Текст книги "Остров святого Сэмюэла"

Автор книги: Юлиана Яроцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

0.5. Чердак

Под вечер Реймер вернулся к дому.

Внутренний голос, который до сих пор приходил только во сне, теперь мерещился повсюду. А Реймер не сомневался, что внутренний голос – гнусная слуховая галлюцинация – может только мерещиться. Не звучит же он на самом деле. Уши не при делах. Это все разум. «Говорят, чем ближе к концу, тем более фантастическим кажется мир вокруг. Сознание само делает так, что все скатывается в сплошной сюрреализм и несознанку, чтобы обреченный не страдал зазря. Слуховые галлюцинации только дополняют картину. А потом, того и гляди, эльфы запляшут вокруг… предсмертный хор нейронов. В таком состоянии и помирать не страшно. Кстати, по-немецки «счастье» переводится как «глюк». Неспроста ведь».

Подойдя к крыльцу, великий математик услышал, что в доме кто-то есть. И этот кто-то напевал мелодию. Очень знакомым голосом.

Реймер нехотя поднялся по лестнице и приоткрыл дверь.

Посреди комнаты стоял Лодочник, ковыряя что-то в потолке массивными руками и мурлыча песенку из «Завтрака у Тиффани».

– Вечер добрый… – задумчиво протянул Реймер.

Его гость казался таким большим, что издали его можно было принять за шкаф, который забыли отодвинуть к стенке.

– А… добрый! – Раскрасневшееся лицо выглянуло из-под подмышки. – А я тут это… чердак откупориваю.

– Чердак?

– Ага. У тебя, небось, инструментов нету. А здесь без них никак. Намертво. Сам заколотил.

– Зачем?..

– А чтоб не лазили всякие.

Он наконец перестал ковыряться в потолке и опустил руки.

– Как здоровье-то?

– Не жалуюсь, – Реймер выдавил улыбку, обычно сопровождающую его разговоры с хозяйками квартир, бесперспективными клиентами, соседями, таксистами, полицейскими…

– А, ну это хорошо! В твоем деле жаловаться все горазды. Я вот помню, один из прежних столько ныл, что от него ушла жена. Болезнь, говорит, характер ему испортила. А другой, не поверишь, так орал по ночам, что…

– Кажется, вечер перестает быть томным, – проворковал Реймер. – Как-то я раньше не замечал тут чердака. Лестница есть какая-нибудь? – Он выразительно поднял брови в сторону того места на потолке, где просматривался квадрат люка.

– Нету. Катапультируем, – ответил Лодочник и заржал. – Да не беспокойся, парень. Не ты первый, не ты последний.

– Звучит как-то нехорошо.

– Давай-ка знаешь что? Пока не нашли лестницу, давай я тебя подсажу. А ты поглядишь, чего там и как.

Реймер на секунду задумался. Он не понимал причины приподнятого настроения своего гостя. Как и причины откупорки чердака.

– Я сейчас не в той форме, чтобы трюками заниматься.

– Давай-давай, – Лодочник уже подходил к нему, – ничего страшного, я подстрахую. Весу в тебе немного…

Возразить Реймер не успел – его обхватили те самые могучие руки и подняли, неуклюже стукнув макушкой о потолок.

– Ай.

Череп грозил раскрошиться. Боль потонула в неровном комарином писке.

– Прости. Ты это, давай, открывай люк.

Реймер, пытаясь не терять ни сознания, ни самообладания, приложил ладони к доскам над собой. Сам он ничего бы не открыл – он и себя толком удержать не мог. Как и сопротивляться силе. Лодочник-великан, предвосхищая вопросы, вытолкнул Реймером крышку люка вверх. Как тараном. Раздался скрип железных петель.

Верхняя половина великого математика висела в пространстве чердака. Нижняя – болталась под потолком первого этажа.

– Ну как? Залезешь сам?

Реймеру чудилось, будто он опять потерял шефство над своими ногами и руками и временно остался без их помощи.

