Текст книги "Дама с горгульей"

Автор книги: Юлия Алейникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Феликс, а ты рассказал дедушке про теннисный турнир? – не успокаивалась счастливая мать.

– Да, – хмуро пробурчал Феликс, не ценивший ее титанических усилий. – Два раза.

– Он занял первое место в своей возрастной группе! – продолжала хвастаться Анжела.

– В районных соревнованиях? – влезла с неуместным любопытством Гриппа.

– В нашем клубном турнире, – поджав недовольно губы, ответила родительница мальчика. – Недавно у них в школе задали сочинение на тему «Герой моей семьи», и Феликс написал о тебе, папа. Его работа была отмечена как лучшая.

– Почему же не о прадеде? Сигизмунд Александрович был летчиком, защищал блокадный Ленинград. Почему ты о нем не написал? Это было бы гораздо уместнее, – недовольно нахмурил седоватые прямые брови Вольдемар Сигизмундович. – Ты, что же, прадеда своего не знаешь?

– Он знает, – поспешила исправить оплошность Анжела.

Валерий Юрьевич, молча наблюдавший за женой все это время, злорадно усмехнулся.

– Им была дана узкая задача – упомянуть в сочинении лишь ныне живущих родственников, – врала во спасение Анжела.

Феликс посмотрел на мать с искренней укоризной. Никакого сочинения о родственниках в школе не задавали. И в любом случае его работа лучшей стать никак бы не могла, поскольку он редко получал за грамотность оценку выше тройки. А уж о содержании и говорить не приходилось.

– Глупость какая-то, – подвел черту в разговоре с дочерью Вольдемар Сигизмундович. И повернулся к Агриппине: – Когда у тебя защита?

– В марте, – опустив глаза в тарелку, на которой лежала пышная, свежая, густо намазанная деревенским маслом булочка, ответила Гриппа.

Из всех присутствующих дам лишь она одна позволяла себе подобные деликатесы. То есть булочки с маслом и сыром, с салями, с домашней бужениной, повидлом и с чем угодно еще. Остальные, включая и семидесятишестилетнюю бабулю, сидели на диете.

– Все хорошо? Проблем нет? Может, помощь нужна? Какие-то дополнительные материалы? – озадаченно хмурил лоб Вольдемар Сигизмундович. – Какая у тебя тема, я забыл?

Гриппа едва сдержала улыбку. Ни папочка, ни кто другой в доме, даже сто раз услышав название ее диссертации, ни в жизнь бы не поняли, о чем речь. И даже повторить бы это название не смогли. Но отцу она ответила спокойным, бесстрастным голосом:

– «Верхние оценки размерности Хаусдорфа отрицательно инвариантных множеств и аттракторов коциклов».

– Каких тракторов и мотоциклов? – заинтересованно спросил Феликс, глядя на Гриппу с уважением.

– А-тракторов, милый, – объяснила ему ласково Ирина Александровна. – Вот уж не знала, что ты, Гриппа, тракторами увлекаешься.

В голосе бабушки ребенка слышалась плохо скрытая усмешка.

Но Гриппа по своей наивности ее не разглядела, а простодушно пояснила:

– Не тракторов, а аттракторов. Это компактное подмножество фазового пространства динамической системы, все траектории из некоторой окрестности которого… – Гриппа принялась растолковывать Феликсу суть таким тоном, словно рассказывала детский стишок.

Присутствовавшие за столом дамы смотрели на бедняжку с сожалением, мужчины – с испугом. Сокольский не смотрел на нее вовсе.

Гриппе не удалось закончить свое захватывающее повествование об аттракторах – ее плавную речь прервала резкая, похожая на звонок будильника трель.

Сокольский, промокнув салфеткой жирные после омлета с беконом губы, достал из кармана телефон и, взглянув на дисплей, сухо ответил на вызов:

– Сокольский слушает. – А спустя минуту произнес второе слово: – Да.

