Текст книги "Последний хранитель"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 4
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ИНЖЕНЕРА ОЗКОПИ

К счастью для капитана Холли Шорт и пассажиров «Серебряного Купидона», Фоули был настолько подозрительным ко всему, имевшему отношение к Опал, и настолько тщеславен, когда дело касалось его собственных изобретений, что настоял на том, чтобы при переделке шаттла использовались только придуманные им самим устройства, и тщательно избегал любых компонентов, изготовленных на предприятиях Кобой или дочерними их компаниями. Но даже несмотря на эту паранойю, Фоули все же пропустил наполнитель в амортизаторе бампера, который содержал адгезив «Киллер Филлер», разработанный в лабораториях Кобой. По счастью, когда этот адгезив зашипел и взорвался, его реактивная струя просто вылетела в отверстия бампера по пути наименьшего сопротивления, рассыпав искры, напоминавшие рой разъяренных пчел. Ни одна из операционных систем при этом не пострадала, только осталось непрозрачное пятно грунтовки на спойлере, но любой из сидевших в шаттле охотно подтвердил бы, что это гораздо лучше, чем быть мертвым.

В восходящих воздушных потоках шаттл поднимался вверх, словно семечко одуванчика внутри Большого Каньона – если допустить, конечно, что в засушливом районе Большого Каньона могут расти одуванчики. Холли старалась держать шаттл по центру большого кратера, поскольку в отсутствии отсветов магмы имелся шанс удариться о стену. Сидевший сзади Артемис окликнул ее, но Холли не расслышала его из-за рева ветра.

– Наушники, – показала она, постукивая по приспособлению на своем шлеме. – Надень наушники.

Артемис потянул висевшую под потолком пару громоздких наушников и приладил их к ушам.

– Есть сообщения о предварительной оценке разрушений от Фоули? – спросил он.

– Ничего. – Холли на всякий случай еще раз взглянула на дисплей бортового компьютера. – Совершенно ничего. Даже помех от статических зарядов.

– Хорошо, вот ситуация, какой я ее вижу. Поскольку наши коммуникации отказали, я полагаю, что убийство молодой Опал повергло всю планету в хаос. Должно быть, такой неразберихи мир не знал со времен последней мировой войны. Наша Опал, без сомнения, намерена восстать из пепла этого мирового пожара наподобие некой пикси-феникса. Как она собирается сделать это, я не знаю, но это как-то связано с моим домом, поместьем Фаул, поэтому нам нужно направляться именно туда. Сколько это займет времени, Холли?

Она взглянула на датчики визора.

– При обычных условиях пятнадцать минут, но сейчас, пожалуй, займет пару часов.

«Два часа, – подумал Артемис. – Сто двадцать минут на то, чтобы выработать приемлемый способ, как нам втроем расстроить планы Опал».

Батлер включил свой микрофон.

– Артемис. Я знаю, тебе в голову пришло то же, что и мне.

– Я предсказывал, дружище, – сказал Артемис, – что ты попал в точку, говоря о том, что мы несемся сломя голову туда, где Опал сильнее всего.

– Точно, Артемис, – подтвердил телохранитель. – Или, как мы говорили в Дельте: суемся с завязанными глазами в смертельный капкан.

Лицо Артемиса помрачнело. В смертельный капкан?

Холли пронзила Батлера испепеляющим взглядом. «Любезно сказано, великан. В этом капкане живет семья Артемиса».

Она размяла пальцы, а затем прочно взялась за рукоятки управления.

– Может быть, мне удастся выиграть минут двадцать, – произнесла она, включая датчики шаттла на поиск самых сильных воздушных потоков, которые помогут им добраться до поверхности раньше, чем сумасшедшая Опал Кобой переделает мир на свой лад.

Атлантида

Опал потратила несколько мгновений, чтобы поздравить себя с тем, что ее теория вновь оказалась верной, а затем замерла, чтобы посмотреть, сможет ли она уловить просачивающиеся сверху волны паники.

«Кто-то что-то чувствует, – заключила Опал. – И это отчетливая волна страха с примесью отчаяния».