– Боюсь, что нет. Ты меня знатно башкой приложил, так что я…

– Да ладно тебе, чахлик, – донеслось снизу, – сейчас я тебя подкину…

– НЕ НАДО! – заорал Реймер неожиданно громко, от чего голова разболелась еще сильнее, но было поздно. Он уже летел по дуге куда-то в сторону.

– Ну как? Приземлился? – бодро спросили с первого этажа.

Реймер не ответил. С грохотом приземлившись, он все-таки потерял сознание.

0.6. Библиотека

Очнувшись, великий математик увидел вокруг себя кружащую в воздухе пыль. Ледяные ладони, будто в матерчатых перчатках, не ощущали поверхности досок. Реймер замерз. Чердак был грязнее, холоднее и ветше прогретого недавним огнем первого этажа.

«Надо будет поискать, чем топить сегодня».

Звуков снизу не доносилось. Лодочник ушел. «Интересно, как я буду спускаться. Этот весельчак вряд ли нашел лестницу».

Реймер оглядел откинутую крышку люка – как крышку гроба – с обеих сторон обшитую деревянными досками. Железная ручка-скоба – только сверху. А снизу – будь добр, выбивай макушкой.

Двускатная крыша настолько обветшала, что кое-где в трещинах проглядывало вечернее небо. Собирая себя, Реймер долго смотрел в маленькое квадратное окошко в торце. Он долго не понимал, кто перевернут – он сам или окошко. Потому что кто-то явно был перевернутым.

По стеклу стучали капли. Шумел ветер.

«Опять дождь»

Реймер привстал на локтях. Почему-то каждый раз, теряя сознание, он падал в такой неудобной позе, что постоянно то плечи затекали, то шея ныла, то синяки, то шишки на голове, и без того страдающей.

Прямо на полу возвышалось несколько стопок пыльных книг и газет. Как будто их собирались забрать при переезде и уже сложили у входа, но в последний момент забыли или передумали. Книги были прямоугольными, как окно. И некоторые из них, как окно, были зелеными. Зеленый цвет успокаивает. Реймер где-то что-то такое слышал. В больницах стены зеленые. И одежда врачей. Зеленый успокаивает нервную систему. Зеленый заземляет. Зеленый приближает к траве…

«Заземляться мне рановато».

По состоянию бумаги газет было очевидно, что они давно просрочены. Подобно консервам, спрятанным в бункере на черный день давным-давно, оплетенных паутиной и засыпанных какими-то опилками. «Откуда здесь опилки? Жуки проели крышу?» Заломы протерлись, как если бы их читали множество раз и носили с собой в рюкзаках вместо дорожных карт.

Под потолком зависла деревня пауков. Каждый раз, когда ветер за стенами шумел особенно сильно, волоски-паутинки нежно качались из стороны в сторону, баюкая мумии мух.

«Тут кто-то книжек хотел почитать», – напомнил внутренний голос.

«Точно. Книжки. – Реймер потер ушибленный затылок. – И почему я не додумался взять что-нибудь с собой?..»

«Потому что в этот Путь полагается идти раздетым. Скажи спасибо, что остров вообще тебя впустил. С рюкзаком и капюшоном».

Реймер аккуратно, стараясь не разбудить Болезнь, перевернулся на живот и подполз к стопкам. «Так, что тут у нас?»

Сверху – зеленая обложка с золотыми буквами. Старое издание Данте. «Божественная комедия». Реймер поднял ее, покрутил в руках. «Зеленый цвет успокаивает». К пальцам липли комки паутины.

«Мой предшественник был религиозным? Надо будет спросить у Лодочника».

Он отложил книгу в сторону и взглянул на следующую.

Ее Реймер узнал почти сразу, не открывая. Синяя обложка. Дешевая желтая бумага и отвратительная печать. Учебник по онкологии. Для вузов. Корешок отрывается. По страницам ползут темные пятна плесени.

«Тоже хлам».

Следующим было старое издание Торы. Черная обложка. «Пятикнижие Моисеево. Том второй».

«А где первый? – включился внутренний голос и тут же добавил: – Возвращение к этническим корням, Сэмми?»

