Текст книги "Эхо Тоннелей"
Автор книги: Юлиан Дашевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Выйдя через проходную, Олег Михайлович затянулся папиросой и задумчиво вглядывался в проезжающий поток транспорта. Наконец, минут через пять-семь у ворот депо остановилось такси, откуда вышел довольно неприметный мужчина среднего роста. Судя по тому, как сильно он боролся с одышкой, его лучшие годы были уже давно позади. Но, несмотря на это, его массивное телосложение указывало на то, что когда-то он был завсегдатаем спортзала. Черты лица у него были настолько незапоминающимися, что он мог бы служить прекрасной иллюстрацией «среднестатистического россиянина» – среднего возраста, среднего телосложения. Но далеко не среднего ума, как уже давно понял Стрельников.
Мужчина, узнав его, поспешил навстречу и сам начал разговор:
– Здравствуйте! Извините, что без приглашения! И стеснять своим визитом вас не хотел, поэтому с вокзала сам такси заказал. Давненько не виделись, однако, Олег Михайлович! – Его грузноватая фигура никак не вязалась с визгливым, почти женским голосом.
– Давненько, Геннадьич! И на какой горе, с позволения сказать, волк сдох, что ты решил к нам пожаловать? Как Москва, стоит ещё? – приобнял Стрельников Громова с притворной фамильярностью.
– Куда денется! По десять станций в год открываем, пока вы тут мхом порастаете! – не менее картинно ответил Громов.
– Если бы ваша дорогая Москва вовремя средства выделяла, так не порастали бы! – Стрельников жестом пригласил Громова на территорию.
– Ну как вы, до первого снега успеете сдать объект?
– С луны свалились? Нам бы к следующему лету закончить!
– Вот потому вы швейцарцев и спугнули, верно?
Громов даже по сравнению со Стрельниковым выглядел более скрытным, трудно было даже понять, как он к тебе относится – настолько безучастными были его эмоции. Он чаще всего был мрачным и задумчивым, хотя мог смеяться и шутить, но за этими шутками ещё сильнее проступал контраст между его мрачной натурой и пошловатым юмором. Ещё Громов частенько любил добавить в разговоре реплику про всяческие запреты, обоснованные или нет. Видимо, это больше всего нравилось ему в жизни – запрещать, и делать это с невыносимо слащавой улыбкой.
Пройдя через проходную, Стрельников пригласил гостя сесть в машину. Громов, заняв место на заднем сидении, спросил у Антона, сидевшего за рулём:
– Как у вас тут живётся?
– Как будто все черти с цепи сорвались, – усмехнулся Тырышкин, не зная, какую реакцию ожидать от этой в целом невинной фразы: то ли начнут расспрашивать, сколько мух и ворон пролетело над проходной, то ли пошлют на хутор бабочек ловить.
Стрельников наклонился к нему и легонько ткнул в бок, после чего обратился уже к Валерию Геннадьевичу:
– Я сейчас проеду с вами до столовой, потом отлучусь на полчасика, а вы тогда, наверное, в административном корпусе подождёте.
– Нет, там уже «анестезия» на месте. А это у тебя часом не борщевик вырос? – Громов вдруг резко сменил тему и указал рукой на двухметровые зонтики на толстых стеблях, вальяжно покачивающиеся на ветру у забора. Затем, отвлёкшись от изучения местной растительности, он будто бы невзначай бросил коллеге:
– Вы тогда скажите, что в четыре часа будет брифинг в переговорной, пригласите всех, кого сочтёте нужным. Мне надо будет пару слов сказать.
Коллегу и помощницу Громова звали Настей. Однако она с самого начала знакомства ненавидела своё уменьшительное имя и твердила всем: «Никакая я вам не Настя, а Анастасия». Ну, коллеги быстро переиначили имя «Анастасия» в «анестезия», и прозвище это к ней прилипло. Так «анестезией» и зовут. Вот только как она успела приехать и начать работу с документами, а ответственный руководитель узнаёт об этом в последнюю очередь, осталось загадкой.
