Текст книги "Будет больно (СИ)"
Автор книги: Юлия Еленина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 4 Вадим
Я все больше убеждаюсь, что с этой женщиной что-то не так.
Еще и этот братец… Он мне кажется каким-то мутным. Залепил Лизе пощечину, а она все равно как будто в нем поддержку ищет. Странно это все, очень странно.
И, конечно, не могу промолчать, когда мы втроем выходим на веранду. Понимаю, что не всегда близкие родственники должны быть «двое с ларца, одинаковы с лица», но не могу не заметить вслух.
Надо будет еще узнать, чем занимается этот Фил и что он вообще за человек.
После моего замечания, что они совсем не похожи, Лиза отвечает снова с этой приторной милой улыбкой:
– Так бывает.
– Ага, – соглашаюсь.
И, наверное, кто-то мог бы сказать, что я просто ревную батю к этой женщине, но интуиция орет, что мои сомнения вовсе не беспочвенны.
Фил тушит сигарету и говорит:
– Я, наверное, поеду с Михаилом Львовичем в Москву, у меня там тоже дела.
Вот еще один момент. Отец собирается уезжать, говоря при этом, что Лиза не любит перелеты, но она рвется с ним. Боится оставаться со мной в доме, удаленном от города, от людских глаз? Неужели думает, что я ее тут прирежу? Ну, или что еще…
Не о том, Вадим, думаешь. Ох, не о том…
Но я с какой-то дурацкой радостью думаю, что мы охрененно повеселимся, когда отец уедет. У меня будет несколько дней, чтобы расколоть этот орешек.
– И когда вы уезжаете? – спрашиваю у Фила вполне добродушно.
– Сегодня вечером.
Лиза вздрагивает, как только слышит мой голос. Она вообще ведет себя сегодня по-идиотски. Как будто что-то порвалось внутри. Копилось, копилось – и в итоге рвануло. То истерики, то разбитые чашки, то нервнишки.
– Тогда попрощаюсь с отцом, мне надо уехать в город. Не знаю, когда вернусь. Кстати, Лиза, – улыбаюсь так открыто и мило, – не одолжишь машину? А то я свою на СТО загнал.
Она недоверчиво хмурится на секунду, но потом отвечает:
– Конечно, только и Мишина в гараже.
– Не люблю мерсы, дай лучше свою простенькую «Шкоду».
– Ну хорошо, – пожимает она плечами.
– Я потом, честное слово, организую чистку салона.
Лиза снова хмурится и спрашивает:
– В смысле?
– Ну если я в салоне кого-нибудь трахну. Знаешь, я полгода жил в США, там и вошло в привычку трахаться в машине.
Она начинает кашлять, подавившись дымом. Фил вообще никак не реагирует на мои слова. А я мысленно улыбаюсь. Мальчишеская выходка, но мне почему-то до чертиков захотелось увидеть, как она проявляет эмоции, а не носит маску.
– Не смей трогать мою машину, – цедит сквозь зубы, а братец кладет ладонь на ее локоть, наверное, успокаивает.
– Ну ладно, – отвечаю я.
Иду в дом, сразу в кабинет отца. Он сидит за столом и печатает, бросая иногда взгляд на документ рядом. Заметив меня, он улыбается и закрывает ноутбук.
– Пап, – говорю, садясь в кресло, – ключи от машины дашь?
– Конечно, в прихожей в ключнице.
– Когда вернешься?
– Через пару дней, если все пройдет хорошо.
– Тогда до встречи. Я в город съезжу. Не знаю, успею ли вернуться до твоего отъезда.
– Вадим, – зовет меня отец, когда я уже подхожу к двери.
Оборачиваюсь, улавливая в его голосе нотки, за которыми должна последовать просьба.
– Что, пап?
– Понимаю, ты не очень должно быть доволен моим браком. Она почти на тридцать лет меня младше, но я люблю ее. Тебе надо это принять. Мы с твоей мамой тоже любили друг друга, только… – отец замолкает, прервав минуту откровенности, и потом добавляет: – Не обижай Лизу, когда я уеду. Она очень ранимая.
Ранимая? Боже, батя, что с тобой сделала эта баба? Но я киваю, отвечая:
– Конечно, я все понимаю.
