355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ясуси Иноуэ » ЛОУЛАНЬ и другие новеллы » Текст книги (страница 12)
ЛОУЛАНЬ и другие новеллы
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 06:31

Текст книги "ЛОУЛАНЬ и другие новеллы"


Автор книги: Ясуси Иноуэ



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

УЛЫБКА БАО-СЫ

В царстве Чжоу[78]78
  Чжоу – царство и династия правителей-ванов, существовавшие на территории современного Китая в 1027 – 256 гг. до н. э.


[Закрыть]
скончался высокочтимый и мудрый монарх Сюань-ван.[79]79
  Согласно китайской традиции, считается, что Сюань-ван правил царством Чжоу с 827 по 782 гг. до н. э.


[Закрыть]
На престол взошел его наследник Ю-ван.[80]80
  Ю-ван – правитель царства Чжоу в 782–771 гг. до н. э.


[Закрыть]
На втором году правления Ю-вана в столице царства Хаоцзине[81]81
  Хаоцзин – столица царства Чжоу до 770 г. до н. э., находилась на территории нынешнего уезда Чанъань провинции Шэньси.


[Закрыть]
произошло сильное землетрясение. Из-за него серьезно пострадали три реки – Цзиншуй, Вэйшуй и Ло-шуй – сначала разлились, потом пересохли, а окружавшие их горы обрушились.

Главный придворный летописец и звездочет Бо Ян-фу сказал об этом так:

«Царство Чжоу ожидает гибель! Обычно дух Неба и дух Земли сохраняют твердый порядок. Если же этот порядок расстроен, то это значит, что его нарушили люди. Ныне меж духом Неба и духом Земли порядок утерян. Светлая сила ян повержена и неспособна выйти наверх. Гнетомая темной силой инь, не может она воспарить. Вот и дошло до того, что в Трехречье случилось трясенье земли.

Когда сила ян подавлена силой инь, теряет она свое место. Когда сила ян утрачена, а сила инь наличествует, то истоки рек обязательно закупориваются. Если же истоки рек перекрыть, то страна непременно погибнет. В самом деле, как может выжить народ, если вода не увлажняет землю?

В прошлом, когда реки Ишуй и Лошуй обмелели, погиб дом Ся.[82]82
  Ся – мифическая первая династия в Китае. Ее существование традиционно относят к периоду с 2205 по 1786 гг. до н. э.


[Закрыть]
Когда обмелела река Хуанхэ, рухнул дом Шан.[83]83
  Шан – династия в Китае с 1766 по 1122 гг. до. н. э.


[Закрыть]
Ныне мы видим, что три реки полностью пересохли, а горы обрушились. Раз уж Небо отказалось от нашей страны, то и десятка лет не пройдет, как погибнет она».

Пророчество Бо Ян-фу быстро разошлось по стране. Некоторые верили его словам, другие обвиняли звездочета в том, что он призывает к мятежу…

Долгое сорокашестилетнее царствование предыдущего властителя, Сюань-вана, имело ряд достоинств. На севере он разгромил сюнну, на юге разбил племена хуай и тем самым избавил страну от угрозы нашествий извне. В самом Чжоу монарх подчинил себе все мелкие племена, пресек внутренние смуты, дотоле непрерывно сотрясавшие царство, наполнил его казну.

Впрочем, нельзя сказать, что в период властвования Сюань-вана оправдывались все чаяния его подданных. Монарх отошел от главного, исстари принятого принципа управления, – «править народом с помощью добродетели». Поэтому при Сюань-ване, особенно в последние годы его царствования, страна была охвачена ропотом и недовольством.

Иными словами, пророчество Бо Ян-фу не только выражало неудовлетворение порядками, существовавшими при Сюань-ване, но и служило предостережением его наследнику Ю-вану, новому властителю царства Чжоу. Однако каков бы ни был истинный смысл слов Бо Ян-фу, большинство людей воспринимало их не иначе, как предсказание скорых несчастий и гибели государства.

