Текст книги "Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I)"

Автор книги: Йорген Бич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Шарбараз приветствовал священников по-видессийски, приложив к сердцу правый кулак.

– Друзья мои, я счастлив видеть вас, – сказал он по-видессийски, а на родном языке добавил:

– Понимайте это как хотите.

Один из видессийских священников поклонился в ответ. Вечернее солнце отсвечивало от его выбритой тонзуры, словно она была одним из позолоченных шаров, венчающих их церкви. Абивард увидел, как низко висит солнце над горами, и понял, что пребывал во тьме намного дольше, чем предполагал.

На сносном макуранском священник сказал:

– Величайший, мы просим простить нас, что не пришли на помощь раньше.

Магия была очень мощной, и, чтобы преодолеть ее, потребовались все наши силы.

Кроме того, вы, макуранцы, пользуетесь магией несколько иначе, чем мы, и нам было довольно трудно подобрать заклинания, устраняющие то, что было сделано.

– Как бы вы ни сделали то, что сделали, я рад, что вы это сделали, сказал Шарбараз. – Теперь мы сможем войти во дворец и низложить Смердиса.

– Рады служить тебе, величайший. – Священник поклонился во второй раз.

С возвращением света из дворца начали выбегать слуги. Некоторые из них узнавали Шарбараза, поспешно падали на живот и ели землю перед Царем Царей.

– Ну вот, теперь ты восстановлен в правах, величайший, – чуть слышно сказал Абивард.

– Еще не совсем, – сказал Шарбараз. – Пока что узурпатор не в моих руках.

Но никто из дворцовой челяди, несмотря на громкие заверения в глубочайшей преданности Шарбаразу, не признался, что знает, где находится Смердис. Шарбараз послал воинов обшарить дворец. На женскую половину, куда воинам доступа не было, он отправил евнухов. Ни малейшего следа его достославного родственничка не отыскалось.

Но вскоре несколько воинов привели к нему троих людей, которых он узнал.

– А, царские чародеи, – сказал он. Видессийские и макуранские воины мгновенно рассвирепели. – Полагаю, это вы, господа хорошие, повинны в недавних событиях?

Абивард восхищался его самообладанием. Чародеи принялись биться головами о булыжник.

– Прости, величайший! – взвыл один из них. – Твой соперник заставил нас подчиниться ему. Он взял наши семьи в заложники, чтобы мы делали все, что он прикажет. Прости! – Двое остальных вторили ему.

– Может, и прощу. А может, и нет, – сказал Шарбараз. – Скажи-ка мне вот что, Хуранзим: с какой, например, целью понадобилось затмить свет?

– Ну конечно же, чтобы дать Смердису уйти никем не замеченным, – ответил тот чародей, который говорил раньше. Очевидно, это и был Хуранзим. – На него это заклинание не действовало. Он хотел, чтобы оно не действовало и на его воинов, но мы честно сказали ему, что это невозможно: если использовать это волшебство как боевую магию, оно окажется совершенно бесполезным, ибо ярость воинов, атакованных невидимым врагом, будет столь велика, что моментально развеет любые чары.

Стоящий рядом с Шарбаразом Абивард глубоко и с облегчением вздохнул. Тот кошмар, которого боялись они с Царем Царей, не мог стать явью – хотя многие успели бы погибнуть до того, как остальные почувствовали бы ярость. Он вспомнил о другом:

– Чародей, так ты утверждаешь, что Смердис приказал навести такие сложные и сильные чары лишь затем, чтобы он мог бежать?

– Да, э-э, повелитель, – с опаской ответил Хуранзим. Шарбараза он знал, Абиварда же видел впервые и не мог знать, насколько тот приближен к Царю Царей.

Во всяком случае достаточно приближен, чтобы удостоиться вежливого ответа.

– Господи, почему он просто не приказал вам изменить его лицо, чтобы он мог выбраться из Машиза, никем не узнанный?