Было, конечно, приятно просто полежать вот так немного, накапливая силу, но она не могла надолго задерживаться, ведь ей предстояло столько сделать!

«За работу, за работу, – подумала Опал, поворачиваясь лицом к горловине туннеля. – Пора уходить».

Легким усилием мысли она создала вокруг своей головы ореол интенсивного света и жара, прожигая с его помощью путь в окружавшей ее антирадиационной пене, и левитировала к крышке трубы, сквозь которую прошла так же легко, как сквозь пену. Теперь она могла изменять молекулярную структуру любого вещества.

«Сила уже убывает, – заметила она. – Я теряю магическую силу, и мое тело вскоре начнет дезинтегрировать».

Гном стоял в камере возле шипящей крышки люка и казался невозмутимым, несмотря на разворачивающиеся перед ним чудеса.

– Сумасшедший дом, – провозгласил Колин Озкопи, выдвигая вперед свой подбородок. – Настоящий сумасшедший дом. Вначале отключился мой телефон, и поэтому я не знаю, кто выиграл матч по кранчболу, а теперь в мою камеру залетела эта золотая пикси. Скажите мне, пикси-леди, что происходит? И где ваши ногти?

Опал с удивлением отметила, что ответить на последний вопрос, оказывается, не так-то просто.

– Вырастить ногти трудно, гном. Я решила отказаться от них, чтобы не тратить время.

– Да, наверное, в этом есть смысл, – сказал Озкопи, совершенно не испытывая, по мнению Опал, достаточного благоговения перед нею. – Хотите знать, в чем мои трудности? Стоять здесь, обжигаясь о вашу ауру, вот что трудно. Для этого на мне должен быть жароупорный скафандр.

По правде говоря, Озкопи на самом деле не был таким уж заторможенным.

Он находился в шоке и прекрасно понимал, кто такая Опал и что он, скорее всего, вскоре умрет, и потому пытался валять дурака.

Опал нахмурила свою золотистую бровь, ставшую от этого похожей на волну лавы.

– Тебе, гном, выпала великая честь: последним, что отпечатается на сетчатке твоих глаз, будет мой блистающий образ.

Опал не очень понравилось, как она закончила фразу – опять слишком напыщенно получилось, – но гном все равно сейчас умрет, и никто об этих ее словах не узнает. Озкопи же был не очень счастлив умереть, запечатлев на своей сетчатке блистающий образ Опал.

– Мои бедные сетчатки! – забормотал он. – Их дал мне мой отец… нет, не то чтобы он прямо-таки вынул их из своей головы, но передал… ну, вы понимаете, – теперь Озкопи решил разбавить свою запутанную речь капелькой развязности. – Кстати, раз уж мы начали оскорблять друг друга, то замечу: во-первых, мне казалось, что вы выше. А во-вторых, у вас бедра обвислые.

Опал гневно ощетинилась – внешне это выразилось в том, что ее радиоактивная корона увеличилась до трех метров в радиусе, разлагая на атомы все, что оказалось внутри ее сферы, включая Колина Озкопи. Но хотя сам гном и исчез, его последние слова занозой засели в памяти Опал и сохранятся там до самого конца ее жизни. Если у Опал и был один недостаток, который она готова была признать, так это привычка поспешно уничтожать тех, кто мешал ей – вот и этот гном умер слишком легко и сорвался с крючка – отомстить ему по-настоящему она не сможет уже никогда.

«Все он солгал, этот гнусный гном, – успокаивала она саму себя, мчась с огромной скоростью к поверхности. – Мои бедра безупречны, и вовсе они не обвислые».

Внешне появление Опал выглядело ослепительно и божественно, оно походило на взрыв сверхновой звезды, вырвавшейся из глубин на поверхность океана. Яростный жар черной магии Опал пронзил с одинаковой небрежной легкостью и стены Атлантиды, и толщь океанской воды, изменяя атомную структуру любого вещества, оказавшегося на пути пикси.

Она устремила ореол своей черной магии вперед и вверх, в направлении поместья Фаул. Ей не требовалось следить за дорогой, Опал летела на зов замка, ключом к которому она была.

