Текст книги "Микеш (Том 2)"

Автор книги: Йозеф Лада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– А почему бы и нет, черт побери?! – закричал попугай.– Всякий день будет столь же удачен, если я по-прежнему буду следить, чтобы никто не пролезал под брезентом!

– Что правда, то правда, дорогие мои,– вступил в разговор старый Швейда.– Денег у нас будет достаточно, вопрос в другом – удастся ли нам выкупить проданных животных! Кто знает, где они теперь; думаю, надо управляться своими силами.

Олюшка растерянно посмотрела на Микеша, но он ничего не сказал на это и вновь, заложив лапки за спину, принялся расхаживать по фургону. Неожиданно котик остановился и, хлопнув себя лапкой по лбу, радостно воскликнул:

– Ах я балда! Как же я сразу об этом не подумал? Друзья мои, к чему нам разыскивать зверей по всему белому свету! У меня дома есть два молодца, которые буквально рождены для цирка! Это козел Бобеш и кабанчик Пашик, оба, так же как и я, умеют разговаривать и при этом еще ужасные весельчаки! Таких молодцов вы не увидите ни в одном цирке мира, потому что их нельзя купить ни за какие деньги. Ура! Вот это будет цирк! Олюшка, будь добра, напиши им письмо, чтобы приезжали побыстрее. Черт побери, Клабосил, здорово я придумал, правда?

– Здорово, черт возьми! – ответил вместо попугая старый Швейда, который на радостях чуть было снова не пустился в пляс. Старик помог Олюшке найти бумагу, чернила и перо, дабы сегодня же и отправить письмецо в Грусицы. Олюшка писала, а Микеш диктовал. Они написали Пашику, чтобы он и Бобеш тотчас же отправлялись в Костелец-над-Мумлавой; мол, дома им все равно делать нечего, а здесь, в цирке, они заработают для бабушки и дядюшки Малиновского кучу денег. Письмо получилось просто замечательное! Перед тем как запечатать конверт, они вложили туда еще и денег, не только на дорогу Пашику с Бобешем, но и для пастуха с бабушкой, как бы в качестве вознаграждения за понесенные утраты. Потом написали на нем адрес Пашика, и старый Швейда, надев свою выходную шляпу, поспешил с письмецом на почту. На другой день пополудни грусицкий рассыльный пан Халупа шагал от деревенской площади к ручью и при этом так размахивал своей тростью, словно намеревался кого-нибудь стукнуть. На ходу он громко разговаривал сам с собой, и люди в недоумении оборачивались: мол, чего это чертыхается наш рассыльный?

– Не знаю, как в других местах, но в Грусицах теперь не почта, а служба для дураков! То ли дело раньше, когда за целую неделю я разносил не больше пяти писем: в дом приходского священника, в школу да к пану старосте. А нынче? В каждой хибаре выписывают газеты; всем носи посылки, книжки, открытки и одному моему сломанному велосипеду известно что еще! Впрочем, с этим я уже примирился. На то я и рассыльный! Но неужели ж теперь надо знать всякого деревенского воробья и гоняться за ним по крышам, если ему придет письмо! Заглядывать в каждый поросячий хлев, лазать по тополям с открытками для ворон! Ох, люди добрые, ну и времена, елки-моталки!

Тем временем в хлеву у Швецов стоял за дверью кабанчик Пашик и внимательно прислушивался к словам рассерженного старика. А еще он смотрел в щелку, чтобы узнать, кому это несет письмо дядюшка Халупа. И бедняга едва не упал на солому от страха, увидев, что рассыльный идет по двору прямо к его хлеву.

– Кабан Пашик здесь проживает? Ему письмо. Эй, Пашик, ты дома? прокричал рассыльный, подойдя к хлеву.

Пашик торопливо открыл дверцу и принял письмо из рук рассыльного с такой робостью, будто оно могло укусить. Ножка у него дрожала, и он едва выдавил из себя:

– Премного благодарен, дядюшка Халупа!

Когда рассыльный ушел, к Пашику прибежали Пепик и Бобеш. С горушки пастуха они видели, как он получал письмо, и тут же сломя голову устремились вниз, чтобы узнать, кто ему пишет.

– На, читай, мне такой мелкий почерк не разобрать! – слукавил не обученный грамоте Пашик, протягивая конверт Пепику. В глазах его сквозил страх: что-то будет в письме?