– Повелитель, судя по твоим словам, ты человек большого ума, – с поклоном проговорил Хуранзим, а потом презрительно скривил губы:

– Чего не скажешь о Смердисе. Для него важнее была не сила заклятия, а его зрелищность. Когда я предложил ему именно то, о чем говоришь ты, он сказал, что перережет глотку моему старшему сыну, а мою главную жену отдаст охранникам... Я сильный маг, повелитель, но мне нужно время, чтобы правильно составить заклятие. Острый кинжал – это для меня слишком быстро.

– А сейчас ты можешь его выследить, определить, куда он бежал? – спросил Шарбараз.

– Можно попробовать, величайший, – настороженно ответил Хуранзим. – Но некоторые из моих защитных заклятий, которые я наложил на Смердиса, действуют достаточно долго, поэтому найти его магическими средствами будет нелегко.

Шарбараз недовольно поморщился, но тут же лицо его просветлело.

– Ничего. Ты приложи все силы, а если даже и не найдешь, его найдут мои воины. – В его голосе слышалось радостное предвкушение этого мгновения.

– Повелитель Абивард? – Одна из служанок, сопровождавших Рошнани и Динак с самого начала пути из Век-Руда, подождала, пока Абивард обратит на нее внимание; и продолжила:

– Госпожа твоя сестра хотела бы переговорить с тобой, если у тебя найдется время.

– Динак? Разумеется, я готов, – сказал он, подозревая, что голос выдал его удивление. Иногда она заглядывала поговорить с ним, когда он приходил к Рошнани, но он не мог припомнить, когда в последний раз она сама просила его зайти. – Отведи меня к ней.

Фургон, в котором столько пережили его сестра и главная жена, находился вместе со всем обозом на въезде в Машиз. Служанка поднялась в него впереди Абиварда и у двери жестом призвала его следовать за собой.

Динак ждала в своем маленьком закутке, расположенном в противоположном от закутка Рошнани конце фургона и убранством являвшем полное его подобие. Поэтому помещение показалось Абиварду знакомым, что несколько сбивало его с толку. Он обнял сестру, сел на ковер, скрестив ноги, и спросил:

– Что случилось? Могу я чем-то помочь?

– Вряд ли, – печально сказала Динак. Она тоже села, прислонившись к стенке фургона и сложив руки на животе. – Я беременна, и завтра мне предстоит отправиться на царскую женскую половину.

– У тебя будет ребенок, может быть, наследник престола? Это же великолепно! – воскликнул Абивард, и лишь потом до него дошла вторая часть сказанного. – А где же тебе еще жить, как не на женской половине?

– Жить там – это одно, – сказала Динак. – А вот выйду ли я оттуда, прежде чем меня вынесут на кладбище, – это другой вопрос. – Ее горящий взгляд метался из стороны в сторону, как у зверя, попавшего в западню. – Раньше, когда я не видела ничего иного, я еще могла бы с этим примириться. Но я долгое время была свободной – относительно свободной, и сама мысль о том, чтобы снова вернуться в клетку... Нет, не смогу.

– Но разве ты живешь как в клетке? – спросил Абивард. – Царь Царей позволил тебе сопровождать его, мы все вместе ужинали в Серрхизе... Он же выполнил обещание, данное в крепости.

– Не так хорошо, как мог бы, но в целом да, ты прав. – И все равно Динак смотрела на Абиварда, как на идиота. Словно обучая малого ребенка грамоте, она продолжила:

– Завтра я перехожу на женскую половину. И завтра же мой муж отправляется в погоню за Смердисом. Как ты думаешь, до его возвращения мне позволят хотя бы нос высунуть с женской половины?

– А-а, – протянул Абивард и почувствовал полную бессмысленность своей реплики. Он постарался насколько возможно приободрить Динак:

– Он уже выслал всадников вдогонку за узурпатором. Даст Господь, он очень скоро возвратится в Машиз.

– Да, если даст Господь. Но что если его не будет несколько месяцев? Даже если я и примирюсь с тем, чтобы прожить на женской половине некоторое время, вспомнит ли он свое обещание, когда вернется из долгой отлучки? Пожелает ли выполнять его и дальше?

– Не знаю, – признался Абивард. – Хотя, замечу, он представляется мне человеком крайне щепетильным в вопросах чести. Хотя я почти не знал его отца, Пероза, Царя Царей, в этом отношении он был такой же.

– Хорошо бы ты оказался прав, – сказала Динак. – Но меня беспокоит еще одно: что будет со мной на женской половине? Я окажусь там белой вороной, и не только потому, что я дочь приграничного дихгана, а не княжна из Семи Домов, но еще и потому, что я поездила по миру, многое повидала и многое сделала. Что там подумают обо мне?

– Если у них есть мозги, они будут тебе завидовать, – сказал Абивард. Когда Шарбараз вернется, почему бы тебе не попробовать убедить его предоставить и другим женам те привилегии, которые он предоставил тебе? Если получится, им ничего не останется, как быть тебе благодарными.

– Зная, что происходит на женской половине, подозреваю, что они найдут иной выход, – сказала Динак, но тем не менее наклонилась и поцеловала Абиварда в щеку чуть повыше той линии, откуда начиналась борода. – Это действительно хорошая мысль. Попробую. В худшем случае он просто откажет мне. – Она сменила тему разговора:

– Ты едешь с Шарбаразом?

– Да, конечно, – ответил Абивард. Динак вздохнула и понизила голос:

– И естественно, берешь с собой Рошнани. Даже хотя Смердис бежал на юг, в сторону, противоположную от Век-Руда, это все равно дорога к дому, в обход гор.

– Она снова вздохнула:

– Как я ей завидую! Еще несколько недель свободы...

– Динак, все будет хорошо. – Абивард набрался храбрости, совершенно не похожей на ту, что требовалась, чтобы броситься на ощетинившегося копьями врага на поле боя, и сказал:

– Определенно здесь тебе будет лучше, чем в наделе Налгис-Краг, даже если бы Шарбараз не угодил туда.

Динак удивленно и пристально посмотрела на него. С тех пор как они с Шарбаразом бежали из крепости Налгис-Краг, Абивард о ней почти не упоминал. То, что он намеренно вспомнил об этом сейчас, заставило ее призадуматься, Да, здесь будет лучше, – неохотно согласилась она, – но "лучше" еще не значит "хорошо".

– Я этого и не говорил, – мгновенно ответил Абивард. – Но ничего не бывает вот так сразу, как бы сильно мы этого ни хотели. И если ты приложишь силы, чтобы сделать это "лучше" еще лучше, твоя дочка или внучка смогут сказать, что живут... хорошо.

– Может быть. – Динак произнесла это не очень убежденно, но через мгновение кивнула.

Как и сказала Динак, погоня за Смердисом устремилась на юг. Каждый день Абивард ожидал, что разведчики, скачущие во всю прыть во главе отряда Шарбараза, загонят его проклятого родственничка, как выбившегося из сил оленя.

Но день шел за днем, а погоня не прекращалась. Дилбатские горы перешли в невысокие пустынные предгорья. Очень скоро Смердис, если пожелает, сможет свернуть на север или на запад.

– Интересно, как поступил бы Ликиний, если бы Смердис вздумал сбежать в Видессию? – спросил Абивард, когда они разбили лагерь к востоку от предгорий.

Шарбараз посмотрел на него, как на таракана, обнаруженного в миске с чечевицей.

– Вот это... интересная мысль, – сказал он после паузы, во время которой явно перебирал в уме более терпкие определения. – Вряд ли он поставит его во главе новой видессийской армии – это было бы чересчур топорно. Более вероятно, что он содержал бы его в роскоши в Видессе до конца жизни, в качестве напоминания мне, чтобы я вел себя хорошо, если не хочу неприятностей с востока.

На его месте я поступил бы именно так.

Абивард кивнул:

– Я думал примерно о том же, величайший. Теперь мне особенно хочется, чтобы мы наконец разобрались со Смердисом.

– А мне нет? Если он сдастся сам, я буду так благодарен, что на месте отрублю ему голову – и все. Даже не потащу его в Машиз, чтобы полюбоваться изобретательностью палачей.

– Это справедливо, – сказал Абивард и в расстройстве пнул пыль под ногами.

– Куда же он по девался?

– Брось меня в Бездну, если я знаю, – ответил Царь Царей. – Когда начинал эту погоню, я думал, что она очень скоро закончится. Но теперь... – Он тоже топнул ногой. Абиварду вспомнились слова Динак. Но он не успел раскрыть рот.

Царь Царей продолжил:

– Хорошо, что мы все же взяли с собой роту видессийских саперов. Если он умудрится спрятаться в какой-нибудь крепости, они помогут нам выкурить его оттуда.

– Но со своим обозом они здорово замедляют наше передвижение, – сказал Абивард, окольным путем выражая свое несогласие. – И разведчики не могут далеко отрываться от основных сил, ведь Смердис увел с собой достаточно сторонников, чтобы задать небольшому отряду хорошую трепку.

– Это как раз меня не беспокоит. Как бы то ни было, мы очень скоро догоним его, – сказал Шарбараз. – В конце концов, он старик и командовал монетным двором, а не конной сотней. В седле он скукожится, как зелень в кипящем котелке.

Он поднялся – высокий, гордый, молодой, уверенный в себе – макуранский Царь Царей до кончиков ногтей. Видя эту царственную гордость – вне всякого сомнения, обоснованную, – Абивард был вынужден напомнить себе, что раньше Шарбаразу случалось недооценивать Смердиса.

– Не может быть! – с отвращением произнес Шарбараз.

– Не может быть, – с сочувствием произнес Абивард.

– Не может быть, – с восхищенным изумлением произнес командир видессийских саперов. Тощий, угрюмый, пропеченный солнцем Ипсилантис даже среди макуранцев показался бы человеком сдержанным, а уж для видессийца был вообще вопиющим исключением. Но когда Ипсилантис, подняв голову, вглядывался в крепость на вершине горы Налгис-Краг, он был потрясен не меньше любого макуранца.

Шарбараз относился к нему с уважением, может быть, большим, чем он оказал бы находящемуся на этой должности макуранцу. Он сказал:

– Памятуя о том, что ваши ребята творили между Тубтубом и Тибом, я отказываюсь верить, что что-нибудь может оказаться вам не под силу. Не сомневаюсь, ты придумаешь какой-нибудь хитроумный способ заставить Смердиса спуститься к нам.

– Бросьте меня в лед на веки вечные, величайший, ума не приложу, – ответил Ипсилантис. По-макурански он говорил бегло, хотя обычно молчал, относясь к тому редкому типу людей, которые говорят только то, что необходимо, и ни слова больше.

Царь Царей нахмурился:

– Если брать Налгис-Краг измором, на это уйдут годы.

В ответ Ипсилантис ограничился кивком, что ничуть не улучшило настроения Шарбараза. Он сжал кулаки. Абивард знал, что больше всего на свете ему хотелось разнести крепость Налгис-Краг по камешку. Но невозможно было даже подобраться к крепости, не говоря уже о том, чтобы разрушить ее.

Абивард сказал:

– Величайший, мне представляется, что у крепости все же есть одно уязвимое место.

Ипсилантис хмыкнул и покачал головой. Он вложил в это больше смысла, чем иные в длинную пламенную речь. Шарбараз язвительно осведомился:

– Просвети же нас, о великий знаток военного дела. Достойный всяческого уважения сапер видит перед собой неприступную крепость. Признаюсь, я тоже вижу перед собой неприступную крепость. До чего же замечательно, что ты нашел уязвимое место, которого не заметили мы. И что же это за уязвимое место?

– Птардак, сын Артапана, – незамедлительно ответил Абивард. – Крепость сама по себе может быть сложена хоть из алмаза, а не просто из железа и камня.

Но раз ею командует Птардак, она может пасть. Ты же имел с ним дело, величайший. Я прав или нет?

Шарбараз ответил не сразу. В его глазах появилось отсутствующее выражение, никак не связанное с видом на крепость, сооруженную на вершине горы. До этого мгновения он думал только о крепости, но не о людях, находящихся в ней. Думая, он тихонько прищелкивал языком. Наконец он сказал:

– Что ж, зятек, очень может быть.

– Знать человека, с которым сражаешься, важнее, чем знать крепость, в которой он засел, – сказал Ипсилантис. Если вдуматься, мысль очень видессийская. Он обратился к Абиварду:

– Ну и что же этот Птардак, высокочтимый?

