Текст книги "Абд-аль-Кадир"
Автор книги: Юлий Оганисьян
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Эта внутренняя война давалась Абд-аль-Кадиру не менее трудно, чем борьба против французов. И победы и поражения в этой войне имели одинаково горький привкус, потому что в любом случае приходилось сражаться со своими земляками и единоверцами. Но это только одна сторона дела. Самое трудное заключалось в том, что обе войны были между собой в прямой связи; Одна война обуславливала другую.
Абд-аль-Кадир нуждался в мире, чтобы заняться внутригосударственным устройством и прежде всего добиться объединения племён под своей властью. Но это он мог сделать только военным путем. Мирной передышки не было. Союзные эмиру племена – кроме них, всегда были и враждебные – соглашались действовать сообща и признавать его вождем только в период войны против иноземцев. Как только военные действия прекращались, племенные шейхи считали свой союзный долг исполненным и настаивали на своей полной независимости от верховной власти Абд-аль-Кадира.
После заключения мирного договора большинство племен, объединившихся во время войны вокруг эмира, отказались выплачивать ему подати. А без налогов Абд-аль-Кадиру не удалось бы основать и захудалого княжества. Податная система – главная экономическая основа всякого феодального государства. Племена этого не могли и не хотели понять. Объединение и центральная власть, необходимые им во время войны с иноземцами, в мирное время становились в их глазах ненужными и обременительными оковами.
Даже племя бени-амер, в преданности которого Абд-аль-Кадир никогда не сомневался, после окончания войны прекратило выплачивать традиционный налог. Разгневанный эмир собрал шейхов этого племени в мечети Маскары и после положенной молитвы обратился к ним с проповедью:
«Не вы ли, о бени-амер, первыми призвали меня на тот пост, который я сейчас занимаю? Не вы ли первыми умоляли меня установить постоянную власть, которая поощряла бы добро и наказывала бы зло? Разве не вы торжественно поклялись вашей жизнью, вашей собственностью и всем, что для вас является дорогим и священным, помогать мне и поддерживать меня? Так неужели вы будете первыми, кто оставит общее дело? Может ли существовать какая-нибудь власть без податей, без сердечного союза и взаимной поддержки всех подданных?
Не думаете ли вы, что хотя бы грош из податей, которые я требую, будет обращен на мои нужды или на нужды моей семьи? Вы все хорошо знаете, что мне достаточно того, что дает моя родовая собственность. Я требую лишь того, что закон Пророка вменяет вам, как мусульманам, в прямую обязанность и что в моих руках – я в этом клянусь – послужит торжеству веры!»
На шейхов бени-амер красноречие Абд-аль-Кадира подействовало: они были давними союзниками родного племени эмира хашим и, главное, были заинтересованы в сохранении сильной центральной власти, потому что жили рядом с захваченными французами городами, и постоянная опасность возобновления войны побуждала их искать спасения в союзе с соседними племенами.
Хуже было с племенами, населявшими отдаленные местности Алжира. Лишь близкая, видимая угроза иноземного вторжения могла заставить их выступить под знаменем эмира. Если такой угрозы они не ощущали, то все пламенные призывы к их священному долгу правоверных оставляли их равнодушными. Клановый дух, выражавшийся в племенной асабийе, был сильней, чем сознание общности целей борьбы в защиту веры. Общность же этих целей только тогда становилась действенной силой, когда она накладывалась на чисто мирские, материальные интересы, то есть когда иноземцы прямо покушались на жизнь и собственность того или иного племени.
С особенным упорством держались своей независимости горные племена кабилов. Абд-аль-Кадир не раз направлял к ним послов с предложением присоединиться к его борьбе против колонизаторов, обещал всяческую помощь, посылал подарки их вождям – аминам. Все было тщетно. Тогда он сам отправился в горы и на собрании аминов произнес зажигательную речь о «священной войне».
