Текст книги "Принцесса Азии"

Глава 1

Мир был окрашен в бурые безрадостные тона. Бурой была теплая жижа, доходившая Юле до колен, остовы пальм, пальмовые листья, торчащие из грязи, словно хребты вымерших ящеров. Развалины хижин, кусты и деревья, позавчера еще покрытые нежными бело-розовыми цветами, – все было покрыто слоем бурой грязи. Даже небо утратило свой естественный голубой цвет и выглядело мрачным и неумытым. Мимо в мутном потоке проплывали бутылки, кастрюли, доски, чей-то шлепанец, гнилая тыква. Несколько семей прошли мимо, понурые, угнетенные, они уныло двигались в бурой жиже, неся на спинах детей и стариков. Местами вода доходила путникам до подмышек.

Какой-то бодрый дедок проплыл мимо, сидя верхом на двери и работая уличной метлой как веслом, рядом с ним свернулся калачиком тощий облезлый кот.

– Надо двигаться, – сказал Василий, по привычке взглянув на остановившийся циферблат своего «Ролекса».

– Да, – тяжело вздохнула Юля и вскарабкалась на торчащий из грязи камень, а с него перелезла на могучую спину любимого супруга.

– Эй? Ты чего делаешь? – завертелся вокруг себя супруг.

– В дорогу готовлюсь.

– Класс. А почему ты на меня залезла? – гудел Василий.

– А ты чего хотел? Я босиком, а в воде могут быть стекла, острые железяки, ямы. Да мало ли что!

– Так, а я, типа, обутый? – упер здоровенные, как окорока, руки в бока муж.

– А у тебя кожа, как у носорога, ее шилом не проткнешь! И потом, это ты меня затащил в этот рай земной. Вот теперь вытаскивай обратно. К тому же я маленькая, худенькая, слабая, беззащитная…

– Анаконда! – грубо перебил жену Василий. – Ты своими маленькими худенькими ручонками если вцепишься, то уже никто не вырвется, – буркнул он и потопал вперед, растопырив руки, чтобы не потерять равновесия в густой, скользкой жиже.

От деревушки не осталось ничего, кроме строительного мусора, наваленного кучами вдоль обочины. К сожалению, слишком мелкого, чтобы превратить его в плавсредство. Василий осторожно, маленькими шажками спускался с пригорка, стараясь не потерять равновесия. Когда они достигли дороги, вода поднялась Василию до груди, а Юле, соответственно, до талии.

– Как ты думаешь, его можно съесть? – показал Василий на проплывающий мимо кокос.

Два дня, пока бушевал тайфун, Юля с мужем боролись за выживание, не имея ни крошки продовольствия и одну на двоих бутылку воды, к счастью, двухлитровую.

Сидя верхом на муже, Юля с горечью вспоминала проклятый прием, который так дорого им с Василием обошелся.

В тот вечер, всего-то четыре дня назад, Юля легкомысленно выбирала платье, желая очаровать нужных Василию камбоджийских чиновников. Нарядившись в темно-бирюзовое платье асимметричного кроя, с единственным кружевным рукавом, от Etro, в черных туфлях на высоченной шпильке, она павой выплыла из отеля и, сверкая брильянтами, уселась в ожидавший их с Василием «Мерседес». Лимузинами гостиница не располагала.

Прием устраивался камбоджийским премьер-министром в честь дня рождения короля или королевы, Юля не запомнила, а может, в честь их коронации. Приглашены были первые люди государства, иностранные посланники, крупные бизнесмены и перспективные иностранные инвесторы. К каковым Ползуновы и относились.