Обманывать родителей нехорошо, но никто же не узнает об этом. Я почему-то уверен, что Лиза промолчит, что бы здесь ни случилось в отсутствие отца, хотя сегодня утром она пыталась как-то меня очернить перед отцом. Не успела – я вовремя появился на кухне. Так что интуиция не подвела – не так проста эта дамочка.
Уезжаю в город. Сразу просто катаюсь по улицам, потом обедаю в кафе и еду к пляжу. Цепляю двух девчонок. Одна вроде скромница, а вот вторая после пары коктейлей начинает вешаться мне на шею. Кажется, она не против продолжить только начавшийся вечер. Я угощаю ее еще коктейлями и стараюсь быть обаятельным, хотя мысли только о том, как отреагирует Лиза, когда я притащу в дом первую попавшуюся девку.
Отец присылает сообщение: «Я уехал, звони».
– Поедем ко мне? – сразу поворачиваюсь к… Блин, как ее зовут-то? Оля, кажется.
– Ну, – жеманничает она, сексуально захватывая губами трубочку.
– Подругу подвезем, куда скажешь, – обещаю я.
После недолгих, но таких необходимых уговоров она соглашается. Молчаливую девчонку отвозим в гостиницу и едем ко мне. Вернее, в дом отца.
– Ого, ты богат? – спрашивает Оля, когда открываются ворота и мы въезжаем во двор.
– Типа того, – не разочаровываю я девчонку.
– И выход прямо к морю? – довольно хлопает она в ладоши, выйдя из машины.
– Да, – отвечаю я и, обняв девчонку за талию, веду в дом.
На первом этаже темно и тихо. Неужели Лиза уже спит? Поднимаемся с девчонкой на второй этаж, я при этом громко рассказываю об интерьере, хотя это никому не интересно. Но срабатывает. Лиза выходит из комнаты и, посмотрев на нас с Олей, спрашивает:
– Что здесь происходит?
– Рассказываю девушке о доме, – отвечаю я серьезно и, хлопнув свою спутницу по заднице, говорю: – Иди вон в ту комнату, – указываю пальцем на дверь, – я сейчас присоединюсь.
Оля уходит, игриво машет мне ручкой, закрывая дверь, а я снова смотрю на Лизу. Она стоит, сложив руки на груди, и как будто ждет от меня оправданий.
Но я молчу, тоже глядя на нее, и улыбаюсь.
– Вадим, – она делает шаг ко мне, – я не хочу видеть в своем доме шлюх.
В ее доме? Серьезно?
Тоже делаю шаг и теперь стою почти вплотную к ней.
– Это дом моего отца. И ты такая же шлюха.
Даже в темном коридоре вижу, как меняется ее взгляд. Все маски сброшены, все актеры сыграли свои роли. Жду ответа, но она молчит, только между нами будто воздух начинает искриться.
А потом… Черт возьми! Она делает неожиданный выпад и, заломив мне руку, можно сказать, бросает меня грудью на стену, приперев своим телом. А сиськи у нее ничего, судя по всему. И вообще, может, она все-таки учителем физкультуры работала?
Я настолько теряюсь, что даже не сопротивляюсь. Но не могу не отметить, что для нее это не впервой. Движения точные, пусть и не профессиональные. Как у детей, которые растут на улице.
– Никогда! Слышишь, никогда не смей меня больше так называть.
Так вот что ее задело. Но меня она тоже плохо знает.
Я перехватываю свободной рукой ее руку, которая лежит на моей спине и прижимает меня к стене, и быстро меняю наше положение. Теперь я сзади, но Лиза, в отличие от меня, брыкается, так что приходится навалиться на нее всем телом, чтобы удержать в этом положении.
Твою… Что ж она так дергается? И, конечно, тем самым трется об меня. У меня уже, блядь, стоит, и Лиза не может это не почувствовать. Я наклоняюсь к ее уху и спрашиваю:
– А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
И я понимаю, что был бы не против, если бы она согласилась.
Глава 5 Лиза
Что ж, если Вадим будет каждый день уезжать и появляться только ночью, то мы вполне сможем сосуществовать в одном доме.
После отъезда Миши и Фила я устраиваюсь на веранде и работаю, пока не начинает разряжаться ноутбук. Иду в кухню, ставлю его на зарядку и делаю себе легкий салат на ужин. Вадим, думаю, поест в городе. И вообще, в кухарки к нему я не нанималась.