ГЛАВА 5
АРМАГЕДДОН

Эриу, вблизи поместья Фаул

Погребенные в виде восходящей спирали вокруг замка берсерки возбуждались все сильнее, поскольку в мире наверху магическая сила вырвалась на свободу. «Что-то приближается, – понял Оро, капитан берсерков. – Вскоре мы станем свободны, и наши мечи вновь испробуют на вкус человеческую кровь. Мы испепелим их сердца и вызовем к жизни древние силы зла. Мы заставим людей трепетать и бежать от нас. Они не смогут убить нас, потому что мы уже мертвы, и нас удерживают только магические нити.

Наше время будет недолгим. Всего одна ночь после столь долгого небытия, но мы успеем покрыть себя славой и кровью перед тем, как навсегда соединимся в посмертии с богиней Дану».

– Вы чувствуете изменения? – мысленно окликнул Оро своих воинов. – Будьте готовы рвануться вперед, как только распахнутся ворота.

– Мы готовы, – ответили его воины. – Как только свет упадет на нас, начнем захватывать всех – собак, барсуков и людей.

«Я бы предпочел барсуку человека», – невольно подумал Оро.

Он был гордецом, и его гордость стоила ему жизни – десять тысяч лет назад.

Лежавший слева от него Гобдоу откликнулся на это зловещей шуткой.

– Согласен, – мысленно просигналил он. – Но барсук все же лучше крысы.

Если бы у Оро было сердце из плоти и крови, оно затрепетало бы от прилива гордости – в этот раз за своих воинов.

«Мои солдаты готовы к войне. Они будут сражаться до тех пор, пока не рассыплются в прах их тела, и они наконец попадут в объятия света.

Наше время близко».

Форт защищала Джульетта Батлер, и не потому, что присматривала за всем, пока родители Артемиса уехали на экологическую конференцию в Лондон; она защищала его в самом буквальном смысле слова.

Форт, о котором идет речь, был старой сторожевой башней Мартелло, стоявшей на холме, выходившем на Дублинский залив. Стены форта потемнели от времени и местами покрылись странным черным плющом, тянувшим свои усики так, словно пытался утянуть камни, из которых были сложены стены, назад, в землю. Кроме плюща форт регулярно пытались захватить братья Артемиса Фаула: четырехлетний Майлс и его брат-близнец Беккет. Мальчики несколько раз налетали на башню со своими деревянными мечами, но Джульетта отбивала их атаки и отсылала кувыркаться в высокой траве. Беккет, катаясь, заливался смехом, а вот Майлс, как заметила Джульетта, с каждой новой неудачной попыткой осадить башню расстраивался все сильнее.

«Совсем как Артемис, – подумала Джульетта. – Еще один криминальный гений».

Последние десять минут мальчики возились за кустом, наверняка замышляя новую атаку. Джульетта слышала приглушенное хихиканье и четкие команды, которые отдавал Майлс, очевидно, наставляя Беккета.

Джульетта улыбнулась. Она легко могла представить сценарий будущей битвы. Наверняка Майлс говорит сейчас примерно так:

– Ты нападаешь с одной стороны, Бек, я с другой. Это называется окружение.

На что Беккет может ответить как-нибудь совершенно неожиданно, вроде:

– Я люблю гусениц.

Не ошибаясь, можно было сказать, что каждый из братьев любит другого больше, чем самого себя, но Майлс постоянно испытывал раздражение оттого, что Беккет не мог или не хотел выполнять его простейшие инструкции.

«В любой момент Беккету может надоесть это тактическое занятие, – подумала младшая сестра Батлера, – и он уйдет прочь от куста, размахивая своим игрушечным мечом».

Спустя несколько секунд Беккет действительно вынырнул из-за куста, но размахивал он отнюдь не мечом.

Джульетта перекинула ногу через низкий парапет и подозрительно спросила:

– Бек, что это у тебя?

– Трусики, – честно ответил он и помахал ими в воздухе.

Джульетта присмотрелась: действительно, этот треугольный предмет был трусиками. Надетая на Беккете длинная, до колен, и изрядно протертая за последние сорок восемь дней футболка не давала возможности точно сказать, свои трусики держит он в руке или нет, но, пожалуй, что свои, потому что сквозь дырки в футболке просвечивало только голое тело.