«Знайте, что если бы я не воспротивился честолюбивым намерениям французов и не доказал им на деле их бессилия в борьбе со мною, давно уже, подобно волнам разъяренного моря, враги наводнили бы вашу страну и подвергли ее таким бедствиям, которые до сей поры были неизвестны вам. Они оставили свое отечество с единственной целью поработить нашу общую родину и обратить нас в невольников. Я – терние, которым Всевышний устилает их путь, и с вашей помощью сброшу их в море. Благодарите же Пророка, что я враг врагам вашим, проснитесь и уверуйте, что мое единственное желание – водворить спокойствие и благоденствие в стране правоверных. Для этой цели я требую от вас покорности, содействия мечом и имуществом общему делу, как то завещал Владыка мира каждому верному мусульманину».
Речь Абд-аль-Кадира была воспринята с одобрением: всюду, где он появлялся, его встречали восторженные толпы кабилов; в честь него устраивались празднества; ему подносили дорогие подарки. Но на все призывы эмира подчиниться его власти кабилы отвечали одно и то же: «Мы повинуемся только нашим аминам». Амины же, уверенные в неприступности своих горных селений, предпочитали оставаться независимыми. Лишь несколько окраинных племен, для которых угроза французского нападения стала уже осязаемой, согласились признать власть эмира.
В мирных условиях никакое иное средство, кроме военной силы, не могло преодолеть сепаратистские устремления племен. Абд-аль-Кадир это понимал; и когда призывы и увещевания не действовали, без промедлений и очень жестоко карал отступников от «священной войны». Он не мог так поступить с кабилами потому, что это было выше возможностей его войска, и потому, что они никогда не договаривались с ним о союзе, а стало быть, и не предавали его. Во всех иных случаях Абд-аль-Кадир был скор на расправу с отступниками от его дела.
Чаще других от эмира откалывались и предавали его племена махзен. Эти племена, охватывавшие примерно десятую часть сельского населения страны, еще в эпоху, предшествовавшую турецкому господству в Алжире, занимали привилегированное положение. Они исполняли для местных династий военную и полицейскую службу и собирали налоги с остальных племен, в отличие от них называвшихся райя. Махзен составляли феодальную касту воинов и разбойников. Единственным мирным занятием, которое они считали достойным себя, было разведение верблюдов. На племена райя они смотрели с презрением. Самое предложение объединиться с райя в союз воспринималось ими как оскорбление.
Все завоеватели неизменно сохраняли старый порядок сбора налогов и брали племена махзен себе на службу, Так было в эпоху янычарского господства. Так вскоре после прихода в Алжир начали делать и французские колонизаторы. Уже в 1833 году генерал Демишель договорился с шейхами племен дуайр и змала, обитавшими близ Орана» о том, что французы возьмут на себя их защиту от войск Абд-аль-Кадира в обмен на те услуги, которые эти племена, относящиеся к махзен, выполняли в прошлом для янычарских властей. Но Абд-аль-Кадир не допустил осуществления этого договора. Он явился со своим войском к племенам и под угрозой оружия заставил их переселиться к Тлемсену, где они находились под наблюдением его людей.
Вожди махзен ненавидели эмира за то, что он не делал никакого различия между ними и шейхами прочих племен, которые раньше находились в их подчинении. Вождь племени бану-ангад Мустафа бен Исмаил говорил: «Те, кто вчера служил мне, занимают теперь равное со мной или даже более высокое положение». Этот вождь не только отказывался признать власть Абд-аль-Кадира, но и использовал всякую возможность, чтобы нанести ему вред. Мустафа бен Исмаил переселил обратно племена дуайр и змала, а летом 1834 года напал на верное эмиру племя бени-амер. Абд-аль-Кадир с небольшим ионным отрядом бросился на помощь своим союзникам, послав вперёд себя посильных и повелением Мустафе прекратить грабеж. Шейх отказался выполнить приказ. Тогда Абд-аль-Кадир, несмотря на численное превосходство противника, вступил с ним в бой. Но силы были слишком неравны. Почти все воины эмира были перебиты, а сам он едва успел ускакать на израненном коне в Маскару.
