Текст книги "Потерянные души"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

"Ну уж нет! – прошептал проповедник, чувствуя, как вместе с гневом к нему возвращается решимость. – Пусть будет что угодно, только не пустота!" – схватив свечу, он бросился к двери, рванул ее, открывая… А затем вдруг остановился, словно что-то прегра-дило ему путь на самом пороге, заставило обернуться… Мрак, пог-лотивший залу, более не казался пустым. Неясное серебристое сия-ние охватило его, маня назад, прося вернуться и завершить неза-конченное дело.

"Сожги… Сожги… Сожги…" – кто-то упрямо шептал ему на ухо с отчаянной, уже не верящей в возвращение покоя, мольбой.

Жалость… Он не смог бы назвать чувство, возникшее в его сердце, незнакомое и необъяснимое, никак иначе. Владу не во что было верить, нечего ждать. Разум молчал. Все, что ему оставалось, это довериться сердцу, душе…

Он вернулся к столу, бережно взял в руки свиток. В какой-то миг ему показалось, что рукопись ожила, шевельнулась в его руках, потянулась к свече…

– Уничтожить последнюю память о тысячелетней истории так просто, – произнес он, словно уверовав, что кто-нибудь: бездушные холодные рукописи или сам Бог, – услышит его. – Я знаю, сколь сладос-тен покой в день перемен, но что останется, если эти свитки исчез-нут? Пустота? И куда они уйдут? В ту же пустоту, неся ей все сок-рытые в них тайны…?"

Ему показалось, что сияние, охватившее залу, шевельнулось, заструилось, словно раздумывая над словами странного гостя, пере-шагнувшего через страх перед безумием и решившегося заговорить, ища не просто ответа, а знамения…

– Возможно, я ошибаюсь, может быть, не мне судить, – продолжал тот. – Если так, – на столе стоял еще один подсвечник с небольшим огарком свечи. Не понимая, что он делает и для чего, проповедник поднес к нему огонек пламени. Ему надо было во что-то верить, ему нужны были доказательства, что Вера…не вера в нечто конкрет-ное, а Вера вообще, – не умерла вместе со старым дворцом. – Я оставлю огонь, – он положил свиток возле самого подсвечника. – И да будет на все воля Бога", – а потом, резко повернувшись, он решительно заша-гал прочь, но не чтобы уйти совсем, а лишь затем, чтобы остано-виться в мрачном туннеле подземелья и ждать, что произойдет потом.

Его душа несколько успокоилась, разум вновь вернул себе спо-собность здраво рассуждать. И проповедник, сквозь страх перед тем, что, возможно, он перешагнул через грань безумия, радуясь лишь тому, что в тот миг рядом с ним не было никого, кто бы стал сви-детелем его слабости, хотел уж было вернуться назад, погасить све-чу. В конце концов, что бы там ни происходило, он не имел никако-го права уничтожать архив первосвященника. Но ему не пришлось это-го делать: оглянувшись, он увидел позади кромешный мрак, испол-ненный покоя и понимания. Сердце дернулось в груди.

"Вот оно, знаме-ние… – только и смогли пробормотать пересохшие губы. – Значит, не все еще потеряно…"

Уверенность вернулась к Владу: раз Бог подал ему свой знак, значит, он на его стороне и поведет его пусть даже к смер-ти, но не в Ничто.

Ему больше не нужно было искать Сола – он видел его, ощущал всей душой – там, где сгущались неведомые силы, где, за огненной рекой, клокотала пустота. Доверившись сердцу, словно указующему персту Бога, он побежал, задыхаясь от чрезмерных для его возраста усилий, туда, куда его влекла судьба.

Секретарь стоял посреди главного зала – места совещаний конклава. Предводитель проповедников, даже если бы захотел, не смог бы счесть, сколько раз он бывал здесь. Сотни? Тысячи? Ему ка-залось, что он знает в этом зале все – каждую черточку настенной росписи, каждый камень покрывавшей пол мозаики.

Но сейчас он не узнавал зал, настолько он изменился. Стены спускались к полу неровными склонами заплывшей свечи, под нога-ми, над головой… Все вокруг казалось покрытым воском, который был принесен сюда, собран-ный со всей земли…

Влад огляделся, с каждым мигом все явственнее чувствуя себя загнанным в ловушку зверем. Возле стен стояли, будто каменные изваяния, члены конклава, союзники Сола среди высшего мона-шества и городской знати. Их тела были неподвижны, словно воск покрыл их, сковав навек. И лишь глаза все еще жили. В одних чи-тался восторг, горел пламень торжества, в других – ни с чем не сравнимый ужас слишком позднего прозрения и мольба о помощи.

