Текст книги "Обезьяны, человек и язык"

Автор книги: Юджин Линден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

В более поздних вариантах Ветхого Завета подчеркивается связь между грехопадением человека и тем образом жизни, на который он был обречен после изгнания из рая – то есть на ведение и развитие сельского хозяйства, чтобы выжить. В каноническом издании Библии бог говорит, что, поскольку человек отведал запретного плода с дерева «…о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей». Грехопадение человека превратило землю из покровителя и благодетеля во врага, с которым надо постоянно и тяжело бороться, коли хочешь выжить. Если излишние познания привели к изгнанию человека из Эдема, то отныне эти познания становились насущной необходимостью, обеспечивая выживание человека. Таким образом, семитские племена наделили себя, а затем и всю западную цивилизацию этической системой, предоставляющей человеку право обращаться с окружающим его миром, как он того пожелает. Секрет власти человека над природой состоит в акте узурпации, который и вызвал изгнание из рая, – акте высвобождения из-под власти бога и присвоения себе богоподобной автономии.

Древним грекам, как и древним иудеям, не приходилось встречаться с какими-либо обезьянами – этим связующим звеном между человеком и животными, и потому они тоже не испытывали никаких сомнений, прославляя человеческий разум, отличающий человека от всех животных и ставящий его над ними. Для греков, как и для иудеев, представление о человеке как о существе разумном обосновывало превосходство человека, поскольку никаких других существ, которые могли бы воспрепятствовать такому представлению, не было. Платон был создателем идеи разумного человека не в большей степени, чем ветхозаветные пророки, написавшие книгу Бытие. И создатели Ветхого Завета, и Платон просто четко сформулировали представление о человеке как существе могущественном и биологически изолированном. Но если в глазах авторов книги Бытие познание было причиной проклятия и изгнания человека из рая, то в глазах древних греков оно являлось убежищем от власти времени и пагубных страстей природы. В представлениях Платона человек хотел жить в мире мысли, в суррогатном смещенном мире упорядоченности и стабильности.

Эти представления нашли отражение в древнегреческой трагедии. В своем сочинении «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше описал, как греческая трагедия, начиная от Софокла и кончая Еврипидом, изобразила борьбу между идеалами Аполлона и Диониса. В используемых в нашей книге терминах такая борьба отражает конкуренцию между суррогатным смещенным миром и миром природы, заложенным в наследственности человека. Древнегреческая мысль под влиянием скептицизма Сократа все более подавляла культ Диониса, то есть животную сторону жизни, в пользу создания идеальной жизни согласно представлениям смещенного мира.

Еврипид, один из первых древнегреческих драматургов-трагиков, наиболее убежденный среди них приверженец философского учения скептиков, почувствовал опасность и тщетность пренебрежения животной стороной жизни и отразил это в своей великолепной трагедии «Вакханки». По его понятиям, представление о том, что «человек – это не животное», само по себе еще не искореняет животной части человеческой природы. Более того, когда ее проявления подавляются, дионисийская сторона существования становится агрессивной и таит в себе опасность. В «Вакханках» рационалистическое мировоззрение скептически настроенного царя Пентея, как в кривом зеркале, искажается разрушительными животными страстями, и в конечном итоге царя обезглавливают его же подданные. Ни Сократ, ни Пентей не могут жить только рассудком. Рассудок действует в смещенной версии реального мира и нигде больше.

Если бы мнения людей формировались в результате понимания предмета, а не под дулом необходимости, то представление о рациональном человеке могло бы быть похоронено еще Еврипидом, однако прошло много веков, прежде чем опасности, нашедшие выражение в сюжете «Вакханок», проявились достаточно рельефно, чтобы заставить нас наконец извлечь некоторые уроки. Только теперь мы начинаем отдавать себе отчет в том, что удобное представление о рациональном человеке имеет и оборотную сторону. А посему оставим Еврипида и альтернативу Дионис – Аполлон и перенесемся в наши дни, во времена космической программы полетов на Луну, названной «Аполлон», в которой нашел свое воплощение древнегреческий, «аполлоновский» идеал жизни в смещенном мире и начали проявляться таящиеся в нем «дионисийские» опасности.

