Текст книги "За горизонтом"

Автор книги: Юджин О'Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Действие третье

Картина первая

Декорация та же, что в первой картине второго действия. Пять лет спустя. Раннее октябрьское утро. Еще темно, но постепенно за окном начинает светлеть.

При свете стоящей на столе керосиновой лампы видно, что обстановка в комнате обветшала. На окнах грязные и разорванные занавески, одно из них совсем не занавешено. На крышке бюро скопилась пыль – видно, оно давно не открывалось. На обоях грязные пятна сырости. Ковер выцвел, на нем ногами вытоптаны дорожки к кухне и другим дверям. Стол без скатерти, на нем пятна от горячей посуды, от пролитой еды. На спинке качалки следы грубого ремонта. Печь покрыта ржавчиной. У стены недалеко от печки в беспорядке лежит вязанка дров. Вся атмосфера резко контрастирует с той, которая царила здесь пять лет назад. Бедность стала привычной, ее больше не стыдятся и не стараются скрыть.

У печки сидит Рут, стараясь согреть руки, – в комнате сыро и холодно. На плечи наброшена шаль, скрывающая черное траурное платье. Рут страшно постарела. Бледное, с обострившимися чертами лицо поражает своей почти каменной неподвижностью. Это лицо человека, утратившего способность чувствовать или ждать чего-либо от жизни. Голос женщины стал сухим, монотонным. Небрежно надетое платье, кое-как причесанные волосы с мелькающими в них седыми прядями, давно не чищенные стоптанные башмаки – все это говорит об охватившей ее полной апатии.

В кресле у печки, завернувшись в одеяло, спит миссис Аткинс.

Из спальни через открытую дверь доносится шум – кто-то встал с постели.

Рут с раздражением смотрит в сторону спальни. В дверях, держась за косяк, показывается Роберт. Он очень похудел. Давно не стриженные волосы в беспорядке. На щеках темно-красные пятна, глаза лихорадочно блестят. На нем фланелевая рубашка и бумажные брюки. На босых ногах шлепанцы.

Рут. Тишше! Мама спит.

Роберт (с усилием произнося слова). Не беспокойся, не разбужу. (С трудом доходит до стола и в полном изнеможении опускается в качалку.)

Рут (уставившись неподвижным взглядом на печь). Сядь поближе к огню – там теплей.

Роберт. Нет. Я и так весь горю.

Рут. Тебя лихорадит. Ты же знаешь. Доктор не велел тебе вставать с постели.

Роберт (раздраженно). Старый дурак! Что он смыслит? Ложись и не вставай – единственное его предписание.

Рут (равнодушно). А сегодня как ты себя чувствуешь?

Роберт (приподнято). Отлично – лучше, чем когда-либо. Я совершенно здоров, только ослаб сильно. Наверно, был кризис. Увидишь, теперь быстро пойдет на лад, и старый дурак доктор тут ни при чем.

Рут. Он очень внимателен к нам.

Роберт. Конечно, он исправно помогает нам отправляться на тот свет. Он был «внимателен» к папе, к маме и… (у него дрогнул голос) и к Мэри.

Рут (безразлично). Он сделал все, что мог. (Пауза.) Энди обещал привезти с собой специалиста. Он-то, наверно, придется тебе по вкусу.

Роберт (горько). Это его ты и ждешь всю ночь?

Рут. Да.

Роберт. И Энди тоже?

Рут (не проявляя никакого чувства). Кому-нибудь надо ждать. Кто знает, в котором часу они приедут. Энди не был дома пять лет, как же его не встретить?

Роберт (с горькой и грустной усмешкой). Пять лет! Целая вечность!

Рут. Да.

Роберт (значительно). Все пять лет – ждать?

Рут (равнодушно). Все давно в прошлом, Роберт.

Роберт. Да, в прошлом. (Пауза.) Эти телеграммы тут? При тебе?

Рут утвердительно кивает.

Покажи их. Меня лихорадило, когда их принесли. Я ничего в них не разобрал. (Торопливо.) Сейчас мне хорошо. Дай, я прочту опять.

Рут. На! Первая сверху. (Вынимает телеграммы из кармана и отдает их мужу.)

Роберт. Так, эта из Нью-Йорка. «Только сошел с парохода. Задерживаюсь важному делу. Окончании еду домой». (Печально улыбается.) Дело прежде всего – таков девиз Энди. (Читает.) «Надеюсь, вы здоровы. Энди.» (Иронически повторяет.) «Надеюсь, вы здоровы»!

