Текст книги "Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение"
Автор книги: Юлиан Семенов
Соавторы: Ольга Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» (июнь 1990 г.)
КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА «СОВЕРШЕННО ОТКРЫТО-8»
ВСЕГО ОДИН ГОД.
Прошло двенадцать месяцев с тех пор, как начал выходить наш независимый (первый в стране) международный ежемесячник. Оценки, которые школа выводит учащимся, к тем оценкам, которые я намерен дать в этой краткой заметке, не имеют никакого отношения, ибо по-прежнему школа гонит валовой показатель успеваемости, а нам надлежит думать не о вале, но о качестве.
Итак, что же было в фокусе нашего внимания за прошедший год?
Так называемый «марксизм-ленинизм» и Перестройка, агрессия в Афганистане, необходимость экономических и правовых реформ, проблема роста преступности, шовинизм и национализм, вклад Андрея Дмитриевича Сахарова в борьбу за гражданские права, кардинальное изменение в отношении общества к религии, выступления против консерваторов за свободный рынок и предпринимательство, проповеди отцов Церкви, борьба за достоинство Личности, поддержка инициатив Михаила Горбачева, направленных на создание общеевропейского дома, новой атмосферы в мире, – доверия, а не конфронтации, борьба с Административной системой, призванной душить все передовое, неординарное, публикация неведомых ранее широкому читателю работ Замятина, Волошина, Бальмонта, Ремизова...
В отличие от других журналов и газет, мы работаем в двухкомнатной квартире, нас всего двенадцать человек, и я не могу не принести самую глубокую благодарность тем, кто поверил идее создания газеты и сделал ее явью, в первую очередь я имею в виду годовалых «ветеранов», чьи имена вы видите в списке членов редколлегии и педсовета.
Мы открыты всем мнениям – даже тем, с которыми не согласны; мы лишь оставляем право высказать свое отношение к публикуемому материалу, пусть читатель сам принимает решение, – за годы Перестройки он стал умным, умеющим отличать злаки от плевел.
Мы получаем множество писем от читателей с вопросом, где можно подписаться на наше издание. К сожалению, будучи международным, неправительственным изданием, мы не имеем фондов на бумагу, как остальные газеты и журналы СССР. Именно поэтому, видимо, «Совершенно секретно», как и «Детектив и политика», продается спекулянтами втридорога; нашей вины в этом, право же, нет, может быть, у правительства в недалеком будущем мы получим право приобретать бумагу и тогда откроем подписку, прекратив таким образом спекуляцию, – дефицит увещеваниями не одолеешь, только рынком.
Мы награждали и будем впредь награждать наиболее отличившихся работников МВД, стоящих на переднем крае борьбы с организованной преступностью.
Мы будем продолжать нашу борьбу против консерваторов, явных и скрытых противников Перестройки, имя которым – саботажники, мечтающих о «твердой руке», реанимации ГУЛАГа и психушек, глумления над достоинством Гражданина, придерживающегося иного мнения, мыслящего инако, не как все.
Мы создали Советский Антифашистский Комитет, к работе которого примкнули многие общественные организации страны: «Мемориал», «Апрель» и другие. В ближайшее время мы проведем Первый конгресс, который объединит тех, кому дорога память о жертвах фашизма, кто помнит ужас гитлеровского и сталинского террора, двух самых кровавых тиранов в истории человечества.
Мы помогли становлению газеты «Протестант» и журнала «Ринг»; мы стали одним из спонсоров «Русского культурного центра в Преображенской слободе»; при нашем содействии выходит «Вестник еврейской культуры в СССР»; нашей редколлегией создан музей великого русского мыслителя Николая Бердяева; десятки тысяч москвичей отдали дань благодарственной памяти великому изгнаннику, нашедшему свой последний приют в Париже; тем не менее все возвращается на круги своя, – Бердяев был, есть и будет русским; наша дочерняя фирма, первое в истории страны советско-французское совместное предприятие – издательство «ДЭМ» – выпустило книгу трудов мыслителя; нашим следующим шагом будет выпуск полного собрания сочинений Бердяева.