***
Столовая представляла собой просторное и светлое помещение с большими окнами, из которых открывался вид на небольшой сквер прямо на территории депо. По всему залу были равномерно расставлены пластиковые столы на четырёх человек, а стены украшали фотографии и плакаты в советском стиле. Из-за того, что время обеда было разным у различных служб, народу в помещении было немного – больше половины столов были свободны. Вооружившись подносами, стоявшими высокой стопкой на металлическом столе, набрав себе еды из довольно обширного меню и расплатившись в конце «конвейера», Алексей, Кайрат и Дима обосновались за столом у окна.
– Что ты его солишь и перчишь, оно у тебя и так уже термоядерное! – прокомментировал Дима то, как Кайрат задумчиво сыпал содержимое солонки себе в тарелку. Но Алтынбаев, видимо, был сильно погружён в свои мысли, потому что никак не отреагировал на колкость.
– Могли бы и получше кормить, – скривился Лёшка, медленно пережёвывая говядину в соусе.
– Может, тебе ещё омаров в кальмаре подать? – сострил Кайрат.
Лешка скривился ещё больше, пытаясь успокоить рвотные позывы, возникшие, когда он представил себе ракообразного внутри моллюска.
– А у вас что, в столовке лучше кормят? – поинтересовался Алтынбаев после паузы.
– Да как и везде, редкостное хрючево.
– Я бы так не говорил, у нас очень даже хорошо. И здесь мне еда нравится, – ответил Кайрат, немножко обидевшись на Лёшкины резкие слова. Но Алексей в этот момент думал уже не о еде: едва он завидел длинноногую стройную красотку, которая куда лучше смотрелась бы в дорогом ресторане, а не в столовой зачуханного депо, то тут же включил режим галантного кавалера, и решил ухаживать за дамой, хочет она того или нет. Он вскочил со своего места, едва не опрокинув стул, отодвинул в сторону один из столиков, освобождая дорогу девушке, а затем карикатурно протянул руку со словами: «Пожалуйте сюда».
Девушка взяла чашку кофе и присела за свободный столик. Лешка не преминул последовать за ней. Кайрат предпочёл наблюдать за этой сценой со стороны, и на какое-то мгновение черты лица этой дамы показались ему знакомыми. Это же та самая девушка, которую он видел вчера в магазине и которая покупала там пиво и лапшу!
– Добрый день! Разрешите познакомиться, меня зовут Лёша. А тебя как зовут? – обратился Лёшка к девушке.
– Вообще-то мы на брудершафт не пили, чтобы на «ты» обращаться, – она сухо сделала замечание парню.
– О боже, какой конфуз! Я надеюсь, что ваша светлость соблаговолит извинить недостойного холопа за его дерзость, – с комичной манерностью ответил Алексей.
Вот только никто не засмеялся, а дама повернулась к Алексею, бросив в воздух:
– Вы же вроде со своими коллегами что-то обсуждали, вам с ними будет интереснее, чем со мной.
Как раз в эту минуту в помещение вошёл Стрельников. Заприметив его, высокая дама встала из-за стола и направилась к нему, а Алексей, стараясь не привлекать к своей персоне внимания, ушёл за тот стол, где сидел раньше. Дама поздоровалась с Олегом Михайловичем, после чего, обменявшись парой рабочих фраз, ушла по своим делам. Стрельников подошёл к столу, где Лёшка и Кайрат в это время обсуждали слухи, что предыдущим местом работы Громова была войсковая часть 95006 в Москве – Служба специальных объектов.
– Олег Михайлович, а это правда, что наш московский инспектор раньше в метро-2 работал? – внаглую задал вопрос Кайрат, но тут же покраснел, поняв, что сморозил глупость.
– Вы знаете, хоть метро-два, хоть метро-двадцать два, это всё пустая болтовня, – жёстко парировал Олег Михайлович. – Делать вам больше нечего, вот и забиваете себе голову всякой ерундой.
– Ну, у нас сейчас обеденное время, мы можем позволить себе поговорить о ерунде, – с улыбкой ответил Лёшка.
