Текст книги "Варяги и ворюги"

Автор книги: Юлий Дубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 20
Расследование

В Региональное управление по борьбе с организованной преступностью.

От Дица А. Т.

Заявление

…требую обеспечить защиту моих законных прав и арестовать преступников Махмудова Э.Э., Ляпина А.И. Сорокину Р.П., Собакину З.И., похитивших мою личную собственность в сумме 262.318 (двести шестьдесят две тысячи триста восемнадцать) долларов США путем мошенничества и злоупотребления доверием. Требую возвратить мне похищенные деньги…

– Боровков!

– Я, товарищ полковник!

– Слушай, Боровков. Тут такое дело. Ты этот… Восточно-Европейский банк знаешь?

– Так точно, товарищ полковник. Работают на основании лицензии. Договор аренды в порядке. Замечаний нет.

– Нет, говоришь?

– Никак нет, товарищ полковник. Нет замечаний.

– Тут у них история с одним американцем. Вот он заявление написал. Я час читал, ничего не понял. Ты это заявление возьми, Боровков.

– Есть, товарищ полковник.

– Разберись. По существу.

– Есть, товарищ полковник.

– Жалуется, что какие-то деньги у него в этом банке украли. Ничего не понимаю. Говоришь, замечаний нет?

– Никак нет, товарищ полковник. Нет замечаний.

– Тогда ответ подготовь. Но сначала разберись.

– Есть, товарищ полковник.

Из объяснения Махмудова Эдгара Эдгаровича, 1966 года рождения, уроженца г. Нахичевань Армянской ССР.

Я, Махмудов Э.Э., в 1990 году закончил Бакинский ордена Дружбы народов животноводческий техникум имени Двадцати шести бакинских комиссаров. После окончания техникума переехал на постоянное место жительства город Москва в связи с моим законным браком. С августа 1990 года работаю в должности президент акционерного коммерческого банка «Восточно-Европейский коммерческий банк».

По существу вопросов сообщаю следующее.

Третьего сентября сего года около одиннадцать часов утра мне позвонил гражданин США А. Диц и спросил какой обменный курс нашего банка. Потом через два часа он еще позвонил и сказал что хочет обменять крупную сумму рублей на американские доллары США. Конкретно сумму не называл. Я сказал адрес банка и что я ему помогу совершить этот обмен. Больше гражданин Диц не звонил. Около семнадцати часов вечера он пришел у меня в приемной и стал хулиганничать. Им были разбиты хрустальная пепельница (одна), телефонный аппарат «Панасоник» (один) и сломано коллекционное чучело обезьяны породы гомодрил подаренное банку сухумским зоопарком в лице директора зоопарка господина Луриа. Хулиганство гражданина Дица было пресечено службой безопасности банка, после чего я вышел из кабинета и поговорил с ним. Из объяснений гражданина Дица я понял что он желал приобрести у нас валюту доллары США на общую сумму 957.460.700 (девятьсот пятьдесят семь миллионов четыреста шестьдесят тысяч семьсот) рублей. Каковые деньги принес с собой наличными и отдал из рук в руки первому вице-президенту нашего банка Ляпину А.И. После чего в его присутствии Ляпин А.И. сдал эти деньги в кассу банка. А кассир Собакина ему не выдает валюту говорит денег нет.

Сообщаю, что в штатном расписании банка должности первого вице-президента нет а Ляпин А. И. в нашем банке никогда не работал. Никаких денег от Дица А.Т. в кассу не поступало.

Обстоятельств выдачи кредита фирме «МИК» не припоминаю. Свою подпись на кредитном договоре признаю.

Мною записано собственноручно. Мною прочитано. Махмудов Э.Э.

Из объяснения Собакиной Зои Ильиничны, 1950 года рождения, уроженки г. Челябинска.

Я, Собакина З.И., работаю в банке «Восточно-Европейский банк» с февраля 1992 года кассиром.

