Текст книги "Остров святого Сэмюэла"

Автор книги: Юлиана Яроцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Свет фонарика выловил черную пасть камина. Единственное, что здесь было сделано из камня. «Пожароопасная комбинация», – пронеслось в голове.

Камин находился в таком же полуразвалившемся состоянии, как и весь дом. Дров Реймер не нашел. А где их вообще берут? Рубят? Топором? Нет, увы, это не про нас. Мы и на ногах-то с трудом держимся. Физическая деятельность на сегодня закончилась. Но дрова все равно нужны. Где достать?

Он поводил фонариком по комнате. Сонный больной мозг тут же подсказал идею: можно сжечь стул. Тут их все равно три штуки – зачем столько? Реймеру и одного хватит.

Недолго раздумывая, он подошел к массивному деревянному стулу, ухватил за спинку и поволок к камину. Ему было все равно, насколько мебель в этом доме ценна ввиду антикварности. Плевать. Сейчас главное – как можно быстрее согреться с как можно меньшим количеством усилий. И заснуть.

Стул явно не желал служить дровами. Уперся ножками и не пролазил в камин. Реймер попытался их отломать, но быстро понял, что не справится сейчас с чем-либо массивнее спички.

В голове одно за другим всплывали матерные выражения.

Устав бороться со стулом, он присел на него же отдышаться. Пот стекал по шее на спину, скапливался где-то между лопаток и полз ручейком по позвоночнику. Реймеру очень хотелось оказаться сейчас в каком-нибудь гостиничном номере с удобной теплой постелью, собственным душем, горячей водой и электричеством. Он бы даже мог организовать себе гостиницу. Раздобыть денег, украсть, одолжить. Но это не то. Это неправильно. Путешествие предполагает иной маршрут – некомфортный и безрадостный. Гостиничные номера в такой ситуации не работают.

Реймер поерзал на стуле в надежде его расшатать. Бесполезно. Стул был сделан на совесть. Грубый и совсем не эстетичный, но очень крепкий. Как специально для таких нетерпеливых гостей, которые, едва живыми добравшись до острова, захотят побыстрее разжечь огонь и согреться.

Все продумано.

Он поводил фонариком по оставшейся мебели. Стол выглядел еще прочнее стульев. Полки… Реймер встал и подошел ближе к полкам. Глаза уже не «добивали» до противоположной стены.

Спустя пару шагов зрение подвело, и все опять стало черным. Реймер, не сдержавшись, выругался.

Полки оказались не такими прочными, какими выглядели. Во всяком случае их можно было отбить стулом. Повешенные явно одним из последних гостей, они были сколочены на скорую руку из какого-то менее качественного дерева. Более светлого, чем остальная мебель. А может, вообще из того, что не пошло на дрова. «Любопытно все-таки, чем они кололи эти дрова. Завтра надо будет поискать топор».

Поднять стул на нужную высоту Реймер не смог. У добротных самодельных гарнитуров есть недостаток, который можно было бы назвать «обломом Робинзона Крузо».

Реймер выругался еще раз.

Полки можно было попробовать отбить концом весла. Но для этого пришлось бы заново преодолевать путь по тропинке туда и обратно. А это задача не из легких. Поэтому великий математик, положив телефон на пол фонариком вверх и решив, что гравитация не всегда ему враждебна, подошел к верхней полке и, ухватившись руками за край, повис на ней.

Гвозди продержались совсем чуть-чуть. Потом раздался нужный треск. Левый край дернулся, крепления затрещали громче, и вся полка вместе с Реймером полетела вниз.

В глазах традиционно потемнело. Голова закружилась.

Ему даже показалось, что вот сейчас потерять сознание – самое то.

Но все опять обошлось.

С трудом поднявшись и пытаясь игнорировать сильную боль в затылке, он опять подошел к стене, чтобы сбить еще хотя бы одну полку. Плавненько. Себя-то надо беречь.

