Текст книги "Майор и мафия"

Автор книги: Ю. Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Официант приносит счет. Все, дело не выгорело. И в это время, к

итальянке подходят двое молодых явно подвыпивших парней и что-то ей настойчиво говорят. Дама смотрит вокруг потерянно, очень хочет получить помощь и защиту. Официант говорит:

– Я разберусь с этими, а Вы помогите даме, иностранка все-таки!

Я прекрасно понимаю, что это фарс, разыгранный для меня тем

не менее подхожу к ней. Глаза в слезах выражают весь ужас ее поло– жения. Одна, в чужой стране с этими дикими пьяными русскими и

прочее. Подбородок дрожит, грудь едва сдерживает рыдания, сейчас в обморок трахнется. Предлагаю помощь.

– Уведите меня от этого ужаса1

Выходим на улицу. Трамвай. ет трамвай ей не нужен, она в

"Европейской". Предлагаю машину. Везу в "Плимуте" в гостиницу. А что, может у нее и номер есть? ачинает благодарить, а сама еще дрожит от возмущения. Решаю подыграть:

– Я не могу оставить Вас в таком состоянии... -по идее должна

в номер пригласить. о нет. При свете фонарей оценивающе смотрит

мне в глаза и говорит всё еще напряженно:

– У меня последний вечер в Петербурге, – приятный, еле улови

мый акцентик, -завтра улетаю в Берлин, а тут такое...

– Давайте немного покатаемся и Вы придете в себя. Согласны?

Она кивает головой. .

– А где Вы живете?

– В Риме. Была у вас на конгрессе сексологов, оставалась порабо– тать в Военно-Медицицекой академии.

Тут уж на меня сомнение нашло. Черт его знает, все может быть.

Проехал вдоль евы, покружил и сворачиваю поближе к Декабрис

тов. Рассказывает о себе: практикует в клинике отца, он известный на Западе профессор, зовут Джинна, еще не замужем, но жених есть, работают вместе.

Я, этак, между прочим, говорю, что вот у нас приличных сексоло

гов нет. Если проблемы какие-водят по кругу от одного к другому. а толку никакого. Вот и у меня жена из-за этого ушла...

Она не может быть неблагодарной и, естественно, спрашивает, ка

кие у меня проблемы, да когда началось, да не было ли психических и иных травм. Подъехали к дому и я смущенно спрашиваю:

– Доктор, а ,Вы не могли бы посмотреть меня?

а мгновение она задумалась и решительно:

– Завтра у меня не будет времени. Куда идти? – И резко откры

ла дверцу: Запер машину, привел в гостиницу. Очки напялила ита

льянские, села за письменный стол, спрашивает что-то, я отвечаю автоматически, а сам думаю: "Кто же она такая?" Досье на столе, за ко торым она устроилась.

– Так Вы говорите, в течение года Вам нормальное половое сно

шение недоступно из-за слишком быстрой эякуляции?

– Да, доктор.

– И это со всеми женщинами? – Ах, какой непрофессиональный

вопрос! "

– ет. Только с теми, с кем я был... – она что-то поняла и слег

ка покраснела. Пробоина в ее позиции, но в какой? Тут же берет ре– ванш:

– Покажите! – А мне сверху ее грудочки видны и губки ее яр

кие, и пальчики такие нежные, что... Полез я в брюки, а пенис выта– щить не магу. Так возбудился, что и не гнется.

– Придется мне брюки снять.

– Снимайте! – Снял. Подошел. Она резинку трусов вниз. он и

выпрыгнул. Взяла она его в ладонь, та от этого еще нежнее и мень– ше показалась.

– Значит, говорите, ранняя эякуляция...

– Да, доктор... – кто перед кем комедию ломает я уже не сооб

ражаю, но чувствую ее тонкие пальчики, которые мне яички прощу

чывают...

–Здесь не болит?

– ет.

– А здесь? Предстательная йелеза не беспокоит?

– е беспокоит...

– е понимаю...

– Доктор – говорю я совершенно обнаглев, – а, может, экспе

римент? Она вроде не слышит.

– Интересно. Очень интересно... – еще бы не интересно. Такую

вещь и профессионал не каждый день в руках держит!