По существу заданных мне вопросов поясняю. Во второй половине дня третьего сентября сего года в кассу пришел гр-н Кантаури. Имя отчество не знаю. Он уже давно должен был придти потому что его фирма брала в банке кредит один миллиард рублей и не рассчиталась. Это мне сказали в бухгалтерии. Сказала Сорокина Римма Петровна главный бухгалтер. Она мне позвонила и сказала что сегодня он обязательно придет. Он пришел и принес две сумки с наличными. Там было 957.460.700 (девятьсот пятьдесят семь миллионов четыреста шестьдесят тысяч семьсот) рублей наличными. Я пересчитала деньги и позвонила Сорокиной Р.П. и сказала что Кантаури принес деньги. Она сказала выдать ему приходный ордер. Я выдала гр-ну Кантаури приходный ордер и он ушел. С ним был еще один человек который остался. Это был гражданин США Диц. Он сначала тихо сидел и я не видела что он остался. А потом я его увидела и вышла спросить что надо. Он стал требовать у меня валюту. Очень громко кричал а потом убежал. Потом меня вызвали в кабинет директора. Там я увидела беспорядок разбитую хрустальную пепельницу (одну), разбитый телефон «Панасоник» (один), сломанное коллекционное чучело обезьяны породы гомодрил подаренное банку сухумским зоопарком (одна штука). Там был наш директор господин Махмудов Эдгар Эдгарович, Сорокина Р.П. и гражданин США Диц. Меня спросили как было дело и сдавал ли мне гражданин США Диц в кассу деньги я сказала нет и рассказала что деньги сдавал гр-н Кантаури. До того я гр-на Кантаури видела один раз на восьмое марта когда всех поздравляли.

Подтверждаю что ранее в тот же день гражданин США Диц приходил ко мне в кассу насчет обмена валюты но не обменял и ушел к господину директору Махмудову Эдгару Эдгаровичу. Сколько денег было у гражданина Дица не знаю. В каких сумках были деньги у гр-на Кантаури не помню С моих слов записано верно, мною прочитано.

Подписано: Собакина З.И.

Из объяснения Сорокиной Риммы Петровны, 1958 года рождения, уроженки г. Москвы.

Я, Сорокина Р.П., работаю в банке с августа 1990 года. В 1978 году закончила техникум советской торговли, в 1988 году закончила высшие бухгалтерские курсы.

По существу заданных мне вопросов поясняю. Третьего сентября сего года мне позвонил генеральный директор фирмы «МИК» Кантаури Реваз Гивиевич и сказал, что хотел бы сегодня погасить ранее взятый в банке кредит в 1.000.000.000 (один миллиард) рублей. Он сказал, что готов внести эти деньги наличными, потому что у его фирмы арестованы счета. Я предупредила кассира Собакину З.И. Около шестнадцати часов кассир Собакина З.И. позвонила мне и сказала, что Кантаури Р.Г. принес деньги, после чего я распорядилась выдать ему приходный ордер и дала указание списать с фирмы «МИК» задолженность в размере внесенной г. Кантаури Р.Г. суммы. Через примерно полчаса меня вызвали к президенту нашего банка г. Махмудову Э.Э. Там я увидела незнакомого мне гражданина США А.Т. Дица, которого держала за руки наша служба безопасности. Еще я увидела разбитую хрустальную пепельницу (одну), разбитый аппарат «Панасоник» (один) и сломанное коллекционное чучело обезьяны породы гомодрил, подаренное банку сухумским зоопарком (одна штука). Г. Махмудов Э.Э. спросил, не поступала ли сегодня в банк сумма 957.460.700 (девятьсот пятьдесят семь миллионов четыреста шестьдесят тысяч семьсот) рублей наличными от гражданина США А.Т. Дица. Я сказала, что нет, но что похожую сумму мы сегодня зачислили в счет погашения кредита от фирмы «МИК», и предложила вызвать кассира. Когда пришла кассир Собакина З.И., она подтвердила мои слова.

Обстоятельств выдачи кредита фирме «МИК» не припоминаю. Свою подпись на кредитном договоре признаю.

Подтверждаю, что в мае 1990 года вышла замуж за Махмудова Э.Э. В августе того же года брак был расторгнут из-за несходства характеров.

Наличие телесных повреждений на лице гражданина США А.Т. Дица подтвердить не могу, потому что не всматривалась.

С моих слов записано верно, мною прочитано.

Подпись: Сорокина Р.П.