Беккет отличался непослушным характером – за несколько месяцев няня-телохранитель Джульетта повидала вещи и покруче трусиков, например, ферму червей, которую Беккет соорудил в нижнем туалете и лично «удобрял».

– ОК, Бек, – крикнула она от башни. – Положи трусики, малыш, я дам тебе чистые.

Беккет решительно приближался.

– Нет. Беккета уже тошнит от глупых трусиков. Это тебе. Подарок.

Лицо мальчика лучилось невинным восторгом, убеждая в том, что Беккет действительно считал лучшим подарком для девушки эти трусики – между прочим, со спрятанной внутри них пригоршней жуков.

– Но сегодня у меня не день рождения, – попыталась отшутиться Джульетта.

Беккет был уже в полуметре от башни и продолжал, покачивая трусиками, словно флагом:

– Я люблю тебя, Джул, возьми подарок.

«Он любит меня, – подумала Джульетта. – Дети всегда находят у взрослых их слабое место».

И все же она предприняла еще одну отчаянную попытку.

– А ты не боишься простудить попку?

У Беккета был ответ и на это:

– Нет. Ей совсем не холодно.

Джульетта нежно улыбнулась. Этому легко поверить. В маленьком тельце Беккета было столько энергии и жара, что ее хватило бы, чтобы вскипятить воду в озере. Обнимать его было все равно, что обнимать горячую батарею.

В такой ситуации избежать соприкосновения с трусиками Джульетта могла только с помощью невинной лжи.

– Старые трусики любят кролики, Бек. Почему бы тебе не зарыть их в подарок Папе Кролику?

– Кроликам не нужны трусики, – зловеще произнес голос у нее за спиной. – Они теплокровные млекопитающие, и их меха им вполне хватает в нашем климате.

Джульетта почувствовала прижатый к своему бедру деревянный меч Майлса и поняла, что он использовал Беккета как отвлекающий маневр, а сам подкрался сзади.

«А я ничего не услышала, – удивилась Джульетта. – Майлс хорошо научился подкрадываться».

– Отлично, Майлс, – сказала она. – Как ты заставил Беккета выполнять твои инструкции?

Майлс самодовольно усмехнулся, став в этот миг очень похожим на Артемиса.

– Я не заставлял. Просто сообщил, что надаю ему как следует.

«И этому мальчику нет еще пяти, – подумала Джульетта. – Посмотрим, что скажет мир, когда ему явится Майлс Фаул».

Уголком глаза она заметила летящий в нее сзади по воздуху треугольник, похожий на парус, схватила его и только тогда поняла, что она держит в пальцах.

«Потрясающе, – подумала она. – Меня провели два четырехлетки».

– Ладно, парни, – произнесла она вслух. – Пора идти домой, обедать. Что хотите на обед?

– Я хотел бы бутерброд крок-мадам, – сказал Майлс, засовывая свой меч в ножны. – С охлажденным виноградным соком.

– Жуки, – сообщил Беккет, припрыгивая на одной ножке. – Жуки в кетчупе.

Джульетта посадила Майлса к себе на плечо и пошла по тропинке, ведущей вниз от башни.

– Значит, то же, что вчера, джентльмены.

«И не забыть всем вымыть руки», – добавила она про себя.

Когда вдали начался хаос, мальчики уже зашли по пояс в траву. Беккет не обратил на далекий шум никакого внимания, потому что в голове у него и так постоянно гремели воображаемые взрывы и крики, но Майлс тут же понял, что что-то не так. Он бросился назад, к башне Мартелло, и взобрался наверх по каменным ступеням, демонстрируя ту же ловкость, что и Артемис, – эта ловкость очень восхищала Беккета, более крепко сложенного, чем его братья.

– Армагеддон, – объявил сверху Майлс. – Конец света.

– Не Диснейленд? – испуганно спросил Беккет.

– Нет, – сказала Джульетта, поправляя его выгоревшие на солнце волосы. – Похоже, это не Диснейленд.

Она почувствовала холодок под сердцем. Откуда идет этот шум? Такое ощущение, что они оказались вблизи зоны военных действий.