«Было бы неплохо, если бы ты заткнулся», – Реймер впервые повысил собственный голос на голос внутренний. «Сэмми». Ишь чего выдумал. Так его могла называть только госпожа Реймер. И то в детстве.

Стопки слева и справа от него выровнялись по высоте. На этот раз он решил для разнообразия взять газету.

«Ságat». 1980 год.

«Это что, норвежский? Ты не умеешь читать по-норвежски, Сэмми!»

«Зачем какому-то норвежцу сюда приезжать? Ему своих холодов мало?»

Реймер случайно поставил себя на место приехавшего с газетой. В конце концов он сам приехал с газетой. Из города, о котором он даже ничего не успел узнать. Болезнь выгнала его, как кухарка из кухни выгоняет кота. Реймер даже не успел познакомиться.

Когда он планировал свой первый побег из города, он, конечно, делился со всеми своими планами. С коллегами по работе. Соседями у подъезда. Со знакомыми на Черном Рынке. И они все говорили – «кому ты там нужен?» А Реймер улыбался и отвечал: «А здесь кому я нужен? Забегаловке на углу, в которой я каждый день обедаю?» Но потом вспоминал о младшей сестре и съезжал с темы.

С озера подул такой сильный ветер, что ветви деревьев заскребли по крыше, просясь в дом.

Реймер отправил газету обратно в стопку. «У меня еще своя не дочитана».

«А ты разве дочитаешь?»

Великий математик вдруг задумался о том, как он будет спускаться. Потолок первого этажа был не то чтобы высоким, но у Реймера сейчас и на высоте его собственного роста начиналась акрофобия. А лестницу Лодочник так и не притащил. Не притащил ведь?

«Он бросил меня здесь».

«Да это не он бросил тебя, тупица, а ты сам позволил зашвырнуть себя сюда, как старую игрушку».

Пальцы, отдавшие книгам и газетам последнее тепло, одеревенели. Не слушались. Еще чуть-чуть – и все тело начнет трястись от холода.

Реймер вдруг подумал, что было бы неплохо принять горячую ванну.

«Хорошая мысль. Может, искупаешься в озерце? Глянь, погодка – самое оно».

«Умолкни».

Вопрос помывки нужно было решать, ибо ходить грязным – даже если это его последние месяцы – Реймер не желал. Но для начала надо спуститься.

Реймер еще раз оглянулся. Чердак был абсолютно пуст. Кроме разложенных у ног книг и газет здесь решительно ничего не было. Можно, конечно, соорудить себе посадочную кучку из книг, побросав их вниз. Пирамидку. Но книг не хватит. Пирамидка развалится. И Реймер вместе с ней.

«Придется падать».

«Как тебя учили в молодости? Если падение неизбежно – падай правильно, с наименьшим ущербом».

«Сам знаю».

Он подобрал с пола учебник по онкологии, Данте и Тору, безжалостно швырнул их в люк, а затем подполз к нему сам, ухватился руками за край, и, стараясь сохранять спокойствие, спрыгнул вниз.

Мир пару раз мелькнул и пропал.

***

В себя Реймер пришел только утром. С пересохшими руками. Во рту чувствовался вкус крови. Голова горела. Температура поднялась.

За спиной он слышал копошение, но сил повернуть голову и посмотреть не было.

Кто-то ходил по дому. Скрипел половицами. Несколько раз закрывалась и открывалась дверь.

Реймер хрипло дышал.

Сзади донесся резкий звук. Как будто расстегнули большую сумку. Или чехол для одежды. Длинная-длинная застежка-молния.

Кто-то обхватил Реймера за щиколотки и поволок по полу. Кожа кистей онемела, но затылок отчетливо считал доски. Одна, вторая… Поясница задела порог.

Пытаясь сопротивляться, великий математик со всей силы выдохнул и издал невнятный хрип. Губы треснули – будто разошелся шов почти зажившей раны. По подбородку потекла кровь.

Реймер попытался раскрыть глаза. На него накинулся свет.

– Гляди-ка. Живой, что ли?