Из рапорта старшего лейтенанта Боровкова Ю.Е. на имя вышестоящего руководства.

…установлено, что банком Восточно-Европейский банк был выдан беспроцентный кредит в 1 (один) миллиард рублей фирме «МИК» (генеральный директор Кантаури Р.Г). Третьего сентября сего года гражданин Кантаури Р.Г. позвонил старшему бухгалтеру банка гражданке Сорокиной Р.П. и выразил желание погасить кредит наличными. Что и исполнил частично около 16.00 того же дня, сдав в кассу банка 957.460.700 (девятьсот пятьдесят семь миллионов четыреста шестьдесят тысяч семьсот) рублей наличными. Это подтверждается показаниями Сорокиной Р.П., кассира Собакиной З.И. и копией приходного ордера. В означенное время в помещении кассы находился гражданин США Диц А.Т., который лично присутствовал при сдаче гражданином Кантаури Р.Г. означенной суммы в кассу банка. Дождавшись, пока гражданин Кантаури Р.Г. покинет помещение кассы, гражданин Диц А.Т. начал в грубой форме требовать от кассира Собакиной З.И. выдать ему валюту в виде 262.318 (двести шестьдесят две тысячи триста восемнадцать) долларов США. При этом он бездоказательно кричал, что деньги, сданные в кассу гражданином Кантаури Р.Г., на самом деле принадлежат ему. Затем гражданин Диц А.Т. переместился в кабинет президента банка гражданина Махмудова Э.Э. и продолжал в хулиганской форме настаивать на своих требованиях. При этом им был нанесен банку значительный материальный ущерб в виде хрустальной пепельницы (одной), телефонного аппарата «Панасоник» (одного) и коллекционного чучела обезьяны гомодрил, подаренного банку сухумским зоопарком в лице директора зоопарка гражданина Луриа. Гражданину Дицу в деликатной форме объяснили, что он никак не может претендовать на получение валюты в вышеозначенной сумме, поскольку деньги в банк сдавал не он, а гражданин Кантаури Р.Г., и не с целью обмена, а в счет погашения задолженности. Но гражданин Диц А.Т. продолжал настаивать в хулиганской форме, допуская нецензурную брань на английском языке. В связи с окончанием рабочего дня гражданин Диц был выдворен из помещения банка.

Гражданину Дицу мною разъяснено, что имеющиеся у него претензии к гражданину Кантаури Р. Г. можно разрешить, обратившись в районный суд по месту проживания гражданина Дица или же по месту проживания гражданина Кантаури Р. Г.

Руководству банка мною разъяснено, что имеющиеся у них имущественные претензии к гражданину Дицу из-за нанесенного банку значительного материального вреда можно разрешить, обратившись в районный суд по месту проживания ответчика или по месту юридического адреса банка или по месту фактического нанесения имущественного вреда.

Заявление гражданина Дица о нанесении ему физических увечий службой безопасности банка свидетельскими показаниями не подтверждается.

Наличие лицензии на проведение банковской деятельности, лицензии на охранную деятельность и договора аренды мною проверено.

В связи с изложенным, возбуждение уголовного дела считаю нецелесообразным.

Подпись: ст. лейтенант милиции Боровков Ю.Е.

Глава 21
Интриганы

Борис Ефимович Шнейдерман был расстроен до чрезвычайности. Выстраивание правозащитной репутации потребовало от него значительных усилий, сопряженных с определенными материальными затратами и некоторым ущербом для чувства собственного достоинства. И теперь, когда репутация была с таким трудом выстроена, когда он приобрел пусть и не очень значительную, но все же известность в соответствующих кругах, этой самой репутации его грозила серьезная опасность.

Борис Ефимович прекрасно понимал, что именно Крякин представляет собой барьер, стоящий между его теперешним вполне приличным положением и пропастью полного ничтожества. Потому что только Крякину и его людям известны кое-какие детали шнейдермановской биографии. А именно – Крякину и его людям известно, что еще до начала профессиональной борьбы за права человека, именно Борис Ефимович возглавлял небольшую группу инициативных товарищей, переживших довольно тяжелые времена из-за того, что они умудрились построить на Урале завод, не только не истратив ни одного грамма цемента, но и изрядно на этом сэкономив. Во всяком случае, из материалов уголовного дела однозначно следовало, что налево отправлено цемента раза в полтора больше, чем было на строительство выделено.