– А жена, говорите, от такого ушла... е бывает этого! – заду

шевно так. Понюхала зачем-то головку и спокойно взяла в рот. А я никак понять не могу: то ли это диагностика такая западная, то ли пора мне ее в охапку и...

Выпустила она головку, посмотрела мне снизу в глаза и очень

серьезно:

– Где тут у вас ванная? – Черт. Так бы сразу и сказала!

Поднят я ее, легкую, прижался к шейке губами и, спотыкаясь от

нетерпения, отнес к бассейну. Включил-воду, осторожно раздеваю.

Она с улыбкой позволяет моим рукам делать все. что им хочется. А хочется им касаться ласково ее обнаженного тела, руки, груди, живо– та... Ослепительно красивая вошла в бассейн.

– А теперь оставьте меня ненадолго.

Бросился в гостиную, лихорадочно достал досье. Вот же она

Мельникова Ксения Федоровна. А я – лопух! Ладно, поиграем!

Сбросил одежду постучал.

– Войдите! – Смотрит насмешливо. Лежит вся в пене, палец на

ноге массирует. Сел я на краешек бассейна и впился в ее губы. Зу– бы раскрыл, с языком повозился. Кровь колуном по затылку. Она

вырвалась и докторским тоном:

– Вам тоже следует принять ванну. – Протянула руку и втащи

ла рядом с собой. Губки, шампуни. Пальчиками мне .разные места

трогает, разминает, притирает, прощупывает, поглаживает, ласкает. И я уже больше не могу. Хватаю ее в махровую простыню и прямо

в ней бросаю в постель в зеркальной спальне. Залез носом в ее

влажную, прохладную, упругую грудь и думаю: "За что же тебе, по– росенок рыжий, счастье такое подвалило?" Она руками шею мою об– вила и ножки раскрыла...

Что я мог сообразить, что запомнить?

Только то что это было удивительно прекрасно, как бывает счи

танные разы в жизни. Когда я излился и далеко не сразу пришел в

себя, она показала, зажатые в ладошке, часики и будничным тоном ска– кала:

– Четыре с половиной минуты для первого раза. это выше сред

него уровня. Даже очень выше, -и в ее глазах появился такой ма

ленький чертик, что если бы я его не ожидал увидеть, ни за что не увидел бы!

– Вот видите, доктор, значит не со всеми женщинами..

Она радостно расхохоталась и вышла в ванную. Минуты не прош

ло, как я затосковал по ее телу. Сорвался, вошел, она у зеркала при чесывается Я носом в душистые, завитки забрался, губы к плечу при– жались руки груди снизу ласкают, а член уже между булочками за

да головкой бродит. Так ему предыдущее понравилось, что ждать он больше не может. Она мои руки к грудям еще крепче прижимает и

задан так выставляет и в зеркало на нас смотрит, улыбается. А мне низко. Подал ей дрожащей рукой туфельки на высоченном каблуке,

помог надеть, рука по животу к клиторочку пришла, нажала этот

спусковой крючок, она дернулась и наделась на меня. Еще немного

в зеркало посмотрела, ухватила меня руками за шею, я ее членом

приподнял легонько, она что-то пробормотала, бросила шею и нача– ла вниз головой склоняться. Стала так, что ей видно, как мошонка с яичками ее по губкам бьет, прижала их рукой к ним и я влил в нее вторую порцию так, что оторваться уже сил .не осталось. И ноги не держат. Постояла она минутку головой вниз, дождалась когда член

сам из нее вылез, распрямилась и, обернувшись, обняла так, что у меня круги пошли перед глазами.

– Иди, милый, я сейчас...

Пришла влажная, я ее за талию себе на рот посадил, языком

отыскал клитор и ласкаю нежно. А вот и вход в сладостную темницу, а вот и перешеек между двумя пленительными дырочками И так мне

сладко и радостно. Вдруг – горечь на языке

– Почему горько?

– Я хотела тебя в попочку пригласить...– Приготовила.

Меня словно дубиной по всей длине позвоночника!

– Какой ты нетерпеливый.. ненасытный! – прижалась грудью,

вытащила подушки из-под головы, улеглась животом:

– Иди!

