Текст книги "Абд-аль-Кадир"

Автор книги: Юлий Оганисьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Строитель государства

Абд-аль-Кадир был сыном своего народа и своей эпохи. И хотя он смотрел дальше и видел глубже, чем его соотечественники, его реформаторские дерзания ограничивались социальными условиями этой эпохи. Для общественного строя Алжира того времени характерно тесное переплетение старых родоплеменных связей и выросших из них классовых феодальных отношений, которые, как правило, выступают в прежней оболочке. Они лишь начали оформляться в самостоятельную социальную систему и действовали вместе и одновременно с еще жизнеспособной системой патриархально-общинных отношений. В каждом из общественных слоев, будь то крестьянство, феодалы или ремесленники, самодеятельной единицей являлась все еще группа родственников – племя, род или патриархальная семья, – а не индивидуум, который обретал социальную значимость лишь как член группы. Отсюда консерватизм ранних общественных форм, устойчивость которых, не подрываемая частной инициативой, охраняется родоплеменными порядками.

В своих нововведениях Абд-аль-Кадир в целом не выходил за рамки этого общественного строя. Советская исследовательница Н. Г. Хмелева, изучавшая государственную деятельность эмира, приходит к выводу, что основанное им государство Оставалось феодальным и своих главных устоях. Но, борясь против племенной замкнутости и феодального сепаратизма, Абд-аль-Кадир содействовал вызреванию единой алжирской народности. «Этот момент, – пишет Н. Г. Хмелева, – является тем основным пунктом, который в корне отличает алжирское государство от ранее существовавших на территорий Алжира, в частности, от турецко-янычарского государства, уничтоженного французами».

Возглавляя народное сопротивление нашествию чужеземных захватчиков, Абд-аль-Кадир побуждал алжирцев к национальному единению. В этом его главная историческая заслуга перед алжирским народом. Даже враги эмира смогли оценить значение его объединительной деятельности. Генерал Клозель отмечал, что Абд-аль-Кадир «искал основную силу в создании единства племен, он ставил политическую революцию, как первую веху в социальном обновлении». Другой французский автор пишет: «Турки разъединяли арабов, Абд-аль-Кадир пытался объединить их».

Созданное эмиром государство представляло собой военно-феодальное объединение, сохранявшее многие черты племенной демократии. Эта особенность явственно обнаруживается в самом устройстве верховной власти. Хотя Абд-аль-Кадир был фактически самодержавным монархом, но пост и титул ему вручило собрание племенных шейхов. Несмотря на то, что все государственные решения принимались центральной властью, наиболее важные из них выносились на обсуждение выборного совета, состоявшего из представителей племен, ибо, по словам эмира, «ни одно решение не может быть законным, если оно не одобрено народом».

Законодательная власть в государстве принадлежала Высшему совету, включавшему одиннадцать ученых – улемов и руководимому заместителем эмира, верховным судьей Ахмедом аль-Хашими. Исполнительную власть осуществлял Диван, состоявший из восьми министров-визирей. Самым влиятельным из них был визирь Мухаммед аль-Джайлани, ведавший делами обороны. По его ведомству проходили почти все государственные расходы, он руководил работой мануфактур, в его распоряжении находился монетный двор.

Абд-аль-Кадир создал новое для Алжира государственное устройство. Биограф эмира французский полковник П. Азан писал: «Его система управления была совершенно отлична от той, которая существовала в период турецкого господства. Турки ограничивались тем, что держали свои войска в главных городах, осуществляя свою власть в сельской местности при помощи преданных им племен махзен; Абд-аль-Кадир, напротив, хотел непосредственно управлять арабами и кабилами, посылая к ним своих вождей и чиновников».

Государство было разделено на восемь халифалыков – наместничеств. Этими областями управляли халифы, которых назначал Абд-аль-Кадир. Халифалыки, в свою очередь, делились на агалыки – районы, возглавлявшиеся ага. В их непосредственном подчинении находились племена, в которые также посылались государственные чиновники – каиды.

Военная организация составляла основу территориального устройства молодого государства. Регулярная армия распределялась по халифалыкам, в распоряжении каждого из государственных чиновников имелся отряд воинов. Халифы обладали всей полнотой власти на вверенных им землях, но они не являлись самовластными правителями, какими в прошлом были янычарские наместники, а всецело подчинялись центральному правительству.

