Текст книги "Мой гранпа"

Автор книги: Ясутака Цуцуи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Тамако представила себе эту картину и внутренне содрогнулась. Что же будет, если этот свирепый монстр заявится прямо к ним домой? Хироси слышал от Мацунага о том, что Кикути-гуми собирается заставить семью Годай продать свой дом, но просить у Мацунага, который был мелкой сошкой, заступничества было бесполезно, поэтому Хироси ничего ему не говорил.

Бар «Жасмин», куда почти каждый день захаживает дедушка Тамако, открыл – в основном, для собственного удовольствия – после выхода на пенсию человек по имени Накафудзи, бывший сотрудник фирмы Кэндзо. Основное достоинство бара – особая атмосфера изысканности и утонченности, поэтому среди его посетителей много служащих, которые работают в Токио и, выйдя со станции, заходят пропустить стаканчик-другой, так что бар процветает. С тех пор, как Накафудзи умер, барменом работает его сын Синъити. Когда Синъити был старшеклассником, он связался с компанией байкеров, и Кэндзо, по просьбе его отца, позаботился о том, чтобы парень взялся за ум. Тамако слышала от дедушки эту историю, но, разумеется, ничего не знала о том, что у Синъити возникли серьезные проблемы с Кикути-гуми. Теперь, узнав об этом, она разволновалась, не придется ли дедушке рано или поздно ввязаться в эти разборки.

Хироси употребил выражение «почти каждый день», но на самом деле дедушка ходил выпивать не только в «Жасмин», практически каждый вечер он посещал несколько питейных заведений. Оставалось только гадать, откуда у него деньги на все эти походы. Его дневного заработка в рекламной конторе могло хватить максимум на пару часов за барной стойкой или в кабаке. Однако в один прекрасный день на этот вопрос нашелся ответ, правда, из-за этого у Тамако появилась новая причина для беспокойства.

В тот день, вернувшись домой, Тамако вошла в свою комнату и обнаружила, что дверь осиирэ [27]27
  Осиирэ – встроенный шкаф, по размерам сравнимый с кладовкой.


[Закрыть]открыта, а из располагающегося там хода на чердак выглядывает лицо дедушки.

– Гранпа, ты чего? Напугал меня, – у Тамако перехватило дыхание. – Я же просила тебя не входить в мою комнату без разрешения.

Как и в прошлый раз, мать в это время отлучилась за покупками.

– Прости, прости. Но это единственный выход на чердак.

– Что ты делаешь на чердаке?

– Давай-ка я покажу тебе кое-что, – Кэндзо поманил внучку рукой. – Поднимайся сюда.

– Что такое? – умирая от любопытства, Тамако залезла на верхнюю полку и, держась за дедушкину руку, взобралась на чердак, где никогда раньше не бывала.

Чердак оказался неожиданно светлым и чистым. Тамако посмотрела наверх и увидела у себя над головой массивные балки и перекладины, подпирающие сходившуюся углом крышу. – Здорово! А здесь довольно просторно.

– Двигайся по каркасу, не наступай на потолочные доски.

Кэндзо с карманным фонариком в руках прополз вперед, в южную часть чердака, в угол, находившийся над гостиной. Там лежал большой черный кожаный чемодан.

– Вот.

Кэндзо открыл крышку и осветил фонариком содержимое чемодана. Тот оказался плотно заполнен потрепанными купюрами достоинством в десять тысяч иен.

– Не может быть, – сказала Тамако. – Сколько здесь?

– Было двести миллионов иен, но я уже потратил около двадцати миллионов, – ответил дедушка. – Наверное, ты понимаешь, что никому нельзя об этом говорить.

– Гранпа, откуда это? Это… опасные деньги?

– Я потом тебе расскажу.

– Ведь ни папа, ни мама не знают об этом, да? – спросила Тамако, продвигаясь на четвереньках по чердаку вслед за дедушкой.

– Если Тиэко-сан узнает, то она наверняка сразу же все потратит. А если узнает Кэйити, то начнет расспрашивать меня, откуда взялись эти деньги. Может, он из-за своих моральных принципов даже станет уговаривать меня пойти в полицию.

– Почему ты рассказал мне?

– Так ведь если со мной что-нибудь случится, никто так и не узнает о них.

– Значит, тогда эти деньги достанутся мне?

– Эти деньги и так предназначаются тебе, – сказал дедушка. – Можешь тратить их, несмотря на то, что я еще жив. Если тебе нужно, возьми прямо сейчас.