Теперь призадумался Абивард. Как охарактеризовать бывшего зятя?

– Он... слаб, – сказал он через мгновение. – Нет, он не трус, ничего похожего, но он как бы одет в грозный боевой панцирь. Если этот панцирь разбить, внутри будет мягко.

– Как устрица, – сказал Ипсилантис. Абивард знал это слово, хотя ни разу не пробовал устриц. Он кивнул. Сапер задумчиво потер подбородок:

– И как же разбить этот панцирь?

– Сказать ему, что произойдет с ним, когда падет крепость – а она рано или поздно падет, – нетерпеливо проговорил Шарбараз. – Ему от меня кое-что причитается не только за то, что он приютил у себя Смердиса, но и за восхитительный прием, оказанный мне в позапрошлом году. Припугнуть его хорошенько, и он сделает все, что мы захотим. Он должен знать, что могут сделать с ним палачи в Машизе, прежде чем позволят ему умереть.

Абивард покачал головой:

– Прости, величайший, но я не думаю, что таким образом мы сумеем запугать его. Даже если мы возьмем Налгис-Краг... – Вежливость не позволяла ему прямо возражать Царю Царей, Но он сомневался, что крепость можно покорить. – ...как ты предлагаешь взять самого Птардака? Один шаг со стены – и от палачей он ушел.

– Он слегка вздрогнул. Ох и далеко же падать со стены Налгис-Крага! Сколько всего успеешь передумать, пока летишь и ветер свистит в ушах, а мгновение тьмы еще не настало?

Шарбараз сверлил его сердитым взглядом. Но Ипсилантис сказал:

– Разумно, – таким тоном, что Шарбараз не мог возразить, дабы не показаться вздорным даже самому себе.

– И что? – буркнул Царь Царей. – Если мы не можем даже достать Птардака, как же мы сумеем запугать его так, чтобы он захотел выдать нам Смердиса? – Он задал этот вопрос как риторический, не сомневаясь, что никакого ответа у Абиварда нет. Сжав кулаки, Шарбараз продолжил:

– Неслыханно, чтобы какой-то дихган мог в одиночку бросить вызов всему царству!

Если бы в свое время Абивард не бросил в одиночку вызов всему царству, то не Смердис, а Шарбараз был бы сейчас замурован в Налгис-Краге. Он счел неполитичным поминать это, но жалоба Царя Царей навела его на мысль:

– Ты прав, величайший, тебе принадлежит все царство, а Птардаку – лишь один надел. Если мы начнем планомерно разрушать надел, дав Птардаку понять, что, когда мы покончим с этим, у него останется только крепость...

С практичностью, свойственной мастеровым, Ипсилантис сказал:

– Он сидит высоко и глядит далеко. Каждая сожженная деревня...

Шарбараз ответил не сразу. Абивард понимал, что не стоит напирать на него, особенно сейчас, когда он начинает осознавать масштабы своей власти. Он терпеливо ждал, что скажет Царь Царей.

– Попробуем, – наконец заявил Шарбараз. – Но сначала предупредим Птардака, что именно мы намерены сделать. Если он предпочтет пожертвовать своим наделом ради Смердиса, хмыря хмырей, вся вина за это ляжет на него.

– Как прикажешь, величайший. – Абивард кивнул. – Дай Господь, чтобы он поддался на угрозу и не вынудил нас привести ее в исполнение.

– Поддастся, если хоть чуть-чуть думает о своем наделе, – сказал Шарбараз.

– И я знаю идеального парламентера, который передаст ему наши условия.

– Кто же это, величайший? – Абивард в общем-то понял мысль Царя Царей, но подхватывать ее не стал.

Шарбараз поцокал языком, словно желая сказать, что Абивард разочаровал его, и ткнул пальцем:

– Ты.

Поднимаясь по узкой, извилистой тропке к крепости Налгис-Краг, Абивард высоко держал щит перемирия. Он жалел, что под ним конь, а не крепче стоящие на ногах мул или осел. Разумеется, престиж запрещал это. Но если конь его оступится и упадет, то он погибнет ради престижа. Это была не самая распространенная причина смерти в Макуране, но отнюдь не самая редкая.