Кайрат всегда поражался умению Алексея сглаживать любые конфликты и переводить их в безобидную шутку.
– Тем более, что у вас нет никаких доказательств того, что оно существует, – отрезал начальник депо.
– Скорее, так: у нас нет никаких доказательств, что оно не существует, – немного возбуждённым тоном ответил Кайрат и тут же мысленно порадовался, что не упомянул Громова лично. Тем не менее, по реакции Стрельникова, он понял, что начальник догадался, куда тот клонит:
– Тебе может с таким настроем ещё шашку и буденновку со звездой? Ты больше диггеров слушай, и не такое узнаешь. Тарена нажрутся, а с него такие приходы бывают, что не только метро-2, а и трёхметровые крысы, и радужные слоники померещатся.
Алексей, воспользовавшись завязавшимся разговором, решил напрямую спросить у Стрельникова, что за девушка сидела за столиком, а потом разговаривала с ним. Но по ответу Олега Михайловича он понял, что лучше было не спрашивать.
– Если вам интересно, это Настя Фельдман, коллега Громова, специалист по техническому контролю, и она очень недовольна, что в наших рядах, по её словам, «завелись клоуны».
– Олег Михайлович, а вы обедали? – решил радикально сменить тему Кайрат, чтобы не нагнетать обстановку на ровном месте.
– Нет, я не голоден, – ответил Стрельников, несмотря на то что с самого утра нормально не ел.
Он достал из сумки бутылочку минералки, отхлебнул и поморщился оттого, что пузырьки газа ушли в нос.
Парни уже закончили обедать, быстро собрались, отнесли использованные подносы на специальный столик и направились вслед за Стрельниковым к выходу. Вслед раздался недовольный голос буфетчицы, явно адресованный кому-то другому:
– Подносы за собой убирайте, не в ресторане!
– А где наши гости дорогие? – поинтересовался Алексей.
– Вот сейчас и познакомитесь.
– А мы как в цех пойдём – по коридору или через улицу? – спросил Дима Антипенко, когда они спускались по лестнице из столовой.
– Давайте через улицу, свежим воздухом подышать хочется, – устало ответил Стрельников.
Все пошагали в сторону цеха, не обменявшись ни словом. У начальника депо ещё теплилась робкая надежда на то, что Громов в первый день ограничится бумажной работой, дав работникам тот самый день, которого, как обычно, не хватает на то, чтобы устранить все косяки и недоделки. Должны же у московского визитёра оставаться хоть какие-то следы тактичности и уважения! Приехать без приглашения на неделю раньше срока уже было дурным тоном, а начать инспекцию в стиле «с корабля на бал» – и вовсе откровенное свинство. Но, зайдя в цех, Олег Михайлович понял, что оправдались его худшие опасения. По оживлённым разговорам и непривычной суете работников стало ясно, что Валерий Геннадьевич даже не удосужился подождать окончания обеденного перерыва. И, в конце концов, Стрельников смирился с тем, что шило в мешке не утаишь, и лучше сразу представить всю картину, чем каждый день огорошивать инспектора очередной маленькой неожиданностью.
Стрельников остановился у входа, выискивая глазами Громова, и как раз в этот момент к нему подбежал вездесущий Антон Тырышкин.
– Олег Михайлович! Тут инспектор уже вас обыскался! Спрашивает, где документы с «четырёх девяток».
«Придирается, значит, – подумал Стрельников. – Специально ищет косяки. Нет, чтобы проводить приёмку рабочих машин, он к этому металлолому прикопался».
– Передай, что все документы по нему у этих упырей из «Браун-Бовери».
– А где они?
– Ты бы ещё спросил, где прошлогодний снег! Уехали они давно! – удивлённо заявил Стрельников.
– Вы сказали же, что у них вся техническая документация по машине!
– Так и есть, вот только они уже месяц как в своей Швейцарии, – пожал плечами Олег Михайлович.
– Ну что, попкорном запасаемся? – кивнул Алексей Кайрату, глядя на то, как быстрым шагом Стрельников направился вместе с Громовым в сторону «калашного ряда». Но вместо разговоров о приёмке инспектор, моментально изменившись в лице, задал вопрос:
– Почему работники без касок? И где журнал инструктажа по технике безопасности?
