой. Он делал её живой, давая ей волю не прятаться за наигранным образцом поведения, удобным для того мира, в котором они все жили. И от того его отсутствие причиняло боль. Но самое ужасное, что ей, несмотря на то, что она отказывалась это признать, всё сильней казалось, что она совершила ошибку. И она, уходя из его дома и отказавшись выслушать его, была неправа больше, чем когда-либо.

Присев под деревом, растущим у дорожки недалеко от памятника Миле, Лия посмотрела на него. Там лежал еще один букет из больших лилий и каких-то экзотических цветов. На такой у неё никогда не хватило бы денег. Но кто мог его принести, друзей Милы? Лия скользнула взглядом по своим кроссовкам и неожиданно поняла – миссис Норис. Она принесла его. Значит, она приехала сюда ради этого. Она не знала Милу, но её знал Дорнот. Значит, она сделала это по его просьбе? Почему же не он сам принес его, а заставил пожилую женщину ехать так далеко? Если только он не был сейчас далеко отсюда.

Лия зажмурилась, стараясь справиться с неприятным покалыванием в глазах. Ей было тяжело думать, что она больше не увидит его. Наваждение какое-то. Проведя рядом с ним немного времени, она умудрила пустить его так глубоко в свою жизнь, опираясь только на ощущение доверия и попытки понять его. А теперь он будто пророс в её душу, и все напоминания о том, что это нереально, словно выдергивают из неё живой кусок с болью. Это не удавалось до сих пор никому, даже Эрику, с которым их отношения были не только платонического характера.

Лия поднялась, отряхнула брюки и, мысленно попросив прощения у Милы, пошла к выходу.

* * *

Листья уже начали облетать с деревьев, засыпая тротуары и добавляя работы службе городского хозяйства. Зато, когда светило солнце, остававшиеся на деревьях желтые листья отражали его свет вдвойне. Гулявшие в парке люди радовались теплому сентябрьскому дню с его мягкой погодой и свежим ветром, напоминавшим о предстоящих холодах.

Лия неспешно шагала по дорожке вдоль озера, ведя собаку на поводке. Даже на её хвостатого спутника погода действовала умиротворяющее – он бежал с самым довольным видом, изредка оборачиваясь на Лию и только не подмигивая ей.

Мимо них пробежали двое парней, кажется, они делали уже третий круг. Аллея вокруг озера служила отличной беговой дорожкой для любителей пробежек, поэтому приходилось идти по краю, чтобы не столкнуться с бегунами. В кармане ветровки внезапно зазвонил телефон, и Лия полезла за ним, удерживая поводок одной рукой. Звонивший номер был ей незнаком, поэтому с некоторой долей настороженности она ответила.

– Добрый день, – голос звонившего мужчины казался ей смутно знакомым, – я могу поговорить с Лией?

– Это я, – скорее всего, звонили с работы, и она перевела дух. Мужчина помолчал.

– Вы должны меня помнить, я – Ник.

– Ник, – медленно и осторожно повторила Лия. Она моментально вспомнила его, ощущая, как в животе сворачивается в тугой узел нехорошее предчувствие, – да, конечно же, я вас помню.

– Нам нужно встретиться и поговорить. Если Вы, конечно же, не против.

Лия нахмурилась, понимая, что это ничем хорошим не светит.

– Это так важно?

– Да.

Категоричность, прозвучавшая в его тоне, заставила Лию поморщиться и ответить:

– Хорошо.

Ник назвал место, где будет ждать её и время.

– Я не перезвоню Вам. Поэтому приходите, я буду там. Если боитесь – Предупредите кого-нибудь о том, куда пойдете.

Из всех известных ей людей этот солидный телохранитель меньше всего напоминал неуравновешенного психопата. Но по печальному опыту, в действительности оказывалось всё всегда наоборот. Могло это быть связанно с Эриком? Но почему тогда звонивший старался, чтобы о его звонке было почти ничего не известно? Лия решила, что пойдет и встретится с ним. Шесть часов – не ночь. Народу на улице достаточно, и бегает она быстро, если что.

Холодало. Поэтому, Лия не раздумывала, надевая теплую куртку с капюшоном. Так и её сложно будет заметить, и она не замерзнет. Вечерние улицы оживленно пестрели машинами, вывесками, сверкающими в лучах садящегося солнца. Город затихал только поздно ночью, а сейчас он начинал вечернюю жизнь, пробуждаясь от рабочих часов.

Лия неторопливо шла к дому, у которого её должен был ждать Ник. Он уже был там. Не вписывался в толпу, создавая вокруг себя атмосферу скрытой угрозы и силы, и держался так, словно не хотел, чтобы его узнавали. На нём было тоже что-то вроде куртки с глубоким капюшоном, скрывающим лицо. Ник стоял в пол-оборота к зданию так, что проходящие не задерживали взгляда на стоящем мужчине, а он видел всё, творящееся вокруг.

