Текст книги "Королева в изгнании"

Автор книги: Юлий Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Да, наверное, – задумалась Маша. – Я прямо сейчас им позвоню!

Она вышла в коридор, набрала номер.

– Алло, здравствуйте! Это Маша. Соня дома?

– Маша?! – отозвалась сонина мама, и по ее тону Маша сразу почувствовала, что происходит что-то неладное. – Маша, Соня исчезла. Она вчера не вернулась из школы! Я обзвонила все больницы и морги. Кабинет вашего Бермана не отвечает, в гостинице, в Москве живет кто-то другой, и про вас ничего не знает! Где она может быть?! – В любую секунду она могла сорваться на рыдания. – Я думала, может, она снова срочно понадобилась в Москве? Я по радио слушала про какое-то покушение и подумала...

– Нет, я не видела ее с тех пор, как она уехала домой. Я сейчас позвоню нашим общим знакомым, вдруг они что-нибудь знают. А потом перезвоню вам.

– Пожалуйста, Маша! Я не буду отходить от телефона!

Маша нажала на кнопку сброса и тут же набрала номер Гоги.

– Длинные гудки. Маша уже собралась было повесить трубку, но тут ей все-таки ответили.

– Да? – глухо прозвучал женский голос.

– Это вы, Амалия?

– Да. А это...

– Это Маша. Позовите Гогу!

Ответ "Мышонка" был более чем неожиданным:

– Ах ты гадина! Я же видела тебя в машине! Куда вы его дели?!

– Мы?.. В какой машине? – не успела сориентироваться Маша.

– Гадина! – повторила Амалия и повесила трубку.

Маша набрала номер снова, но трубку не снимали. Однако, за это время она успела кое-что сообразить. И вновь позвонила сониной маме.

– Значит так, – сказала она. – Вчера Соню видели в Ленинграде в какой-то машине. Я постараюсь найти ее. Не беспокойтесь.

– Господи! Да когда же все это кончится?! За какие грехи ты свалилась на нашу голову?

Маша обиделась, но сумела сдержаться:

– Я ни в чем не виновата. За Соню я беспокоюсь так же, как и вы. И я постараюсь найти ее. Ждите. – И она опустила трубку на клавишу.

Залетев на кухню, выпалила:

– Папочка, у меня проблемы!

– Это твое естественное состояние, – съязвил он, но, поймав укоризненный взгляд жены, тут же спросил серьезно: – Что стряслось?

– Соня пропала, и Гогу кто-то увез. Я должна их найти.

– При чем тут ты? – забеспокоился отец.

– Папа, ты не понимаешь. Все их неприятности только от меня. Как-то, наверное, вычислили, что они причастны к покушению. – Отвечая, она уже натягивала шубку.

– Тогда – я с тобой, – сорвался в коридор отец.

– Не говори глупости, я в полной безопасности.

– Помолчи! – неожиданно рявкнул он и принялся завязывать шнурки ботинок.

– Паша, только, пожалуйста, будь осторожней! – вышла в прихожую Варвара Сергеевна.

– Буду, – пробурчал он, разгибаясь.

– Папа, я никуда с тобой не пойду! – твердо сказала Маша.

– Значит, не пойдешь совсем. Или со мной, или никуда, – упрямо заявил тот, нахлобучивая шапку.

Тут Маша поняла, как действовать дальше и перестала упорствовать.

– Ладно, – бросила она, перекинула через плечо сумочку и отворила дверь.

Молча спустились в лифте, вышли из подъезда. Она остановилась и обернулась лицом к отцу.

– Папочка, тебе со мной нельзя. Прости. – Она коснулась губами его щеки, отпрянула, глянула в его, еще ничего не понимающие глаза и дала несильный посыл на исчезновение.

Павел Иванович растеряно огляделся по сторонам, затем, быстро осознав, что произошло, возмущенно воскликнул:

– Мария, это нечестно! Быстро появись обратно!

Но она, не слушая его уже бежала к подземному переходу. Она жалела лишь о том, что в Москве, по дороге в аэропорт выкинула пистолет в окошко такси. Она вполне могла бы как-нибудь исхитриться и, пользуясь невидимостью, пройти с ним через досмотр. Но это были бы лишние сложности, а она почему-то была уверена, что оружие не пригодится ей больше никогда в жизни.

Перейдя на другую сторону шоссе, она поймала машину и объяснила, как добраться до нужного ей дома. Минут через десять она уже трезвонила в дверь Гоги.

После долгих шебуршаний глазок потемнел, и раздался голос "Мышонка":

– Кто там?

– Амалия, это Маша. Откройте быстрее!

– Чего это ради? Гогу уволокли, теперь я понадобилась? Что-то лишнее знаю?

– Вы меня видите?

– Ну, не вижу...

– Так с чего вы решили, что в машине была я, вы же меня не видите!

С минуту Амалия соображала, затем засов железной двери заскрежетал.

– Заходи, не сообразила я... – сказала хозяйка, отворяя. – Так это твоя двойница была? – (Маша поразилась такому необычному слову.) – Мне ж Гога рассказывал...

– Что это была за машина? Милицейская? Кто еще в ней был?!

– Да какая милицейская?! – изумилась Амалия. – Шахиня это была, со своими...

Опять Шахиня!.. Маша тяжело опустилась на диван. Где ее искать? Нет ни малейшей зацепки.

– Ты знаешь, где ее можно найти?

– Откуда? – сокрушенно всплеснула руками та. – Я ее и узнала-то по рассказам, а раньше и не видела никогда.

– А что за машина была? – повторила Маша вопрос.

– Не разбираюсь я в машинах. Иномарка какая-то.

Вот же бестолочь! – скривилась Маша. – Хотя, что ее винить? Зачем ей знать марки машин, типы оружия, места встреч бандитов?.. Она – правильная, домашняя женщина. Это я – монстр, у меня никогда не будет нормальной жизни...

Она почувствовала, что растерянность в ее душе перерастает в ее душе в отчаяние и панику, не давая сосредоточиться.

"Ну успокойся, успокойся, – принялась она уговаривать саму себя. Сейчас что-нибудь придумаем..." И действительно, тут же ее озарило: "Метрополь"! Там вполне могут знать, где искать жену своего бывшего хозяина!

– Так, – обратилась она к "Мышонку", – я буду искать, а вы сидите дома и никому не открывайте. Иногда я буду вам звонить, спрашивать, не появился ли Гога, или если еще что-нибудь понадобится.

– Поняла, поняла!

– Тогда иди, закройся за мной. – Маша тороплива встала.

...В ресторане она, только войдя, сразу обратилась к первому попавшемуся официанту:

– Парень, извини, Шахиню ты знаешь?

– Что будете заказывать? – произнес тот ледяным тоном вместо ответа. Но по выражению его толстой рожи было ясно, что все он знает.

– Слушай, у меня нет времени. Мне нужна Шахиня, понимаешь?

– Если вы не собираетесь ничего заказывать, я вынужден позвать охрану.

– Слушай ты, свинья, – зашипела Маша. – Я – девочка-невидимка, слышал про такую?!

Официант слегка побледнел. Слышал он и про невидимку.

– Будешь темнить, я тебя в порошок сотру! Мне это – раз плюнуть! Ты понял, гад?! – схватила она его за галстук-бабочку.

– Тихо, тихо, люди смотрят, – зашептал он в ответ, и Маша отпустила его. – Сдай в гардероб шубку и сядь за столик. Поговорим.

Через минуту он склонился перед ней, якобы принимая заказ:

– Что тебе надо? Только быстро.

– Я ищу Шахиню, – стервенея от злости, процедила она.

– А я здесь при чем?

– Опять за свое?! – она даже привстала. – Ты ведь ее знаешь!

– Еще бы не знать, она у нас "крышу держит".

– Я вас от нее избавлю.

– Зачем? Она по-божески берет. Не она, так другой, еще наглее, будет. К тому же, на мою зарплату это не влияет.

– Ты, гад, – мило улыбаясь прошептала Маша. – Если ты немедленно не скажешь, где ее искать, я тебе яйца вырву. До завтра ты точно не доживешь.

Официант расплылся в ответной улыбке, говоря при этом:

– А если наведу, меня Шахиня прихлопнет, она шутить не любит.

Со стороны их разговор выглядел, как милая беседа с элементами легкого флирта.

– Со мной тоже не шутят.

– Ладно, слушай сюда. – И он сделал какие-то пометки в меню. – Ешь, пьешь, потом я даю тебе счет. На бумажке будет все написано. – Он развернулся и двинулся от нее через зал.

Маша чуть было не выскочила из-за столика и не побежала за ним. Но сдержалась. А потом – и вовсе успокоилась. В конце-концов, один час тут вряд ли что-то решает. А что боится, так это – нормально.

Ужин, принесенный официантом, был не слишком роскошным. Графинчик с коньяком был вполне к стати: Маша нервничала, а спиртное помогло ей расслабиться. А вот подсевший к ней вскоре пьяненький азер был совсем не к стати. Он то приглашал ее на танец, то спрашивал, как ее звать, то описывал свой коттедж на морском берегу... Но Маша только хмуро поглядывала на него, изредка бросая в ответ пару не слишком ласковых слов.

Минут через двадцать азер рассосался, познакомившись с более словоохотливой дамой за соседним столиком.

Появился официант, протянул счет, буркнул:

– На улице.

Маша расплатилась, сунула бумажку в карман джинсов, вышла в фойе. Но не сразу – в гардероб, а сначала прошла в туалет, заперлась в кабинке и, вынув записку, прочла ее.

Шахиня и ее люди здесь, в подсобке. Это в подвале. Без оружия не суйся, убьют. В подсобку иди не через зал, а с улицы, там, на двери служебного входа череп и кости. В конце коридора – лифт. Тебе – вниз.

Сожги записку, как прочитаешь. Я бы мог тебя заложить, но ты мне больше, чем Шахиня понравилась. Будь человеком. Удачи.

Маша порвала бумажку на мелкие кусочки, бросила в унитаз и спустила воду. Затем спокойным шагом прошла в гардероб, оделась и вышла на улицу.

Осенний ветер опалил щеки, и Маша вдруг поняла, что пьяна. "Но, подумала она, – не настолько, чтобы отказываться от принятого решения".

Дверь с черепом и костями нашлась без труда. Замечание про оружие она проигнорировала и, не задумываясь о дальнейшем, нажала кнопку звонка.

2

Дверь отворил мужчина в синем рабочем халате и заплывшем от пьянства лицом.

– Чего вам, барышня? – спросил он, но, получив легкий посыл и повертев головой, пожал плечами и дверь захлопнул. А Маша уже шла по бетонному полу коридора.

Чуть слышно звучала музыка, доносясь из обеденного зала, гудели холодильники и вентиляторы, гремела моющаяся посуда. Тут и там слышались неясные голоса, смех и переругивания работников ресторана.

Пройдя шагов двадцать, она обнаружила массивную дверь грузового лифта и вызвала его. Вошла в кабину и убедилась, что не ошиблась: кроме кнопок с номерами этаже, была тут и кнопка, возле которой было нацарапано: "Подвал". Нажала ее, и лифт двинулся вниз.

Выйдя оказалась прямо в холодильной камере – мрачном помещении, увешанном мясными тушами.

Зябко поведя плечами, пробежала через него до какой-то двери, и тут внезапно что-то заскрежетало, и туши зашевелились. От испуга Маша остановилась, как вкопанная. Туши, словно в каком-то дурацком хороводе медленно двигались по кругу. Приглядевшись, Маша поняла, что крюки, на которых они весят, укреплены на огромной цепи по типу велосипедной, удерживаемой шестернями. Она увидела дыру в потолке, в которую одна за другой исчезло две туши, и поняла, что перед ней просто-напросто транспортер – механическая система доставки мяса из холодильника на кухню.

Все стало ясно, но ужас не отступал – слишком эта картина напоминала что-то читанное ею о фашистских концлагерях... Но она заставила себя ступить еще шаг, толкнула дверь. И оказалась в очень узком и коротком коридорчике с четырьмя дверьми вдоль одной стены. На одной из них была табличка "Склад", на другой – "Вентиляторная", а из-за третьей – с надписью "Колбасный цех" – раздавался звук человеческой речи.

Тут только до маши дошло, что случись ей сейчас встретиться с Шахиней, та будет видеть ее новую шубку. Пришлось немедленно сбросить шубку на пол, туда же она бросила и сумку. Тут же с потолка ей за шиворот упала холодная капля воды. Вздрогнув и передернув плечами, Маша приоткрыла дверь.

Да. Это то, что она искала. За огромны металлическим разделочным столом, уставленным едой и бутылками, сидели трое: Лиза Деева, Копченый (а по сведениям Бермана, он был арестован! Сбежал?) и какой-то незнакомый Маше тип. А еще один незнакомец, стоя возле стены, держал в руках металлический прут и газовую лампу, такую, какой опаливают свиные туши.

О назначении этих предметов нетрудно было догадаться: к вбитым в стену крюкам были привязаны отнюдь не только окорока и колбасы, к ним же за ноги и за руки были привязаны буквально распятые Гога и Соня.

Чтобы не вскрикнуть, Маша зажала себе рот ладонью. Гогу она узнала с трудом, скорее даже догадалась, что это он: лицо его превратилось в сплошной синяк.

Как раз, когда Маша разглядела всю эту картину, палач прижал раскаленный прут к его ляжке. Гога только слабо застонал. Он был без сознания. Через щель Маше в ноздри пахнуло горьким запахом горелого мяса.

– Ладно, брось! – махнула рукой Шахиня. – Этот уже готов. Принимайся за девчонку.

– Я ничего не знаю! – вскрикнула Соня. – Ни про какие деньги она мне ничего не говорила!

– Столько времени вы были вместе, и она тебе ничего не рассказала? Это так не похоже на нашу милую Марусю, – усмехнулась Шахиня. – Тогда скажи хотя бы, где она.

– Я не знаю! Когда я уехала из Москвы, она осталась там.

– Эту сказочку мы уже слышали. Но не поверили ей. Мои люди побывали в том номере России, который ты мне назвала, но там, милая моя, живут совсем другие люди, и никакой Маши они знать не знают. Так что, сдается мне, что все-то ты врешь. И это потому, что ты просто представить себе не можешь, как сейчас тебе будет больно! Давай, – кивнула она палачу. – Не пожалела нашего общего друга, уж себя-то пожалеет.

Маша еще не знала, что будет делать дальше, но она должна была предотвратить прикосновение раскаленного металла к телу Сони.

– Стойте! – крикнула она и широко распахнула дверь. – Я здесь!

Все четверо бандитов уставились в ее сторону.

– Что видишь? – дрогнувшим голосом спросила Шахиня незнакомца за столом.

– Она, – ответил тот. – Такая же. – Кивнул в сторону Сони. Но, получив гипнотический удар, тут же добавил: – Уже исчезла.

– Не смотри на нее! – взвизгнула Шахиня, обращаясь к палачу. Тот моментально опустил глаза, а Маша злорадно подумала: "Что, интересно, он выгадал, если все равно на меня смотреть не будет?"

Но это была последняя ее мысль, потому что еще через мгновение она получила мощный тупой удар по голове. Переживая за Гогу и Соню, она потеряла бдительность и не заметила, как кто-то подкрался сзади.

Свет померк.

Очнулась Маша уже привязанной к крючьям рядом с Соней. Очнулась от того, что на нее плеснули холодной водой. Голова раскалывалась нещадно. В комнате прибавился еще один человек – тот самый алкаш в синем халате, который открыл ей служебный вход. "Он же не видит меня, как он смог меня ударить?" – подумала Маша, но тут же сообразила: шубку-то она сняла...

– Глаза открыла, – объявил губастый палач. Сейчас он держал в руках ведро. Единственному из бандитов – ему – Маша еще не успела дать установку.

– Отлично! – отозвалась Шахиня. – Ну что, Маруся, вот мы и встретились. При чем на этот раз мне повезло больше, чем тебе.

– Отпусти их, – кивнув в сторону Гоги и Сони, произнесла Маша тихо, но все равно каждое слово слово болью отдавалось в висках.

– Чтобы они ментов привели? Или выручать тебя взялись? Не-ет, отсюда они уйдут только вместе с нами, и только после того, как ты расколешься. А ты расколешься! Как миленькая. Сначала мы будем мучить твою подружку, пока не сдохнет, а потом уж за тебя возьмемся.

– Что тебе нужно? – выдохнула Маша.

– Бабки, бабки, что же еще? Деньги, которые ты у меня украла, ответила Шахиня и хрипло засмеялась. – Не Атосика же твоего!

– Деньги я оставила дома, в аэропорту, в ячейке камеры хранения.

– Номер шифра?

Маша назвала номер.

– Запиши, – скомандовала Шахиня Копченому, тот отошел к столу и вернулся с огрызком карандаша и клочком бумаги. А Маша продолжила:

– Но я по телефону попросила свою подругу их забрать. Ни пытать, ни мучить ее не надо, нужно только сказать ей, что я велела их вам отдать, и она отдаст.

О том, что она просила Алку сдать деньги в милицию, Маша сказать побоялась.

– Адрес и телефон подружки.

Маша продиктовала.

– Ничего мы ей говорить не будем, ты сама все скажешь, – усмехнулась Шахиня, – а мы послушаем. – И, открыв сумочку, достала трубку сотового телефона.

– Когда я ей звонила, за мной менты следили. Если они телефон прослушивали, то Алка там уже ничего не нашла.

– Ясно, – покачала головой Шахиня. – В общем-то, похоже на правду. Ведь денег тебе не жалко, они тебе легко даются. Но если это так, ты очень горько об этом пожалеешь...

Набрав восьмерку, спросила:

– Код города?

Маша назвала. Шахиня набрала номер и передала трубку Копченому:

– Набери номер, когда ответят, подставь ей к уху.

– Я ж не вижу ее.

– Ощупью, – ухмыльнулась Шахиня.

Копченый, глядя в бумажку, нажал нужные кнопки.

– Не отвечают. Нету никого.

– Держи дольше, – подсказала Маша. – У нас сейчас ночь.

И действительно, еще минуты через две Копченый, торопливо нащупав левой рукой ее лицо, правой подставил трубку ей к уху.

– Алло, алло! – услышала она мужской голос. – Слушаю вас!

Голос показался Маше знакомым, но она не вспомнила, кому он принадлежит. Сейчас это и не имело значения.

– Позовите, пожалуйста, Аллу.

– Аллу? Минуту.

Вскоре раздался заспанный голос подруги:

– Да-да?

– Алка, это Маша.

– Ой, Машка, ну ты даешь, – почему-то смущенно отозвалась та. – Как ты? Откуда?

Шахиня в это время подошла вплотную и приблизила ухо к трубке с обратной стороны. Она конечно же все отчетливо слышала.

– Я в Питере. Но это не важно. Самое главное: ты забрала деньги?

– Да.

Шахиня удовлетворенно улыбнулась.

– Они у тебя? – спрашивая, Маша чувствовала, как холодок страха касается ее сердца.

– Понимаешь, Машка, я их почему-то не сдала. Все собиралась, собиралась, а потом подумала...

Испытав чуть ли не радость, Маша перебила ее:

– Молодец! Все нормально. Сейчас они у тебя?

– У меня.

Маша перевела дух.

– Ну, слава Богу. Алка, тебе придется отдать их Шахине. Я тебе про нее рассказывала.

– Машка, жалко ведь!

– Алка, это нужно...

Шахиня отобрала трубку у Копченого:

– Здравствуйте, милая девочка, – заговорила она вкрадчиво. – С вами говорит Лиза Деева, или, как меня называет ваша подружка – "Шахиня". Обстоятельства сложились так, что сейчас она находится, э-э-э, как бы у меня в гостях, – Лиза подмигнула Маше. – И будет находиться здесь до тех пор, пока вы не вернете мне деньги. Заметьте, мои деньги. – Она немного помолчала, выслушивая алкин ответ, затем сказала еще более ласково: – А тогда я ее убью... Да, вот она тут передо мной в позе Христа. Сначала мои люди трахнут ее по очереди, потом мы будем жечь ее каленым железом, а уж потом... Да-да, пожалуйста. – Лиза вновь, держа трубку в левой руке, поднесла ее к машиному лицу.

– Машка! – раздался оттуда взволнованный голос Алки.

– Да?

– Это все – правда?

– Правда.

– И ты ничего не можешь сделать?

– Нет.

Вдруг Шахиня отвела правую руку и наугад, но не промахнувшись, ударила Машу кулаком между ног. Удар был столь неожиданным, а боль такой сильной, что Маша вскрикнула, а потом застонала.

– Машка! Машка! – закричала Алка в трубке. – Скажи ей, что я все отдам, только пусть они тебя не трогают!

Лиза поднесла телефон к своему уху:

– Все в порядке. Просто мне не понравилось, как неубедительно она с вами разговаривает... Нет-нет, вам никуда лететь не нужно, вы можете совершить какую-нибудь оплошность... Да, и не вздумайте устроить какую-нибудь глупость, я ведь и вас могу... Да, завтра. И вы все отдадите им... Сколько? Ничего-ничего, считайте, что эту сумму я вам подарила. Точнее, заплатила за хранение... Всего доброго, – проворковала Шахиня на прощание, нажала кнопку сброса и, вернувшись к столу, сунула трубку в сумочку. Затем обернулась к Маше и, недобро улыбаясь, спросила:

– Деньги мне теперь вернут и без тебя. И ты что, действительно думаешь, что я отпущу тебя живой? Чтобы ты снова преследовала меня?

– Я не буду. – Маша сказала это чистосердечно.

– И я поверила... Для того, чтобы тебя убить достаточно уже и того, что ты мне сделала раньше... Помнишь, как ты издевалась над нами? – От злости голос Шахини задрожал. – А как ты, сука, избила меня в гостинице?! Нет, милая, живой я тебя оставить не могу. Этих – то же, – кивнула она на Гогу с Соней. – Но они умрут быстро, а ты будешь умирать долго и страшно. – Она оглянулась. – Леший, ты будешь первым. Давай, трахни ее.

– Не интересно, – отозвался тот, что жег раскаленным прутом Гогу. Не видно же ничего. Давай, я лучше ту, вторую, она точно такая же.

Маша оглянулась на Соню и поняла, что воля той сломлена окончательно. Уронив голову на грудь, она тихо плакала, ни на что не обращая внимания.

Дойдет и до нее очередь.

– Вон, Николай ее видит, – продолжал отнекиваться "Леший", – пускай он ее и трахает.

– А я че, я – с удовольствием, – ухмыльнулся губастый и двинулся к ней.

– В глаза ей не смотри! – крикнула Шахиня. Но опоздала. Преодолев головную боль, Маша уже дала ему посыл. Но он как будто и не заметил этого.

– Какая разница, вижу – не вижу, – поравнявшись с ней и облапав, ухмыльнулся он. – Я вообще это дело в темноте делать люблю.

Он задрал ей рубашку и ощупал грудь. Расстегнул ее джинсы и слегка стянул их.

Маша почувствовала, как яростно заколотилось сердце, как сжало виски от стыда и ужаса.

– Одну ногу ей отвязать надо, – обернулся губастый Николай к Шахине, а то штаны с нее не снять. И вообще, не удобно.

– Ишь ты, эстет какой. Развяжи. С одной ногой не убежит.

Губастый встал на колени и принялся ощупью распутывать веревку.

Когда нога освободилась, Маша покачала ступней, разгоняя мурашки... А потом что есть силы ударила пяткой в губастую рожу.

– Ах, сука! – взревел Николай, вскакивая на ноги и размазывая по лицу кровь разбитых губ. – Ну, пиздец! – Он рывком расстегнул ширинку.

И тут погас свет.

Тьма наступила кромешная.

– Что это? – вскрикнула Шахиня. Но никто ей не ответил.

3

– Подстанция, наверное, вырубилась, – подал голос пьяница в синем халате, тот, что сначала впустил Машу, а потом ударил ее по голове. – А может – короткое замыкание. Тогда нужно в коридоре рубильником туда-сюда подергать. Есть чем посветить?

– Сейчас, – отозвался Николай и чиркнул зажигалкой. Он, видать, уже застегнулся. Пересек комнату, поднял с пола паяльную лампу, несколько раз качнул насос и поднес к ней зажигалку.

Огненный хвост давал возможность разглядеть хоть что-то. На красивом "роковом" лице Лизы Деевой явственно читалась тревога. Маша перевела взгляд на Соню и увидела в ее глазах неожиданную, ничем не подкрепленную, надежду. И ей и самой стало от этого легче.

Первым к двери двинулся "алкаш", губастый шел за ним, в одной руке держа лампу, в другой – невесть откуда взявшийся пистолет. Они шагнули за порог и в "колбасном цехе" вновь воцарился мрак.

Через мгновение из коридора раздался звук какой-то возни, слабый сдавленный крик и сова стало тихо. А еще через миг два ярких, слепящих световых луча ударили из дверного проема. И раздался громкий незнакомый голос:

– Оружие бросить! Руки за голову! Малейшее движение – стреляю!