Пепик мигом вынул из кармана перочинный ножик, но еще прежде, чем конверт был вскрыт, к ним откуда-то прибежала бабушка. Как же обрадовалась бедная старушка, услышав, что письмо это, по-видимому, от Микеша, и с каким жадным вниманием прислушивалась она к тому, о чем сообщал ее любимец Пашику! Сам же Пашик облегченно вздохнул, как только узнал, что оно написано не властями, однако когда Пепик дочитал его до конца и вручил бабушке деньги, он сразу закричал, что никуда не поедет.

– Ни по какой цидулке я никуда не цоеду! Кто знает, к чему это приведет! Думаю, кому-то очень хочется заполучить Пашика! Таких грамотных, которые хотели бы заманить Пашика к себе, сколько угодно, да не на того Пашика напали! – И кабанчик злорадно расхохотался.– Кто может поручиться, что письмо это от Микеша, слишком уж оно красиво написано, у Микеша и разобрать-то ничего нельзя было! Так вот, до тех пор, пока за мной не приедет всамделишный Микеш, я шагу из хлева не сделаю!

Зато Бобеш очень обрадовался письму. Он сказал, что поедет в цирк с удовольствием, и сразу побежал к дядюшке пастуху спросить, отпускает ли он его к Микешу.

– Отправляйся хоть к черту на рога, раз уж Микеш выслал за тебя деньги,– разрешил дядюшка Малиновский.– Поезжай, может, крейцер-другой и заработаешь. Буду признателен, если привезешь мне оттуда пару пакетиков табаку и какие-нибудь поношенные штаны.

Когда Бобеш вернулся к Швецам и радостно сообщил бабушке о дядюшкином благословении, старушка принялась убеждать кабанчика ничего не бояться и ехать в цирк вместе с Бобешем. Стыдно, мол, такому удальцу вести себя подобно малому поросенку, что боится высунуть рыльце из хлева! Да и кое-кто из соседей, которые в ту пору шли мимо и услышали, какое счастье привалило кабанчику, тоже стали уговаривать его ехать в цирк, но Пашик был непреклонен. Он сказал, что все их уговоры тщетны и он не тронется с места до тех пор, пока за ним не приедет взаправдашний Микеш. Как тут было поступить бабушке? В конце концов, и она признала, что Бобеш с Пашиком могут еще где-нибудь заблудиться, и поэтому попросила Пепика тотчас же написать Микешу ответное письмо, что, мол, будет лучше, если он сам приедет за этими двумя оболтусами. На третий день Микеш и вправду приехал за Бобешем и Пашиком. Около полудня перед домиком Швецов остановился большой автомобиль, и соседи подумали, что к ним пожаловал, наверное, сам князь. Каково же было их удивление, когда из автомобиля вышел котик Микеш в красном костюме укротителя. Бабушка, Пепик и Мурлышка выбежали из дому поприветствовать Микеша. Потом они повели его в горницу, туда же направился шофер с большущим мешком подарков за спиной, и соседи зашушукались меж собой: чего, мол, на сей раз привез Микеш старой Швецовой? Микеш недолго задержался в доме. Через короткое время он вышел на двор и решительно зашагал к хлеву Пашика. От страха у кабанчика душа ушла в пятки. Он боялся, что Микеш сильно отругает его, но котик не был сердит на Пашика. После теплой встречи он начал ему рассказывать, как хорошо сейчас в цирке, какой огромный успех они имеют у публики, не хватает им, дескать, только Бобеша с Пашиком. Тогда, мол, их цирку не будет равных во всем мире! В ответ Пашик сказал:

– Вот теперь я с удовольствием поеду в цирк, потому что ты всамделишный, а не бумажный Микеш!

Микеш похвалил его за осмотрительность, и Пашик тут же стал собираться в дорогу. Кабанчик хотел захватить с собою корытце, халат, часы с кукушкой, и Микешу стоило немалого труда уговорить Пашика не делать этого. Из вещей он позволил ему взять только халат.

– А ты купишь мне новые часы с кукушкой? – спросил Пашик.

– Разумеется, куплю. Вот разве что часы с кукушкой уже не в моде! Я куплю тебе наручные часики с курочкой, которая каждый час будет сносить для тебя по яичку! – пообещал кабанчику Микеш, и все вокруг засмеялись.