В главе 17 я вкратце изложил историю парадигмы стимул – реакция и подчеркнул ее связь с концепцией, согласно которой Вселенная состоит из дискретных частиц. Происхождение парадигмы восходит к механике Галилея и представлению о том, что мышление может рассматриваться как движение некоторых неизменных частиц. Учение об атомистичности Вселенной, как и идея о рациональном человеке, красной нитью проходит через всю историю западной мысли. Идею о том, что материя состоит из атомов, которые в разных сочетаниях образуют различные предметы, наблюдаемые нами в природе, впервые сформулировал древнегреческий мыслитель V века до нашей эры Левкипп из Милета. В наши дни программа «Аполлон» предоставляет удобную возможность оценить достоинства и границы области применимости такого представления о Вселенной, а также взаимосвязи атомистического мировоззрения и платоновской парадигмы о месте человека в природе. Полет на Луну считается венцом современной цивилизации, окончательным покорением природы. Человек наконец разорвал оковы сил тяготения, перестал быть узником Земли. Истоки стремления покорять природу и преодолевать силы тяготения коренятся в вере, что человек – не просто часть природы, что он ответствен за нечто большее, стоящее вне законов природы. Природа – это сырье, лишенное какой бы то ни было неприкосновенности, совокупность частиц, движение которых определяется физическими законами. Достоинства такого представления о природе отчетливо видны из того, что именно это мировоззрение позволило нам достичь Луны. А недостаток такого взгляда на Вселенную состоит в том, что на этом пути мы не можем многого достичь. Полеты на гораздо большие расстояния сталкиваются с колоссальными проблемами в связи с необходимостью огромных затрат энергии и времени. Современные концепции западной технологии и ее потребительская направленность в отношении природы накладывают ограничения на степень нашего удаления от Земли.

В некотором смысле западная технология выполнила свой долг, обеспечив полет человека на Луну, поскольку, вероятно, именно наблюдения за движениями Луны, отличными от движений всех других небесных тел, впервые натолкнули человека на мысль о том, что небеса совсем не обязательно сделаны из жесткого материала, а представляют собой вакуум, именуемый космическим пространством, где плавают лишь отдельные тела. Возможно, это побудило нас к мышлению в трехмерном пространстве, оставив представление о плоской двумерной Земле и плоском небе. Возможно, трехмерность мышления – это результат его перемещаемости, и, достигнув Луны, человек достиг истоков западной технологии. Если наше первое греховное ослепление смещенным миром коренится в необходимости воспринимать себя как нечто отдельное от остальной природы, то Луна могла быть тем ободряющим нас телом на небесах, которое укрепляло нас в представлении, что мы точно так же отличаемся от всего царства животных, как Луна от других светил.

Если мы в состоянии преодолеть эту необходимость рассматривать самих себя как нечто отдельное от природы, то ясно, что наиболее отличительная черта западного мышления не прозорливость, а, скорее, избирательная слепота. Закрывая глаза на существование преемственности между человеком и животными, мы можем считать человека существом высшим по отношению к животным. В то время как первобытные народы воспринимали природу как единое целое, мы гордимся тем, что срываем с природы маску и различаем дискретные частицы, из которых она состоит. И в этом опять проявляется наша избирательная слепота, поскольку, как обнаружил один из создателей квантовой механики Вернер Гейзенберг, если приглядеться к этим частицам пристальнее, то их дискретность становится иллюзорной. Электрон, элементарная частица, не может быть локализован во времени и пространстве. Если зафиксировано местоположение электрона, то нельзя точно определить направление и скорость его перемещения; если же зафиксированы направление и скорость его перемещения, то невозможно определить его положение в пространстве. Это исключает возможность векторного описания движения.