Вторая полка боролась дольше. У Реймера даже начали неметь руки, а голова заболела так, что стоило труда не сложить ее вместо дров в камин и поджечь.

Но битва продолжалась недолго.

Повиснув, Реймер вдруг подумал, что было бы лучше подставить себе кровать. На случай, если он все-таки отключится, падение будет мягким – насколько железная кровать может быть мягкой. Но уже в полете великий математик передумал: матраца, скорей всего, нет. Только покрывало и голый каркас. Кровать бы не помогла – она ничем не лучше деревянного пола.

Зато он ударился локтем о нижнюю полку. Их всего было четыре, но две последние висели слишком низко, чтобы на них висеть.

Во второй раз отходил Реймер дольше. Он уже ничего не соображал. Тело горело и не слушалось. Мозг тоже горел и не слушался. Из носа пошла кровь.

«Вставай, ты ведь не хочешь, чтобы стало еще холоднее?» – прозвучал в голове голос Лодочника.

«Не хочу», – честно ответил Реймер и открыл глаза.

Вместо темной комнаты он видел только темные чернила, плавающие на поверхности глаз. Это мешало ориентироваться в пространстве. Пространство вообще как-то странно себя вело в последнее время.

Реймер нащупал сбитые полки. Сначала одну, потом вторую. Такое же сухое, растрескавшееся дерево, грозящее истыкать пальцы занозами. Плевать. Главное сейчас – затолкать это все в камин и поджечь. И пускай оно горит.

На четвереньках, волоча одной рукой «дрова», он подполз к камину. Шершавый камень отделки пах углем и паленой шерстью.

Ввиду длины полок было принято решение поставить их вертикально. Реймер долго вел переговоры с глазами, но ему не везло. В итоге пришлось изучать габариты камина ощупью. Он нашел выход в каминную трубу – ощущая, как чем дальше, тем сильнее рукава куртки вымазываются в… в том, что обычно находится в камине… в саже, в золе… какие тут еще могут быть секреты; он засунул полки по очереди в трубу, чтобы потом обгоревшие куски не выпали наружу. Так же – ощупью – убедился, что они достаточно далеко от деревянного пола. Дело сделано. Осталось найти, чем растопить.

Пока Реймер возился с камином, ночь доела остатки света. В доме было темнее, чем снаружи.

Глаза к тому времени начали что-то показывать. Качество изображения оставляло желать лучшего. Лежащий на полу телефон освещал фонариком комнату.

Реймер отполз подальше и осмотрел камин издали.

Все получилось именно так, как было задумано.

Он развернулся к рюкзаку, мысленно провел от него к себе прямую линию и встал на ноги.

Опять чернила. Опять все закружилось. Реймер попытался следовать намеченной линии до рюкзака. Он часто так делал, когда подозревал, что после героического подъема зрение опять погаснет и нужен будет какой-то воображаемый курс. Вот его он себе и представлял.

Тошнота усилилась. В голове стучало. Лучше было бы и до рюкзака ползти на четвереньках – дольше, но надежнее. Эти три шага вымотали его не меньше, чем сегодняшний лодочный заплыв.

Он быстро нащупал в боковом кармане зажигалку. Вытащил. Проверил. Щелк! Поднес вторую ладонь – горячо. Работает. Надо найти бумагу для растопки.

Он вспомнил, что в рюкзаке до сих пор лежит газета. Та самая газета, которую он купил по прилете в очередной мегаполис и с которой начал очередную новую жизнь. Из которой он выписывал телефоны себе на ладони. Один – насчет работы, второй – насчет жилья. Сейчас никто не читает настоящих газет. Реймер тоже. Но купить что-то информативно-физическое, оказавшись в новом городе, чтобы как-то с ним познакомиться было необходимым ритуалом заземления. Прибыл – осмотрись.