Собравшись в дорогу, Пашик поблагодарил t бабушку за ее доброту, распрощался со всеми и влез в автомобиль. От волнения беднягу била дрожь. Не удивляйтесь, дорогие ребята, ведь он впервые в жизни отправлялся странствовать!

Зато Бобеш полез в автомобиль с радостью.

Потом Микеш в свою очередь простился со всеми и попросил шофера прикрыть поплотнее дверцы и подготовить машину к отъезду. Когда шофер хотел уже завести мотор, откуда-то прибежал Франта Кулдан и спросил, куда это едут Бобеш с Пашиком. Услыхав, что они вместе с Микешем надолго уезжают в цирк, сорванец Франта залился вдруг горькими слезами: мол, теперь ему некого будет дразнить и ничто уже не будет радовать его в Грусицах.

– Так поезжай с нами, Франтик! Твоя бабушка наверняка тебя отпустит. Ведь ты доставляешь ей одни огорчения! Сбегай спроси ее, а мы тебя подождем! – пошутил Микеш.

Но Франта и впрямь изо всех сил бросился бежать к дому. Вскоре он уже снова был у автомобиля и прерывающимся от быстрого бега голосом радостно сообщил, что бабушка отпускает его в цирк.

Тут все еще раз сердечно попрощались друг с другом, шофер надавил на клаксон, и автомобиль поехал по дороге к деревенской площади. До самой околицы Франта Кулдан не опускал своей гордо поднятой головы и только потом похвастался Микешу, сколько всякой всячины прихватил с собой из дому. В узелке у него лежали деревянный чижик, перочинный нож, сломанная губная гармоника, кулек фасоли и мешочек с шариками для игр.

Баловник Франта полагал, что со всем этим он уж никак не пропадет в странствиях!

Первое выступление друзей Микеша

Пьесу "Загадочный котик" в цирке пана Клудского играли добрую сотню раз, и всегда она пользовалась неизменным успехом. Каждый житель города Костелца видел ее не единожды, приходили посмотреть на говорящего кота и крестьяне из близлежащих деревень. С некоторых пор Микеш больше не таился от людей и свободно разгуливал по городу и окрестностям. Котика приглашали на чашечку кофе и даже на званые обеды самые именитые хозяева, и всякий раз люди изумлялись его поведению за столом и прекрасным манерам. Захаживал Микеш и к простым людям и непременно помогал тем из них, которые испытывали в чем-нибудь нужду. Встречая Микеша на улицах, дети вежливо с ним здоровались; девочки брали автографы, мальчишки же были рады возможности просто погладить его по шерстке. В газетах и иллюстрированных журналах печатали его фотографии. Журналисты специально приезжали к нему в Костелец, дабы узнать из первых уст, что он любит покушать, в каком кино собирается сниматься, увлекается ли спортом. Микеш отвечал, что охотнее всего играет в шарики, крутит волчок, иногда с удовольствием катается на самокате. Со временем зачастили к нему и иностранцы на своих автомобилях и аэропланах; из Пирожковии и с Повидловых островов гостей в Костелец прибывали целые железнодорожные составы! Но Микеш ничуть не возгордился. Он был все так же скромен и всего более радовался в те минуты, когда удавалось совершить какое-нибудь доброе дело. Микеша не интересовала слава; гораздо важнее для него была работа над новой программой, в которой должны были выступить Пашик, Бобеш и Франта Кулдан. Пока еще публика была с ними незнакома, Микеш готовил ей невиданный и неслыханный сюрприз, он усердно обучал друзей ролям, выразительной речи, хорошим манерам. Дел у котика было выше мордочки, тем не менее он не забывал писать бабушке письма и отсылать ей деньги, а Мурлышке игрушки. Микеш был рад, что удача улыбнулась ему и цирк спасен от краха, однако наибольшую радость доставило ему одно длинное письмо от пана Клудского, в котором он благодарил котика за все, сделанное для цирка. Письмо это принесла ему Олюшка, время от времени навещавшая в Праге своего больного отца. И вот после одного из таких свиданий она с радостью сообщила, что пан Клудский почти здоров и скоро вернется в цирк. Микеш был в восторге.