Голос Лодочника прозвучал одновременно и очень далеко, и близко.

Щиколотки были тут же бережно опущены на пол.

Порог вдавился в поясницу – «они хотят сломать тебе позвоночник!»

Темный силуэт увеличился. Его обладатель наклонился к реймеровому лицу.

– Э-э? Живой, спрашиваю?

Великий математик, все еще не способный издавать звуки, закивал. И сразу закашлял. Его тут же вырвало – прямо на пол. Желудочным соком и кровью.

– Спокойно, спокойно, не суетись, – Лодочник приподнял его за плечи.

Сознание было мутным. Реймер вдруг понял, почему ему так плохо. Он давно не пил. Со вчерашнего дня. Или позавчерашнего?

«Идиот. Где твои полтора литра в день? Сейчас об этом каждый ребенок знает!»

Пока Лодочник держал его за плечи, Реймер успел краем глаза увидеть источник скрипящего звука. Застежка-молния оказалась частью огромного мусорного пакета. Матерчатого. Очень большого. И он действительно чем-то напоминал чехол для одежды.

– Ты… ты что… в мешок меня запихнуть хотел?

Он все еще кашлял. Слюна и кровь стекали по подбородку и терялись в складках свитера.

– Нет, но… пойми ты, – начал оправдываться Лодочник, – я как пришел, ты посреди дома лежал, точно труп. Что мне было делать? Я как раз навестить тебя приехал, узнать, как дела…

– А что, вчерашнего визита было недостаточно? – Реймер отплевывался. Воздух ел легкие.

– А я вчера и не приходил.

– Как это?

– Да не приходил и все. Ко мне вчера теща нагрянула.

– Погоди… – Реймер пытался справиться с дыханием. Сердце билось, как пойманная за хвост рыба. – А кто меня вчера на чердак подсадил?

– Да какой чердак? Совсем, это, из ума выжил?

«Вот и меня берут сомнения», – ехидно выдал внутренний голос.

– Ты бы это… ну… это… – Лодочник неопределенно замахал перед собой руками. Когда жесты не принесли понимания, он наконец указал на мешок с застежкой. – Я оставлю… Ты когда помирать соберешься… ты не мог бы сразу сюда залезть? А то тащить тебя мне как-то не очень…

Лодочник смотрел в пол, то хмуря, то расправляя брови.

Реймер почти ощущал, как на свитере густеют кровь и слюна.

– Да это не я, это ты из ума выжил, приятель, – сухо сказал он, выдавливая из себя звуки, как грязную воду из тряпки. В голове вертелось что-то про пассивную агрессию. Что-то такое он тоже где-то читал. – Я бы на твоем месте тестировал этот мешок на теще, раз уж она приехала к тебе в эту дыру. Или на мне ты решил только потренироваться? – Пассивная агрессия на глазах превращалась в наезд.

«Ты бы язык не распускал, – подключился внутренний голос. – Лодочник все-таки – единственный живой человек в округе. Нормальный ведь мужик. Хоть и простоват. А разозлишь – он тебя с одного маха уложит – поди, спроси у него, своей ли смертью пали все твои предшественники. Ну или просто лодку твою с острова уведет. И что ты будешь делать? Тут жить останешься?»

Реймер поднял голову. Лодочник, повернувшись к нему спиной, в угрюмом молчании сворачивал мешок.

«Обиделся что ли?»

– Не обижайся.

Молчание.

«Ты же понимаешь, что именно словами «не обижайся» ты настраиваешь против себя даже тех, кто изначально и не думал обижаться?»

– Ну правда. Прости.

Лодочник, свернув мешок в компактный рулетик, засунул его в карман шорт и шагнул к двери.

– Погоди. – Реймер попытался подняться, но тут же снова осел на пол. – Тут есть где-нибудь питьевая вода?

Лодочник остановился, но оборачиваться не стал.

«Все-таки обиделся».

– Есть. На заднем дворе колодец.

– Правда? – Реймер то глотал слюну, то кашлял, пытаясь избавиться от противного присвиста в голосе. – А ты точно не приходил вчера?

