Текст книги "Будет больно (СИ)"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 14 Лиза

Слышу треск платья и понимаю, что мы перешли черту.

Все изменилось, когда мы подъехали к дому, я почувствовала это. Я знала, о чем он думает – и эти мысли передавались мне. Они меня нервировали, но и… возбуждали.

Чертов мальчишка смог забраться ко мне в голову! Хотя какой он мальчишка, если я уже окрестила его два часа назад мужчиной?

Движения хищника на лестнице, взгляд полный похоти, а я не двигалась.

Сама же хотела… Или нет?

Я же, идиотка, не сдержала стон, когда сильная рука потянула меня за волосы. Это было не больно… Нет, от этого подкосились колени, а живот стянуло в предвкушении. Чертовски эротично, хотя чуть добавить силы – уже жестко.

А потом мы оказываемся на лестнице, мое платье трещит по шву, а я могу думать только о языке Вадима у меня во рту. Он целует с каким-то исступлением, как будто ненавидит за это и себя, и меня.

И… как будто он хочет сделать больно нам обоим.

Мне в ягодицу, в поясницу, под лопатки и в затылок впиваются ступени, но плевать, потому что беспокоит сейчас другое. То, что упирается мне в бедро, пусть и через ткань брюк.

Платье лоскутом, так же как и я, распластывается на лестнице. Вадим стоит надо мной на коленях на ступеньку ниже и смотрит. Разорвать смог, а вот, прервав наш бешеный поцелуй, будто боится снова дотронуться. Он просто смотрит.

Я почти обнажена, хотя одежды на мне предостаточно. Чулки, нижнее белье и туфли. И вдруг приходит осознание, что обнаженнее я еще не была.

Слышу лязг ремня, успеваю лишь прошептать:

– Вадим, нет…

А он уже во мне, даже незаметно для меня отодвинув трусики. Сразу реагирует тело, а потом только голова. Что я делаю? Что я ему позволяю?

Уже поздно говорить «нет», хотя я и повторяю:

– Нет, нет, нет…

Вадим не слышит. Начинает двигаться медленно, хотя сразу вошел жестко, полностью.

Неправильно все это, так нельзя, но… сама же хочу. Нахожу пальцами пуговицы на рубашке, но не выдерживаю – тяну от воротника в бока, разрывая дорогую ткань рубашки от Армани или еще какого дизайнера. Похрен, в принципе.

Вадим снова перемещает руку на мой затылок и вместе с уже грубым толчком сильнее натягивает волосы. Я не могу так… Где-то прошлое путается с настоящим – и я не знаю, чему верить.

Я даже запутываюсь в собственных эмоциях и ощущениях.

Но это приятно.

Боль от впившихся ступенек начинает смешиваться с наслаждением. Я забрасываю ноги на Вадима, цепляя шпильками его брюки вместе с боксерами, и стягиваю вниз. Ему нравится, как я выгляжу – постоянно трогает окантовку чулок, перемещает руку на край лифчика.

Ему нравится ходить по краю, но мы уже перешли все границы. Я схожу с ума с каждым толчком, с каждым прикосновением. И стону уже как порноактриса. А мне похрен. Вадим умеет доставить удовольствие женщине. И сейчас он старается так… Так… Что я схожу с ума. Так что можно смело заключить: дело не в возрасте.

Я лежу на лестнице, занимаюсь сексом с человеком, которого ненавидела давно, хоть до этого момента и не знала, что эмоции имеют такое влияние на физиологию. Любые эмоции… Или я опять сама себя обманываю? Я никогда к нему равнодушно не относилась, и кажется, именно это играет сейчас со мной злую шутку.

Резко выгибаюсь, когда Вадим кусает меня за губу. Мне нравится, как мы балансируем на грани боли и наслаждения.

Толчки становятся резче. Я царапаю его плечи, он сжимает мои бедра, наши дыхания переплетаются, губы терзают друг друга, потому что мы оба понимаем, что дальше все, конец. И это безумство никогда не повторится.

Как в последний раз – именно так мы трахаемся.

Последний поцелуй, какой-то тягучий, прощальный – я через него будто чувствую все эмоции Вадима, слышу его мысли.

А потом тяжесть мужского тела перестает меня вдавливать в лестницу, но я не поднимаюсь.

Слышу, как Вадим поднимает брюки, щелчок зажигалки. Не открывая глаз, протягиваю руку, в которую тут же опускается сигарета.