Когда Микеш увидел, что сказка "Загадочный котик" перестала собирать прежнее число зрителей, он решил познакомить публику с новой работой. К премьере котик подготовился основательно. В газетах он поместил о ней сообщения и разослал по всем близлежащим деревням и городам подробные афиши, рекламирующие богатую программу с комедией "Наказанный писака".

Кроме того, по почте он отправил завсегдатаям цирка и своим многочисленным знакомым приглашения, в которых указывалось, что на втором по счету представлении их ожидает еще больший сюрприз, нежели на первом. В связи с предполагаемым наплывом желающих он раздвинул цирковой шатер, принанял служащих, полностью обновил инвентарь. Денег у него было достаточно.

И поступил он правильно! Наплыв публики на премьеру комедии "Наказанный писака" был столь велик, что в цирк попала едва ли половина всех желающих. Вместо Олюшки билеты теперь продавали две -молоденькие кассирши, они еле успевали принимать деньги из рук людей. Зверей около шатра уже не было, зато прямо перед ним выступал весь городской оркестр. Красиво одетые служители провожали входящих на новые удобные места, и при этом дети получали по кулечку конфет. Стоит ли рассказывать, в каком они были восторге.

Внутри шатра было необыкновенно красиво и чисто. Повсюду виднелись цветы, ковры, разные другие украшения, а сам шатер заливали потоки электрического света. Разумеется, зрители были поражены всей этой красотой и говорили друг другу, что такого они в своей жизни еще не видели.

Сцена была намного больше прежней, и теперь вместо зеленого ее украшал расписной занавес. Расписаны были и бока сцены, чтобы развлекать ребятишек, пока не началось само представление. Когда зрители все это осмотрели, зазвенел колокольчик в знак того, что представление начинается, и занавес раздвинулся.

Публика вновь увидела на сцене окраину города, но теперь в центре ее был уже не камень, а уютный хлев. По левую руку от него находился маленький пруд с настоящей водой, по правую, несколько в стороне, – каменная придорожная тумба. Позади хлева виднелись сады и крыши городских домов. Остается добавить, что над дверцей его висела табличка с надписью:

ЗДЕСЬ ЖИВЕТ УВАЖАЕМЫЙ ПАН ПАН БОБЕШ

Минуту-другую на сцене была полная тишина, потом с правой стороны появился озорного вида мальчишка: руки в карманах, шапка набекрень. Это, дорогие ребята, был ваш старый знакомый Франта Кулдан. Он и сейчас ничем не отличался от того оборванца Франты, который бегал в свое время по Грусицам и насвистывал какую-нибудь песенку. На сцене Франта осмотрелся по сторонам, а затем начал искать, чем бы позабавиться. Подойдя к хлеву, он прочел вслух надпись на табличке и, ухмыльнувшись, так и подпрыгнул от радости. Он уже знал, чем займется. Франта вытащил из кармана кусок мела и написал под табличкой корявым почерком:

БОБЕШ ЩЕТИНИСТЫЙ

Сделав это, он спрятался за каменную тумбу и стал наблюдать, что произойдет дальше. Озорнику не пришлось ждать долго! Вскоре из хлева вышел козел Бобеш с длинной трубкой в зубах и сказал:

– Мне показалось, будто кто-то стучался в мой домик. Будто... А что написано там, под табличкой? Кто это накарябал? Очень интересно! Сейчас сбегаю домой за очками и прочитаю!

Когда Бобеш скрылся в хлеву, Франта Кулдан выскочил из своего укрытия и сделал на радостях длинный кувырок, но в следующую минуту снова побежал к тумбе: с левой стороны на сцену выходил Пашик. На голове у него была черная вышитая шапочка, в передней ножке он держал тросточку с кованым серебряным ободком. Кабанчик вышагивал точно солидный пан.

Между тем Бобеш выбежал из хлева и теперь, будучи уже в очках, с жадным вниманием разглядывал надпись под табличкой. Вдруг он сердито закричал:

– Копытом бы по зубам этому негодяю! Да разве я похож на свинью?! Елки-моталки, кто же это писал и рисовал? Ну я ему покажу, как только выслежу! Я добрый козел, но если меня разозлить, я превращаюсь в помесь тигра со слоном!

С этими словами разгневанный Бобеш бросился было с такой прытью бежать за хулиганом, что едва не сбил с ног пана Пашика, который как раз подходил к его домику.