Газета была единственной вещью в рюкзаке, сделанной из бумаги. Кроме письма. Но письмо Реймер жечь не захотел – не из-за эмоциональных переживаний, с ним связанных, а из-за его объема. Маленький клочок в конверте сгорит за шесть секунд. А вот полномасштабной газеты должно хватить на полноценный костер.

Реймер не колеблясь вытащил из сетчатого кармана рюкзака сложенную в рулончик газету. Подержал пару секунд в руках.

Все, вопрос решен. Осталось реализовать.

На четвереньках. Так безопаснее. Переставляя конечности одну за другой, он пополз обратно к камину. В мыслях проснулось чувство собственного достоинства – что-то слишком часто он стал на карачках ползать. Надо это исправлять.

Реймер неловко порвал газету на четыре куска и закинул в камин. Еще раз щелкнул зажигалкой.

Усталость разрослась до того, что стала больше самого Реймера и тужилась, чтобы уволочь его куда-то вниз.

Он поднес огонь к газете. Газета загорелась.

«Иди-ка сюда», – усталость двумя пальцами вытащила из его ладони зажигалку – огонек мгновенно потух. Великий математик почти физически ощутил, как ему кто-то сильно давит руками на плечи, прижимая к полу. Лежи и не двигайся. Он чувствовал затылком жесткие деревянные доски. Слышал странные звуки из камина. Обычно костер звучит как-то по-другому… наверное. Он уже не понимал, что там горело и горело ли что-то вообще. Тяжелые руки основательно его придавили.

0.3. Голоса

«Ага. Слуховые галлюцинации, – подумал Реймер. – В прошлый раз такого не было. Или теперь все еще хуже, чем тогда? Я надеялся, до этого не дойдет».

«Сам ты галлюцинация!»

«…А к ним потом и зрительные добавятся…»

«Скажи спасибо, что голос в твоей голове один. А представь, каково бы тебе пришлось, если бы нас было много?»

Реймер поморщился. У него даже во сне кипел мозг. Очень явно и красноречиво.

«А вы – это кто?»

«Мы – это ты».

«Не понял».

«Мы – это ты», – повторил голос. – «Мы часть тебя. Я часть тебя. Как фаланга пальца».

«Хочешь сказать, тебя тоже можно отрезать?»

«Не нужно. Я же помогаю».

«Чем?»

«Не чем, а в чем. Я помогаю тебе в борьбе с Болезнью».

«Да? А мне что-то кажется, что ты – ее порождение».

Реймер был готов поклясться, что слышит этот голос наяву. Если бы он только не был уверен, что накануне заснул на полу перед камином. Интересно, кстати, как он там. Камин. Горит?

«Ты всерьез взялся за дело. Это хорошо».

Он молча слушал. Голос Лодочника звучал в голове так же ясно, как вчера. Но это был не Лодочник. Совсем, совсем не Лодочник.

«Тебе становится хуже с каждым днем. Это ожидаемо. Что ты намерен предпринять?»

Реймер немного подумал – надо ли отвечать? Ему уже снилось нечто подобное, но тогда голос в голове не задавал вопросов. Это был сплошной монолог – обличительно-назидательный. Просто спи себе и слушай. Вместо аудиокниги. А сейчас? Как быть сейчас?

«То же самое, что и в прошлый раз…» – медленно проговорил Реймер, удивляясь уже тому, как звучал он сам. Тихий тон, как будто из другого конца длинного коридора. Плохой признак.

«Это неправильно.»

Перед мысленным взором вдруг всплыл образ Лодочника. Пузатый, довольный жизнью мужик. Реймеру бы таким быть. Но простое пузатое счастье – удел крестьянина. Не аналитика больших данных.

Лодочник смотрел на него с осуждением. Говорил снисходительно, будто разжевывал что-то слабоумному ребенку. Это было странно. Реймеру показалось, что непосредственный и даже несколько наивный Лодочник не может проявлять снисходительности к кому бы то ни было. Потому что для снисхождения нужно быть на высоте. А какая тут высота?