Подобная дилемма в высшей степени характерна для западного мышления: коль скоро разум обладает свойством отчуждаться от реальности, то всегда должны возникать трудности при сопоставлении с реальностью результатов рассуждений. Мне кажется, что эти трудности являются особенностями самого процесса символизации и логических рассуждений. Для того чтобы анализировать абстрактные свойства мира, необходимо исключить из рассмотрения самого себя. Сама природа перемещаемости требует того, чтобы некоторые аспекты этого явления были принесены в жертву, – реальность должна быть привязана к чему-то постоянному. Дискретность лежит в самой сути мышления, поскольку без дискретности были бы невозможны ни перемещаемость, ни логические рассуждения. Неопределенность параметров гейзенберговского электрона связана с неопределенностью самого процесса мышления. Гейзенберговский электрон отражает проблемы, которые встают и перед системой мышления, и перед моделью Вселенной, если они основаны на представлениях о дискретности и пытаются количественно описать Вселенную, которая заведомо не дискретна и существование которой не основано на рациональных предпосылках.

Когда мы воспринимаем мир как целостное образование, частью которого являемся сами, то опасаемся подвергнуть испытаниям или разрушить какую-либо часть этой целостности – из страха причинить ущерб всему вместе взятому и в том числе самим себе. Однако, когда Вселенная представляется состоящей из перемещающихся частиц, в совокупности образующих более крупные агрегаты, то такие первобытные предрассудки преодолеваются. Но если мы убеждены в том, что разрушение одних частиц не обязательно неблагоприятно сказывается на других частицах и на нас самих, то появляется желание раскрыть для себя причину движения этих частиц, чтобы в результате научиться воздействовать на ход событий. Такой взгляд на мир позволяет нам успешно влиять на кое-что из происходящего в нем. Технология, отражающая подобное представление о дискретной атомарной Вселенной, позволила нам ступить на Луну, некогда почитавшуюся божественной. Однако в своих попытках достичь Луны, выделить себя из природы и перестроить природу в соответствии с системой ценностей нашего смещенного мира мы постепенно потребляем и расхищаем ресурсы того мира, в котором должны жить. Втискивая Вселенную в рамки корпускулярных представлений и упуская из виду взаимосвязи между частицами, мы разрываем эти связи и извращаем истинную целостную структуру, лежащую за видимостью корпускулярности. Пытаясь создать смещенный мир, свободный от оков времени и природы, мы коверкаем природу и самих себя.

Для того чтобы проиллюстрировать это положение, давайте обратимся к метафорическому космическому кораблю. Условия в космическом корабле поддерживаются постоянными. На поддержание такого постоянства перед лицом могущественных космических факторов, воздействующих на корабль извне, расходуется огромное количество энергии. Сказать, что современная цивилизация пытается создать смещенный мир, – значит сказать, что она пытается создать такой мир, который удовлетворяет понятиям упорядоченности и устойчивости, сложившимся в нашем сознании. Стремление человека покорить природу есть стремление создать островки устойчивости, изолированные от воздействия окружающей их природы, подобно тому как космический корабль изолирован от воздействий окружающего пространства. Для того чтобы создать и поддерживать такой устойчивый мирок в эволюционирующей Вселенной, требуются огромные количества энергии. Мы можем видеть, что расходование энергии в обществе потребления направлено на удовлетворение потребностей смещенного стабильного мира, будь то поддержание посредством кондиционирования воздуха умеренной температуры в здании, выстроенном в тропиках, или упрощение таких (присущих всем животным) функций, как активное добывание пищи – путем простого посещения гастронома. Мы расточительно расходуем богатства мира, в котором живем, пытаясь создать условия, отражающие мир, в котором мыслим.

Но, хотя традиционно мы представляем себе такой образ жизни идеальным, мы приближаемся к пониманию того, что, будучи идеальным, он в то же время неестествен. Мы начинаем отдавать себе отчет в том, что не можем жить в выдуманном мире. Мы постепенно различаем за жесткими шорами нашего мировоззрения целостную ткань природы.

На борту космического корабля Аполлон-14 совершал полет астронавт Эдгар Митчелл. В то время когда корабль находился на окололунной орбите, он проводил эксперименты по программе ESP[28]28
  ESP – экстра-сенсорное восприятие. Эта область исследований ставит своей целью изучение форм восприятия, происходящего без участия известных органов чувств. – Прим. ред.