Джульетта взобралась вслед за Майлсом на вершину башни. Отсюда можно было отчетливо рассмотреть соседний городок вдали. Обычно ветром оттуда, с севера, доносило только редкие гудки автомобилей, пролетавших по окружной дороге. Но сегодня шоссе на Дублин походило на ад. Даже издали было видно, что на всех полосах движение полностью остановилось. Двигатели нескольких машин взорвались, а один пикап отшвырнуло вперед.

Еще дальше, в самом городке, над зданиями вырастали грибы более мощных взрывов, и клубы дыма все гуще затягивали предвечернее небо, тоже ставшее опасным – они видели, как один маленький самолет буквально свалился на поле стадиона, а на крышу отеля рухнул из космоса спутник связи.

Беккет тоже взобрался на башню и взял Джульетту за руку.

– Это Армагеддон, – тихо сказал он. – Мир рушится.

Джульетта сильнее прижала мальчиков к себе. Хотя разрушения выглядели слишком большими, чтобы быть направленными специально против семьи Фаулов, список людей, охотно уничтоживших бы все графство Дублин ради того, чтобы только добраться до Артемиса, был угрожающе большим.

– Не бойтесь, мальчики, – произнесла Джульетта. – Я сумею защитить вас.

Она сунула руку в карман. В ситуации, подобной этой, когда положение становится отчаянным, первое, что она должна сделать – позвонить Артемису.

Джульетта пробежалась по списку сетей на своем телефоне и была сильно удивлена тем, что единственной доступной оставалась ФОКС – система, которую Артемис сам установил для неотложных звонков.

«Представить только, Артемис – единственный подросток в мире, который смог сконструировать и запустить свой собственный спутник», – промелькнуло у нее в голове.

Джульетта уже готова была выбрать имя Артемиса в списке контактов, когда в каких-то трех метрах от нее откуда-то возникла мускулистая рука, держащая эльфийский бластер.

– Попалась, Гадкая девчонка, – сказал голос ниоткуда, и из ствола бластера с треском вырвался синий луч энергии.

Джульетта была достаточно хорошо знакома с эльфийским оружием, чтобы знать, что переживет удар синего луча, но при этом наверняка получит ожоги и свернется в клубок от боли.

«Простите, мои мальчики, – успела подумать она. – Я подвела вас».

Затем луч из бластера Пипа ударил Джульетту в грудь и свалил девушку с башни.

Берсерка Оро на секунду охватило сомнение.

«Быть может, предчувствие свободы – это всего лишь мираж?» – подумал он.

Нет. Это был не мираж. Ключ приближался. Оро чувствовал, как волна силы катится к их могиле.

«Приготовьтесь, – мысленно послал он приказ вниз, своим воинам. – Когда врата откроются, хватайте всех. Все живое должно стать нашей добычей».

Оро почувствовал, как затряслась земля от восторженного рева его воинов.

А может, просто от их страстного желания мстить.

ГЛАВА 6
ВСТАВАЙТЕ, МОИ КРАСАВЦЫ

Порт шаттлов Тара, Ирландия

Когда капитан Холли Шорт попыталась припарковаться в предназначенном для нее доке, она обнаружила, что электромагнитные захваты Тары не работают, и потому ей пришлось импровизированно совершить вынужденную посадку во входных воротах туннеля. Возможно, диспетчер Тары и написал докладную о непредвиденной ситуации в порту, но это сообщение не было доставлено в общей суматохе.

При подлете приборы Холли уверяли ее, что все отлично, но, как только она повернула «Серебряного Купидона» к доку с захватами, диспетчерский компьютер Тары издал звук, похожий на шлепок быстро летящего куска сырого мяса о стену, а затем замолк, не оставив Холли иного выбора, кроме как вернуться во входной туннель порта, молясь о том, чтобы там не оказалось нештатного персонала.

От удара металл смялся, полетели осколки триплекса, а оптоволоконные кабели натянулись подобно мягкой жвачке и лопнули. Усиленная обшивка «Серебряного Купидона» выдержала это испытание, но гордость машины – фигурный колпак – улетел (действительно, как купидон) и был найден лишь три месяца спустя внутри автомата для продажи прохладительных напитков, и при этом проржавевшим до неузнаваемости.