Головкой прижался ко входу повозился немного, чтобы она к ве

личине привыкла, ввел мягко и неглубоко, еще глубже, еще.. ада

вил и провалился. Она сначала только вздрагивала и тяжело дышала потом начала руками по простыне хлопать, то одной, то другой, по том обеими, а когда на финишную прямую я выскочил, ухватила

опять руками назад мою шею и с криками, извиваясь, пила мою лю

бовь. Судороги пробежали по ее телу и она отключилась, вздрагивая еще несколько минут. А я стоял на коленях, любуясь этим прекрас– ным телом, прижался губами к ее пяточке и тоже затих, не умея по– нять и выразить громаду обретенного счастья. Потом, когда мы ле– жали. обнявшись, я спросил:

– А в Берлине ты давно была?

– Давно уже А что?.

– Да вот, мне говорили, что там обычай есть по ночам кушать.

Я хотел узнать, это поздний ужин или ранний завтрак?

– Завтрак. Мы с тобой ужинали.

– По-моему ты не успела. Тебе хулиганы не дали. -И я, шутя,

щелкнул ее по носу. – Я приготовлю.

– А я отдохну. Ты меня совсем замучил, импотент несчастный.

И она больно щелкнула мне по лбу. – Я поцеловал ее в грудь и от– правился на кухню. Быстро приготовил еду, откупорил шампанское,

поколебался минутку и положил у ее прибора набор фотографий ее

ню.

Отыскал в ванной. Свеженькая, причесанная, пальчики обли

жешь. Принял душ, вернулся, она свои фотопортреты рассматривает. Смотрит с хитрецой:

– Похожа?

Я вобрал ее губы в себя.

– Согласись, что до ванной ты ничего не мог понять. Я тебя на

рочно выпустила, чтобы ты российский секс не путал с европейским,

Я опустился на колени, нежно развел ее бедра и надолго приник

ртом к ее пухленьким губкам.

С удовольствием выпили по бокалу шампанского, поковырялись в

еде а потом она рассказала, уже в постели, о своем муже Это была история все с той же самой ранней эякуляцией.

– Двух девочек он мне заделал, но ты же видишь, что мне надо

гораздо большего. Я поставила вопрос ребром: либо развод, либо он не задает мне лишних вопросов. Разумеется, что я не буду ставить его в глупое положение. а этом и порешили.

Потом она мне делала массаж и это снова перешло в ласку и со

вокупленне. Потом отдельно занялась фаллосом и вылепила из него

для себя что-то мне дотоле неизвестное. Тут же со стоном откину– лась на спину и потянула меня на себя. Вот тут только я узнал ее страсть. Своими нежными губками она хватала мой член. как щука

мелкую рыбешку! е я входил в ее прелестные катакомбы, она та

щила меня в чарующую неизвестность, я должен был благодарить

Бога за то, что там не было зубов! Она высоко поднимала прямые

ноги, делала какие-то немыслимые дикие вращательные движения,

которые позволяли ее влагалищу набрасываться на меня, обнимать,

сжимать, давать крошечную свободу чтобы с еще большей яростью

и жадностью заглатывать меня. Иногда она едва ли не пугала меня своим, неистовством, но все вместе это было так прекрасно, что такое забыть было невозможно.

Когда эта буря страсти закончилась очередным бессилием, мы

уснули не разъединяясь.

Утреннее совокупление оказалось нежным и ласковым. Ксения

поцеловала головку ее ненаглядного, как она сказала, выразила на– дежду, на скорое свидание. о я знал, что скорого свидания не будет. Я рекомендую ее Большому Шефу и потеряю право на несанкци

онированный контакт. Такова была эта се ля вивка!

Я сказал, что с ней свяжутся, что главный тест она выполнила,

дал денег на такси и мы расстались.

Позвонил Леокадии, отменил сегодняшний раунд с новой абитури

енткой. От прошедшей ночи следовало хорошо отойти. Она не прими– нула позлорадствовать:

– А я что говорила?

Что говорила? Хороша Ксюша, не то что выпускницы Хотя, если

Мира... о, дивы дивами, а были и другие дела.