«Ты, мой дорогой, не понял главного. Ты повторяешь старые ошибки».

«Чего я не понял?»

Лодочник с улыбкой вздохнул.

«Давай сначала. В чем твоя проблема?»

«Если бы я знал», – недовольно подумал Реймер. Если бы он знал, в чем проблема, он предпринял бы комплекс мер по ее устранению. А потом провел бы анализ по выявлению причины. Но сейчас что? Что происходит? Почему? Почему вообще это происходит с людьми? Почему люди болеют и умирают?

«Почему я болею и умираю?»

«Потому что не учишься, – с нажимом проговорил Лодочник. – Точнее, тебе кажется, что ты учишься. Ты сам себя убедил, что все понял, и прекратил расти. А вранью, направленному на самого себя, свойственно разрастаться. Если ты приехал на остров – значит, ты что-то делаешь не так. Что-то ты упустил».

В глубине души Реймер всегда побаивался подобных разговоров. Не так сильно, как когда ему в прошлый раз сверлили череп без общего наркоза, и он просил медсестер рассказывать ему сказки и петь песни, чтобы как-то отвлечь, когда он чувствовал в своей голове холодные инструменты хирурга.

«Ну и что же я упустил?»

«А ты совсем не слушал, что тебе говорили все эти годы?»

Общение с внутренними голосами Реймер очень долго не воспринимал всерьез. Он не понимал, что происходит, а непониманию не было места в его жизни. И он списывал все на разбушевавшееся воображение. Это все из-за Болезни. Все воспалилось. Все разбушевалось. Побушует и пройдет. А разговаривать с галлюцинациями так же полезно, как играть в пинг-понг с комнатным растением.

«Я все делал правильно».

«Если бы ты все делал правильно, ты бы не оказался на этом острове».

Реймер замолчал, соображая, как себя вести. Какой-то этот Лодочник неправильный. Неформатный. Его можно обмануть? Его вообще нужно обманывать? Зачем он начал этот разговор? Чего он хочет?

«Повторяем пройденное», – Лодочник вдруг превратился в генерального директора корпорации, в которой Реймер трудился этой осенью.

Директор тоже казался Реймеру простым. Инфантильный нарцисс, старый сноб с замашками подростка-бунтаря. Воспринимать всерьез такое начальство было сложно. Но голова директора очень уверенно и строго смотрела сейчас ему в глаза и внушала оторопь:

«Что вы мне рассказывали, Сэмюэл?»

Великий математик окончательно растерялся. Он вообще не помнил, о чем они говорили с директором в последний раз.

«Без понятия. О проекте? О погоде? Мы, кажется, обсуждали суп с фасолью…»

«Вы рассказывали мне, как управлять кораблем».

«Ага».

Еще миг – и генеральный директор превращается в огромного черного пса. Фэри. Метис добермана и пуделя. У этой породы есть какое-то умное название. Любимец Матильды. Сколько ей было, когда она уговорила Реймера завести собаку? Пять?

«Пес твоей сестры погиб, защищая тебя», – сказало животное голосом Лодочника. Смотреть, как собака артикулирует, словно человек, было дико. Хотелось отвернуться. Но отвернуться тут нельзя. Тут даже моргнуть нельзя – нечем.

«Я помню», – сухо выдавил Реймер. Ладно бы еще Лодочник с директором. Но пес…

«Дело не в этом, – продолжал Фэри. – Дело не в том, что сделала собака. Дело в том, что ты ничего не сделал».

Реймер пожал плечами. От подобных абстрактных заявлений его воротило. Загадки загадывать он и сам любил, но так то по случаю. Где это уместно. И где это поможет красиво договориться с каким-нибудь инвестором… Загадкой может быть таинственная ошибка в алгоритме. Загадкой может быть происхождение сливок в офисном холодильнике. Но сюрреалистичный персонаж, говорящий голосом другого сюрреалистичного персонажа – это не загадка. Это просто бред.

Реймер быстро терял суть разговора.

