Текст книги "Мозаика чувств"
Автор книги: Юлиана Аверкиева
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Ну и гад он уссурийский, вот что!
Сначала шуршание, затем то, чего и добивалась Марина:
– Почему уссурийский? – улыбка непонимания и любопытства Веры.
– Да редкостный потому что… – Марина деланно хмурит брови, так что две ломаные линии морщинок живо пролагают себе дорогу на тонкой коже. Но затем прыскает от смеха – обаятельно и до того заразительно, что Вера тоже не может сдержаться и начинает смеяться, впервые за все это время. Сначала тихонько, будто проверяя свои силы – могу ли еще, способна ли? – а потом все громче и громче, поднимая перезвончатый смех до потолка, разрывая им стены… Марина смеяться перестает: лицо Веры перекатывается по дивану – туда-сюда, туда-сюда – как будто начинает жить своей жизнью, отдельно от тела, судорожно вздрагивающего от хохота. У Веры случилась настоящая истерика, и такое Марина наблюдает с ней впервые.
– Вер, ты чего, перестань! Соседей с ума сведешь!
Однако она боится, что это Вера – ее милая, всегда тихая, спокойная Вера – сходит сейчас с ума. Приняв решение за считанные доли секунды, она ударяет ее рукой по горящей щеке – резко, наотмашь. Взгляд Веры фокусируется на взволнованной женщине, голова перестает дергаться. Вера Алексеевна глубоко вздыхает.
– Прости… я сегодня сама не своя. Да и не только сегодня, – спешно прибавляет она, заметив приподнятую бровь подруги и уже готовые сорваться с ее губ слова. – Понимаешь, я смотрю вокруг – и как будто ничего больше не вижу. Растеряна… куда идти? А главное – зачем? Без него…
– Ты-ты-ты-ты-ты! – любимый способ Марины прерывать собеседника – изображать пулеметную очередь речевым аппаратом. – Все это звучит, конечно, хорошо, трагично так – хоть бери и роман пиши – только у нас тут совсем другая история, Верочка! Пора выбрасывать дурь из головы – и идти уже, наконец, в столовую! Работа – вот лучшее лекарство!
Вера смотрит на Марину: все еще тревожное лицо, но осанка, вид, праведная речь – всем хороша. Дома ее ждет муж, шарпей Тошик и три сына – враз приехали из разных городов, погостить с недельку. И чего, спрашивается, Марина – красивая еще, темноволосая женщина с миндалевидными глазами – тратит время на нее, на Веру? Ей бы мужа обхаживать, сыновей кормить… А она – тут, нянчится с ней.
Впрочем, шефство над Верой Марина добровольно взяла лет двадцать тому назад – и ни разу до этого момента не выказала усталости, гнева или слишком явного неодобрения: поведением подруги, ее мыслями и образом жизни. Марина просто появилась когда-то – в качестве жены одного из сослуживцев Федора – улыбнулась Вере и осталась рядом. Был в ее жизни развод, случился новый брак, появились дети – а про Веру она все-таки не забывала. И когда Федора не стало, она, зная о финансовых трудностях подруги, предложила помощь – свою и нынешнего мужа Саши. Вера отказалась, заявила: сама разберусь. Но все оказалось труднее, чем она предполагала. В жизни не нашлось столько любви, как думала Вера, живя с Федором.
– Работа? Какая работа? – Вера озадаченно смотрит на Марину.
Женщина раскрывает глаза от удивления и щелкает пальцами:
– Прием, ты меня слышишь вообще?
Вера елозит на диване, откидывает одеяло, садится – с идеально ровной спиной, как истукан. Оглядывается по сторонам и вдруг деловито и необычайно холодно замечает:
– А я всегда знала, что Саша твой – не прочь сходить в левом направлении.
Марина издает какой-то булькающий звук, поперхивается и – уходит на кухню за стаканом воды. Вернувшись на ватных ногах, она видит Веру, спешно собирающуюся на улицу.
– Повтори, что ты сейчас сказала. Вера!
Марина вцепляется в плечо Верочки, пытаясь остановить: та уже стоит у двери в зимней куртке и наматывает легкий платок на голову.
– А ты что, не слышала? – с небывалыми для себя ехидными нотками в голосе интересуется Вера. И резко щелкает пальцами у Марининого носа – как будто искру высекает огнивом. Марина отшатывается. Хлопает входная дверь. Женщина подходит к телефону и полусомнамбулически начинает набирать знакомый номер.
************************************************************************
«Ты – генерал, Федор, как есть генерал! Ты…
– генерал! – заканчивает вслух Вера. – Я – генерал!
Женщина уверенно шагает по известному маршруту, поминутно повторяя одну и ту же фразу. Зимняя куртка ей не мешает, равно как и нелепо замотанный на голове платок. Мешает хруст – где-то в районе солнечного сплетения. Вера кидает на свою грудь тревожные взгляды, но хруст – не утихает, стоит в ушах.