Начало банкета было совершенно традиционным, официанты разносили шампанское и легкие закуски, гости беседовали, неспешно передвигаясь по залу, Юлю все время с кем-то знакомили, она улыбалась, жала руки, говорила комплименты, восхищалась страной, демонстрируя знание ее истории и культуры. Знания эти были почерпнуты во время перелета и подкреплены многочисленными экскурсиями, которые она совершала в свое удовольствие, пока Василий продвигал свой бизнес. Элегантные черноволосые дамы с миндалевидными глазами, с нежными, как пение райских птиц, голосами, мелкими шажками перемещались по залу, сверкая украшениями, щеголяя изящными туалетами от ведущих мировых кутюрье. Мужчины, невысокие, улыбающиеся сладкими азиатскими улыбками, в которых всегда есть что-то ядовитое, тихо беседовали, чинно раскланиваясь с гостями. Вилла, оформленная в традиционном кхмерском стиле, очаровала Юлю легкостью ажурных колонн, яркостью росписей, декоративностью резных элементов. Небольшой оркестр наигрывал популярные европейские мелодии. В больших китайских вазах благоухали букеты, раскидистые пальмы в кадках заполняли ниши. Богатство, респектабельность, запах власти витали под сводами покрытого росписью потолка.

Потом был ужин, потом убили Стрельцова.

Стрельцов Андрей Петрович являлся главой конкурирующей с Василием фирмы в Камбодже. У него уже были налажены здесь связи, пущены корни, и он сильно сопротивлялся вторжению Юлиного мужа в зону его интересов. Страсти накалились до того, что, увидев друг друга на приеме, оба налились пурпуром и, столкнувшись корпусами, как два броненосца, молча, в едином порыве, двинулись в курительную, где сразу же схватили друг друга за грудки. К счастью, в тот момент в курительной не было ни души, и горячая встреча соотечественников осталась не замеченной окружающими. Юля стояла в отдалении и, потягивая вино из бокала, следила, чтобы они не сильно шумели и не поубивали друг друга.

Когда в сторону курительной двинулся один из гостей, пожилой, сухощавый господин в смокинге и с экзотическим орденом на груди, вроде какой-то министр, их представляли, но Ползунова, увы, не запомнила, ибо упомнить всех она просто не могла, Юля, натянув на лицо улыбку, двинулась наперехват и, повиснув у министра на руке, потащила его обратно в зал, прося рассказать об основных направлениях развития современной камбоджийской экономики и ее приоритетных отраслях.

Судя по его растерянному виду, он был либо министром образования, либо здравоохранения, потому что лепетал что-то несвязное относительно сельского хозяйства и явно не владел предложенной темой. Но зато, дабы удовлетворить здоровое любопытство гостьи, представил Юлю супруге заместителя министра финансов, эффектной даме с юным лицом и мудрыми глазами, сам же немедленно ретировался в противоположном курительной направлении. Еще в начале вечера Юля обратила внимание на необычную внешность этой леди, она, пожалуй, выглядела наиболее европеизированно среди всех присутствующих на приеме дам. Когда их познакомили, они легко разговорились, причем тема камбоджийской экономики была тут же забыта, оказалось, госпожа Сан Пхенг в девичестве носила фамилию де Мора и являлась потомком знатного испанского рода. Ее дальние родственники до сих пор владеют старинным замком в провинции Кордова. Отсюда и необычная красота этой женщины, соединившей в себе черты двух народов. Нежный овал лица со слегка завышенными скулами, миндалевидный разрез огромных мерцающих глаз, пухлый небольшой ротик и тонкий изящный нос с несколько хищной линией ноздрей делали ее неотразимой и загадочной. Наверняка мужчины при виде этой красавицы непременно должны терять головы, пускаясь на любые безумства. При этом она была невероятно мила, умна и образованна. Госпожа Сан, они с Юлей как-то легко перешли на имена, с удивительно тонким юмором охарактеризовала почти всех гостей в зале, пообещала достать Юле приглашение на ближайший королевский прием и представить правящей династии. Она решила непременно посетить Ползуновых во Франции, не позднее этой зимы, а может, и в России, обсудила последние модные показы в Милане. Дамы договорились завтра же вместе совершить поездку на озеро Тонлесап, посмотреть на плавучую деревню и посетить вместе крокодиловую ферму. Так, благодаря случайно выловленному возле курительной господину, Юля неожиданно обрела подругу и компаньонку, и ее пребывание в Камбодже обещало стать еще приятней, веселее и познавательнее, не говоря уже о том, что Василий с ума сойдет от счастья, поскольку теперь супруга сможет составить ему протекцию в самых высоких правительственных кругах.