«Только ничего не говори», – мысленно умоляю я.

Делаю затяжку, Вадим снова закуривает и ложится рядом со мной на лестницу. Мы психи, причем полные.

И я не хочу открывать глаза, не хочу снова видеть этот гребаный мир, в котором все происходит неправильно.

Глава 15 Вадим

Я хотел оттянуть момент возвращения из этой бездны сумасшествия. Даже старался думать, что это не жена моего отца, а просто сексуальная красивая баба. Всего лишь очередная, о которой я завтра забуду.

Но все было по-другому. С каждым толчком желание не только не уходило, а как будто еще больше нарастало. А когда ее ногти впивались в мои плечи… Черт! Никаких романтических сравнений, но как будто в самую душу.

И Лиза в черных чулках, черном белье, красных туфлях – это самое возбуждающее зрелище в моей жизни. И она меня хотела – я чувствовал это, понимал. И это осознание еще больше накрывало меня чертовой лавиной, от которой не сбежать. Можно только остановиться и смотреть, как тебя сжигает.

Меня накрыло нехило. Лизу тоже. Она целовала меня, она подавалась мне навстречу, она тоже падала в эту пучину боли и удовольствия вместе со мной.

Но все заканчивается…

И тогда накрывает чувство вины.

Я опускаюсь рядом с Лизой на лестницу, подав ей сигарету, и молчу. Она даже не открывает глаза, но такое впечатление, что не меня она не хочет видеть, а просто не хочет видеть. Только распахнет – и все исчезнет. Испарится последний остаток того момента, когда я был в ней, а она отдавалась мне с какой-то болезненной маниакальностью.

Мы молча курим, не заботясь о том, что пепел падает на пол, а потом Лиза подает мне окурок и просит:

– Затуши.

Голос ровный – быстро вернула себе самообладание. И что дальше? Будет делать вид, что нам это все приснилось?

Хочу спросить, но молчу. Тушу окурки в пустой пачке, натягиваю боксеры и, подхватив брюки с испорченной рубашкой, спускаюсь вниз, в гостиную.

Что я, блядь, наделал? Нет, не так… Что мы наделали?

Она не просто красивая баба, которую хочется поиметь. Это дьявол во плоти.

Открыв бар, наливаю себе полный бокал коньяка и слышу стук каблуков за спиной. Не оборачиваюсь, пока не улавливаю легкое колебание воздуха спиной. Близко, она стоит близко.

Ну и что она сейчас скажет? Наверное, начнет умолять, чтобы я ничего не говорил отцу. Это было бы самым логичным поступком. Но Лиза снова удивляет.

Она просто выхватывает у меня из-за спины бокал коньяка, я поворачиваю голову.

Твою мать! Лиза даже не оделась. Она стоит передо мной в черном кружеве и красных туфлях и опрокидывает в себя большими глотками коньяк, даже не морщась. И я хорош, блядь! Минуту назад думал, что натворил, а сейчас думаю о ее теле.

Я еще не видел ее обнаженную грудь, а хочу… Хочу провести рукой по краю лифчика, не спеша, поиграть с сосками. И попробовать их… Коснуться языком, захватить губами.

Снова хочу ее… Теперь не просто разложить и отыметь, думая, что она меня оттолкнет в любую минуту, а именно заняться с ней сексом. Нет, не любовью, а сексом. Красивым, безумным, жестким, долгим…

Я ненавижу ее, ненавижу себя, но меня тянет против воли.

Беру еще один бокал и наливаю себе. Тоже опустошаю залпом.

– Еще, – Лиза протягивает мне свой.

Слов больше нет. Нам надо это время без взаимных оскорблений. За три присеста мы всаживаем бутылку коньяка. За окном светает, серые стены приобретают краски. И теперь я вижу на лице Лизы следы помады. Не четкие, лишь легкие мазки, но они есть. Размазаны по подбородку, щекам.

Но это лишь добавляет изъян в ее идеальность и еще больше возбуждает.

Мы так и не сдвинулись с места – стоим так же, будто приросли к полу. Только я чуть повернулся, чтобы видеть ее. Видеть такой, без всех этих масок и фальшивых улыбок. Сейчас она не притворяется, но я все равно ее не знаю.

Я просто наливаю, мы пьем.