Это военно-политическое деление, накладываясь на традиционную феодально-племенную структуру Алжира, подрывало ее и вызывало к жизни систему межобластных экономически и политических связей.

Создавая государство, Абд-аль-Кадир прежде всего опирался на своих военачальников, испытанных в сражениях с колонизаторами. Халифы Бен Салем, Бу Хамиди, Мустафа бен Тами, Бен Аллаль и многие другие алжирские вожди были надежными помощниками эмира в государственном строительстве. Среди них было немало выходцев из народа. Выдвигая людей на высокие посты, Абд-аль-Кадир меньше всего интересовался их имущественным положением или родословной. «Происхождение человека не суть важно, – говорил эмир, – узнайте о его жизни, достоинствах и недостатках, и вы узнаете человека. Если вода в реке чиста, то чисты и ее истоки».

В интересах обороны была проведена налоговая реформа – самое значительное из преобразований, осуществленных Абд-аль-Кадиром, так как оно затронуло все население страны. Эта реформа отменила откупную систему, которая практиковалась в период янычарского господства. Государство лишило также податных привилегий племена махзен, уравняв их в правах со всеми другими племенами. Это ослабило их экономически и поставило в прямую политическую зависимость от правительства Абд-аль-Кадира.

Реформа в Несколько раз сократила налоговые поборы, взимавшиеся в Прошлом янычарами; Правительство лишь в крайних случаях увеличивало традиционную для мусульманских стран ставку налога: десятую часть с урожая – ашар и с приплода скота – заккат. Чтобы обеспечить армию Продовольствием во время войны, эмир устроил во многих районах государства тайные подземные зернохранилища.

Сбором податей ведали халифы, которые два раза в год объезжали для этого свои владения, весной, взимая ашур, осенью – заккат. Ага, возглавлявшие районы, были обязаны каждую неделю подавать им отчеты о наличии зерна и количестве скота во вверенных им местностях. Часть собранного налога обращалась на помощь бедным. Большие партии зерна и скота сбывались во французских городах по ценам, установленным правительством.

Абд-аль-Кадир ввел государственную монополию внешней торговли и строго карал за всякое ее нарушение. Племенным шейхам разрешалось торговать с французами только через посредничество государственных торговцев. Правительство покупало зерно в племенах по 16 франков, а продавало в городах вдвое дороже. Алжирское государство торговало не только с французами. Расширились торговые связи с Марокко и Тунисом. В Рашгуне европейские купцы основали торговое общество, которое вывозило из Алжира зерно, шерсть, воск и другие товары. Все доходы от внешней торговли, налоговых сборов и чеканки монеты поступали в государственную казну, состоявшую в 1839 году примерно из пяти миллионов франков.

Власть феодалов была сильно ущемлена судебной реформой, которая изъяла судопроизводство из их ведения и передала его государству. В племена посылались государственные судьи – кади, вершившие правосудие именем центральной власти. За короткое время в стране, еще недавно наводненной шайками разбойников, были установлены спокойствие и порядок. Государство пресекало произвол феодалов. Всякий алжирец мог в любое время прибегнуть к защите закона. Абд-аль-Кадир свидетельствует:

«Если турки часто казнили людей из прихоти или жестокости, то я не допустил ни одного наказания, не наложенного законным приговором… Я добился того, что разбой и казнокрадство полностью исчезли в стране; женщина могла в одиночестве идти куда угодно, не опасаясь насилия. Когда эти результаты были достигнуты, арабы стали говорить: «Там, где власть эмира, мы не нуждаемся в правосудии наших шейхов».

Абд-аль-Кадир был одним из крупнейших в истории Алжира просветителей. Он лично руководил развитием народного образования в своем государстве. Он открыл десятки школ при завийях, которые находились на государственном содержании. В одном только Тлемсене на 15 тысяч жителей приходилось пять школ с двумя тысячами учеников и два медресе с шестьюстами учащимися – толба. Как сообщает полковник Черчилль, эмир намеревался открыть медицинскую школу и технический колледж, но начавшаяся война с французами помешала этому. Из числа толба выходили учителя, судьи, государственные чиновники. Они получали жалованье и пользовались различными привилегиями.

«Поощрение образования было столь важно для меня, – говорил Абд-аль-Кадир, – что не однажды я отменял смертный приговор преступнику по той лишь причине, что он был толба. В нашей стране нужно так много времени, чтобы стать образованным человеком, что я не решался уничтожить в один день плоды многих лет ученых занятий».