– Виноваты, завтра всё будет, – ответил явно не ожидавший такого поворота Стрельников.
– Виноваты, – взвизгнул Громов, повысив голос. – Ещё как виноваты. И вообще, всё, что вы должны отвечать на мои вопросы – это либо «так точно, товарищ инспектор», либо «никак нет, товарищ инспектор»! Уяснили?
– Так точно, товарищ инспектор, – робко, будто сомневаясь, выдавил из себя Антипенко. Стрельников же промолчал.
– На первый раз прощается, – продолжил Громов. – Завтра составлю акт о нарушении, если повторится. И кстати, – добавил он, понизив голов почти до шёпота, – а где Пустовалов? Я бы очень хотел с ним пообщаться.
Стрельников замешкался с ответом, и Громов это заметил:
– Можешь не отвечать, если не хочешь врать.
Стрельников сделал вид, что пропустил реплику мимо ушей, повернулся к курсантам и едва заметно кивнул им. Алексей и Кайрат почти одновременно достали бланки учёта рабочего времени и протянули их Стрельникову. Он по-быстрому расписался на них и попрощался с парнями, стараясь не привлекать внимание, посоветовав тем напоследок поспешить на выход, пока начальник не передумал, а Стрельников остался с Тырышкиным и Антипенко, которые наблюдали на отдалении за тем, как тщательно Громов обходил цех.
– Непростой товарищ, – вполголоса кивнул Антипенко в сторону Громова, который, спустившись в цех, демонстративно отказался от каски, тем самым дав понять, кто здесь главный.
– Не бери в голову, это ему шлея под хвост попала. Все на нервах, сроки поджимают, ничего не готово, вот и бомбит, – ответил Стрельников.
– Да щоб вiн здох, – ответил Дима шёпотом, но достаточно громко, чтобы быть услышанным.
***
– Не хочешь зайти куда-нибудь, хлебнуть пивчанского за первый рабочий день? – предложил Алексей Кайрату, когда они шли по длинному и тёмному коридору над путями.
– Да нет, спасибо. Я в рабочие дни не бухаю, в отличие от некоторых.
– Не нравится мне этот Громов. Солдафон какой-то, – негромко сказал Лёшка Кайрату. – И к чему эта армейщина? «Так точно, товарищ инспектор». У нас такого никогда не было.
– Да знаешь, я вижу не солдафона, а молодящегося пятидесятилетнего бабника! Хотя да, соглашусь, он угрюмый какой-то, не внушает доверия… А ещё рядом с ним мне просто некомфортно находиться. Не люблю штабных инспекторов и прочих проверяющих.
– Ты не поверишь, их никто не любит.
По коридору парням снова встретилась Анастасия. Она выглядела усталой, но и более дружелюбной, чем до обеда, когда они только познакомились в весьма неловкой ситуации. Сейчас девушка шла по коридору административного корпуса с толстой папкой, что намекало на то, что Громов возложил на неё все бумажные обязанности.
– Всё, домой уже уходите? – спросила Настя.
– Да.
– Счастливые! Мне ещё до 11 вечера всю эту лабуду разбирать, чтобы уже завтра заводчане получили все рекламации. А рабочий день у меня до шести.
– И часто такой аврал?
– Каждый день. А вчера я вообще четыре часа спала только. Пипец, – добавила она, понизив голос, а затем громко рассмеялась.
– А ты, Настюша, надолго здесь останешься? – Алексей, несмотря на её молчаливый протест, продолжил обращаться к ней на «ты» и называть ласковыми прозвищами.
– Нет, только на две недели после пуска метро, чтобы убедиться, что всё нормально и все косяки исправили.
– А потом уезжаешь?
– Да, в Москву.
– Ты уезжаешь. А я здесь остаюсь… Ещё на месяц после пуска! – грустно заметил Алексей.