«Я могу съездить в приют и взять щенка», – сказал, будто пожав плечами. Он угадывал ответы. Который из них правильный? Что оно хочет услышать?

Пес развернулся к нему задом. Пушистым собачьим задом. И плавно, как антилопа в старом мультике, ускакал куда-то вдаль. Осталась пустая тьма.

Реймеру никогда не нравились сны – он не видел в них смысла. Они не развлекали, не подсказывали нестандартное решение какой-нибудь насущной проблемы, не помогали справляться с трудностями – к чему вообще эта шоу-программа? Что он должен понять? К нему приходят разные существа и задают вопросы. Вопросы, на которые он не может ответить – и они, скорее всего, об этом знают. Так зачем спрашивать? Вот если бы они спросили, как работает алгоритм поиска в бинарном дереве, он бы рассказал. И чем красно-черное дерево отличается от пирамиды – тоже. Всегда пожалуйста. А сейчас он даже не понимает вопросов.

«Объясняю, – из темноты снова выплыла голова Лодочника, покрытая червями. Они прогрызали в ней дырки, ползали в ушах, падали за шиворот. Но Лодочника это ничуть не беспокоило. – Ты правильно понял, что в прошлый раз твоим врагом была обида. Ты сильно обиделся – так, что аж заболел. Ты был обижен на весь мир. На свою судьбу – не такую, как ты хотел. На трудности, которые мешали тебе. На город. На маму, которая любила сестру больше, чем тебя. На детство, которого у тебя якобы не было, потому что в пятнадцать лет ты начал работать на заправке. – Лодочник мотнул головой, разбросав несколько червей вокруг себя. Они тут же растворились в черноте. – Напоминаю, что обида была смертельной. Смертельно опасной. От твоей болезни умирают. Мучительно. Лекарств нет. Но ты вылечился. Ты молодец».

«Я старался», – зачем-то сказал Реймер.

«Ты преодолел самое главное. Врага. Ты подружился с мамой. С сестрой. С городом. Ты в конце концов освободился. Сбежал, то есть. Уплыл к далеким берегам».

«Они все погибли, – Реймер сказал это уже себе. Не для того, чтобы как-то защитить себя от опасного собеседника. Он поставил себя перед фактом, а факт поставил перед собой и начал рассматривать. – Но в той войне я все-таки победил».

«Если бы ты победил, мы бы не вели сейчас этот сложный разговор», – подчеркнуто мягко сказал Лодочник, и Реймер понял, что все опять упирается в «мы бы сейчас не…»

***

Говорят, болезнь – лучший учитель. Но когда этот учитель ведет себя вот так, тянет отвернуться к стенке, скрестить руки на груди и стать взрослым.

«Болезнь, дорогой мой, съедает тех, кто сам себя готов съесть, но не может. Это акт саморазрушения с чужой помощью. И ты глубоко заблуждаешься, думая, что взломал систему, если вылечился однажды. И вообще. Победа не дает гарантий на отсутствие войны в будущем».

Реймер поежился. Если быть откровенным, то именно так он и думал. Чувствовать себя взломщиком – приятно. И он не был готов прекращать в это верить.

«Ну и что я сделал не так? В тот раз моя победа стала результатом долгих проб и ошибок. Я провел колоссальное исследование. Перечитал все учебники про Болезнь. Перепробовал все способы – от индийских чаев до молитв духу воды. И это в то время, как обычные люди высиживают свою болезнь в очередях больниц, где им все равно ничем не помогут. Я стал экспертом! И сделал все, что мог, чтобы это все не повторилось. Победа не была случайной».

«Скоро утро, – Лодочник деловито посмотрел на часы, которые Реймер до сих пор не замечал. – Я пойду, а вы, уважаемый, подумайте о том, где вы себя обманули. Вы очень ловкий обманщик. Но с собой нужно быть честным».

