Текст книги "Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»"

Автор книги: Йоганн Мюллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Затем прилетает огромный Ju-52 и сбрасывает бочки с топливом. Службы снабжения просто не успевают по этим ужасным дорогам. И тогда они снова движутся вперед – покрытые пылью танки с большой белой буквой «G» на броне.

26 июня. По своей собственной инициативе 35-й танковый полк наносит удар на север в направлении Барановичей, после того как немецкая боевая группа столкнулась там с проблемами и запросила помощи. Полк очень быстро двинулся вперед и сменил боевую группу, но был временно остановлен приказом дивизии. Рано утром 27 июня Барановичи были взяты штурмом, и немецкий флаг был поднят на радиовышке».

Танки Гудериана мчались на восток, практически не встречая сопротивления. С помощью польских крестьян они обошли советские укрепления в районе Кобрина и 23 июня разгромили штаб 4-й армии. 3-я танковая дивизия к 24 июня продвинулась на 150 километров, хотя ее тыловые части так и не покинули территорию Польши. В этот день штабная колонна командира дивизии и будущего фельдмаршала Моделя была накрыта советской артиллерией. Генерал спасся чудом – за минуту до того, как снаряд попал в его броневик, Модель покинул машину.

Немецкое командование предполагало захватить в клещи советские войска в Белоруссии сходящимися ударами двух танковых групп на Минск. Успех всей операции зависел от скорости и согласованности действий армий фон Бока. И если с темпом наступления дело обстояло более или менее благополучно, то с координацией действий обстояло заметно хуже, причем виноват в этом был именно Гудериан.

Сложно сказать, объективны были обстоятельства или сыграли свою роль особенности характера прославленного панцер-генерала, но с самого первого дня его танковая группа действовала довольно странно. Если мы посмотрим на карту, то без труда увидим, что буквально к третьему дню войны 2-я танковая группа разделилась на три отдельных соединения, каждое из которых действовало самостоятельно. XXIV корпус наступал на восток, XLVII корпус двигался примерно на северо-восток, а XLVI корпус пока оставался в резерве. 1-я кавалерийская дивизия вообще действовала в отрыве от остальных, хотя выполняла важную задачу прикрытия южного фланга, который оторвался от Группы армий «Юг».

Разрывы между частями ставили в опасное положение и немецких генералов. В частности, командир 18-й танковой дивизии Вальтер Неринг получил хорошую нервотрепку: «В ночь с 26 на 27 июня произошел инцидент, которого опасались. Командир искал штаб танкового полка, так как в темноте заблудился. Впереди обрисовался смутный силуэт какого-то здания. Неринг приказал шоферу ехать к нему. Они направились к средневековому дворцу, но по пути потребовалось пересечь мост. Внезапно они увидели перед собой темную громаду.

«Это Т-III, герр генерал», – сказал шофер.

«Стой!»

Легкобронированная машина командира дивизии резко затормозила примерно в 50 метрах перед танком. Неринг привстал и присмотрелся повнимательней. Совершенно неожиданно сзади послышался лязг танковых гусениц. Неринг обернулся и увидел стволы пулеметов двух советских Т-26.

«Вправо!» – закричал генерал шоферу, проявив незаурядную реакцию. Шофер ударил по газам и пулей вылетел из-под прицела. Тут ожил Т-III, который стоял на мосту в роли часового. Его башня начала поворачиваться. В воздух взлетела ракета, а потом дважды рявкнуло 50-мм орудие Т-III. Оба советских танка загорелись раньше, чем сами успели открыть огонь.

«Еле вывернулись, – с облегчением вздохнул генерал. – Давай убираться отсюда поскорее!»

На следующий день в этот дворец перебрался штаб 2-й танковой группы. Гудериан даже не подумал, что два сгоревших советских танка неподалеку от входа накануне едва не прикончили командира одной из его дивизий».