Но Тамако была вовсе ни к чему такая огромная сумма. «Раз у дедушки столько денег, он вполне мог бы жить вместе с бабушкой, отдельно от моих родителей», – подумала она.

– Гранпа, а ты не хочешь встретиться с гранма? – спросила Тамако.

Дедушка некоторое время молчал, будто пытаясь понять, почему Тамако вдруг спросила об этом. Затем со смехом ответил:

– Что-то не тянет меня к сбежавшей жене.

– Много лет назад созданная мною фирма разорилась. Нас подставила банда, занимавшаяся скупкой векселей, – начал рассказывать внучке Кэндзо, когда они вернулись в гостиную. – Я не смог этого так оставить и отомстил им. Я выяснил, что они собираются купить оружие, а чемодан с деньгами на его оплату находится в камере хранения на станции. Тогда я выкрал ключи от ячейки у человека, который их хранил, и забрал чемодан.

– Какой ужас, – Тамако вздрогнула. – Они же тебя убьют.

– Они сами виноваты. Ведь это были все их деньги, – Кэндзо ухмыльнулся. – Иностранцы, которые поставляли им оружие, не имели других каналов сбыта и начали преследовать их за невыполненный договор. Пришлось им распустить банду.

– Но они же, наверное, знают, что это твоих рук дело?

– Не думаю, что знают. Человек, у которого были ключи, не видел моего лица. К тому же я все-таки не профессиональный грабитель, а честный гражданин. Даже если бы они и заподозрили меня, то, скорее всего, решили бы, что мне такое не под силу. Да и случилось это все до того, как я попал в тюрьму, то есть уже лет двадцать назад.

Дедушка сохранял спокойствие в любой, даже самой опасной ситуации. Тамако постепенно начала понимать бабушку.

Это случилось в самом конце третьего триместра. Было воскресенье, Тамако сидела в своей комнате, когда раздались настойчивые звонки в дверь. На дороге перед домом стояли уже знакомые ей бандиты. «Дело плохо», – подумала Тамако. Прежде всегда выходило так, что эти парни наведывались к ним, когда дедушка отсутствовал, но сегодня Кэндзо тоже был дома. Тамако приоткрыла окно и выглянула на улицу.

Бандитов было трое: приходившие каждый раз смуглый Мацунага и парень в темных очках, и еще один – крупный мужчина средних лет. С ухмылочками, перебивая друг друга, они громко выкрикивали свои обычные фамильярные реплики:

– Але! Опять делаете вид, что вас нет дома, хозяйка?

– Вы же дома, мы знаем!

– И не уйдем, пока вы с нами не поговорите!

– Пусть хотя бы ваша милая дочурка выйдет! Выходи, красавица!

– А может, дедушка выйдет?

Все трое расхохотались.

– Не надо, не выходите, – послышался напряженный голос матери снизу, – они уйдут, если не обращать на них внимания.

Однако дедушка все-таки вышел.

– А вот и дедуля, который не против, чтоб его убили, – сострил мужчина средних лет, по-видимому, вспомнивший слова Кэндзо, которые тот сказал якудза во время перепалки в торговом квартале.

– Давайте-ка с этого момента по вопросам, касающимся дома, вы будете обращаться напрямую ко мне, – сказал Кэндзо непринужденно, будто погоду обсуждал. – Да вы, наверное, и сами знаете, этот дом принадлежит мне. Так что вести переговоры с другими – бесполезное занятие.

– Да что ты говоришь? – мужчина средних лет принял серьезный вид и заговорил нарочито наглым тоном. – Что ж, послушай. Мы уже не раз объясняли молодой хозяйке, что сейчас самое время продавать дом. Цена – выгодная. Если вы и дальше будете тянуть, это может подпортить нам репутацию. Да и босс вот-вот выйдет из терпения.

– Хм. Босс, значит, – Кэндзо ухмыльнулся. – Вы, наверно, думаете, что я скажу: «Ах, нельзя ли как-нибудь уладить это дело через вас?» Но я скажу кое-что другое: «Почему же тогда ваш босс сам не придет сюда?»

– Да ты…

– Ах ты, старый пердун…

Все трое с перекошенными от злости лицами подступили к Кэндзо.

Мужчина средних лет был просто взбешен. Он заорал:

– Да ты хоть понимаешь, что за человек босс?