Алкоголь бьет в мозги, но не так, как эта женщина. Она сильнее любого наркотика, когда все еще в воздухе витает запах нашего секса.

– Ты сейчас трахаешь меня глазами, – нарушает ее голос тишину гостиной.

Надо же, заговорила. А я уж всерьез думал, что у нее язык отнялся.

– Так нехрен в таком виде щеголять. Или ты меня соблазняешь? – не могу удержаться от колкости.

– Судя по твоему неугомонному либидо и неразборчивости в связях, у тебя встанет на бабу в телогрейке, валенках и в оренбургском платке.

Стерва!

И она делает из меня полного извращенца, потому что от этих ядовитых слов хочу ее еще сильнее, яростнее. Меня возбуждают наши взаимные остроты, и это полный аут. А если говорить просто и по-русски, то полный пиздец.

– Не тебе меня упрекать. Ты у нас прямо жена года.

– Не смей! – повышает Лиза голос и делает шаг ко мне, добавляя к предупреждению и вытянутый палец с красным ногтем.

– Что мне не сметь? – перехватываю ее руку за запястье и тяну к себе.

Лиза врезается в мою грудь и резким выдохом обжигает плечо. Наваждение какое-то.

– Не смей ко мне прикасаться, – говорит она, и в голосе проскальзывают нотки обреченности.

Ей тоже трудно держаться. И она ненавидит себя за эту слабость.

– А то что? – свободной рукой сжимаю ее грудь, жаль, что через ткань. Но все равно чувствую затвердевший сосок. Ну, а у меня уже тоже затвердело.

– Я тебе член оторву, понял?

Ух, какие мы грозные, но при этом возбужденные. Думаю, если сейчас суну руку ей между ног, то почувствую в полной мере.

– А отгрызть не хочешь? – улыбаюсь я.

– Ты… – она начинает закипать, и меня это заводит еще больше. Что она со мной творит? Это не поддается никакой логике. – Ты… Озабоченный малолетний придурок! – находит нужные слова.

Хм… Банально. Могла бы придумать и что поинтереснее. Сейчас я ей покажу всю степень своей озабоченности.

Выкрутив ее запястье, заламываю руку и поворачиваю Лизу к себе спиной. Я уже научен, помню, как она резво меня сделала, поэтому держу крепко, второй рукой перехватив поперек живота.

Вот так бы и опустил ее раком на пол и отымел как суку, чтобы доказать, насколько ей понравился мой член.

Но мои пошлые мысли прерывает хлопок двери. Входной, мать ее, двери! В пять утра. И вроде ничего страшного, но мы стоим посреди гостиной почти голые со следами размазанной помады на лицах.

Глава 16 Лиза

Твою мать!

Голова начинает работать в экстренном режиме. Хватка Вадима слабеет – он тоже понимает, что надо срочно что-то решать. Вырываю руку и шепотом говорю:

– В окно.

– Что?

– Бери вещи – и в окно.

– Ты с ума сошла? – шипит Вадим.

– Быстро!

Сбрасываю туфли, хватаю плед с дивана и набрасываю на плечи. Счет идет на секунды, а Вадим медлит. Я сама беру с подлокотника кресла его вещи и бросаю ему в руки. Черт возьми! Докатилась. Как будто любовника пытаюсь выпроводить, когда муж случайно пришел раньше с работы.

Я знаю, кто пришел. И знаю, что она ничего не скажет Мише, но выпадать из образа не стоит даже перед домработницей.

Все тянется невыносимо долго, но происходит неимоверно быстро. Вадим закатывает глаза, но идет к окну. Секунда – он уже на улице. Я только успеваю повернуть ручку, как слышу позади голос:

– Лиза, не спится?

Оборачиваюсь, перед этим краем пледа кое-как постаравшись ликвидировать следы помады, и говорю:

– Доброе утро, Галина Алексеевна. Уснула в гостиной.

Бар открыт, и два бокала с каплями коньяка на дне. Черт и еще три раза черт! А еще мое разорванное платье лежит на лестнице. Срочно надо убрать.

– А Михаил Андреевич?..

– Уехал в Москву по делам, но приехал его сын.

– А-а-а, вон оно что, а я думаю, что за пиджак в коридоре лежит, – кивает Галина Алексеевна.

– Начните уборку с кухни, – прошу я.

– Хорошо.