Лодочник помотал головой.

«Ну вот, это был только бредовый сон. Забудь и живи как раньше».

Великий математик повернул голову в сторону. По полу, под тем местом, откуда он вчера так неудачно спустился, валялись разбросанные книги.

– А это тогда откуда?

– Че?.. – Лодочник, уже выглядевший раздраженным, изучил комнату. – А-а, ты про это?

Реймер кивнул.

– Ты библиотеку нашел.

– Чего?..

– Библиотеку, говорю, нашел.

– А че это?

– Библиотека? А бог ее знает. Но тут ее и до тебя находили. Другие. Только они находили ее в подвале.

– Здесь и подвал есть?

– Не-а. Но они находили. Тут и чердака нету, так-то.

Реймер поморщился.

– Но я был… ты меня сам туда… поднял?..

– Слушай, парень. В этом доме вообще нет ничего, что выше вот этой вот, – Лодочник постучал тыльной стороной ладони по потолку, – крыши. А ты… ай. Не понимаешь ты ни черта.

Реймер хотел было попросить его принести питьевой воды, но не успел. Лодочник быстро вывалился на крыльцо, и деревянная дверь с дребезжанием за ним захлопнулась. «Как крышка гроба». И Реймер, немного поразмыслив, решил, что на самом деле не такая уж он и развалина, чтобы быть не в состоянии принести себе воды с заднего двора. Колодец. Главное, чтобы он потом не оказался еще одной галлюцинацией. Иначе Реймер умрет от обезвоживания, а не от Болезни.

На крыльце заскрипели ступеньки. Хруп-хруп. Хруп-хруп. «Никто уже не будет их чинить. Да и я, наверное, последний, кто топчется по их скелету».

С поляны донесся приглушенный голос – Лодочник отдалялся от дома:

– Я тут тебе пирог привез, эй! Теща всучила, а я овощные пироги терпеть не могу. Воняют. Захочешь – съешь!

Реймер, не сдержавшись, усмехнулся.

«Он нас за помойную крысу держит?»

«А чем мы лучше?»

– А не захочешь – рыбам скорми!

Лодочник шел в сторону Западной Бухты.

«Ага. То есть он предусмотрел оба варианта. Если ты жив – то вот те пирог с овощами. А если нет – то в мешок и до свиданьица…»

«Шутник он», – ответил себе Реймер.

Его еще раз вырвало.

0.7. Колодец

Великий математик попытался встать еще раз.

«Не такой уж ты и немощный, каким хочешь казаться».

Реймер устало водил взглядом по комнате. Сыро. Пусто. В камине темно.

«Но на Лодочника зря тявкаешь. Не в том ты положении, чтобы так себя вести».

«А я когда-нибудь был «в том» положении? Или ты предлагаешь мне записаться в тренажерный зал и купить мотивационные курсы? Я сам уже могу такие курсы продавать. И неплохо бы заработал».

«Ты бы хоть с пола для начала поднялся».

И Реймер сосредоточился на том, чтобы не навредить себе подъемом.

«А вообще знаешь, – продолжал внутренний голос, – если мы хотим отсюда выбраться живыми, то пора завязывать с этой ипохондрией. Ты зачем приехал? Лечиться. Вот и лечись!»

– Да я понятия не имел, что буду делать, когда ехал, – вслух возмутился Реймер. – Мне сказали, что это мой последний причал. Все, дальше – ящик. А я вообще не шарю, что надо делать, чтобы выбраться назад!

«Так а я тебе что говорю? Вставай давай, лежа ты точно ничего не сделаешь».

По дороге к колодцу Реймер сделал остановку у рюкзака. Вытащил телефон. Батарея разрядилась. Поднес к лицу. Всмотрелся. Черное зеркало.

С трудом увидел в отражении себя.

«Совсем я плох…»

«Да уж, бывало и лучше».

Реймер обратил внимание, что следы крови, которой он всего несколько минут назад едва не захлебнулся, исчезли. Хотя только что – буквально только что – он чувствовал, как она твердеет, крошится, из темно-красной становится коричневой. «Цвет говна». Он даже собирался умыться в колодце, когда тот отыщется.

