Текст книги "Город богов"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Моя судьба… Ты ведь видишь ее. Скажи: я умру в этом городе?

– Нет, – колдун смотрел ей в глаза. Его голос стал тихим, нашептывающим, словно ветер, который проникал в самое сердце, душу. – Это случится за тысячи шагов и дней отсюда. Тебе предстоит испытать еще много светлого: любовь, надежду, веру и мечту. Боги дадут тебе узнать счастье при жизни, чтобы подготовить к тому, что ожидает после смерти.

– Спасибо Тебе, господин! – ее душа успокоилась. Сомнения улеглись, словно снег в час, когда утихают ветра. – Теперь я готова на любые испытания!

– Дорогая моя, – Фейр не спускала с нее глаз, удивляясь смелости девушки, радуясь, может быть, даже большее ее, известию о том, что на этот раз никто не разлучит ее с той, ради которой она жила все эти годы, растя, как родную кровинку, – как бы мне хотелось пройти через все это вместе с тобой!

– Ничего, ничего, – теперь ее душа была достаточно сильна, чтобы поддерживать и других, – ты же слышала: я вернусь к тебе… мама, – она впервые назвала Фейр так, понимая, что это краткое слово сделает женщину счастливой, давая и ее сердцу тот свет и тепло, которые будут так необходимы в этих душных городских стенах.

– Рамир, – голос Шамаша заставил их обеих оторвать счастливые взгляды друг от друга, повернувшись к нему. – В сложившихся обстоятельствах я не много могу для тебя сделать…

– Не надо, ничего не надо! Со мной все будет хорошо, правда!

– Конечно, девочка. И все же… Так будет лучше для всех нас. Если ты, конечно, согласишься.

– Да! Ради Тебя я готова на все!

– У тебя светлая душа. Я не хочу, чтобы хозяин города искалечил ее. Тело – только оболочка. Красивое или уродливое – не так уж и важно. Раны, нанесенные ему, заживают не всегда быстро, но рано или поздно это происходит. Душа же может мучиться болью давно минувших дней вечно… Мне дано оставить твою душу здесь. В город уйдет лишь тело.

– Но… – сидевшие у костра переглянулись. Они никогда не слышали ни о чем подобном. Конечно, бог всемогущ, но в легендах даже Он не совершал ничего подобного.

– Я не нарушаю данного слова, ибо душа не принадлежит земле, и уж тем более тому, который использует ее как камни на пути к своему мертвому бессмертию.

– Воистину! Только как это возможно: отделить тело от души? – Атен повернулся к Лигрену, полагая, что если такое когда-нибудь случалось, то уж жрец должен знать, но лекарь был не менее удивлен, чем хозяин каравана, может быть, даже больше…

– Подобное не станет и нарушением линий мира, – продолжал Шамаш, – ибо, как и о магическом мосте, об этом сказано в легендах.

Мужчины наморщили лбы, силясь вспомнить, о чем Он говорил. Но все тщетно.

– Я имею ввиду не разделение тела и души, а замену душ, – проговорил колдун, отвечая на незаданный вопрос.

– Ну конечно! – воскликнул Лигрен. – Желая спасти или наказать, боги порой меняют местами души человека и животного! – он вдруг прикрыл рукой рот, огляделся вокруг: – Если хозяин города послал своих слуг, чтобы подслушать наш разговор…

– Да, – Атен вмиг помрачнел, – мы стали слишком откровенны, забывая, что находимся в самом сердце враждебного нам оазиса.

– Никто ничего не услышит, – успокоил их Шамаш. – На этой площади я защищаю не только наши мысли, но и речи… Все, кроме чувств, ибо для этого мне пришлось бы прибегнуть к более могущественным силам.

– Спасибо Тебе, – караванщики не уставали повторять эти слова, хоть и знали, что они никогда не выразят всей их признательности.

– Так что, Рамир? – Шамаш вновь повернулся к рабыне. – Я могу оставить твою душу здесь, в теле оленихи, а ее дух вложить в эту оболочку.