В те же годы, когда Бо Ян-фу произнес свое мрачное пророчество, на женской половине императорского дворца появилась девушка по имени Бао-сы. Бао называлось одно из племен и маленькое княжество, в котором она жила, а Сы была фамилией бедной семьи, которая вырастила девушку.

Отец Бао-сы делал луки из ветвей горного тутовника, из травы плел колчаны для стрел, продавал их и тем зарабатывал себе на жизнь. Покупателями луков и колчанов были простые солдаты, поэтому, хотя отец Бао-сы и мастерил оружие с утра до вечера, не покладая рук, но доход от продажи был невелик – его едва хватало на то, чтобы растить дочку да сводить концы с концами.

Мать девочки в поисках веток горного тутовника каждый день уходила далеко в горы. Когда Бао-сы была маленькой, мать брала ее с собой. Когда же девочка вступила в возраст юности и стало ясно, что природа наградила ее красотой, то мать перестала брать Бао-сы в горы, опасаясь, что она поранит себе руки.

Бао-сы с малых лет знала, что она – найденыш. Приемные родители не переставая рассказывали девочке, что подобрали и воспитали ее только из чувства сострадания.

А случилось это так: глубокой ночью в чужой стране супруги увидели плачущего ребенка, брошенного на обочине дороги, пожалели его и взяли с собой в царство Бао (оно находилось на территории нынешней провинции Шэньси).

Приемные отец и мать не раз повторяли девушке, что она им не родная, что они сделали для нее благое дело, но Бао-сы эти слова совершенно не задевали: ведь у нее, найденыша, все равно не было другого отца и другой матери. Впрочем, и родители, повторяя «найденыш, найденыш», вовсе не хотели выказать какое-то особое бессердечие или дать понять девушке, что они ее не любят.

В 15–16 лет Бао-сы заблистала красотой, и скоро в царстве Бао об этой девушке знал каждый. Одно только было в ней странно: Бао-сы совсем не умела улыбаться. Как девушку ни смешили, улыбка никогда не озаряла ее лица. Поэтому серьезность Бао-сы, как и ее красота, также прославилась по всему царству.

А родители неулыбчивой девушки теперь все время ссорились. Им стало ясно, что Бао-сы не умеет улыбаться только потому, что они сами с самого детства говорили ей «найденыш, найденыш». Теперь приемные отец и мать пытались переложить вину за это друг на друга.

Скоро все царство внезапно заговорило о том, что Бао-сы вознеслась до положения обитательницы задних покоев дворца Ю-вана. Произошло это так: правитель царства Бао чем-то провинился перед Ю-ваном и, чтобы искупить свою вину, решил подарить ему красавицу. Выбор пал на дочь нищего оружейника. Судьба не просто подбросила ей белый шар: для бедной деревенской девушки войти в женские покои Ю-вана означало редкостную, буквально немыслимую удачу.

Итак, Бао-сы рассталась с родителями, переехала в Хаоцзин, столичный город царства Чжоу, и стала жить на женской половине дворца Ю-вана. Красота девушки сразу пленила сердце властителя, и через год, на третьем году правления Ю-вана, Бао-сы родила ему сына – принца Бо-фу.

При этом по-прежнему никогда нельзя было понять, радуется Бао-сы или печалится: ни переезд во дворец, ни рождение ребенка не изменили ее лица, которое оставалось все таким же бесстрастным и неподвижным.

Ю-ван благоволил к Бао-сы все больше и больше. В конце концов он отдалил от себя старшую жену Шэнь и рожденного от нее наследного принца Сюань-цзю; их места заняли Бао-сы и ее сын Бо-фу. Но даже после того как Бао-сы стала государыней, а рожденный ею Бо-фу – наследником, никакие чувства не отразились на лице красавицы. Ю-ван так ждал, что на лице Бао-сы появится хотя бы легкая улыбка, но, увы, Бао-сы по-прежнему никогда не улыбалась.

В эти дни Бо Ян-фу, предсказавший гибель царства Чжоу, произнес еще одно пророчество. Он сказал: «Беда уже случилась. Теперь ничего поделать нельзя».