Поражение Абд-аль-Кадира воодушевило его противников. Против него выступил Сиди аль-Араби, шейх флиттов – крупного племени махзен. К нему присоединились другие вожди, желавшие использовать удобный момент для того, чтобы свести счеты с эмиром.
Для Абд-аяь-Кадира настали трудные дни. То в одном, то в другом районе Алжира феодалы поднимали против него подвластные им племена. Сутками эмир не спускался с коня, переносясь со своими отрядами из одного конца страны в другой, чтобы силой удержать, ее в своей власти.
Самым опасным противником стал для него в то время Сиди аль-Араби, созвавший в долине Шелнфа большое племенное ополчение.
Абд-аль-Кадир спешно собрал 15-тысячный отряд и обрушился с ним на мятежного шейха. Войско Сиди аль-Араби было разгромлено, а его предводитель взят в плен. Сразу после этого Абд-аль-Кадир двинулся на племенную рать Мустафы бен Исмаила. Битва произошла 13 июля 1834 года. Она с переменным успехом длилась почти весь день. К вечеру обессиленные противники разошлись. Абд-аль-Кадир начал готовиться к новому сражению. Но Мустафа предпочел признать власть эмира и заключил с ним мир.
В начале 1835 года феодальная знать махзен составила новый заговор, направленный против Абд-аль-Кадира. Заговор возглавили сыновья Сиди аль-Араби, умершего незадолго до этого в тюрьме Маскары. Их поддержал марабут Хадж аль-Деркауи, глава религиозного братства Деркавийя, объединявшего многие племена бедуинов.
И на этот раз Абд-аль-Кадир разгромил феодалов. Но тотчас же вслед за этим племена махзен нанесли ему новый удар в спину. В июне 1835 года шейхи племен дуайр и змала заключили с генералом Трезелем соглашение, по которому признали себя французскими подданными, обязались предоставить в его распоряжение своих воинов и снабжать о райский гарнизон продовольствием и фуражом. За это Трезель обещал им платить по два франка в день и защищать от нападений войск эмира.
Абд-аль-Кадир направляет генералу письмо, протестуя в нем против нарушения условий договора, которые предусматривали выдачу пленных и дезертиров. Трезель отвечает, что племена, которые хотят подчиниться французской власти, не могут считаться дезертирами, а потому никакого нарушения договора здесь нет.
Абд-аль-Кадир никак не может согласиться с этим, потому что примеру дуайр и змала готовы последовать все племена махзен. В новом письме он продолжает настаивать на том, чтобы генерал Трезель выдал ему предателей.
«Дуайр и змала, – пишет эмир, – мои подданные, и согласно нашему закону я волен поступать с ними по своему усмотрению. Если Вы лишите их своего покровительства и как прежде не будете препятствовать им повиноваться мне, то мир сохранится. Если, напротив, Вы упорствуете в нарушении Ваших обязательств, то немедленно отзовите своего консула из Маскары…»
Генерал Трезель отозвал своего консула и начал военные действия. В июне 1835 года французский отряд напал на племя хашим-гараба и отнял у него весь урожай зерна. Абд-аль-Кадир выступил с войском из Маскары, решив в отместку покарать предавшие его племена дуайр и змала. Трезель направил на их защиту пехотную колонну в пять тысяч солдат и крупный отряд кавалерии.
Эмир устроил засаду на пути французских войск в лесу Мулай – Исмаил. Как только французы углубились в лес, на них со всех сторон посыпался град пуль. Потеряв несколько десятков солдат убитыми и бросив часть обоза, французы, отбиваясь на ходу от атак арабской конницы, выбрались из леса и расположились лагерем на берегу реки Сиг. Трезель решил отступить, но эмир перерезал дорогу на Оран, и французы вынуждены были направиться к Арзеву.