Если сам Крякин вел себя довольно корректно, то помощник его, очень любивший цитаты из известного фильма «Берегись автомобиля», частенько позволял себе погладить Шнейдермана по мгновенно покрывающейся капельками пота лысине и произнести что-нибудь вроде «Тебя посодют, а ты не воруй» или «Найдем себе другого – честного». Крякин при этом улыбался краешками губ, и Шнейдерману ничего не оставалось, как тоже улыбаться, внутренне сжимаясь от ненависти и унижения.

Само по себе ощущение постоянного пребывания на крючке у Крякина не вызывало у Бориса Ефимовича никаких отрицательных эмоций. В сотрудничестве с перестроившейся Конторой он искренне не видел ничего из ряда вон выходящего или, тем более, позорного. В конце концов, на контакты с ней шли все, если не считать совсем уж отвязанных придурков, вроде Ковалева и иже с ним. Тем более, что кое-какие проблемы при наличии хороших отношений удавалось решать вполне цивилизованным образом.

Задевали Бориса Ефимовича только хамские выходки крякинского прихвостня, да ощущение зависимости и подчиненности, возникавшее каждый раз, когда Крякин, лично или через помощника, устраивал Борису Ефимовичу выволочку за какую-нибудь мелкую оплошность.

Было, например, ужасно обидно из-за этой дурацкой истории с телефоном на квартире у американца. Тем более, что в этом Борис Ефимович ни сном ни духом виноват не был. Виноват был гад-помощник, к которому Борис Ефимович обратился с просьбой насчет номера, когда убедился, что официальным путем ничего сделать не удается. Ну откуда же было Борису Ефимовичу знать, что выделенный ХОЗУ номер ранее принадлежал Зонально-информационному центру, ЗИЦу в просторечии? И что со всех концов нашей необъятной Родины, раскинувшейся на много часовых поясов, американцу будут непрерывно звонить с просьбами провести установочку того или иного объекта. Хорошо еще, что американец так и не допер.

Конечно же, при выяснении отношений с Крякиным Шнейдерман честно признался, откуда взялся номер, и испытал несказанное удовольствие, перехватив взгляд, брошенный Крякиным на помощника. Удовольствие это оказалось недолговечным, потому что помощник, обогнавший Бориса Ефимовича в коридоре, обернулся и в свою очередь так на него посмотрел, что у Шнейдермана внутри все оборвалось.

Он в очередной раз понял, что за все происходящее вокруг американца отвечает лично он, причем собственной задницей. За все и перед всеми. Хотя столь выдающийся, причем непрерывно растущий интерес к совершенно заурядному американскому юнцу, ничего собой не представляющему, объяснить никак не мог.

Отсутствие осмысленных объяснений никак не могло оправдать в глазах Крякина совершенно уже из ряда вон выходящий факт с обменом рублей на доллары, в ходе которого у американца не просто отняли деньги, но еще и прилично намяли ему бока.

– Вот что, – сказал Шнейдерману крякинский помощник, даже не скрывая злорадного удовлетворения, – ты что хочешь делай. Хоть Дениса подтягивай, хоть кого. Но чтобы деньги отдали.

Подтягивать Дениса было бессмысленно. Шнейдерман знал, что каждый раз, когда возникала вероятность прямого столкновения с красной крышей, Денис немедленно отходил в сторону, изобретательно придумывая разнообразные отговорки. Так и сейчас – узнав название банка, Денис сориентировался и начал все валить на американца. Дескать, тот вошел с банком в сговор, скрысятничал и распилил с ними миллиард рублей. Простой аргумент, что американцу не было никакого смысла пилить с кем-то свои собственные бабки, на Дениса не действовал, и он упорно предлагал вывезти американца за город и потолковать. Все скажет.

Желание Крякина навестить избитого американца на квартире Борис Ефимович воспринял радостно, надеясь, что в ходе встречи какой-нибудь выход из положения будет найден.