Лия мысленно поежилась и подошла к нему.

– Ник, – здороваться с ним было как-то неудобно. Он повернулся к ней.

– Спасибо, что пришли.

Она вопросительно взглянула на него. Что дальше? Ник потер лоб и кивнул:

– Я бы предпочел оказаться в очень людном месте, но это тоже будет. Но и так стоять, тоже не самый удачный вариант.

– Кого Вы боитесь? – прервала его Лия, которую начал раздражать шпионский дух встречи. Ник усмехнулся:

– Дело не в том, кто кого боится.

– Хорошо, но я тут причем?

Он зашагал по улице, и Лии пришлось догонять его. Насколько она знала телохранителя, это был человек, отдающий себе отчет в происходящем, а значит, его слова стоили того, чтобы отнестись к ним со всем вниманием.

Место для разговора он нашел как нельзя лучше. Это был бар, в котором собирались неформальные представители города. Мимо них, пробиравшихся вдоль столиков, прошла девушка с невероятным ирокезом, раскрашенным под шкуру леопарда. За столиком в углу сидели трое парней в кожаных куртках, с головы до ног увешанные железом. Еще дальше сидели какие-то сумрачные личности с темным макияжем, мешающим понять – кто перед тобой, мужчина или женщина. Такого Лия не видела давно, еще со школы. Народу было не много и не мало, столики отгораживались друг от друга стенками, предназначенными для того, чтобы посетители могли заниматься всеми видами приятного времяпровождения, какое не запрещалось в баре, но очевидно не всегда подпадало под рамки закона.

Великолепное начало. Лия наконец-то присела за выбранный Ником столик и огляделась. Надо отдать ему должное – это было идеальное место для разговора. Их кабинка граничила со стеной и пустым пространством прохода к служебным помещениям – никто не мог бы оказаться незамеченным рядом. А контингент был настолько неординарным, что постороннего было бы сразу заметно, как только он вошел бы в бар.

Подошедшему официанту Ник сделал заказ, и Лия мысленно уронила челюсть – такое количество выпивки свалило бы и слона. Они молчали до тех пор, пока вернувшийся официант не принес их заказ, сплошь состоящий из алкоголя. Ник отодвинул в сторону бутылки и взглянул на Лию. Кажется, сейчас он всё объяснит.

– Я должен сперва задать вопрос, от которого зависит – состоится ли наш разговор.

В его глазах не было ничего, кроме серьезного выражения, и это заставляло её ощущать неприятный холодок, приближавший что-то нехорошее. Восприняв молчание Лии как согласие, он продолжил:

– Вы любите Маргулиса? Хотите по-прежнему быть с ним?

Лия удивленно захлопала глазами, такой вопрос застал её врасплох. Но ни возразить, ни возмутиться она не успела, поскольку Ник слегка угрожающе повторил:

– Всё зависит от того, что Вы скажете. Я хочу услышать только правду.

Он был свидетелем не самых красивых сцен между Эриком и ей, так что считать его вопрос бестактным Лия не могла.

– Нет. Не люблю. И не уверенна, что вообще любила, – Лия спокойно и упрямо выдержала его взгляд. Ник внезапно стал выглядеть более спокойным и раскованным, словно его сомнения были развеяны.

– Я хочу Вам рассказать кое-что. Уверен, что Вы имеете ко всему этому самое прямое отношение и должны узнать обо всем. Так будет честно по отношение к одному человеку.

Лия сглотнула комок в горле, сердце отчего-то стало биться медленней настолько. Насколько это было возможно. Ник достал из внутреннего кармана куртки небольшой планшет и гарнитуру. Положил всё это перед Лией. Она нерешительно взяла наушники, пока тот открывал какую-то запись.

– Вы – медсестра, и всякое видите на работе. Надеюсь, что это Вас не шокирует так сильно.

Он ошибался…

Дом оставался пустым и тихим, словно в нём никто не жил. Тишина обступала до всех сторон, давила и утягивала в состояние, близкое к полному унынию, сомнениям и безотчетной тоске. Лестничный пролет уходил вверх, тая в темноте. Кто-то нашел выключатель, и яркий свет заставил всех поморщиться от рези в глазах.

Нижний этаж был пуст, ни единой души. Они обошли все помещения, но так и не встретили никого. Второй этаж был таким же – лишенным жилого духа, заброшенным. Это было странно при всём том, что тут жили, а в комнатах царил порядок, свидетельствовавший о еженедельной уборке.

Не было приказано действовать бесшумно, но все же старались не привлекать много внимания. Но Маргулис, грубо распахивая двери, отчего те отлетали, ударяясь о стены, будто стремился спровоцировать появления человека, которого они искали. Даже производимый им шум не вызывал этого, что было непонятным – было известно, что в доме постоянно живут как минимум двое.