Немецкие генералы словно специально напрашивались на неприятности. Генерал-лейтенант Модель, судя по всему, не мог жить без адреналина, потому что ухитрялся найти приключения, совсем неподходящие командиру дивизии: «27 июня в 07.00 дивизия получила приказ продолжать движение. Впереди были быстро сформированы две группы охранения: одна под командованием подполковника фон Левински, другая – подполковника Мюнцеля. Танковый полк собрался на окраине города. Разведывательный самолет не мог заметить никаких признаков противника на дороге на Бобруйск. Было решено, что сегодня дивизия пройдет большое расстояние. По крайней мере, так думали солдаты утром.

Когда полк остановился на полуденный отдых, 1-я рота 543-го батальона истребителей танков была атакована разрозненными советскими группами. 1-й взвод немедленно приготовился открыть огонь, в то время как подполковник Михелс и 10 добровольцев двинулись навстречу приближающимся танкам. В коротком бою рота уничтожила 5 вражеских машин. Потом выяснилось, что эти танки пытались эвакуировать важный груз, документы, карты, 5000 метров кинопленки, женское шелковое белье и все такое прочее.

5-я рота 6-го танкового полка (обер-лейтенант Ярош фон Шведер) встала во главе колонны, танки быстро двигались по дороге, но вдруг их обстреляли с хребта, шедшего перпендикулярно шоссе. Рота развернулась на север для атаки и вскоре сломила сопротивление врага. В руки немцев попали две пушки. Танковый полк возобновил движение в 12.00, однако вскоре снова пришлось остановиться. Авангард воткнулся в русские позиции возле деревни Старое Гутково. Снова сопротивление было быстро сломлено, и танки покатили дальше по безлюдному лесу.

После того как колонна миновала опасное место, лес внезапно ожил. Там оказались пехотинцы, саперы, зенитчики и артиллеристы, которые тоже двигались дальше. Словно по команде, со всех сторон началась бешеная пальба из густых зарослей. Стрелки быстро попадали на землю рядом со своими машинами, пытаясь укрыться. Минуты растянулись в бесконечность. Из хвоста колонны начали подтягиваться танки, это был авангард I батальона. Бронированные машины осторожно двигались вдоль дороги, их тоже начали обстреливать, но пули лишь рикошетировали от брони. Генерал Модель оказался в самой гуще боя. Он стоял во весь рост в своей штабной машине и пытался как-то организовать оборону. Модель подозвал к себе командира I батальона 394-го полка. Но когда майор Кратценберг подбежал к машине, то сразу упал на землю, тяжело раненный. Командование принял капитан Отрс, но также упал, получив две раны в ноги. Вскоре он умер на перевязочном пункте. После этого командование батальоном принял обер-лейтенант барон фон Вертерн. Противник оставался невидим, но пули так и сыпались из-за деревьев. Тогда фон Вертерн приказал: «Примкнуть штыки! Встать… Вперед!»

Бой с хорошо замаскировавшимся противником получился жестоким. На каждом клочке земли был русский окоп, который приходилось штурмовать. Противник отчаянно оборонялся, и его приходилось уничтожать в ближнем бою гранатами. Наконец лес оказался в руках батальона фон Вертерна. Это был большой успех. К сожалению, потери оказались тяжелыми. Лейтенанты Берг, Небель и Блей погибли во главе своих взводов. Лейтенант Ружмон получил тяжелое ранение в живот и скончался через несколько часов. У врача капитана Марра работы было по горло. Молодой врач лейтенант Кальтен шел вместе с пехотинцами, зачищавшими один узел сопротивления за другим. Санитар унтер-офицер Шрёссиг был ранен. Когда Кальтен попытался его перевязать, то сам был смертельно ранен.

Генерал-лейтенант Модель следил за боем, стоя на дороге рядом со своими солдатами, и лично отдавал приказы. Когда бой закончился, генерал поблагодарил тяжело раненного майора Кратценберга за мужество, проявленное его батальоном. Капитан Папе из мотоциклетного батальона стал временным командиром I батальона. За свою отвагу обер-лейтенант фон Вертерн был награжден Железным крестом».

Но все это были мелкие стычки и комариные укусы, которые, к сожалению, не слишком задерживали немцев. Ну, притормозили на полчаса, и что из того?