Абд-аль-Кадир, превосходно знавший местность, устроил новую засаду. Он отобрал тысячу лучших своих кавалеристов и приказал взять каждому к себе на коня по пехотинцу. Этот отряд, обогнав стороной французскую колонну, укрылся на поросших густым лесом склонах теснины, образуемой рекой Мактой. Именно сюда направилось французское войско. Иной дороги на Арзев не было.
Вступив в теснину, французы оказались в мышеловке. Десятки французских солдат были убиты первыми же залпами со склонов холмов; Одновременно с фронта и с тыла на французов устремилась конница Абд-аль-Кадира. Началась всеобщая паника. Множество солдат, пытавшихся спастись бегством, утонуло в реке. Разгром был полный. Остатки французского войска, потеряв почти весь обоз, с большим трудом прорвались к Арзеву.
Метрополия была потрясена поражением французских войск на Макте. Но как писал французский историк официального направления М. Валь, «этот разгром по крайней мере вызвал во Франции взрыв патриотизма». Трезель был смещен со своего поста в Оране и заменен генералом д’Арланжем. На место губернатора Алжира д’Эрлона был назначен маршал Клозель. Новый губернатор, прибыв в августе 1835 года в Алжир, издал прокламацию о скором покорении страны.
Абд-аль-Кадир в ответ усиливает и умножает атаки на французские войска и поселения колонистов. Он очищает от захватчиков равнину Митиджу и наглухо блокирует все портовые города, включая Алжир, – так, чтобы, по его словам, «даже птица не могла пролететь через городские стены».
Положение французских гарнизонов становится отчаянным. Маршал Клозель требует присылки дополнительных подкреплений. Правительство идет ему навстречу. Усилив оккупационную армию, Клозель ведет ее из города Алжира в Оранию, решив захватить столицу Абд-аль-Кадира Маскару.
Эмир, избегая прямого столкновения, преследовал французское войско, тревожа его внезапными нападениями небольших конных отрядов. Он выжидал удобного момента для крупного сражения. Этот момент наступил, когда французы вышли в долину реки Сиг. Здесь их уже ожидали главные силы эмира, расположенные им на удобных позициях, выбор которых, по словам английского полковника Черчилля, «сделал бы честь любому европейскому генералу».
Но, несмотря на полководческий талант эмира и отвагу его воинов, арабская армия была разбита наголову. Огонь французской полевой артиллерии опрокинул атаку арабской конницы и рассеял пехоту эмира. Абд-аль-Кадир мог ответить на него лишь несколькими выстрелами из четырех старых пушек, которые составляли всю его артиллерию. К тому же его вновь предали шейхи племен махзен, бежавшие со своими отрядами еще до начала битвы. Разгромленное войско эмира рассыпалось по Орании.
Абд-аль-Кадир с горсткой ближайших сподвижников укрывается в своем родовом имении. Он не предается отчаянию и никого не упрекает. Эмир остается уверенным в себе и в конечном торжестве своего дела. Матери, которая пытается его утешить, эмир мягко отвечает: «В жалости нуждаются женщины, но не мужчины».
Клозель тем временем вступает в Маскару, но не застает там почти никого из жителей, покинувших город при первом же известии о приближении французского войска. Взорвав городскую крепость и уничтожив арсенал и склады провианта, заготовленные эмиром, французы оставляют Маскару.
Наутро другого дня перед распахнутыми воротами пустого города появился одинокий всадник. Это был Абд-аль-Кадир.