Бо Ян-фу был прав: беда действительно уже случилась. Отстраненная Ю-ваном государыня была дочерью одного из могущественных чжоуских князей-хоу, Шэнь-хоу. Всем было ясно, что Шэнь-хоу не станет мириться с действиями Ю-вана.

Но как именно поступит Шэнь-хоу? Поднимет ли он восстание против Ю-вана с помощью инородцев из племен цюаньжун и сии? Кто из других князей объединится с Шэнь-хоу и двинет свои дружины против Ю-вана? На этот счет ходили самые тревожные и невероятные слухи. В точности никто ничего не знал, единственное, что было ясно – мятеж непременно будет. В этом уже никто не сомневался.

Сам Ю-ван тоже не сидел сложа руки. Готовясь к подавлению мятежа, он построил мощные крепостные укрепления на вершинах гор Лишань, соорудил во многих местах сторожевые вышки, на которых должны были зажигаться сигнальные огни, установил тревожные барабанные башни. У подножия лишаньских гор были размещены хорошо обученные войска, всегда готовые отразить нападение противника.

Однако ни на четвертый, ни на пятый, ни на шестой год правления Ю-вана ничего существенного не произошло: в действиях Шэнь-хоу не было заметно никаких перемен. Перемещения племен цюаньжун и сии также особой тревоги не вызывали.

На седьмом году некий Ши-фу из царства Го настолько втерся в доверие к Ю-вану, что тот сделал его высшим сановником и поручил управлять государственными делами. Ши-фу был человеком коварным, да к тому же отличался мздоимством, так что все царство Чжоу сразу его возненавидело.

Однажды Ши-фу во время доклада предложил Ю-вану: «А что, если на сторожевых вышках, стоящих на вершинах высоких гор, зажечь сигнальные огни? Может быть, хоть это потешит душу государыни Бао-сы?»

Ю-ван день и ночь ломал голову над тем, как поднять настроение любимой супруги, поэтому когда он услышал, чем можно порадовать душу Бао-сы, то сделал все по слову Ши-фу из царства Го: в тот же день, на закате, на всех сторожевых вышках зажгли сигнальные огни. В мареве вечерней зари заполыхали факелы, поднялись ввысь столбы черного дыма, а когда землю окутал ночной мрак, вспыхнули тревожные костры. Одновременно на всех горных барабанных башнях ударили в огромные барабаны.

Тотчас же все пришло в движение у подножия гор Лишань. Все до единого вассалы вана оседлали лошадей и поскакали к дворцу правителя. Вооруженные всадники вихрями закружились вокруг ставок своих начальников, а потом слились в несколько десятков отрядов и ринулись вверх по склону горы. Суета охватила не только окрестности дворца, но и весь столичный город Хаоцзин. А из военных лагерей, разбитых вблизи столицы, начали выдвигаться в сторону города крупные отряды пехотинцев и конников.

Из окна своего покоя во дворце правителя Бао-сы увидела, как вдоль всей изломанной линии горного хребта Лишань на равных расстояниях друг от друга стали вспыхивать сигнальные огни.

Открывшаяся ей картина поражала необычайной, диковинной красотой. Красные языки пламени лизали темное, безлунное ночное небо. Мрак, окружавший дворец, был наполнен ржанием боевых коней и взволнованными голосами прибывающих солдат. Сам дворец тоже бурлил от снующих взад-вперед людей.

Когда вассалы вана и простые воины узнавали, что они напрасно тревожились и гнали коней, что костры на сторожевых башнях зажгли вовсе не из-за нападения врага, то ратникам оставалось только стоять и в изумлении разглядывать огни, по-прежнему полыхавшие на горных пиках. Скоро в коридорах и во дворе замка толпилось великое множество ошеломленных и оцепеневших людей.

– Ну, скажи, красиво? Нет? – спрашивал Ю-ван у Бао-сы, показывая на огни, горевшие на вершинах дальних гор.