Рут (все так же безразлично.) Тогда он не знал, что ты заболел. Я только потом ему сообщила.

Роберт (с раскаянием). Конечно, он не знал, – ты права. Я просто дурак. А что ты ответила? Напомни.

Рут (не отвечая прямо на вопрос). Ответила кратко.

Роберт хмурится.

Написала – надо скорее приехать, потому что ты очень болен.

Роберт (с раздражением). Что за идиотизм! Он бог знает что вообразит – что я умираю, например. Ты написала, чем я болен?

Рут. Да. Я написала – у тебя больные легкие, только два слова.

Роберт (с раздражением). И глупа же ты! Сколько раз я тебе толковал – у меня обыкновенный плеврит. До сих пор ничего не можешь запомнить. Легкие и плевра – это не одно и то же.

Рут (грубо). Я написала то, что сказал доктор Смит.

Роберт (сердито). Чертов невежда твой доктор!

Рут (равнодушно). Не все ли равно, что я написала Энди?

Пауза.

Роберт (открывая вторую телеграмму). А эту он послал вчера вечером. Прочтем. (Читает.) «Еду домой ночным. Телеграмму получил. Везу специалиста. Порту беру машину». (Высчитывает.) Ночной приходит в порт в четыре тридцать – или, кажется, в пять. Доехать сюда от порта на машине около часа. Который час?

Рут. Кажется, начало шестого.

Роберт. Значит, он скоро будет здесь. Очень хорошо, что с ним настоящий специалист. Мне надоел этот знахарь… Специалист сразу увидит, что легкие у меня в полном порядке.

Рут (бесстрастно). Ты ужасно кашляешь.

Роберт (с раздражением). Вздор! Ты что, сама никогда не кашляла?

Рут молча смотрит на печку. (Беспокойно ворочается в качалке. Пауза. Наконец взгляд его останавливается на спящей миссис Аткинс.) Какая она счастливая – все время спит без просыпу!

Рут. Мама устала! Она просидела со мной почти всю ночь.

Роберт (насмешливо). Ах, она тоже ждет Энди? (Пауза. Вздыхает.) А я никак не мог заснуть. Начал считать, сосчитал чуть не до тысячи – ничего не помогло. В голове без конца вертелись обрывки каких-то мыслей. Я отчаялся заснуть, стал просто лежать в темноте – и думать. (Пауза. Очень мягко.) Я думал о тебе, Рут, о том, как тяжело пришлось тебе в эти годы. (Умоляюще.) Прости меня, Рут.

Рут (все так же бесстрастно). Нам всем было тяжело. И все прошло.

Роберт. Да. Тяжело было всей нашей семье, за исключением Энди. (В порыве больной зависти.) Энди добился своей цели. У него куча денег, он крупный делец. (Насмешливо.) А чего же еще может желать человек, а, Рут? Вот он возвращается домой, мы восхищаемся им. (Нахмурясь, с раздражением.) Бог ты мой, что это со мной? Что я говорю? (Пауза.) Да, эти годы были ужасными для нас с тобой. (Тихим, дрожащим голосом.) Особенно последние восемь месяцев, когда не стало Мэри. (Подавляет рыдание, с отчаянием.) Последняя надежда на счастье. Если бы был бог, я бы проклял его!

Рут (не глядя на него). Мэри больше не страдает… ей теперь лучше.

Роберт (мрачно). Нам всем когда-нибудь будет лучше. (С внезапным гневом.) Пусть твоя мать прекратит болтать, что Мэри в наследство от меня получила слабое здоровье. (Слезы вот-вот хлынут у него из глаз.) Скажи, пусть прекратит!

Рут (упрямо). Так сказал доктор Смит. Она только повторяет его слова.

Роберт (в бешенстве). Он старый осел, и я выгоню, если…

Рут (резко). Тише ты! Разбудишь ее! Она на меня обрушится, не на тебя.

Роберт (закашлялся, вытягивается в качалке, ослабев. Пауза). Твоя мать злится на меня потому, что я не попросил Энди помочь мне, когда дела пошли совсем плохо.

Рут (обиженно). А ты мог бы попросить. Денег у него уйма, если он не врет.

Роберт. Тебе-то во всяком случае не следует брать у него денег.

Рут. Интересно, почему? Он ведь твой брат.

Роберт (пожав плечами). Какой смысл объяснять тебе? Я сумел обойтись без его помощи, этого ты не можешь отрицать. (Засмеялся горьким смехом.) Господи, да что это я хвастаюсь? Кругом в долгах, налоги не уплачены, проценты тоже. Какой я дурак! (Откидывается назад, закрывает глаза. Очень тихо.) Да, я признаю, я – неудачник. Из-за меня ты несчастна. Ты ненавидишь меня, и я не упрекаю тебя за это.