Мы намерены сделать все от нас зависящее, чтобы воздать должное блистательной плеяде русских мыслителей: Вернадскому, Шестову, Франку, протоиерею Булгакову.
Это, полагаю, даст нам возможность ответить на те вопросы, которые поставила перед нами вся трагическая история нашей страны:
а) кто и почему не дал осуществить Александру Первому и Сперанскому реформы, задуманные еще в начале XIX века?
б) отчего Россия потерпела поражение во время Крымской войны?
в) кто и почему не позволял Александру Второму Освободителю завершить свои либеральные преобразования и дать несчастному на роду Конституцию?
г) отчего Россия, освободившая Болгарию от турецкого ига, так легко отдала ее германской короне, разрешив воцарение пронемецкой группы?
д) кто и почему не дал Николаю Второму возможность забрать власть у некомпетентной дворцовой номенклатуры и передать ее людям Дела – Путиловым, Морозовым, Рябушинским, Терещенко, Гучковым?
е) отчего мы всегда искали причины наших неудач и провалов вовне, а не в самих себе: то спасительные «жидомасоны», то «англичанка гадит», то «полячишки бунтуют»?!
ж) почему у нас постоянны свары среди единомышленников?
з) отчего один из самых ужасных геноцидов в истории человечества – сталинская коллективизация – не вызвал сколько-нибудь серьезного отпора, – ведь миллиону фанатиков противостояли многие десятки миллионов крестьян?
и) каковы истинные мотивы вторжения в Чехословакию? Кто стоял за разгромом последней попытки убежденных коммунистов типа Александра Дубчека построить «социализм с человеческим лицом»?
к) кто стоял за расстрелом польских рабочих, которые выходили на улицы под красным флагом? Сколько нужно было пролить крови, чтобы на смену красному флагу вернули Крест – символ Церкви?!
л) каковы были истинные намерения тех, кто приказал оккупировать Афганистан? Имперские амбиции? Выход к Персидскому заливу? Кто и почему перечеркнул вековую дружбу афганцев и русских?!
Вне и без корректного и многопланового исследования философских и исторических концепций, сложившихся в России в начале XX века, нам с мертвой точки не сдвинуться; модель будущего складывается из бесстрастного, научного анализа прошлого.
Необходимо вновь и вновь изучить концепцию тех, кто стоял за отправку русских войск на подавление революций в Венгрии и Польше в прошлом веке, что позволило Энгельсу заклеймить – и справедливо заклеймить нас – «жандармом Европы».
Я намеренно написал «нас»; нельзя делить историю на ту, которая делалась без нас, и ту, которую делаем мы; так или иначе мы есть правопреемники прошлого; задача заключается в том, чтобы выработать законодательные гарантии, которые позволят превратить страну в демократическое государство народного благоденства, а не в жупел страха; надо всегда помнить, что страхом долго не удержишь и конец «империй страха» был всегда сокрушающе-унизительным, – стоит лишь вспомнить Византию, да только ли ее одну?!
...Год жизни – это и мало и много.
Тысячи писем, поступающих от советских читателей и из-за рубежа, помогают нам выработать нашу линию.
Мы намерены и впредь:
1. Всячески содействовать Перестройке, бороться с ее недругами, с тайными саботажниками и открытыми врагами из фашистского лагеря.
2. Выступать против всех проявлений шовинизма и национализма, делать все от нас зависящее, чтобы превратить нашу страну в Советское Сообщество Наций, Союз суверенных государств.
3. Выступать против всякого рода шараханий в политике и экономике, – хватит, натерпелись!
4. Требовать, чтобы с Красной площади были убраны кровавые преступники типа Сталина, Вышинского и иже с ними,– пора очистить святое место России от смердяковского тления!
5. Бороться за свободу предпринимательства, которое лишь и сможет решить все наши экономические проблемы: «Нет жандармам Административной системы!»
6. Продолжать публикации против организованной преступности, коррупции и взяточничества.