Киваю и выхожу из гостиной. Галина Алексеевна идет за мной и скрывается в кухне. На лестнице подбираю платье, точнее то, что от него осталось, выдыхаю с облегчением. Это был тот еще адреналин.

Интересно, где Вадим? Нет-нет-нет, мне плевать. Мне же плевать? Однозначно – да.

Пусть сам думает, как попасть обратно в дом. А мне надо… Мне надо выбросить из головы сегодняшнюю ночь.

Ненавижу свою память!

Я как будто заново все проживаю. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждую эмоцию. Помню взгляды, ощущения… И проклинаю свое тело за то, что оно реагирует на эти воспоминания.

– К черту все! – толкаю дверь в комнату и замираю на пороге.

Вадим с невозмутимым видом лежит на моей постели и, забросив руки за голову, пялится в потолок. И, стоит отметить, одежды на этом озабоченном придурке не прибавилось.

– Ты комнатой не ошибся? – начинаю закипать, хотя вступать в очередную перепалку нет ни сил, ни желания.

Швыряю платье в угол, но так и стою в дверях, ожидая ответа.

– Кто пришел? Я слышал женский голос.

– Домработница. Это все? Тогда вали отсюда.

– Как грубо, – с наигранной обидой отвечает Вадим, не отрываясь от лицезрения потолка.

Тру виски и мысленно стону. Он определенно решил меня сегодня добить. Плед сползает с плеч, и я нервно натягиваю его обратно.

– Вадим, уйди, – устало прошу.

Он поднимается с кровати, и я напрягаюсь. Пусть он просто уйдет, а не выкидывает очередной фокус.

– Окей, – говорит с усмешкой, которая мне не нравится. – При одном условии, – наклоняется к моему уху и шепчет: – Ты сейчас станешь на колени и покажешь мне, что такое охренительный отсос.

Меня окатывает ледяной волной, потом бросает в жар. Рука действует быстрее мозга. Сжимаю кулак, замах… И удар в скулу. Плед падает на пол, но мне сейчас плевать. Как он вообще?.. Да как посмел?

Вадим потирает щеку, но улыбается. Ему нравится меня цеплять, бесить, провоцировать. И он будет продолжать в том же духе, пока я не потеряю контроль и не выдам себя с головой.

– Чтобы тебя здесь не было, когда я вернусь, – предупреждаю и иду в ванную.

Стоя под струями воды, думаю.

Что мне сейчас делать?

Все внутри меня просто кричит: «Бежать!»

Я не справлюсь с напором Вадима. Не смогу каждый день ловить на себе его взгляды. Мне надо уехать и подумать.

Решение приходит мгновенно. Обернувшись полотенцем, выхожу и открываю ноутбук. Плевать куда, лишь бы уехать. Я не ищу что-то определенное, нажимаю на первый попавшийся тур, а потом, так и не одевшись, достаю из шкафа чемодан и бросаю в него свои вещи.

Нет, так нельзя.

Останавливаюсь, падаю на кровать и выравниваю дыхание. Импульсивность не приведет ни к чему хорошему.

И еще запах… Он мешает сосредоточиться. Откуда? Я же только из душа.

Постель… Вадим лежал на том же месте, где и я сейчас. Покрывало впитало его запах. Даже комната, казалось, пропиталась, но понимаю это только сейчас, когда пытаюсь успокоиться.

Слишком глубоко он проник в мою голову, жизнь… Даже во мне успел побывать.

Ненавижу…

С этой мыслью усталость меня накрывает. Адреналин выветривается, начинает болеть тело, проступают синяки. Но сейчас это неважно. Бессонная ночь и выпитый коньяк дают о себе знать. Я проваливаюсь в сон, но какой-то поверхностный, беспокойный.

И ближе к обеду просыпаюсь в полной уверенности, что импульсивное решение тоже может быть верным.

Я уезжаю… Осталось продержаться до вечера.

Глава 17 Вадим

Нравится мне, когда она злится. А еще понравилось ее трахать. Но секс не отбил желания узнать, что у нее в прошлом произошло с Зарубовым. А что-то было – я уверен.

Но я подумаю об этом позже, потому что сейчас жутко тянет спать.

Просыпаюсь ближе к обеду, иду в душ и сразу же открываю ноутбук.

Через десять минут я в курсе биографии Матвея Васильевича. Родился, окончил, женился, развелся… В Питер переехал лет десять назад, а до этого… Вот это уже может быть интересным. Зарубов был директором детского дома.