И вот, когда Юля пребывала в состоянии полнейшей эйфории, как никогда наслаждаясь вечером, появился ее драгоценный муженек.

– О! Василий! – расплылась она в благодушной улыбке, приветствуя потного всклокоченного Ползунова.

Господин министр, в которого Юля вцепилась мертвой хваткой, радушно улыбнулся, приготовившись познакомиться с Юлиным супругом, но супруг повел себя неадекватно.

Схватив Юлю за руку, Василий затащил жену за развесистую пальму и, вытаращив безумные глаза, прошептал: «Стрельцова убили!»

– Класс! Одним конкурентом меньше! – беспечно рассмеялась супруга, успокаивающе улыбаясь своему недавнему собеседнику, мол, все в порядке.

– Ты что, не слышишь?! – прорычал страшным шепотом Василий. – Его грохнули! Только что! В курительной!

– Это что, шутка такая? – никак не могла поверить в абсурдное заявление мужа Юля, продолжая автоматически размышлять, удобно ли будет пригласить Сан завтра на ужин с супругом.

Ползунов, оглядевшись по сторонам затравленными, полными безумия глазами, схватил ее за руку и поволок в распахнутое французское окно, выходившее на освещенную украшенную гирляндами террасу, но в этот миг жуткий вопль огласил залу.

И Ползунов, простонав: «Все! Нашли!», потащил жену сквозь спешащий в курительную поток гостей, грубо расталкивая всех. Юля то и дело врезалась в кого-то, извинялась, наступала кому-то на ноги, ей наступали, чуть не порвали платье, пока Ползуновы, наконец выбравшись из зала, не вломились в кухню.

Ловко маневрируя между столами и плитами, уронив всего пару блюд и подносов, свернув на пол замысловатый десерт в форме башни, украшенной фруктами, расталкивая маленьких, худощавых кхмерских поваров, супруги пробивались к дверям. Василий стремился к выходу с неукротимостью носорога, несущегося сквозь заросли. Юля болталась позади, изо всех сил стараясь не врезаться во что-нибудь. Один раз, чтобы удержать равновесие, ей пришлось опереться на стол, Юля вляпалась в какую-то миску, и теперь ее рука была перемазана чем-то вонючим и коричневым. Не имея возможности вытереть ее культурно салфеткой, проносясь мимо очередного поваренка в белоснежной курточке, мадам Ползунова цинично вытерла об него руку и услышала вслед несущиеся проклятия. Обернувшись на этот крик, Юля с ужасом обнаружила погоню. Весь персонал кухни, похватав, кто что мог, от безобидной поварешки до устрашающего вида тесака, кинулся за Ползуновыми, пытаясь захватить их в кольцо. С криком «Погоня!» Юля припустила вперед, и теперь уже Василий болтался где-то сзади, прикрывая тылы. Пару раз до нее долетали звуки ударов и злобный рык Василия Никаноровича.

Повара, юркие, мелкие, хорошо знающие кухню, настигли беглецов на выходе и кинулись врукопашную. Василий, отняв у одного из атакующих большую чугунную сковородку, ловко отбивался ею от нападающих, особенно ему удался удар по лбу, который он мастерски отвесил руководящему неприятелем шеф-повару, тот зашатался и упал в объятия ординарца. Потеряв главнокомандующего, противник стушевался, и Юлин муж, нанеся еще несколько ощутимых ударов, выбил внушительным задом дверь, ведущую с кухни, и, протолкнув вперед жену, выскочил в коридор, успев зафиксировать дверь длинной деревянной ручкой сковороды.

– Уф, думал, не вырвемся! – выдохнул Василий, утирая пот. Его некогда черный смокинг с белоснежной сорочкой были теперь перемазаны соусами и подливками, а на голове, свесив щупальца, пристроился небольшой осьминог, к счастью, уже мертвый. Стряхнув с себя достойного представителя отряда головоногих, Василий снова схватил жену мертвой хваткой и, не давая ей опомниться, скатился кубарем с лестницы. Пробежав коротенький плохо освещенный коридор, они выскочили на улицу.

– Вася, стой! Ты с ума сошел?! Я уже вымокла вся! У меня прическа! Туфли! Да стой ты, наконец! – упиралась Юля, пытаясь вернуться обратно на крыльцо.

– Объясняю для тупых! – проорал ей в лицо всклокоченный муж. – Стрельцова только что грохнули! Практически в моем присутствии. Кто это сделал, я не знаю. Но человек десять, если не больше, видели, как мы с ним ругались, чуть не до мордобоя. Через минуту-другую там, – Василий выразительно ткнул сарделькообразным пальцем в сторону банкетного зала, – появится полиция. А еще спустя какое-то время мне предъявят обвинение и упекут в местную тюрягу.

Юля побледнела.

– Дошло? – спросил муженек, буравя жену глазами.

– Боже мой! Во что ты опять вляпался? – Волосы у нее на голове встали дыбом. Камбоджа не Россия, знакомых у них здесь нет, связей нет, законов они с Василием не знают, языка не знают, а все виденное по телику свидетельствует о невероятной жестокости азиатского правосудия, диких условиях содержания заключенных и некоторой предвзятости в отношении иностранцев. – Что же делать? – цепенея от ужаса, спросила Юля.

– Бежать. Немедленно! У тебя паспорт с собой?

– Да, – Юля сунула ему под нос маленький клатч, в который, кроме пудреницы и помады, был втиснут паспорт.

– Сейчас же в аэропорт! – скомандовал муж, хватая ее за локоть.

В этот момент до них долетел звук заводящегося мотора.

– О! – радостно воскликнул Вася и, сделав энергичный рывок, в несколько шагов догнал выезжающий со двора открытый грузовичок, Юля спорить не стала, ибо дверь резиденции с грохотом открылась, и под дождь высыпали все десять служителей ножа и поварешки.

Ползунов, схватив жену под мышки, ловко закинул в кузов отъезжающей машины, сам перевалился через борт, и спустя минуту они покинули светское мероприятие. Подобно Золушке явившись на бал в карете, Юля покидала его, сидя на тыквенных очистках. Фургон вывозил с кухни отходы.

Туфля потерялась, платье больше напоминало половую тряпку, честно отслужившую две смены в привокзальном туалете.

– И зачем ты только его грохнул? – укоризненно спросила Юля мужа, тяжело переводя дыхание, пока Василий ерзал, пристраиваясь между бачками с отходами.

– Ты что, спятила? – Василий пнул ногой мешавший бачок, отозвавшийся мерзким запахом тухлой рыбы. – Я его не убивал! Да как тебе такая дичь в голову пришла?

– А зачем мы тогда сбежали? И ты же сам сказал, что он при тебе умер.

– Я сказал, что его убили фактически в моем присутствии!

– А что же ты не заступился? – безмерно удивилась Юля, совершенно не понимая, как это возможно, чтобы на великосветском приеме убили одного из гостей, а другой стоял рядом и спокойно взирал на это зрелище. Бред, да и только!

– Хватит надо мной издеваться и дуру строить! – не разделил ее недоумения супруг. – Когда сядем в самолет, я тебе все подробности изложу.

– А ты не боишься через аэропорт драпать? Там паспортный контроль самый строгий. А вдруг, пока мы билеты покупаем и рейса ждем, они тебя в розыск объявят? – небрежно поинтересовалась Юля, пытаясь отодвинуть от себя корзинку с гниющими очистками. – Аэропорт наверняка первым проверят.

– Точно! – гнусаво ответил муж, пытаясь прикрыть лацканом нос. – А что делать?

– Не знаю, – задумчиво протянула Юля, выровняв, наконец, дыхание и натянув на нос узкий длинный подол платья. – Может, по суше? С кем они хоть граничат?

– С Таиландом, кажется, и вроде еще с Лаосом, – неуверенно проговорил Ползунов.

– Таиланд страна безвизовая, давай туда, – предложила Юля, пока грузовичок неспешно катил по тихим улочкам элитного пригорода среди дремлющих вилл и роскошных садов, под теплыми тонкими струями, нескончаемым потоком льющимися им на голову, но тут издалека до супругов долетел тревожный вой полицейских сирен.