– А вот и он! – вскричал Бобеш, хватая Пашика за переднюю ножку.– Вот я и поймал безобразника, что пачкает стены всякими мерзостями. Признавайтесь: вы писали?!

– Что писал? – спросил удивленный Пашик.

– Вон то, под табличкой?! Впрочем, вы сами прекрасно понимаете! – орал Бобеш.

– Да что вам в голову взбрело, пан Бобеш? Неужели вы так плохо обо мне думаете?! – взвизгивал перепуганный Пашик.

– Что-что?! Вы еще будете запираться! Да тут на пять минут ходьбы никого, кроме вас, нет в округе! – продолжал кричать Бобеш.

– Откуда вы взяли, что я вывел эти каракули? – защищался Пашик.– Я здесь ни при чем, клянусь своими ушами! Зачем мне это надо?! Я, уважаемый, к тому же недостаточно грамотен, чтобы написать такое.

– А чьи тогда эти каракули? Кто рисовал хряка? – гневно спросил Бобеш.

– Кто мог это сделать, я не знаю, пан Бобеш. Одно скажу: нарисован он великолепно! Сразу видно руку большого мастера. Высочайшее мастерство, выше вашего хлева! Наверное, тут поработал пан Рада, или, как его там, пан Лада!

– Рада, Лада, мне все едино! Пусть только попадется мне на глаза, я живо искупаю его в пруду!

– Не гневайтесь так, пан Бобеш! – успокаивал козла Пашик.– Знаете что, продайте-ка мне ваш хлев, раз уж он перестал вам нравиться из-за этого рисунка! Кабанчик на нем – ну вылитый я! Мне давно уже хотелось иметь свой портрет! Если вы продадите хлев, я тотчас же закажу для него рамочку. Ну что, по копытцам? Кстати, меня зовут Пашик.

– Сейчас не до этого, дорогой пан Пашик! Прежде я должен выследить того, кто испачкал стену,– проворчал Бобеш.– Иначе не успокоюсь! Скажите хотя бы, пан Пашик, кто бы мог это сделать?

– Тяжелый вопрос, пан Бобеш! Тяжелее мешка картофеля! Я совсем недавно в этих краях и всех хулиганов не знаю, но могу привести к вам обезьяну Качабу, уж она-то многое может узнать. Она, дорогой мой, отыскала даже место, в котором барышня Олюшка спрятала от нее бананы, и съела все до единого! Качаба наверняка разыщет вам писаку!

– Что ж, попробуем! Будьте любезны, пан Пашик, приведите ее ко мне! попросил Бобеш Пашика, и тот поспешил за обезьяной.

Бобеш тем временем принялся ходить вокруг хлева, не находя себе места от раздражения; но не обошел он его и три раза, как Пашик уже привел к нему опытную обезьяну Качабу. Я назвал ее опытной, потому что, едва взглянув на каракули, она резонно заявила: – Это написал тот, кто умеет писать.

С этими словами она попросила у Бобеша очки и потом долго разглядывала через них надпись. Между тем Франте ужасно наскучило сидеть за тумбой, он вылез из укрытия и не спеша направился к хлеву. Вид у него был совершенно равнодушный. Завидев Франту, Бобеш оттолкнул Пашика и схватил мальчика за плечо.

– Послушайте, юноша, это не вы, случаем, нарисовали на хлеве кабана? Вот этот пан кабан хочет купить у меня рисунок вместе с хлевом, он ему очень нравится, но он пожелал еще, чтобы художник нарисовал рядом с кабанчиком хорошенькое корытце. Он заплатил бы большие деньги! – вкрадчиво сказал Бобеш. Но Франта не попался на удочку.

– Что вы, пан Бобеш! – как бы удивившись, пробубнил он.– Если б я так рисовал, то давно справил бы себе новую одежку!

– Так чьи же это каракули, черт подери?! – снова разгорячился Бобеш.-Вот вы, юноша, никого не видели?

– Как так не видел! – ухмыльнулся Франта.– Видел, пан Бобеш, и очень хорошо! Я видел обезьяну Качабу!

– Что? Ну и дела! Как вам это нравится! – распалился Бобеш. С этими словами он отпустил Франту и гневно посмотрел на обезьяну. Но и она тоже рассердилась и погналась за Франтой так, словно хотела выдрать у него все вихры.