Собравшееся за столом общество тем временем несколько суетливо принялось угощать друг друга фруктами, соками и булочками, но лица всех присутствовавших за столом выдавали тщательно скрываемое за суетой любопытство.

Наконец Сокольский произнес третье слово: «Понял». И отключился.

Участники семейного завтрака затаились. Какое-то, наверное, шестое чувство безошибочно подсказало им, что речь идет о вчерашнем происшествии.

– Звонил полковник Селедкин, – обращаясь к Вольдемару Сигизмундовичу, заговорил Сокольский. – Только что пришли данные экспертизы. Падение горгульи не было случайным. На основании экспертизы следственным комитетом открыто дело по факту убийства Никиты Евгеньевича Окаемова.

Вольдемар Сигизмундович молча кивнул главе своего департамента охраны и со змеиной улыбкой на устах обвел глазами присутствующих.

Все, ощутив себя неуютно, зашевелились.

– Значит, на бедного мальчика специально этого монстра столкнули? – незаметно прокашлявшись, спросила Анжела.

– Да, – коротко кивнул Сокольский, возвращаясь к омлету.

– Но с чего такая уверенность? – нервно пожала плечами Ирина Александровна. – Каменные уроды так опасно свисают с карнизов, что того и гляди все попадают не сегодня завтра.

– Ничего подобного! – визгливо возразила Елена Сергеевна, необъяснимо ощущавшая свою вину в гибели молодого человека. – Они были закреплены как надо. Их устанавливали люди из нашей фирмы. Правда, Волик?

– Да, – кивнул Вольдемар Сигизмундович, наливая себе вторую чашку зеленого чая.

– Как и кто смог бы столкнуть такую громадину? – поинтересовалась Гриппа, невольно включаясь в общую беседу.

– Скульптура была выполнена из архитектурного гипса. Это материал достаточно пластичный, но тяжелый и хрупкий, – пояснил, не глядя на девушку, Сокольский.

– Боже мой! Ну прямо Средневековье какое-то! – всплеснул руками Валерий Юрьевич. – Елена Сергеевна, вам надо было обратиться ко мне, а не нанимать профанов. Сейчас никто не использует гипс или бетон. В подобных случаях применяют пенополистирол.

– Пенопласт, что ли? – повернулась к мужу Анжела.

– Пенопласт? Боже, какая дешевка! – захлопала длинными ресницами Елена Сергеевна. – Нет, нет, мы все делали по высшему разряду. А кстати, Валерик, как твой коттеджный поселок? Вы уже закончили? Дома хорошо распродаются? Я все собираюсь заехать взглянуть, ты столько нам о нем рассказывал! – продолжала щебетать бывшая балерина.

Валерий Юрьевич тут же помрачнел и исподлобья взглянул на свекра. Но тот, кажется, к разговору не прислушивался, а сидел, глядя в окно с отрешенным видом.

– Нормально, – буркнул Коробицкий и откинулся на спинку стула, давая понять, что разговор о его бизнесе окончен.

– Если бы статуи были закреплены как надо, горгулью никто бы с места не сдвинул, – решила продолжить неприятную для хозяйки дома тему Ирина Александровна. – С Эрмитажа еще ни одна скульптура не упала.

– А ты откуда знаешь? – язвительно поинтересовалась Елена Сергеевна. – И кстати, сбросить горгулью мог тот, кто хорошо разбирается в строительстве, что из чего там делают и как с ним обращаться. – И хозяйка дома кинула недвусмысленный взгляд на притихшего Валерия.

– Ты на что намекаешь? – раздула ноздри Ирина Александровна. – Что падение статуи дело рук моего зятя?

– Ну что ты, дорогая, как можно! У него ведь алиби наверняка есть. Или нет?