Она долго была Верой неправильной, очень долго. Не знала, что генерал!
Хр-хр-хр….
Сейчас и дело решить можно, с тем начальником-медведем.
Хр-хр-хр…
************************************************************************
– Дашенька, алло! Да, здравствуй, дорогая… С мамой… Я как раз по поводу твоей мамы звоню. Как тебе сказать… Даш, кажется, от расстройства у нее помутилось в голове. Нет, я не шучу! Как можно такими вещами?.. Ты приезжай, постарайся. Может, мне вообще все это кажется… Я еще Саше своему скажу сейчас. Вместе что-нибудь придумаем. Нельзя же так ее оставлять! Все, Дашенька, дорогая, я тебя жду. До встречи!
Марина кладет трубку и прикусывает нижнюю губу. Опомнившись, она, не закрывая дверей квартиры, идет к себе – говорить с мужем о своей бедной, несчастной Верочке. И что теперь будет?
************************************************************************
Вера проходит мимо секретаря – тот даже возмущенно вскрикнуть не успевает, его голос остается по другую сторону кабинета Иннокентия Степановича.
Женщина тяжело дышит, срывает с головы платок. Иннокентий Степанович поднимает взгляд от бумаг, и лицо его вытягивается от удивления. Когда он понимает, что уже видел эту женщину, к удивлению добавляются раздражение и даже брезгливость.
– Кажется, вам прошлого раза не хватило? Все, что мог сказать, я вам уже сказал, так что всего доброго!
– Вы! В-в-в-вы… – Вера внезапно начинает заикаться, хватается за грудь: хруст нестерпимый, будто ребра внутри превращаются в крошево. – Это все вы! Из-за вас он умер!
Глаза Иннокентия Степановича – голубые, как у Веры Богомоловны, только мутные, холодные – расширяются:
– Милочка, вы в своем уме?.. Хотя погодите… – он окидывает стоящую перед ним женщину оценивающим взглядом. – Вы и вправду сошли с ума. Господи святый! – восклицает начальник. Обращение к высшим силам скорее звучит, как чертыхание. – Сумасшедших мне еще не хватало! Арсений, забери отсюда эту полоумную! – начальник начинает нервничать.
Слышно, как секретарь подлетает к кабинету, однако его попытки спасти Иннокентия Степановича остаются тщетными – Вера спиной наваливается на дверь. Бесстрашно впившись глазами в начальника, руками нащупывает дверную ручку и запирает себя и Иннокентия Степановича, отрезая и от мельтешащего секретаря, и от шумного, крикливого мира. В кабинете наступает тишина.
– Чего вы хотите, Вера Алексеевна? – Иннокентий Степанович встает, вытирает испарину на лбу рукавом пиджака. Да, он вспоминает ее имя – возможно, так действует стрессовая ситуация, в которой он неожиданно для себя самого оказался. – Давайте мы все обсудим, я налью вам чаю… – он старается говорить с ней ласково, как с ребенком. Ведь так следует говорить с умалишенными?
Вера вздрагивает, как будто Иннокентий Степанович предложил ей не чай, а снова – похоронить мужа «гроб на гроб». Вероятно, именно об этом она и думает, потому что ее лицо искажается судорогой, а в глазах вспыхивает безумный огонек.
– Мой муж! Мой… Федор… дайте мне его похоронить!
Иннокентий Степанович делает движение вперед, намереваясь выйти из-за стола, но Вера вскидывает ладонь, останавливая его:
– Нет, нет… он вообще не умер!.. Слышите вы? Только… что я тогда здесь делаю? – Вера выглядит растерянной. – Миленький, вы хоть мне объясните!..
Иннокентий Степанович уже и сам ничего не понимает. Все, чего он хочет, – выбраться отсюда и выдворить вон эту женщину, которая начинает представлять для него явную опасность.
– Нет, не надо ничего! – истошно кричит Вера Алексеевна. – Я… я не знаю, чего хочу… Оставьте меня, оставьте! – она начинает рыдать и опускается на корточки, утыкаясь лицом в колени.
Иннокентий Степанович мог бы воспользоваться моментом: обойти обезумевшую женщину, открыть дверь, позвать охрану и вернуться к своим делам. Но он словно поддается атмосфере истеричности и сумасшествия – да и что это, неужели его тронули ее слезы? Он машинально подходит к ней, абсолютно ни о чем не думая, и принимает ту же позу, что и она. Хочет сказать что-то успокаивающее, что привело бы ее в чувство, но на ум ничего не приходит; там, вопреки обыкновению, хаос и сумятица.
– Послушайте, Вера Алексеевна, мне действительно жаль, что ваш муж ушел из жизни. Но я ничем не могу помочь. Уверен, у вас есть знакомые, которые могут одолжить необходимую для похорон сумму…
Вера медленно поднимает голову – вглядывается в сидящего рядом с ней мужчину, словно видит его впервые. И улыбается – обнажаются большие, ровные зубы молочного цвета. Иннокентий Степанович успевает заметить, что они слишком красивы для ее лица. Она резко поднимается – и большой человек оказывается у ее ног.