[Закрыть]. С тех пор он посвятил свою жизнь исследованиям психики. Таким образом, астронавт счел ниже своего достоинства оставаться в рамках тех конкретных представлений о строении Вселенной, которым он был обязан своим пребыванием в космосе. От расчленения всего сущего на произвольные части он обратился к взаимосвязям, лежащим за этими подразделениями. В космическом корабле, создание которого стало возможным благодаря представлению о корпускулярной, чуждой человеку Вселенной, астронавт нашел свидетельство того, что, изъятый из природы, человек неизбежно чувствует себя одиноко.

Пропасть, отделяющая космический корабль от жизни на Земле, фактически возникает из нашего представления о пропасти, отделяющей человека от других животных. Митчелл является примером человека, пытающегося преодолеть такую сознательную изоляцию человека от всего остального мира, что приводит нас, фигурально выражаясь, к аналогии с тем процессом, который воплощает собой Уошо. Уошо, сдерживая психологические проявления определенной парадигмы, приводит науку к повторному открытию преемственности между человеком и животными и в результате к повторному открытию той непрерывности природы, которая маскируется нашими искусственными представлениями. Уошо является одним из многих указаний на то, что западная культура в своем развитии достигла того этапа, когда она вступает в противоречие с собственными исходными предпосылками.

Эта тенденция роднит между собой множество, казалось бы, совершенно разнородных явлений. Эволюционные воззрения, то есть представление о том, что организм и среда его обитания эволюционируют совместно, как неразрывное единое целое, постепенно проникают в науки о поведении. В этологии мы видим возрождение идеи тесной преемственности между человеком и животными и становление научного метода, гармонирующего с этическими представлениями о мироздании, в котором человек имеет общих с другими млекопитающими предков. Это напоминает развивавшееся некогда представление об «ауре», неком образовании, окружающем организм и связывающем его со средой. На скептическом Западе начинают испытывать некоторое уважение к исследованиям психики.

В то время как ученые только пытаются разговаривать с шимпанзе, обычные люди уже многие годы разговаривают со своими растениями. Идея при этом состоит в том, что глубинные элементы коммуникации сохраняют смысл не только на уровне общения в рамках вида, но и между существами, принадлежащими к различным, самым крупным таксономическим категориям. Эта идея в корне противоречит взгляду на природу как на «бездушное сырье». Люди все более избегают синтетических видов пищи и медикаментов и стремятся пользоваться естественной пищей и естественными лекарствами. Среди западной молодежи наблюдаются подспудные пантеистические стремления[29]29
  Пантеизм – философское учение, отождествляющее понятия «бог» и «природа»: природа – это одна из форм проявления бога и потому все в мире божественно. – Прим. перев.


[Закрыть], нашедшие отражение в росте движения за охрану природы, переселении из городов в сельскую местность и в дионисийском прославлении природы и чувственности.

Суть дела состоит не в относительной значимости этих различных явлений, а в том, что все они отражают растущее ощущение неудовлетворенности рациональным миром, а также потребности восстановить разрушенные связи с природой. Платоновское недоверие к природе сменяется недоверием к рационализму и технике.

В науках о поведении Харви Сарлз назвал это движение возвратом к биологии. Ему представляется, что возврат к биологии в поисках объяснений человеческого поведения отражает вступление человека в пессимистический возраст разочарования неудачным воплощением рассудочных идеалов. Однако, хотя этот возврат к биологии и отражает осознание несовершенства представлений о рациональном человеке, я думаю, что он вызывается не столько желанием идти на попятный, сколько свидетельствует о первых успехах новых представлений о месте человека в природе. Нельзя осудить как греховную неудачную попытку человека жить в соответствии с рассудочными идеалами. Многие годы рассудок натягивал на поведение человека смирительную рубашку, в которой лишь робот мог бы чувствовать себя уютно, тогда как у нормальных людей эти ограничения вызывали чувство неудовлетворенности и приводили к различным неврозам. Возвращение к природе – это много больше, чем признание неправомерности представления о человеке как о разумном животном. Более того, парадигма рационального человека не может быть отброшена до того, пока на смену ей не придет новое мировоззрение. Научные проявления грядущего мировоззрения я назвал дарвиновской парадигмой. Корни этой парадигмы в природе, а не в смещенном мире разума, и поведение Уошо находится в гармонии с этой парадигмой, ибо подтверждает преемственность поведения человека от поведения животных. Остается ждать новой культуры, становление которой предсказывается этой дарвиновской парадигмой.