Рут. Я не ненавижу тебя. Я сама во многом виновата.

Роберт. Нет, Рут. Я понимаю тебя. Разве ты могла не любить Энди?

Рут (бесстрастно). Никого я не люблю.

Роберт (не обращая внимания на ее ответ). Не надо отрицать, меня это больше не трогает. (Пауза. Нежно улыбается ей.) Знаешь, Рут, о чем я мечтал в темноте? (Смеется.) Может, это глупо… но я думал о нашем будущем… о том, как мы будем жить, когда я поправлюсь. (Смотрит на нее умоляюще, боясь, что она поднимет его на смех.)

Рут по-прежнему смотрит в печь, лицо ее ничего не выражает. (Голос его становится более страстным.)

В конце концов, почему бы нам не помечтать о будущем? Мы еще молоды. Только бы сбросить с себя это проклятие – ферму. Она губит нашу жизнь. Вот приедет Энди… Я решил отбросить свою глупую гордость… займу у него денег, и мы переберемся в город. Там люди живут настоящей большой жизнью – не прозябают, как мы здесь. Мы начнем жизнь сначала, Рут. (Уверенно.) И я больше не буду неудачником – тебе не придется краснеть за меня. Я докажу, что не напрасно читал книги. В городе я сумею приложить свои знания. (Неопределенно.) Я смогу писать статьи… или что-нибудь в этом роде. Мне всегда хотелось стать журналистом. (Умоляюще.) Ты согласна, Рут?

Рут. У меня же мама.

Роберт. Она поедет с нами.

Рут. Никогда.

Роберт (сердито). Это твой ответ?! (Он дрожит, в голосе звучат такие необычные ноты, что Рут пугается.) Ты лжешь, Рут. Мать – только предлог! Здесь будет жить Энди! Поэтому ты хочешь остаться! (Задыхается от кашля.)

Рут (поднимается, испуганным голосом). Что с тобой? (Подходит к нему.) Хорошо, я поеду с тобой, Роб. Я вовсе не думаю об Энди. О, перестань кашлять, ради бога! Тебе станет хуже! (Успокаивает его.) Я поеду с тобой в город… как только ты поправишься. Право же, Роберт, обещаю.

Роберт закрывает глаза. (С беспокойством глядит на него.) Лучше тебе сейчас?

Роберт. Лучше.

Рут возвращается на свое место. Пауза. (Выпрямляется, смотрит на жену счастливыми глазами.) Значит, ты поедешь, Рут?

Рут. Да.

Роберт (взволнованно). Да, Рут, мы начнем все сначала – вдвоем, ты и я. После всего, что было, нам должно улыбнуться счастье! Не так уж бессмысленна жизнь. Мы будем еще счастливы. Не напрасно же мы столько страдали!

Рут (обеспокоена его возбуждением). Конечно, конечно, Роб, только успокойся, пожалуйста.

Роберт. О, не бойся! Мне хорошо, право, хорошо – ведь я снова могу надеяться. Если б ты знала, как хорошо, когда есть уверенность – это уже не пустые мечтания, а нечто реальное, осязаемое.

Рут. Да-да, но лежи тихо.

Роберт. Глупости, не хочу лежать тихо. Силы возвращаются ко мне! (Легко встает с кресла.) Гляди, как я легко двигаюсь. (Подходит к ее стулу, с улыбкой склоняется к ней, собираясь поцеловать ее.) Я целую тебя… в первый раз за эти годы. Да будет новая жизнь!

Рут (дает ему поцеловать себя, с беспокойством). Садись, Роб, бога ради!

Роберт (гладя ее волосы, невнятно и упрямо). Не сяду! Что ты беспокоишься! (Кладет руку на спинку ее стула.) Послушай, Рут. Все наши страдания были для нас испытанием, понимаешь? Мы выдержали его, доказали, что достойны награды. (Восторженно.) Жизнь не сломила нас! И теперь все наши мечты сбудутся. Веришь?

Рут (очень испугана – ей кажется, он сошел с ума). Да-да, только, может, тебе лечь отдохнуть?

