Текст книги "Легенда ночи"

Автор книги: Ярослава Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ты все еще любишь Грега? – наконец спросила она.

– Люблю, – ответила я и чуточку расслабилась.

– Атанас настроен крайне враждебно, – сообщила она после паузы. – И я не понимаю, зачем Грег хочет, чтобы ты с ним встретилась. Но меня он никогда не слушал!

Рената стала постукивать кончиками туфелек, и я завороженно смотрела, как мертвенно бледнеет ее лицо, а верхняя губа приподнимается. В душу заполз страх, и я сжалась. Но Рената быстро справилась с собой, ее лицо разгладилось и напоминало личико дорогой фарфоровой куклы, губы побледнели и сомкнулись.

– Грег надеется, что, увидев нас вместе и поняв, что мы по-настоящему любим друг друга, Атанас изменит свое мнение, захочет помочь и расскажет все, что ему известно о поверье.

– Это навряд ли, – усмехнулась она и перестала постукивать туфельками. – Атанас замкнутый, он слишком долго живет на земле, и его сущность давно утратила что-либо человеческое. Даже я иногда его боюсь и не люблю проводить с ним время.

– Поэтому ты все еще здесь? – уточнила я.

– Да, – кивнула Рената. – В этом году весна затяжная. Уже вторая половина марта, а еще снег не сошел. Да и солнца почти нет.

– Это так, – согласилась я, припоминая, что она как-то рассказала о «сне вампира».

Они с Грегом давно не питались человеческой кровью, поэтому их сущности трансформировались. Они уже не могли «сгореть» на солнце. Но если долго оставались под солнечными лучами, то впадали в своего рода анабиоз. И в этот момент они становились уязвимы для охотников. Поэтому и Рената, и Грег избегали солнечных дней и жарких стран.

– Как поживает Дино? – спросила она спокойным тоном, но я вздрогнула при упоминании этого имени.

– Понятия не имею, – быстро ответила я. – Я с ним не общаюсь.

– И он не пытается тебя найти? – продолжила она, пристально на меня глядя.

Я встала и сделала к ней шаг. Рената не шелохнулась.

– Хочешь сказать – Грега? – спросила я и приблизилась. – Что ты ходишь вокруг да около? Говори как есть! Ты его видела?

Рената усмехнулась:

– Если бы я его видела, то необходимость в подобном вопросе отпала бы!

– Вы же обещали! – укоризненно заметила я.

– Мы обещали его не искать, – усмехнулась Рената. – Но если он сглупит и сам на нас выйдет, то, извини, щадить его никто не собирается. Так что пусть на рожон не лезет! – с угрозой добавила она и резко встала.

При этом движении стул опрокинулся, я машинально хотела его подхватить, и тут мой браслет отчего-то порвался, и на пол со стуком посыпались жемчужинки. Рената замерла, ее глаза расширились, ноздри раздулись. Я остановилась в испуге, не понимая, что ее ввело в такой ступор. И вдруг она упала на колени, начала лихорадочно подбирать жемчужины и монотонно считать: «Один, два, три…» Я бросилась помочь, но она крикнула, чтобы я отошла подальше. Тогда я опустилась на диван и молча в недоумении наблюдала, как она ползает по полу. Когда Рената набрала полную горсть жемчужин, она в растерянности еще минут пять продолжала искать. Я не знала точное количество бусинок в браслете, но смотреть, как она продолжает поиски со страдальческим видом, стало невыносимо, поэтому я спросила:

– Сколько их у тебя?

Рената вскинула глаза и пробормотала:

– Тридцать, ровно тридцать… А где тридцать первая? Где?

Казалось, будто она впала в какой-то странный транс, поэтому я громко произнесла:

– Их и было ровно тридцать! Искать дальше бесполезно.

Лицо Ренаты приняло более осмысленное выражение. Она шумно вздохнула и наконец поднялась с колен. Подойдя ко мне, высыпала жемчужины в мои подставленные ладони. Я быстро убрала их в сумку.