Проповедник вздрогнул, почувствовав, как шевельнулся, словно живой, пол под его ногами, будто за камнями клокотала, зарождаясь, какая-то неимоверная сила. Его тело напряглось, рука сжа-ла свечу, чувствуя, как бронза подсвечника впилась в ладонь, в кровь раня руку, не обращая внимания на обжигавший воск, стекав-ший прямо на пальцы, смешиваясь с кровью. И ему показалось, что нечто, представлявшееся ему озером под тонкой кромкой льда, успо-коилось, не коснувшись осмелившегося вступить в его владения че-ловека.

Когда же волнение немного улеглось, проповедник устремил взгляд на Сола, еще до конца не понимая, что происходит, какой странный, неведомый обряд совершал секретарь конклава, но уже зная, что все происходившее связано именно с ним.

Секретарь, одетый в белоснежные бесформенные ниспадающие до самого пола одежды, широко раскинув руки, будто собираясь обнять весь мир, стоял возле высокого помоста, на котором покоилось тело пресвитера…вернее то, что от него осталось – тень, что с каждым мигом становилась все тоньше и бледнее, теряя очертания.

– Что ты делаешь? – воскликнул Влад. – Остановись! – он хотел по-дойти к секретарю, но не смог сделать и шага, когда пол прилип к его ногам.

– Молчи! – гневно бросил монах. В его глазах зажглась ярость. – Ты мне мешаешь!

– Мешаю?! – он готов был рассмеяться. – Мешаю сделать что? Покон-чить с миром?!

– Нет! Основать новый мир, новую церковь, новую веру!

– Веру в пустоту?! Неужели ты думаешь, что кто-нибудь прекло-нит колени перед Потерянными душами?!

– Все дело лишь в словах, в названиях, в том, чему учат! Вера слепа… – сожаление на миг мелькнуло в глазах, отразилось на лице священника, когда он понял, что, прежде чем закончить заду-манное, ему придется что-то сделать с этим упрямым проповедником, попытаться его убедить, или… – Сколько лет мы бездумно верили, что Потерянные души – зло, ибо так было сказано первосвященником! Но ведь ты прочел его рукопись, я вижу по твоим глазам – ты зна-ешь правду: эти слова, эта убежденность исходила от нашего врага, а, значит, в них не истина, а ложь…

– Но первосвященник принял эту веру! Он говорил, что Бог дал ему возможность убедиться в правильности выбора.

– Какой бог? Чей? Он был так молод! Сложно ли колдуну убедить в чем-то человека, беззащитного в своей победе? Прислушайся к то-му, что внутри тебя! Неужели мы должны отвергать часть нашей души?

– Твоей души, Сол, может быть, кого-то из них, – он резким взма-хом руки указал на застывшие фигуры. – Но не моей!

Лицо монаха окаменело, глаза, словно две молнии, пронзили человека, решившегося пойти против его воли в миг, когда Солу уже казалось, что власть, полученная им, абсолютна и безгранична.

– Как же ты тогда пришел сюда? Кто указал тебе дорогу, кто провел сквозь обереги…? – он сам прервал себя, не дожидаясь отве-та священника: – Не важно. Лучше скажи: зачем ты пришел? Хочешь остановить меня? Глупо: это уже никому не под силу.

– Я должен понять, – Владу показалось, что все, что он может сейчас сделать, это выиграть время, несколько минут. – Расскажи мне, расскажи то, что мне не дано знать. Возможно, тогда я вста-ну на твою сторону.

– Зачем ты мне нужен, жалкий червь у моих ног?

– Сол, тебе пригодились бы проповедники. Люди верят нам, мы умеем убеждать. Это позволило бы твоей вере заменить прежнюю быст-ро и легко, без новых войн…

Казалось, секретарь борется сам с собой, не зная, как лучше поступить.

– Хорошо, – наконец, произнес он, хотя его голос все еще хранил в себе недовольство и угрозу. – Я решил создать другой мир, тот, что был бы послушен моей воле, что был бы лишен недостатков ны-нешнего. Я хочу, чтобы мое имя запомнили навечно, ибо я видел пус-тоту, ощутил ее в себе и не хочу, чтобы она поглотила меня после смерти. Пока меня будут помнить, пока будут произносить мое имя, пока будут живы мои дела, пустота не сможет завладеть мной!

– Но Потерянные души, при чем здесь они?