Через неделю пора лететь в Штаты и надо бы прокрутить с Мо

исеем некоторые детали командировки. Моисей мне определенно нра– вился. Чем дальше, тем больше я доверял его иезуитскому уму, уме– нию предвидеть самые неожиданные повороты в развитии операции

или какого-то процесса в наших действиях, догадываться чисто ню– хом о маневрах конкурентов, искать и находить деньги там, где про шли толпы коммерсантов. Позвонил к нему на дачу, где еще я не

был.

Дача казалась внешне небольшой. Одноэтажный домик под чере

пичной крышей, труба котельной, высокий глухой забор. Моисей на– брал код, рядом с воротами и они открылись Гараж на три места.

Одно занято – "Кадиллак" с дипломатическим номером.

– Ого! – сказал я.

– Угу! – сказал он.

Из гаража внутренним коридором вглубь дома. объясняя по пу

ти значение помещений за закрытыми дверьми. Сауна, спортзал, биллиардная, мастерская, еще что-то и еще. Коридор уперся в гостиную.

– Это атриум. – сказал Моисей. – аправо кабинет, налево

спальня, прямо – служебные помещения...

Я огляделся Я никогда не был в подобной комнате, я никогда

не видел -этих окрашенных в темнобордовые тона стен, разделенных через равные промежутки тонкими белыми колоннами я никогда не

видел такого потолка с имитацией отверстия на три метра в диамет– ре, сквозь которое синело небо с белыми облаками. Я никогда не

был здесь. Тогда почему же на меня буквально пахнуло прошлым?

Может киношник какой в детстве?..

Моисей исчез в средней двери, замаскированной адриатическим

пейзажем югославских фотообоев. Вернулся с напитками, стаканами

льдом, закусками.

– Перекусим пока

Развел и смешал коктейль, бросил щипчиками по паре кубиков

льда, сказал: "Это мартини". Приятный напиток!

– Как мое бунгало?

– Блеск!

– Мне здесь тесновато. Думаю строиться. Хочешь тебе уступлю?

– И почем?

– Ерунда, договоримся! Здесь тихо. В двух километрах ни одного

соседа.

Выпили по второму коктейлю и Моисей заговорил:

–Мы, Руфин Сергеевич, хотим доверить тебе пару идей, которые

нашей фирме дороги и в прямом и в переносном смыслах. Я не сом

неваюсь в твоей преданности, но мне предложено еще раз предупре– дить тебя о новом уровне ответственности. До сих пор ты отвечал за себя своей головой, теперь же, если согласишься, возьмут сначала жизнь твоей дочери, потом – жены, потом– твою. Понял, как пос

тавлен вопрос?

– Да.

– Согласен? Подумай.

– А разве у меня есть выбор?

– Есть. о не очень радостный.

– Я согласен.

Моисей внимательно взглянул. в самые донышки моих глаз, как

показалось с сочувствием, и продолжил:

– Будь внимателен. С этой минуты твой язык может стать пала

чом дорогих тебе людей. Теперь о деле. Идея монополии на бирже

цветных металлов – хорошая идея, но идея без размаха, без поле

та. Мы сделаем все для ее реализации и твоя командировка в Шта

ты работает на нее. Мы будем сосать эту корову, хотя скоро прибал– тийский коридор нам перекроют, найдем обходные пути в резерве и

так далее. Об этом поговорим после твоего возвращения. о они не

дадут нам возможности подойти к желанной цели. А цель эта

власть. Чему Вы удивляетесь, дорогой Руфин Сергеевич? Да речь

идет именно о власти. е в том смысле, как говорил Владимир

Ильич, нам не нужна вся власть. ам не хотелось бы заниматься вы– возом мусора, социальной политикой или охраной общественного по– рядка. ам нужна та часть власти, которая позволит нам самим ре

шать, как нам жить. Вот эту часть власти мы возьмем и будем за

нее драться, естественно, своими методами Пресса кричит: "Вся власть у мафии!" Да не нужна ей вся власть! Болтовня все это. Хо– тя, с другой стороны, власть – не цветочек, в пыли валяться не бу– дет: кто-нибудь обязательно подберет. Так, что если нынешние пра– вители и дальше будут действовать с кругозором младших научных

сотрудников я им не завидую. о, вернемся к нашим баранам: ре

альную власть нам могут дать два товара – интеллект и наркотики. По интеллекту: Запад еще принюхивается, он еще сам не понял, что ему надо от нас, да и мы хвостом пока только крутим, а его надо

просто поднять! Коммуняки на военные исследования угробили массу средств и чего-то добились. Западу нужны эти "ноу-хау" и, следо– вательно, Запад будет платить. У нас пока нет для ник приличных упаковок, нет многого, к чему они привыкли, но есть главное

приличные готовые разработки. Я не думаю, что их интерес к нашим Эдисонам и Кулибиным будет долгим, это – пройдет. Продавать на

до готовые вещи, если понадобиться, вместе с институтами и КБ. По– нял?