БЛАГОДАРНОСТИ

Без помощи и советов Роджера Футса я не смог бы написать эту книгу. Кроме того, мне хочется поблагодарить Харви Сарлза, который поддержал меня, одобрив мой нетрадиционный подход к материалу книги, и помог правильному формированию моих представлений о предмете. Дэвид Детвилер несколько раз внимательно перечитывал рукопись на различных этапах ее создания, а редакторы Том Дейвис и Сусанна Шеффер сделали немало ценных замечаний по совершенствованию ее стиля. И наконец, я очень благодарен своей жене Мадлен за ее превосходные рисунки, не только украшающие книгу, но и поясняющие ее содержание.

ЛИТЕРАТУРА

Barrett W. Irrational Man. New York: Doubleday, 1958.

Bronowski J.S., Bellugi U. «Language, Name, and Concept», Science (1970).

Brown R. A First Language: The Early Stages. Cambridge: Harvard University Press, 1974.

Brown R. «The First Sentences of Child and Chimpanzee», in Psycholinguistics: Selected Papers. New York: Free Press, 1970.

Chomsky N. Language and Mind. New York: Harcourt, Brace, Jovanovich, 1968.

Дарвин Ч. Выражение эмоций у человека и животных. – М.: Изд-во АН СССР.

English H. Historical Roots of Learning Theory. Garden City, N.Y.: Doubleday and Co., 1954.

Gardner R.A., Gardner B. «Teaching Sign-language to a Chimpanzee», Science (1969).

Gardner R.A., Gardner B. «Two-Way Communication with an Infant Chimpanzee», in Behavior of Nonhuman Primates, eds. A. Schrier, et al., vol. 4. New York: Academic Press, 1971.

Geshwind N. «Intermodal Equivalence of Srimuli in Apes», Science (1970).

Geshwind N. «The Organization of Language and the Brain», Science (1970).

Goodall J. «A Preliminary Report on Expressive Movements and Communication in the Gombe Stream Chimpanzees», in Primates: Studies in Adaptation and Variability, Phyllis Jay, ed. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1968.

Гудолл Дж. В тени человека. – М.: Мир, 1974.

Hewes G.W. «An Explicit Formulation of the Relationship between Tool-using, Tool-making, and the Emergence of Language», in Abstracts, American Anthropological Association, Annual Meeting. New York: American Anthropological Association, 1971.

Hewes G.W. Language Origins: A Bibliography. Boulder, Colo.: University of Colorado Press, 1971.

Hewes G.W. «Primate Communication, and the Gestural Origin of Language», Current Anthropology, vol. 14, no. 1–2 (1973).

Hockett Ch.F. A Course in Modern Linguistics. New York: Macmillan, 1958.

Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1975.

Lennenberg E.H. «Of Language, Knowledge, Apes, and Brains», Journal of Psycholinguistic Research, vol. 1, no. 1 (1971).

Lieberman Ph., Crelin D.S. «On the Speech of Neanderthal Man», Linguistic Inquiry, vol. 11, no. 2 (1971).

Lorenz K. Studies in Animal Behavior. Vol. 2. Cambridge: Harvard University Press, 1971.

Nottebohm F. «Ontogeny of Bird Song», Science, 167 (1970).

Premack D. «Language in the Chimpanzee?», Science, 172 (1971).

Premack D. «The Education of Sarah: A Chimp Learns Language», Psychology Today, vol. 4, no. 4 (1970).

Sarles H. «The Study of Language and Communication across Species», Current Anthropology, vol. 10, no. 1–2 (1969).

Searle J. «Chomsky’s Revolution in Linguistics», in The New York Review of Books (June 29, 1972).

Simpson G.G. «On Sarles’s View of Language and Communication», Current Anthropology, vol. 11, no. 1 (1970).