Одетый в пижаму американец открыл им дверь и прохромал обратно к дивану, на который и улегся, укрывшись пледом. На кухне гремела чашками Лариска из крякинского кадрового резерва, не то мыла посуду, не то собиралась варить кофе.

– Да, – задумчиво произнес Крякин, изучая обклеенное пластырем лицо Адриана, – да. Столкнулись, значит, с нашей экономической действительностью.

Возмущаться Адриан уже устал. Значительную часть боевого задора из него вышибли еще в офисе Восточно-Европейского банка, а остальное он растерял в милиции. Сейчас он с ужасом ожидал телефонного звонка от отца, с которым уже два дня не связывался. Кроме того, у него болела спина, по которой погуляли резиновые дубинки охранников банка.

– Чучело-то зачем сломали? – неожиданно спросил Крякин, проявляя неплохое знакомство с предметом. – Чем вам гамадрил помешал?

– Он не мешал, – честно ответил Адриан. – Он помогал. Гамадрил – это не я. Когда все эти секьюрити прибежали, я спрятался за этот гамадрил. Я оттуда в них бросал разными вещами. А потом один секьюрити хотел ударить меня палкой, но попал по обезьяне. И она упала с подставки. Я взял подставку и стал защищаться. А секьюрити наступил на гамадрил и раздавил ее.

– Понятно, – сказал Крякин. – Понятно с гамадрилом. С деньгами вот только не очень понятно. – Он достал из кармана блокнот. – Давайте, Адриан. Рассказывайте все с самого начала. Кто. Что. Куда ходили. С кем разговаривали.

Рассказ занял у Адриана минут тридцать. Когда он дошел до беседы со старшим лейтенантом милиции Боровковым, от воспоминаний о пережитом унижении и ощущении полного бессилия на глазах у него выступили слезы, за что Адриану немедленно стало стыдно.

– Ладно, ладно, – успокоил его Крякин и слегка похлопал по плечу, убирая блокнот в карман пиджака. – что-нибудь попробуем сделать. Только вы, Адриан, на будущее зарубите себе на носу. Хотите что-то сделать – вот вам Борис Ефимович, посоветуйтесь сперва. Не спешите. Сами не лезьте никуда. Это еще хорошо, что вас из этого банка живым выпустили. Могли и не выпустить. Вы мне, кстати говоря, можете объяснить, зачем вас туда понесло?

Адриан все еще прерывающимся голосом рассказал Крякину про переписку с налоговой инспекцией, визит майора Леши, договоренность с адвокатом Витей и принятое им решение раз и навсегда исключить из своей жизни контакты с российскими мытарями. К концу рассказа он уже успокоился, и недовольный взгляд, брошенный Крякиным на Шнейдермана, от Адриана не ускользнул.

– Вот что, – сообщил Адриану Крякин, когда тот замолчал, – давайте так решим. Если у вас что-то возникнет, все равно что, любая проблема, вы сразу звоните мне. Телефон у вас есть. Поняли? Любая проблема. Гость какой-нибудь в офис придет. С девушкой в ресторане познакомитесь. Все что угодно. Прямо мне и звоните. А то Борис Ефимович, по-видимому, сильно другими делами загружен и не может уделить вам достаточного внимания.

Крякин снова недовольно посмотрел на съежившегося Шнейдермана, потом на часы и встал. Он уже собирался уходить, когда неожиданно замер, уставившись на гору книг и бумаг у изголовья Адриана.

– Историей нашей интересуетесь? – спросил Крякин. – Похвально, похвально… Это у вас что? И-оф-фе, – прочитал он по складам. – «Колчаковская авантюра и ее крах». Любопытно. Вы что, про гражданскую войну решили почитать?

– Немного, – неохотно признался Адриан, не особо желая обсуждать существо полученного от отца задания. – Так просто.

– Угу, – согласился с ним Крякин. – Понятно. А это что за фотография? Крейсер какой-то?

– Это не крейсер, – поправил Адриан, – это… как сказать… это грузовой корабль. Коул. Угольный корабль… как это правильно сказать?

– Угольщик?

– Да, да. Угольщик. Военно-морской угольщик. Америкен нейви. «Афакс». Это очень давно. Много лет назад.