– Ну вот, пожалуйста! Еще полчаса, и меня объявят в розыск! – дернулся среди бачков Василий, пытаясь пригнуться пониже.

Брошенная Юле, эта фраза была как обвинение, и только ангельское терпение и недюжинная выдержка помешали ей дать достойный ответ. Можно подумать, это она угодила в очередной переплет!

Грузовичок тем временем въехал на окраину Пномпеня и запетлял по узким неказистым улочкам.

– Знаешь, надо выбираться из этого фургона, с минуты на минуту повара настучат, что мы на нем смылись, и нас почикают, у водителя наверняка мобильник есть, – тревожно озираясь, предложил Василий.

– Страшновато, – поделилась Юля с мужем. – А вдруг тут собаки бездомные бегают, а от нас воняет, как от рыбокомбината, сожрут, как пить дать! Или разобьемся? А то и чего похуже.

– Похуже только камбоджийская тюрьма! – рыкнул Василий. – Слезай давай. Он еле ползет, выживем.

И он мужественно прыгнул вниз. К счастью, никаких собак не оказалось, и покалечились они не сильно. Вернее, Василий совсем не покалечился. А вот преданная до глупости супруга беглого олигарха ободрала голую руку, разбила оба колена и окончательно порвала платье, зацепившись во время падения подолом за край борта. До каких пределов должна простираться супружеская преданность, задалась вопросом Юля, пересчитывая ссадины и ушибы.

Глава 2

Юля шлепала по мокрой траве обочины босыми ногами – туфли были безвозвратно утрачены, поддерживая подол дорогущего, навсегда испорченного платья. Спутанные волосы то и дело падали ей на лицо противными мокрыми прядями. Брильянты она сняла и затолкала в сумочку. Ползуновы то бежали, то, выдохшись, переходили на шаг. Было безлюдно. Ни машин, ни пешеходов.

– Хоть бы рикша попался, – пропыхтел муж, – а еще лучше такси.

И тут, как по мановению волшебной палочки, раздался сперва шум мотора, а потом вспыхнувший свет фар осветил асфальт, мокрые кусты, растущие у дороги, и горемык, бредущих вдоль обочины.

Василий среагировал мгновенно, с криком «ложись!» он схватил жену за предплечье и, метнув в заросли, сам прыгнул следом. Юля упала в самую середину куста, ломая ветки, цепляясь за них и царапая несчастное измученное тело. Пока она охала и ахала, машина проехала, но за ней показалась следующая, потом еще и еще.

– Все. Прием окончен, гости разъезжаются по домам. Значит, полиция уже все знает, всех опросили, всех переписали. Нас начали искать. А мы все еще здесь околачиваемся! – Дальше последовала нецензурная брань.

– Слушай, а может, нам вернуться и угнать у хозяина какую-нибудь машину? Семь бед – один ответ. А?

– Идиотка! – коротко, но предельно четко сформулировал Ползунов свое мнение.

– Правильно, – кротко согласилась Юля. – Ведь это мне пришло в голову бегать по служебным помещениям, драться с поварами, удирать в обнимку с мусорными баками. Вместо того, чтобы просто выйти на крыльцо, сесть в свою машину и тихо отправиться в аэропорт. Глядишь, успели бы сбежать.

Лицо у Ползунова вытянулось и теперь очень напоминало морду бультерьера. Такое же бледное и недружелюбное.

Кровожадно щелкнув пастью, он, подобно хамелеону, сменил окраску, налившись благородным пурпуром, и разразился пространной речью о превосходстве мужского интеллекта, логики и скорости реакции над теми же женскими показателями. Сказано это было горячо, с душой, и с использованием ненормативной лексики.

А потом, проломившись сквозь густой колючий куст, они снова пустились в бега.

Пномпень не Париж, не Лондон и даже не Москва с Петербургом. После полуночи жизнь на городских окраинах замирает. А часы показывали одиннадцать, когда Ползуновы наконец выбрались в жилые кварталы. Теперь они еле плелись.