При этом невинном вопросе Ирина Александровна, Валерий и Анжела втроем, как по команде, повскакивали с мест. Миниатюрной хозяйке дома, несомненно, грозила кулачная расправа. Но Нина Андреевна Тиховлиз, на протяжении всего завтрака молча наблюдавшая за сотрапезниками, сочла момент подходящим для вмешательства. И громким, хорошо поставленным голосом протрубила перемирие:

– Дамы! Произошло, безусловно, какое-то недоразумение, и никто никого не обвиняет. Думаю, случившееся накануне нас всех тяжело ранило, мы все перенервничали, но не стоит терять лицо. Валерий, успокойтесь, дорогой, уверена, что Еленочка Сергеевна никого не хотела обидеть. Садитесь. Пофистал Тарасович, налей Ирине Александровне еще кофе. Катя, передай Валерию Юрьевичу лимон. Сегодня с утра такой мрачный дождь! Восхищаюсь Галиной Станиславовной – выйти на прогулку в такую погоду… Выдающаяся женщина!

Произнося свой энергичный монолог, мадам Тиховлиз успела всех рассадить по местам, при этом не сводя косого взгляда с хозяина дома. Мол, оценил тот или не оценил ее усилия? Ибо все действия достойной матроны были направлены лишь на одно – дабы выслужиться, проявить себя, снискать его одобрение. Положительный образ семьи Тиховлизов был ее визитной карточкой, ее брендом. Но миротворческая миссия Нины Андреевны, увы, с треском провалилась. Едва она закрыла на секунду рот, чтобы набрать воздуху, Ирина Александровна вновь бросилась в атаку.

– Если кто и виноват в происшедшем, так это ты! – ткнула женщина пальцем в сидящую напротив Елену Сергеевну. – Развесила уродов по всему фасаду! Надежный дом, называется… Да дай тебе волю, ты бы его из фанеры построила и фантиками обклеила! Кукла театральная!

Выглядело ее выступление безобразно. Вульгарно, вызывающе, оскорбительно.

Агриппина сидела, втянув голову в плечи, и старалась не смотреть по сторонам.

Вольдемар Сигизмундович оторвал взгляд от пейзажа за окном и обратил его на происходящее за столом.

Елена Сергеевна едва слышно всхлипнула.

– Я… я, пожалуй, пойду. Позвоню гостям. Успокою их, что имело место убийство, а не несчастный случай. – Она растерянно, влажными от слез глазами взглянула на мужа и поднялась. – Вдруг люди и вправду подумали, что дом ненадежен и больше бывать у нас не захотят, побоятся?

Хозяйка стремительно вышла из-за стола и быстро зацокала тоненькими каблучками, удаляясь из столовой.

– Ирина! – раздался холодный, резкий голос Вольдемара Сигизмундовича. – Я требую, чтобы ты не забывалась и не смела оскорблять мою жену, да еще и в ее собственном доме.

– Чем мне указывать, лучше за своей балериной следи. Я тебе никто и нечего меня жизни учить. Ясно? – решительно отбрила его Ирина Александровна на правах бывшей, ныне финансово независимой от него жены.

– Ты мать моей дочери и бабушка моего внука. И на этом основании я буду тебе указывать, – грозно свел брови Вольдемар Сигизмундович.

Остальные, уткнув носы в тарелки, испуганно молчали.

– Алексей, ты что, позволишь ему меня жизни учить? Что он себе вообразил? – пылала Ирина Александровна праведным гневом.

– Да ладно вам, ребята, помиритесь! Ирка, успокойся, – махнул рукой жене добродушный Алексей Николаевич. – У Вольки вчера тяжелый день был, а тут еще ты со своими бабскими штучками. Ну, наговорили друг другу сгоряча, а теперь забыли. Выдохни. – И он беззаботно рассмеялся, предложив не делать из мухи слона.

– Ну, знаешь! Я здесь ни секунды не останусь! – Ирина Александровна резко отодвинула стул и пулей вылетела из столовой.

– Женщины… существа эмоциональные… – развел руками Алексей Николаевич. – А ехать и правда надо.

– Пожалуй, мы тоже двинемся, – заторопилась Анжела, беря за руку сына.

– Феликс останется, – распорядился Вольдемар Сигизмундович. – Я его в понедельник сам в гимназию отвезу. А вы можете ехать. Вещи, необходимые для школы, пришлешь с водителем, – велел бизнесмен, и его дочь кивнула, едва сдерживая досаду.

– Феликс, детка, останешься у дедушки?

– Да! – с энтузиазмом согласился ребенок. Еще бы, два ближайших дня сулили ему немалые дивиденды: телевизор до ночи, всякая вкуснятина на обед, завтрак и ужин, поездка верхом, новые игрушки, стрельба из собственного ружья. И, возможно, какой-то сюрприз. Дед хитро подмигнул внуку.

– Наверное, и нам уже пора, – скромно улыбнулась Нина Андреевна, поднимая свое семейство.

– Пофистал, в понедельник в восемь у меня, – распорядился вместо прощания Вольдемар Сигизмундович.

Пофистал Тарасович раболепно склонился в быстром низком поклоне.

Агриппина покорно встала из-за стола и отправилась провожать гостей.

Глава 4

Артем Георгиевич Сокольский сидел в своем кабинете. Был понедельник, время близилось к обеду, за окном сыпал тоскливый мелкий дождь. Делать ничего не хотелось, а хотелось поехать на дачу, растопить камин и отключить телефон. Чувствовал себя Артем Георгиевич этим ноябрьским днем столетним старцем. С тех пор как три года назад они с Татьяной разошлись, у него как-то потерялся интерес к окружающему. Была семья – были и стремления, а нет семьи, и стремиться вроде как незачем и некуда. Хотя Сокольский по привычке полностью отдавался работе, по привычке проявлял признаки честолюбия и служебного рвения, поскольку любил свою работу, но вот глубинного энтузиазма во всем этом не было. Он достроил дачу и вдруг полюбил ездить туда. Зато разлюбил встречаться с друзьями. Глупость, конечно. Но почему-то интерес к жизни у Артема угас.

Сокольский иногда задумывался, почему так произошло, и в начале даже боялся, что все еще любит жену и тоскует по ней. Но потом понял, что давно уже ничего к Татьяне не чувствует. Просто его прежние мечты и планы на жизнь вдруг рухнули, новыми же он до сих пор не обзавелся. А если не знаешь цели, то к чему стремиться? Вот он и не стремился.

В молодости Артем хотел жениться на любимой девушке, обустроить дом, что называется, полную чашу, завести детей. Женился, обустроил, а вот завести не успел. Жена опередила – завела любовника. Сокольский об этом узнал, и они развелись. Предпринимать вторую попытку желания не возникло. Может, потому что женщина, которую бы смог полюбить, как-то не встречалась. Или разочаровался в прежних своих идеалах? Кто знает.

Но вот сейчас сидел он у себя в кабинете, смотрел в серое от дождя окно и чувствовал себя пустым, одиноким и ни к чему не способным. Последнее было скверно, потому что именно сейчас перед ним стояла непростая задача. Ему требовалось вычислить, причем в одиночку, несостоявшегося убийцу шефа. Подключать к расследованию подчиненных было нельзя, поскольку в деле фигурировали самые близкие боссу люди – его старшая дочь, зять, бывшая жена, первый заместитель со своим семейством, еще недавно пользовавшийся неограниченным доверием, и, возможно, компаньон. С последним все было особенно сложно.

Артем Георгиевич крутанулся в кресле и, повернувшись спиной к окну, а лицом к рабочему столу и двери, взял в руки мелко исписанный резким угловатым почерком лист.