Сказав это, он – точно так же, как до этого пес – просто повернулся к Реймеру спиной и ушел в какую-то свою черную даль. Не исчез. Хотя мог бы. Появился же он вот так, по щелчку. А уйти решил натуралистично.

«Ну ладно».

Реймер почувствовал, что может наконец открыть глаза. И открыл.

Перед ним все плавало, но он ясно чувствовал под собой жесткий деревянный пол, неприятно впившуюся в бок складку куртки, запах старых вещей и горелого дерева.

0.4. Остров

Утро было пасмурным и влажным. Стылый воздух дома царапал глотку – Реймер давно не пил.

А надо.

Он посмотрел в сторону рюкзака, но задумался. Лодочник говорил, что пить можно прямо из озера. Оно очень чистое. Вода едва ли не целебная – что-то про талые ледники и туристов. Мол, ради нее одной сюда раньше приезжали с Болезнью.

«Да пил я эту вашу водицу. Еще тогда пил. Дома. Даже чай на ней заваривал. Утоляет жажду не лучше обычной минеральной. Зато сто́ит, как яхта».

Реймеру казалось, что это не он приехал с Болезнью, а Болезнь приехала с ним. Притащила непослушного ребенка в группу для трудных и неконтактных. И усадила на стул. Не вертись, слушай, что говорят старшие. Водичку пей.

Он подтянул к себе рюкзак, стараясь как можно меньше двигаться. Достал из главного отделения бутылку с водой. Вернее, с остатками воды. Купил на вокзале, как только прибыл в эту северную страну. С чистыми озерами и заброшенными домами.

Сделав несколько глотков и опустошив бутылку, Реймер сел на полу, опершись спиной о стену. Телефон сообщил, что уже половина одиннадцатого. Голова горела. Во всем теле ощущалась нездоровая слабость, граничащая с экстремальной легкостью. С терминальной легкостью. Как будто все мышцы вынули, а вместо них положили клубки паутины.

«Ой, как же это нехорошо».

Кривясь и морщась, он еще раз осмотрел дом. При свете дня вещи лучше поддаются изучению.

Деревянная мебель с огромными трещинами тонула в затхлом пространстве комнаты. Стулья взирали на Реймера с осуждением. Вчера он едва не сжег заживо одного из их собратьев… Хотя камин, скорее всего, остался доволен тем, что в нем наконец зажгли жизнь. Ему подарили тепло. Польщенный, камин был готов дарить тепло взамен.

Стол занял нейтральную позицию.

Везде пыль.

Везде ветхость.

Надо бы прибраться. Но не сейчас.

Реймер блуждал глазами по стенам.

Никаких личных вещей предыдущих жильцов в доме не было. То ли Лодочник забирал их себе, то ли больные приезжали сюда совсем налегке. Обе эти гипотезы Реймеру не нравились. Он осторожно, придерживаясь за стену, поднялся. Подождал, пока зрение покинет его и вернется снова. Подождал, когда отпищит комар в ушах. Потер лицо руками. А потом просто открыл дверь и вышел на крыльцо.

Ветер приветственно зашумел в спящих деревьях. Реймер решил осмотреть остров.

Тропинка, приведшая его вчера из бухты к поляне, утекала дальше в лес. Хотя лесом это назвать было сложно – остров сам больше походил на запущенный участок в пригороде, который новый владелец купил и сразу умер. А заниматься участком оказалось некому – ни семьи, ни соседей. Никого. Вокруг дома вырос спящий лес. В лесу поселились птицы.

Реймер не всегда слышал звуки. И не всегда то, что он слышал, звучало в действительности. Однако сейчас до него доносился вполне отчетливый мелкий стук. Барабанная дробь.

Дятел.

Великий математик медленно побрел по тропинке, щурясь по сторонам. Стройный частокол ольховника – другие деревья здесь практически не росли – густел. И однообразие природы Реймеру даже надоело. Не хватало еще чего-то. Каких-нибудь зайчиков под кустами. Грибов. Ягод. Хотя бы полянок. Но кроме той, что была перед домом, полянок здесь не нашлось. Только темные тела спящих деревьев. Черный частокол.