26 июня немцы заняли Слуцк, отстоявший на 300 километров от границы, и в этот же день ОКХ, чтобы успокоить Гитлера, приказало фон Боку завершить формирование котлов в Белоруссии двумя ударами. Один должны были замкнуть пехотные армии в Белостоке, а второй – танковые в Минске, хотя правильнее было бы сказать в Новогрудске. Фон Бок возражал, так как намеревался продолжить наступление на Москву, но был вынужден передать приказ командующим армиями.

Вот как действовала под Слуцком дивизия «Дас Райх»: «Батарея самоходок была только что сформирована. Орудия пока еще имели имена собственные – «Йорк», «Цитен», «Шилль» (StuG III).

29 июня 3-й батальон полка «Дойчланд» получил приказ наступать на деревню Старица (Копыльский район Минской области) при поддержке самоходного орудия «Йорк» и помочь окруженным подразделениям. Противник преградил путь танками и большими силами пехоты, расположившимися по обе стороны дороги. «Йорк» шел во главе боевой группы и первым открыл огонь по двум русским танкам. Первый получил попадание и загорелся, а второй был брошен экипажем. Чтобы помочь пехоте наступать, был открыт огонь по противнику, занявшему позиции в лесу по обе стороны дороги, и русские были вынуждены отойти. Мы вошли в деревню и установили контакт с мотоциклетным батальоном. В это время на востоке показались еще три русских танка. «Йорк» покатил вперед и открыл огонь. После короткого боя все три танка потеряли ход. С опушки леса открыли огонь русские противотанковые орудия. Метким выстрелом самоходка сбила укладку запасных траков по правому борту. «Йорк» вступил с ними в бой и вскоре подбил четыре орудия. После этого самоходка отошла, чтобы пополнить боезапас, и снова вступила в бой, уничтожив вражеский танк, появившийся на северо-западе. Затем «Йорк» пошел вперед вместе с разведывательной группой, чтобы захватить мост. Он был взорван, однако «Йорк» вместе с «Лютцовом» отогнал противника на противоположном берегу, что позволило дивизионным саперам исправить повреждения. Затем обе машины пошли вперед, чтобы прикрыть мост, к ним присоединились «Шилль» и «Цитен». «Шилль» получил приказ двигаться дальше, чтобы поддержать 1-й батальон полка «Дойчланд», который атаковал Сергиевичи. Мост в этом месте тоже был взорван, когда авангард дивизии приблизился к нему, но «Шилль» обстрелял отходящие вражеские колонны и уничтожил четыре вражеских танка. В рапорте командира самоходки говорится: «Противник был замечен на расстоянии 800 метров, но из-за приближения темноты точно опознать его не удалось. Несмотря на это, было выпущено 20 снарядов. На следующее утро было обнаружено восемь маленьких танков, брошенных на опушке.

Действия «Йорка» положили начало тесному сотрудничеству между гренадерами и самоходной артиллерией».

Гудериану повезло в том, что Западный фронт генерала Павлова долго не продержался и уже к 24 июня просто рухнул. Но котел не получался. Если на севере, где наступала 3-я танковая группа Гота, обстановка для немцев была благоприятной, то южная половина клещей откровенно запаздывала по причине элементарной нехватки сил. В направлении Слоним – Барановичи – Столбцы наступала одинокая 17-я танковая дивизия, что поставило ее в опасное положение, как признают сами немцы. Потом ее сменила 29-я моторизованная дивизия, которой пришлось отражать натиск советских сил на фронте протяженностью около 70 километров. Однако растянутая в ниточку немецкая дивизия выдержала удар превосходящего противника, и произошло это далеко не в последний раз.

Наступавшая более компактно 3-я танковая группа двигалась быстрее, и 27 июня 7-я танковая дивизия заняла Смолевичи, оказавшись уже восточнее Минска. Кстати, здесь немцы впервые оценили коварство русских дорог. В дивизии осталась лишь половина танков Т-II и Т-III, а танков Т-IV так и вообще четверть. Пришлось просить командование корпуса передать часть танков 20-й танковой дивизии, иначе 7-я дивизия просто не могла продолжать наступление. В это время XXIV танковый корпус занял Слуцк, но это было далеко на юге.