Он чувствовал себя очень одиноким. Если Птардак пожелает схватить его и оставить у себя заложником, чтобы заставить Шарбараза переменить решение, ничто не помешает ему сделать это. Абивард не думал, что это окажет какое-то воздействие на Царя Царей, а о том, какое воздействие это окажет лично на него, он старался не думать.

Он уже проехал несколько застав в нижней, более пологой части горы Налгис-Краг. Теоретически войско Шарбараза могло бы выбить эти заставы, хотя и ценой больших потерь. Что же касается заграждения, выросшего впереди, и тех, кто несет стражу за этой преградой...

По камням заграждения вскарабкался воин:

– Что тебе нужно?

Абивард помахал щитом перемирия:

– Я пришел с предупреждением от Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, об участи, которая постигнет надел Налгис-Краг, если дихган Птардак откажется выдать ему мятежника Смердиса. Мне приказано передать это предупреждение Птардаку лично.

– Жди здесь, – сказал воин. – Кто ты? Я должен назвать твое имя моему повелителю.

– Абивард, сын Годарса, его бывший зять, – ответил Абивард.

Воин Птардака застыл, будто ужаленный осой. Абивард тоже застыл. Этого вопроса он боялся с самого начала. Птардак вполне мог отдать приказ убить его на месте. Но видимо, не отдал. Воин сказал:

– Я передам твои слова дихгану. Жди. Воин, двигаясь довольно судорожно, скрылся за грудой камней, которые можно было бы градом обрушить на головы нападающих, и поспешил в крепость.

Абивард спешился, скормил коню несколько фиников и прошелся по нему скребницей. Он старался не обращать внимания на воинов, наблюдающих за ним из-за груды камней, как и на тех, которых он уже миновал и которые могли помешать ему возвратиться к своим. Это было нелегко и с каждой минутой становилось все тяжелее.

Он посмотрел вверх, на склон, становившийся круче по мере приближения к крепости. Наконец его терпение было вознаграждено: он увидел двух человек, медленно едущих в его сторону. Несколько минут спустя в одном из них он узнал воина, который отправился доложить Птардаку о его прибытии. Потом он узнал и самого Птардака.

Его бывший зять перелез через разделявший их каменный вал и приблизился.

За заграждением стояли люди Птардака с поднятыми луками. Если бы Абивард попытался что-то сотворить с Птардаком, его бы тут же начинили стрелами.

Поскольку ничего похожего у него на уме не было, он поклонился Птардаку и сказал:

– Дай тебе Господь доброго дня. Ты передвигаешься хорошо. Я рад, что нога зажила должным образом.

– Она меня больше не беспокоит, во всяком случае не мешает двигаться, ответил Птардак. – Но когда надвигается дождь или непогода, я чувствую это на день раньше всех остальных. – Он окинул Абиварда подозрительным взглядом:

– Но ты приехал сюда не затем, чтобы разговаривать о моей ноге.

– Это так, – сказал Абивард. – Я приехал сюда, чтобы потребовать именем Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, ныне являющегося моим зятем через сестру мою Динак, которую ты несомненно помнишь, отдать нам узурпатора Смердиса.

– Я на все требования Шарбараза и гнилого, финика не дам, – сказал Птардак и щелкнул пальцами, Тем самым выражая свое презрение. – Он всего-навсего отступник, а истинный Царь Царей – Смердис. И за тебя я гнилого финика не дам. Чем скорее ты полетишь в Бездну, тем счастливее я буду. Ты что, забыл, что между нами война до ножа?

Только твой щит перемирия и мое великодушие удерживают меня от того, чтобы приказать убить тебя немедленно.

Он выпятил грудь, несомненно уверенный, что напугал Абиварда. Однако Абивард уже видел, как Птардак распускает хвост, так что воинственные речи бывшего зятя не произвели на него сильного впечатления. Он сказал:

– Шарбараз, Царь Царей, готов пощадить тебя, хоть ты и держал его в темнице, но при условии, что ты выдашь узурпатора. Если же не выдашь, за это заплатит твой надел – и ты, когда начнешь умирать с голоду.