И вдруг на лице Бао-сы впервые проступила улыбка, а с ее губ сорвался короткий, тихий смех. Ю-ван с изумлением поднял глаза на Бао-сы, и в тот же миг улыбка исчезла с ее лица. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Ю-вана охватила яростная, безумная радость. Лицо жены, по которому скользнула легкая улыбка, ныне казалось Ю-вану особенно таинственным и прекрасным, попросту неземным.

С тех пор правитель никак не мог позабыть ту улыбку, что внезапно вспыхнула на лице Бао-сы и в тот же миг погасла. Он не переставая размышлял о том, как бы еще раз увидеть улыбку своей любимицы.

И вот на восьмой год правления Ю-вана, спустя ровно год после первой тревоги, вновь запылали огни на сторожевых вышках, вновь, как и в прошлый раз, дворец окружили верные правителю войска. И опять в крепости началась суета, и снова сгрудились во дворах солдаты и кони, тесня и толкая друг друга. Гремели боевые барабаны, по горным вершинам, на которых так и не появился неприятель, было выпущено великое множество стрел. И опять дворец вана наполнился странными пришлецами с оцепеневшими, почти безумными лицами. Но этой ночью к дворцу пришло немного меньше людей, чем в прошлый раз.

А Ю-ван, который мечтал вновь увидеть улыбку Бао-сы, так ее и не дождался.

В третий раз огни на сторожевых вышках загорелись на девятом году правления Ю-вана. На этот раз людей у дворца правителя собралось совсем мало, и в окутанной тьмой крепости стояла почти полная тишина. Конечно, кое-где слышалось ржание боевых коней, раздавались голоса солдат, но звучали они глухо, как будто войска куда-то скрытно выдвигались под покровом ночи.

Всю ночь Ю-ван провел рядом с Бао-сы, не отходя от нее ни на шаг, но снова так и не увидел на лице красавицы даже тени улыбки.

На десятом году правления Ю-вана огни на сторожевых башнях зажглись в четвертый раз.

На сей раз во дворце правителя собралась лишь жалкая кучка его защитников, а вокруг дворца вообще не было заметно никакого движения пехотинцев и конников.

Огни на сторожевых вышках опять запылали по пустой прихоти Ю-вана; он взял за правило зажигать их ежегодно. На самом деле правитель хотел зажигать сигнальные костры еще чаще, и если бы не запрет советника Ши-фу, то Ю-ван делал бы это по несколько раз в год. Нестерпимое желание увидеть пламя сигнальных костров охватывало правителя всякий раз, когда он вспоминал прекрасную и загадочную улыбку Бао-сы, и Ю-ван никогда не смог бы противиться этому желанию, если бы не советник Ши-фу из царства Го. Тот самый Ши-фу, советы которого когда-то вызвали к жизни эту традицию, теперь не подчинялся приказам правителя и запрещал попусту жечь тревожные огни.

Однажды ночью, в начале одиннадцатого года правления, Ю-вану доложили, что к столичному городу Хаоцзину движется большое соединенное войско, состоящее из ратников Шэнь-хоу, а также воинов из племен цюаньжунов и сии. Это известие оказалось для правителя совершенно неожиданным. Более того, когда Ю-ван получил первые донесения о мятеже, авангард армии мятежников уже собирался штурмовать крепость.

Правитель приказал спешно зажечь на сигнальных башнях костры, чтобы дать знать об опасности своим подданным, и через мгновение по вершинам лишаньских гор побежала цепочка тревожных огней, внушительно загремели огромные барабаны, извещавшие о приближении неприятеля.

Но, увы, – никто не бросился к дворцу правителя. Ни вассалы двора, ни военачальники не обратили никакого внимания на сигнальные огни и грохот боевых барабанов. А костры только напрасно опаляли ночное небо.

Через короткое время в крепости услышали воинственные клики противника, свист сигнальных стрел, извещавших о начале битвы и, прежде чем кто-нибудь успел сообразить, что происходит, на дворец правителя действительно посыпались боевые стрелы. Только теперь жители столицы и охранявшие ее солдаты поняли, что на город в самом деле напал враг, но, к сожалению, уже не могли ничего предпринять.