Настя шутливо похлопала его по плечу и подбодрила:
– Да ладно, не грусти! Всё чики-пуки будет! А то ты так сказал, как будто мы навсегда прощаемся! И ещё, ребята… извините за утро.
– Да ничего, ещё встретимся! – хихикнул Алексей и попытался было чмокнуть её, но девушка лёгким движением руки отстранила его.
Кайрата немного смутила такая резкая перемена в стиле общения – холодная и резковатая дама в столовой и непринуждённая и дружелюбная сейчас. И ещё большей загадкой стал слащавый тон, с которым его коллега попытался начать заигрывать с девушкой и то, как Лёшка тщательно прикрывал след от кольца на безымянном пальце.
***
– Так вот, оказывается, как выглядит этот ужас, летящий на крыльях ночи! – воскликнул Громов, а затем продолжил брезгливым тоном: – М-да, я погляжу, инновации у вас так себе. И из какого, с позволения сказать, музея вы это ведро с болтами угнали? Инструкций и документов нет, значит?
– Ладно, сами разберёмся как-нибудь. Поди, не космический корабль, – подоспел на шум разговора Антон.
– Не космический корабль, это точно, – кряхтел Громов, поднимаясь в кабину. – Если этот швейцарский комод хоть бы раз сдвинется с места самостоятельно, то я отращу себе бороду, потом сбрею её и съем.
Впрочем, поняв, что освоение незнакомой техники методом тыка, да ещё и без знания языка было не самой лучшей идеей, Валерий Геннадьевич выглянул из кабины и громко крикнул вниз:
– Эй, здесь кто-нибудь по-фашистски шпрехает?
На окрик подтянулось несколько работников, имевших разный уровень владения как техникой, так и языком, и Стрельников с чувством выполненного долга поставил перед ними задачу, чтобы не терять времени самому. Через некоторое время, при помощи словаря, интуиции и упоминания чьей-то матери, все надписи были переведены на русский и написаны перманентным маркером прямо на панели управления. Для особо непонятливых необходимые инструкции были написаны от руки на обычных листочках из блокнота и приклеены скотчем поверх оригинальных табличек. А за этим электровозом прочно закрепилось прозвище «фашист», хотя с Германией это внебрачное дитя российско-швейцарских экономических отношений не имело ничего общего.
– Кстати, а это что за Сунь Хунь Вчай с вами был? Кто-то из гарантийщиков? – вполголоса поинтересовался Громов у всезнающего Тырышкина.
– Да это не Сунь Хунь, это вроде наш, курсант из Петербурга, – отозвался Антон.
– А я вот и смотрю, вроде у нас никаких китайских подрядчиков нет…
–Так он и не китаец.
Тем временем комиссия направилась дальше, осматривать вновь прибывшие вагоны.
– Новые вагоны, тридцать две единицы, мы их только готовим к приёмке, – стараясь сохранить самообладание, прокомментировал Стрельников.
– Вижу я, что вагоны, не ослеп ещё. Вот только с какого перепугу, – Громов уже перешёл на повышенные тона, – вам понадобилось их перекрашивать?
– Потому что корпоративный стиль, и номера мы тоже свои нанесём.
Громов провёл пальцем по обшивке одного из вагонов. Затем придирчиво осмотрел двери, достал фонарик и посветил. Завершив ритуал, он повернулся к собравшимся и громко объявил:
– Я не подпишу акт приёмки, потому что покраска некачественная. Вы красили прямо по слою пыли, он даже на ощупь шершавый!
– Цех новый, ещё ни разу там не убирались, и когда начали задувать, то компрессором подняли пыль… – начал было объяснять один из инженеров.
– Меня это не интересует. Я составлю акт о несоответствии, чтобы замечание было устранено.
– Блин… – процедил Тырышкин. – Этот зануда нам всё испортит.
– Не горячись, Антонио, – урезонил его Дима.
Тут на глаза Громова сквозь открытые ворота цеха попалась гидроколонка. Валерий Геннадьевич поначалу подумал, что ему почудилось или что он надышался выхлопов. Он прошёл в ворота и долго разглядывал столб с торчащей из него изогнутой трубой.