– Их всего тридцать, – со вздохом пробормотала она.

И я увидела, что Рената окончательно пришла в себя.

– А сколько нужно-то?

– 666, – ответила Рената. – Мне нужно 666! – повторила она.

– Ну откуда в маленьком браслете такое количество, сама рассуди? – засмеялась я. – Но число знаковое. Может, объяснишь, в чем дело?

– Я устала, – сказала она. Подойдя к шкафу, достала потрепанную книгу и небрежно бросила ее на диван. – Найди легенду «Счет вампира», а я отлучусь ненадолго.

И Рената тут же покинула комнату.

«Подкрепиться пошла, не иначе», – неприязненно подумала я, вспомнив, что в ее квартире имеется кухня, заставленная клетками с живыми кроликами.

Меня невольно передернуло, но я постаралась отогнать неприятные мысли и взяла книгу. Это было старинное издание, еще с буквой «ять». Назывался сборник «Сказания и легенды о вампирах». Рената собирала подобную литературу, к тому же у нее была коллекция фильмов о вампирах. Я раскрыла книгу, но оглавление отсутствовало. Тогда я принялась листать страницы в поисках нужной легенды. Мой взгляд цеплялся за различные тексты преданий. Их было много, и все они казались интересными. Я бегло читала:

«…Каждое полнолуние поднимается из безымянной могилы мертвец и блуждает по кладбищу в поисках своей жертвы. Если он найдет одинокого прохожего, то схватит его за горло и спросит: «Какое у меня имя?» Если прохожий не ответит, вампир выпьет его кровь, а тело унесет в могилу…»

Это была легенда о безымянном вампире с Ольшанского кладбища. Затем я наткнулась на рассказ о князе Лукаше. Он как-то подслушал разговор мертвецов на кладбище о том, что свежая кровь продляет молодость.

«…Князь Лукаш убил служанку, наполнил ее кровью чашу и выпил. На некоторое время князю показалось, что к нему возвращается молодость. Через несколько дней он убил еще одну служанку, а потом и ее малолетнего сына и выпил их кровь. Когда прошел месяц, соседи стали жаловаться, что пропадают люди. Солдаты ворвались в дом к Лукашу и увидели его сидящим на груде мертвых тел и пьющим кровь. Солдаты убили Лукаша, но его труп не решились похоронить на кладбище, а кинули в колодец, что был в подвале дома, и замуровали его. Говорят, что с тех пор недалеко от Градчан можно встретить старого князя, который просит у прохожих крови, чтоб вернуть себе молодость…»

Я листала книгу дальше и наткнулась на легенду о шарфе-вампире.

«…Питер выбежал из дома и начал повсюду искать красный шарф, при этом всем рассказывал историю, что его жену задушил шарф-вампир».

И вот я дошла до легенды «Счет вампира» и с интересом стала читать.

«Тьма породила вампиров, и Тьма играет с ними, словно со своими любимыми детьми. Давным-давно создала она китайского вампира по имени Куанг-Ши (Kuang-shi). Он отличался от людей заостренными кончиками ушей и длинными острыми резцами, которые не убирались по его желанию и торчали всем напоказ. Но в Древнем Китае много было странных личностей, выглядевших еще и не так причудливо, поэтому на Куанг-Ши никто внимания не обращал. К тому же он казался слабым и больным. И таковым и являлся. Тьма сделала его слепым, немым и не выносящим солнца. Он бродил среди людей и молил Тьму направить его на путь истинный. Все, что ему удавалось, – это вытягивать жизненную энергию у пожалевших его. И он питался лишь этим.

И вот однажды Куанг-Ши приютила на ночлег бедная одинокая вдова. Он начал по привычке вытягивать у нее жизненную энергию, она почувствовала слабость и уснула. Он ощупью нашел вдову и впервые попробовал свежей крови. И чем больше он ее высасывал, тем сильнее становился. К утру Куанг-Ши прозрел, обрел голос, наполнился злостью и жаждой крови. Он решил, что отныне может владеть миром, и попросил Тьму научить его, как стать еще сильнее, чтобы сравняться с самим Сатаной. Тогда Тьма открыла ему один секрет. Если вампир сможет довести счет чего-нибудь, неважно чего, до магического числа 666, то тут же станет равным самому Сатане. Она завещала всем вампирам – неважно, откуда они и какие, – стремиться к этому числу и считать все, что попадется им на пути. И с тех пор ни один из них не может устоять при виде рассыпанного зерна, риса, бус, опилок и всего прочего, мелкого и кажущегося количеством 666.

Люди пользуются этим суеверием, и во многих странах существуют обычаи рассыпать на могиле вампира зерна, чтобы он считал их, когда вылезет ночью на охоту. Если он не сможет закончить до рассвета, то охота так и не состоится. И при первых лучах солнца вампир вновь заберется в могилу».

Я вспомнила, как Рената ползала по полу, ее остекленевший взгляд, и вздрогнула, когда она вошла в комнату.

– Ознакомилась? – нервно спросила она.

Я кивнула, закрыла книгу и положила ее на диван.

– Я даже рада, что ты рассыпала бусы, – сказала она. – Зато теперь знаешь, как защитить себя.

– Хорошо, буду всегда носить при себе… пакетик с маковыми зернышками, к примеру, – сказала я и улыбнулась.

Я хотела пошутить, но Рената восприняла мои слова серьезно. Она одобрительно кивнула и заметила, что это разумно.

– Никто из вампиров не может устоять перед счетом, – добавила она. – А уж маковые зернышки! Их так много! Их запросто может оказаться именно 666!

– А разве нельзя просто прекратить считать? – спросила я.

– Ну, у людей тоже есть непреодолимые суеверия, – ответила Рената. – Вы чисто машинально плюете, к примеру, через левое плечо, чтоб вас не сглазили, или стучите по дереву. Разве вы задумываетесь? Так и мы.

– Ясно, – сказала я. – Но мне неприятно думать, что я должна защищаться… от тебя или Грега.

– Речь вовсе не о нас! – нахмурилась она.

– Ясно, – повторила я. – Лучше закроем тему, а то мне как-то не по себе.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Вообще-то я позвала тебя затем, чтобы попросить отвезти кое-что Грегу.

Рената поманила меня за собой. Мы вышли из гостиной и направились в ее мастерскую. Рената была необычайно талантливым художником. А так как вампиры не отображаются ни на фото, ни на видео, то мне ее искусство было только на руку. Я тосковала вдали от любимого, у меня не было его фотографий. А вот картина была. Но существовала еще одна соверсия. Она находилась у Грега. На ней мы уже поднялись с земли и стояли, все так же прислонившись спинами друг к другу. Кроме того, Рената добавила лазоревую бабочку, которая сидела на моей приподнятой и раскрытой ладони. Когда я смотрела на картину, мне отчего-то безумно хотелось, чтобы бабочка перелетела на темную половину и опустилась на руку Грега. Сама не знаю, откуда возникло такое желание.

«Может, Рената нарисовала еще одну версию? – обрадовалась я, заходя за ней в мастерскую и внимательно осматривая стены. – И там моя фантазия осуществилась».

Новых картин было немало. Но нас с Грегом я не увидела. Зато посередине стены висел большой портрет седовласого мужчины. Он был в черном, находился в каком-то тонущем во мраке помещении, его серебристая седина красиво выделялась на общем темном фоне. Но его лицо меня испугало. По нему было понятно, что это жестокий, черствый человек. Резкие, неприятные черты, сжатые, узкие бледные губы, мертвенно-серое лицо вызывали неприязненное чувство. А горящие злобой угольно-черные глаза пугали. Казалось, что они живые и следят за мной с полотна.

– Атанас, – коротко представила Рената.

– Как реалистично, – заметила я и тут же решила, что обязательно заведу себе маленький мешочек, наполню его до отказа маком и буду всегда носить с собой.

Рената, видимо, думала о чем-то подобном. И хотя она не умела читать мысли, вдруг тихо проговорила:

– Вижу, ты постоянно носишь кулон с кровью Грега. Знаю, что он дал тебе его как лекарственное средство… на всякий случай. Но вот что интересно: его вид, исходящая от кулона энергия странным образом меня успокаивают. Надеюсь, что она таким же образом повлияет и на…

Рената замолчала и повернула голову к картине. Я невольно тоже посмотрела на портрет. Мне показалось, что Атанас довольно ехидно улыбается, а его глаза неотступно следят за мной.

– И на моих близких, – мягко закончила Рената.

– А портрета Порфирия у тебя нет? – поинтересовалась я.

– Где-то был, – задумчиво ответила Рената и начала передвигать многочисленные полотна, стоящие вдоль стены. – Ага, вот и он! – радостно произнесла она и достала небольшую картину.

Поставив ее на мольберт, чуть отошла.

Я увидела мужчину, настолько непохожего на вампира, что удивленно взглянула на Ренату. Она улыбнулась. Порфирий был изображен сидящим на каменной скамье возле высокого громоздкого здания, похожего на средневековый замок. Общий фон картины был туманным и серым, и тем ярче казалось лицо Пор-фирия. Он был блондином с большими навыкате светлыми глазами, полными губами и довольно добродушным выражением лица. По сравнению с мрачным, злобным Атанасом он казался благожелательным и спокойным.

– Этот портрет соответствует действительности? – невольно поинтересовалась я. – Или ты приукрасила?

– Нет, Порфирий так и выглядит, – ответила Рената. – Но ты особенно не очаровывайся! Мы все вампиры. Всегда помни об этом!

– А почему ты не хочешь соединиться с семьей? – осторожно спросила я. – Грег говорил мне, что в летний период они предпочитают туманный сырой Лондон.

– Люблю быть одна, – явно неохотно ответила Рената и поставила портрет Порфирия лицом к стене. – К тому же хочу отправиться на остров Ян-Майен [7]7
  Ян-Майен (норв. Jan Mayeri) – остров между Гренландским и Норвежским морями.


[Закрыть]. Я там еще не была. А вот Грег несколько раз проводил там лето.

– Да? – тут же заинтересовалась я. – И что на острове интересного?

– А ничего! – усмехнулась Рената. – Там и населения-то нет, что меня лишь радует. Гористая местность, вулкан, мхи и трава. Сейчас на острове минус десять. И туманы, почти постоянно густые туманы. Идеально!

Я вздохнула, явственно представив, как Грег бродит по этому острову в полном одиночестве среди тумана.

Тут мой взгляд упал в угол мастерской, я заметила не совсем законченную картину, изображающую высокие сосны, росшие на скалистом берегу большого озера. Вода и небо были густого аквамаринового тона, хвоя сосен – изумрудно-зеленая. Из-за насыщенных цветов картина выглядела немного неправдоподобно, словно это была не живая природа, а сказочный пейзаж.

– Зачем тебе уезжать на пустынный холодный остров? – заметила я. – Когда ты можешь легко и прямо сейчас оказаться, например, вот на этом берегу, возле синего озера. – И я показала на незаконченную картину.

Рената действительно обладала даром оказываться внутри своих картин, об этом я уже упоминала. Как-то она при мне «нырнула» в одну из них, и когда я ее позвала, она меня, казалось, не слышала и не видела, хотя я наблюдала за ее передвижениями внутри пейзажа, словно смотрела цветной фильм.

– Да, могу, – после паузы ответила она. – Но, сама видишь, именно эта картина не дописана. К тому же это тревожит Грега.

– Боится, что ты не захочешь вернуться в реальный мир? – уточнила я. – Но разве это возможно? Это же что-то вроде игры? Или нет?