7. Выступать против той секретности, которая позволила Сталину и его банде создать камеры пыток, ГУЛАГ, расстрельные застенки, Катыни, а его ученикам – психушки и медленную мордовскую смерть...
Итак, «Совершенно секретно» – это Совершенно открыто. На этом мы стояли и будем стоять.
РЕЦЕНЗИИ
«ПУТЬ, КОТОРЫЙ СДЕЛАН» (о стихах и очерках Валерия Тура)
Начало 1960-х
Отношение к первокласснику, который перемножает двузначные числа, и определенно бытующее у нас опасение «перехвалить» молодого поэта, писателя, драматурга – категории где-то совсем близкие. И педагог и критик думают: «хвалить вслух еще рано, зазнается подопечный». Отсюда – педагог говорит домашним: «Вы себе не представляете, как талантлив Коля! Он умножает восемь на четырнадцать в уме!» Отсюда же критик говорит своему приятелю: «Старик, ты читал в седьмом номере рассказ Т-а? Как талантлив, а? Но – молод, молод! Подождем, посмотрим, что из него выйдет через годок, другой».
Не знаю кто и как, а мне такое воспитание молчанием представляется совершенно неверным. Очень умным и своевременным было выступление Наровчатова на страницах «Известий» о забытом критикой поколении сорокалетних. И еще одно поколение забыто критикой: это поколение двадцатилетних. Какими путями они идут в литературу, что является импульсом их творчества, где они черпают жизненный материал – все эти вопросы интересные и ответы на них будут диаметрально различны и поучительны. Об одном из двадцатилетних мне хочется сегодня рассказать. Так как преамбула уже несколько затянулась, я хочу остановиться на одном соображении: у нас считается несколько неэтичным писать о друзьях. Перед тем как сесть за эту маленькую статью, я долго думал: справедливо ли такое соображение, не отдает ли оно фарисейством? По-моему, в лучших традициях русской и советской литературы – слово друга о друге. Оно не обязательно обязано быть восхваляющим. Белинский не пощадил Гоголя именно потому, что любил его. Так что, по-видимому, нет ничего зазорного в том, когда хочется написать о друге, путь которого кажется интересным и точным. Писателя, о котором мне хочется сегодня рассказать, узнали многие читатели «Москвы», «Юности», «Октября», «Смены». География писателя: Камчатка и Москва, КараКумы и Бухара, Дагестан и горы Армении, глубинные районы издревле романтичной Грузии и дороги Прибалтики. Тема: люди труда. Жанр: лирические миниатюры и очерковые этюды, стихи и репортаж. Имя: Валерий Тур. Возраст: двадцать три года. Специальность: студент четвертого курса филологического факультета МГУ. Место работы: корреспондент журнала «Москва».
Сейчас человеку, рискнувшему работать в жанре очерка – куда как тяжело. Если в драматургии литературоведы насчитали всего три десятка сюжетов, то в очерке сюжетов, по-видимому, еще меньше. Уже было написано о героизме тех, кто строил Магнитку, прокладывал Турксиб, давал рекорды угля. Надо суметь сегодня рассказать о трудовых буднях так, как будто все увиденное тобой – новое, никем никогда не видено, не узнано и не понято. Это может сделать только поэт. А Валерия Тура в поэзию, как говорится, благословил такой тонкий писатель, как Михайло Стельмах. Его напутствие в «Литера-турке» было настоящим словом доброго, старшего друга.
«Строгая мысль, упругое, будто желудь, слово, лаконичный, но яркий рисунок, – писал М. Стельмах, – таким предстал передо мной молодой поэт Валерий Тур».
Эти качества получили дальнейшее развитие в последних стихах В.Тура. Вот, к примеру, описание зимней Москвы:
Давай пойдем куда глаза глядят!
Мой город! Ты прекрасен вечерами,
Ты переполнен красными огнями,
Как надвое разломленный гранат.
Неон реклам глаза запорошил.
Перебегают искры на сугробах.
Летит метель на паре крыл багровых
Вослед за стоп-сигналами машин...