– Ты что говоришь, чумазый лгунишка? Где ты меня видел?! – в ярости кричала она.

– Видел и баста! – отрубил Франта.

– Где, паршивец этакий? – визжала обезьяна.– Ты видел, как я рисовала?

– Нет! – ухмыльнулся Франта.– Я видел тебя вчера, когда ты шла по Кошачьей площади.– И был таков.

– Это его рук дело! – закричала обезьяна.– Пусть в меня швырнут старыми шлепанцами, если я не права! Ну, он за это поплатится! Вот увидите, уважаемые, этот бездельник очень скоро вновь заявится сюда, чтобы позлить нас еще какой-нибудь припиской. Тогда-то я и схвачу его! Сейчас я влезу на крышу, с той стороны, дабы меня не было видно, и как только он поднимет вверх свою руку, тут я его и поймаю!

– Ладно, давайте! – согласился Бобеш.– А мы с паном Пашиком спрячемся в хлеву!

Обезьяна была права, когда говорила, что Франта снова придет к хлеву, чтобы чего-нибудь приписать к своей надписи с целью еще больше разозлить козла Бобеша. Довольно скоро он вновь появился на сцене, и уже по одному его виду можно было заключить, что мальчишка задумал какую-то шалость. Он внимательно осмотрелся по сторонам и прислушался, нет ли кого поблизости. Услышав, как Бобеш громко захрапел в своем хлеву, Франта даже подпрыгнул от радости. Ему и в голову не пришло, что козел может делать это просто так, дабы ввести его в заблуждение, и он тихо двинулся к хлеву. Там он прочитал написанное и плутовски усмехнулся.

БОБЕШ ЩЕТИНИСТЫЙ И РОГАТЫЙ

Потом вынул из кармана кусок мела и вывел под изображением кабанчика "и рогатый". А затем в самом деле пририсовал ему рожки.

Едва он закончил рисовать, как с крыши свесилась обезьяна Качаба и крепко схватила его за руку. Франта попробовал вырваться, но обезьяна вцепилась в него, словно клещами.

– Я поймала хулигана! Держу его, уважаемые, он схвачен! Ха-ха-ха! истошно кричала Качаба, упираясь ногами в крышу хлева, чтобы удержать Франту. Крыша, однако, была старая, ветхая, неожиданно она проломилась, и бух! – Качаба упала в хлев. При этом она выпустила руку Франты, и он убежал.

В то время в хлеву была, дорогие ребята, настоящая куча мала! Бобеш вознамерился было выбежать из него и уже схватился за ручку дверцы, как вдруг прямо на голову ему свалилась обезьяна. Падая, они сбили с ног Пашика. Что там творилось, ребята! Из хлева доносились крики, визг, шум падающих досок, и когда наконец бедолаги выбрались из этой кутерьмы наружу, Франты на дворе не было и в помине.

– Детектив* из вас что надо! – кричал обезьяне Бобеш.– Зачем вы его отпустили?!

– А затем что доски на вашей крыше, как на гнилой конуре! – отрубила раздосадованная обезьяна, щупая на голове шишку.

– Конечно, ей далеко до крыши костелецкого замка, но у меня другой и быть не может! Нечего было маршировать по ней, как на параде! – кричал Бобеш, прыгая перед обезьяной, будто помешанный.

– Знаете что, уважаемые, я тут ругаться с вами не собираюсь! разозлилась обезьяна.– И вообще, я привыкла иметь дело с воспитанными и образованными ворами, а не с какими-то мальчишками, что марают стены каракулями! Мое почтение, судари, разрешите откланяться! – И с этими словами она убежала.

– Ну вот, приехали! – проворчал Бобеш.– Теперь надо начинать все сначала.

– Вы не правы, пан Бобеш! – хитро заметил Пашик.– Ведь нам уже известно, кто это написал. Я хорошо знаю

этого мальчишку: его зовут Франта Кулдан! Нам с вами остается только придумать, как поймать сорванца! Разумеется, сам он побоится прийти сюда снова, стало быть, нужно его чем-нибудь заманить! И я, пан Бобеш, кажется, знаю один способ.

– Очень интересно! И как же вы собираетесь это сделать, пан Пашик? полюбопытствовал Бобеш.