Роберт. Нет. Я встречу восход солнца. Оно предвещает счастье. (Подходит к окну в глубине комнаты и, отодвинув занавеску, смотрит в него.) Рут, вскочив, подходит к столу и наблюдает за мужем, не сводя с него глаз. (Слабеет, весь как-то сразу обмяк; печальным голосом.) Солнца еще нет, слишком рано. Видны только проклятые темные холмы. (Опускает занавеску, отходит от окна, держась рукой за стены, чтобы не упасть. Искусственно взвинченные силы иссякают, оживление сходит с лица, глаза тускнеют. Пробует улыбнуться.) И никакого предзнаменования счастья… Но солнце появится скоро. (Покачнулся.)

Рут (спешит поддержать его). Пойдем, Роб, надо лечь. А то совсем ослабнешь к приезду нового доктора.

Роберт. Ты права. Он не должен думать, что я слабее, чем на самом деле. Теперь я засну (весело), очень крепко засну, я чувствую.

Рут (помогает ему дойти до спальни). Это тебе лучше всего.

Входят в спальню. (Тут же возвращается. Стоя у порога.) Я закрою дверь, спи спокойно! (Закрыв дверь, подходит к матери и будит ее, тряся за плечи.) Ма! Проснись!

Миссис Аткинс (вздрогнув, просыпается). Что случилось?

Рут. Здесь был Роберт, говорил со мной. Я опять его уложила. (Увидев, что мать окончательно проснулась, она успокаивается и садится на стул у печки. Страх прошел, она снова впадает в апатию.) Он был очень странный… И глаза какие-то дикие.

Миссис Аткинс (резко). Из-за этого надо было меня будить и пугать насмерть?

Рут. Мне стало страшно. Смотрел в окно, что-то говорил о солнце, о холмах. Я никак не могла его успокоить. Он и раньше так говорил, но сейчас просто как сумасшедший. Я боюсь оставаться с ним одна. Бог знает, что он может сделать.

Миссис Аткинс (презрительно). А я тебе чем помогу? Надо бежать за Джеком и позвать его.

Рут. Джека нет. Разве я не сказала тебе? Мы три месяца не платили ему, он и ушел. Не осуждай его.

Миссис Аткинс. А я и не осуждаю! Разве приличный работник у вас удержится? (Взрываясь.) И надо же было тебе выйти замуж за этого человека!

Рут. Не говори так сейчас о нем. Ведь он очень болен.

Миссис Аткинс (в ярости). Счастье для меня, да и для тебя тоже, что в прошлом году мне удалось вырвать из его рук кое-что. Если бы не я, вы остались бы нищими. Из-за его тупоумной гордыни. Энди не знает, в каком все положении. Очень мне приятно тратить на него последние гроши, которые я припасла на черный день! А обо мне кто позаботится, хотела б я знать!

Рут. Энди все тебе вернет, ма. Я поговорю с ним, чтобы Роб ничего не знал.

Миссис Аткинс (фыркнув). А хотела б я знать, понимает твой Роб – на какие деньги вы живете?

Рут. Наверно, даже не задумывается об этом. (Пауза.) Он сказал, что обязательно попросит Энди помочь ему.

В кухне бьют часы.

Шесть часов. Энди с минуты на минуту должен быть здесь.

Миссис Аткинс. И что же, по-твоему, этот специалист вылечит Роба?

Рут. Не знаю.

Пауза.

Миссис Аткинс. Да подбрось ты дров в печку, я окоченела.

Рут (показывая на дверь спальни). Тише, дай ему поспать. (Встает и подбрасывает дрова в печку. На цыпочках подходит к спальне и прислушивается.)

Миссис Аткинс (приглушив голос). Спит?

Рут (возвращаясь). Лежит очень тихо, может, заснул. (Бросает полено в печку.) Ну вот, последнее. Не знаю, кто теперь без Джека наколет дров. (Вздыхает, подходит к окну, отодвигает занавеску, смотрит в него.) Светает. Скоро можно погасить лампу. (Возвращается к печке.) Похоже, будет хороший денек. (Греет у печки руки.) А ночью, должно быть, был сильный мороз.

Издалека слышится шум приближающейся машины.

Миссис Аткинс (резко). Послушай – машина?..

Рут (не проявляя никакого интереса). Да. Должно быть, Энди.

Миссис Аткинс. Не сиди ты здесь как дура. Посмотри, какой везде беспорядок. Что о нас подумает этот доктор? Взгляни – стекло-то на лампе как закоптело…

Рут (равнооушно). Я недавно его чистила.

Миссис Аткинс (тоном приказа). Увези меня отсюда сию минуту! Не хочу показываться ему в таком виде. Я прилягу в той комнате. Вам я сейчас не нужна, а поздороваться с Энди я двадцать раз успею.