«Сейчас начнется драка», – подумала Тамако.

В этот момент из-за угла выехала большая машина. Это был черный «мерседес». Решив, что машина проедет мимо, все четверо отошли к забору дома напротив, но машина остановилась перед домом семьи Годай. Сидевший рядом с водителем худощавый юноша в черном костюме – профессиональный киллер, как показалось наблюдавшей из окна второго этажа Тамако, вышел из машины и открыл заднюю дверь. Оттуда вылез крупный мужчина опять же весь в черном, на вид – влиятельный гангстер. После этого с другой стороны машины вышли еще двое мужчин, оба на вид лет тридцати, тоже в черном и тоже похожие на гангстеров. На фоне этой зловещей компании, скупщики смотрелись просто мелкими хулиганами.

Крупный мужчина в дорогом двубортном пиджаке не спеша осмотрелся, потом подошел к Кэндзо и улыбнулся. Возможно, он хотел улыбнуться приветливо, но Тамако его улыбка показалось оскалом смерти. Это была улыбка, внушающая страх и трепет, и ее обладатель безусловно знал об этом.

– Здорово, Годакэн-сан. Давно не виделись, да? – сказал он хриплым голосом. – Есть разговор.

* * *

Кэндзо увезли на «мерседесе», и он вернулся домой после двух часов ночи заметно выпившим. Домочадцам, не находившим себе места от беспокойства, он объяснил:

– Мы встретились после долгого перерыва, так что они повели меня в дорогой клуб и напоили от души.

– Что это еще за компания? – раздраженно спросил отца Кэйити.

– Якудза, – спокойно ответил Кэндзо. – Раньше они были мелкими сошками, но теперь несколько поднялись, и, наверно, хотели показать мне, как хорошо у них идут дела.

– Не связывайся с ними, – жалобно сказал Кэйити. – Попадешь в историю, и у меня на работе тоже будут проблемы.

Когда родители уснули, Тамако, которая никак не могла заснуть, тихонько встала и прокралась в комнату к дедушке.

– Гранпа, ты спишь?

– Нет, не сплю. А что?

Тамако сказала, присев у изголовья:

– Те люди, наверно, ищут деньги, что спрятаны на чердаке?

– Похоже на то, – Кэндзо взял сигареты, лежавшие возле подушки, и закурил.

– Они тебя подозревают?

– Непонятно, но, кажется, они думают, что я что-то знаю. Того толстого мужика зовут Хикита, и раньше он был пешкой в банде, которая меня подставила. Поэтому, наверно, и избежал преследования тех иностранцев. Теперь он пошел в гору, у него много подчиненных.

– С чего это он вдруг именно сейчас вспомнил о тебе?

– Я и сам не пойму. Наверное, кто-то ему донес: «Годакэн-сан каждый вечер ходит по кабакам. Видно, денежек у него – завались».

– Тебе повезло, что они с тобой ничего не сделали.

– Они, наверно, хотели меня напоить и выспросить, откуда деньги. Я сделал вид, что напился в дым, и ничего им не сказал.

– И они на этом успокоились?

– Не знаю. Но тебя это не должно волновать.

– Но я волнуюсь, – досада на деда переполняла Тамако.

Пока Тамако волновалась насчет банды Хикиты, наступила весна, закончилась учеба, миновали короткие весенние каникулы и начался новый учебный год. Токунага и Татикава поступили в старшую школу, а Тамако перешла во второй класс. В новом классе не оказалось ни Сакаситы, ни Томоми, ни троицы Кацуми, Маи и Канна, ни Матико. Но зато у Тамако появилась новая, очень симпатичная подруга.

Норико Аракава еще со времен начальной школы мечтала дружить с Тамако, которая была старше Норико на год и, перейдя наконец в среднюю школу, набралась смелости и заговорила с ней. Девочки быстро подружились и почти все свободное время проводили вместе. Привязанность Норико к Тамако была чрезвычайной: во время перемен она обязательно прибегала в класс к Тамако, не обращая никакого внимания на шутки ее одноклассников. Она говорила: «За онэ-сама [28]28
  Онэ-сама – «старшая сестра», уважительное обращение к девушке, которая старше говорящего.


[Закрыть]я жизнь готова отдать», и, похоже, это были не просто слова, так что Тамако в какой-то момент начала волноваться не только за дедушку, но и за Норико.