Может, вот она, связь?

Я вспоминаю фотографию, найденную в комнате Лизы. Маша Лукьянова. Думаю, женщин с таким именем я найду много. Позвонить в детский дом?

Черт знает, что я делаю и зачем мне это надо? Может, это вообще подруга детства Лизы, а я бестолково пытаюсь что-то узнать.

Но, наверное, то, что называют интуицией, упорно кричит: я на правильном пути. Вот только вряд ли мне что-то даст звонок. Открыв карту, прикидываю, что через сутки я могу быть в том городке, где жил раньше Зарубов.

Раздается стук в дверь, и я, захлопнув крышку ноутбука, кричу в сторону двери:

– Войдите!

Вряд ли, конечно, это Лиза пришла продолжить наш секс-марафон… Твою мать! Я, кажется, действительно становлюсь озабоченным придурком.

В комнату заглядывает женщина и улыбается:

– Здравствуйте, меня зовут Галина Алексеевна, я домработница.

– Очень приятно, – отвечаю. – Вадим.

– Мне бы убрать у вас, а то я и так задержалась сегодня.

– Пять минут.

Домработница скрывается, а я одеваюсь и выхожу в коридор. Она уже стоит там наготове с пылесосом и, снова улыбнувшись мне, говорит:

– Я нашла пуговицы на лестнице. Кажется, от мужской рубашки.

Вот черт!

– Возможно, – равнодушно пожимаю плечами, не понимая, к чему этот разговор.

– Я могу пришить, если от вашей, – добродушно замечает Галина Алексеевна, и я выдыхаю.

– Забейте, – машу рукой, – но спасибо.

Спускаюсь вниз – пусто. Наливаю кофе и иду на веранду. Выкуриваю две сигареты, продолжая думать, что делать, и понимаю, что не успокоюсь.

Лизу я не вижу целый день, даже не слышу, пока вечером не слышу стук в коридоре. Открываю дверь и наблюдаю занимательную картину: Лиза выкатывает из комнаты чемодан.

– Далеко собралась? – спрашиваю, привалившись плечом к стене.

– Не твое дело.

Какой оригинальный ответ. И лучше бы мне сейчас промолчать, но не упускаю возможности зацепить ее, посмотреть на реакцию:

– Я вот тоже завтра собираюсь в один милый городок недалеко от Питера.

Лиза замирает, но быстро берет себя в руки и отвечает:

– Счастливого пути.

– Подбросить до аэропорта? – от доброжелательности в моем голосе можно было обрыдаться от умиления.

– Пошел ты, – устало отвечает Лиза и продолжает путь вниз.

Ну, желание дамы – закон. Вроде так говорят.

Отбрасываю мысль позвонить отцу и спросить, куда направилась его женушка. Думаю, его она предупредить должна была, если не решила уйти по-английски. Навсегда… Кстати, а есть лучший способ проверить.

Посреди ночи подрываюсь и иду в комнату Лизы. Ноут она с собой не взяла. Он на пароле, но мне хватает трех минут, чтобы его взломать. Итак, история браузера. Судя по всему, ей было плевать, куда ехать. Быстро нахожу и данные по броне отеля. Ох, эти онлайн-оплаты.

Что ж, если теперь у меня возникнут вопросы, то я знаю, где искать Лизу.

Следующим утром я сажусь в машину и, чуть помедлив, как будто все еще сомневаясь, выезжаю со двора.

Гоню по трассе, отбрасывая все мысли. Не хочу что-то загадывать, предполагать – со всем разберусь на месте. Останавливаюсь только на заправках, сутки провожу на одном кофеине, но уже следующим утром въезжаю в нужный город.

Завтракаю в круглосуточном кафе недалеко от центра, поглядывая на время. В часов девять начальство уже точно должно быть на месте, так что без пятнадцати отставляю чашку и, бросив последнюю наличку на стол, выхожу на улицу.

Не мешает, кстати, и на банкомат по дороге заглянуть. Оказать спонсорскую помощь учреждению в обмен на информацию. Хотя черт знает, что я там вообще буду узнавать.

Здание детского дома явно нуждается в ремонте. Как снаружи, так и внутри. Оставляю машину возле ворот и захожу на территорию. Из приоткрытых окон доносятся голоса, но на пути к центральному входу меня никто не останавливает. Потянув на себя скрипнувшую дверь, оглядываюсь. И тут на меня налетает паренек лет десяти.