– Когда я выпущу их на свободу, они уничтожат тени прошлого и ничто не помешает мне создавать будущее.

– Ты не сможешь подчинить их себе, Сол!

– Смогу! – в его голосе зазвучало торжество. – Я – смогу, ибо я готов уничтожить пустоту! Или я стремлюсь к чему-то иному? Мы смо-жем, – он повернулся к телу пресвитера. – Ты ведь знаешь, что его смерть не была случайностью. Во что ты поверил: в безумие старика или заговор? Ты решил, что я способен убить лучшего друга?

– Ради власти…

– Какой власти? Которую я и так имел? Века никогда не инте-ресовали все эти мирские дела. Стихии, силы, знания о неведо-мом, – вот все, что занимало его. Он целыми днями просиживал в ар-хивах, ища древние рукописи, в то время как я управлял миром. А ты так увлекся борьбой за власть – игрой, придуманный им, чтобы никто не узнал правды, что ничего не заметил! А потом он нашел потерянный архив и понял, что с его помощью, сможет полу-чить то, чего всегда желал – Силу, настоящую, поистине могущест-венную силу, способную рушить миры и создавать их из ничего. Он не сразу рассказал мне о своем замысле, боясь, что я не поверю в столь невероятное. Лишь когда его план начал исполняться, когда колдуны прошли покаяние, отдавая волшебную силу, лишаясь ее навсег-да… Воистину, это гениальный план. Он способен дать всем так много: каждому – то, о чем он мечтает.

– Я не понимаю тебя!

– Ну конечно, – в его взгляде была брезгливость. – Но я объясню, и ты узнаешь, что такое настоящее величье! Он, он, – монах протянул руки к мерцавшему, то пропадая, то появляясь, телу. – Он сам лишил себя жизни, идя на страшный грех, чтобы никто, ни Бог, ни чело-век, – не смог помешать ему стать одним из Потерянных душ! Одним из них и всеми ими, ибо только разум живых отделен, но все мертвое – едино. Его знаний, его решимости будет достаточно, чтобы подчи-нить их волю себе и нашей цели. Мне же нужно только дать свободу Тому, что уже перестало быть пустотой!

– Не будь столь наивным! Ему ничего не удастся, ибо он не сможет противостоять…

– Кто ты, чтобы судить нас, спорить с нами?! Что ты знаешь о Потерянных душах?

– Они – это сама пустота, пустота, которая всегда найдет спо-соб обмануть сущее, чтобы превратить в Ничто, – Влад и сам не знал, откуда шли эти знания, но сейчас он верил в каждое сказанное слово куда сильнее, чем во все речи минувшего.

– Ты заблуждаешься! Ты говоришь пустые речи, а я слушаю го-лос своей души! – в его голосе нарастала ярость. – Нет, ты никогда не поймешь меня! Тебе этого просто не дано! Ты – маленький человек, который хотел получить власть над уже существующим миром. Тебе столь же противны мои чаяния и мечты, как мне – твои жалкие фантазии! Вот и теперь ты затеял весь этот разговор совсем не потому, что хочешь меня понять. Страх перед тем, что власть уплывает из твоих рук навсегда, заставляет тебя бороться со мной! Но ты знаешь, давно зна-ешь, что проиграл! Не тебе тягаться со мной! Все! Твоя вечность истекла. Уходи и готовься к смерти, ибо в моем мире тебе места нет.

– Там никому не будет места, – донесся твердый голос.

Обернувшись, Влад увидел замершую чуть в стороне, у самой двери, фигуру, укутанную в черный плащ.

Гость казался осколком ночного мрака, столь же холодным и полным покоя.

Прошло какое-то время, прежде чем он, приблизившись к свя-щенникам, откинул капюшон. Смуглолицый, с черными как смоль воло-сами, тонкими, точеными чертами и глазами, похожими на ночные озера, в глубине которых пылал неведомый пламень.

"Как он похож на короля-колдуна! Во всяком случае, я предс-тавлял его себе именно таким… Может быть, это призрак…" – проповедник не знал, почему ему в голову пришла именно эта мысль. Воз-можно, все дело в том, что в последние часы он провел куда больше времени с тенями прошлого, чем с живыми людьми.

– Колдун? – в первый миг секретарь застыл, пораженный, перестав понимать происходившее, не чувствуя, где граница реальности. Но, надо отдать ему должное, Сол быстро сумел взять себя в руки. – Зачем ты пришел? Торопишь свой конец? Или, может быть, решил присоединиться ко мне? Тебе есть что ненавидеть в этом мире, не так ли? Думаю, подобные тебе больше чем кто бы то ни было жаждут его уничтожения.

Услышав это, Влад похолодел: если выжившие колдуны отдадут Потерянным душам свою силу, остановить их не сможет даже Бог!

– Зачем нужна ненависть, когда нечего любить? – голос чужака был не просто ровен и тверд, он успокаивал, проникая в самое сердце собеседников…

– Ты… – секретарь встрепенулся. – Ты не смеешь колдовать здесь! Тебе не позволено! – вырвавшаяся наружу ярость не знала границ и была готова смести все на своем пути. Но она разбилась о волну волшебства, словно яичная скорлупа о холодный гранит. – Зачем ты здесь, презренный сын черных богов? Куда ты спешишь, ведь тебе известно, что ты никогда не был так близок к своей смерти, как сейчас?

– Мне безразлично мое будущее, ибо я знаю, что у вечного пути нет конца, – промолвил тот, пристально глядя Солу в глаза, в кото-рых, под тонким слоем воска билась, ища выход наружу, страшная сила Пустоты. – Я здесь ради будущего детей, ради тех, кто стоит на пороге, готовясь вступить в наш мир. На них нет вины за беды се-годняшнего дня, им безразлично, совершенен мир или нет. Им просто нужно где-то родиться, прожить жизнь, испытать то счастье и горе, что суждены, и умереть, отправляясь дальше по пути вечности.

– Как смеешь ты говорить за всех!? – закричал Сол, брызжа слю-ной. – Ты, который не знает даже истины и Бога!

– Есть только одна истина, – Владу показалось, что в глазах колдуна отразилось сочувствие. Почему? Не ненависть, не презрение… Неужели будущее, которое избрал для себя секретарь конклава, настолько ужасно, что рождает жалость даже в сердце заклятого врага?

А колдун продолжал:

– И истина эта заключается в том, что ни один разрушитель не сможет ничего создать.

– Хватит! – взвыл Сол, зажав руками уши, словно каждое новое слово причиняло ему боль. – Мое терпение истекло и ваше время тоже!

– Мы не позволим тебе! – голос проповедника дрожал от страшного напряжения. Он даже не заметил, как перешагнул через еще совсем недавно казавшееся незыблемым восприятие колдуна врагом. Для него вмиг все изменилось: чужак стал союзником в борьбе с самой страш-ной опасностью, которая когда-либо угрожала миру – Концом.

Но тут зала вокруг затрепетала, поплыла перед глазами. Мерт-вое тело пресвитера исчезло, поглощенное пустотой.

– Вот! – заполнил все вокруг полный безумной радости возглас Сола. – Он проснулся! Он пришел на мой зов! Теперь ничто не помеша-ет мне… – жуткий грохот заглушил его слова.

Все закружилось в бешеном танце, а затем какая-то неимовер-ная сила подхватила чуждых ей людей и, исторгнув из своих преде-лов, выбросила далеко прочь.

Проповедник очнулся, услышав собственный стон. С трудом раз-лепив глаза, он не сразу понял, что лежит на мостовой главной пло-щади Рады. Сквозь красную, как марево пожара, дымку он разглядел начавшие таять, словно стены ледяного дома, очертанья дворца пресвитера. Потом он увидел колдуна, а над ним, высоко в небе, в свете луны – скользившего тенью огромного дракона. Величественный повелитель воздушной стихии кружил над тем, что еще недавно было символом прежнего мира, а теперь стало знаком Конца, надеясь, что удары воздуха, рождаемые его крылами, спо-собны были задержать неизбежное превращение.

– Он не сможет… – не спуская глаз с крылатого зверя, прошеп-тал Влад. Его не удивляло происходившее. Он уже смирился с тем, что мир так сильно изменился, что в нем не осталось ничего при-вычного и обыденного. И, все же, в его сердце в этот миг не было ни страха, ни сомнений – лишь какая-то холодная, отрешенная уве-ренность.

– Успокойся, еще не все потеряно, – голос колдуна был мягок и печален, словно он говорил со старым усталым другом.

– Ты… Ты пришел, чтобы остановить ИХ? – из сердца Влада не ушла надежда. Он все еще верил в чудо. – Но почему так поздно!

– На все воля богов, – вздохнул тот. – На том пути, по которому я сейчас иду, мне не дано выбирать день и час битвы, только сле-довать предначертанному.

– Почему?