– Я… – девушка на миг умолкла. Сперва она была готова на все, лишь бы остаться. Это было бы так замечательно: никуда не уходить, находясь среди знакомых людей под защитой господина Шамаша! Но потом ей вдруг стало страшно… А что, если с телом что-нибудь случиться? И тогда ей придется доживать свой век в шкуре зверя? Однако, все эти сомнения и опасения не шли ни в какое сравнение с охватывавшим всю ее сущность ужасом при одной мысли о том, что ее может ждать в городе. – Я согласна. Только… Могу я попросить?

Шамаш кивнул, не сводя с нее глаз.

– Если со мной… Ну, с этим телом что-то случится… Если оно будет уничтожено… Ты не мог бы забрать мою душу в облике оленя к себе? Запряги меня в Свою повозку. Я хотела бы принадлежать только Тебе!

К ее удивлению, Шамаш рассмеялся, качая головой:

– Девочка, – тихо проговорил он, – неужели ты не понимаешь, что если мне под силу вынуть из тела душу, то уж плоть восстановить я всегда сумею, пусть даже от нее останется лишь пепел?

– Я… Прости меня, великий! – Рамир смутилась. Ее щеки покраснели. Девушке стало ужасно стыдно: она усомнилась в могуществе бога Солнца! Пусть только лишь на мгновение, но все же… – Я… Могу я выбрать…? – Рамир огляделась по сторонам. Взгляд девушки упал на молодую, сильную олениху, стоявшую чуть в стороне, дремля. – Ее зовут Ана… Она родилась на моих глазах, росла рядом со мной… Время от времени, мне поручали за ней ухаживать… Порой я говорила с ней, что-то рассказывала, делилась своими сомнениями… Иногда мне даже казалось, что мы понимаем друг друга… Мне всегда хотелось увидеть мир ее глазами… Можно это будет она?

– Конечно, – он не видел причин для возражений. – Ты хочешь, чтобы все случилось сейчас? Мы могли бы подождать до утра.

– Нет, – девушка умолкла, прикусив губу, едва поняла, что осмелилась перечить богу. – Прости меня, господин, я просто… Я просто подумала: уж лучше сейчас… И я привыкну… И она… – Рамир не сводила взгляда с оленихи. – А она не будет против?

– Нет. Не беспокойся ни о чем. Идем, – он поднялся со своего места, жестом позвал девушку за собой, направился к дремавшим животным, однако остановился, заметив, что остальные тоже встали, собираясь идти следом. – Будет лучше, если вы останетесь у костра, – проговорил он, а потом, убедившись, что его слова были услышаны, подвел девушку к оленихи.

– Коснись руками ее шеи. Пусть тепло ваших тел соединится. Не бойся. Ты ничего не почувствуешь. Успокойся, расслабься, закрой глаза. Представь себе это животное. Сильное мускулистое тело, покрытое густой теплой шкурой, крепкие ноги с острыми копытами, длинный хвост, рога, подернутые дымкой полудремы глаза… Загляни в них… Вот и все.

В первый миг Рамир не поняла: что – все? Ей казалось, что с ней ничего не произошло, что она по-прежнему стоит возле оленихи. Она собралась было сказать… Но вдруг поняла, что не в силах произнести ни слова, что с губ, несмотря на все ее старания, срываются лишь какие-то похожие на сонное бормотание старухи звуки.

Девушка открыла глаза… И первое, что она увидела, было ее собственное тело, замершее перед ней. В широко распахнутых глазах, как в зеркале, она увидела свое новое отражение.

– Не бойся, – колдун тронул олениху за шею, успокаивая, – все в порядке. Все прошло хорошо. Тебе не о чем волноваться.

Потом он повернулся к той, что стала новой Рамир, провел ладонью у нее перед глазами, стирая слова имени, выведенные богами на ее челе, перенося их на голову животного, в которое перешла душа. И, лишь сделав это, он позвал тех, кто, оставаясь у костра, с трепетом следил за всем происходившим, с трудом веря в реальность невероятного.

– Все уже произошло? – переводя взгляд с Рамир на животное и обратно, спросил Лигрен.

– Да, – кивнул Шамаш. Взяв девушку за руку, он подвел ее к лекарю: – Позаботься о ней до утра.

– Что я должен делать? – тот выглядел растерянным, однако старался как можно глубже запрятать свое удивление, призвав для этого всю свою решимость.