Тропинка вывела к берегу. Реймер прошел остров насквозь. Под ногами мялся песок бухты – очень похожей на ту, в которую он причалил накануне вечером. Великий математик невольно вспомнил вчерашнее плавание и поморщился еще сильнее.

По ту сторону озера виднелись ржавые поля, упирающиеся прямо в небо на горизонте. Очень-очень далеко. Реймер даже отчаялся разглядеть их подробнее.

Он спустился вниз по песочку. Потрогал пальцем воду. Привычка горожанина, интересующегося в первую очередь температурой воды и ее пригодностью для помывки ног. В детстве он жил в районах, где на лето отключали едва ли не все коммуникации, а спать с грязными ногами – кощунство. Надо было мыть. У Окраины хватало разных мелких речек с ледяной водой. Ручьи. Болотца. Даже летом там было парадоксально холодно, но Реймер, каждый раз на что-то надеясь, проверял пальцем воду, прежде чем опустить в нее ступни.

С трех сторон бухту подпирал ольховник. Реймер, еще немного потоптав песок, вернулся на свою тропинку. Дойдя до дома, он решил не заходить внутрь, а пройтись в другой конец острова. К тому берегу, где он оставил лодку. Надо проверить, как она.

Уставшему от постоянной борьбы мозгу хотелось сделать передышку.

«Давай передохнем, а? Возьмем паузу. Восстановимся хотя бы морально – ведь восстановиться физически шансов нет. Давай закажем библиотеку? Прямо сюда, на остров. Накупим кучу всяких умных книжек и будем их есть. Читать с утра до ночи. Давай?»

Реймер никогда не фанател от чтения. К литературе он относился в лучшем случае, как к пустой трате времени. После работы, в транспорте, умирая от усталости, но не желая отключаться, он иногда почитывал что-нибудь из нехитрой популярной литературы. Что-нибудь про приключения, в контексте альтернативной истории – почему бы и нет. Короли обманывают и убивают друг друга, а над ними летают драконы, и трясут грудями юные девы. Книги и сон были естественным бегством от полной стрессов жизни.

Реймер поднял голову – и тут же пожалел об этом. В глаза резко ударил свет, как будто небо только и ждало, пока на него поглядят, чтобы разразиться агрессией солнца.

«Нет, друг, книги мы купить не можем, – ответил Реймер себе. – Хватит с нас забытья. Мы и так валяемся по двадцать четыре часа… да и кто доставит их сюда, на необитаемый остров? На край Земли. Лодочник?»

Он вдруг остановился. Ему показалось неправильным называть свой остров необитаемым. «Рано». Быстренько вернувшись к внутреннему диалогу, чтобы исправить ошибку, он мысленно произнес: «Никто не доставит книг сюда, на этот остров Сэмюэла». Фраза звучала приятно. Реймер пообещал себе отныне называть этот остров исключительно именем себя, чтобы не скатываться в пессимизм «необитаемого».

Сырая земля под ногами проваливалась и кое-где неприятно хлюпала. Остров, казалось, не только снаружи был окружен водой, но и пропитался ею изнутри настолько, что вот еще чуть-чуть – и пойдет ко дну. Потонет, как перегруженный плот. И очень может статься, что он окажется далеко не первой твердью, поглощенной водами Озера.

Где-то на верхушке дерева засвистела птица. Звук током пронесся по всему телу. «Гнусное создание… Постойте-ка, а чем оно тут питается?» – Реймер попробовал возобновить беседу с собой и тут же пожалел: собеседник оказался слишком болтлив.

«Известно, чем! Орехами! Или жуками. А вообще, они вряд ли здесь живут. С большой земли прилетели харчеваться… А ты бы взял с них пример да поискал, чем может быть богат этот милый островок. В плане жратвы».