Мне нравится и стиль прозы Тура – его очерков, печатающихся в «Москве», в «Октябре», в «Юности». Он ведет свой поэтический репортаж так, что его не спутаешь ни с чьим другим стилем письма. Он относится к фразе бережно и робко, словно юный влюбленный. И еще: он не перестает удивляться и поражаться увиденным: а это ли не залог успеха в истинном творчестве. Что может быть утомительнее зрелища юного скептика, ничего в своей жизни не повидавшего, но зато составившего мнение обо всем? Такие юные скептики, с фигой в кармане, трусливо шушукающиеся друг с другом, кажутся мне жалкими и беспомощными, обреченными на полную импотентность в творчестве. Мне нравится, когда двадцатилетний парень рисково бросает занятия и уезжает в пустыню, к строителях бухарского газопровода. Мне нравится, когда он, обгорелый под фиолетовым расплавленным солнцем, вместе с работягами делает дело – днем, а по ночам, устроившись в палатке, слагает стихи. Мне нравится, когда молодой парень просит себе командировку не в северную столицу и не в Одессу, а уматывает на Камчатку и там проводит время не как праздный созерцатель, а как товарищ в работе, как помощник людей, профессия которых называется вулканолог. Когда мы с Туром поехали в Дагестан, то с помощью великолепного поэта Расула Гамзатова, которого мы назвали «седым юношей», нам посчастливилось забраться в самые глухие уголки Дагестана: в Верхний Гуниб и на Кривую косу – и поездка эта была не просто данью романтике дальних странствий, а необходимым компонентом в работе над поэтическим очерком, который Валерий Тур назвал «Нечаянные страницы».
И в этом очерке привлекает удивительная точность видения:
«Взгляните на узкогорлый кувшин в углу. Он похож на застывшее движение – не то взлетающая птица, не то девушка в медлительном танце. И приятно, что металл не новый, не блескучий, а потемневший, словно покрытый голубой хворобой.
По улице неспешно кляцает лошадь, пара легавых мельтешит под копытами. На всаднике клубится папаха, косматая и большая, как туча. Черные плечи бурки остры и приподняты, словно зачатки крыльев. Это – Абдул – егерь с дальнего аула».
Когда я читаю «Миниатюры» Тура, напечатанные в журнале «Москва» за этот год – а печатались они часто, – когда я читаю его очерки о вулканологах или строителях газопровода в пустыне, мне сразу же вспоминается цикл Николая Тихонова «Люди работ». Старого, очень любимого мною мастера и молодого писателя роднит неистовая влюбленность в тех, кому они посвящают свои строки. Неистовость в творчестве – великая штука. Рационализм в литературе хорош только, когда речь идет о способах приготовления домашнего киселя. Беспокойство, жажда дальних дорог, поиск своего героя на переднем плане великого сегодняшнего созидания – это залог большого успеха в литературе. Сейчас В. Тур написал пьесу «Кто убил Тома?» по мотивам романа Харпера Ли «Убить пересмешника». Пьеса принята Театром юного зрителя и скоро ее увидит столичный зритель. «Молодая гвардия», как и всегда, первым среди издательств, заметило работу молодого писателя и сборник его очерков сейчас на редакторском столе.
Любить человека – это значит в первую очередь верить ему. Я очень верю Валерию Туру. Я знаю его мечту: он хочет на время университетской практики, или взяв отпуск, уехать в тайгу, на одну из молодежных строек, и поработать там несколько месяцев. Он привезет оттуда новые стихи и очерки. Это будет свежо и талантливо, потому что идет молодой писатель по правильно выбранному пути. Он умеет видеть новое, что пришло. Он любит это новое и умеет выразить свою любовь новым словом – стремительным и неожиданным, а потому поэтичным. И мне очень хочется как-нибудь весной, когда тайга сделается синей и прозрачной, а снега будут казаться розовыми, забраться в Саяны и встретить в палатке строителей, которые уже прошли Каспу и сейчас рвутся к Тайшету, моего московского друга. Мы бы сидели вокруг самодельной печки, пламя бы в ней ломало неистово и жарко, мы бы пили чай из железных кружек и слушали стихи о людях работ, которые свято относятся к творчеству.