Когда на дворец обрушился ливень вражеских стрел, Ю-ван и Бао-сы стояли на самом верху огражденной перилами лестницы, которая вела на балкон, примыкавший к опочивальне. На мелком гравии, усыпавшем балкон, на перилах лестницы, на лицах Ю-вана и Бао-сы – повсюду сверкали алые отблески сигнальных огней, горевших на вершинах гор. Казалось, это последние лучи заходящего солнца заливают все вокруг алым светом. В нескольких местах крепости и окружавшего ее города поднялись ввысь столбы дыма. Откуда-то послышался неясный шум битвы, который с каждым мгновением становился все сильнее.

На балкон вбежало несколько солдат. Они доложили, что выделены паланкины и стражники, чтобы помочь правителям бежать из крепости: Ю-вана должны были вынести через северные ворота, а Бао-сы – через южные.

И в этот миг Ю-ван вдруг услышал смех Бао-сы. Смех был беззаботный, высокий, переливчатый – казалось, будто где-то пересыпают жемчуг. Правитель залюбовался своей удивительной женой. Слегка подняв лицо, Бао-сы вглядывалась в черное ночное небо. Казалось, ее губы были всего лишь расслабленно приоткрыты, но именно с них и струился этот жемчужный смех.

«Засмеялась! Бао-сы засмеялась! – вдруг понял Ю-ван. – Да, это она смеется! Смеется! Смеется!»

Ю-ван все еще зачарованно вглядывался в лицо Бао-сы, когда солдаты плотно обступили правителя и быстро повели его к северным воротам дворца…

Восставшие убили Ю-вана и схватили Бао-сы. Поначалу правителю удалось вырваться из крепости, однако у ближайшего к ней поселка, в гранатовой роще, Ю-вана заметили и зарубили вражеские солдаты.

После смерти Ю-вана все владетельные князья стали на сторону Шэнь-хоу, главы мятежников. Шэнь-хоу покончил со смутой в царстве, умиротворил народ и возвел на престол старшего сына Ю-вана Сюань-цзю, смещенного прежним правителем. Он стал править под именем Пин-вана.[84]84
  Пин-ван – правитель царства Чжоу в 770–720 гг. до н. э.


[Закрыть]
С начала восстания и до воцарения Сюань-цзю прошло не более двадцати дней.

Как и предсказывал Бо Ян-фу, царство, которым десять лет правил Ю-ван, прекратило свое существование. Взойдя на престол, Пин-ван с целью избежать нападений со стороны жунов перенес столицу в Лоян. Город Хаоцзин, который длительное время был столицей царства Чжоу, оказался заброшен. Дворец Ю-вана у подножия гор Лишань также был надолго покинут.

О дальнейшей судьбе Бао-сы, ставшей пленницей Шэнь-хоу, ничего не известно.

Во всех исторических трудах о Ю-ване говорится как о недалеком правителе, который из-за страсти к своей любовнице погубил страну, а о Бао-сы – как о прелестной злодейке, сгубившей Ю-вана и его царство. Так, и в «Ши цзин»,[85]85
  Ши цзин – «Книга песен», памятник китайской литературы, содержит 305 песен и стихотворений, созданных в XI–VI вв. до н. э. и отражающих многообразные явления жизни Древнего Китая; отбор и редакция приписываются Конфуцию.


[Закрыть]
и в «Чжоу юй»[86]86
  «Чжоу юй» – «Речи царства Чжоу», составная часть китайского исторического памятника «Гоюй», «Речи царств», в основу которой положены записи писцов-хронистов, сделанные при чжоуском дворе и при дворах удельных правителей в период с X по V вв. до н. э.


[Закрыть]
красавице Бао-сы даются крайне нелицеприятные оценки.

Заслуживает внимания волшебная легенда о рождении Бао-сы, с которой знакомят «Ши цзи».[87]87
  «Исторические записки» Сыма Цяня.