Шел второй день, как Сокольский пытался решить сей ребус. Пока, надо признать, не очень успешно. Задавать в открытую вопросы заинтересованным лицам он не мог. А сведения, которые сумел раздобыть окольными путями, мало что ему давали. Очевидные мотивы убийства имелись не у всех. Вот, например, у Ирины Александровны такового вроде не было, но это не значило, что его не имелось вовсе. Просто сам Артем Георгиевич пока еще недостаточно хорошо изучил эту даму и обстоятельства ее нынешней жизни.

Хорошо все же, что нынешняя жена Начинкина и его младшая дочь имеют твердое алиби. Раскручивать их Сокольскому было бы опасно. Привычку, так сказать, убивать гонца, принесшего плохие вести, еще никто не отменял. А Артем прекрасно знал, как сильно привязан шеф к своей нынешней жене, и если бы разочаровался в ней, такое ни для кого бесследно не прошло бы.

Глава департамента охраны холдинга задумчиво потер лоб.

А вот у старшей дочери шефа, Анжелы, и ее мужа мотивы налицо – у Валерия Коробицкого с треском провалился очередной проект. Деньги инвесторов потрачены, работы по возведению коттеджного поселка не закончены. Покупателей на недостроенные дома не найти днем с огнем. Тем более что Валерий со свойственным ему легкомыслием заранее не уточнил некоторые детали, а именно – открытие в ближайшее время в непосредственной близости от задуманного им элитного коттеджного поселка класса «люкс» большого складского терминала со всеми вытекающими отсюда «прелестями», как то – поток большегрузных фур и выхлопные газы.

Это был уже не первый провальный проект начинкинского зятя, и прежде Вольдемар Сигизмундович брал ликвидацию последствий его предпринимательской деятельности на себя. Но в этот раз категорически отказался. То ли решил проучить дорогого зятя, то ли просто надоело. Решающий разговор между родственниками состоялся непосредственно перед началом праздника и закончился конфликтом. Стороны вышли из себя, наговорили лишнего. Валерий покинул хозяйский кабинет в состоянии крайнего раздражения, не сказать, что бешенства. Сокольский столкнулся с ним в коридоре и мог оценить обстановку на основании собственных выводов. Потом Коробицкий загадочным образом исчез из поля его зрения. И никаких вразумительных объяснений по поводу своего отсутствия не предоставил. Сказал лишь, что должен был успокоиться, поэтому прошелся немного по саду, а когда раздались крики, тут же вернулся к террасе. Может, да, а может, и нет, заключил Артем, постучав ручкой по листу.

Далее – его супруга Анжела. У той интерес прямой. Собственных денег у дамочки нет, живет на подачки отца и матери. Но мать тоже без личных средств, все время тянет денежки из мужа. Так что особо не разгуляешься. К тому же Валерий своими выходками портит ее отношения с отцом. Смерть Вольдемара Сигизмундовича позволила бы Анжеле обрести свободу и независимость. Наверняка он оставил бы и ей, и внуку Феликсу достаточно. Новый провал Валерия мог ее напугать. Вдруг отец рассердится и изменит завещание, решив наказать их обоих? Да и отношения с мужем, насколько смог выяснить Артем, у Анжелы в последнее время испортились. Возможно, женщина рассчитывала на развод после получения наследства. Одним словом, мотивы есть, и весомые. Свое отсутствие Анжела Вольдемаровна объясняла просто – искала мужа. Что ж, возможно.

Теперь Тиховлизы. С этими все более-менее понятно. Пофистал Тарасович имел более чем весомый повод для ликвидации своего благодетеля. Некоторое время назад их холдинг понес большие финансовые потери, которые связаны с присоединением к холдингу одного крупного перерабатывающего комбината. На подготовку этого присоединения были потрачены крупные суммы, разработаны определенные проекты, затрачено время и задействованы связи, и вот когда все уже было на мази, сделка сорвалась. Вмешались конкуренты и, изыскав неожиданно необходимые ресурсы, подобрали комбинат под себя. Это могло у них получиться лишь в том случае, если среди близких Вольдемару Сигизмундовичу людей нашелся предатель, снабдивший их нужными сведениями за хорошие деньги. Артем Георгиевич провел расследование и выяснил, что утечка информации происходила не от кого иного, как от Пофистала Тарасовича, который вопросом приобретения комбината и занимался. Известно это стало накануне злополучного дня рождения.