Огни переместились в комнату. Глаза уже немного привыкли к свету, к тому же, отражаясь от стен, он рассеивался. Маша увидела, что Шахиня, Копченый, и ранее не знакомый, не пожелавший ее насиловать, бандит, стоят, замерев с поднятыми руками. Только фигуры с фонариками оставались пятнами глубокой черноты. И тут на освещенное пространство выступил еще один человек. У Маши сам-собой приоткрылся рот.

– Папа! – вскрикнула она. И повторила тихо. – Папа.

А тот метнулся в сторону Сони и принялся отвязывать ей руки. Маша сообразила, что отец не видит ее, и даже тихонько засмеялась. Точнее, так же как и "алкаш", он видит только то, что в момент посыла было прикрыто шубкой. Но в полутьме не смог идентифицировать бесформенный обрубок ее тела, как свою дочь.

– Папа, это Соня, – сказала она, продолжая смеяться. – А я – рядом.

Отец уже освободил одну сонину руку, но теперь кинулся к ней.

– Да нет, – возразила его порыву Маша, – ты развязывай ее, развязывай, а меня – потом.

– Ну уж нет, – пробурчал тот и точно так же, как только что "Николай", нашел веревку, только не на ноге, а на руке, и стал теребить ее. Свет не помог бы ему, но он не сообразил этого и раздраженно крикнул:

– Да посветите же кто-нибудь!

Оба фонаря повернулись к нему. И это стало ошибкой – и того, кто скомандовал, и тех, кто повиновался. Воспользовавшись суматохой и тем, что сейчас на нее никто не смотрит, Лиза Деева бросилась к выходу. И успела, проскочив мимо фигур с фонарями, вылететь в коридор.

– Стой, стреляю! – кинулся за ней один из неизвестных спасителей. Затем, почти одновременно, раздались грохот падающего тела, какой-то странный хлопок, выстрелы и страшный истошный женский крик.

Соня к этому моменту свободной рукой уже сумела отвязать другую, а Маша помогла отцу освободить себя полностью. И она бросилась в коридор на этот дикий нечеловеческий крик.

То, что она увидела там, сознание сумело объяснить не сразу. Да и то – с подсказки.

По полу, рыча и воя, катался огромный огненный ком.

– Запнулась о горящую паяльную лампу, и та взорвалась! – взволнованно выкрикнул спутник отца. – Тушить бесполезно...

Обезображенное обгорелое и еще горящее существо подползло к его ногам.

– Убей меня, убей, – с трудом разобрала Маша ее вой. Человек с фонарем растерянно отступил.

– Дайте сюда, – властно произнесла Маша и вырвала из его рук пистолет. Прицелилась, вытянув обе руки, и сделала три выстрела в упор.

Тело Шахини обмякло и затихло. Маша вернула пистолет ошарашенному хозяину и вернулась в "колбасный цех". Соня помогала отцу обыскивать стоящих у стены мужчин, разыскивая оружие. Второй человек с фонариком держал их под мушкой.

Машу трясло. Это было второе убийство, которое она совершила за последние дни. Да, она не могла винить себя в этом: в обоих случаях ее вынуждали обстоятельства. Но она чувствовала омерзение к себе и чисто физическую дурноту, хотя последнее, возможно, объяснялось чадом и вонью, заполнившими помещение.

Закружилась голова. Маша ухватилась за косяк, согнулась, и ее выполоскало на пол.

В комнате вспыхнул свет. Она выпрямилась. Только сейчас смогла разглядеть сопровождавших отца людей (второй уже протиснулся мимо нее внутрь). Обоим лет по двадцать пять, оба коротко острижены, широкие, явно качки. Один – в спортивном костюме и кожаной куртке, другой – в кожаном же плаще и черных джинсах.

За спиной Копченого и его сообщника застегнули наручники. Рты залепили пластырем. Гога пришел в сознание и даже смог идти, обняв одного из здоровяков.

Вышли в "холодильник". Там Маша увидела прикованных наручниками к крюкам для туш "Николая" и "алкаша". Так же победители поступили и со второй парой бандитов.

Все происходило быстро и в почти полной тишине. Только в этот момент молчание нарушила Маша:

– Я видела, как эти туши двигаются вверх. Им руки не вырвет?

– Нет, там желоб, – пояснил один из новых друзей, – он ниже человеческого роста. Просто, через пару часов они въедут на кухню вместо туш...

Через час Гога был отвезен домой, а Машу, Отца и Соню кормила счастливая и умирающая от любопытства Варвара Сергеевна.