[Закрыть]
По-видимому, рассказ о Бао-сы, помещенный в этом труде, в свое время имел в Китае очень широкое хождение.

«Давным-давно, когда дом Ся еще только начинал слабеть, во внутреннем дворике императорского дворца правителя Ся опустились два необыкновенных дракона. Из пастей драконов начала извергаться белая пена. Увидев это, император Ся собрал своих вассалов и стал гадать, можно ли убить этих драконов или прогнать их прочь. Оракул на оба вопроса ответил «нет». Тогда император Ся совершил еще одно гадание, спросив оракула, надо ли собирать и сохранять извергаемую драконами пену. На этот раз ответ оракула был благоприятным. Император почтительно и со всей торжественностью осведомился об этом и у самих драконов. После этого драконы внезапно исчезли, оставив во дворе одну только пену. Эта пена была собрана в короб и оставлена на хранение в покоях императора Ся.

После того как царство Ся погибло, короб с пеной перешел к дому Инь,[88]88
  Иньская династия традиционно датируется 1401–1122 гг. дон. э.


[Закрыть]
а когда погиб дом Инь, то к дому Чжоу. Короб дерзнули открыть только в последний год правления чжоуского Ли-вана.[89]89
  По традиционным воззрениям, Ли-ван правил с 857 до 842 г. до н. э.


[Закрыть]
Когда сам властитель поднял крышку короба, то хранившаяся там пена постепенно растеклась по всему дворцу, и ее никак не могли убрать.

Тогда Ли-ван приказал очистить дворец от злых духов, для чего множество дворцовых женщин разделись донага и с молитвами вошли в пену. Только так от напасти, наконец, удалось избавиться: заполнившая весь дворец пена стала постепенно исчезать и сжиматься, пока в конце концов не превратилась в маленького тритона, который заполз на заднюю, женскую половину дворца. Там за ним погналась маленькая семилетняя девочка, но едва она коснулась тритона рукой, как тот куда-то исчез.

Потом ловившая тритона девочка повзрослела и стала девушкой, а в семнадцать лет, оставаясь девственницей, забеременела и родила ребенка. Люди ненавидели этого ребенка и называли его «дитя тритона». Женщина не смогла вынести такого позора и бросила младенца, так и не узнав, от кого она его родила.

В те времена дети повсюду распевали такую песню:

Лук из тутовника да колчан из травы

Вот что погубит царство Чжоу.

Кто первым запел эту песенку – неизвестно, однако тогдашние власти решили ее запретить, а заодно и разыскать тех, кто ладит луки из дерева тутовника и плетет колчаны из травы. Выяснилось, что в стране есть единственная супружеская пара, которая делает такие луки и колчаны. Было приказано схватить мужа и жену и убить их. Узнав об этом, супруги решили бежать из страны в царство Бао. По дороге они увидели несчастного брошенного младенца, пожалели его, подобрали и скрылись с ним в царстве Бао, где малютка и выросла. Это и была Бао-сы».

Судя по этой легенде, Бао-сы можно считать дочерью тритона, можно – дочерью пены, а можно – и дочерью божественного дракона.

Но как бы то ни было, нельзя не признать, что Бао-сы, по-видимому, самой судьбой было уготовлено приносить царству Чжоу беды и несчастья, а ее приемным родителям сам рок предназначил воспитать именно такую дочь. И в этом смысле легенда повествует не о том, как Бао-сы стала супругой или любовницей Ю-вана, а о том, как она стала его судьбой.

А если это так, то нет ничего удивительного в том, что Бао-сы никогда не улыбалась. Должно было случиться что-то роковое, изменяющее жизнь до самых ее тайных глубин – только тогда по лику судьбы и могла скользнуть загадочная и всеведущая улыбка. Улыбка Бао-сы.


This book has been selected by the Japanese Literature

Publishing Project (JLPP) which is run by the Japanese

Literature Publishing and Promotion Center (J-Lit Center)

on behalj of the Agency for Cultural Affairs of Japan



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю