Текст книги "Остановить бога (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 39

– Белава, – голос прошептал в самое ухо спящей девушке. – Белава-а…

Она нехотя разлепила красные опухшие от слез глаза. Рядом с ней парила призрачная женщина. Призрак приземлился на край постели и покачала головой.

– Всю ночь проплакала? Что этот изверг опять сделал?

– Даже вспоминать не хочется, – ответила Белава и потерла лицо руками. – Он ищет тебя.

– Пущай ищет, – усмехнулась Чеслава. – У него больше нет надо мной власти. Жаль остальных пробудить не успели, убрал их куда-то. Я не смогла найти.

– Как ты проходишь его защиту? – девушка с интересом посмотрела на призрака.

– Я же мертвая, Белавушка, – усмехнулась Чеслава. – К телу привязки нет, это тело преграды чует, а для меня уже ничего нет. А его ловушки вижу, пока обхожу. Сильно больно он тебя тогда? – она сочувственно посмотрела на юную чародейку.

Белава снова откинулась на подушки. Тогда– это было три дня назад, когда Чеслава притащила ей пузырек со змеиным ядом, честно спертый призраком у какого-то лекаря. Девушка даже сама уселась на колени Благомилу, чтобы закрыть от него кубок, куда быстро вылила содержимое пузырька. Потом долго с надеждой следила за тем, как довольный ее покладистостью "бог" пьет свое вино с хитрой улыбкой.

– Где яд-то сумела раздобыть? – вдруг спросил он, все так же лукаво глядя на нее. – Чувствую его запах в вине.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответила побледневшая девушка.

– Драгоценная моя, ты забыла, что я не из этого мира? Я бы яд оттуда не почувствовал, а здешние запахи мне нос режут. А уж как пахнет змеиный яд, я отлично знаю, сам когда-то пару раз им пользовался.

– Так ты сдыхаешь или нет? – насупилась Белава.

– Нет, – расхохотался он. – Во мне столько силы жизни, что она сразу от отравы избавляет. Ты расстроена?

– Будто не догадываешься, – не стала врать девушка.

– Ты понимаешь, что ты сделала глупость? – он вдруг стал серьезным. – Ты помнишь, что бывает за глупость? – и не дожидаясь ее ответа продолжил. – Я старался тебе понравится, я был внимательным и нежным, я не покушался на то, что очень хочу получить, ожидая твоего согласия. Ты не оценила, решив отравить меня. И прежде, чем я накажу тебя за это, мне просто любопытно узнать, что ты собиралась делать, когда я умру?

– Сбежать отсюда, – почти шепотом ответила Белава, лихорадочно соображая, что он собрался делать.

– Как? Из моей обители нет выхода. Никакого! Вторая глупость. Белавушка, ты меня очень расстроила, очень.

Он встал, глядя ей в глаза, в которых заплескался страх, резко поднял со стула и почти бросил на стол.

– Что ты собираешься делать? – пролепетала она, пытаясь слезть с другой стороны.

– Сидеть, – рявкнул Благомил. – Не заставляй меня вновь подчинять тебя. Это мне не нравится так же как и тебе. Безвольная кукла– это скучно.

Он взял ее за щиколотки и дернул на себя, оказавшись между ногами девушки. Взял за волосы и, не обращая внимания на ее попытки вырваться, впился в губы.

– Ах, ты ж змей! – раздался голос Чеславы. – Ты что же это удумал? Снасильничать девку решил? Ужо я тебе! – и в "бога" полетела одна из тяжелых ваз, стоявших возле стены.

Благомил вскрикнул, получив увесистый удар в спину, следующую вазу он отбил, вскинув руку, второй он продолжал удерживать вырывающуюся Белаву. Призрачная женщина продолжала кидать в него все, что только попадало ей под руку.

– Ты разбудила ее? – яростно зашипел "бог", вновь обернувшись к Белаве. – Как сумела?

– Родная кровь– сильная вещь, – усмехнулась чародейка и рассмеялась, радуясь этой малюсенькой победе.

– Больше никого не разбудишь, – ответил он, отгородил их от бушующего призрака и вернулся к прерванному занятию, сминая ее сопротивление грубо и жестко.

– Ненавижу тебя, ненавижу! – кричала она, все еще пытаясь вырваться из его сильных рук.

Неожиданно под ее пальцы попало что-то холодное, и девушка с яростной надеждой сжала нож, взметнула, направляя в шею Благомилу, но тот резко увернулся, больно сжав запястье Белаву, вынудив выпустить из рук нож. Его глаза сузились, холодно взглянув на девушку.

– Тварь мерзкая, – кричала она. – Чтобы тебя скособочило, чтоб ты прахом обернулся, чтоб у тебя там все поотсыхало, ненавижу!

Бешенство накрыло ее, и Белава, уже не задумываясь о последствиях, врезала кулаком "богу" в челюсть, тут же затрясла рукой и разразилась такой отборной бранью, что он даже опешил. Однако, рвать на ней платье перестал и, взвалив на плечо, оказался в узилище, собираясь оставить тут беснующуюся чародейку. Она извернулась и вцепилась ногтями ему в лицо. Благомил вскрикнул и невольно выпустил Белаву. Она шмякнулась на пол, тут же вскочила и бросилась в новую атаку, нанося удары руками и ногами куда придется. Он некоторое время закрывался от разъяренной девки, наконец, не выдержал и дал пощечину. Девушка некоторое время хлопала глазами, держась за горящую щеку, потом села на деревянный лежак, посмотрела на него с застывшей насмешкой в глазах.

– Ты всегда будешь чужой, Благомил, – заговорила она. – Ты не нашел места в своем мире, не найдешь его и в моем. Ты никому не нужен. Никто и никогда не будет любить тебя.

– Что? – он быстро подошел к ней и навис сверху.

– Ты лишний в этом мире, Благомил. Ты наше зло, от которого однажды избавятся. Ты ждешь моей любви? Ее не будет, я никогда не полюблю тебя. Мне неприятно, когда ты трогаешь меня. Мне все противно, что ты делаешь. И когда ты целуешь меня, меня трясет от отвращения, а твои…

Договорить она не успела. Благомил положил ей руку на голову, и Белава схватилась за виски, пронзенные острой болью.

– Ты… – попыталась сказать она, превозмогая боль, растекающуюся по всему телу, – ты…

– Я, – ответил он. – Я.

Девушка откинулась назад, выгибаясь дугой, на губах появилась пена, и спасительное забытье накрыло Белаву, пряча от нечеловеческой боли…

– Чего молчишь? – снова спросила призрачная женщина.

– Я выжила, – коротко ответила девушка, улыбнувшись мысли, что день был не так уж и плох, достала-таки божка самозваного, и пошла умываться.

– Изверг поганый, – выругалась Чеслава, вдруг замерла, к чему-то прислушиваясь. – Идет, – предупредила она и исчезла, скользнув в стену.

Белава з астыла. Вчера, когда он вернулся с бесчувственной чародейкой на руках с берегов Граньки, Благомил оставил девушку в отведенной ей комнате. Никаких приглашений на ужин, никаких отвратительных ей объятий и поцелуев в тот день не было. Еда возникла на столике в ее комнате, но чародейка в сердцах швырнула поднос с содержимым о стену. Комната тут же сама очистилась, и больше ей поесть не предлагали. Насчет внимания Благомила, девушка только вздохнула с облегчением из-за его отсутствия, посвятив вечер и ночь горестным мыслям и слезам, забывшись тяжелым сном ближе к рассвету. Меньше всего хотелось видеть этого мужчину с необычной внешностью, чувствовать как его очень светлые мерцающие глаза упрямо шарят по ней.

– Доброе утро, драгоценная моя, – раздался за ее спиной голос. – Тебе уже лучше?

Он подошел к ней, отвел волосы и поцеловал в шею. Белаву передернуло от отвращения, и Благомил, заметивший это, зло рассмеялся. – Одевайся, у нас сегодня великий день.

– Что ты задумал? – настороженно спросила она, отступая от мужчины.

– Мы вознесемся с тобой в лучах славы, – усмехнулся он. – А после я назову тебя своей женой. Мешать нам уже никто не будет.

– Что ты задумал? – истерично воскликнула она.

– Одевайся, – коротко бросил он, и на постели появилось серебристое платье.

– Фу, срамота какая, – сморщилась Белава. – Я это не одену.

Благомил устало вздохнул и направил на девушку взгляд. Она глухо застонала, чувствуя, как ее тело в очередной раз отказалось ей повиноваться, направившись к ложу. Мужчина с интересом наблюдал, как она переодевается, и сознание чародейки вопило от возмущения, что он видит ее голую. Как же хотелось высказать все, что она думает, но голос предательски произнес:

– Я тебе нравлюсь, любимый? – бр-р-р, ответил на это сознание.

– Вечером я покажу тебе насколько сильно, – усмехнулся он.

"Да пошел ты, змей ползучий", – кричало сознание Белавы. "Чтоб у тебя повылазило, чтоб у тебя язык в узел завязался, чтоб ты провалился в Нижний Мир и бесы твою печень у тебя на глазах сожрали, да чтоб ты…" Вслух ее голос произнес:

– Я буду ждать с нетерпением, дорогой, – и губы растянулись в дурацкой улыбке.

– Теперь кое-что добавим, – усмехнулся Благомил.

Он что-то одел ей на голову, вдел в уши сережки, на шее застегнул ожерелье.

– Ну вот, – Благомил осмотрел ее со всех сторон. – Замечательно.

Перед девушкой возникло зеркало. Из отражения на нее смотрела красавица в серебристом платье с глубоким декольте. Платье плотно облегало фигуру, от бедер шли разрезы, открывая стройные девичьи ноги при каждом шаге. На шее было одето жемчужное ожерелье с блестящей капелькой, уютно лежащей на границе аппетитно выпиравшей из декольте груди. В ушах поблескивали такие же сережки, а на голове гордо возвышалась корона.

– Великолепна, – выдохнул Благомил. – Моя повелительница.

– Гадость какая, – сморщилась Белава, почувствовав, что снова принадлежит себе.

– Тебе не нравится? – сощурился он.

– Да я же голая вся! Срамотища! Позорище! Дай нормальную одежду немедленно!

– Нет, моя драгоценная. Сегодня ты будешь одета именно так. А теперь нам пора.

– Я есть хочу, – она вдруг почувствовала, что очень и очень хочет никуда с ним не идти, хотя бы задержать, остановить все одно не получиться.

– Некогда, – ответил он. – Впрочем, на, – в его руке появилась ароматная теплая булочка. – Перекуси. Вернемся, устроим праздничный пир. Заодно и свадьбу справим. Только ты и я. И никто нам больше не нужен.

– Мне ты тоже не нужен, – буркнула она.

– Скоро все изменится, – ответил Благомил и как-то очень нехорошо ей подмигнул.

Белава гулко сглотнула, выронив булочку из рук. "Бог" обнял ее за талию, ласково провел пальцем по шее и… сверкнула ослепительная вспышка.

Глава 40

Первые солнечные лучи солнца позолотили макушки деревьев, желая миру доброго утра. Птицы просыпались, наполняя воздух своим щебетанием. Холодная роса мелким бисером рассыпалась по траве, намочив сапоги тихо переговаривающихся людей. Великая рать выстроилась, ожидая начала битвы, возможно последней для них.

Некоторая неуверенность была написана на лицах семиреченцев. Вот и рассвет, а враг так еще и не объявился. На том берегу Граньки не стояли полчища, никто не шел через реку. И даже на мосту стояло сонное затишье. Сложно сохранять боевой настрой, когда воевать не с кем.

– Где же вражина? – тишину разорвал громовой голос пустошевского князя.

– Ждем, – кто-то коротко ответил ему.

– Откуда хоть появ ятся, батюшка Ярополка? – послышался еще чей-то голос.

– Не знаю, – ответил тысячник и обернулся, глядя на Радмира.

Тот сидел на своем дымчатом жеребце с голубыми глазами в ряду с другими воинами-странниками, облаченный в кольчугу, и оглядывал стоящих впереди. Первыми стояли убынежские лучники и альвы, самые меткие стрелки из луков. Они должны были начать первыми. Для альвов задача осложнялась тем, что им еще нужно было создать и магическую защиту. Вопрос был только в том, откуда ждать вражью рать, коль перед ними так никто еще и не появился.

Чародеи стояли в стороне от всех. У них имелась своя задача, и лица были хмуры. Волшба– главное оружие чародея, а с ней придется расстаться. Всемилу так же обрядили в кольчугу и вручили короткий меч, от чего она долго и обстоятельно высказывала мужикам, что она думает по поводу их тяжеленной железки и тыкалки, которой хорошо только в бочке капусту протыкать. Ее молча выслушали и… опоясали ножнами.

– Тьфу на вас, – сказала недобрая женщина и отвернулась ото всех.

Потом успокоилась и подозвала к себе Радмира с Ярополком, пока они не заняли свои места. Пошептала над каждым, поцеловала в лоб и пожелала:

– Да хранят вас Великие Духи, детки.

– Благодарствуй, матушка, – в один голос ответили воин-странник и берестовский тысячник.

– И ты береги себя, – поклонился ей Радмир.

– На рожон не лезь, – напутствовал Ярополк.

– Идите уже, еще учить будут, – усмехнулась женщина и украдкой утерла слезу.

Дарей поглядел вслед двум высоким статным мужчинам и вздохнул, погладив рукоять своего меча. Когда сила уйдет к Белаве, им придется полагаться только на свое оружие.

– Все огонь подготовили? – спросил он белоградского воеводу.

– А то, – ответил тот, поглаживая свою длинную бороду. – Озарим мы этим стервецам небо ярче солнышка.

– Ропот среди дружин стал громче. В конце концов, это было уже неуважение. Время назначили и не явились.

– Пошли на Полянию, – гаркнул чей-то зычный голос. – Покажем им, как на сечу не являться!

– Пошли! – поддержали с другого конца. – И то дело, а то мы тут, а они сны на перинах досматривают.

– Я те пойду, – послышался грозный ответ, звук удара и обиженный рев.

– Ты чаво, батюшка воевода?!

– Всем ждать. Сам зверею, не вгоняй во грех. – ответил воевода и ропот на некоторое время затих.

Вспышка белого света ослепила так неожиданно, что вызвала дружный возмущенный вздох, заставив закрыть глаза. Когда сияние ослабло, их взорам опять предстала пара. Мужчина и девушка в серебристых одеяниях и сверкающих коронах. Мужчина с мерцающими глазами насмешливо улыбался, а девушка…

– Змей рогатый, чтоб ты облез! – она отчаянно ругалась и пыталась закрыть руками то почти открытую грудь, то открывающий ноги подол. – Так опозорил, проклятый! Да я тебе глаза выцарапаю!

В нависшей тишине ее голос звучал особенно громко, и откуда-то раздался заливистый смех Радмира. Вскоре к нему присоединился еще кто-то, и еще, и вот уже вся рать гоготала, разом забыв о напряжении. Насмешливая улыбка сползла с лица мужчины с мерцающими глазами, и он склонился к девушке.

– Если не угомонишься, я удавлю твоего Радмира первым, – прошипел он, и Белава побледнела, замолкая. – И подними голову. Ты богиня, а не деревенская скромница. Пусть все видят, как ты прекрасна.

– Я тебя когда-нибудь убью, – в тон ему прошипела чародейка, но подчинилась, стараясь не глядеть на ратников, потому как срамота.

– Посмотрим, драгоценная моя, – спокойно ответил Благомил. – А теперь не мешай торжеству момента.

Она хмуро посмотрела на него и подняла взгляд над головами людей. Благомил вновь обратил свой взор к ожидавшему войску и выругался про себя. Такой момент испортила зараза…

– Здравы будьте, покойнички, – усмехнулся он. – Значит биться будем?

– Будем, – крикнул белоградский воевода. – Только с кем? Войско-то твое где?

– Войско? – задумался "бог". – А здесь.

Он взмахнул рукой, и пространство вдруг стало разъезжаться, увеличивая и без того немалое поле, на котором стояло часть семиреченского войска. Берег Граньки становился все дальше. Семиреченцы смотрели во все глаза, как появляется полянское войско. Будто кто-то не спеша тянул покрывало, открывая первый ряд, второй, третий… И дальше, и дальше, и дальше…

– Ох, сколько, – тихо выдохнул кто-то из лучников.

Благомил поднял руку, будто поманив кого-то пальцем, и земля вздулась, поднявшись небольшой горкой чуть в стороне от места, где должно было начаться сражение. На вершине стояло два хрустальных трона, слепящих разноцветными бликами. Потом небольшое облако окутало "бога" с его ошеломленной невестой, и они вознеслись в этом облаке на троны. Не сказать, что на людей это не произвело впечатления. Семиреченцы откровенно залюбовались видом мужчины и девушки, окруженных сиянием. И если бы не красивое лицо Белавы, застывшее белым пятном в тревожном ожидании, то иллюзия величественности этой пары могла бы быть окончательной.

– Да придет расплата, – провозгласил Благомил и ударил белой молнией, дав сигнал к атаке.

И его войско пришло в движение. Бой начался. Стройными рядами перевертыши пошли в наступление.

– Понеслась, – одобрительно крякнул князь Добрыня.

Зазвучали команды в стане семиреченцев и, наложенные на луки стрелы, полыхнули маленькими огоньками. Луки взметнулись вверх, тетивы со скрипом натянулись, и первый огненный град обрушился на полянское войско. Непривычным в этом бою было многое. Убынежские лучники, привыкшие делать обстрел врага с коней, приближаясь к ним, чтобы после уйти назад, уступая место копейщикам, теперь были прикованы к месту, их задачей было не подпускать полянских перевертышей как можно дольше, производя обстрел горящими стрелами. Визг из плавящихся первых рядов врага постепенно заполнил пространство, давая понять, что огненные жала нашли свою цель, но наступление продолжалось. Ответный град стрел упал на головы лучников, и семиреченцы начали падать. Кто-то поднимался вновь, кто-то остался лежать. Альвы начали выставлять магические щиты, не подпуская к ним стрелы врага.

Белава, напряженно следившая за началом сражения, увидела слегка мерцающий купол, укрывший переднюю часть семиреченского воинства. Ей так захотелось потянуться к этом куполу, чувствуя какую-то манящую притягательность, но силы не хватало даже на то, чтобы взять хоть немного от мощи Благомила, сколько она не пробовала. К тому же он легко почувствовал ее поползновения и пресек всяческие попытки девушки. Впрочем, даже если бы она и могла влиться в этот купол, она бы удержала себя, чтобы не лишить, даже временно, хрупкой защиты семиреченскую рать. Она продолжала молча вглядываться в приближающиеся, не смотря ни на что, полянские полчища.

Благомил некоторое время смотрел на обмен стрелами, позволяя семиреченцам уничтожить первые ряды, потом чуть шевельнул пальцами, и мощный поток ветра снес очередной залп огненных жал в сторону. Следующий залп постигла та же участь, а перевертыши все ближе подходили к ощетинивающейся копьями и мечами рати. Купол все еще защищал семиреченцев, но альвы начали тревожно переглядываться. Пот выступил на их лбах, что было крайне необычном. Никто и никогда не видел, чтобы альвы взмокли от напряжения. Но факт оставался фактом, их защиту ломали, и они с трудом противостояли этому натиску.

Белава со все возрастающим ужасом наблюдала, как красивый и теплый мерцающий купол подрагивает и слабеет от потока силы, направленного на него Благомилом. Он будто ввинчивался в купол, расходясь по все поверхности тонкими иголками, прошивающими альвийскую защиту.

– Они не удерживают натиск, – воскликнул Дарей.

– Капли воды в реке… – прошептал Милятин и посмотрел на Всемилу., начиная понимать, что хотела им объяснить женщина, и чему он сам до сих пор в душе сопротивлялся.

Женщина стояла на коленях, приложив руки к земле и шептала:

– Мать сыра земля, возьми от меня силу верную, небом даренную. Отнеси мой дар моей дочери, напои ее до самых краев. Пусть возьмет она материнский дар, пусть почувствует силу кровную.

Потом замерла, и легкая дрожь земли стала ответом, что ее мольба услышана. Женщина вздрогнула, побледнела, руки ее задрожали, будто от напряжения. Чародеи проследили взглядом, как сила ее, змеясь, понеслась вперед, оставляя след из разрастающейся травы и распускающихся цветов.

– Вот она, сила жизни, – тихо сказал кто-то.

Всемила обмякла и тяжело повалилась на землю, покрывшись испариной. Ее подняли и отнесли под укрытие деревьев. Оставшиеся чародеи сплотились, не отрывая взгляда от девушки, восседающей на троне. Семеро из десяти, отказавшихся отдать вчера на совете свою силу, сейчас подошли к ним, не желая оставаться в стороне, когда объединенная сила альвов гнулась под напором самозваного бога. Они тоже вспомнили о словах чародейки, признавая ее правоту. От сминал альвийскую защиту, с их защитой он покончил бы быстрей, обессилив чародейскую дружину в самом начале сражения.

Девушка закрыла глаза, видя, что перевертышей от семиреченев отделяется всего каких-то пятьдесят шагов. Она вцепилась в подлокотники трона до побелевших костяшек и жарко молилась про себя Великим Духам. Отвлечь Благомила у нее не получилось сейчас даже попыткой обнять е го, он просто мягко оттолкнул чародейку, не отрывая взгляда от лучников. Вдруг она замерла, ощущая как земля под ее ногами чуть вздрогнула, потеплела, и поток жизненной силы рванул вверх, опутывая тело девушки тонкой паутиной, заключая ее в теплый и уютный кокон, так похожий на ласковые объятья матери.

– Матушка, – невольно прошептала она и наконец поняла, что произошло.

В ней опять была сила жизни! Белава чуть было не вскрикнула от радости, но тут же спохватилась и бросила взгляд на Благомила. Тот все еще продолжала доламывать защитный купол альвов. Так, так… надо собраться, надо взять себя в руки, она ведь теперь не так беззащитна. Зверь, можно разбудить Зверя! Нет… Она лихорадочно соображала. Зверь не остановит божка, только отвлечет, что тоже хорошо, но мало что изменит. Эх, вот бы больше силы… Девушка потихоньку потянула силу из воздуха и вздрогнула, когда Благомил бросил на нее косой взгляд. Нет, кажется, не заметил, снова отвернулся, но спина напряглась. Вот бы кто отвлек его…

И тут лучники отступили назад. Там, где они только что стояли, побежал огонь, будто услышав мольбу девушки, полностью приковав к себе внимание "бога". Огненная стена разрасталась, отрезая полянским перевертышам путь к семиреченцам. И опять понеслись стрелы, загораясь, при пролете сквозь весело пляшущее пламя. Визги перевертышей огласили пространство. Благомил встал со своего трона и направил руку в сторону реки, призывая водный вихрь.

– Пусть идут вперед, – крикнул Дарей. – Пусть запускают огненные шары. Вералон, скажи своим, чтобы еще чем-нибудь отвлекли этого змея.

– Да, – ответил альв, стоявший рядом с чародеями. – Анариэль получила силу жизни, надо приковать его внимание к сече.

Приказы понеслись по войску, и семиреченцы, выступили вперед. Первыми были копейщики, подцепившие пики на перевертышей. Следом за ними вступили в бой катапульты, метнувшие во врага горящие шары, скатанные из пропитанной смолой травы. Постепенно лавина семиреченцев пришла в движение, взметнув факелы вместо мечей, и понеслась на полян. Это было потрясающее зрелище. Огненный поток вломился в черное море перевертышей, круша их и сжигая. Первое впечатление легкой победы начало таять, когда воздух наполнился ядовитым дыханием тварей в людском обличье, и семиречены стали подать вместе с конями, задыхаясь. Где-то закричали люди, на которых попала ядовитая слюна других тварей. Кони дрогнули, отступая назад, давя своих и чужих и падали, сжигаемые расползшимся по земле ядом. Люди жгли тварей, твари травили людей. Визг и крики смешивались и тонули в гуле сражения.