Когда Шнейдерман и Крякин вышли из квартиры, последний неожиданно взял Бориса Ефимовича за руку и крепко сдавил, больно прищемив ему кожу на предплечье.

– Если вы, – спокойным голосом сказал Крякин, – многоуважаемый Борис Ефимович, еще раз допустите, чтобы у господина Дица возникли проблемы, то наши хорошие отношения, Борис Ефимович, на этом закончатся. А начнутся у нас совсем другие отношения. Не думаю, что это доставит вам, Борис Ефимович, удовольствие.

Глава 22
Освобожденное слово

– Приемная.

– Это редакция газеты «Новое демократическое слово»?

– Да.

– С Геннадием Петровичем соедините, будьте любезны.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Федеральная служба безопасности. Сергей Сергеевич Крякин хотел бы переговорить.

– Ой. Одну минуточку.

Веселая мелодия в трубке. Потом голос:

– Геннадий Симонин слушает. Здравствуйте, господин Крякин.

– Добрый день, Геннадий Петрович. Извините за беспокойство. Скажите, пожалуйста… Мы не могли бы встретиться?

– Не вижу смысла, Сергей… э… Сергеевич. Честно вам говорю – не вижу смысла.

– Геннадий Петрович, вы совершенно уверены, что у вас точные сведения? Что вам не сливают, извините за выражение, заведомую ложь?

– Неловко даже слышать такое от представителя вашего ведомства, Сергей… Сергеевич. Как говорится, чья бы корова… Извините. У нас совершенно точная информация. Документально подтвержденная. И ваш звонок, извините, не могу рассматривать иначе, как попытку давления.

– Тем не менее, Геннадий Петрович, я хотел бы просить вас…

– Давайте закончим этот разговор, Сергей Сергеевич. Он ни к чему не приведет.

– Всего хорошего, Геннадий Петрович.

– До свидания, Сергей Сергеевич.

Геннадий Симонин, главный редактор «Нового демократического слова», яростно швыряет трубку, тычет в пепельницу чадящей сигаретой и произносит несколько нецензурных выражений в адрес совершенно обнаглевшей охранки, столько лет прессовавшей чахлые ростки свободы, а ныне пытающейся заткнуть рот каждому, кто хочет смело и открыто сказать правду про грязные финансовые аферы последышей Лаврентия Берия. Ничего, ничего. Пусть почитают. Мало не покажется.

«Всем лежать! Это ЧК».

Статья в «Новом демократическом слове»

"…Сколько раз мы спрашивали сами себя – можно ли доверять власти? Можно ли считать необратимыми перемены, происшедшие за последние годы? Наблюдаемое сегодня якобы торжество либеральных ценностей – является ли оно действительно торжеством и надолго ли оно? Или, как и в начале двадцатых, страну заманивают в ловушку, выход из которой возможен только через большую кровь? И каждый раз, задавая себе этот вопрос, мы лукавили с ответом, пытались игнорировать очевидные признаки надвигающегося реванша, вопиющие факты, свидетельствующие о действительной хрупкости и призрачности наших надежд на лучшее будущее для нас и наших детей.

Но рано или поздно наступает час, когда иллюзии уходят, когда молчать более нельзя, когда безнаказанный произвол осмелевших осколков командно-административной системы требует разбудить убаюканную «демократической» властью страну и во весь голос заявить о том, что гражданское общество – да! – существует и не позволит снова загнать себя в стойло.

Невозможно уже повторять многократно слышанные всеми слова о налоговой удавке на шее нашего российского бизнесмена, по всем правилам становящегося банкротом с самого момента регистрации его предприятия, о том, что честный бизнес в наших условиях невозможен, о невероятной по масштабам коррупции, паразитирующей на развалинах российской экономики. О том, что вслед за государством, выжимающим из бизнеса все соки, а часто и опережая государство, приходят откровенные бандиты и отнимают последнее, беспощадно расправляясь с теми, кто отказывается платить. О том, что бандиты эти пользуются беспрецедентным покровительством тех, кто по долгу службы обязан с ними бороться. О том, что власти и бандиты наперегонки рвут бизнес, соревнуясь, кто больше и раньше ухватит.

Поэтому сегодня мы об этом говорить не будем.