Немцы признают, что советские саперы успели уничтожить часть мостов, хотя для отлаженной военной машины мелкие речки не становились препятствием. XXIV корпус продолжал двигаться на восток, а XLVII корпус отклонился на северо-восток, чтобы вместе с танками генерала Гота замкнуть кольцо вокруг первого из котлов. Здесь в очередной раз проявилась авантюрность действий Гудериана, воспользоваться которой советское командование не сумело. 17-я танковая дивизия настолько оторвалась от основных сил, что сама оказалась отрезанной в районе Слонима. Командиру XLVII корпуса генералу Лемельсену пришлось спешно бросить на выручку 18-ю танковую дивизию, а его 29-я моторизованная дивизия растянулась тонкой кишкой вдоль дороги, чтобы сохранить связь с основными силами 2-й танковой группы. В результате всех этих перипетий 18-я танковая дивизия достигла лишь Столбцов, обогнав 17-ю дивизию, застрявшую у Барановичей. Минский котел пока не получался.

Диспозиция Группы армий «Центр» 27 июня 1941 г. Источник: David M. Glantz «Atlas and Operational Summary of the Border Battles, 22 June – July 1941»

Но в это время гораздо более серьезная ситуация сложилась на реке Щара. Медленно двигавшаяся немецкая пехота оказалась все-таки быстрее советских дивизий, и наступавшая с севера 5-я пехотная дивизия 9-й армии пошла на соединение с 29-й моторизованной дивизией корпуса Лемельсена. Образовался Белостокский котел. Дело в том, что так называемого Минского котла фактически не существовало. В районе Волковысска немецкая пехота 9-й и 4-й армий отрезала части советских 3-й и 10-й армий. Южнее, в районе Беловежской Пущи, в окружение попали еще две пехотные и танковая дивизии. Интересно, что в книге А. Исаева соответствующая карта деликатно отредактирована и из окружения убрана 113-я стрелковая дивизия. Ну и в районе Минска в достаточно неприятном положении оказались 13-я армия и часть сил 4-й армии.

Действия Гудериана понять довольно сложно. Апологет Kesselschlacht не только не старается закрыть крышку котла, но чуть ли не противится этому. С другой стороны, его можно понять. Сразу после начала операции фон Бок начал проявлять нервозность и дергать своих командиров. Несчастную 2-ю танковую группу трясло, точно в лихорадке. Сразу после взятия Брестской крепости у Гудериана отобрали XII корпус и передали 4-й армии. Однако на этом дело не закончилось. Пехотные корпуса 4-й и 9-й армий заметно отставали от рванувших вперед танкистов, поэтому фон Бок начал раздергивать группу Гудериана по частям, потребовав передать той же 4-й армии 29-ю моторизованную дивизию. Гудериан просто отказался исполнить приказ командующего группой армий, злобно заметив, что Клюге «проявляет выдающиеся способности, тормозя наступление». Зато Гудериану не удалось отстоять 10-ю танковую дивизию, которую все-таки подчинили 4-й армии для удара на Зельву и образования Волковысского котла. В результате он сообщает штабу группы армий, что не может продолжать Минскую операцию.

Зачем же тогда Гудериан гнал вперед XXIV корпус? Можно предположить, что он торопился захватить переправы через Березину. Но зачем и для кого? Неужели он собирался дальше наступать на Смоленск силами одной своей группы? Или заставил бы корпус фон Швеппенбурга держать плацдармы неизвестно сколько времени? На это мог бы ответить лишь сам Гейнц Вильгельм, однако он в своих мемуарах не сделал этого. И на минском направлении этих двух танковых дивизий не хватило.

28 июня 12-я танковая дивизия из группы Гота вошла в Минск. Сказать, что она взяла город штурмом, нельзя, потому что ни штурма, ни боя не было, если не считать нескольких случайных перестрелок. А вот Гудериан опаздывал. Ему было некогда, он ругался с фон Боком, который теперь отобрал у него 1-ю кавалерийскую дивизию. Зато 29 июня XXIV корпус вышел на Березину у Бобруйска, в результате чего сам Гитлер высказал обеспокоенность его отрывом от главных сил.