Вскоре прибыла его свита. Для эмира раскинули палатку у ворот Маскары. К вечеру в свои дома вернулись жители города. Вокруг палатки эмира постепенно собрались тысячи солдат его разбитого войска. Абд-аль-Кадир вышел к шейхам. Эмир отчитал их в гневной речи за трусость и поклялся не входить в Маскару до тех пор, пока не отомстит врагу за поражение. Лотом, пристально оглядев шейхов, он сказал, указывая на одного из них: «Я вижу среди вас изменников. Вот один из них, повесьте его».
Приказ был тотчас же выполнен.
Устрашив этой казнью предателей и вселив своей твердостью уверенность в соратников, Абд-аль-Кадир незамедлительно принимается за восстановление войскового порядка. Он разделяет скопище солдат на отряды, назначает для, них командиров, распоряжается доставить из тайных складов.
В ту же ночь из Маскары во все концы страны помчались гонцы, с повелениями эмира своим наместникам и шейхам насчет дальнейшего ведения войны…
Уже через несколько дней конница, ведомая Абд-аль-Кадиром, разгромила одну из походных колонн Клозеля, направлявшуюся в Мостаганем. К началу 1836 года эмир восстановил свой контроль в сельской местности. Французы вновь были вынуждены спрятаться за городские стены. Экспедиция маршала Клозеля в Маскару существенно не изменила обстановку в стране. По признанию историка М. Валя, «плоды этой экспедиции, прозванной «маскарадом», были незначительны».
Но одного важного результата Клозель добился: получив известие о поражении Абд-аль-Кадира в битве под Маскарой, шейхи племен махзен начали переходить на сторону французов. Первым это сделал старый противник эмира Мустафа бен Исмаил, который предложил Клозелю помощь в походе на Тлемсен. Но когда французы заняли этот город, они потребовали у шейха 150 тысяч франков в доказательство его верноподданности. Тщетно Мустафа умолял маршала поверить в его преданность. Под угрозой расстрела заложников, взятых французами, ему пришлось отдать все свое золото и драгоценности.
Абд-аль-Кадир разослал по племенам прокламацию, написанную по этому поводу. В ней он спрашивал шейхов: «Если французы подобным образом ведут себя со своими союзниками, то чего же можно ожидать от них их вратам?» Вероломство маршала Клозеля заставило часть шейхов, склонявшихся к союзу с колонизаторами, изменить свои намерения и примкнуть к эмиру.
Остальных Абд-аль-Кадир безжалостно карает. Он вторгается со своим войском в долину реки Шелифа, где племена, возглавляемые сыновьями Сиди аль-Араби, отдались под покровительство французов. В наказание за предательство эмир отнимает скот у 18 племен и казнит нескольких их вождей. Особенно сурово расправляется он с племенем борджиа, которое не раз нападало на мелкие его отряды и перехватывало его гонцов, выдавая их затем французам. Эмир приказывает обезглавить каждого десятого мужчину в племени, а само племя переселяет в отдаленный район страны.
В этот период личность Абд-аль-Кадира проявляется в отношениях с внешним миром одной, и только одной, своей стороной – той, которая выражает его миссию рыцаря ислама. Все мирское оттеснено сжигающей его религиозной идеей. Все человеческое скрыто за ипостасью призванника божьего. Он – лишь орудие всевышнего. Он – олицетворение карающего меча аллаха.
Тупики власти
Тафнский договорВоенные успехи кружат головы колонизаторам, распаляют тщеславие генералов. Желаемое принимается за действительное, намерения обретают вид свершений. После захвата Тлемсена маршал Клозель, ревностный сторонник «абсолютного господства» в Алжире, издает прокламацию об окончании войны. «Абд-аль-Кадир полностью разбит и бежал в Сахару», – читают в ней обрадованные колонисты. Победные реляции летят в Париж. Судя по ним, в Алжире остается только навести некоторый порядок, и колония будет готова к «освоению».