Холли выпустила тормоза, полетели искры и осколки, оставляя отметины на лобовом стекле. Гидравлические амортизаторы пилотского кресла поглотили большую часть ударной энергии, но Артемис и Батлер сзади крутились, словно горошины в погремушке.

– Все живы? – спросила Холли через плечо, и стоны на разные голоса дали знать, что ее пассажиры живы, хотя, может быть, и не совсем невредимы.

Артемис выкарабкался из-под защитной сбруи Батлера и взглянул на показания датчиков шаттла. Из рассеченной брови Артемиса капала кровь, но он, казалось, не замечал этого.

– Нужно найти выход, Холли.

Холли едва удержалась, чтобы не хихикнуть. Вывести «Купидона» отсюда означало добровольно разрушить все сооружение. Она не просто наплюет при этом на Устав Подземной полиции, она раздерет его страницы на клочки, смешает их с испражнениями тролля, разведет костер и испечет на нем оладьи.

– Дерьмовые оладьи, – пробормотала она. Совершенная бессмыслица, если вам неизвестен ход ее мысли.

– Можешь испечь на Уставе дерьмовые оладьи, – сказал Артемис, сумевший четко проследить мысли Холли, – но мы должны любой ценой остановить Опал.

Холли заколебалась.

Артемис воспользовался ее замешательством.

– Холли, это чрезвычайные обстоятельства, – веско проговорил он. – Ты помнишь выражение Батлера? «Смертельный капкан». В нем в эту минуту находятся мои братья. В смертельном капкане. И ты знаешь, что Джульетта пожертвует всем, чтобы спасти их.

Батлер наклонился вперед, ухватившись за ременную петлю, которую почти уже вырвал с корнем.

– Размышляя по-боевому, – произнес он, инстинктивно поняв, каким образом можно подтолкнуть к действиям капитана эльфийской полиции, – нужно исходить из того, что лишь мы являемся силой, стоящей между Опал и ее планами, которые она отшлифовала, сидя в одиночной камере тюрьмы. Помните: она была готова пожертвовать собой. Она все продумала. Мы должны идти. Ну же, солдат!

Батлер был прав, и Холли знала это.

– ОК, – сказала она, вводя параметры в дорожный компьютер «Купидона». – Если вы уж так просите.

Вдоль туннеля летел эльф в светящемся жилете и торопился так, что задевал своими крыльями о его закругленные стены. Как известно, на кончиках крыльев эльфов имеются чувствительные биосонары – в случае повреждения их приходится лечить очень долго, не один год. Так что такой безрассудный полет свидетельствовал о том, что эльф находится в крайне угнетенном состоянии.

– Это Нандер Фалл, – простонала Холли. – «Мистер Инструкция».

Фалл был помешан на том, чтобы не дать людям оказать пагубное воздействие на Хэвен или украсть что-нибудь оттуда, поэтому он требовал полного досмотра при каждой посадке «Купидона».

– Двигаем, – поторопил Батлер. – У нас нет времени на формальности.

Нандер Фалл крикнул им в мегафон:

– Остановитесь, капитан Шорт. Что вы делаете? Я знаю, что у вас есть пропуск, но сейчас непредвиденная ситуация.

– Нет времени, – сказал Артемис. – Нет времени.

Фалл повис в метре от лобового стекла.

– Я смотрю вам в глаза, Шорт, и вижу в них смятение. Мы здесь заперты. Защитное поле разрушено, вы понимаете это? Остается ждать, пока какой-нибудь землянин с лопатой не откопает весь порт. Все брошены на подкрепление. Выключайте двигатель, Шорт, это приказ.

Глаза Нандера Фалла выкатились из глазниц словно гусиные яйца, крылышки его прерывисто шевелились. Эльф находился на грани срыва.

– Если мы попросим разрешения, он нас пропустит? – спросил Артемис.

Холли сомневалась в этом. Позади Фалла виднелся выходной туннель, и там в отсветах аварийных огней нервно суетились пассажиры. Ситуация была достаточно сложной, чтобы сдерживать ее, не допуская паники.