Эмир имел богатое собрание книг и сделал его доступным для всех грамотных арабов. С его помощью создавались библиотеки при завийях. Абд-аль-Кадир издал особый указ, по которому всякая порча книг строго наказывалась. При захвате военной добычи книги ценились эмиром даже более высоко, чем оружие. Солдаты получали крупное вознаграждение за доставленные ему рукописи. Он пытался закупить во Франции типографскую машину, чтобы наладить собственное книгопечатание, но сделка не состоялась из-за противодействия французских властей.

Все свои преобразования Абд-аль-Кадир совершал под знаменем ислама. Если стремление эмира подчинить свою власть оборонным целям придавало алжирскому государству характер военного лагеря, то слитая с этим стремлением борьба за восстановление «чистоты веры» сообщала государству облик религиозной общины. Соединяя в своем лице светскую и духовную власть, Абд-аль-Кадир использовал религию как одно из главных орудий государственного строительства. Религия освящала верховную власть и призывала правоверных к покорности их правителям: «О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь посланнику и обладателям власти среди вас» (4: 62). Она выполняла объединительную задачу, отрицая и сглаживая социальные, племенные и другие различия между мусульманами: «Верующие ведь братья» (49: 10). Она, наконец, в шариате давала молодому государству готовую систему канонического права.

Мусульманское духовенство и в прошлом пользовалось огромным влиянием на жизнь алжирского народа. Это влияние коренилось не столько даже в религиозности алжирцев, сколько в экономическом могуществе духовенства: ему принадлежало около половины всех обрабатываемых земель. Абд-аль-Кадир сохранял и укреплял это положение и вследствие собственной приверженности религиозной идее и в силу того, что духовным феодалам не был присущ сепаратизм в такой мере, как феодалам светским. Ислам всегда поддерживал сильную центральную власть.

Однако Абд-аль-Кадир не доверял ортодоксальному духовенству, возвысившемуся в период янычарского господства. Оно высокомерно относилось к сыну сельского марабута, а в городах, занятых французами, очень быстро подчинилось новой власти. Ближайшее окружение эмира образовывали марабуты и улемы. С первыми он был близок благодаря своему образованию и склонности к богословским занятиям. Марабуты и улемы принимали участие во всех важнейших начинаниях Абд-аль-Кадира. Они входили в правительство и в Высший совет. К их посредничеству эмир прибегал при переговорах с шейхами враждебных племен.

Не все духовные феодалы, даже из числа марабутов, согласились признать центральную власть. С некоторыми из них эмиру пришлось вести ожесточенную и продолжительную борьбу. Очень трудно далась Абд-аль-Кадиру победа над воинством религиозного братства Тиджиния, объединявшим многие племена на западе Алжирской Сахары и возглавлявшимся марабутом Мохаммедом-аль-Тиджини.

Религиозная общность сознания членов марабутских братств, выражавшаяся в бараке, подобно племенной асабийе, была сильней, чем общность сознания алжирцев, основанная на единстве общенародных целей и интересов. Власть эмира поддерживали те марабуты, владениям которых грозила непосредственная опасность французского вторжения. Мохаммед-аль-Тиджини такой опасности не видел и поэтому отвергал все призывы эмира к воссоединению в единое государство.

Долгое время Абд-аль-Кадир не решался напасть на непокорного феодала. У марабута было сильное войско. Его поддерживали многочисленные и воинственные племена бедуинов. Его владения защищали мощные крепости. Сам марабут пребывал в укрепленном городе Айн Махди, окруженном глубоким рвом и высокими каменными стенами. Этот город не раз тщетно осаждали янычары, а в 1826 году Тиджини сам напал на турок и дошел со своим войском до Маскары. С тех пор он считал себя независимым государем. Религиозное влияние марабута простиралось далеко за пределы алжирской Сахары, охватывая многие племена в Марокко, Судане, Сенегале.

В начале 1838 года в Медею к Абд-аль-Кадиру прибыло посольство от племен, обитавших во владениях марабута. Его возглавлял некий Хадж Аисса, который передал эмиру богатые дары и заявил о признании племенами его власти. Абд-аль-Кадир поверил посланцу и, назначив его халифом, отправил обратно. В июне 1838 года эмир во главе своего войска направился вслед за ним, чтобы на месте утвердить свою власть. Когда он подошел к городу Айн Махди, ни одно из окрестных племен не выразило готовности покориться ему. Хадж Аисса оказался самозванцем и авантюристом. Эмир был вынужден начать осаду города, которая затянулась на несколько месяцев. Отступить он не мог, так как это подорвало бы его авторитет во всем Алжире.

Абд-аль-Кадир вызвал Тиджини на поединок, но тот отказался от единоборства, надеясь отсидеться за крепостными стенами. Штурм, предпринятый эмиром, был отбит. Крепость казалась неприступной. Эмир приказал доставить сюда почти всю имевшуюся у него артиллерию, которая непрерывно бомбардировала город. Европейские техники, состоявшие у него на службе, сделали подкоп и взорвали часть городской стены. Но взять крепость приступом не удалось.

Положение эмира становилось критическим. По стране поползли слухи о том, что он не в; состоянии справиться с марабутом. Начали поднимать головы крупные феодалы. Обо всем этом сообщили прибывшие в ноябре 1838 года из Орании Сиди Мохаммед Сайд, старший брат эмира, и Мустафа Бен Тами, халиф Маскары. Они предложили Абд-аль-Кадиру свое посредничество в переговорах с Тиджини, на что эмир ответил согласием.

К тому времени в осажденном городе начался голод. Боевые припасы были на исходе. Поэтому марабут принял условия почетной капитуляции: он обязался возместить стоимость расходов эмира на осаду Айн Махди и покинуть крепость вместе со своими сподвижниками; ему гарантировались сохранность имущества и безопасность его подданных. Старший сын Тиджини остался у эмира заложником. Вскоре после этого почти все племена Сахары признали власть эмира и согласились выплачивать ему подати.

В ознаменование сдачи города Абд-аль-Кадир созвал свое войско в оазисе Таджмут на общую утреннюю молитву. На нее прибыли шейхи тридцати племен Сахары, сопровождаемые многолюдной свитой. Эмира окружало несколько сит его вождей. Перед ним ровными рядами стояли 12 тысяч воинов, выведенных на песчаную равнину близ оазиса. Присутствовавший на молитве француз Леон Рош так описывает это торжество:

«Как только первые лучи солнца осветили верхушки пальм Таджмута, Абд-аль-Кадир спешился, воздел руки к небу и воскликнул: «Аллах превелик!» 12 тысяч воинов подняли руки и повторили за ним: «Аллах превелик!» Это оглушительное восклицание посреди молчания пустыни, при коленопреклонении многотысячной массы людей в библейских одеждах, людей, которые в общем движении простираются наземь, встают, воздевают руки, повторяя символ веры мусульманства, наконец, величественный эмир, который отчетливо произносит стихи корана, обратившись к поднимающемуся на горизонте солнцу – все это представляет неописуемую картину, которую можно увидеть лишь один раз в жизни».

В начале января 1839 года Тиджини покинул город Айн Махди. Эмир приказал сровнять крепость с землей.

Примерно в это же время на востоке страны против эмира выступил Ахмед-бей, который попытался восстановить свое господство в провинции Константина. Абд-аль-Кадир направил ему послание, в котором предлагал заключить союз на равноправных условиях, которые обеспечивали бею полную самостоятельность во внутренних делах. Но Ахмед, питавший личную ненависть к эмиру, отказался от переговоров. Вновь в восточном Алжире вспыхнула междоусобная война. В сражении у Вискры войско Ахмед-бея было разгромлено, его остатки укрылись в горах.

В алжирском государстве на короткое время воцарился мир. Тридцатилетний эмир в этот период был на вершине своего могущества. Ему повиновались сотни племен во всех частях Алжира. Феодалы не осмеливались открыто выступать против его власти. Основанное им государство доказало свою устойчивость и жизнеспособность. Признавая действенность государственной организации, созданной эмиром, генерал Бю-жо впоследствии рекомендовал французскому правительству сохранить ее, поскольку она основана «на превосходном знании местности, доходов проживающих там племен, различных интересов, одним словом, на большом знании людей и вещей».