Дальнейшая судьба Пофистала Тарасовича была неопределенна и тревожна. Сам господин Тиховлиз не понимать своего положения не мог. И его мотивы для устранения главы холдинга особенно весомы. А жене его, даме решительной и волевой, полностью держащей мужа под каблуком, мужества и напористости не занимать, и не исключено, что на подобный кардинальный шаг могла отважиться именно она. То есть Тиховлиз, как и говорил, тихо напивался в своей комнате, а его дражайшая половина орудовала на крыше. Дом Начинкиных семейство Тиховлизов знало как свой собственный гораздо лучше, чем Ирина Александровна и Валерий Коробицкий. Но доказательств опять-таки не было.

Как назло, ни одного из них в момент преступления никто не видел. Прислуга была занята на первом этаже, лестница на чердак находится на третьем, как и апартаменты гостей.

Совсем непонятно, где находилась и что делала во время убийства Екатерина Тиховлиз. Ее также нигде на виду не было. О месте своего пребывания она сообщить отказалась. Имеются ли у нее мотивы?

Артем Георгиевич прикрыл глаза, вспоминая дочку Тиховлизов. Любопытная девица… Смазливая, среднего роста, средней комплекции, но с формами. Внешне похожа на отца, но характером, безусловно, пошла в мать. Екатерина недавно окончила филфак и сейчас ничем конкретным не занималась, если не считать ловли жениха. Не пропускает ни одной тусовки. Однако никаких скандалов или громких романов за ней не числится.

Больше ничего о ней Сокольский не знал. Надо будет подсобрать сведения. Хотя мотив у нее, возможно, имеется. Если барышня в курсе отцовских неприятностей, то вполне могла озаботиться собственным, неотъемлемым от родителя благополучием и на свой страх и риск отважиться на убийство. С этой семейки станется.

Вопрос в другом – откуда красотка могла узнать о сценарии вечера? Подробности праздничного действа держались Еленой Сергеевной в строжайшей тайне. Помимо прислуги, с которой он, безусловно, побеседует с пристрастием, о деталях маскарада, кроме Елены Сергеевны, знали сам Начинкин, его мать и, вероятно, Агриппина. Ни хозяйка, ни Вольдемар Сигизмундович никому ничего не сообщали. Остаются Галина Станиславовна и младшая дочь хозяина. Придется с ними побеседовать.

В Петергоф Артем Георгиевич отравился во вторник с утра. Встреча с дочерью Вольдемара Сигизмундовича ничего приятного не сулила, а такие дела Артем не любил откладывать на потом. Разговор предстоял чисто деловой, и он решил, что подобный лучше вести на работе, где атмосфера располагает.

Агриппина Начинкина училась в аспирантуре математико-механического факультета. Господи, нормальному человеку и не выговорить! Девушка ведет на факультете какие-то семинары с непроизносимыми названиями у студентов-первокурсников. По мнению Сокольского, Гриппа точно особа с тараканами в голове. При папенькиных-то деньгах предпочитает жить в обычной квартире, не бегает по тусовкам и шопингам, не встречается с себе подобной золотой молодежью, а с гордым презрением к простым смертным изучает никому не нужные формулы, одевается, как серая мышь, и подавляет окружающих интеллектом. Чего только стоили эти ее аттракторы в субботу за завтраком! Кто как, а Артем во время объяснений Аргиппины почувствовал себя полным убожеством с мозгом мокрицы. А если барышня не рассуждает о материях, никому, кроме нее, не ясных, то большей частью молчит, не снисходя до общества. Временами Сокольскому казалось, что она просто жутко стесняется и не знает, куда себя деть. Но в редких случаях, когда Агриппина поднимала на кого-то глаза (еще одна ее неприятная особенность – не смотреть на собеседника), так вот, когда это случалось, взгляд ее выражал скорее презрение к ближнему, нежели стеснение.