Раздался сигнал бортового компьютера, который вывел на дисплей оптимальный маршрут движения, и этот звук подстегнул Холли.

– Сожалею, – твердо сказала она Нандеру Фаллу. – Но нам пора.

Крылья Фалла нервно затрепетали.

– Нечего мне «сожалеть»! И никуда вам не пора.

Но Холли действительно сожалела, и ей действительно было пора. И она двинулась.

Впереди над их головами тянулся застекленный желоб, вдоль которого по роликовому конвейеру проплывал багаж, а на встроенном в стекло дисплее высвечивалось имя владельца багажа. Сейчас конвейер стоял, а чемоданы и сумки валялись на нем в беспорядке, словно брошенные на берегу лодки.

Холли нажала на рукоять управления, направляя «Купидона» в этот желоб – компьютер уверял, что его ширины будет достаточно для их машины. Однако с каждой стороны до дуг с колесиками оставался зазор не более двух сантиметров.

Потрясенный Нандер Фалл бросился за ними в погоню. Он скакал вдоль желоба – остатки прически болтались позади его головы словно ветроуказатель на аэродроме – и кричал в свой маленький мегафон.

Холли театрально пожала плечами.

– Не слышу вас, – заявила она. – Простите.

И она оставила на чем свет стоит ругавшегося эльфа позади, в туннеле, который плавно закруглялся по направлению к залу прибытия.

Холли вела «Купидона» по изгибам туннеля в свете фар, освещавших стены, окруженные километрами вышедших из строя электрических сетей. В распределительных коробках, где дымились оплавившиеся конденсаторы и предохранители, возились неясные тени.

– Гномы, – сказала Холли. – Они лучшие электрики. Могут работать при полной темноте и в любом, даже самом тесном пространстве. К тому же они съедают вышедшие из строя компоненты.

– Ты серьезно? – удивился Батлер.

– Абсолютно. Мулч убеждал меня, что медь хорошо дезинфицирует желудок.

Артемис в этом разговоре участия не принимал. Он был погружен в размышления, рисуя перед собой всевозможные сценарии дальнейшего развития событий, которые могут поджидать их, когда они достигнут поместья Фаул, и прикидывал, как им выйти победителями из любой ситуации.

В этом смысле метод Артемиса напоминал манеру американского шахматного гроссмейстера Бобби Фишера, умевшего заранее просчитать будущий ход соперника и найти ответ на него. Правда, в случае с Артемисом противник мог сделать ход, который просто невозможно предусмотреть – обдумывание таких неопределенных сценариев он решил отложить напоследок.

Итак, он размышлял, все глубже понимая, что по большому счету все его прикидки бесполезны, поскольку ему не известны многие константы этого уравнения, не говоря уже о возможных вариантах.

Сквозь логические размышления все чаще на поверхность прорывалась мрачная клятва:

«Если те, кого я люблю, пострадали, Опал Кобой должна заплатить за это».

Артемис пытался отгонять эту ненужную сейчас мысль, но жажда мести не желала отступать от него.

«Купидоном» Холли управляла в общей сложности несколько сотен часов – маловато для того, что она собиралась предпринять. Впрочем, для этого не хватило бы и целой жизни, проведенной в кресле пилота.

«Купидон» несся по туннелю, визжа шинами по желобкам триплекса – дополнительное ускорение придавала ему маленькая ракета, замаскированная под выхлопную трубу. По пути «Купидон» крушил сумки и чемоданы или разбрасывал их в стороны – они сваливались с желоба, как лепешки раствора с мастерка каменщика, и плюхались вниз, рассыпая в воздухе одежду, косметику и провозившиеся землянами контрабандой памятные вещицы. Таможенники конфисковывали большую часть таких артефактов, но не все – например, так никто никогда и не выяснил, каким образом был вывезен в чемодане большой картон Гандальфа.

Холли вела «Купидона» вперед, прищурив глаза и стиснув зубы. Багажный желоб нес их теперь через материковый грунт. Они поднимались по спирали вверх, сквозь археологические слои – страты, мимо костей динозавров и кельтских могил, через поселения викингов и норманнские стены, пока не оказались в большом зале прибытия с Небесным окном – прозрачной крышей, открывавшейся непосредственно на поверхность. Зал напоминал логово злодея из фильма о Джеймсе Бонде с паутиной строительных металлических балок и подводящими шаттлы рельсами.