В выходные Норико обычно приходила в гости в дом семьи Годай. Тиэко одобряла эту дружбу. Наверно, потому, что знала, что Норико из вполне порядочной семьи.

– Какая красивая твоя новая подружка! – радовался Кэндзо.

По дороге из школы подруги обычно шли вместе до середины торгового квартала и там расставались. Тамако раза два или три замечала Хироси, возвращавшегося из старшей школы, но не заговаривала с ним, потому что была вместе с Норико, и Хироси, видимо, тоже стеснялся подойти. Но однажды, после того, как Тамако попрощалась с Норико, Хироси догнал ее и сказал:

– Эй, Отама! [29]29
  Отама – шутливое обращение к Тамако: вежливый префикс «о» и часть имени «тама». Напоминает старинные японские женские имена.


[Закрыть]Хочешь, я угощу тебя кофе с молоком в «Гранаде»?

– Ой, ты серьезно?

Тамако мечтала выпить кофе с молоком, который подавали в кафе «Гранада», с тех самых пор, как попробовала его вместе с друзьями под Новый год, но ее карманных денег не хватало на то, чтобы вот так вот запросто выложить пятьсот пятьдесят иен.

– Никак не мог поговорить с тобой, ты все время вместе с Норико. Ты знаешь, что Годакэн-сан в опасности? – сказал Хироси, как только они пришли в «Гранаду», находившуюся за торговым кварталом.

Вот что он рассказал.

Несмотря на угрозы, хозяин бара «Жасмин» Синъити Накафудзи категорически отказывался платить дань бандитам. Прибегни Кикути-гуми к насилию, вмешалась бы полиция, поэтому разозленные бандиты придумали хитрый план. Они приходили ко входу в бар и угрожали посетителям, не позволяя им войти. За несколько дней им удалось отвадить практически всех завсегдатаев за исключением Кэндзо. Но так как от одного единственного посетителя доход неважный, спустя какое-то время Кэндзо стал поджидать на станции прежних завсегдатаев бара и приводить их с собой.

Если бы дошло до драки, то в ходе полицейского расследования в невыгодном положении оказались бы бандиты, уже имевшие судимости, поэтому им ничего не оставалось, как доложить о происходящем боссу.

Годзо страшно разозлился и приказал подручным доставить Кэндзо в свой штаб. Случилось это вечером накануне разговора Хироси с Тамако. Кэндзо, увидев знакомую троицу, стоявшую перед «Жасмином», решил, что они, как всегда, пришли мешать работе бара.

– Угрожать мне бесполезно, – смеясь, обратился к бандитам Кэндзо, – я люблю это место. А с тех пор, как вы начали здесь околачиваться, оно мне нравится все больше и больше.

Старший из бандитов преградил Кэндзо путь и с необычайно серьезным и деловым видом сказал:

– Босс хочет повидаться с тобой. Не зайдешь ли ты в наш штаб?

Кэндзо молча кивнул.

В сопровождении троих конвоиров Кэндзо прошел через станционный виадук, вошел в торговый квартал и оказался в штабе Кикути-гуми за залом патинко. Там в небольшой приемной его ждал Годзо. Кэндзо усадили в кресло, троица заняла позицию у него за спиной.

– Так значит, ты и есть Годакэн? – Годзо, оглядев собеседника, сразу же понял, угрозами тут ничего не добиться. – Я наслышан о том, что ты каждый вечер ходишь в «Жасмин».

– Бывший хозяин просил меня позаботиться о его сыне Синъити.

– Это я тоже знаю. Однако нам бы очень не хотелось, чтобы ты продолжал туда ходить. Сам посуди, если так будет продолжаться и дальше, что скажут хозяева заведений, которые исправно платят нам взносы?

Кэндзо молчал.

– Послушайся меня, не ходи больше в «Жасмин».

Кэндзо окинул взглядом Годзо:

– Это что, приказ?

– Не приказ, а просьба. Но пойми, раз уж я попросил тебя об этом, то, если ты снова придешь в «Жасмин», мне будет крайне неудобно перед этими тремя парнями, которые стоят у тебя за спиной. И в таком случае, как ты понимаешь, так просто ты уже не отделаешься.

Кэндзо снова промолчал.

Не дождавшись ответа, Годзо повысил голос:

– Ты понял?

Кэндзо медленно поднялся.

– Я отлично все понял, – сказал он и направился к выходу.