– А это здесь зачем, – поинтересовался инспектор. – Метро на паровой тяге планируете?
– Нет, это вода для охлаждения реостатов.
Если у руководства метрополитена и стояла задача удивить начальство из Москвы, уже повидавшее всякое, то она им, бесспорно, удалась.
Ближайший к воротам цеха состав был назначен в качестве «образцово-показательного» на тот случай, если комиссия захочет убедиться лично в том, что поезда, находящиеся в депо, умеют ездить, а машинисты умеют ими управлять. Какой-то особо щепетильный работник уже успел подать на состав напряжение через «удочки» – переносные источники питания, и вагоны сияли огнями, как новогодняя ёлка. Но это был как раз тот случай, когда чрезмерное желание угодить начальству оказывается лишним. Заметив такой праздник света среди унылого однообразия, Громов поспешил именно туда. Заглянув между вагонов, он, не говоря ни слова, поманил Стрельникова ладонью, и от этого жеста не столько ожидать ничего хорошего.
– Да, без чёрной магии тут явно не обошлось… – Валерий Геннадьевич уже не знал, смеяться ему или плакать. Тут он поперхнулся слюной и громко закашлялся.
Стрельников поинтересовался, чем вызвана столь бурная реакция.
– Да вот, смотрю, как электрическую схему подключили. Интересно, кто тут у вас такой умный? Или коллективное творчество?
– А что там? Не работает что-то?
– В том-то и дело, что всё работает! Но вот этот моток проволоки, подвязанный скотчем, меня просто убил! – показал Валерий Геннадьевич на клубок проводов, небрежно замотанный синей изолентой. – В Москве бы за такое голову оторвали!
Через полминуты у поезда собралась небольшая толпа. Чуя, что дело пахнет жареным, Стрельников взял висевшую на поясе рацию и попросил прислать кого-нибудь из электриков.
– Тихо! «Паяльник» идёт! – послышалось вдруг из толпы.
«Паяльник» – это было прозвище старшего электромеханика Петровича, мужчины уже не первой молодости, но всё ещё сильного и энергичного, готового и обматерить нерадивого подчинённого, и дать оплеуху, если более цивилизованные методы воздействия иссякли. Его имя и фамилию знали разве что в отделе кадров, а все коллеги обращались к нему по отчеству, а за глаза называли по прозвищу.
– Вот, посмотрите, – Громов решил начать издалека и указал пожилому электрику на перевёрнутый замок. – Как это назвать?
«Паяльник» подёргал дверь, чтобы убедиться, что с замком действительно что-то не так. Громов тем временем обратил внимание, что у электромеханика не было с собой резиновых перчаток, но ничего не сказал.
– А отвёртку взять и переставить религия не позволяет, что ли? – грубовато ответил Петрович, вставляя кусок арматуры, чтобы разжать двери вагона. – Я так в первом классе делал, а вы здоровые лбы!..
– Почему в журнале не указано, что один буферный фонарь не горит?
– Так и ладно, это ж мелочь! Лампочку поменяем, и всё.
– Из-за мелочей люди гибнут, – ответил Громов. – А кто так соединил высоковольтные кабели! И куда делась защитная заглушка? – он задавал риторические вопросы, не надеясь получить на них внятный ответ. – Зачем огород нагородили, если можно было присоединить всё по-человечески? А сейчас всю схему надо переделывать к волчьей матери!
– А зачем? Работает же! – в глазах Петровича читалось искренне удивление.
– А вы можете мне объяснить, откуда, куда и для чего эти провода! Представьте, что я долбаная блондинка, и вам нужно мне внятно объяснить?!
– Только от жизни собачьей собака бывает кусачей, – шепнул Петрович Стрельникову, чтобы Громов не услышал.