Рут увозит мать направо. Все слышнее шум мотора, и вот наконец стихает: машина, видимо, остановилась у дома. Рут возвращается из кухни, неся в руке другую зажженную лампу, которую она ставит на стол. Звук шагов на дорожке, ведущей к дому, затем стук в дверь.

Рут открывает – входит Эндру, за ним доктор Фосет с небольшим чемоданчиком в руке. Эндру очень изменился, лицо стало жестче, взгляд решительный и острый. Что-то безжалостное и хитрое появляется порой в этом взгляде. Однако сейчас лицо его выражает неподдельную тревогу. Доктор невысокий, темноволосый пожилой человек с ван-дейковской бородкой. Он в очках.

Рут. Здравствуй, Энди… Я ждала тебя.

Эндру (торопливо на ходу поцеловав ее). Знаю. Я выехал сейчас же, как только вырвался. (Бросает на стол пальто и шляпу. Он в простом, но очень дорогом костюме, выглядит пополневшим. Знакомит Рут с доктором Фосетом.) Моя невестка, миссис Мэйо, – доктор Фосет.

Они молча кланяются друг другу. (Быстро оглядывает комнату.) Где Роб?

Рут (показывает на дверь спальни). Там.

Эндру. Разрешите ваше пальто и шляпу, доктор. (Помогает ему раздеться.) Как Роб, Рут? Плох?

Рут (мрачно). Очень слабеет.

Эндру. Ах, черт! Сюда, пожалуйста, доктор. Посвети, Рут. (Входит в спальню с доктором и Рут, она несет лампу.)

Рут вскоре возвращается, закрывает за собой дверь, подходит к другой, ведущей на улицу, открывает ее и смотрит наружу. Из спальни слышатся голоса братьев. Минуту спустя Эндру возвращается и тщательно закрывает за собой дверь спальни. В глубоком огорчении он опускается в качалку, облокачивается на стол, подперев рукой голову. Рут молча наблюдает за Эндру, затем закрывает дверь, подходит к креслу около печки и садится лицом к Эндру.

Эндру (подняв на нее глаза, сурово). Сколько времени это продолжается?

Рут. Сколько времени он болен?

Эндру (резко). Разумеется. Что же еще?

Рут. Он заболел в первый раз прошлым летом… А когда умерла Мэри, восемь месяцев назад, ему стало хуже.

Эндру. Почему же ты сразу не дала мне знать? Почему не телеграфировала? Вы тут хотите, чтобы он умер? Будь я проклят, если это не так! (У него дрогнул голос.) Бедняга! Болеть в этой заброшенной дыре, где нет никого, кроме деревенского лекаря. Какой стыд!

Рут. Я хотела тебе написать, но Роберт взбесился, когда я ему об этом сказала. Он заявил, что слишком горд, чтобы просить о чем-нибудь.

Эндру. Горд? Не хотел просить у меня? (Вскакивает со своего места и начинает нервно ходить по комнате.) Просто не понимаю твоего поведения. Разве ты не видишь, как серьезно он болен? Мне достаточно было взгляда, чтобы убедиться в этом. Он выглядит чудовищно. (Свирепо.) Ты, наверно, так привыкла к его постоянному недомоганию, что тебе и это показалось пустяком? Господи, если б я только знал!

Рут (совершенно равнодушно). Письма идут очень долго туда, где ты живешь. А большая телеграмма – для нас это слишком дорого. Мы кругом в долгах, у мамы я больше просить не могу. Она и так последние два года тратит на нас из своих сбережений. Не говори ничего Робу – он рассердится, если узнает. Но мне пришлось – иначе совсем не на что было жить.

Эндру. Так у вас… (Только сейчас замечает следы нищеты.) Поэтому твоя телеграмма…

Рут утвердительно кивает головой. (Ударяет по столу кулаком.) Боже праведный! А у меня в это время было все-все! (Садится, придвинул стул к Рут; взволнованно.) В голове не укладывается. Но почему? Почему? Как это все случилось? Расскажи!

Рут. Рассказывать нечего. День от дня дела шли хуже и хуже, а Робу было все равно.

Эндру. Но Роб ведь очень старался.

Рут. После смерти вашей матери он совершенно охладел к ферме. Нанимал разных людей – они только надували его и уходили. Бывало, что нанять-то было некого. Никто не хотел работать у нас, все искали выгодных мест. Потом умерла Мэри – и тут он все забросил. Засел дома с книгами. Мне осталось только одно: просить денег у мамы.

Эндру (потрясенный рассказом Рут). Какой ужас! Роб безумец, как же он не дал мне знать? Слишком горд, чтобы просить у меня! Какая дикость! И Роб, именно Роб говорит это! Да что с ним сделалось! Когда я минуту назад увиделся с ним, он был прежним Робом, только очень больным. (С внезапным подозрением.) Рут! Скажи правду, голова у него в порядке?

Рут (мрачно). Не знаю. Он очень тяжело пережил смерть Мэри, но, по-моему, он ее уже забыл.

Эндру (посмотрев на нее испытующе). Скорее, ты забыла ее!

Рут. Проходит время, и все притупляется.

Эндру (с минуту пристально смотрит на нее, с огромной жалостью). Прости, что я так говорил с тобой, Рут, словно виню тебя в чем-то. Я не владел собой. Увидел Роба в постели, исхудавшего, больного – просто в бешенство пришел. Прости меня, Рут.

Рут. Прощать нечего.

Эндру (снова вскочив, принимается ходить из угла в угол). Счастье, что я приехал, пока не поздно. Доктор сделает все, чтобы он поправился. Как только Роб поднимется, мы снова примемся за ферму. Я все налажу, и вы не будете нуждаться. Да, добьюсь этого еще до своего отъезда.

Рут. Ты опять собираешься уехать?

Эндру. Да, я должен вернуться в Аргентину.

Рут. А писал Робу, что возвращаешься совсем.

Эндру. Я надеялся, но попал в Нью-Йорк, узнал там кое-что, и оказалось, что придется ехать обратно. (Коротко засмеявшись.) Сказать правду, Рут, я сейчас не так богат, как вы могли судить по моим письмам. Но я был богат, когда писал их. Я занимался честной торговлей, и деньги просто сами плыли ко мне. Но мне все было мало. Захотелось легкой наживы. Как многие идиоты, я тоже кинулся в спекуляцию. А это было глупо. Меня всегда воротило от таких дел, во мне, наверно, еще был жив фермер. И все-таки, все-таки я не удержался – ввязался в игру на хлебной бирже и уже не мог остановиться. Я богател, был чуть ли не миллионером, разорялся, поднимался и падал… Наконец мне все опротивело, я решил вернуться домой и зажить настоящей жизнью. Я выкарабкался – у меня в кармане было ровно на четверть миллиона больше, чем пять лет назад, когда я приезжал сюда. (Горько рассмеялся.) А теперь самое невероятное. В тот день, когда должен был отойти мой пароход, подвернулся случай снова стать миллионером. (Щелкает пальцами.) И я опять не удержался. Я был уверен, что на этот раз не сорвусь. Я дал точные указания друзьям. (Горько.) Друзьям? А может, и не их вина! Что заслужил, то и получил! Когда я приехал в Нью-Йорк… я телеграфировал вам, что у меня там есть дело? Так вот это дело меня доконало. (Угрюмо усмехается; заложив руки в карманы, снова ходит по комнате.)

Рут. Значит, ты разорился?

Эндру (садясь). Да. (Закуривает сигару.) Но это не значит, что у меня ничего нет. Десять, может быть, двадцать тысяч у меня осталось. Только это слишком ничтожный результат пятилетних стараний. И поэтому я снова должен уехать. (Доверительно.) Я за год верну все. Для начала мне нужна очень небольшая сумма. (Тяжело вздыхает, и лицо у него внезапно становится усталым.) Но если бы можно было ничего не затевать. Так все опротивело! А ведь у меня было столько планов – как эту ферму сделать для нас настоящим домом… Придется теперь подождать!

Рут. Как жаль! Как все против нас!

Эндру (стряхивая с себя минутную подавленность, живо). Могло быть хуже. У меня еще осталось кое-что, и мы поправим дела на ферме. Я не уеду, пока Роб не выздоровеет. Я здесь все так заверну! (Удовлетворенно.) Мне нужен отдых, а лучший отдых для меня – это работа на воздухе… как в былые годы. Надо наладить работу и найти человека, который будет в мое отсутствие работать по моему плану. (Обрывает себя; понизив голос.) Ни слова Робу о том, что я разорился, слышишь? Он так щепетилен, что и цента у меня не возьмет – будет думать, что я совсем обнищал. Ни слова, хорошо?

Рут. Хорошо, Энди!

Пауза. Эндру курит, погруженный в планы на будущее. Открывается дверь спальни. Входит доктор Фосет со своим чемоданчиком и тщательно закрывает за собой дверь. Он очень озабочен и серьезен.

Эндру (вскакивает с места). Доктор! (Подвигает ему стул.) Пожалуйста, садитесь.