– Если не сдержишь обещания, поплатишься жизнью. Это дело не стоит того, чтобы за него умирать, – произнес ему вслед Годзо и сделал подчиненным знак глазами.

Троица окружила Кэндзо и молча проводила его до дома, чтобы он, по крайней мере в этот вечер, не зашел в «Жасмин». Вероятно, они полагали, что каким бы упрямым и непослушным старик ни был, наутро он одумается.

Вечером Тамако, поужинав с матерью в гостиной, вышла к дверям вслед за дедушкой, который в своем обычном кимоно замешкался на пороге.

– Гранпа, ты ведь каждый вечер ходишь выпивать?

– Точно.

Кэндзо подозрительно посмотрел на внучку, которая по-чему-то именно сегодня вышла его провожать. Тамако, не зная, что сказать, колебалась.

– А сегодня ты куда пойдешь?

– Сегодня в «Жасмин».

У Тамако перехватило дыхание. Остановить дедушку она не могла. Если сказать ему, что она уже знает обо всем от Хироси, то дедушка, наверно, разозлится на него. Но Тамако все равно не смогла сдержаться.

– Не ходи, пожалуйста, – с мольбой в голосе сказала она.

– Почему? – Кэндзо некоторое время смотрел на Тамако и, наконец, кивнул. – Ага, кое-кто кое-что тебе рассказал.

Он улыбнулся своей обычной улыбкой.

– Все в порядке. Не волнуйся.

Дедушка ушел. «Вот теперь я до конца поняла, что чувствовала каждый раз гранма», – возвращаясь в гостиную, подумала Тамако, чуть не плача.

* * *

После пары стаканчиков горячего саке, пяти-шести суси и беседы с поваром по имени Хидэо в ресторане «Санкити-дзуси» Кэндзо через станционный виадук дошел до улицы, где находился бар «Жасмин». Никого из Кикути-гуми не было видно.

Толкнув дверь, Кэндзо вошел в бар и, как и ожидал, не обнаружил ни одного посетителя, один лишь Синъити был на своем месте – по другую сторону стойки. На его мужественном лице появилось удивление.

– Годакэн-сан, вы пришли?

Похоже, он уже тоже знал, что произошло прошлым вечером. Должно быть, кто-то из мелких сошек Кикути-гуми зашел пораньше и, злорадствуя, обо всем ему рассказал.

– Ага, пришел, – Кэндзо, улыбаясь, сел с краю стойки. За стойкой, оформленной в виде буквы L, стояло всего восемь стульев.

– Вам нельзя было приходить, – Синъити виновато опустил голову.

– Слушай, Синъити-тян. Нельзя им потакать. Эта дань незаконна, и ее не должно быть. Поэтому бояться следует им, раз они ее собирают. Ну, давай, приготовь-ка мне мое любимое.

– Хорошо.

Наливая в блендер рай виски [30]30
  Рай виски (rye whiskey) – ржаное виски.


[Закрыть], Синъити спросил.

– Что же вы будете делать, если они придут?

– Это моя проблема. Моя и их босса. Сами они меня не тронут. Ты не волнуйся. Может, тоже выпьешь?

– Пожалуй.

Через тридцать-сорок минут в бар с перекошенными от злобы лицами вошли семеро из Кикути-гуми – практически вся банда, только самого босса с ними и не было. Наверное, кто-то, увидев Кэндзо, заходившего в «Жасмин», донес в штаб. Они молча встали у дверей, и лишь один член банды, мужчина среднего возраста, правая рука главаря, подошел к Кэндзо и необычайно почтительным тоном сказал:

– Годакэн-сан, босс желает вас видеть. Не могли бы вы пройти вместе с нами?

Кэндзо жестом остановил Синъити, собиравшегося что-то сказать, положил на стойку три купюры по тысяче йен и поднялся с высокого стула.

– Ну, я пойду.

– Будьте осторожны! – Синъити произнес эти слова как можно выразительнее.

На стоянке за станцией стоял «мерседес». Кэндзо усадили на заднее сиденье между двумя бандитами. Не поместившиеся в «мерседес» члены банды последовали за ними на другой машине. Они немного проехали по шоссе и остановились на окраине города. Это была гигантская стоянка, казавшаяся почти пустой. В самом дальнем углу, где практически не было машин, стоял Годзо Кикути с одним из своих подручных, держа в руках матерчатый сверток.

– Подежурьте на въезде, – сказал Годзо своей свите. А когда они остались с Кэндзо одни, смерил его долгим удивленным взглядом.