– Сейчас ее разум спит…

– Дух животного может попытаться убежать?

– Нет. Просто не следует оставлять ее одну.

– Конечно… – он взял девушку за руку. – Идем, Ана. Не бойся, все будет хорошо… – та слепо подчинялась человеку, который вел ее за собой. Она чувствовала его доброту. И это было все, что ей было нужно. Лигрен же время от времени поглядывал на нее, пораженный покорством, на которое не способен человек, лишь животное.

Когда он ушел, Шамаш повернулся к рабыне: – Душе Рамир тоже нужна забота, даже в большей мере, чем телу, – он бросил быстрый взгляд на хозяина каравана. – Будет лучше, если ты освободишь Фейр на время от других обязанностей.

– Разумеется, – поспешно кивнул Атен. Он все еще не пришел в себя, слишком уж невероятным казалось произошедшее на его глазах.

Шамаш передал женщине повод.

– Привяжи ее покрепче. Она скоро уснет. Во сне же инстинкты животного могут взять верх над разумом и душой человека. Очнувшись, не понимая, что происходит, она может попытаться убежать. Олень сильнее человека, страх же и отчаяние еще прибавят силы… Тебе нужно будет найти слова, чтобы успокоить ее. Если почувствуешь, что душа не слушается тебя, зови меня.

– Да, господин! Я все поняла! Я не оставлю ее ни на миг! – и, низко поклонившись, женщина увела олениху подальше от людей и животных, в угол площади, защищенный со всех сторон повозками каравана.

– Предупреди дозорных, чтобы не тревожили их.

Хозяин каравана кивнул, провожая уходивших настороженным взглядом сощуренных глаз.

– Это чудо! – хрипло прошептал он.

– Да, – кивнул тот. На его губы легла улыбка. – Воистину, ваши легенды – лучший в мире учебник магии.

– Что Ты имеешь в виду? – Атен резко повернулся к Шамашу.

– Ты правильно понял: мне никогда прежде не приходилось делать ничего подобного.

– Но… – внутри Атена все похолодело. Он начал лихорадочно размышлять, словно ища в мыслях тепло и покой. "Все дело в памяти Шамаша, – убеждал он себя. – Он не признает себя богом, значит, отвергает и все, что было Им совершено прежде, тысячелетия назад".

Но было что-то еще не позволявшее ему успокоиться, всецело уверовав в это столь легкое объяснение.

– Не беспокойся. Вторая часть обряда куда проще, ведь душа и дух будут сами стремиться назад, в свои тела. Так что, вряд ли возникнут какие-то проблемы… Торговец, не смотри на меня с укором. Я не мальчишка, который совершает незнакомые чудеса, рискуя при этом чужими жизнями и судьбами, лишь потому, что испытывает тягу ко всему новому. Да, мне пришлось пойти на риск, но он был не только осознанным, но и необходимым, когда иного способа защитить душу этой наивной девочки не существует.

– Конечно, Шамаш, – Атен поспешно кивнул. Он все еще чувствовал дрожь, которая охватила его тело в тот миг, когда караванщик понял, что бог солнца действительно никогда прежде не совершал ничего подобного… Во всяком случае, в легендах этим даром пользовалась лишь Его супруга, богиня Айя, но никогда Он сам. – Я понимаю: она не выдержала бы прикосновения духа жертвоприношения… – его плечи нервно дернулись, когда он вспомнил, что дыхание города, даже стократно ослабленное защитой, установленной небожителем, было готово подчинить себе душу его, взрослого мужчины. – А так… Даже если случится что-то, вынуждающее ее оставаться в теле животного до конца своих дней, боги будут милосердны к ней, ведь она сохранит свою душу…

– Дело не только в ней, но и в нас. Хозяину города нужен кто-то из каравана, чтобы узнать правду. Девочка бы сопротивлялась. Ее вера достаточно сильна для этого. Но очень скоро он все равно сломал бы ее, проник в память и узнал многое из того, что караван пытается скрыть в стремлении к самосохранению.