РЕЦЕНЗИЯ НА ПОВЕСТЬ В. МАКАНИНА «ПРЯМАЯ ЛИНИЯ»
Для меня нет вопроса – печатать или не печатать эту рукопись в нашем журнале. По-моему, автор – человек очень, по-настоящему, по-современному талантливый. Я очень порадовался, что к нам в прозу пришла такая свежая, интересная вещь. Вещь удалась. В целом вещь удалась, хотя кое-что надо бы перекорежить. Перед тем, что я выскажу свои соображения по перекореживанию, хочу сказать, что печатать «Прямую линию» надо никак не откладывая. Ее надо печатать сразу же, как только автор сделает кое-какую правку.
1. Категорически против смерти героя. Это женственность и мелодрама. Это – подтверждение тем слабым, провальным местам в повествовании, когда Белов сам себя, бедненького, жалеет и смотрит на себя со стороны. Это – не от его характера, это, по-видимому, от яростного желания автора самовысказаться в полной мере и сразу. Увы, так не получается. Словом, не надо повторять ни Экзюпери (Ночной полет), ни Уилсона (Брат мой...) Не знаю почему, но две эти ассоциации сразу же у меня возникли. Очень просил бы автора как-то это переколпачить. Готов дискутировать с ним в устной форме.
2. Что-то странное получилось с Костей в конце. Я принимал всю вещь целиком, поэтому не могу разложить на составные части очень удачный образ Кости, но тем не менее ощущаю каким-то собачьим чувством – что-то не то с Костей в самом конце. М.б., мне мешало его упоминание про суд? М.б., эту тему исключить в НАЗВАНИИ. Бутылки вина (не одна, а очень точно – две) – хороши, только суд бы убрать вообще. Не убежден, как быть с объявлением женитьбы. Это от кинематографа. Не надо.
3.В самом конце герой много обращается к детству. Он ГОВОРИТ, что не слышит полковника, ему, мол, ничего не важно и т.п. Во-первых, не надо автору кокетничать. Лучше это выражать еще тремя эпизодами детства, вроде повешенной собаки, к «дети, смотрите, брат умирает», но – только такого накала, не меньше. Пряник в первый день войны не пройдет.
4.Благополучный полковник еврей с «выражением на лице, свойственным определенному типу умных евреев» – никак не вышел, клянусь своим евреем папой. Автор слышит интонации и даже в тексте ставит тире, показывая, как протягивается «и». Но он это слышал, он этого еврея-полковника видел, а мне, читателю, все-таки это и не слышно и не видно, да уж и слишком он грубовато-благодушен, как святочный дедушка. Эту часть вообще надо помять, поискать краски, а то выходит компот из Ремарка пополам с Бабаевским.
5.О мелочах. В лагере не ходят с песней, это колония, а не армия, зэки ходят молча.
(217 стр) «белая помятость платка» – Чарская. Не надо выгораживать Г.Б. и подсовывать ему именно жену – Лену, а не просто женщину, с которой он мог когда-то давно спать, или пить спирт, или просто ехать полчаса на попутке. «Несколько пышненькая» – (15) – это Зощенко. Надо почистить его с Эммой в начале, там герой умильный... Этого не надо.
Эрго: пропахав прилагательные и объяснения автора по поводу происходящего, подумав над смертью героя и над Костей в конце – немедленно в номер. Голосую двумя руками.
«СВЕТЛОВСКИЕ АПЕЛЬСИНЫ»
1965 год
Удивительно это щедрый и добрый человек – Михаил Светлов. Для людей моего поколения он писатель хрестоматийный, хотя бы потому, что «Гренаду» мы учили наизусть в тревожные дни тридцать седьмого года, еще не умея читать и писать. А вот сейчас, совсем недавно он вошел в жизнь младшего поколения – десятилетних мальчишек и девчонок, подарив им три прекрасных апельсина. И хотя возраст этих апельсинов весьма почтенен и впервые о них заговорил Карло Гоцци, у Светлова они – всего лишь предлог для продолжения его диалога с читателем, а после работы с Театром юных зрителей – и со зрителем. Вот о спектакле мне и хочется сказать несколько слов, хотя, по-моему, нет в мире ничего сложнее, как написать рецензию на работу коллеги, товарища по перу, ибо рецензия – жанр никем не изученный, и не понятый, и чудовищно сложный тем, что в нескольких строчках разрешается дать оценку многомесячной, сложнейшей работе целого коллектива.