Как выяснилось, двое сопровождавших Павла Ивановича когда-то были его студентами, а ныне – инструкторами школы милиции. Исчезновение Маши обозлило отца, но от решения помочь ей он не отступил. Вернувшись домой, твердо взвесил свои возможности и осознал, сколь они невелики. Действительно, Маше он был бы только обузой.

Вот тогда-то он и позвонил в школу милиции своим ученикам (их обоих зовут Сашами). Во-первых, он знал, что они всегда будут рады ему помочь и не станут болтать лишнего, во-вторых, у них есть оружие, и они прекрасно им владеют. В третьих, наконец, оба они держат руку на пульсе питерского криминального мира.

По телефону он не стал объяснять ничего, просто попросил приехать как можно быстрее по очень важному делу. Они появились у него через сорок минут и выслушали его возбужденный рассказ. А еще минут через двадцать, сделав несколько телефонных звонков, уже точно знали, где искать Шахиню...

Ела Маша через силу. Варвара Сергеевна приготовила гуляш, а после сегодняшних событий его вид, запах, а главное – сознание того, что это ЖАРЕНОЕ МЯСО, вызывали у ней легкую тошноту. За то Соня набросилась на еду как тигр: больше суток у нее не было во рту ни крошки. Только уничтожив все, что ей подкладывали, она кинулась к телефону и, позвонив маме, успокоила ее.

Когда она вернулась к столу, Маша сказала ей:

– Ну, вот и все, Соня. На этом все твои напасти закончились. Я была их причиной. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, но я сделала все что могла.

Все примолкли.

– Ты теперь уедешь домой? – нарушила тишину Соня.

– Да. Завтра же.

– Как грустно. Я впервые в жизни нашла настоящего друга. Даже если ты так и не считаешь. – Она произнесла это как бы с легким вызовом.

– Я так считаю...

– И ты всегда – желанная гостья в этом доме, – вмешалась Варвара Сергеевна. – Ты похожа на Машу, а мы все ее так любим...

И все сидящие за столом некоторое время шмыгали носами и утирали глаза. Но вскоре ситуация из мелодраматической превратилась в комическую. Когда, просморкавшись, Павел Иванович жалобно спросил:

– Дочка, а я тебя что же, теперь всегда только ТАК видеть буду?..

И тут только Маша вспомнила о своей выходке и дала ему посыл на видимость.

4

Добравшись от аэропорта на тачке до города и проезжая через него к дому, Маша поймала себя на мысли, что на этот раз она вернулась сюда НАСОВСЕМ.

Последнее "приключение" еще раз подтвердило ее нынешнее, нажитое методом проб и ошибок понимание ценностей в человеческой жизни. Ни ее сверхъестественный дар, ни деньги не отвели от нее беду, даже наоборот, именно они чуть не стали причиной ее гибели. А спасли ее – любовь отца и его друзья. Любовь и дружба.

И каким-то косвенным образом это сознание заставляло ее предпочесть Москве и Питеру маленький провинциальный РОДНОЙ городок.

Был вечер, около десяти. Дома она появилась внезапно, без звонков и телеграмм, и они с матерью чуть не задушили друг друга в объятиях.

Мама сильно постарела со дня их последней встречи в Ленинграде. Даже как-то "усохла". Степан Рудольфович же – наоборот – расплылся еще сильнее, стал еще крикливее и, как показалось Маше, еще глупее.

Все время, пока мама собирала на стол, он громогласно сообщал о своей радости по поводу встречи с любимой падчерицей и о своих сожалениях по поводу ее для него невидимости. (В этом случае Маша решила не открывать, что научилась снимать свои чары.)

– Ох, и красавица, наверное, стала! Ох и красавица! – кричал Степан Рудольфович, прихлопывая в ладоши. И, потирая их, подмигивал жене: – Ну, это повод, повод! Тут уж никто не скажет, что это не повод!

Как ни странно, сейчас он вызывал у Маши некоторую симпатию. Наверное потому, что не был для нее не опасным, не авторитетным. Он был жалок, а жалость вызывает сострадание.

А вот с мамой ее детский контакт потерялся начисто. Маша не могла понять, кто из них изменился так, что взаимопонимание стало невозможным. Или они изменились обе? Но разговаривая, рассказывая о себе, она несколько раз ловила себя на ощущении, что общается с абсолютно чужим человеком.