А роман Гриппы с Ильей Тиховлизом… Вот уж парочка курам на смех! Сколько лет парень возле нее вьется, а она хоть бы знак какой подала или уж отшила, коль немил. Так нет, держит, как раскидай на резиночке. Надо – подтянет, не надо – отпустит. Хотя и сам Илья то еще сокровище. Находясь на зыбкой позиции запасного жениха, он не упускает случая гульнуть на стороне. Например, по сведениям Артема, последний отпуск Тиховлиз-младший провел на Мальдивах в обществе длинноногой, смазливой блондинки с огромной грудью. Интересно, Агриппина в курсе, или ей все равно?

Сокольскому подобные отношения казались нечистоплотными и вызывали у него искреннюю брезгливость. Какой смысл при таких деньгах разводить вокруг себя это моральное свинство, ему было непонятно.

Джип Сокольского остановился возле длинного серого здания с помпезным, украшенным мозаикой панно на тему «Наука – это сила» над входом.

Агриппина ждала в вестибюле. До начала семинара был еще час, и она пообещала ответить на его вопросы. По телефону Гриппа постеснялась спросить, что именно нужно от нее главе отцовской безопасности, и теперь сожалела о собственной бесхребетности. Возможно, если бы сделала над собой усилие, им не пришлось бы встречаться лично, обошлись бы и телефонным разговором.

Сокольского девушка недолюбливала и побаивалась. Вернее, не то чтобы побаивалась, а чувствовала себя в его присутствии неуверенно. Они были знакомы уже лет пять или больше, но Агриппина до сих пор его стеснялась совершенно по-детски. Сокольский был старше ее лет на семь-десять, уже разведен и – хорош собой. Даже очень хорош. Помнится, когда Гриппе было лет шестнадцать, а Сокольский еще был женат на красавице Татьяне с густой копной каштановых кудрей и безупречными манерами, она даже влюбилась в него. С тех пор, наверное, и осталось это ощущение неловкости, хотя мужчина, разумеется, даже не догадывался о ее детских чувствах. Именно детских, потому что в отличие от своих сверстниц Гриппа была невероятно романтична, наивна и в сексуальном смысле совершенно неразвита.

Потом увлечение прошло, а неловкость осталась. Агриппина в принципе тяжело сходилась с людьми, а Сокольский всегда был с ней сух, сдержан, молчалив. Она не помнила, чтобы Артем хоть раз улыбнулся ей. Чаще всего главный секьюрити просто ее не замечал. Что и неудивительно. И вот теперь ему понадобилось спросить у нее что-то важное, ради чего он даже не поленился прокатиться в Петергоф…

Гриппа нервно поправила русый завиток за ухом и взглянула на мобильник. Часы показывали без трех десять, вот-вот должен появиться. Гриппа была уверена, что Сокольский никогда не опаздывает, и оказалась права. Стеклянные двери распахнулись, и в гулкое пространство мраморного вестибюля вошел Артем Георгиевич – высокий, подтянутый, в темном коротком пальто нараспашку, в бледно-розовой элегантной рубашке с чуть более темным галстуком. Смотрелся он шикарно. Если бы ее приятельницы сейчас увидели, какой красавец идет навстречу Гриппе, точно бы от зависти полопались. Но, к счастью, их здесь не было, а то потом вопросами замучили бы.

Глядя на Сокольского, Агриппина вдруг подумала: хорошо, что встреча с ним назначена на факультете. Здесь она чувствует себя увереннее. Здесь она взрослая, независимая, уважаемая коллегами, полноценная личность, а не богатенькая неудачница из особняка с горгульями, вызывающая вечную жалость и недоумение окружающих. И девушка расправила плечи.