– Ну и зачем ты опять заявился в тот бар, Годакэн-сан? Я же сказал тебе, пойдешь – опозоришь меня перед моими ребятами.

– Да, я все понимаю, – с готовностью ответил Кэндзо. – Я тебя опозорил и прошу за это прощения. Но я тоже от своих принципов не отступаюсь.

– Что ж, тогда нам ничего не остается, как решить этот вопрос между собой, – Годзо развернул сверток, вынул два коротких меча и протянул Кэндзо. – Выбирай любой.

– Ого. Тут и на мою долю есть, – Кэндзо улыбнулся Годзо. – Удачно!

Взяв один из мечей, Кэндзо немного отступил назад и подумал, что последняя такая схватка у него была лет пятнадцать-шестнадцать назад. Только тогда у противника был кинжал, а у Кэндзо – лишь кусок железной трубы, оказавшийся под рукой. «Тогда я еще был молод. Противник был старше меня. На этот раз противник намного моложе. Наверное, я окажусь слабее», – размышляя так, Кэндзо, повторяя движение противника, вынул меч из ножен. Лезвие в руках врага сверкнуло в свете фонарей, и Кэндзо, наконец, испытал страх.

Не беда, если его убьют, но что, если убьет он? От этой мысли страх превратился в ужас. Если он снова попадет в тюрьму, то уже на всю оставшуюся жизнь. До самой смерти ему придется терпеть невыносимый тюремный быт. Этого Кэндзо боялся. Ноги предательски задрожали, и деревянные сандалии мелко застучали по бетонной поверхности. Кэндзо поспешно скинул их с ног, но перестук не прекратился. Кэндзо горько усмехнулся: «Значит, и у противника трясутся коленки». Ему стало немного легче.

– Годакэн-сан, – хрипловатым голосом сказал Годзо, – Плата, что мы собираем – это совершенно незначительные деньги.

– Верно.

– Так почему бы тебе самому не заплатить? Если ты не против, я могу втайне от моих ребят на некоторое время взять этот долг на себя.

Кэндзо чуть было не согласился. Но тут же одумался. Тогда получается, что он признает правомерность дани.

– Я не согласен, – сказал Кэндзо.

Годзо усмехнулся.

– Что ж, твоя взяла.

– Ты все правильно тогда сказал, – проговорил Кэндзо, убирая меч в ножны, – это дело не стоит того, чтобы ради него рисковать жизнью.

– Мы договорились, – сказал Годзо своим подручным у въезда на стоянку. – С «Жасмина» больше денег не требовать. Понятно?

– Да.

Собирается ли Годзо рассказать, как именно они договорились, или нет, – об этом Кэндзо уже не суждено узнать.

– Проводите его.

– Будет сделано.

На этот раз Кэндзо сопровождали только двое бандитов.

Следующий по старшинству после босса вежливо спросил:

– Желаете снова вернуться в «Жасмин»?

Время было еще раннее – одиннадцать часов вечера, но Кэндзо знал, что внучка ужасно волнуется. Он сказал:

– Нет. Отвезите меня прямо домой.

* * *

Приближались летние каникулы. Татикава после окончания средней школы некоторое время нигде не работал, но как-то Тамако увидела его в мастерской по изготовлению татами, принадлежавшей его дяде. «Мыльный пузырь» уже схлопнулся, работы для скупщиков не стало, и Хироси сказал Тамако, что Кикути-гуми собираются распускать свою банду.

Однажды жарким днем после занятий рисованием Тамако возвращалась домой вместе с Норико. За воротами школы уже никого не было, и они вдвоем шли по безлюдной дороге вдоль реки Химоноками-гава в сторону шоссе. Первой бесшумно подъехавший сзади черный «мерседес» заметила Тамако. Разглядев за рулем молодого человека, лицо которого ей уже приходилось однажды видеть, Тамако закричала:

– Норико, бежим!

Схватив Норико за руку, Тамако попыталась убежать, но «мерседес», развернувшись, преградил им дорогу. Выскочивший из машины мускулистый мужчина лет тридцати окончательно отрезал пути к отступлению.

Юноша вышел из «мерседеса» и спросил:

– Кто из вас внучка Годакэна?

Норико стремительно шагнула вперед и громко ответила:

– Я!

Тамако в изумлении крикнула:

– Норико, ты что?!

– Дурочки. Заберем обеих! – мужчина, стоявший сзади, обеими руками обхватил Норико. – Не то другая побежит в полицию.

Юноша схватил Тамако. Норико попыталась вырваться, закричала и тут же умолкла. Кажется, она потеряла сознание.

– Будешь дергаться или кричать, получишь удар в болевую точку, – сказал юноша, усаживая Тамако на заднее сидение. – А это неприятно.

Решив, что сопротивляться бесполезно, Тамако спокойно села в машину. Туда же запихнули находившуюся без сознания Норико. Мускулистый мужчина подобрал и закинул в машину валявшиеся на дороге школьные сумки и, небрежно отодвинув неподвижную Норико, плюхнулся на сиденье между девочками. Юноша вернулся на водительское место. Рядом с ним сидел еще один мужчина средних лет в темных очках.

– О, и та и другая – красотки, – засмеялся он.

«Мерседес» выехал на шоссе и направился в противоположную от города сторону.

– Завяжем-ка ей глаза.

Тамако завязали глаза чем-то вроде полотенца. Лежавшую без сознания Норико не тронули. Тамако понимала, что ее похитили, чтобы заполучить дедушкины деньги, и, боясь его подвести, сидела молча и неподвижно.

– Кадзи, не вздумай распускать руки, – сказал мужчина в темных очках.

– Ты это лучше Сино скажи, – со вздохом ответил мужчина рядом с Тамако.

– Босс предупредил, что придушит любого, кто даст волю своим шаловливым ручкам, – смеясь, сказал юноша по имени Сино. – Хотя на что нам эти пигалицы.

– Они обе уже как взрослые. В последнее время школьницы выглядят старше своих лет, – разочарованно отметил мужчина в черных очках. Вероятно, его привлекали малолетки.

– Вот эта – Годай, – заключил Кадзи, просмотрев ученические билеты девочек.

«Гранпа нас спасет, – Тамако в этом ни минуты не сомневалась, – а пока, что лучше молчать». Бандиты тоже больше не разговаривали и не задавали никаких вопросов.

Норико застонала:

– Нас похитили. Кто вы такие? Онэ-сама…

– Норико, замолчи, – быстро сказала Тамако. – Ничего не говори.

– «Онэ-сама»? – пробормотал Кадзи. – Они что, лесбиянки?

Машина, похоже, свернула с шоссе направо и по грунтовой дороге поехала вверх. «Наверное, мы поднимаемся на гору Тэккодзан», – подумала Тамако. Однако машина скоро развернулась на асфальте и остановилась.

– Выходите, – сказал Кадзи.

Тамако вышла из машины и пошла вперед, Кадзи вел ее, поддерживая под правую руку.

– Не трогай меня! – закричала Норико.

– Спокойно, спокойно, – послышался голос мужчины в темных очках. Видимо, он все-таки не удержался и распустил руки.

– Дальше – лестница. Осторожнее, – Кадзи крепче сжал руку Тамако.

Ботинки троих мужчин громко застучали по стальной лестнице. «Это лестница с внешней стороны здания», – догадалась Тамако. В комнате, располагавшейся на втором этаже, было холодно. Пахло ржавчиной. Повязку с глаз Тамако сняли. Она увидела, что находится в полупустом помещении, похожем на чердак. Из окна было видно множество покореженных машин, а вдали – гору Тэккодзан. Они, вне всякого сомнения, находились на свалке старых машин у подножия горы. На первом этаже, скорее всего, размещалась контора свалки: Сино спустился вниз по лестнице в углу комнаты. Тамако и Норико усадили на стулья. Снизу донеслось неясное бормотанье: кто-то говорил по телефону. Сино вновь поднялся по лестнице.

– Босс уже близко.

– Может, свяжем их? – Мужчина в темных очках, ухмыляясь, посмотрел по сторонам.

– Это, думаю, подойдет, – Кадзи взял с полки скотч и протянул ему.

Мужчина в темных очках примотал Тамако скотчем к спинке стула, а затем потянулся рукой к подолу ее юбки. Норико, все это время следившая за его движениями, в ту же секунду толкнула его в спину. Тот от неожиданности упал на пол.

– Сделаешь что-нибудь онэ-сама, я этого так не оставлю!

– Ты что, сдурела?! – мужчина в темных очках вскочил и ударил Норико по щеке.

– Тебе же сказали – не распускать руки! – повысил голос Сино.