– Да.

– Есть тут еще одно соображение. В девяносто втором году ЦРУ

подбросили пятьдесят миллионов долларов С какой стати? Стало

труднее вербовать агентов, шантаж прежнего калибра, дает осечку. У Юлиана Семенова есть сюжетик: немцы сфотографировали латино

американского дипломата с девицей, а он их поблагодарил и спросил: "ельзя ли еще заказать фото, поскольку они с женой обожают пор– нографию". Шантаж провалился. Большевистской морали больше нет. Пьяница ты или гомик, делаешь дело -никакого парткома на тебя

нет. А мы без агентов и информаторов дадим им весь нужный товар

и это будет им дешевле и результативнее. Да и в русле дружбы с

великим американским народом. Усек?

– Усек.

– Вторая идея связана с транспортировкой и маскировкой нарко

тиков. Когда сойдешься с нужными людьми, попробуй вывести их на

этот раэговор. Сам не напирай, просто намекни, они должны ухватить эту наживку. Интерпол и местные органы действуют здесь все настой чивее, в близкой перспективе здесь понадобятся новые решения. Про– блема будет обостряться везде. В нашей идее – две части: первая– переправка товара из Золотого треугольника в Западную Сибирь че– рез космос. Вторая – переправка из Западной Сибири в цистерне с

ацетоном куда угодно. В ацетоне товар практически обнаружить не– возможно. Твоя роль – передать взаимную заинтересованность. Толь– ко это. Вопросы?

–Вопрос первый. Если станет вопрос об инвестициях, о каких

суммах с нашей стороны может идти речь?

– Скажи, что проблемы здесь для нас нет. о вся конкретика пос

ле принципиальной договоренности.

– Второй вопрос. Что я могу им отдать из информации?

– Все, что знал до этого разговора.

– Третий вопрос Кому и в какой форме я должен буду предоста

вить отчет?

– Устно и только мне. Особенно предупреждаю – по наркотикам.

икому ни единого слова.

– Вопросов больше нет, – хотя и ясности полной не было. Полу

чалось, что прежняя главная цель поездки – изучение слабостей антитрестовского законодательства, отходила на второй план. – "Доду– маю потом". – решил я

– у, тогда по третьей и можно ужинать. Сейчас я познакомлю

тебя с женой – Выпили и он нажал скрытую кнопку.

– Черт! Как же я не подумал.. Без цветов!

Раскрылись фотообои и въехал большой стол на мягких колесах

полностью накрытый к ужину. Следом, с крошечным пультом в руке,

вошла молодая, изумительно красивая женщина.

Представился, поцеловал руку. Пальцы нежные, душистые. с не

яркими полированными ногтями. Взглянул. почему-то смущенный, в

глаза и остолбенел. Таких огромных, влажных, чуть вздрагивающих

глубоких, как бездонный колодец, я еще не видывал. Пышные, тем

ные волосы в крупных завитках на чистой матовой коже яркий рот,

нижняя губа чуть полнее, такую хорошо целовать изнутри, прямой

нос с чуть широковатыми крыльями, нежный овал лица... Я, кажется, забылся и Моисей поощрительно захрюкал:

– ичего, не стесняйся! Я уже привык к тому, что каждый новый

знакомый, увидев Ирэн, должен сначала обалдеть, а потом пол-вече– ра прятать глаза. Как себя чувствуешь, моя дорогая?

– Спасибо, прекрасно! – Обратилась ко мне – Мне рассказы

вал о Вас муж, я рада что среди его знакомых появился такой ин

тересный человек. . '

– Он сам.. – начал я, – он сам. Муж такой обольстительной

женщины, как Вы, не может быть неинтересным человеком...