– Да… Шамаш, сила, к которой Ты прибег, чтобы защитит ее душу… Это не выдаст Тебя? – ему вдруг вновь стало страшно. Ведь если госпожа Кигаль, стоявшая за спиной хозяина города узнает, что Ее брат становится преградой на Ее пути…

Колдун быстро вскинул голову, заглянул в глаза хозяину каравана. Он не сразу ответил, когда не знал, повторить ли ему уже раз сказанное или дать иной ответ.

– Вам нечего опасаться Эрешкигаль…

– Хвала небожителям! – прошептал караванщик, наконец-то облегченно вздохнув.

Шамаш чуть наклонил голову, глядя на караванщика скорее сочувственно, чем с укором. Он сказал только половину правды. Ему бы следовало упомянуть и о второй… Однако…

"Не сейчас, – решил он. – Этот человек услышал тот ответ, который был ему нужен. Остальное касается лишь меня…"

– Торговец…

– Да, Шамаш? – встрепенулся караванщик, отодвинув в сторону все свои раздумья.

– Скажи дозорным, чтобы внимательно следили завтра за детьми. Я позабочусь о малышах. Им же останутся подростки. Этот город опасен для них.

– Я все сделаю… – хозяин каравана вновь помрачнел.

"Великие боги, – вновь и вновь повторял он. – Прошу Вас лишь об одном: не отводите чашу испытаний в сторону, ибо я знаю, что это невозможно, но поторопите оленей времени! Пусть все, что должно случится, произойдет как можно скорее. Пусть останутся позади эти дни, погружаясь в туман забвения, теряя плоть, сохраняя лишь тень – мрачную, холодную, но не несущую в себе опасность настоящему, не в силах преодолеть оков прошлого…!"

Глава 7

Когда солнце взошло, прогоняя следы ночи, к торговым рядам пришли горожане. В первый миг их движения были осторожны, бросаемые во все стороны взгляды опасливы. Но стоило им обратить внимание на товары, как глаза загорелись и все сомнения и страхи остались позади.

Время летело все быстрее и быстрее. Развернувшаяся торговля, набирая силы, вовлекала в свою метеличью круговерть и продавцов и покупателей. Площадь наполнилась шумом, голосами, в массе своей неразборчивыми восклицаниями.

– Сати, – Ри схватил девушку за руку, увлекая за собой в сторону от прилавка с рукоделием и мелкими недорогими безделушками.

– Вы куда? – окликнула их невысокая сероглазая девушка-сверстница Сати.

– Лани, я скоро вернусь, – обменявшись с пареньком быстрыми взглядами, поспешно проговорила та, – прикрой меня, пожалуйста.

Лани, с завистью поглядывая на них с Ри, молчала. Ей не хотелось оставаться одной с целым ворохом товаров, особенно зная, что в это время кто-то будет беззаботно веселиться, радуясь теплу города.

– Пожалуйста! Мы будем твоими должниками! – повернулся к ней юноша.

– Ладно, – Лани ни в чем не смогла бы отказать Ри.

"И почему только он меня совсем не замечает? – она украдкой глянула на свое отражение на поверхности отполированной до блеска медной тарелки. – Может быть, просто делает вид? Этих мальчишек не поймешь! Вон я насколько симпатичнее Сати. И куда сильнее похожа на Ри. Прямо как сестра…"

О, нет, нет, она совсем не собиралась отказываться от своей мечты, убеждая себя в том, что детская дружба этих двоих вовсе не обязательно перерастет в нечто большее и у нее еще будет шанс открыть Ри свои чувства.

Но сейчас… Сейчас неразлучная парочка была так поглощена друг другом, что даже не заметила зависти в глазах девушки.

– Спасибо, – Сати бросилась к подружке, обняла. – Не выдавай нас! – она, наклонившись к уху Лани, прошептала: – Потом я тебе все расскажу.

Они поспешили скрыться за ближайшей повозкой.

– Ну что? – настороженным шепотом спросила Сати. – Что ты хотел мне сказать?

– Тот горожанин, которого обещал прислать к нам Хранитель, – оглянувшись и лишь убедившись, что рядом нет никого, кто смог бы подслушать их разговор, вполголоса ответил юноша, – он ждет нас. И готов показать город!