Но следы внутренней войны, как только исчез Лодочник.

«Не понял».

«Вот мне тоже непонятно. Беды у тебя с головой, а кровь – изо рта. Не находишь это странным? Неуместным?»

Реймер, не отрываясь от экрана, одной рукой ощупал подбородок.

«Не понял… Мне казалось, я уже такая развалина, что все отовсюду сыпется… и льется… Это что, тоже был глюк?»

«Может быть».

«И то, что я чуть не захлебнулся кровищей – тоже глюк?»

«Наверное».

«А может – и вся моя болезнь – тоже один сплошной глюк?»

«Кто знает. Но может быть и такое».

Реймер перестал ощупывать себя и посмотрел отражению в глаза.

«А может, и ты – глюк?»

«А вот это уже сто процентов».

***

Колодец оказался реальным. Во всяком случае всем своим видом он внушал подлинность бытия. Хотя задним двором назвать то, где он находился, было сложно.

Деревья Северной части острова подступали к дому вплотную. Может быть, там когда-то и был двор, но сейчас все заросло густым колючим подлеском, оплетающим руками колодец. Маленький бетонный цилиндр, прикрытый деревянной крышкой и заваленный природным мусором. Реймеру пришлось потрудиться, чтобы все расчистить.

«Вот же ж срань… – он остановился, опираясь руками о колени и пытаясь успокоить разогнавшееся сердце. – А этот… Лодочник… скотина… не мог сам его почистить? Тут небось и вода уже закончилась… Представляешь, как будет смешно, если мы такие на последнем издыхании все разберем, а там пусто?»

«Ты главное со смеху не помри. А Лодочнику спасибо скажи, что вообще пришел».

«Ну да. Он мне ничего не должен. Мне вообще никто ничего не должен. Я один, как…»

«А вот недооцениваешь ты его зря. Он же старается. Вон, пирог принес…»

«Кстати да. Пирог. Надо будет взглянуть».

Голова безбожно болела, в ушах пищал комар. «Комар? Сука, ноябрь!» – У Реймера чесались руки предпринять радикальную антибиологическую меру. Запшикать весь дом средством от насекомых. Покрыть все поверхности ядом. На острове и так нет ничего живого – природа не много потеряет от геноцида кровососущих. «Может, это и вправду комары? Лес же». Реймер ненавидел этот звук, но факт того, что настоящих комаров он ни разу здесь не видел, а значит, они не укусят его незаметно ночью – успокаивал. Но писк в ушах не пропадал.

Напирая изо всех сил на крышку, великий математик наконец ее сдвинул. Сначала наполовину. Потом устроил себе перекур и за второй подход – еще наполовину. Деревянный люк мягко упал на землю. Реймер, вцепившись дрожащими руками в край бетонного цилиндра, заглянул внутрь.

«Сэмми. Ты помнишь, с чего начинался спуск Данте в ад?»

«Какой ад?»

Колодец вызывал смешанные ощущения. Он был похож на канализацию. Но зная, что туалета в островном доме нет – зачем? весь остров в вашем распоряжении! – Реймер успокоил себя мыслью, что органические отходы внизу не затаились. «Если наш пузатый друг не скидвал сюда трупы путешественников в черных мешках, конечно».

В неподвижной сырой глубине колодца залегла вода. Бурая, мутная, с плавающими на поверхности ольховыми листьями. На вид совершенно непригодная для питья. «Выбирать не приходится», – сказал себе Реймер и оглянулся в поисках ведра.

Но ведра не было.

«Б****».

«Вернись в дом. Осмотри крыльцо. Как-то же до тебя тут зачерпывали».

Вняв совету, Реймер, качаясь, вернулся к дому.

«Кстати. Ты помнишь, что у тебя еще есть бутылка?»

«Уже не помню».

Он, еще раз миновав лежавший у порога пластиковый контейнер с пирогом, зашел в дом и опустился к рюкзаку. Бутылка – пустая – все так же торчала из бокового кармана.