Обычно Небесное окно было закамуфлировано с помощью проекторов и защитных полей, но сейчас они не действовали, поскольку взорвались все детали, произведенные на предприятиях Кобой. Близился полдень, и за стеклом по ирландскому небу плыли дождевые облака. Сверху, с поверхности Земли, был виден весь зал прибытия, при желании можно было даже сфотографировать его со всеми деталями – тележками и подъемниками, замершими с дымящимися рваными отверстиями в корпусах, словно сраженные пулями снайпера. Только некому было сейчас любопытствовать.

Холли запросила компьютер, есть ли другой способ выбраться наружу кроме того, который она предполагала. Бортовой аватар бесстрастно доложил ей, что такой способ действительно есть, но выход наружу находится в трех сотнях километров отсюда.

– Д'арвит, – пробормотала Холли, решив, что больше ей не следует беспокоиться ни о нарушении инструкций, ни о порче имущества. Нужно смотреть шире, а тех, кто плачет и сдается, не любит никто.

«Плакс никто не любит», – так всегда говорил ей отец.

Он каждую свободную минуту посвящал своему любимому саду, поливая водоросли, растущие под лампами искусственного света. Холли словно услышала, как он говорит ей:

«Это твоя часть дела, Маковка. Мы с твоей мамой работаем сверхурочно, чтобы поддержать нашу семью, – здесь он обязательно сделает паузу и потрет свой подбородок. – Берсерки давным-давно принесли решающую жертву Народу. Никто не просит тебя заходить слишком далеко, но то, что нужно, ты должна делать, причем с улыбкой на лице. – Теперь он выпрямится и скажет „сержантским“ тоном: – Вперед, Солдат Маковка. Плакс не любит никто».

Холли заметила свое отражение в лобовом стекле. Ее глаза затуманились грустью. В их семье всех дочерей называли Маковками. Никто не помнил уже почему.

– Холли, – окликнул Артемис. – Охрана приближается.

Холли виновато моргнула и осмотрелась по сторонам. Несколько охранников приближались к «Купидону», пытаясь запугать ее своими бесполезными нейтринными ружьями и держась под прикрытием дымящегося корпуса перевернутого шаттла.

Один из охранников пару раз выстрелил – пули отлетели от переднего крыла «Купидона».

«Кустарное оружие, – догадалась Холли. – Сам, наверное, сделал».

Эти выстрелы не нанесли «Купидону» никакого вреда, но если бы охранник взял на себя труд вспомнить о патронташе, он мог бы пальнуть и бронебойным.

Словно прочитав ее мысли, охранник потянулся к поясу с амуницией.

«Вот в чем разница между мной и тобой, – подумала Холли. – Я быстрее соображаю».

Она дала полный газ и направила «Купидона» вверх, прямо в Небесное окно, предоставив охранникам целиться в шаттл из бесполезных ружей. Кто-то из охранников даже крикнул: «Бам-бам!», хотя эльфийское оружие уже сотни лет было беззвучным.

«Небесное окно сделано из броневого стекла, – думала Холли. – Или мы его разобьем, или оно разобьет „Купидон“. А может, разобьются оба».

Знай Холли о Небесном окне чуть больше, она, наверное, не рискнула бы пойти на эту, оказавшуюся в конечном итоге удачной, авантюру. Дело в том, что Небесное окно могло выдержать прямое попадание ядерной боеголовки средней мощности – об этом громкоговорители терминалов с гордостью объявляли по сто раз на дню. Даже странно, что Холли умудрилась не услышать этого.

Но к счастью для капитана Шорт, пассажиров «Купидона» и, строго говоря, всего мира, Фоули в свое время продумал ситуацию, при которой эльфийский корабль по какой-то причине на скорости врезается в окно, которое работает по универсальному принципу отражения какашки: когда в тебя летит какашка, подставь ладонь так, чтобы она отлетела в того, кто ее бросил.