– Но как нам улизнуть от взрослых? С самого утра дозорные не спускают с нас глаз, будто знают, что мы собираемся убежать!

– Горожанин сказал, что в стене одного из прилегающих к площади домов есть потайной ход. Со стороны он не заметен. Но чужак так подробно описал мне его, что я уверен: найти будет несложно, – его глаза горели, было видно, что Ри не терпелось поскорее увидеть город, который все почему-то таили от них, с каждым мигом лишь сильнее подогревая любопытство.

Девушка двинулась за ним следом, погруженная в какие-то свои мысли и сомнения. Ее шаги были нетвердыми, движения неуверенными.

– Постой, – заметив тень, мелькнувшую чуть в стороне, Ри быстро привлек девушку к себе, целуя в губы.

– Ты что?! – испуганно вскрикнула Сати. – Нас же увидят!

– Пусть. Это куда меньшая провинность, чем побег, – довольный собой, ухмыльнулся тот.

– Отец меня убьет!

– За поцелуй? – он изобразил на лице удивление, но был не в силах скрыть смеха в искрившихся весельем глазах. Он прекрасно понимал, что та имела ввиду, и, все же, не хотел отказываться от игры, которая с каждым новым мигом нравилась ему все больше и больше.

– Перестань! – расстроено вскрикнула Сати, а затем беспокойно зашептала: – Ри, может быть, нам лучше не уходить в город сегодня? Дождемся, пока все уляжется. У нас впереди еще целая неделя. Мы еще успеем осмотреть…

– Ну вот, снова! – взмахнул руками юноша. – Тебе так сложно угодить! Ты же сама хотела вырваться из так надоевшего за дни дороги каравана, побыть со мной наедине, вдали от глаз и ушей тех, кто знает нас с рождения, заглянуть в окна чужих домов. И что же случилось теперь? Признайся, ты просто струсила!

– Нет…

– Да!

– Нет!

– И еще как! Вон, даже руки трясутся.

– Они дрожат от злости! Мне сейчас так хочется тебя придушить, что даже не знаю, устою ли от этого соблазна!

И, беззаботно смеясь, словно играя в салочки, они закружили между повозками.

Замерший невдалеке дозорный, бросив снисходительный взгляд на разыгравшихся, словно малышей, уже почти взрослых подростков, отвернулся – у него было полно и других забот. Откуда ему было знать, что те не просто веселятся? Медленно, но верно, в сущности, не замечая этого сами, они приближались к потайному ходу.

– Эй! – окликнул их незнакомый голос, заставив вздрогнуть от неожиданности.

Обратив взоры в ту сторону, откуда он донесся, Ри и Сати не сразу заметили в сумрачной тени стен низенькую чуть приокрытую дверку и выглядывавшего из узкой щели невысокого худощавого горожанина – мужчину средних лет с торчавшими во все стороны длинными волосами и бегавшими настороженными глазами.

Караванщики огляделись по сторонам и, убедившись, что взрослых рядом нет и никто их не видит, подошли к чужаку, который, бросив взгляд им за спину, втянул подростков в маленькую погруженную в полумрак, комнатку, единственным источником света в которой была небольшая стеклянная лампа с огненной водой, стоявшая в углублении в стене, в стороне, так, чтобы ее света не было видно снаружи и ничто не нарушало полотна полумрака.

Все в той же гробовой тишине чужак провел рукой по тонкой трещинке, оставшейся на месте двери, проверяя, достаточно ли ровно прилегли друг к другу камни и не заметит ли кто из оставшихся на площади людей потайной ход.

На миг он замер, чтобы скользнуть взглядом по подросткам, спеша убедиться, что перед ним именно те, кого он ждал. Затем, знаком приказав караванщикам идти следом, он направился вглубь комнаты, освещая путь лампой, которую нес вровень с головой. Однако очень скоро горожанин вынужден был остановиться, когда, оглянувшись, заметил, что его спутники топчутся на месте, не решаясь сделать первый шаг.

Сати, опасливо поглядывая на давивший со всех сторон камень тесной комнаты, прижалась к своему другу, ища у него защиты от чужого, неизвестного.

– Что-то мне не по себе, – она поежилась, зябко повела плечами. – Может, все-таки вернемся, а? Пока еще не поздно?