В эту секунду железный прут, вставленный в качестве распорки между дверями вагона, распрямился и вылетел, как пружина, издав при этом громкий и мерзкий звук. Пролетев пару метров и чудом не зашибив никого из людей, железяка со звоном шмякнулась на бетонный пол. Громов взглянул сначала на Стрельникова, затем на вагон, а потом на железяку, мысленно прикидывая, стоит ли ему сегодня праздновать второй день рождения: для первого дня событий было несколько многовато. Петрович же продолжил рубить правду—матку, как ни в чём не бывало:
– Знаете, в чём настоящий парадокс – мы закупаем иностранные вагоны, хотя можем строить свои! А в инструкциях к ним – сам чёрт ногу сломит! По-моему, авторам вообще наплевать, что там написано, им главное – чтобы сноски были по ГОСТу расставлены!
– А что у вас руки не по ГОСТу, это я уже давно заметил. И скажу так – хоть вы привыкли чинить всё с помощью лома, кувалды и чёртовой матери, здесь этот способ не пройдёт. Надо, чтобы всё было, как положено. А то выходит проще десять раз нагадить, чем один раз убрать, – оборвал его Громов. Затем он бросил взгляд на часы – было без десяти четыре, и он предложил Стрельникову выдвигаться в сторону переговорной.
– Ну как первые впечатления Валерий Геннадьевич? – поинтересовался Стрельников в тот редкий момент, когда поблизости никого не было.
– Знал бы я, что у вас такая разлюли-малина…
– Можно подумать, вы не знали, куда едете!
– Вы издеваетесь, что ли? – наигранно-умоляющим голосом ответил он. – Пожалуйста, разбудите меня кто-нибудь и скажите, что я сплю, что у меня глюки, что я под кайфом, что я отравился мухоморами, да всё, что угодно! Я не поверю, что это может быть реальностью! Потому что, если бы это было на самом деле, я бы на вашем месте застрелился бы от такого позора!
– Ну, не надо так категорично. Мы готовимся к пуску, это просто рабочие моменты. Как только все проверки пройдём, так и…
– Не продолжайте, пожалуйста! У меня уже голова пухнет от этих фраз! Сколько я их услышал уже за свою жизнь…
– Но не может же всё быть так плохо, согласитесь! Есть же и хорошие моменты!
– Да, спорить не буду. Столовая у вас хорошая. Но ничего, будем работать. И да, – добавил Громов. – Привыкайте ко мне, я у вас тут надолго, буду курировать подготовку метрополитена к сдаче в эксплуатацию. А то чует моя душа, без меня пропадёте вы. Знаем мы таких… амбиций выше крыши, а мозгов и умения не хватает. Вот и говорят что-нибудь типа «мы ракету космическую строить будем». А на выходе – новогодняя хлопушка получается, и то в лучшем случае.
Вскоре из-за угла показались Антипенко и Тырышкин, видимо, отбегавшие покурить. Пройдя мимо четырёх путей, занятых новенькими, хоть и немного пострадавшими от местной самодеятельности вагонами, работники решили срезать по тропинке, проходившей прямо через рельсы. Шпалы на ближайшем пути были обильно забрызганы свежим маслом. Чёрная блестящая дорожка вела в сторону красного мотовоза, пыхтевшего дизелем в тупике.
– Секундочку, – извинился Стрельников и ринулся в сторону плюющегося сизым дымом аппарата. Вслед за начальником тут же поспешил и Антон. Подбежав к мотовозу, Олег Михайлович не поленился и подлез под локомотив в поисках возможного места утечки. Хотя мотор работал, машиниста в поле зрения не наблюдалось. Антон громко крикнул, чтобы привлечь внимание, после этого поднялся в кабину и дал гудок. Только после этого из подсобки вышел мужик в грязной когда-то синей спецовке и направился к мотовозу.
– Что такое? – лениво спросил он.
Терпение у Стрельникова, и без того отнюдь не железное, уже начало лопаться, и он крикнул:
– У тебя из картера масло хлещет, мать твою в передницу! Почему мотор не вырубил, угробить хочешь?
– Так я масло меняю. По инструкции горячее надо менять, чтоб не загустело, – с полным спокойствием ответил мужик.
Начальник депо уже не мог найти подходящих слов и только прошептал:
– Ну и народец, ёлы-палы! Хорошо, хоть Громов этого не видел!