Будем говорить о тех, кто приходит после. Когда власть уже взяла свое. И когда бандиты уже взяли свое.

Но что-то еще осталось. И это «что-то» не дает покоя.

Жил-был банк. Не самый большой, не самый маленький. Просто банк, в котором работали простые люди, не шибко много зарабатывающие. Платил налоги. Разбирался с бандитами. В общем, выживал. Даже находил возможность как-то работать. Кредиты выдавать.

Выдал однажды этот банк кредит одной фирме. Не маленький кредит. Один миллиард рублей на закупку продовольствия для абхазских беженцев. Фирма кредит взяла, продовольствие закупила, потом собралась кредит отдавать. И отдала. Обычное дело. И появился в банке один миллиард рублей.

По случайному – совершенно же случайному – стечению обстоятельств на следующий день в этот банк наведалась бригада налоговой полиции, в масках, с автоматами. Как положено. Положили служащих на пол, опечатали сейфы, изъяли все документы, какие были, да в придачу еще арестовали счета. Остановили банк.

Что ж, всякое в жизни бывает. Мало ли какие прегрешения у этого банка. Может, так и надо. И не стали бы мы публиковать этот материал, если бы дня через два в кабинете президента банка Эдгара Махмудова не раздался странный телефонный звонок.

Фамилию человека, который позвонил Эдгару Эдгаровичу, нам установить не удалось. Сам господин Махмудов, доведенный событиями последних дней до приступа ишемической болезни сердца, фамилию звонящего не разобрал. А вот то, что его приглашают для беседы на Лубянку, расслышал и поехал в назначенное время, полагая наивно, что органы во всем разберутся.

На Лубянке Эдгара Эдгаровича принял майор Усков Федор Васильевич. Ознакомьтесь, уважаемые читатели, с фрагментом из записи их беседы. Заранее предупреждаем, что наиболее выразительные пассажи из высказываний обладателя чистых рук и горячего сердца нам пришлось опустить.

Махмудов: Я не понимаю. На каком, вообще, основании…

Усков: Б…ский сын! Нечего тут Христосика изображать. Ж…а с ручкой! Ну что? Что ты из себя интеллигента корчишь? А?… мать. Чтобы завтра миллиард был на месте.

Махмудов: Не выражайтесь, пожалуйста.

Усков: Что? Ах ты! П…а с ушами! Короче так. Если завтра мне не доложат, что американец получил свои деньги, пеняй на себя. M…к ср…й. Я не просто тебя закончу, я со всеми твоими учредителями и клиентами разберусь. Е…! Понял?

Махмудов: Я не понимаю. Почему вы мне тыкаете?

Усков:… мать! Я тебя в ж… вы…у! Придуряться еще будет! Крыса чернож…ая!

Махмудов: Вы не в курсе просто. Нам вернули кредит. Все официально…

Усков: Ах ты! Мать твою бл…ь! Ты что – на Центральном рынке? Или где ты там раньше помидорами торговал? Потрох сучий! Ты что мне яйца крутишь, б…? Чтобы завтра отдал американцу миллиард, курва недое…ая. И мы это дело закрываем. Е… тебя поперек! Или… смотри. На коленях здесь ползать будешь…

Достаточно? Дальше можно не цитировать?

Итак. Подведем итог.

Фирма «МИК» вернула кредит, взятый у Восточно-Европейского банка. И не следует удивляться, что об этом немедленно стало известно компетентным органам – на то они и компетентные. О том, что мы все, как говорится, «под колпаком у Мюллера», ни для кого не новость. И органы решили поживиться. Сперва прислали налоговую полицию. Когда это не помогло, в ход пошла уже тяжелая артиллерия. Еще раз перечитайте диалог. Чья лексика? Лексика уголовной «крыши», разбирающейся по понятиям с коммерсантом. Стоит ли удивляться, что на следующий день Эдгар Эдгарович все, что от него требовали, отдал и до сих пор не верит, что от него отвязались. А вот генеральный директор фирмы «МИК» Реваз Кантаури исчез. Дома его нет, мобильный телефон не отвечает, офис закрыт на замок. Не то он оказался менее сговорчивым, не то благоразумно решил переждать.