– Ну что ты! – воскликнул Ри. Глаза Юноши уже горели ожиданием приключения, о котором можно будет потом, в дороге, рассказывать сверстникам, гордясь тем, что никто больше не осмелился совершить ничего подобного. – Все так замечательно складывается! Не бойся. Ничего не случится. Мы только осмотрим город – и сразу вернемся! Никто ничего не заметит.

– Ведь мы нарушаем… – она все еще сопротивлялась, но уже была готова сдаться, сраженная любопытством.

– Ничего мы не нарушаем! И, потом, не забывай: нас пригласил сам Хранитель! Слово наделенного даром много выше приказа простого смертного, даже хозяина каравана.

– Но Шамаш…

– Что Шамаш? Разве Он запретил нам уходить?

– Кто такой Шамаш? – хранивший до этого мгновение молчание, однако, при этом внимательно прислушивавшийся к разговору своих гостей горожанин встрепенулся, едва услышав это имя. Он вернулся к ним, замер, не спуская с подростков пристального допытывающегося взгляда настороженных глаз. – В вашем караване есть человек, который, вопреки всем обычаям, был назван в честь бога Солнца?

– Нет, – поспешно ответил Ри, не задумываясь над тем, врет он или говорит правду, просто хватаясь за самый легкий и краткий ответ, способный прекратить те расспросы, которые, непонятно почему, заставляли трепетать душу, полня грудь нервозным напряжением. Лишь потом, глядя в сторону, пряча от чужака глаза, которые могли выдать его переживания, он стал убеждать себя, что не солгал взрослому, когда Шамаш – не человек, названный в честь бога, а сам повелитель небес.

Горожанин перевел взгляд с юноши на девушку, которая замерла рядом со своим другом, держа его за руку, словно опасаясь, что неведомые силы незнакомого мира разлучат их, разбросают в разные стороны, обрекая на одиночество среди чужих. В ее глазах страх соседствовал с любопытством, которое заставляло старательно осматривать все вокруг, ища нечто удивительное, запоминающееся даже в комнате, похожей на пещеры подземных владений господи Кигаль.

Так и не добившись ответа, горожанин недовольно поморщился.

– Идите за мной. Быстрее, – он схватил юношу за руку, увлекая за собой, не давая караванщикам более ни одного мига на то, чтобы прийти в себя, привыкнуть к новой незнакомой обстановке.

– Вы покажете нам город? – с трудом поспевая следом, спросила Сати.

Но чужак не ответил ни взглядом, ни движением головы. Он слишком торопился уйти подальше от городской площади и расположившегося на ней каравана.

Спустя некоторое время блужданий в сумраке тесных каменных комнат – пещер они вышли на небольшую узенькую улочку, погруженную, несмотря на то, что над городом царил день, в полумрак. С обеих сторон возвышались серые, лишенные окон, стены домов, поднимавшиеся высоко над землей, скрывая не только землю, но и небо, оставляя лишь маленький кусочек земли, в котором и душе и духу было тесно и одиноко.

Горожанин оглянулся, затем поспешно закрыл за собой дверь. – Уф, – облегченно выдохнул он, опершись спиной о стену.

Юноша и девушка смотрели на своего проводника, терпеливо ожидая, пока он будет готов вести их дальше.

– А где у вас сад? – Сати побывала не в одном городе и знала: сколь бы они ни были разными, во всех есть и общие черты, нечто незыблемое, неизменное – священный холм и возвышавшийся над ним храм, городская площадь и фруктовый сад – незабываемый в своем цвету, прекрасный, полный жизни и свежести.

– Что? – чужак удивленно взглянул на девушку.

Караванщики переглянулись. Нет, бывало, что речь горожан чуть отличалась от диалекта, использовавшегося торговцами, но всегда можно было разобрать смысл… К тому же, им казалось, что до этого момента они прекрасно понимали друг друга.

– Идите за мной. Вас ждут, – горожанин вновь зашагал вперед, всем видом показывая, что нет никакого смысла говорить сейчас о чем-то вообще.