Начинает темнеть, и я ухожу в комнату, намереваясь еще немного поработать.
Отрываю взгляд от экрана, когда слышу в коридоре шум. Мне показалось, или это женский смех?
Выхожу, когда Вадим с какой-то светленькой девочкой проходят мимо моей комнаты. Девушка явно навеселе, и только дурак бы не понял, чем они собираются заниматься в комнате. Мне вроде бы дела до этого быть не должно, но сама мысль, что в паре метрах от меня Вадим будет трахать девку, которую только что подцепил, раздражает.
А когда он еще и называет меня шлюхой, в голову ударяет злость, даже бешенство. Маска радушия отлетает в сторону, и я заламываю Вадиму руку и прижимаю его грудью к стене. Он, кажется, такого не ожидает и даже не сопротивляется. Но быстро оправляется от шока, и мы меняемся местами. Я брыкаюсь, но от этого становится только хуже. Запястье сводит болью при каждом движении, и я ощущаю член Вадима. Почему-то это ощущение притупляет даже боль. Он что, извращенец какой-то, что возбуждается от насилия?
– А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
Он точно больной. Нормальному человеку в голову не придет такое спросить. Я перестаю извиваться и спокойно говорю:
– Не смей больше ко мне прикасаться. Кто знает, какую заразу ты от своих девок мог подхватить.
– О, а у тебя, оказывается, есть чувство юмора.
Он все еще прижимает меня к стене, но я стараюсь не сосредотачивать на этом внимание. И тут Вадим разворачивает меня к себе лицом, но не отпускает, когда я пытаюсь сделать шаг в сторону. Захватывает ладонью мое лицо под подбородком, надавливая большим и указательными пальцами на скулы.
– Отпусти, – упираю ладони в грудь Вадима, пытаясь его оттолкнуть.
Не получается. Он только сильнее наваливается на меня, вжимая в стену, и снова мои мысли возвращаются к тому месту, что теперь упирается мне в живот.
Вадим растягивает губы в улыбке, которая мне совсем не нравится. Господи! Что еще ему взбрело в голову?
Я ожидаю чего угодно… Но… Черт возьми!
Он меня целует. От неожиданности я открываю рот, и Вадим беспрепятственно проникает в него языком. Грубо, с напором, без права на капитуляцию.
Легкая щетина чуть царапает кожу, пальцы теперь давят еще сильнее на лицо, но мне не больно. И будь на месте Вадима кто-то другой, мне бы даже понравился этот поцелуй. Умелый, возбуждающий…
Нет! Впиваюсь ногтями в запястье Вадима, и он отстраняется, оставляя на моих губах послевкусие сигарет и мятной жвачки.
– Какого черта?! – повышаю голос.
– Запишись на завтра к врачу, посев сдашь или еще что, мало ли.
Вот гаденыш!
– Ты… ты… – даже слов не могу подобрать.
– Ага, – улыбается он, легко проводя пальцем от шеи вниз и останавливаясь на груди. – О, кажется, кто-то возбудился. Сама справишься с напряжением или помочь?
– Придурок!
– Стерва!
На этот раз я легко отталкиваю Вадима и хлопаю дверью в свою комнату. Прислоняюсь к ней спиной и дышу часто-часто.
Что сейчас произошло? И почему я это допустила?
Чертов мальчишка переходит все границы. Тоже мне, гуру секса, мать его. Определяет возбуждение, надо же, какие познания в столь юном возрасте.
Сволочь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Но снова и снова возвращаюсь мыслями к нему. А воображение упорно подбрасывает картинки, как он сейчас трахает эту девицу.
Глотаю таблетку снотворного, чтобы до утра избавиться от навязчивого дерьма в своей голове.
Просыпаюсь от шума за окном. Машина. Надеюсь, этот несносный мальчишка свалит снова до ночи. Поднимаюсь с кровати и чуть отодвигаю штору. Открыта калитка во двор, ворота закрыты. Видна машина такси, в которую садится протрезвевшая девушка. Вадим как-то холодно с ней прощается. Что, не удовлетворила?
Черт! Мне до этого вообще не должно быть дела. И ехидничать тоже не стоит.
Отхожу от окна, переодеваюсь и иду вниз. Наверное, надо сделать вид, что вчера ничего не произошло? Вот только этот мальчишка меня будет провоцировать и провоцировать, а сдерживаться становится все труднее. И съязвить в ответ что-нибудь ой как хочется.
В кухне пусто, но стоит запах кофе, и дверь на веранду открыта. Темная макушка виднеется над спинкой моего любимого кресла. Он специально его занял? Так, Лиза, спокойно. Я уже начинаю искать в каждом его действии и слове подвох. Скорее всего, Вадим просто не понял, что это мое кресло.
Нам придется как-то общаться и уживаться. Главное, чтобы недолго.
Наливаю себе кофе и тоже выхожу на веранду, приветливо говоря:
– Доброе утро.
Вадим сразу окидывает меня взглядом, к которому мне пора бы начать привыкать, но каждый раз дрожь пробирает, и кивает:
– Доброе.
Ни намека на насмешку – ровный, спокойный голос. И я уже хочу облегченно выдохнуть, как он добавляет:
– Как спалось? Эротические сны не мучили?
Только не вестись на эту провокацию. Улыбаюсь и тоже спокойно отвечаю:
– Мучили. Скучаю по твоему отцу.
– Ага, и поэтому у вас разные комнаты?
– А вот это не твое дело.
– Может, и не мое. Но я обязательно узнаю, что ты скрываешь.
Мамонтёнок
Когда она впервые почувствовала настоящую боль?
Это не разбитые коленки, не прикосновение бормашины к чувствительному зубу, не драка в песочнице – не все то, что кажется детям трагедией, но забывается мгновенно.
Мама всегда называла ее умной девочкой, глядя с нежностью на своего ангелочка. Читала Машенька с трех лет, писала с пяти, считала и все-все-все помнила. Это казалось странным, выдумкой маленькой девочки, которая рассказывала воспитательнице в детском саду, что, когда ей было три года, они с мамой ездили в Москву. В подробностях описывала гостиницу возле ВДНХ, в которой они жили, площадь трех вокзалов, Красную площадь. Повторяла названия станций метро по порядку, запомнила названия улиц.
Феноменальная память – так говорили, но все равно недоверчиво качали головой.
А она помнила. Хотя многое хотела забыть. Особенно тот день.
Как хорошая и примерная девочка, она проснулась с утра, почистила зубы, умылась. Мама еще не вернулась после ночной смены, но осталось недолго, всего-то полчаса.
Раздался звонок в дверь. Мама учила, что открывать никому нельзя, а у нее самой есть ключи. Если вдруг мама их забудет на работе или потеряет, то у них был условный сигнал: три коротких, один длинный. Точно так же звонила и тетя Света, соседка, которая иногда заходила в отсутствие мамы.
Сейчас же звонили долго и настойчиво.
Машенька прижала к груди нового плюшевого мишку и тихонько подошла к двери. Она была тонкой, звукоизоляции никакой, так что можно было расслышать все, что происходило в подъезде. Машенька приложила ухо к холодному дереву, выкрашенному серой краской, и услышала незнакомый мужской голос:
– Может, нет никого?
– Она сказала, что девочка одна дома, – ответил уже женский голос. – Не мог же шестилетний ребенок уйти один из дома в девять утра.
– Женщина сказала, что ей пять.
Машеньке было пять с половиной, и она хотела открыть дверь и поправить незнакомых людей. Но так делать было нельзя. Снова протяжный звонок, потом стук. Машенька вздрогнула и чуть не выронила своего мишку.
– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос.
Это была тетя Света. Маленькое сердечко трепыхалось в груди, как воробушек, попавший в силки, но боль пронзила его следующих слов, которые сказал мужчина:
– Нам надо забрать ребенка.
Куда забрать? Зачем? Где мама? Машенька ничего не понимала. Пусть они подождут, мама скоро придет с работы.
Вопрос озвучила тетя Света:
– В смысле? А где Лиза? Ну… мать Машкина.
– Бросила она, похоже, девочку.
И тут сердце Машеньки как будто просверлили ненавистной бормашиной. Стало больно. Она не думала, что слова могут причинять боль, не понимала, как это происходит. Только вчера она плакала, слушая песенку мамонтенка в мультфильме, она жалела маленького, потерянного на льдине, чувствуя легкие уколы в области груди. А сейчас там все разрывалось, обливалось чем-то едким. Слезы мочили светлую мишкину шубку и впитывались в поролон внутри. Ни одна игрушка на свете не впитывала в себя столько детских слез, как этот мишка, пока его через несколько лет не отправили на помойку.
– Где моя мама? – с вызовом спросила Машенька, после того как встала на цыпочки, повернула ключ в замке и распахнула дверь.
Тетя Света прижала руку к бюсту, суровый дядя в форме и то подобрел, а низенькая женщина всплеснула руками:
– Как можно было бросить такого ангелочка?
Машенька хотела закричать, что никто ее не бросал, что мама вот-вот вернется, но слова смешались с рыданиями.
Все взрослые смотрели на нее так, как вчера она сама смотрела на мамонтенка. В ее феноменальной памяти тут же всплыли слова:
«Пусть мама услышит,
Пусть мама придёт,
Пусть мама меня непременно найдёт!
Ведь так не бывает на свете,
Чтоб были потеряны дети».
Да только она не потеряна – она брошена.
– Тетя Света, а у вас зеленка есть? – спросила она у соседки сквозь слезы.
Та машинально кивнула, а потом встрепенулась:
– А зачем тебе? Поранилась? – осмотрела девочку с ног до головы.
– Да. Я ее выпью, чтобы сердце залечить, а то здесь болит, – стукнула Машенька себя кулачком в грудь и тихонько, шмыгнув покрасневшим носом, добавила: – Так с коленками мама делала…
Тетя Света тоже расплакалась и начала причитать:
– Бедная девочка, бедная девочка…
Только от этой боли лекарства не было. Для взрослых временным обезволивающим был алкоголь, но он не лечил. А что делать маленьким деткам? Забывать… Но это невозможно для ребенка с фотографической памятью.
Тогда Машенька и узнала, что такое настоящая боль. Это когда ранят в самое сердце.
Глава 6 Вадим
Она улыбается на мои слова о том, что я все равно узнаю, что она скрывает, а я, идиот, смотрю на ее губы. Не могу выбросить из башки нашу вчерашнюю стычку в коридоре. Да и чего таить, всю ночь не мог. Трахал девчонку, а думал о своей мачехе. Нормально, блин? Ни черта не нормально! Чувствую себя гребаным извращенцем.
Отвожу взгляд, мысленно матеря и себя, и ее. Лиза не говорит о вчерашнем, ведет себя как ни в чем не бывало. Но кто знает, что у нее в голове. Расскажет отцу или нет? Может, уже рассказала?
Черт! Я даже не знаю, чего от нее ожидать. Не женщина, а большая загадка. Смотрю, как она снова закуривает, и вдруг спрашиваю:
– Какие планы на сегодня?
Лиза поворачивает голову и, окинув меня удивленным взглядом, отвечает:
– Хочу в город съездить. А что?
– Ничего, – пожимаю плечами. – Я тоже собирался. Можем поехать вместе.
– Будешь цеплять очередную шалашовку? Тогда лучше нам поехать врозь.
– Ого, – удивляюсь я. – Какие слова от интеллигентной и милой мадам. И вообще, – понизив голос, добавляю, – такое впечатление, что ты ревнуешь.
– Вот еще, – фыркает Лиза. – Ты льстишь себе, мальчик.
Она собирается подняться с кресла, но я оказываюсь рядом с ней раньше. Ставлю руки на подлокотники, наклоняюсь. Лиза смотрит с непониманием, но держится. И хоть она сейчас в моем капкане, не выглядит загнанной или забитой в угол.
– Еще раз назовешь меня мальчиком, пожалеешь.
Усмехается, чуть подается вперед, и наши лица оказываются слишком близко, непозволительно близко.
– И что ты мне сделаешь? – спрашивает она.
Ее дыхание щекочет губы, остается на них запахом кофе и сигарет, и мне хочется ощутить этот вкус ярче, сильнее, языком провести по ее губам, чтобы он проник в меня. Лиза снова откидывается на спинку кресла. Запах совсем исчезает, и я непроизвольно тянусь следом за ним, наклоняюсь ниже.
Чертова баба! Как она это делает? Почему я не могу сопротивляться?
Снова злюсь и на себя, и на нее и сквозь зубы говорю:
– Я тебя уничтожу.