– Видали, какая галантность, – усмехнулся Моисей, – моя шко

ла!

Ирэн пригласила к столу.

адо ли рассказывать голодному читателю, какими блюдами был

уставлен этот стол? Скажем скромно: это заняло бы слишком много

времени.

Ирэн мягко, без нажима интересовалась моими женой и дочерью,

моими интересами, вкусами. Поговорили о музыке и искусстве вооб– ще. Рассказал о службе на Северном Флоте, где был радиотелеграфис– том... Было с ней легко и просто. Добрались до детства,, вспомнил, как учился на скрипке, но бросил, хотя был у меня абсолютный му– зыкальный слух...

– Да... – вступил неожиданно долго молчавший Моисей,

Если бы детские таланты не затухали со временем...

– А разве они затухают?

– Конечно. Тогда по улицам ходили бы толпы гениев.

– о тогда просто не было бы гениев.

– Почему же? Гениями считались бы гении в квадрате. о какой

скачок имела бы цивилизация!

– А почему Вы говорите, что детские способности затухают? При

правильном воспитании они развиваются.

– Педагогика, о которой ты говоришь, – убежденно продолжал

Моисей, – паллиатив. Она – не наука, набор дидактических реко

мендаций и не больше!

– Оставим педагогику, – не унимался я, – вопрос в принципе:

можно развить способности или нет?

– Можно конечно. апример, способности Моцарта, который в

четыре года сочинил концерт для фортепиано и играл на скрипке без обучения...

– Потому мы и называем его гением, исключительно талантли

вым человеком!.

– Я говорю не об этом. Любому таланту надо учиться азам мас

терства. А Моцарт сочинял с листа, как говорят музыканты: из-под волос. Любой гений, должен учиться.

– Тогда как же Вы объясните этот факт. Моцарт написал или не

написал концертов четыре года?

– аписал, но для этого ему надо было много лет учиться.

– В четыре года...

– А до этих четырех лет?

– До этих четырех его не было!

–Да? – Моисей хитро улыбнулся, А я думаю, что он не одну,

а несколько жизней прожил музыкантом. Генетическая память, про

шлые знания и умения дали нам Моцарта. Да и любой вундеркинд

это привет из прошлых цивилизаций! Да что там вундеркинд... Вот

ты, Рэф, когда вошел сюда, тебе не показалось, что ты это уже

видел?

– Да. – сказал я слегка растерянно, – показалось..

– Интерьер этой залы выполнен по рисунку Ирэн. Она из Сирии.

А ты, насколько я знаю, в Сирии не бывал.

– ет.

– Тогда где же ты мог это видеть?

–е энаю. В кино, на картине, во сне...

– А у тебя не было случаев когда-то, что происходит на твоих

глазах уже когда-то было. Какая-то фраза, поворот головы, располо– жение фигур, интерьер помещения?

– Бывали...

–Так вот, этот интерьер ты видел в одной из прошлых жизней.

Ты жил на Востоке. И в этом разгадка и твоего узнавания и гения

Моцарта. Она в реинкарнации души!

Я в смущении усмекнулся.

– Только не надо усмешек. Сколько человечество потеряло ет

этой первой и, надо сказать, обычной реакции: этого не может быть потому-что не может быть никогда. А я верю в реинкарнацию душ.

В добуддийских учениях еще есть тройное представление о человеке. Во-первых, человек ощущает свое "Я" потому, что у него есть физи– ческое тело. В физически чувственном мире и в данный момент. Во– -вторых, во времени он член эфира, член космоса и с этим не может спорить ни один материалист. Как член космоса он переживает сос– тояиия космоса, член следующих друг за другом планетарных сос

тояний, где центральными являются Солнце, Луна, Земля, а в буду– щем Юпитер. Теперь мы все земляне, – Моисей явно завелся.

– А были лунатиками и будем юпитерцами. – не удержался я,

стараясь непонятно для чего сбить его с поучающего тона. Возможно, в глазах Иран мне не хотелось быть приготовишкой?

– У каждого своя судьба... Самое главное в личности, и это, в

третьих, астральное тело, "Я" в чисто духовном космосе. Именно астральное тело несет в себе первые два тела, как знаки прошлой

жизни и именно оно получает выражение в повторных земных жизнях.