– После того, как мир начал изменяться и нару-шилось равновесие, на которое долгое время опиралось все сущее, ткань мироздания стала слишком тонкой и ранимой. Стоит допустить самую незначительную ошибку – и не будет никакого будущего.

– Но ведь можно сделать хоть что-нибудь! – в его голосе бы-ла мольба. – Попытайся остановить Потерянных, пока они не вырвались на свободу!

– Они уже свободны. И это произошло не сегодня, даже не вче-ра. Просто, до поры, они спали, не зная о том, что заклятие более не сдерживает их ярости… Я сделаю все, что смогу. Но, – он на миг поднял глаза, чтобы бросить взгляд вокруг, – этот город обречен. У его жителей будет немного времени на то, чтобы покинуть свои дома. Нужно торопиться.

– Да… – вздохнул Влад. Он видел неизбежность этого, понимал, что колдун дарит им куда больше, чем был способен сделать кто-то другой – жизнь. И, все же… – Но что будет потом?

– В будущем вам придется жить, довольствуясь тем, что оста-нется, – он едва успел договорить, как на площадь выбежал Гром. За-пыхавшийся, раскрасневшийся, он бросился к предводителю про-поведников, но замер, разглядев, поняв, кто стоит рядом с ним.

– Колдун?! – сорвалось с его губ полное ненависти и негодования слово. Впившись взглядом в чужака, он стал медленно надвигаться на него. Глаза воина сощурились, ноздри затрепетали, словно у дикого зверя, все тело напряглось, готовясь к броску.

– Нет, Гром! – стремясь остановить командующего, боясь, что его ярость лишит всех последней надежды, проповедник попытался под-няться, но не смог даже оторвать от камней площади окровавленной головы, пронзенный резкой болью.

– Не беспокойся, великий магистр! – Гром был полон решимос-ти. – Я разберусь с этим ничтожеством, с причиной всех наших бед, с самым мерзким созданием на земле! – он схватил колдуна за руку…

– Я сказал "нет!" Повинуйся мне! – голос проповедника стал столь тверд, что командующий подчинился, с неохотой выпустив свою добы-чу. – Ты не знаешь всего, – уже тише продолжал Влад. Не тебе судить!

Колдун не стал ждать, пока лишенные дара договорятся между собой. Мысленной командой, он отдал дракону приказ опуститься вниз.

Осторожно, не желая случайно ранить замерших в напря-женном молчании людям, крылатый зверь снизился, завис в возду-хе, не касаясь земли, словно сомневаясь, что та сможет выдержать всю его массу, лишь пригнув голову.

– Мне пора, – прежде чем улететь, промолвил колдун, прис-тально глядя на проповедника. – Торопитесь.

Провожая взглядом взмывшего в небеса дракона, воин замер, не в силах пошевелиться. Он хотел действовать, но, перестав пони-мать происходившее, не знал, что именно от него требуется. В конце концов, он был только командующим. От него зависела судьба армии, исход сражения, но не будущее всех жителей страны, о которых должны были позаботиться священнослужители.

– Гром! – окликнул его, выводя из оцепенения, хриплый голос проповедника.

Оглянувшись, воин увидел, что Влад, держась за голову, вновь пытается подняться. Командующий бросился к нему:

– Я здесь, великий магистр! Обопрись о мое плечо. Я помо-гу…

– Нет, нет, – словно в полузабытьи шептал тот, борясь с вол-нами боли, стараясь удержаться, не потерять сознание. – Забудь обо мне, беги, прикажи своим воинам уводить людей из города. Ну же, быстрее!

– Да. Сейчас, – заторопился тот. – Мои гонцы и сигнальщики совсем рядом. Я только отдам приказ и вернусь к тебе!

Проповедник откинулся на спину, отдыхая. Только теперь он понял, как неимоверно устал. Он даже не чувствовал прони-зывавшего, жгучего холода ночи – первой ночи не успевшей еще зая-вить о своих правах весны.

Влад не заметил, как его окружили братья по ордену, кото-рых столь яростное сопротивление Потерянным душам их предводителя освободило от охватившего весь город дурманного сна оцепенения. Они переложили раненого на носилки, укутали меховыми пла-щами, стараясь побыстрее вернуть тепло в начавшее замерзать тело.

Старшие проповедники, уловив повторяемый в бреду приказ уводить всех из города, послали братьев на помощь воинам, пола-гая, что там, где не справится сила, поможет слово. Служки стали спешно собирать самое необходимое.

Тем временем телохранители перенести великого магистра на поле за городской стеной, где уже стали собираться наскоро одетые, не понимавшие происходившего горожане.