Ри поспешил за ним следом, стараясь не отставать, и лишь Сати замешкалась:

– Но у нас ведь нет знакомых в этом городе… – удивленно глядя на проводника, проговорила она.

Юноша быстро вернулся к ней, схватил за руку, видя же, что та продолжает сопротивляться, не желая делать следующий шаг, хотя первый и был уже пройден, проговорил на ухо:

– А вчера? Разве вчера мы никого не встретили, ни с кем не познакомились?

– Хозяин города? Ты думаешь, с нами хочет поговорить маг?

– Почему бы и нет?

– Но мы даже не прошли испытание и не имеем своей судьбы!

– Разве это помешало ему вчера разговаривать с нами? Он видит в нас взрослых людей, а не сопливых малышей. Представляешь, сколько всего он может нам рассказать! А что, если он согласится показать храм? Мы с тобой будем единственными караванщиками, побывавшими в нем! Нам будет завидовать даже Мати!

– Идем скорее! Мы не можем заставлять его ждать! – и, оставив позади все страхи, она поспешила вперед.

И никому из них не пришло даже в голову удивиться: зачем нужно было петлять по лабиринту города, когда караван стоял у самого подножия священного холма, и оставалось только подняться, чтобы попасть в храм.

Впрочем, у всего могли быть свои причины.

Горожанина, который на сей раз не стал дожидаться своих спутников, заранее зная, что те последуют за ним сами, они догнали возле поворота, за которым открывался во всей своей величественной красоте, священный холм.

Он был высок и могуч. Серый камень, сменивший привычную зеленую траву, делал его мрачным и, в то же время, подчеркивал силу и неведомую доселе, тайную, наполненную ожиданием чуда, власть над разумом и душой.

Чужак сразу же повел их к храму.

Поднимаясь наверх по узкой, извилистой дорожке, Ри с Сати с нетерпением предвкушали то, что ждало их впереди. Их глаза горели. Они не скрывали своей радости: на их долю выпало такое удивительное приключение!

Горожанин подвел их к вратам, отворил тяжелые золоченые створки дверей и, введя в просторный зал-преддверие, бросив через плечо:

– Ждите здесь, – поспешно устремился к двери, ведущей во внутренние, закрытые для ока посторонних, покои.

Оставшись одни, Ри и Сати, сжав пальцы в кулаки, стараясь унять вдруг накатившую дрожь, стали восхищенными взглядами осматривать место, в котором они никогда и не мечтали побывать, но оказались волей судьбы.

Воистину, их глазам предстало потрясающее зрелище. Высокие стены были покрыты раскрашенными яркими насыщенными красками барельефами, которые придавали изображенным на них картинам из легенд объем и жизнь, так что казалось, будто Гамеш, замерший на нарисованном царском троне, пронзал пришельцев внимательным взглядом. Пол, покрытый отполированными до блеска камнями, не просто отзывался гулким голосом-эхом на каждый шаг, но и отражал все, возвышавшееся над ним, являя собой тонкую затуманенную грань между двумя мирами – верхним, реальным, и нижним, зеркальным.

– Ух ты! – только и мог произнести Ри. Его взгляд упал на золотой, покрытый причудливыми узорами чеканок и черни трон Хранителя, стоявший у дальней стены залы. Он был поднят на помост, так, чтобы хозяин города, даже сидя, был выше пришедших к нему советников или застывших на страже, охраняя покой, воинов. Вот и сейчас несколько стражей молчаливо стояли по обе стороны трона, глядя перед собой остановившимися, безучастными ко всему происходившему, взглядами.

На воинах были беленые туники из овечьей шерсти по середину бедра, а поверх них – тяжелые доспехи из металлических пластинок. К толстому кожаному поясу крепились длинные богато украшенные ножны, на щиколотках босых ног поблескивали золотые шнурки, концы которых были вдеты в бусины-талисманы.

Заробев, Ри поспешно вернулся ближе к двери, более не мечтая приблизиться к трону Хранителя, чтобы не только получше его рассмотреть, но и коснуться рукой.

Не смея произнести ни слова, боясь нарушить величественную тишину, караванщики замерли, терпеливо дожидаясь прихода хозяина.