– Ладно, договорились! Только как можно, объяснить тот факт,

что если кто-то уже прожил одну или несколько жизней, почему он

об этом не помнит?

– у, почему же не помнит? Ведь ты же вспомнил этот атриум!

А теперь скажи мне, почему вот эта концепция реинкармации рас

пространена по всему миру? Ведь она существует в сознании всех

племен и народов, которые никогда не были связаны друг с другом?

– Да потому, что уходить из жизни насовсем каждому жалко, вот

и придумали, реинкарнацию на утешение. Элементарно религиозная

идея. Вся религия – утешение, кто без него верил бы в бога?

– Еще Пифагор говорил о трансмиграции души...

– Я где-то читал, что у древних кельтов не было страха смерти

потому, что они верили, что души не уничтожаются, а переходят в

другие тела. Поэтому, и были великими воинами. Вот и отгадка смыс– ла идеи реинкарнации.

– А если мы ничего ие помним только во взрослом состоянии, а

помним в детстве? Если эти состояния души в различных телах об

разуют какой-то цикл и только в конце его атавистические воспоми– нания явятся подводить итог? Если множество людей живут со своей душой только первую жйзнь этого цикла. Сравни число людей на Зем– ле сейчас и пять тысяч лет назад?

– Значит, душа Платона сегодня живет в теле какого-нибудь ва

гоновожатого, а Цезаря – в теле домохозяйки, а они об этом и не

знают?

– Именно! А душа Пифагора в теле школьника, который полу

чил двойку, не умея доказать собственную теорему. Он не доказал

теорему, но в его генетической памяти есть нечто более важное, что становится тем духовным хребтом человечества, который не позволя– ет человечеству спуститься в мир животных. Теоремы легко забыть, а духовные гены удерживают человечество от регресса, от духовного обнищания, от маразма... Я вижу тело человека подобным обложке

старой книги. Странницы ее рассыпались, многие потерялись, изъеде– ны червями, тиснения и позолоты почти не видно. о проходит время и появляется новая книга, новое издание, с прежним содержанием,

только исправленная и дополненная автором...

– Моисей Давидович! Вы – поэт. Я поздравляю Вас с таким му

жем, – обратился я к Ирэн, которая с деланным интересам следила

за нашим спором.

– Он у меня не только поэт, – она подошла к нему, прижалась

к щеке щекой, села на колени, – он у меня еще и... – она недого– ворила, улыбнулась ему. Он не ответил.

Из дела я знал, что жене Моисея двадцать два года, что она дочь

князя, имеет высшее образование. о когда увидел их рядом, мгно

венно ощутил, что любовь в этом браке и не ночевала. Я поразился их несоответствию друг другу.

Я улыбнулся в ответ на их шутки, а сам мучительно вспоминал

и не мог вспомнить ничего, что проливало бы свет на их брачный со– юз, словно такого вопроса в следствии и не возникало А, может, не только я изымал странички из того дела? Словно услышав мои воп

росы. Моисей заговорил скучным, усталым, немного протокольным

голосом:

– Мы с Ирэн поженились пять лет назад в Дамаске. Я был в на

учной командировке в Сирии.

– В какой научной, – удивился я про себя. – кому он лапшу

на уши вешает?

...Мне удалось однажды помочь ее отцу и он пригласил меня к себе. Она тогда училась в колледже... увидев, я тут же сделал предложение и всю жизнь благодарен ей за то, что не отвергла его...

Она подошла к столу, села. Я весь вечер следил за ее движениями, отмечал необычности жестов, легкость полудвижений. И это была не обычность не просто красивой и умной женщины, это была необыч

ность культуры, которая стояла за ней Одета она была подчеркнуто скромно и это была скромность вкуса, скромность культуры и богат– ства, привычных, не нуждающихся в доказательствах и подтвержде

ниях. У нее были изумительно красивые ноги, длинные, стройные,

как изваяния древнегреческих мастеров. Красивая фигура с сораз

мерной, классически выверенной и. вероятно, упругой грудью, трога– тельно круглым задом, к которому, я чувствовал это физически хоте– лось прижаться щекой

Я был далек от угрызений совести по поводу эротических устрем

лений к жене товарища. е в морали тут было дело. Просто у такой

акулы, как этот Моисей не только любимую жену. стакан волы прос– то так не утянешь! И я не стал притворяться, что ее прелести меня не волнуют. Глаз не прятал, прятать их было некуда, смотрел на нее не отрываясь, с открытым забралом, показывал Моисею, что наслаж– даюсь ее видом, но пальцем не шевельну, чтобы добиться расположе– ния. Впрочем, в последнем я не был уверен.