– Все необычайно просто, пан Бобеш! – сказал Па-шик.– Мы стираем со стены ваше имя и вместо него пишем: "Франта Кулдан", понятно? Вот увидите, негодный мальчишка не останется равнодушным и очень скоро прибежит стереть свое имя! Тут-то мы его и накроем!

Пашик хитро подмигнул козлу, и Бобеш все понял. Его так развеселила затея кабана, что на радостях он тут же обскакал свою хижину на одной ноге.

– Вот будет потеха! Только кто же напишет?

– Я и об этом подумал, пан Бобеш! – прошептал Пашик.– Я знаю одного ученого кота, некоего Микеша, он и напишет!

– Я тоже его знаю, не станет он этого делать! Слишком уж деликатно воспитан! – разочарованно проворчал Бобеш.

– Напишет, напишет! – заверил козла Пашик.– Наверняка согласится, если я скажу, будто это связано с изменениями в руководстве вашей фирмы.

– Что ж, поживем – увидим! Будьте добры, пан Пашик, сходите за ним! нетерпеливо попросил Бобеш.

Пашик тут же убежал, а Бобеш стал мокрой тряпочкой стирать свое имя. Через короткое время кабан привел с собой ученого котика и представил его Бобешу. Когда козел попросил котика об услуге, тот охотно согласился помочь, но из-за малого роста не смог дотянуться до надписи. Пашик хотел уже бежать к кому-нибудь за стремянкой или стулом, однако Бобеш остановил его: мол, с этим-то они уж сами справятся.

Потом он вежливо попросил котика снять сапоги. Когда Микеш разулся, козел приклонил голову к стене хлева, и котик понял, что от него требуется. Он запрыгнул Бобешу на спину, одной лапкой ухватился за его рог, а другой написал на вытертом тряпочкой месте: "Франта Кулдан".

Вот что там получилось:

ФРАНТА КУЛДАН ЩЕТИНИСТЫЙ И РОГАТЫЙ

Бобеш с Пашиком пришли в такой восторг, что некоторое время только и делали, что прыгали вокруг Микеша на одной ноге. Затем они вежливо поблагодарили котика и, когда он ушел, снова спрятались в хлев. Пашик правильно рассчитал, что Франта не станет мириться с исправленной надписью. Прошло совсем немного времени, и он появился вновь. Проказник наверняка скрывался где-нибудь неподалеку и наблюдал оттуда за тем, что происходило возле домика козла. Он приближался к нему медленным шагом и то и дело посмеивался. По-видимому, он вспоминал ту минуту, когда обезьяна Качаба проломила крышу хлева и свалилась на Бобеша с Пашиком.

– Да, плохи были мои дела! – бормотал он себе под нос.– Обезьяна-то крепко держала меня за руку, и не будь крыша такой дряхлой, никуда бы я не ушел! Теперь надо быть осмотрительнее, к самому хлеву меня уже и калачом не заманишь.

Но когда Франта приблизился к нему и прочитал измененную надпись, ему стало не до смеха! Помрачнев, он сжал кулаки и погрозил ими в сторону хлева.

– Ага, вот они, значит, чем занимались!– сердито пробурчал он.– Но напрасно они думают, что я, Франта Кулдан, оставлю это без последствий! Хоть бы и до вечера! Ну уж нет, дудки! Скоро по этой дороге пойдут домой дети из водерадской школы, они же потом засмеют меня! Подожду-ка я чуток и, если все будет тихо, подкрадусь и сотру свое имя!

А теперь, дорогие ребята, слушайте внимательно, что произошло дальше! Во Франту Кулдана словно бес вселился, он прямо-таки сгорал от нетерпения, желая как можно скорее вымарать свое имя в издевательской надписи. И вот тихо, как мышь, он двинулся к хлеву Бобеша. Приблизившись к нему вплотную, Франта вытащил из кармана грязный носовой платок и быстрыми движениями стал тщательно стирать буквы.