– Вначале я видела лишь нарисованный мир, – ответила Рената. – Но чем чаще я там гуляю, тем более настоящим он становится. И листья, цветы, деревья и все остальное, написанное мною на холсте, уже не выглядят сотворенными из масляных красок. Даже появился запах свежей зелени, воды, аромат цветов, я часто чувствую дуновение ветра. Грег в чем-то прав. А вдруг однажды я создам такую идеальную для меня картину, что захочу в ней навсегда остаться? Кто знает, какие метаморфозы постепенно произойдут со мной?

– Удивительно, – прошептала я, не сводя глаз с озера, синеющего между коричневыми стволами сосен.

Рената задумчиво посмотрела на меня, потом сказала, что совсем забыла, зачем меня позвала, и мне, видимо, уже пора домой. Она взяла с полки большую лаковую шкатулку и достала овальный медальон.

– Передай это Грегу, – попросила она и протянула его мне. – Украшение сделано по его эскизу, а вставки я недавно закончила.

– Какая прелесть! – восхитилась я.

И, погладив холодную поверхность платины, начала изучать вензель на крышечке, сплетенный из двух букв «Г» и «Л». Их контуры были выложены крохотными сверкающими камнями. Буква «Л» ярко-синими, видимо сапфирами, а буква «Г» – явно рубинами. Потом я раскрыла медальон. И замерла. На одной половине был искусно выполненный портрет Грега, на второй – мой. Наши лица были нарисованы вполоборота и повернуты друг к другу.

– Надеюсь, ему понравится, – пробормотала Рената.

– Еще бы! – воскликнула я. – Ты просто чудо!

Я машинально бросилась к ней, чтобы обнять и поцеловать, но Рената резко отпрянула.

– Прости! – испугалась я.

– Ничего, – ответила она. – Тебе пора.

Я беспомощно улыбнулась, убрала медальон в сумочку и направилась к выходу из квартиры.

Мой рейс был утренним. Я вылетела из Домодедова в десять утра и, хотя в пути была чуть больше четырех часов, приземлилась в Хитроу в одиннадцать по местному времени. Еще час ушел на прохождение таможни. И я, стоя в длиннющей очереди на паспортный контроль, а потом машинально отвечая офицеру-пограничнику на стандартные вопросы типа «кто, куда и зачем», думала лишь о том, что сейчас увижу Грега. Он должен был ждать меня в аэропорту.

Выйдя из зоны контроля, я сразу его увидела. Он стоял среди встречающих, и его бледное лицо было взволнованным. Я бросилась к нему, с трудом сдерживая слезы счастья. Мы крепко обнялись, но тут же отпрянули друг от друга. Грег сжал губы, подхватил мою сумку и быстро двинулся к выходу. Я едва поспевала за ним. Он усадил меня в машину – это была незнакомая мне марка вытянутой, как сигара, спортивной двухместной модели – и сразу тронулся с места. На автостраде, залитой туманом, он по привычке набрал непозволительную скорость, и за нами тут же устремились полицейские. Грег чертыхнулся и начал тормозить. Объяснившись с догнавшим нас полисменом и уплатив штраф, он тронулся с места уже не так резво.

– Это вам не Москва, – заметил Грег, вцепившись в руль. – Тут и разогнаться-то нельзя, все по правилам! А ведь быстрая езда всегда меня успокаивала.

– Нервничаешь? – мягко поинтересовалась я.

– Еще бы! – усмехнулся он. – С трудом преодолел желание прокусить горло этому тупому полисмену! Шучу! – добавил он, покосившись на меня. – Лада, когда я долго тебя не чувствую рядом, при одном твоем виде у меня сносит голову!

Его глаза буквально жгли, но я не отвела взгляда. У меня тоже «сносило голову». Я так сильно скучала по нему, и вот он рядом, стоит лишь протянуть руку, и я могу его коснуться. Грег замолчал и сосредоточился на дороге. Когда мы въехали в Лондон, туман стал не таким густым, и я начала с любопытством смотреть в окно. Мы ехали по довольно узкой улице, плотно застроенной высокими старинными домами. Разношерстная толпа заполняла тротуар, машины ехали медленно, в пределах дозволенной скорости, и Грег с трудом сдерживал раздражение. Он периодически нервно давил на гудок и что-то бормотал себе под нос. Я старалась не обращать на это внимания. Увидев красный двухэтажный автобус, прильнула к стеклу. Грег улыбнулся и заметил, что double decker – одна из достопримечательностей этого города. Вереница машин перед нами поехала еще медленнее, и я увидела, что причиной этого стал взвод конных уланов. Они явно никуда не торопились. Их лошади мерно ступали по мостовой, и машины вынуждены были тормозить и пристраиваться за ними. Грег буквально вышел из себя.