Когда я сидел на спектакле «Любовь к трем апельсинам», поставленным Евгением Евдокимовым, то смотреть приходилось то на сцену, то на ребячьи лица. И если бы актеры, занятые в спектакле, могли проследить за выражением глаз зрителей, то, право же, они получили бы истинное вознаграждение за свой труд, потому что ребята жили всем тем, что происходило на сцене, жили – замерев, сжав кулачки, когда появлялась злая Моргана, и заливались смехом, когда неистощимый весельчак и добрый друг Труфальдино выделывает свои поразительные кульбиты и смешит старого короля и плачущего принца так, что только диву даешься. Большой гуманизм пьесы – вера в три апельсина, в Дружбу, верность, понятна аудитории людей, воспитанных на добрых и верных традициях «Тимура и его команды». А то, что это – сказка, с ее великолепным миром приключений, блестяще, кстати говоря, оформленная художником Коваленковым, так с точки зрения «довода» – высшего смысла пьесы для мальчишек и девчонок – это только большой плюс, ибо, по Пушкину: «Сказка – ложь, да в ней намек, добру молодцу урок».
Постановка пьесы в Театре юного зрителя в какой-то мере вносит свою лепту в несколько затянувшийся спор о новаторстве и традиционализме в режиссуре. Поставленные в реалистической, годами выверенной манере «Три апельсина» ни в коем случае не выглядят несовременными, потому что все-таки главным мерилом современности стиля должна быть талантливость. А спектакль поставлен талантливо, и актеры работают просто-таки восхитительно. Я намеренно сказал «работают», а не играют, потому что великое искусство лицедейства это сложнейшая и труднейшая работа, это труд, приносящий радость и актеру и сотням его зрителей.
Можно было очень много говорить об актерских удачах, но, боюсь, трудно будет подобрать слова, эквивалентные тем краскам, которые смогли найти исполнители главных ролей, хотя и весь коллектив работает с полной отдачей. Особенно же хочется сказать о заслуженных артистах республики Л. Князевой, И. Паппе и В. Горелове. Князева блистательно ведет роль принца Тартальи – стройного мальчишки, который отправился на поиски трех апельсинов вместе с веселым человеком из народа – умным и смелым Труфальдино – В. Гореловым, бросив на троне короля Сильвио – И. Паппе. Каждый из этих трех артистов нашел такие краски выразительности, что сказочный герой перестал быть нереальным, чисто сказочным, а сделался живым человеком, со своим и только со своим характером, со своей и только своей манерой говорить, думать и поступать. Прекрасно работает в спектакле и театральная молодежь – в труппе ТЮЗа сейчас очень много по-настоящему талантливых, совсем молодых актеров и актрис, которые принесли и в дальнейшем будут приносить в работы театра свое, новое, задорное. С большой внутренней пластикой ведет свою роль Л. Ахеджакова – роль сложную и тонкую.
И конечно, во многом спектакль своим успехом обязан художникам Е. Коваленко и В. Кривошеиной и композитору Оскару Фельцману, который написал звонкие и веселые песни, точно встроенные в декорации пьесы.
К сказке Гоцци советская драматургия обращалась несколько раз. Но, пожалуй, впервые М. Светлов наполнил сказочные три апельсина сегодняшним смыслом, впервые он из символов сказки сделал символы нашей жизни: Свободу, Верность и Любовь, близкие и дорогие и первокласснику и старому человеку. Хочется поздравить коллектив ТЮЗа с хорошей работой, а Михаилу Светлову в канун его шестидесятилетия пожелать счастья и многих лет творчества.