Жмурясь так, чтобы видеть мир сквозь ресницы, Реймер еще раз поднял голову. Свет и контрастные черные деревья снова ударили по глазам. В ветках одного из них скакала та самая птица. Исследуя каждый сучок, она прыгала все дальше и дальше. Реймер, стараясь не упасть, пошел за ней.

«Только не свались, робинзон», – хмыкнул внутренний голос.

Реймер вдруг подумал, что было бы неплохо присмотреться к земле, чтобы по гниющим на ней листьям понять, не растут ли тут какие-нибудь полезные деревья. Но быстро сообразил, что опускать голову сейчас нельзя. Сознание не выдержит подобной эквилибристики и уйдет. Покинет морально устаревшее тело. И отправится в магазин за новым

Птица перескакивала с дерева на дерево, не торопясь пользоваться крыльями. Она как будто нарочно делала передышки именно тогда, когда Реймер начинал думать, что идти дальше не может. Голова откручивалась и готова была слететь с шеи, как крышка с бутылки. «Какой интересный новый опыт, – задумчиво комментировал внутренний голос. – Сдается мне, ты никогда еще не проходил с запрокинутой головой больше трех шагов. А теперь – видишь, как долго? И мы до сих пор не завалились».

Тут птица, вспомнив, что она – тварь небесная, расправила наконец крылья и полетела вглубь зарослей. Туда, где, согласно воображаемой карте Реймера, суша заканчивалась южным берегом.

Стараясь не отрывать глаз от птицы, он невольно выпрямил голову, и тут же зашатался.

«Б***».

«Не извольте выражаться. Вы тут не один».

Реймер замер. Отчасти, чтобы привести в порядок вестибулярный аппарат, отчасти – чтобы обдумать услышанное. «Вы тут не один» звучало более чем самоуверенно. «Вы тут не один…» «Как-то неожиданно. На остров я ехал вроде бы один».

Выждав еще немного, он двинулся дальше. В сторону самой непригодной для прогулок части леса. Оглядываясь по сторонам. Опираясь на сырые стволы – руками, на ветви крон – глазами. И того, и другого было недостаточно, чтобы идти ровно.

Птицы, которая завела его в чащу, и след простыл. Однако Реймер ощутил облегчение и даже некую гордость за себя, когда за деревьями стало виднеться озеро. «Официально заявляю: теперь я увидел последний – Южный берег острова Сэмюэла. Восток – это откуда я сейчас пришел. Запад – бухта с лодкой. Север – там дом стоит. И вот наконец юг. Я посмотрел все концы света». Внутренний голос хотел съязвить что-то про «остров Сэмюэла», но не успел: взгляд Реймера наткнулся на то, что вызвало у обоих удивление.

Южное побережье острова, в отличие от Западного и Восточного, не имело ни песчаной бухты, ни сколь-нибудь чистого спуска к воде. Густо растущие деревья заканчивались у самой кромки, будто это была последняя ступенька перед большим бассейном. Бездонным.

Среди ольх, кустарника и высокой травы росла маленькая тонкая груша.

Облокотившись о ближайший ствол – холодный, сырой, как тело утопленника, – Реймер какое-то время восхищенно созерцал свою находку. Голое дерево, пытающееся удержать на себе остатки медных листьев. Крошечные сморщенные плоды цвета глины, кое-где вцепившиеся в ветки, были похожи на уродливые камни, которыми кто-то решил украсить рождественскую грушу. Их вид не только не вызывал аппетита, а скорее его ликвидировал, но Реймер почему-то чувствовал себя невероятно везучим. Он не был голоден. Он даже помнил про припрятанные в рюкзаке вафли. И грушевая диета не входила в его планы на будущее. Но сам факт наличия на острове фруктового дерева необъяснимо радовал. Реймер как будто встретил еще одно живое существо – уже было решив, что из живых он тут один.

«Как думаешь, это «бера» или «конференция?» – задумчиво спросил внутренний голос.