Сначала исчезло слово "Франта", потом буква за буквой – "К, у, л, д, а", и как раз в то мгновение, когда он уже собирался стереть "н", кто-то вдруг оторвал его от земли. Франта обернулся и увидел у себя за спиной козла Бобеша и громко расхохотавшегося Пашика. Он понял, что дело дрянь! Ощутив под собой рога Бобеша, Франта заерзал, пытаясь спрыгнуть на землю, но все было тщетно! Бобеш бросился с ним к пруду, расположенному налево от хибарки, и, добежав до него, раскачал беднягу на рогах и – плюх! – сбросил в воду. Вот это, ребята, был бросок! Франта барахтался в пруду, точно лягушонок, верещал так, будто его резали, и при этом еще шлепал по воде руками, отчего брызги летели от него во все стороны. Но Пашика с Бобешем это уже ничуть не занимало. Они прыгали на одной ноге вокруг пруда друг за дружкой и весело пели:

Франта скачет по грязи, Купим мы ему портки: Какие? Какие? В крапинку, зеленые!

Когда Франта наконец выбрался из пруда и, весь мокрый, поплелся к дому, Бобеш крикнул ему вдогонку:

– Я тебе покажу кабана рогатого! Только посмей снова замарать мой хлев, писака!

С этими словами Бобеш повернулся к зрителям, большинство из которых были дети, и строго сказал:

– А нет ли здесь другого такого писаки? Если есть, пускай выходит на сцену, я и его искупаю, чтобы у него раз и навсегда отпала охота безобразничать. Я сделаю это совершенно бесплатно, ни один мальчишка не заплатит ни гроша! Никто не желает? Прекрасно! Значит, к нам пришли только хорошие ребята. Тогда до свиданья, доброй вам ночи!

Бобеш поклонился и вместе с Пашиком залез в хлев.

Дорогие ребята! Вы, конечно, догадываетесь, что и вторая пьеса "Наказанный писака" – тоже очень понравилась публике. Взрослые бурно аплодировали, дети визжали от восторга и кричали Бобешу, чтобы он еще хотя бы разок искупал в пруду Франту. Бобеш высунул голову из хлева и, когда ребята поутихли, сказал:

– Обязательно искупаю! Но только завтра! Приходите и увидите!

Потом занавес сдвинулся, и попугай Клабосил закричал, что представление окончено.

Как в случае с первой сказкой -"Загадочный котик",– в которой впервые выступил говорящий кот Микеш, так и во время показа пьесы "Наказанный писака" публика была очень удивлена, услышав, что кабанчик и козел разговаривают человеческими голосами. Все это казалось невероятным! Тем не менее зрители уже не сомневались, что на сцене говорят сами животные, а не какие-нибудь чревовещатели или аппараты: до этого они много раз имели случай побеседовать с котиком Микешем.

– Вот вам и бессловесные твари!– схватившись за голову, изумленно воскликнула одна старушка.– Господи, теперь даже боязно козу кормить! Кто знает, может, она тоже у меня говорящая, и если еда ей не понравится, возьмет и опозорит меня перед соседками! Каких только чудес не случается на белом свете!– И в едином порыве она и многие другие зрители, которые держали у себя животных, дали зарок впредь относиться к ним с вниманием и заботой, дабы они не ославили их перед всем миром. В самом деле, шут их разберет, может, домашние животные и впрямь умеют разговаривать и лишь делают вид, что двух слов связать не в состоянии!

О чем только не судачили потом возле цирка! Всяк говорил, что ничего подобного он до сих пор не видел и не слышал; даже глубокие старики, по собственным откровенным признаниям, не встречали за свою жизнь ничего более Удивительного. И они были правы! Еще ни в одном цирке мира не было таких артистов. Поэтому пусть вам не кажется странным, что и на другой день, и еще очень и очень долго на цирк пана Клудского зрители приезжали посмотреть отовсюду, со всех концов земного шара.

Поездка в Грусицы

Как-то раз Олюшка снова уехала в Прагу навестить больного отца. Микеш ждал ее с нетерпением: по приезде Олюшка всегда передавала ему какие-нибудь приятные известия от пана Клудского. В тот день, однако, нашего милого котика ожидал необыкновенно приятный сюрприз, и он даже онемел от избытка чувств, когда пополудни Олюшка вернулась из Праги вместе со своим выздоровевшим отцом. Лишь когда пан Клудский протянул Микешу руку и потряс его лапку, котик сумел выговорить несколько приличествующих случаю слов. Зато глазки у него так и светились от радости: наконец-то сбылась давнишняя его мечта – поприветствовать пана Клудского в возрожденном цирке.