«Когда я успел все выпить?»

«Выпил и забыл, наверное. Болезнь съедает не только ощущение реальности, но и память».

«Хорошо. А как мне ею зачерпывать? Я ж не дотянусь».

«А ты посмотри на свои ноги».

Реймер опустил голову. Покачнулся.

Синие ботинки. «Мартинсы». На шнуровке.

– Один мой знакомый хакер, Кум, когда-то шнурками камеру наблюдения с дома снял… – вслух вспомнил он. – Накинул шнурок, как лассо, повис – и содрал. Я сам не видел. Об этом рассказывала Матильда…

В голове загудело, как в пустом тоннеле.

«А кто такой Кум?» – спросил внутренний голос.

Земля плыла под ногами, вокруг горла затягивалась горячая веревка.

«Кто такой Кум, я спрашиваю?»

Голова нагрелась так, будто в ней готовили традиционное венгерское блюдо из забегаловки на Черном Рынке и название которого Реймер никогда не мог запомнить.

«Все. Хватит», – подумал он и опять потерял сознание.

***

В себя он пришел нескоро. И опять – лежа на деревянном полу. Приоткрыв глаза, великий математик какое-то время не видел ничего, кроме неестественно яркого света.

«Я слепну?»

Внутренний голос молчал.

Руки опять окоченели. Пошевелив пальцами, Реймер начал размышлять, как оказался в горизонтальном положении – и тут же вспомнил про колодец. Вспомнил, как шел за ведром, а пришел к бутылке.

Он облизнул губы. Сухие. Потрескавшиеся.

Через какое-то время зрение начало возвращаться. Долго и неохотно, будто делая одолжение.

Реймер медленно поднялся на колени. Комариный писк и головная боль тоже оживились – «Куда собрался? Лежать!» Но великий математик следовал правилу: «мы не разговариваем с террористами» и делал по-своему. Потянувшись к рюкзаку, он вытащил пластиковую бутылку. Затем нагнулся к левому ботинку. Расшнуровал.

Никаких подсказок и комментариев изнутри не последовало. Тишина. Сам Реймер даже начал опасаться, что внутренний голос уже умер.

Он вытащил из ботинка шнурок и открутил крышку бутылки. В руках она казалась горячей и липкой, как потроха только что убитого животного.

Реймер обвязал кончик шнурка вокруг горлышка. И тут же понял, что пластик слишком легкий. Бутылка не потонет на воде, а ляжет плашмя.

Реймер кое-как поднялся на ноги. Его знобило. Температура не спадала все то время, что он был на острове.

Вышел на крыльцо. Осмотрелся.

У тропинки валялось несколько мелких камешков. Вроде тех, какими обычно клумбы укладывают. Мокрых и блестящих от недавних дождей.

Реймер зажмурился и поднял голову.

Вообще камни – не самый плохой вариант. Некоторые из них даже, говорят, имеют некоторую оздоровительную силу. Реймер не верил в камни, но искать утяжелители получше не стал. «И так сойдет».

Он набросал в бутылку немного камней – какие пролезли в горлышко. Взвесил в руке. Ощущения постоянно его обманывают, но и здесь выбирать не приходится.

Вернувшись к колодцу, он намотал конец шнурка себе на палец – на всякий случай, чтоб не уронить – и бросил бутылку вниз.

Немного поболтавшись на поверхности, она ушла под воду сначала дном, а затем и всем корпусом, булькнув на прощание.

«Отлично».

Но почему-то сцена с утоплением бутылки Реймеру не понравилась.

«Эх, вот бы и нам так, а? – проснулся внутренний голос. – Веревка, камень к шее и в озерцо. Айда?»

Реймер промолчал. Он принялся вытаскивать бутылку. Мелкие ручейки побежали по пластику вниз, на родину. Звук падающих капель сражался с писком несуществующего комара.

Только коснувшись бутылки, великий математик ощутил, насколько у него сухие руки. Вода мгновенно впитывалась в них, как в губку.

Он поднял бутылку над головой и осмотрел на просвет.