Но чтобы Париж в это поверил, Клозелю нужна громкая победа. Военные успехи, достигнутые в борьбе с эмиром на западе страны, весьма сомнительны. Армия Абд-аль-Кадира все еще существует. Захваченные города и укрепленные посты – всего лишь островки во владениях эмира. Маршал обращает свой взор на восток, где властвует бей Константины Ахмед, после изгнания алжирского бея объявивший себя самостоятельным правителем.
К нападению на Константину склоняет Клозеля бывший янычарский офицер Юсуф, перешедший к французам и заслуживший у них впоследствии генеральские эполеты. Он уверяет маршала, что стоит лишь французскому войску подойти к Константине, и в городе против бея начнется восстание жителей, которым ненавистно янычарское господство. Клозель легко поддается уговорам. Юсуфу обещан пост губернатора Константины. В ноябре 1836 года французское войско во главе с маршалом отправляется в поход.
Константина, в древности столица нумидийского вождя Масиниссы, вполне оправдывала свое старое пуническое название «Цирта» – «Круто обрубленная». Она была расположена на высоком и крутом утесе, который с трех сторон огибала бурная река Руммель. Попасть в город можно было только через старый мост, построенный еще римлянами. Войско бея состояло из янычар, сильного кавалерийского отряда и ополчения, набранного из подчиненных ему окрестных племен.
Подходя и Константине, маршал Клозель надеялся; что его встретят жители с-ключами от города, Однако французское войско было встречено пушечными залпами. Незадолго до этого бей Ахмед вышел из Константины с конницей и укрылся в засаде, поручив оборону города своему помощнику Бен-Аисе. Две попытки штурма были успешно отбиты осажденными. С тыла французов беспрерывно атаковала кавалерия бея. Французское войско страдало от эпидемии простудных заболеваний: стояли холода. Начинался голод, потому что, рассчитывая на быструю победу, маршал отправился в поход налегке, не захватив достаточно провианта. Армия таяла на глазах. Клозелю ничего не оставалось, как дать приказ к отступлению. Ахмед-бей в течение нескольких дней преследовал французов, изматывая их силы частыми нападениями. Когда войско вошло в город Алжир, оно представляло собой жалкую толпу больных, израненных людей, утратившую всякий военный порядок. Уже после возвращения в госпиталях от болезней и ран, полученных в экспедиции, умерло около двух тысяч солдат.
Абд-аль-Кадир держался в стороне от военной кампании в Восточном Алжире, надеясь использовать в своих интересах любой ее исход. Ахмед был сильным и опасным противником эмира среди алжирских вождей, и в случае поражения бея Абд-аль-Кадир рассчитывал подчинить себе провинцию Константину. Поражение французов позволило ему начать широкое наступление на их позиции в западных и центральных районах страны.
По приказу эмира все население подвластных ему провинций поднялось на войну против колонизаторов. Из пустыни пришли конные отряды бедуинов. С гор спустились тысячи вооруженных крестьян. Хозяйства французских колонистов повсюду были разгромлены. Все оккупированные города и укрепленные посты были осаждены, а все дороги между ними перекрыты.
Почти вся страна оказалась во власти эмира. Основу успеха обеспечила предшествующая его деятельность по объединению народа. Признавая этот факт, генерал Бюжо писал в одной из своих книг: «Не прошло и двух лет с того времени, как арабы, действуя не изолированно и разрозненно, как прежде, а сообща, по приказу и под руководством единой воли, обладавшей политической и религиозной властью, начали сжигать поместья у стен Алжира, перерезать наши коммуникации и установили полное господство в провинциях Оран, Алжир, Титтери и частично Константина».
Известия из Алжира вызывают переполох во французской палате депутатов. Вновь встаёт вопрос о целесообразности завоевания Алжира; Оппозиция выступает за прекращение алжирской войны, потому что, как заявил депутат М. Дюпэн, «она грозит поглотить последнего нашего солдата». Но большинство сходится на том, что колонизацию надо продолжать, но более умеренными способами, чем прежде. Маршала Клозеля, поборника «полной оккупации», смещают. На его место назначен генерал Дамремон, которому правительство дает наказ проводить «ограниченную, постепенную и мирную оккупацию».
Подобные наставления давались всем алжирским губернаторам, менявшимся почти каждый год. Но все эти генералы и маршалы забывали о них как только прибывали в Алжир. «Каждый новый губернатор являлся лишь для того, чтобы повторить все жестокости своего предшественника», – писал Ф. Энгельс в статье об Алжире [6]6
К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 14, стр. 107.
[Закрыть].
Абд-аль-Кадир был хорошо осведомлен о политической жизни Франция. В метрополии и в крупных городах Алжира находились его агенты, которые периодически извещали эмира о текущих событиях. Эмир регулярно выписывал французские газеты и журналы, из которых для него переводили все важные статьи. Д’Эстейер-Шантерен пишет: «Отважный когда надо, осторожный в принятии решений, эмир, прежде чем действовать, ждал новостей о французской внутренней политике.
Французский историк, подчеркивая, что успехи Абд-аль-Кадира целиком зависели от развития политических событий во Франции, сильно преувеличивает. Верно здесь то, что эмир действительно чутко следил за политическими изменениями в метрополии и с искусством талантливого дипломата использовал их в своих отношениях с французами. И когда губернатор Орана генерал Бюжо во исполнение миротворческих указаний правительства попытался склонить Абд-аль-Кадира к миру на невыгодных для алжирцев условиях, эмир, осведомленный о сильной оппозиции войне во Франции» отказался даже обсуждать эти условия.
Через своего агента Дюрана эмир известил генерала, что никогда не согласится подписать договор, еще более неприемлемый для алжирцев, чем договор, заключенный с Демишелем. Он выдвинул собственные условия мира, согласно которым вся страна, за исключением нескольких портов, должна быть признана самостоятельным государством. Тем самым осуществились бы его сокровенные замыслы о созданий независимого Алжира.
Генерал Бюжо счел эти предложения столь несовместимыми с интересами Франции, что решил немедленно начать войну. В начале мая 1837 года он стянул основные силы французских войск в лагерь на Тафне и начал подготовку к походу. Но из этой затеи ничего не вышло. Для крупной экспедиции в глубь страны у французов не хватало ни провианта, ни лошадей. Племена, напуганные карами Абд-аль-Кадира, не хотели рисковать, вступая в торговлю с колонизаторами. На всех дорогах господствовали войска эмира. Генералу пришлось снова начать переговоры о мире. И вести их на основе предложений, выдвинутых Абд-аль-Кадиром, поскольку французское господство в Алжире в этот период оказалось на грани полного краха. Момент для заключения мира был чрезвычайно благоприятен для алжирцев. Абд-аль-Кадир это прекрасно сознавал. Однако и на этот раз его попытки убедить своих сподвижников в необходимости мирных переговоров уперлись в религиозный фанатизм некоторых влиятельных феодалов. Тогда он решает поставить дело так, чтобы ответственность за принятие договора взяли на себя сами шейхи. Пусть он будет лишь исполнителем их воли. Пусть сами они убедят в благотворности мира приверженцев войны до полной победы.
В мае 1837 года на берегу реки Хабры Абд-аль-Кадир собирает большой совет, на который приглашены все шейхи племен, военачальники, марабуты, улемы. Эмир рассказывает им о переговорах с французами и излагает условия мирного договора, заканчивая свою речь словами: «Пусть никто из вас не обвиняет меня в желании заключить мир с христианами. Решайте сами, быть миру или войне».
После долгого и бурного обсуждения совет под влиянием близких соратников Абд-аль-Кадира одобрял заключение мира с французами, 30 мая 1837 года в Тафне был подписан договор, составленный на французском и арабском языках. Вот основные его пункты согласно французскому тексту:
– Абд-аль-Кадир признает верховную власть Франции.