– Аккуратнее, нос расшибешь, – говорю я.

Он недоверчиво прищуривается и выдает:

– Сам смотри, куда прешь.

Да уж, современные детки. Или просто это место делает из них волчат?

– Знаешь, где кабинет директора? – спрашиваю, решив не углубляться в социальные факторы формирования характера сирот.

Где я такую умную фразу только откопал?

– Знаю, и че? – с вызовом интересуется мальчишка.

– Покажешь?

– Пятьсот рублей.

Бизнесмен малолетний, блин.

– Договорились.

– Деньги вперед.

И недоверие малого понятно. Да и впечатление такое, что здесь по коридорам носятся дети без присмотра. Достав из кошелька триста рублей, протягиваю мальчишке и предупреждаю:

– Остальное потом.

– Идем, – спрятав деньги в карман, отвечает мой провожатый.

Конечно, я и сам мог найти кабинет директора или для начала кого-то из работников, но пацана жаль, что ли, стало. Провести детство в таком месте… От одной мысли вздрагиваю. А заодно можно по дороге узнать, что из себя представляет директор.

– А кто у вас директор? – спрашиваю по дороге.

– Да нормальная тетка. До нее была мегера, а как Василису в директрисы поставили, так вроде и еда лучше стала, и постельное белье целое.

– А раньше хуже было?

– Раньше и лупили нас, и кормили так, что… ай, тебе не понять, – морщится пацан, остановившись возле двери на втором этаже.

Я отдаю ему оставшуюся сумму и, постучав, тут же нажимаю на ручку. Небольшой кабинет, почти все пространство занимает мебель: шкаф с папками, старый сейф в углу, стол возле окна, у второй стены в ряд несколько стульев. Маленькая худощавая женщина поднимает голову и спрашивает с легким удивлением:

– Здравствуйте, вы к кому?

Улыбаюсь и, проходя вглубь кабинета, представляюсь:

– Меня зовут Вадим, и мне очень надо с вами поговорить.

Теперь дама хмурится, но кивает:

– Присаживайтесь. Я Василиса Леонидовна.

– Очень приятно, – улыбаюсь лучезарно и перехожу к делу: – Возможно, вам покажется странной моя просьба, но я ищу одну свою знакомую. Может, здесь остался кто-то, кто работал в девяносто шестом году?

– Молодой человек, вы уже хоть родились в девяносто шестом? Что вы мне голову-то дурите? Учтите, тайна усыновления охраняется законом и разглашение ее уголовно наказуемо. Или что вы здесь вынюхиваете? – начинает злиться директор.

Я поднимаю руки в примирительном жесте и отвечаю:

– Я просто хочу найти девочку по имени Маша Лукьянова, скорее всего…

– Кого? – уже шепотом спрашивает Василиса Леонидовна, и я замечаю, как вся краска уходит с ее лица.

Нет, все-таки я не зря провел сутки в дороге – интуиция меня не подвела.

– Маша Лукьянова, – повторяю медленнее и, заметив на подоконнике графин с водой, наливаю стакан.

Женщина берет его дрожащей рукой, делает несколько глотков и уже спокойнее говорит:

– Если вы журналист и…

– Я не журналист, не толкаю вас на разглашение тайны усыновления, не хочу вас в чем-то обличить и тому подобное. Мне просто нужно найти ту девочку, вернее уже женщину. И даже готов оказать вам посильную спонсорскую помощь.

Василиса Леонидовна на этот раз не бледнеет, а краснеет.

– Взятку предлагаете?

– Что вы, – снова пытаюсь ее успокоить, – но вы же сами понимаете, что это здание скоро развалится.

Вздохнув, она кивает, делает еще несколько глотков воды и говорит:

– Может, если бы вы о ком другом хотели узнать… Но в деле Маши-то и тайны никакой нет, хотя тогда Матвей Васильевич пытался замять, но ведь ничего и не случилось такого, хотя… Ой, такая же девочка хорошая была.

– Василиса Леонидовна, – прерываю поток речи, – я пока ни слова не понял. Давайте по порядку.

Она еще колеблется, сомневается. Тайна, которая лежит грузом, но за давностью лет ею можно уже и поделиться.

И наконец директор сдается.