На лицах у многих застыли, смешавшись, ужас и удивление. В их дома ворвались воины, ничего не объяснив, не дав толком собраться, потащили куда-то. Никто из них не хотел идти в холод и неизвестность ночи, из теплых уютных домов, где, казалось, сами стены были способны защитить от всех бед. Некоторые подумывали о том, чтобы, выбрав удачный момент, постараться незаметно усколь-знуть, вернуться назад… Лишь слова подоспевших проповедников убедили их не делать этого, а, доверившись мудрости священнослу-жителей, подчиниться воле правителей.

Уже за городской стеной оглянувшись назад и увидев нечто необъяснимое, поднимавшееся над городом, они с ужасом нача-ли понимать если не причину опасности, то ее величину. Со страхом они поглядывали на проповедников, собравшихся вокруг носилок сво-его предводителя, но не смели задать вопрос, боясь, что ответ бу-дет ужаснее неведения.

Пробившись сквозь толпу, к Владу подскочил командующий. Его щеки раскраснелись, глаза сверкали в полумраке как огоньки свечей, горячее дыхание паром срывалось с губ. Упав на коле-ни, он, запыхавшийся, кое-как переведя дыхание, поспешно заговорил:

– Я все сделал! Мои воины вывели всех, кого нашли. Бог милостив… – и тут страшный раскат грома заставил его умолкнуть, оглянуться на город и застыть, не смея даже вздохнуть, не то что пошевелиться.

В небе, еще мгновение назад спокойном и глубоком, словно рана колодца, возник огненный вихрь, смешавший за короткое мгно-вение все краски, поглотивший свет и мрак и создавший из их нитей холодное, мертвящее мерцание, которое высасывало из застонавшей, забившейся в ужасных муках земли остатки тепла…

А затем все застыло. Мир, погруженный в тяжелый болезнен-ный сон, стал, теряя последние силы, сдаваясь на милость победи-телей, затихать, умирать навек… Еще миг – и пути назад не бу-дет…

И тут черная тень прорезала серый сумрак, разбивая его оковы и даря свободу земле. На какое-то время небо прояснилось и посреди него показалась луна. В ее тусклом свете стали отчетливо видны очертания дракона, распростершего огромные крылья. Каза-лось, что он повис в центре мироздания. А на его голове, под защи-той причудливого костного нароста – величественной короны, – прак-тически незаметен, стоял колдун…

И спала тьма, обнажая тысячеглазый лик жуткого бес-пощадного врага, лишенного всего, охва-ченного одной лишь слепой местью – желанием уничтожать… Ужасный, способный вселить страх в душу любого живого создания вопль неве-домого существа – не человека и не зверя, – разнесся над испуганно притихшей землей.

Мгновение – и в мертвом ослепшем мраке разразилась гроза, безжалостно сталкивавшая огонь и холод. Капли дождя, мгновенно замерзая, превращались в ледяные стрелы, которые обезумевший ветер посылал во все стороны из своего тугого лука. Молнии, словно нити, пытавшиеся сшить воедино небо и землю, унич-тожая все, что было между ними, жили своей собственной, ни от чего не зависевшей жизнью, продлив краткий миг до вечности. Даже сам воз-дух, наполнившись осколками зеркала мира, нес в себе смерть.

Но дракон, будто не замечая всего этого, подчиняясь лишь воле колдуна, даже не шевельнулся, защищая землю своими крыльями от смерти. Ореол, возникший вокруг него, впитывал в себя всю силу разрушения и, поворачивая, соединяя с ни с чем не сравнимой мощью созидания, нескончаемой волной обрушивал на пустоту Потерянных душ.

А затем… Людям показалось, что неведомые силы порвали по-лотно мироздания, разрушив границу вселенной. И звездный ве-тер, подхватив тот извивавшийся, продолжая из-вергать проклятья сгусток тени, который остался от Потерянных душ, повлек его к самой глубокой из бездн вселенной, чтобы заточить там навечно.

Улетая, хвост ветра коснулся тусклой лунной дымки, откры-вая посреди неба врата, уводившие в неизвестную даль. И, издав гулкий прощальный крик, похожий на последний вздох умирающего, дракон устремился к этим вратам, ища покоя и забвения для себя и своего спутника.

Едва просторы небес сомкнулись, над миром вновь воцарилась тихая лунная ночь и земля, ослабевшая после тяжкой болезни, но выжившая наперекор всем стихиям, погрузилась в глубокий спо-койный сон.