– За французами останутся в провинции Оран города Мостаганем, Мазагран, Оран, Арзев и территория на восток до реки Макта; в провинции Алжир – город Алжир, Сахель, Митиджа на восток до вади Кадар и далее.
– Под властью Абд-аль-Кадира находятся провинции Оран, Титтери и часть провинции Алжир.
– Французские войска отдадут эмиру Рашгун и Тлемсен с цитаделью и пушками.
– Торговля внутри Алжира будет свободна; внешняя торговля алжирского государства будет вестись только через французские порты. Эмир может покупать во Франции порох, серу и оружие.
– Эмир гарантирует безопасность французских колонистов.
– Абд-аль-Кадир обязуется не допускать на побережье Алжира никакой иностранной державы.
– Французские власти и эмир обмениваются дипломатическими агентами.
Впоследствии в арабском и французском текстах договора обнаружится серьезное разночтение, которое вызовет тяжкие последствия для обеих сторон. В арабском тексте первая статья договора вовсе не обозначала признание Абд-аль-Кадиром вассальной зависимости от Франции. Согласно этой статье эмир лишь «признает, что король Франции велик». Другое различие: пункт, ограничивающий французскую территорию, по-арабски звучит «до вади Кадар и выше», что означает закрепление фактического владения, по-французски – «до вади Кадар и дальше», что не ставит пределов возможным притязаниям французов на всю провинцию Константину.
Но и французский текст договора был принят с большим недовольством в Париже, который в инструкциях, данных генералу Бюжо, настаивал на двух непременных условиях: ограничении владений эмира провинцией Оран и выплате им ежегодной дани, которая служила бы символом его признания вассальной зависимости от Франции. Пытаясь оправдаться, генерал писал министру иностранных дел:
«Как Вы можете предположить, я с чрезвычайной неохотой был вынужден нарушить Ваши инструкции относительно границ владений эмира. Но иначе я не мог поступить. Уверяю Вас, что мир, который я заключил, является наилучшим выходом из положения».
Генерал знал, что писал. Ему лучше, чем кому бы то ни было в Париже, было известно действительное состояние дел в Алжире. Договор по крайней мере закреплял за французами основные захваченные ими земли и, провозглашая свободу торговли, устранял постоянную опасность голода, тяготевшую над оккупированными городами. И если для Абд-аль-Кадира главным в этот момент было выполнение территориальных условий договора, то Бюжо прежде всего настаивал на возобновлении торговли арабских племен с городами. Об этом свидетельствует описанная современником беседа, которая состоялась между Абд-аль-Кадиром и Бюжо. Любопытна она еще и тем, что в ней обнаруживаются некоторые черты характера собеседников.
Утром 31 мая 1837 года генерал Бюжо в сопровождении шести батальонов и нескольких батарей полевых орудий прибыл на условленное место встречи. Эмира там не оказалось. В полдень его все еще не было. Обеспокоенные французы начали строиться в боевые порядки, опасаясь неожиданного нападения. Наконец прискакали арабские гонцы, передавшие извинения эмира и его просьбу отложить встречу на следующий день.
Опоздал он потому, что не успел как следует подготовиться к ней. Абд-аль-Кадир, впервые встречавшийся лично с французским генералом, хотел ритуально обставить свидание так, чтобы произвести наибольшее впечатление на французов и, что еще важнее было для него, на арабских вождей.
На другой день утром французы увидели невдалеке от своего лагеря конницу эмира, которая состояла из 15 тысяч всадников, выстроенных в образцовом порядке. От нее отделился отряд в несколько десятков вождей в разноцветных одеждах и увешанных оружием, сверкающим золотом и драгоценными камнями. Впереди на великолепном вороном коне скакал эмир, одетый в белый бурнус. Генерал Бюжо, окруженный своими офицерами, направился ему навстречу. Противники пожали руки, спешились и, усевшись на траву, начали беседу при помощи переводчиков.