Редкие прохожие косились на них и старались прибавить шагу. Один раз стайка озорных мальчишек лет одиннадцати, все еще болтавшихся на улице, закидала супругов объедками из мусорного бака, свистя и улюлюкая, и Ползуновым пришлось пуститься наутек, из последних сил налегая на уставшие ноги. Если вначале такая реакция местного населения их удивляла, то, внимательно посмотрев друг на друга, они все поняли. Не каждый день увидишь на улицах Пномпеня европейку в мужских носках, длинном волочащемся по лужам вечернем платье с разрезом до середины бедра, глубоким декольте и рваным подолом, с мокрыми кудлатыми волосами, в которых торчат веточки и листики, всю ободранную и исцарапанную, с разбитыми коленками, под руку со спутником в ботинках на босу ногу, в черном, вонючем, насквозь мокром и рваном смокинге, перемазанном до самых пят пищевыми отходами, в съехавшем набок галстуке бабочкой и грязной некогда белой сорочке.

– Тебе не кажется, что мы привлекаем слишком много внимания? – спросила Юля у мужа. И в этот момент возле них притормозил белый, сильно ржавый, очень старенький «Рено Меган», из которого вышел важный, строгий камбоджиец лет сорока пяти и, значительно покосившись на окна, пикнул сигнализацией.

Василий резко взял с места, налетев на растерявшегося кхмера и прижав его к машине, стал совать мужику в нос свой бумажник, одновременно тыча пальцем в авто.

Мужик отбивался от Василия, что-то нервно кричал. Чувствуя, что дело пахнет полицейским участком, Юля кинулась на помощь мужу, пытаясь заверить несчастную жертву нападения, что ее не собираются грабить, а скорее наоборот.

Когда Василий открыл свой бумажник, кхмер оживился и даже стал проявлять горячую заинтересованность в сделке. Хитрый азиат быстро смекнул, что чокнутые богатенькие европейцы остро нуждаются в его развалюхе, и в ходе жаркой короткой перепалки выжал-таки из них вчетверо против ее реальной стоимости.

Завладев наконец вожделенной машиной, супруги, быстренько запрыгнув в нее, взяли с места в карьер и спустя минуту скрылись в лабиринте улочек, предварительно спросив у ошалевшего от счастья пномпеньца, в какой стороне Таиланд.

– Ну вот, – вздохнула Юля, с облегчением скинув мужнины носки и вытянув натруженные ноги. – Теперь ты мне расскажешь, что там произошло?

Рассказ Василия был короток и подробностями не изобиловал. Они со Стрельцовым ругались в курительной, отпугивая своими перекошенными злобой лицами всех страждущих курильщиков, кои заглядывали в комнату. Они переругивались, сыпля угрозами, когда Стрельцов вдруг замолчал, глядя куда-то в сторону, а потом, схватив Василия под руку, начал нести какую-то чушь про взаимовыручку, дружеские связи, цивилизованные способы конкуренции, стал предлагать выпить за перемирие и все время тянул его в зал. Василий окончательно рассвирепел: «Вот, думаю, скользкий гаденыш, еще мозги мне пудрить будет, нашел лоха! Короче, высказал ему все, что думал, вырвал у него свою руку и пошел в зал, а когда уже был в дверях зала, оглянулся, хотел этому гаду на прощание палец показать, а он на полу лежит лицом вверх. Ну, я растерялся, сначала хотел уйти, а потом думаю – вдруг ему плохо, помрет еще, не дай бог, и вернулся. А он уже помер. Лежит и смотрит вверх пустыми глазами, а изо рта тоненькая красная струйка вытекает. Я решил на всякий случай послушать, может, сердце еще бьется, наклонился и вижу – прямо у меня перед глазами красное пятно по груди расползается. От страха у меня вся рубашка намокла, ну, думаю, дела, а главное – когда? Значит, только я спиной повернулся, кто-то его в ту же минуту и пришил. И ведь ни шума, ни оружия – ничего. И не видел я никого, ни пока мы ругались, ни когда я выходил. Дальше я разбираться не стал, оглянулся быстренько, не видит ли кто, вскочил на ноги, занавеску в курительную задернул и к тебе».

Голос Василия дрожал от возбуждения. Да и Юля, услышав рассказ, приуныла. В такой ситуации Василий и вправду будет подозреваемым номер один.

– Хорошо, что мы сбежали, – подвела она первый неутешительный итог.

– Вот именно, – поддакнул муж, полностью сосредоточенный на дороге. Узкие, плохо освещенные улицы окраины так и норовили сбить их с пути, запутать, увести в сторону от выбранного направления.

Перед Юлиными глазами как живая стояла картина происшествия, нарисованная Василием. Вот они ругаются, потом Стрельцов резко идет на попятный… А почему он резко идет на попятный?

Эту мысль она не смогла додумать, потому что где-то вдалеке раздался явственно различимый вой полицейской сирены.

– Все! Выследили! – хрипло прорычал муж, давя на газ. И машина резво рванула по пустынной ночной улице.

– Стой! – проорала Юля, ее вдруг осенило. – Выключай фары и паркуйся! Быстрее! Пока они нас не увидели! – Судя по звуку, полиция должна была появиться с минуты на минуту.

Василий оценил маневр и резко бросил машину к тротуару. Едва они пригнули головы, мимо них, выскочив откуда-то с боковой улочки, пронеслась «неотложка» и с воем унеслась дальше.

– Фу ты, – выдохнул с облегчением Василий. – Вот уж правду говорят – у страха глаза велики.

– Малы или велики, а мы с тобой являем собой крайне подозрительную парочку. Взгляни на себя. Если нас остановят полицейские, даже случайно, нам просто так не отделаться. Да и завтра, когда рассветет и нам надо будет заправиться, или пойти поесть, или пересечь границу, как мы покажемся в таком виде?

И они еще раз осмотрели себя. Василий выглядел еще ничего. Снять пиджак и галстук, надеть носки – и можно жить. Но вот Юля?

– И что делать? – спросил Василий, скептически оглядывая жену. – Ночь на дворе, у них ни один магазин не работает.

Юля сидела и смотрела на себя в крохотное зеркало над приборной доской. Ее белокурые, обычно ухоженные волосы, сейчас кое-как приглаженные рукой, напоминали воронье гнездо. Макияж размазался по лицу. Больше всего она напоминала себе кикимору, особенно этому способствовало некогда бирюзовое платье.

– Мне нужны расческа, жидкость для снятия макияжа, одежда и обувь, – строго сказала мужу Юля.

Василий только хрюкнул.

– Ладно. Расческа, умыться, одежда и обувь.

– Украду я их, что ли? – взорвался муж. – Видишь, ночь на дворе. Закрыто все!

– Точно! Укради! – обрадовалась Юля.

– Ты совсем рехнулась? Мало мне одного преступления! – возмутился Ползунов.

– Да, а когда тебя твой дружок Мравинов грохнуть хотел и мы во французских виноградниках прятались, я для тебя и еду и одежду украла! – припомнила Юля историю их с Василием романа, крепко приправленного остротой риска для жизни.

– Ну, сравнила! – протянул супруг.

– Ах, так! Или достаешь мне одежду, или драпай сам, я возвращаюсь в отель. В конце концов, я никого не убивала, – выдвинула она ультиматум, топнув грязной босой ногой.

Кажется, подействовало. Потому что Василий, как-то приуныв, начал шарить глазами по сторонам, видимо, в поисках подходящей жертвы. Конечно, Юля его бы ни за что не бросила. Но в конце концов, кто из них мужик? Должен же он позаботиться о любимой женушке? Это раз, а во-вторых, как она уже говорила, вид у Василия был приличнее, да и в брюках и ботинках орудовать куда сподручнее, чем босиком и в длинном узком платье.

– А где воровать-то? – тоскливо и растерянно спросил Василий.

Воровать действительно было негде. А потому, решив, что утро вечера мудренее, Юля сняла с мужа пиджак, откинула назад сиденье и, пожелав ему не сбиться с курса, погрузилась в тревожную дремоту.