Птардак вновь щелкнул пальцами:

– Плевать мне на Шарбараза и его угрозы, так ему и передай. Если он предполагает взять крепость Налгис-Краг штурмом, что ж, остается пожелать ему всяческой удачи.

– Но крепость Налгис-Краг – это еще не весь надел, – ответил Абивард. Он рассказал Птардаку, что задумали они с Шарбаразом, и добавил:

– Когда мы закончим заниматься твоими землями, вороне, пролетающей над ними, придется нести с собой провиант. Предупреждаю тебя, прислушайся к моим словам.

Лицо Птардака потемнело от ярости. Теперь Абивард ощутил страх – страх, что Птардак разъярится настолько, что забудет о щите перемирия и о своем великодушии, о котором распинался несколько минут назад.

– Смердиса я не отдам, – прохрипел Птардак. – Я принес ему клятву верности, которую, в отличие от некоторых, соблюдаю.

– Но условия этой клятвы были лживы, – сказал Абивард, – поскольку Шарбараз, Царь Царей, не уступил свой трон добровольно. Следовательно, клятва ни к чему тебя не обязывает.

– Ты говоришь как видессиец, вроде тех, которым Шарбараз продал душу за возможность похитить престол, – сказал Птардак. – Меня твои утверждения не интересуют. Смердиса я вам не отдам.

– Твой надел заплатит за твое упрямство, и ты тоже, когда в конце концов подчинишься воле Царя Царей, – предупредил Абивард. – Дважды, трижды подумай о своих действиях, Птардак.

Ему не хотелось чрезмерно давить на бывшего зятя, чтобы не поставить его в совсем уж безвыходное положение. Поэтому он говорил со всей возможной мягкостью – в тех пределах, которые поставил ему Шарбараз. Но этой мягкости оказалось недостаточно. Птардак завопил:

– Отправляйся к своему хозяину и скажи, что я никогда не надену ливрею его лакея!

Абивард не смог удержаться от прощального укола:

– А почему, собственно, тебя это так волнует после того, как пару дней ты носил даже его облик? – Он развернул коня и начал спускаться с горы, сопровождаемый проклятиями, которые выкрикивал ему вслед Птардак.

Когда Абивард вернулся ни с чем, Шарбараз опечалился:

– Если этот надутый осел думает, что я блефую, придется показать ему, насколько он не прав. Очень мне это не нравится, ведь его подданные – это и мои подданные. Но я получу от него Смердиса, получу любой ценой!

Абивард отправился с отрядом, которому было поручено сжечь деревню у подошвы Налгис-Крага. Тамошние жители были заранее предупреждены, и, когда воины вошли в деревню, большинство из них уже вышло на дорогу, унося с собой все, что могли. Но несколько человек все же задержались в деревне. Одна из них, старуха, погрозила бряцающим доспехами конникам кулаком.

– Да проклянут вас Господь и Четыре Пророка за то, что творите зло тем, кто вам никакого зла не сделал, – громко прошамкала она беззубым ртом.

– Давай, бабуля, ступай отсюда, – сказал Абивард, изогнув левую ладонь, чтобы отвести проклятие. – Вини во всем своего дихгана, который не выдает Шарбаразу. Царю Царей, беглого преступника.

– Если виноват дихган Птардак, Так и жгите дихгана Птардака, – огрызнулась старуха. Но этого-то войско Шарбараза и не могло: в крепости Налгис-Краг дихган был неуязвим, и поэтому вместо Птардака должны были страдать его подданные.

Продолжая ругаться и оплакивать свою судьбу, старуха подняла на плечо сделанный из одеяла узел с жалкими пожитками и поплелась вслед за остальными жителями деревни.

– Не завидую я этим людям, – сказал Абивард. – Если Птардак упрется, нам придется жечь их жилища снова и снова.

Один из конников раздал факелы. Другой разжег костер посреди рыночной площади. Когда затрещал огонь, Абивард сунул в пламя головку факела и помахал им в воздухе, чтобы получше разгорелся. Он поднес факел к соломенной крыше ближайшего дома. Сухая солома занялась мгновенно. Пламя поднялось до конька крыши, горящая солома посыпалась вниз, поджигая все, что было внутри дома.