Она же за весь вечер только разок стрельнула взглядом с интере

сом в мою сторону и то когда решила, что мы с ее муженьком окосе– ли в плепорцию.

Тогда она и попросила мужа показать мне мою комнату. Прово

дил он меня. предложил принять душ и отдохнуть До семи часов. Я

попытался смыть с себя грехи явные и тайные и оказался в широкой пустой постели. Ах, если бы сюда Ирэн! Сама мысль об этом была

смертельно опасной, но за ночь с ней я бы не пожалел жизни!

о она не пришла

Утром не появилась и мы позавтракав отправились в город. При

ехал домой. Маришка в школу собирается. Обрадовалась: "Папа из командировки вернулся!" Дочка по. привычке на шею кинулась. "По– тяжелела" подумал я и тут же вспомнил о другом смысле этого слова ет, эти мысли нужно выбросить из головы, иначе черт до че– го додуматься можно! Маришка убежала, а жена Любаша повела на

кухню завтракать, в халатике на голое тело. Позавтракал и, вспомнив Моисееву Ирочку, усадил жену на стол, раздвинул ножки и частично выполнил супружеский долг. Частично потому, что жена, зная мою

любовь к разнообразию, не удивилась, но сказала, что поскольку ее излишне часто посещают эротические сны ее чувство нуждается в более весомом воплощении. А это означало, что нам надо отправиться

в спальню и выполнить долг как следует, что и было сделано.

В отношениях с женой две вещи для меня были священны: пер

вая – я у нее мужик в доме, а потому в каком бы состоянии и от

кого бы я к ней не заявился, первым делом ласкать ее, до сих пор возбуждающее меня, тело. А вторая – никогда "не посвящать ее в свои дела вне дома. К этому приучил ее с первых дней и теперь не сказал, что расстался с органами, сказал только, что новая служба связана с агентурной деятельностью и частыми командировками. Что было почти правдой. А поскольку денег в доме стало больше, появи– лись новая квартира и машина, то она, умная женщина, вопросов во– обще не задавала Впрочем, я их не задавал тоже. хотя ребята на что то намекали.

Собрала она мне вещички в новую командировку на три дня, по

числу претенденток и секретарши БШ и уже в одиннадцатом часу я

оказался в своем офисе.

Созвонился с Аркадием из комитета по административным делам,

предложил встретиться. Покатал его на "Плимуте", предложил рабо– ту у нас. Обещал подумать. Его кандидатуру на место начальника

разведки мы уже обговорили с Моисеем и, хотя я знал его еще с

университета, досье на него собрано: Аркадий Владимирович Звонов, тридцати двух лет, капитан комитета госбезопасности. Решение до мо– его отъезда в Штаты.

Позвонил Леокадии, дал "добро" на продолжение теста "Совраще– ние" сегодня вечером. В двадцать часов заказывал ужин приятной официантке. Я проголодался, целый день мотались по пригородам

в поисках жилья для организации конспиративных квартир. Теперь,

с началом приватизации, многое здесь упрощалось, но и требования росли. В Пушкине и Гатчине купили по двухкомнатной квартирке,

сдал бумаги юристам, оформят, не подкопаешься.

Салат из крабов был переперчен, но аромат орехового соуса с

цветной армянской капустой меня примирил с ошибками кухни, а

"судак-орли" был так нежен и сладок, что мне оставалось только маленькими глоточками пригубливать "Мускат" и ждать приключе– ний.

Честно говоря, я уже подумывал, что задачку девочкам Леока

дии я задал не самую простую. Одно дело захомутать мужика, ког

да он сам между ножками ищет и совсем другое, когда он насторо

жен и в ту сторону и не смотрит. Тут уж стрельбы глазками можно