Фосет (смотрит на часы). Только на минуту, мне необходимо поспеть на девятичасовой. Во что бы то ни стало! (Садится и, откашлявшись, говорит в равнодушно-профессиональной манере.) Болезнь вашего брата, мистер Мэйо… (Замолкает, взглянув на Рут. К Эндру.) Может быть, нам лучше поговорить наедине?

Рут. Я знаю все, что вы скажете, доктор, я не уйду. Я его жена – и у меня есть право выслушать то, что вы собираетесь сказать. Не бойтесь, я вынесу все. Я привыкла к горю. Я догадываюсь, что вы скажете. Думаете, по его глазам я не поняла… (колеблется с минуту, затем подавленно) что он умирает?

Эндру (возмущенно). Рут!

Фосет (подняв руку и призывая обоих к молчанию). Принимая во внимание сказанное вами, я не вижу причин скрывать от вас положение дел. (Поворачивается к Эндру.) Боюсь, мой диагноз не противоречит выводу миссис Мэйо.

Эндру (со стоном). Но, доктор, есть же…

Фосет (спокойно). Я имею дело только с реальными фактами, и это один из них, очень печальный, разумеется. Вашему брату жить осталось не так много, несколько дней, возможно, даже часов. Я не рискую предсказывать. Чудо, что он до сих пор жив – у него очень сильно поражены оба легких. Если в результате какого-либо волнения произойдет кровоизлияние – это окажется роковым.

Эндру (застонав). Боже правый!

Рут словно окаменела: она неподвижно смотрит вниз.

Фосет. Поверьте, я крайне огорчен, что мой визит оказался бесполезным. Если что и возможно было бы сделать…

Эндру. Хоть что-нибудь!

Фосет (покачав головой). Боюсь, нет. Слишком поздно. Полгода назад…

Эндру (с отчаянием). Но если мы увезем его в горы… в Аризону… или…

Фосет. Полгода назад это продлило бы ему жизнь.

Эндру застонал.

А сейчас (пожав плечами) – я не хотел бы пробуждать в вас надежды на невозможное. Он не перенесет дороги.

Эндру (с болью). Но ему вы ничего не сказали, доктор?

Фосет. Как можно? Наоборот, я сказал ему, что горный воздух будет для него целителен. (Растерянно.) Он, правда, засмеялся в ответ – это почему-то показалось ему забавным. Он безусловно понял, что я ему солгал. Люди, обреченные на смерть, очень проницательны. (Вздыхает.) Всегда чувствуешь себя дураком, когда лжешь больным. И тем не менее мы обязаны лгать. (Посмотрев на часы, нервно.) Я должен вас покинуть.

Эндру (поднявшись, настойчиво). Но все-таки, есть ли хоть какой-нибудь шанс, доктор?

Фосет (словно убеждает ребенка). Всегда есть шанс – чудо! Мы, врачи, знаем, что оно иногда случается, и не можем не верить в него. (Надевает пальто, шляпу и кланяется Рут.) До свидания, миссис Мэйо.

Рут (не поднимая глаз). До свидания.

Эндру (автоматически). Я провожу вас до машины, доктор.

Выходят. Рут сидит неподвижно.

Слышится шум мотора, который постепенно затихает в отдалении. (Возвращается, садится, в отчаянии закрыв лицо руками.) Рут!..

Она поднимает глаза.

Пойдем к нему. Я боюсь! Он все узнает по моему лицу.

Бесшумно открывается дверь спальни, и, незамеченный ими, показывается Роберт. На щеках у него лихорадочный румянец, в больших глазах необычайный блеск. (Со стоном.) Это невозможно, Рут. Неужели дело так безнадежно, как он сказал? Надо бороться. Мы увезем его в Аризону, он должен поправиться, чудо должно случиться.

Роберт (очень мягко). А почему оно должно случиться?

Рут и Энди оборачиваются к нему и смотрят на него с ужасом.

Эндру. Роб! (С упреком.) Зачем ты встал? (Подходит к нему.) Иди ложись и изволь слушаться доктора.

Роберт (не обращая внимания на его слова). Пожалуйста, Энди, помоги добраться до стула.

Эндру. Черта с два! Немедленно отправляйся в постель. Слышишь? (Берет Роберта под руку.) И лежи…

Роберт (с насмешкой). И лежи там, пока не умрешь, так, Энди? (Холодно.) Ну что ты как маленький; пойми, мне осточертело лежать. Я лучше посижу здесь. (И так как Энди колеблется, добавляет очень сердито.) Даю тебе слово – я сейчас же встану, как только вы меня уложите. Вам придется удерживать меня силой, а это вряд ли поможет моему здоровью. Перестань, Энди, не валяй дурака. Я хочу поговорить с тобой. (С мрачной усмешкой.) Надо выполнять желания умирающего!