Она смеется, причем искренне и весело. Но я не вижу причин для радости. И тут мне прилетает удар ногой в живот. Делаю машинально несколько шагов назад. А с ней нельзя расслабляться – можешь получить удар в любой момент. Лиза поднимается и уже без тени улыбки говорит:
– Не получится.
Я смотрю на нее и не понимаю, кто передо мной. Вот от такого взгляда, как сейчас, от этой ледяной интонации у меня мурашки пробегают по коже, хотя я не особо впечатлительный. Сейчас передо мной не милая овечка, которой она хотела казаться, а самая настоящая волчица, только оскала не хватает. И ей веришь. Веришь, что не получится, потому что такая сама кого хочешь может уничтожить.
Мы сверлим друг друга взглядами, пока Лиза снова не цепляет маску милейшей женщины и не спрашивает:
– Завтракать будешь?
Может, взломать медицинскую базу и проверить, не наблюдалась ли она у психиатра? Такие изменения навевают мысль о шизофрении. Тоже взяв себя в руки, отвечаю:
– Буду.
– Сейчас приготовлю.
Господи, не женщина, а милейшее создание. Теперь я понимаю, почему отец не просто трахнул ее пару раз, а женился.
Лиза уходит в кухню, а я снова закуриваю, и тут в кармане вибрирует телефон. Достав его, смотрю на экран. Опа! Вовремя.
– Да, – отвечаю, сдвинув слайдер.
– Привет, дружище, – радостно говорит Антоха. – Пробил я твою мачеху.
– И? – тороплю его, оглядываясь на дом.
– Девичья фамилия ее Калиновская, зовут Елизавета Ивановна. Мамка еще подняла старые записи, свидетельство о рождении тоже есть на это имя. Ну, больше из ЗАГСа ни хрена не достать, ты ж понимаешь. А, ну еще детей у нее нет.
Как будто я сам этого не понял.
– Спасибо, Тох.
– А ты почему сам ее не пробил?
– Я программист, а не хакер.
– Ой, Вадим, ты еще в школе взламывал электронные дневники и правил всем оценки.
Было в моей жизни и такое, но тогда казалось, что это забава, а сейчас осознаешь, что это нарушение закона. Хотя ради такого дела можно попробовать.
Попрощавшись с Антоном, я возвращаюсь в дом. Лиза колдует возле плиты, делая вид, что не замечает моего присутствия. Оно мне и не надо. Молча пересекаю кухню и иду наверх. В комнате открываю ноутбук, пару минут смотрю на экран, сомневаясь, а потом ищу Калиновскую Елизавету Ивановну.
Вроде бы все чисто, но я упорен в своих поисках. После всех баз данных просто вбиваю ее имя в поисковик. Это мне вряд ли что-то даст, тем более что женщин с таким именем может быть много. Добавляю к поиску «Санкт-Петербург», но снова ничего.
Может, я действительно сошел с ума? Может, она на самом деле просто полюбила мужчину, который на тридцать лет ее старше? Отец выглядит для своих лет неплохо. Ему идет седина, фигура как у молодого, он умен…
Я стал поздним ребенком, над которым тряслась мать, но отец был всегда строг. Матери было тридцать пять, ему – тридцать семь, хотя они были женаты уже пятнадцать лет, когда я появился на свет. И мы не были сразу семьей с достатком. Только когда мне исполнилось лет восемь, отец начал строить бизнес. Многим нужны годы, чтобы добиться такого взлета, но у него развернулось все как-то быстро. Теперь батя только успевает открывать филиалы по всей стране. А мама… Мама живет в Швейцарии. Я помню, как они разводились и ее слова: «Не прощу, ты бросил ее».
Я легко пережил их развод, даже слишком легко. И теперь я то здесь, то там. Но больше один – катался по миру, учился у лучших, иногда навещая предков. Но в России не был два года, а тут такая новость: батя женился.
Стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Я закрываю ноут и кричу:
– Входи!
Лиза открывает дверь, морщится, глядя на смятую кровать, и говорит:
– Завтрак разогреешь. Я уезжаю.
Усмехаюсь в ответ:
– И ты за этим ко мне пришла?
Она снова морщится:
– Завтра приедет домработница, скажи, чтобы поменяла постельное белье.
– И сказать ей, чтобы использованные презервативы убрала?
– Малолетний идиот, – тихо говорит Лиза, захлопывая дверь.
Вот стерва! Почему она меня может довести одной фразой?