Абд-аль-Кадир стал широко известен во всем арабском мире. От Марокко до Аравии он славился как герой «священной войны» и защитник ислама. Но мусульманские правители довольно сдержанно относились к призывам эмира о помощи. Между тем алжирское государство при всех своих успехах и достижениях оставалось неизмеримо слабее своего главного врага, который отнюдь не отказался от завоевательных посягательств. Абд-аль-Кадир нисколько не заблуждался на этот счет. Добившись признания французами своей независимости, он попытался засучиться поддержкой могущественного покровителя.

В мусульманском мире единственным монархом, который подходил для этой роли, был султан Марокко. К нему и обратился эмир с посланием, в котором писал: «Мы добивались самостоятельного управления не из честолюбивых устремлений или жажды власти, но – и Аллах тому свидетель – единственно в целях борьбы за дело веры, за то, чтобы предотвратить братоубийственную войну среди мусульман, защитить их имущество и установить мир в стране».

Абд-аль-Кадиру действительно было чуждо тщеславие. Он принял роль вождя не столько по зову сердца и складу ума, сколько по религиозному долгу. Он тяготился властью и, как свидетельствуют его современники, не раз пытался сложить ее с себя. Не сделал он это лишь по настоянию своих соратников, не видевших среди других вождей равного ему преемника. Эмир часто говорил, что самое сокровенное его желание состоит в том, чтобы уйти от мирской суеты в занятия наукой, религией, поэзией. Однако он до конца следовал своему патриотическому и религиозному долгу.

Абд-аль-Кадир просил султана принять верховную власть в алжирском государстве и защитить его от возможного нападения французов. Эмир согласился остаться наместником султана, либо, если тот пожелает, и вовсе отступиться от всякой государственной власти. Абдаррахман ответил письмом, полным восхищения достижениями Абд-аль-Кадира, но принять власть отказался, убеждая эмира именем аллаха самостоятельно продолжить начатое дело. Султан опасался Франции, которая грозила ему войной в случае заключения алжиро-марокканского союза.

Абд-аль-Кадир пытался заручиться поддержкой Англии, которая, как ему было известно, являлась главным соперником Франции на Ближнем Востоке. Но английское правительство в этот период не было настолько заинтересовано в Северной Африке, чтобы пойти на обострение отношений с Францией, согласившись оказать покровительство алжирскому государству. Эмиру не удалось установить с Англией даже консульских связей.

Молодое и неокрепшее еще государство, лишенное внешней поддержки, остается лицом к лицу со своим могущественным противником. Абд-аль-Кадир стремится получить от Франции заверения в том, что она будет соблюдать условия Тафнского договора. Он направляет письма Луи-Филиппу, королеве, герцогу Орлеанскому, французским министрам. Он уверяет их в своем уважении к Франции и, взывая к справедливости, просит одного: сохранить мир на основе признания независимости алжирского государства. Эту просьбу вместе с богатыми подарками передает французскому королю алжирское посольство, направленное эмиром в конце 1838 года во Францию. Послов хорошо принимают. Их водят в парижские магазины, театры, музеи. Они становятся героями дня для бульварных газет. Но в деловых переговорах им вежливо отказывают.

Впрочем, французские власти не скрывают своих вожделений. Пусть Абд-аль-Кадир признает сюзеренитет французского короля в Алжире. Пусть он отречется от власти, данной ему алжирским народом, и перейдет на службу Франции. Тогда Алжир получит прочный мир и всяческие блага. Абд-аль-Кадир отвергает такое решение вопроса. Обращаясь к чести и разуму просвещенного монарха Франции, он пишет:

«Ты знаешь об обязанностях, возложенных Кораном на всех мусульманских принцев. Ты должен быть мне признателен за то, что я отступил для тебя от строгих предписаний Корана… Но та жертва, которой ты от меня требуешь, находится в вопиющем противоречии с моей религией, которой я обязан подчиняться. Ты слишком справедлив, чтобы хотеть от меня бесповоротных решений. Ты требуешь, чтобы я покинул племена, подчинение которых я принял, которые сами хотели мне платить подать, предписанную Кораном.

Если война вспыхнет снова, не будет больше торговли, которая сулит большие выгоды в этой стране, не будет более безопасности для колонистов, увеличатся расходы, польется кровь… Если же ты хочешь мира, наши две страны будут как бы одной: самый ничтожный из твоих подданных получит абсолютную безопасность на территории всех наших племен; торговля станет действительно свободной».

Это письмо, как и все другие, осталось без ответа.