Интересно бы узнать, кто такой этот загадочный американец, о котором так печется наша служба нашей безопасности. И с чего это вдруг она оказалась такой щедрой за чужой счет. Но думаю, что мы этого не узнаем.

Лубянка умеет хранить свои тайны.

И добавим, для порядка, что статью эту просим считать официальным заявлением в прокуратуру…"

Газету «Новое демократическое слово» Адриан читал, так сказать, по долгу службы. Уж если человек всерьез занимается защитой прав человека, то нельзя не быть в курсе того, о чем пишет рупор свободы и гласности. Первые абзацы, где говорилось о налоговой удавке и ущемлении предпринимательства, сочувственной нотой отозвались в его сердце, напомнив о «курсовой заднице». Он вздрогнул, наткнувшись на фамилию Махмудова, и испытал нехорошее и явно не христианское чувство мгновенного торжества. Когда же статья было дочитана до конца, Адриану стало не по себе. Хотя он понимал далеко не все из того, что майор говорил Махмудову, но ему было ясно, что майор в настойчивой форме предлагает своему собеседнику вернуть украденное, а собеседник всячески отпирается. Для Адриана это было настолько очевидно, что он не сразу понял пафос статьи, и ему пришлось перечитывать снова.

Только после второго захода он осознал, что утверждает рупор свободы. Оказывается, сотрудники господина Крякина ограбили ни в чем не повинный банк, запугав до полусмерти честного предпринимателя Махмудова. Они же похитили и, возможно, убили некоего Кантаури, в котором Адриан без труда опознал серо-жемчужного Ляпина. И все это злодейство было содеяно исключительно для того, чтобы профинансировать темные махинации некоего неизвестного американца. Не иначе как тайного агента и провокатора.

Адриан бессильно опустил газету и уставился в зеркало. Оттуда на него смотрела замученная физиономия секретного агента с пластырем над правой бровью.

Когда Шнейдермана наконец-то пригласили в кабинет к Крякину, он не испытал ожидаемого торжества. Вопреки всем ожиданиям помощник Крякина майор Усков вовсе не выглядел раздавленным и уничтоженным, каковым по всем правилам полагалось быть человеку, допустившему, чтобы приглашенный на конфиденциальное собеседование объект пронес с собой магнитофон, записал всю беседу и слил ее в грязный газетный листок, каковым, несомненно, являлось «Новое демократическое слово». Напротив, Усков сидел, удобно развалившись в кресле, и выглядел нахально и уверенно.

Непонятная для Шнейдермана атмосфера тихой радости царила сегодня в кабинете Крякина. Весело шуршал электрический чайник постоянно думающей о нас фирмы «Тефаль». Из вазочки на столе миролюбиво улыбались полумесяцы глазированных пряников. И даже страшная красная папка, в которую Шнейдерман и мечтать не мог заглянуть, в нежных лучах утреннего солнца из-за зеленых штор выглядела интимно-розовой, как дамские панталоны времен шнейдермановской молодости.

– Читали, конечно? – утвердительно произнес Крякин, и Борис Ефимович согласно кивнул. – Неприятная история.

Борис Ефимович на секунду задумался, стоит ли прямо сейчас высказать осторожные соображения по поводу профессиональной пригодности крякинского помощника, и решил пока этого не делать. Явно наблюдаемая уверенность Ускова в завтрашнем дне была слишком уж непонятной.

– Вы, Борис Ефимович, передайте вашему подопечному, – продолжил Крякин, – чтобы не беспокоился. Это все мы погасим. Спустим на тормозах. Не будет к нему никаких вопросов. Единственное только вот что. – Он задумался. – Меня эта сволочь из банка не волнует. Мы его так прижали, что ему не до разборок. А вот журналисты… Я знаю, что этой историей и в «Общей газете» заинтересовались, и в «Московских новостях». В милиции у них везде свои люди, так что Адриана они вычислят мгновенно. Если еще не вычислили. И начнут к нему с камерами ходить. Боюсь я, Борис Ефимович, что он наболтает им лишнего. Совершенно ведь неуправляемый человек. И тогда нам эту историю закрывать будет намного труднее. Уехать бы ему сейчас… Куда-нибудь, на время…