Мутная, неоднородная жижа. Как суп. Бурая. Песок плавает. И глина…

«Сойдет», – он одним махом выпил половину и тут же почувствовал тошноту.

«Тебе не говорили, что на пустой желудок нельзя сразу так много пить?»

«Так это ж немного…»

Реймер не успел закончить мысль. Его опять стошнило.

«Б****, когда это закончится?»

«Ты еще ничего не сделал для того, чтобы оно закончилось».

Он крутил в руках наполовину пустую бутылку.

«Сколько лет тебе было в прошлый раз? Когда ты заболел?»

«Не помню. Девятнадцать?»

«А что ты делал в прошлый раз?»

«Ох. Чего я только ни делал…»

Схлестнувшись с Болезнью впервые, Реймер поначалу искал помощи у врачей. Они, как это водится у медиков, при первом же знакомстве его похоронили. Мысленно. Но предложили какое-то лечение. Капельницы. Процедуры. Причем, когда Реймер спрашивал, как на него влияет тот или иной препарат – «что делает эта хрень, скажите мне?» – никто не мог ему объяснить. И он злился. Очень злился. Однажды, наорав на врача, он спросил, сколько пациентов тот вылечил за всю свою карьеру. Как оказалось, ни одного. Ни одного не спас. На этом Реймеровы отношения с медициной окончательно разорвались. Он ушел, хлопнув дверью. И решил сам во всем разобраться.

«Я понял, что ни один врач не знает, как работает организм и почему он ломается. Ни один врач не знает, как его лечить. Они, врачи эти, действуют по схеме симптом – препарат, симптом – препарат из методички под стеклом. Они все идут простым методом совпадения симптомов».

«И что ты сделал, Сэмми?»

Болезнь прогрессировала.

Он сел читать книги. Про мозг. Перечитал все, до чего дотянулся. Понял, как все устроено и как работает. И пришел к выводу, что вовремя сбежал. Из больницы, из мира протоптанных трупами дорог, из нежных рук врача-профессионала. Реймер мог бы стать очередным невылеченным пациентом в чьем-то списке. «В списке, которого даже нет на бумаге!»

«И что же ты сделал тогда?»

Решив, что терять нечего, Реймер пустился во все тяжкие. Уехал в деревню к человеку, который тоже вылечился. Долго донимал его вопросами. Просил научить. А тот и сказал, что научить такому невозможно. Ты или становишься радикально другим, или умираешь. «Простись, – говорит, – со всеми, и всех прости. Как будто тебя уже нет. И живи так, чтобы ничего от других не ожидать и не обижаться».

«А ты?», – не отставал голос.

«А что я? Я подумал, что он какой-то блаженный. Перестань жалеть себя, говорит… Весь мир столько лет борется с этой болезнью, до сих пор ничего не придумали, а он мне тут пару фразочек выдал и на, мол, лечись. Я подумал, что это все туфта. Но на тот момент мне было уже параллельно. Я перепробовал все, что можно было, и оно не помогало. Так почему бы не попробовать и это? Что я теряю? Че я, умру, что ли?»

«Но, как видишь…»

«Я тогда совсем другой был. Недовольный постоянно. Злился на всех, обижался. Даже плакал иногда. Друзья предали, на работе подставили, мама жить не дает. Хотя тогда жить себе не давал я сам. А главное – я же думал, что самый умный».

«Ну, ты и сейчас так думаешь, будем честны».

«Но я же отучил себя. Стал новым человеком. Так что теперь я по праву считаю себя самым умным. Заслуженно… – Реймер помедлил. – Не, ну а что не так? Теперь я ни к кому не лезу. Ни на кого не обижаюсь. И ни от кого ничего не жду. Знаешь ли, когда от этого зависит жизнь…»

«Ты меня не понял. Сейчас-то что? Если все наладилось, то почему ты заболел опять?»

Реймер замолчал и задумался. Он заглянул внутрь себя. Внутри была только сплошная темнота и пустота, и мелкие волны на поверхности теплого моря.

Корабля в море не было.