Когда Новогрудский (или Минский, если хотите) котел был закрыт, немедленно выяснилось, что его юго-восточная стенка очень жидкая. В первые дни ее пыталась держать все та же 29-я моторизованная дивизия, что было ей просто не по силам. Несколько раз достаточно крупные группы советских войск прорывались, причем, как грустно отметил генерал Лемельсен, иногда они просто маршировали сквозь немецкие линии.

Тем не менее немцы полагали, что столкнулись с серьезным сопротивлением, хотя, скорее всего, это было результатом контраста с боями во Франции. Один из солдат полка «Гроссдойчланд» вспоминал: «Шоссе: противник в лесу слева. Штурмовым орудием, с которым мы взаимодействуем, командует лейтенант Франце. Мы составили план уничтожения противника. Они находятся впереди в 400 метрах, и роты наступают широким фронтом по пшеничному полю. Когда мы подошли к опушке, раздалось «Ура!» русских, и они неожиданно бросились в атаку. Множество взрывов, рикошеты, паника. Несколько человек бросились назад к дорожной насыпи. Мы создали новую линию обороны. Через полчаса при поддержке 50-мм противотанковых пушек рота снова вошла под деревья, чтобы спасти наших раненых товарищей, которых было пять или шесть человек… наконец мы их нашли. Они лежали, зверски искалеченные и растерзанные – все мертвые! Это стало страшным ударом для всех, кто их видел, – теперь мы знали, что нас ждет, если мы попадем в руки русских!»

Диспозиция Группы армий «Центр» 1 июля 1941 г. Источник: David M. Glantz «Atlas and Operational Summary of the Border Battles, 22 June – July 1941»

А вот что происходило 3 июля, на участке I батальона полка «Гроссдойчланд», находившегося в оцеплении котла: «Ночью мы развернулись в стороны от дороги. Батальон создал так называемую завесу охранения, которая растянулась на большое расстояние. Для нас это было нечто новое, раньше мы никогда так не делали. Обороны не было, только охранение. Но что случится, если противник атакует всерьез? Мы не сможем ни отойти, ни обороняться, потому что не имеем достаточно сил.

3-я рота должна была атаковать деревню на рассвете. Мы знали лишь то, что там находится немного русских. Мы выступили в 02.00. Наш зенитный взвод и саперный взвод, которые должны были поддержать атаку, вышли на полчаса раньше.

На полпути, еще в сумерках, мы попали под ружейный огонь со всех сторон. Шофер нажал на газ, и мы помчались полным ходом. Впереди появилась грязная, темная деревня. Оттуда тоже началась стрельба. Вокруг мелькали вспышки выстрелов и глухо бухали ручные гранаты. Прямо перед нами лежал мертвый мотоциклист, командир отделения связи был ранен в колено. Мы быстро заняли круговую оборону вокруг деревни, расставив на позиции все имевшееся оружие.

Мы с командиром саперного взвода, невозмутимым лейтенантом Бауманом, осмотрели все кругом. Мы продолжали нести потери от огня снайперов.

На обочине дороги стояла брошенная немецкая машина. Это был автомобиль генерала. Ветровое стекло было разбито, пассажиры исчезли. Позднее мы узнали, что генерал вместе с адъютантом попал в засаду, но каким-то чудом они ускользнули невредимыми.

Рядом со мной шел молоденький ефрейтор. Он еще ни разу не был в бою и надеялся стать офицером. Мне следовало посмотреть, как он будет вести себя под огнем. Он отдавал приказы спокойно и точно. До начала боя я предупредил его: «Никто не должен знать, что творится в сердце солдата». Я знал это по собственному опыту».

А это уже командир 6-й роты II батальона обер-лейтенант фон Курбьер, Гродненская область: «Примерно в 09.00 лейтенант Штокман был отправлен вперед с разведкой, так как пришло сообщение, что деревня Малые Жуховичи занята врагом. По пути разведка встретила один из полковых броневиков, экипаж которого доложил, что деревня пуста. Тем не менее Штокман со своими людьми отправился туда и после короткого боя возле Жуховичей взял пять пленных. Когда отряд подошел ближе к деревне, его обстреляли из-за амбаров и с холмов на востоке. Решительным броском, ведя огонь из всех стволов, разведка ворвалась в деревню и очистила ее, нанеся противнику большие потери. Вскоре из домов было выбито около 40 русских, которые стали пленными.