– Вы, наверно, не знаете? Так я скажу вам! Я – генерал! Муж мой генералом был, и я – генерал! Под суд захотели? Ну, что молчите? Хотите? Хотите вы или нет, я вас спрашиваю?!
Иннокентий Степанович ошарашено глядит на Веру Алексеевну снизу вверх, даже не пытаясь пошевелиться. Женщина пытается сказать что-то еще, но начинает дергаться – всем телом, глаза цвета неба закатываются, и вот она уже падает в обморок рядом с начальником. Иннокентий Степанович смотрит, а затем торопливо крестится и шепчет себе под нос:
– Слава тебе господи! Черт-те что!..
************************************************************************
Вера Алексеевна умирает через восемь минут. Иннокентий Степанович возвращается за свой стол, лежащую на его безукоризненно чистом паркете женщину выносит в приемную сконфуженный секретарь. Приезжают врачи, кто-то находит Марину – она приходит заплаканная вместе с мужем, но без Даши – дочь Веры и на этот раз не может приехать. Иннокентий Степанович неумело утешает Марину и, как бы стыдясь, вспоминает, что Вера Богомоловна в оставшиеся минуты ненадолго приходила в себя и бормотала что-то вроде «прощаю, всех вас прощаю».
Днем позже в почтовом ящике Марины и Саши оказывается конверт – с деньгами, необходимыми для захоронения уже двух людей. Отправляет их Иннокентий Степанович, никак не объясняя своего порыва.
Их кладут рядом – Веру и Федора. В соболезновании, напечатанном в газете, имена их, как и тела, тоже рядом – только по ошибке типографии текст, отведенный для Веры, в отличие от кусочка текста о Федоре, превращается в маленький, бисерный, почти незаметный читателю петит. Впрочем, никому до этого уже нет никакого дела.
Башня
С утра в офисе – привычный обнимающий запах кофе и шепот:
– Я всю неделю жду выходных. Когда там праздники? Может, вообще – взять отпуск…
Это девушка по имени Кристина – худощавая шатенка со злым лицом, которое принюхивалось к другим с одним желанием: чтобы ему, этому лицу, сказали, что на самом деле оно доброе.
– Возьмешь отпуск – вообще не захочешь сюда возвращаться, – хмыкнул толстяк Ваня с кудрявыми волосами. Ваня по своему обыкновению говорил от нечего делать, но эти слова подхватывала Кристина – и часто получалось так, что Кристина глупая и сплетница, а Ваня – совсем не при делах.
– А новенькая, похоже, не русская, – глубокомысленно заметил Ваня.
– Какая разница? – передернула хрупкими плечами Кристина, глядя в карманное зеркальце. – Меня больше интересует, что она сюда пришла пару дней назад – а мы все ее заместители. Хотя я тут пять лет работаю, между прочим. Мне кажется, что я родилась здесь, среди этих документов. Я же даже читать сообщения от друзей спокойно не могу: от ошибок в глазах рябит. Ну вот скажи мне, как можно в одном слове делать пять опечаток?
Ваня неопределенно хмыкнул, посмотрел на новенькую – миловидная, курносая, брови соболиные, в ушах длинные сережки с восточным мотивом. Умненькая, конечно, но уж больно сама себе на уме, с кем хочет – с тем и общается, не старается понравиться в новом коллективе. Странная, одним словом.
Я поправила сережку в левом ухе и вспомнила, что обед, купленный в магазинчике напротив высотной башни, уже остывает. Сегодня в сумке лежали три контейнера с аппетитной едой. Я начала аккуратно доставать их на свет и раскладывать на столе, где еще недавно кипела бюрократическая работа. Как обычно, услышала вздох толстяка Вани – несмотря на то, что парень явно не голодал, на мои ежедневные покупки еды и вкусные обеды он реагировал так, будто зарплату ему давали в прошлом году, и поэтому Ваня забыл о том, что люди могут себе что-то покупать. Сегодня – как, впрочем, и раньше – я услышала его шепот, обращенный к Кристине, готовой развернуть любое слово парня в дипломную работу или даже диссертацию.
– Взяла целых три контейнера. Как в нее столько влезает?
– И не спрашивай, – Кристина вздохнула так, будто они, два небожителя, непонятно каким образом оказались среди этих ничего не понимающих людей. – Посмотри на Риту тоже, жует каждые полчаса.
Ваня хохотнул:
– Видишь девочку 45-ти кг – знай, что она все время ест.
Стекольчато-звенящий запах утра. Впереди – пешеходный переход, вокруг – десятки людей-воробьев, нахохлившихся под капюшонами, которые слабо защищают от валящего сверху снега. Наверху, кроме падающего снега – упирающиеся в небосвод гиганты, которые подобно Атланту поддерживают кусок темного неба. Кто-то из недавно прибывших в столицу жалуется своим спутникам:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