На площади, вблизи костра, разожженного воином,. сидели несколько собак.

Они безутешно выли, прерываясь лишь на чиханье и фырканье, – дым от костра становился все гуще. Абивард наблюдал за тем, как воины жгут деревню. Одни делали это с неподдельным удовольствием, вбегали внутрь и выбегали с кувшинами вина или побрякушками для прибившихся к войску шлюх, а потом с радостными воплями поджигали только что ограбленные дома. Другие же просто поджигали дом и шли к следующему.

В конечном счете Абивард решил: "А не все ли равно, как ведут себя воины?

Деревня-то горит".

Кашляя, со слезящимися от дыма глазами, он выехал вместе с остальными поджигателями из деревни. Столб черного дыма от оставшегося на ее месте погребального костра поднимался над вершиной Налгис-Крага. Ветер рвал и теребил его и наконец развеял, но запах гари не мог не достигнуть крепости.

Однако Птардак и не думал выдавать Смердиса.

Когда настало утро, Шарбараз отправил Абиварда с другим отрядом конников сжечь еще одну деревню, стоящую примерно на фарсанг севернее Налгис-Крага.

Когда они подъехали, их встретил град стрел. Двое воинов и конь получили ранения. "Вперед!" – крикнул Абивард. Воины ворвались в деревню, исполненные мрачной решимости. Их еще раз обстреляли, ранив одного коня. В таком бою кони были почти бесполезны, чего не скажешь о воинах в доспехах. Стоило им сломать несколько дверей и перебить скрывавшихся за ними защитников, и остальной деревенский люд быстро утратил боевой дух.

И все же Абиварду с большим трудом удалось удержать своих воинов от массовой резни.

– Они имеют право защищаться, – настойчиво внушал он. – Никто не предупредил их, что если они будут сопротивляться, то потом вырежут всю деревню. Но в следующий раз...

Он выгнал жителей из домов в той одежде, которая на них была, разрешив взять только по лепешке и кувшинчику вина на человека. После этого в небо вновь поднялся столб дыма, еще гуще и чернее, чем вчерашний. Воины делали свое дело с целеустремленностью, которой не было в той, другой деревне. Они не тратили время на шалости.

Когда Абивард доложил о сделанном, Шарбараз кивнул:

– Ты поступил совершенно правильно, зятек. Завтра, если, конечно, понадобится выезжать завтра, мы скажем им, что они могут взять с собой все, что сумеют унести, если не будут оказывать сопротивления. В противном случае мы поступим по законам войны. – Он поднял взгляд на крепость Налгис-Краг:

– Хоть бы Птардак поскорее понял, что если он будет и дальше укрывать узурпатора у себя, то останется вообще без надела!

Однако на другой день горела деревня, расположенная южнее. Люди покидали ее мрачно, но не оказывай никакого сопротивления копейщикам Царя Царей, выехавшим туда большим отрядом. Еще через день пришлось с боем брать четвертую деревушку. Взяли.

Вместе с домами горели виноградники и фисташковые деревья. Шарбараз держал слово: Птардак мог удерживать крепость сколько угодно, но после того, как по всему наделу пройдутся воины с факелами, в нем. ничего, кроме крепости, не останется.

На пятый день горела знакомая Шарбаразу деревня Гайи, та самая, через которую он бежал из Налгис-Крага. Царь Царей со вздохом произнес:

– Теперь придется переписать все, что я знал об этих местах.

На шестой день его отряды готовы были отправляться жечь дальше, но с Налгис-Крага спустился человек со щитом перемирия и простерся ниц перед Царем Царей. После ритуального поедания земли он сказал:

– Величайший, да продлятся твои дни и прирастет твое царство! Если дихган Птардак отдаст тебе твоего родственника Смердиса, простишь ли ты ему те проступки, которые он, по твоему мнению, совершил, прекратишь ли уничтожать его надел и подтвердишь ли, что сохраняешь не только его жизнь, но и его права здешнего дихгана?