Примерно в то же самое время, то есть в 15.00, лейтенант Доге повел другую разведгруппу к деревне Юровичи. В деревне противника не оказалось, но последовала небольшая перестрелка с русскими, которые скрывались на поле ржи. В ходе операции было взято 48 пленных, большое количество орудия и телега с лошадью – все без потерь. При осмотре телеги нашли два русских знамени, которые были доставлены на командный пункт батальона.

Также в 15.00 унтер-офицер Коттвиц отправился со своей разведгруппой к деревням Высадовичи и Негничи. Там они взяли 7 пленных, в том числе офицера. Это был молодой парень, которому исполнился всего 21 год, вряд ли он был авторитетом для своих солдат. Группа продолжала двигаться вперед, но ее обстреляли из лесочка примерно в 500 метрах к юго-западу от деревни, а потом противник атаковал ее крупными силами. Однако противник был отбит огнем пулемета ефрейтора Волльшлагера».

Стрелок Менк, 3-й взвод 20-й (зенитной) роты, там же и тогда же: «Как-то вечером мы въехали в деревню возле шоссе, ведущего к Минску. «Мы» состояли из 3-тонного грузовика, на котором был смонтирован 37-мм зенитный автомат, окруженный семью артиллеристами: унтер-офицер Штоффельс как командир орудия, ефрейтор Досс, рядовые Буркхардт, Менк, Боте, Циммерман и Брюнкен, известный как «Коротышка Фред» за свой маленький рост. С нами был ефрейтор Кнауф, которого мы подобрали по дороге за его таланты водителя.

На этот раз мы должны были охранять командный пункт полка от атак с воздуха и земли. Так как рядом постоянно находился командир полка, позицию для орудия выбирали особенно тщательно. Мы долго катались взад и вперед, пока результат не устроил нашего командира взвода лейтенанта Шмидта. Мы остановились на окраине деревни и приготовились к бою. После того как были поставлены наши палатки, мы занялись устройством быта, мечтая поскорее лечь отоспаться. Никто даже не подозревал, что вскоре нам предстоит большой спектакль, в котором наша зенитка сыграет главную роль.

Вероятно, было около 03.00, потому что уже начало светать, когда часовой поднял тревогу и вызвал нас из палаток. Зрелище, открывшееся нашим неопытным глазам, было абсолютно непривычным, мы ничего подобного раньше не видели. Из леса в 800 метрах от нас, откуда между полей и лугов к нашей деревне шла узкая тропинка, бежала толпа таинственных фигур. Без единого звука (позднее мы узнали, что это совершенно обычная практика) линия желто-коричневых фигур начала приближаться к оторопевшему расчету зенитки. Перешептываясь, мы пытались как-то выяснить, что же происходит. Действительно ли это русские пытаются атаковать нас? Или это пленные, позади которых идет охрана? А может, это вообще наши солдаты?

Мы потребовали от них назвать пароль, который был предусмотрен как раз для таких ситуаций. Колонна немедленно остановилась в 100 метрах от нас и без звука начала таять на соседнем пшеничном поле. Эта реакция окончательно убедила нас, что состоялась наша первая встреча с противником.

Потрясенные и еще не опомнившиеся окончательно от первого испуга, мы думали о чем угодно, только не о собственной 37-мм зенитке, бесполезно торчавшей рядом. Впрочем, позднее наша пушка простила нас за то, что мы сначала схватились за винтовки и прочее личное оружие, забыв о гораздо более эффективном стволе. Но как актеры, страх которых перед выходом на сцену исчезает после первых шагов, так и мы после первых винтовочных выстрелов превратились из неопытных пехотинцев в матерых зенитчиков и взялись за более привычный инструмент. Первые трассы ударили по пустеющей тропинке, и после нескольких очередей – в каждой обойме находилось 6 патронов – местность на опушке леса была совершенно очищена. Лишь несколько фигур остались молчаливыми свидетелями нашей премьеры, показывая нам, на что способна наша пушка при действии по наземным целям.