Прошло несколько мгновений, и вот послышался тихий шелест-скрип приоткрывшихся золотых створок. Однако это была не дверь внутренних покоев, а входные врата.

Ри и Сати повернулись, услышав шорох несмелых шагов у себя за спиной.

Вошедший в храм оказался высоким худощавым пареньком, по виду – их сверстником. Из одежды на нем были лишь широкая набедренная повязка да пояс, за который был заткнут нож с длинным лезвием, подобным тем, который охотники использовали для разделки добычи.

Вряд ли горожанин был своим в храме, скорее незваным гостем, которого какая-то неведомая причина заставила, нарушая законы и обычаи города, тайком пробраться в священное строение.

Заранее пресекая всякие расспросы, он поднес палец к губам, сам же, приблизившись к караванщикам вплотную, зашептал настороженно – взволнованным шепотом:

– За мной! Поторопитесь, если хотите жить!

Решительно мотнув головой, Сати отскочила в сторону от незнакомца, который внушал ей страх, в отличие от храма, куда она давно мечтала попасть, и Хранителя, казавшегося таким добрым и славным.

Горожанин настороженно огляделся. Было видно, что при первой тени опасности он готов сорваться с места и броситься бежать прочь из храма. Но пока все было спокойно, и парень решил попытаться еще раз:

– Я не могу ничего объяснить сейчас! Вам нужно скорее уходить! Доверьтесь мне! Я знаю, о чем говорю!

Караванщики переглянулись. Сати вновь замотала головой. Она сжала губы, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места. Что же до Ри… Он и сам не мог до конца понять, почему, но храм, сколь прекрасен бы он ни был, нес в себе что-то… неуловимое, невидимое глазу, заметное только душе, которая вновь и вновь сжималась в страхе предчувствия беды.

И юноша кивнул.

– Но… – начала Сати, однако твердый взгляд друга заставил ее замолчать. Девушка поняла, что, если она не хочет с ним поссорится, то ей придется подчиниться.

– Быстрее! – горожанин торопил их, зная, что очень скоро наступит миг, после которого будет слишком поздно.

– А они нас не остановят? – спросил караванщик, указав рукой в сторону стражей.

– Забудь, это лишь статуи! – и паренек юркнул в узкую щель между створками дверей, спеша покинуть храм. – Давайте же, за мной!

Уже снаружи, на вершине холма он бросил: – Вам нужно спрятаться.

– Но почему?

– Старайтесь не попадаться никому на глаза.

Они быстро сбежали по тропинке вниз, словно на крыльях ветра влетели в узкую улочку и только там, в тени домов, паренек позволил себе и своим спутникам остановиться, чтобы перевести дух.

– Послушай… Как тебя там, – оглядываясь назад, на еще миг бывший таким близким, а теперь вновь застывший в стороне недоступной звездой храм, недовольно поморщилась Сати.

– Бур.

– Что?

– Меня зовут Буром, – повторил горожанин. На его лбу все еще блестели капельки пота. Глаза лихорадочно бегали, оглядывая все вокруг в поиске опасности. Но дыхание уже стало ровным и глубоким, а голос больше не шептал. – Даже не верится, что мне удалось увести вас! – Он выпрямился, с гордым видом сверху вниз рассматривая караванщиков. – Ха-ха! – словно торжествуя победу над врагами, он вскинул вверх руку с сжатыми в кулак пальцами.

– И зачем, интересно знать, ты это сделал? – Сати была разозлена настолько, что даже не считала нужным ни скрывать это от собеседника, ни пытаться успокоиться, но наоборот, каждым новым словом распаляла себя все сильнее и сильнее.

– Да чтобы спасти вас, дураков! – воскликнул горожанин.

– "Дураков"? – глаза юноши недовольно сощурились. Уперев руки в бока, он, глядя на странного горожанина недобрым взглядом, шагнул к нему навстречу. И пусть чужак был выше его ростом, но, несомненно, слабее в сравнении с широкоплечим караванщиком.

– Не кипятись, – Бур фыркнул. – Что глядишь? Хочешь со мной подраться, попетушиться перед своей подружкой? Не советую. Худой-то я худой, но боям меня учили большие знатоки этого дела, и, поверь на слово, я был не худшим учеником.