Эндру (содрогаясь). О, ради бога, перестань! И помни – я не дам тебе сидеть здесь, если ты будешь так говорить. (Подводит Роберта к стулу и усаживает его между собой и Рут.) Вот подожди, сейчас принесу тебе подушку. (Уходит в спальню.) Роберт пристально смотрит на жену, которая в ужасе отшатывается от него. (Приносит из спальни подушку и подкладывает ее под спину Роберту.) Так удобно?

Роберт (ласково улыбнувшись ему). Чудесно! Спасибо!

Эндру усаживается рядом с ним.

А теперь слушай. Ты просил меня помолчать… После того, как мне стало все ясно, я не хочу. (Медленно.) Во-первых, я умираю, я знаю это.

Рут закрывает лицо ладонями и так сидит все время в течение последующего разговора братьев.

Эндру. Роб! Нет!

Роберт (устало). Да. Не лги, Энди, это бесполезно, и меня раздражает. Перед твоим приездом Рут уложила меня в постель – и я в первый раз понял… (С горечью.) Я ведь начал было мечтать, как мы с Рут заживем по-новому. А когда доктор осматривал меня, я по лицу его обо всем догадался, хоть он и пытался мне лгать. Чтобы окончательно убедиться, я подслушал у двери, что он сказал вам. Поэтому ради меня не лги мне и не тешь сказками об Аризоне или еще там о чем-нибудь. Я умираю, но это не причина, чтобы считать меня идиотом или трусом. Поверьте, страшнее всего неизвестность, а теперь, когда я знаю, что меня ждет, я совершенно спокоен. Против судьбы не пойдешь…

Пауза. Эндру смотрит по сторонам, бессильный помочь, не зная, что сказать.

Роберт с улыбкой смотрит на него.

Эндру. Нет, Роб, все не так безнадежно. У тебя есть шансы поправиться. Ты не слышал всего, что сказал доктор.

Роберт. Ах да, он говорил о чуде. (Сухо.) Мы с ним на этот счет расходимся. В моем случае чудес быть не может. И кроме того, я знаю больше, чем любой доктор, потому что я чувствую – конец близок. (Обрывая себя.) Но мы уже решили не говорить об этом. Расскажи о себе, Энди. Что ты делал все эти годы? Ты так редко и так кратко писал!

Эндру. Я хотел писать почаще, но…

Роберт (немного иронически). Насколько можно судить, ты добился всего, о чем мечтал пять лет назад?

Эндру. Хвастаться мне, по правде говоря, нечем.

Роберт (с удивлением). Ты всерьез так считаешь?

Эндру. Да. Ничего другого не остается.

Роберт. Но ты все-таки разбогател?

Эндру (бросив взгляд на Рут). Можно считать, да.

Роберт. Рад за тебя. Теперь ты из фермы сделаешь то, чего я не смог! (Улыбаясь.) А знаешь, просить денег у тебя – гордость не позволяла, хотя дела были плохи. Тебе придется простить меня за все!

Эндру. Странно это, Роб, и так не похоже на тебя!

Роберт. Но расскажи о себе. Ты действительно занялся торговлей зерном вместе с тем твоим приятелем?

Эндру. Да. Через два года я стал его компаньоном. А потом мы расстались. (Отвечает Роберту с видимой неохотой.)

Роберт. А дальше?

Эндру. Начал свое.

Роберт. Свое дело?

Эндру. Можно и так назвать.

Роберт. По-прежнему с зерном?

Эндру. Да.

Роберт. Что с тобой? Ты словно чего-то стыдишься? Я ведь тебя не допрашиваю и ни в чем не обвиняю.

Эндру. Тем, что я делал в первые четыре года, я очень горжусь. А потом – похвалиться нечем. Мне захотелось делать деньги полегче, я стал спекулировать.

Роберт. Пшеницей?

Эндру. Да.

Роберт. И ты наживал деньги, играя на бирже?

Эндру. Да.

Роберт. Как это не подходит к тебе, Энди!

Эндру. Ты прав. Меня тошнило от этого!

Роберт. Я все хотел понять, какая же в тебе перемена. Теперь понимаю. У тебя совсем другие глаза – в них такое выражение, точно ты все время ждешь: вот-вот раздастся выстрел из пушки. Ты весь в напряжении.