Мужчина в очках обвязал Норико скотчем.

Вскоре после этого подъехала машина. Хикита вместе с одним из подчиненных поднялся по наружной лестнице и зашел в комнату. Он грузно опустился на диван перед девочками и пробасил:

– Мы звонили несколько раз, но к телефону подходила невестка. Годакэна нет дома.

«Сейчас дома только мама», – подумала Тамако.

– Кто из них внучка Годакэна?

– Вот эта, – Кадзи указал на Тамако, а Хикита повернулся к Норико:

– Девочка, ты знаешь дедушку Годая?

Норико, не решаясь ответить, посмотрела на Тамако. Тамако кивнула, и она сказала:

– Знаю.

Хикита обратился к Кадзи:

– Может, эта девчонка найдет нам Годакэна?

– Хм. Выйдя отсюда, она, наверное, сразу побежит в полицию?

– Об этом нечего беспокоиться, – со смехом сказал мужчина в темных очках, – на карту поставлена жизнь онэ-сама.

– Лесбиянки, значит, – Хикита с серьезным видом кивнул. – Найди дедушку Годая и скажи ему, пусть принесет деньги. Если пойдешь в полицию или скажешь кому-то еще, твоей дорогой онэ-сама несдобровать.

– Деньги?

– Он поймет.

Норико снова посмотрела на Тамако.

Тамако сказала:

– Сделай, как он говорит. Думаю, что гранпа где-то в торговом квартале. Спросишь у кого-нибудь из продавцов – сразу скажут. Если нигде его не найдешь, то жди перед домом – вечером он обязательно вернется.

Солнце уже клонилось к закату.

– Поняла, – Норико решительно кивнула.

– Она знает, как сюда добраться? – спросил Хикита у Кадзи, снимавшего скотч с Норико.

– Знает. По дороге сюда мы ей глаза не завязывали.

– Отвези ее на машине до того места, где вы их подобрали, – Хикита обращался к мужчине в темных очках, поэтому Тамако завопила:

– Только не он!

– Чего ты несешь? – Тот вытаращил глаза и встревоженно привстал со стула.

– Значит, ты позволил себе лишнего, – Хикита строго посмотрел на него и велел Сино, – тогда поезжай ты.

– Хорошо.

– Норико, – обратилась Тамако к направлявшейся к выходу подруге, – забери, пожалуйста, мою сумку, – сумки девочек так и остались в «мерседесе».

Норико кивнула. Выходя из комнаты в сопровождении Сино, она обернулась и изо всех сил крикнула:

– Если сделаете что-нибудь онэ-сама, я этого так не оставлю! Поняли? Даже если это будет стоить мне жизни! Прикончу вас всех, уродов! Прикончу…

– Мы поняли, поняли, – кивнул Хикита, не в силах сдержать смех. – Мы ее не тронем, так что не переживай, девочка.

После того как Норико и Сино ушли, все некоторое время сохраняли молчание. День подходил к концу. Подручный, пришедший вместе с Хикитой, был совсем еще юным, по виду едва ли старше семнадцати. Он стоял позади босса, уставившись на Тамако. Все остальные тоже разглядывали ее.

– Она, видно, не глупа, – сказал Хикита. – Раз она рассказала той девчонке, как найти Годакэна – значит, доверяет дедушке.

Кадзи и мужчина в очках что-то пробасили в знак согласия. Тамако показалось, что все трое ужасно боятся дедушку.

– Маса, сходи купи еды, – Хикита протянул парню купюру в десять тысяч иен.

– На пятерых?

– На шестерых, конечно. Идиот, – рявкнул Кадзи. – Сино же вернется.

– И чай не забудь! – закричал мужчина в очках. Похоже, этот Маса был не слишком сообразителен.

Маса вышел, и послышался звук заводящегося мотора. «Если побежать сейчас, то они хотя бы не погонятся за мной на машине», – подумала Тамако, но только подумала.

Маса вернулся. С Тамако сняли скотч и тоже предложили поесть, но она отказалась. Вернулся Сино. Наступил вечер. Бандиты разговаривали мало, видимо, не хотели, чтобы Тамако слушала их разговоры. Они много курили. Уже было позднее десяти часов вечера, то есть с минуты на минуту мог заявиться Годакэн, и всех охватило нервное напряжение. Теперь они курили беспрерывно. Миновал одиннадцатый час, затем двенадцатый, и напряжение постепенно пошло на убыль.