После спектакля сцена совершенно опустела, а мы почувствовали, что жаждем нового боя. Нас переполняла гордость за достигнутую несомненную победу. Нам оставалось лишь выяснить масштабы своей победы и набрать побольше пленных. Мы рассчитывали под надежной защитой 37-мм автоматической пушки согнать их в кучу, полагая, что мы полностью отбили у русских всякое желание атаковать.

Казалось, все идет гладко, когда мы достали первых 5 или 6 русских из дренажной канавы всего в 50 метрах от нашего орудия. Беспечно забросив винтовки за спину, мы надеялись вчетвером собрать сотню пленных. Неопытные и беззаботные, мы подошли к пшеничному полю, на котором исчезла вражеская колонна. Все было очень просто – до тех пор, когда нас встретил огонь русских винтовок! Унтер-офицер Штоффельс рухнул, получив серьезную рану в плечо, а остальные попытались вжаться в низкую траву, моментально потеряв уверенность в победе. Как мы втроем сумели притащить тяжело раненного человека назад к орудию, при этом сами не получив ни царапины, для меня остается загадкой и сегодня.

Вот тогда мы поняли, что отогнали противника совсем ненадолго. Наше 37-мм орудие загремело, к нему присоединились два других орудия нашего взвода, но к их выстрелам примешивался неприятный свист вражеских пуль буквально над самым ухом. Все чаще и чаще мы прятались за щитом, который до сих пор считали бесполезным. Стоящий рядом сарай прикрывал нас от осколков мин. Маленькие щепки сыпались градом. Они, конечно, были довольно неприятными, но все-таки лучше, чем осколки мин.

Наше орудие жадно поглощало одну обойму за другой. Ящики с боеприпасами пустели на глазах. Нам пришлось заменить перегревшийся ствол. Эту работу выполняли не под прикрытием щита, и мы перекрыли все нормативы. От раскаленного ствола на руках тех, кто его держал, появились пузыри. Но этими обожженными руками мы продолжали подавать обоймы к орудию, хотя уже наполовину оглохли от непрерывной пальбы… Времени заткнуть уши просто не было. Русские определенно приближались. Они не прекращали стрелять, хотя мы поливали снарядами опушку леса и любую группу русских, которую замечали. Боеприпасы начали подходить к концу. Часы прошли или минуты? Наконец прибыли новые боеприпасы, а вместе с ними и I батальон.

Для пехоты закончить нашу работу было привычным делом. Мы не сумели бы повторить такое. Вокруг нас валялись стреляные гильзы, пустые обоймы и ящики, ключи ствола, банки смазки и ненужные маски противогазов. Смена позиции завершила нашу эффектную премьеру, и вскоре мы покинули безымянную деревню».

Но не всегда столкновения завершались так удачно. Вот что снова рассказывает обер-лейтенант фон Курбьер: «Рота была поднята по тревоге примерно в 04.00 5 июля 1941 года. 17-я (мотоциклетная) рота была внезапно атакована значительно превосходящими силами противника, когда находилась в Каменке, примерно в 12 километрах к северо-востоку от зоны безопасности. Рота не сумела удержаться. Роте был придан взвод 37-мм зениток лейтенанта Кюнцеля, который помчался полным ходом по дороге R-2 на северо-восток. По пути мы узнали, что 17-я рота выбита из Каменки. В 04.45 рота спешилась на дороге на подходах к Каменке. На место также прибыл взвод 18-й (саперной) роты и был передан под командование 6-й роты. Командир роты установил контакт с 17-й ротой и выработал план атаки. Потребовалось тяжелое вооружение 15-й роты. Командир намеревался выбить противника из Каменки и преследовать его. 6-я рота вместе с саперами собралась на пшеничном поле и низиной справа от 17-й роты. Фронт роты смотрел на северо-запад, справа находился 3-й взвод, в центре 2-й, справа саперы, а 1-й взвод позади 3-го, обеспечивая безопасность фланга. Тяжелые минометы заняли позиции, откуда могли подавить огонь противника в направлении атаки роты и на окраине Каменки, как только начнется наступление. Половина зенитного взвода обеспечивала безопасность исходного района справа и со стороны леса на севере. Противотанковый взвод оставался в распоряжении роты и находился позади зениток.

Тем временем подполковник Гарски, командир V батальона, прибыл на место боя и принял командование полковыми подразделениями, развернутыми там. В качестве подкрепления прибыли еще два взвода 18-й (саперной) роты.

Наша атака Каменки и леса позади нее началась в 05.45 при поддержке взвода тяжелых орудий 15-й роты фельдфебеля Шваппахера. Слева от 17-й роты расположился взвод штурмовых орудий лейтенанта Древеса. Противник хорошо окопался на пшеничном поле, в кустах и среди деревьев и отлично замаскировался. Русских почти невозможно было заметить, а ведь они имели легкие и тяжелые пулеметы, тяжелые минометы, легкие и средние противотанковые орудия и несколько легких пушек. Там их было никак не меньше полка.

Атакующих встретил плотный заградительный огонь. Тем не менее они рванулись вперед при поддержке тяжелого оружия. Когда русские попытались обойти атакующие роты, начав собственную атаку с фланга, 1-й взвод и отделение тяжелых пулеметов вступили в бой и отбили эту атаку с тяжелыми потерями для противника. Тем временем атака двух других взводов перешла в жестокий ближний бой. Потери росли. Лейтенант Штокман был ранен. Унтер-офицер Гутт был убит, а фельдфебель Клатт получил вторую рану. Ни один из противников не желал отступать. Противник понес тяжелые потери, и к 07.00 Каменка была отбита, мы вышли на опушку леса. В 07.45 после короткого отдыха и перегруппировки наступление возобновилось по обе стороны дороги. Едва мы прошли 100 метров, как роту встретил сильный огонь русских, залегших на земле и спрятавшихся между деревьев. Однако вскоре огонь противника прекратился. Тем временем 17-я (мотоциклетная) и 18-я (саперная) роты встретили серьезное сопротивление, которое продолжалось до 09.00. Медленное продвижение также продолжалось, было захвачено большое количество припасов, в том числе тяжелые пулеметы и легкие пушки. Было взято двое пленных, один из которых говорил по-немецки. Он объяснил, что его дивизия была вынуждена прорываться из котла возле Минска, а здесь наступал один из полков. Бой закончился вскоре после 11.00, и был установлен контакт с северной группой.

6-я рота потеряла убитыми лейтенанта Иоахима Штокмана, унтер-офицера Вильгельма Гутта и обер-ефрейтора Рейнхарда Бикеля. Рота также потеряла 11 человек ранеными, трое из них – тяжело. Обер-ефрейторы Воденик и Минненбуш позднее скончались от ран».

Впрочем, справедливости ради следует сказать, что это была мелкая неприятность, хотя немцы и назвали этот эпизод трагедией. И здесь мы сталкиваемся с интересными парадоксами. Командование Красной Армии действует крайне нераспорядительно. Вроде бы имеются все основания для спасения хотя бы части сил, однако почему-то три армии перестали существовать. Однако историки умело исправляют ошибки генералов. Например, нам рассказывают, как умело маневрирует 3-я армия, прорываясь из Волковысского котла, как она громит подвернувшиеся немецкие дивизии, вот только непонятно, почему она перестала существовать? 22 июня в нее входили 6 стрелковых, две танковые и механизированная дивизии, до 1 июля ей же была передана еще одна стрелковая дивизия. Вот только почему в приказе СВГК СССР № 270 говорится: «Командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и член Военного совета армейский комиссар 2 ранга Бирюков с боями вывели из окружения 498 вооруженных красноармейцев и командиров частей 3-й армии и организовали выход из окружения 108-й и 64-й стрелковых дивизий»?! 500 человек из 10 дивизий… Не слишком много. При том, что ни 108-я, ни 64-я дивизии в состав армии не входили.