– Здесь всегда так! Надо было на метро из аэропорта доехать, получилось бы раза в два быстрее!

– А мы торопимся? – уточнила я. – Твои родные уже ждут нас?

Я очень хотела произвести на них хорошее впечатление: надела элегантный брючный костюм, который купила перед отъездом, сверху накинула пелерину из стриженой белой норки, обулась в изящные туфли на высоких каблуках и еще в самолете нанесла легкий макияж. Я думала, что мы сразу поедем в дом к Атанасу и Порфирию. Грег упоминал, что они живут за городом.

– Не хочу, чтобы ты там жила, – ответил Грег. – У меня небольшая квартирка в Сохо. Не возражаешь?

– Значит, ты живешь отдельно? – обрадовалась я и вздохнула с облегчением. – Еще бы я возражала! Если честно, я ужасно боюсь этой встречи… особенно с Атанасом. Столько всего про него слышала! Да и тогда…

Я прикусила язык. Вспомнила, как однажды ночью Грег ввел меня в гипнотический транс и мы полетели навстречу встающей полной луне. Но скоро перед нами появился огромный злобный филин. И он явно нацеливался когтями мне в лицо. Потом я узнала, что Атанас любил превращаться именно в филина.

– Что ты вспомнила? – спросил Грег.

– Да так, ничего особенного, – уклончиво ответила я и снова стала смотреть в окно.

В этот момент мы свернули в какой-то переулок, и Грег поехал быстрее. Меня удивило количество баров и магазинов на этой улочке. Но вот мы свернули еще раз, я увидела на одном из зданий табличку «Noel street», Грег притормозил и завернул в арку старинного дома. Двор был небольшим и практически квадратным. Грег остановил машину и вздохнул с явным облегчением.

– Вот мы и приехали! – сказал он и выключил мотор.

«Небольшая квартирка» на пятом этаже дома девятнадцатого века была пятикомнатной и выглядела довольно помпезно – высокие потолки, я думаю, метров пять, старинная лепнина и вычурная обстановка. Я даже не могла определить ее стиль, столько всего тут было намешано. Грег отвел меня в одну из комнат и сказал, что это моя спальня.

– Всего в квартире две спальни, – пояснил он, – гостиная, мой кабинет, и есть еще одна комната, которую я приспособил под кинотеатр. Там лишь огромная плазма на стене и кресла.

– Кабинет? – улыбнулась я и раскрыла сумку.

Грег присел в кресло возле окна.

– Я эту квартиру давно купил, – сказал он, – еще в середине прошлого века… как раз после окончания Второй мировой. В России тогда было невозможно жить, хотя как раз для вампиров наступило полное раздолье. Атанас вдоволь напился свежей крови. Но мы с Ренатой именно тогда решили, что нужно перестраиваться. Как бы тебе это объяснить? Вампиры чувствуют… ну что-то типа энергии Земли, ее уровень, ее наполненность. Словно в нас встроен радар. Во время любой войны аура Земли черная. Кажется, что нашу планету окутывает облако страдания, боли и злобы. Вампиры всего мира тогда подпитались этой черной энергией. И именно в то время наша численность сильно возросла.

Я перестала доставать вещи из сумки и повернулась к Грегу. Его лицо выглядело страдальческим, уголки губ были опущены, между бровями появилась складка, глаза потемнели. Я села на кровать напротив него.

– Атанас и Порфирий почти все время проводили в России. Иногда мы охотились вместе, но, бывало, и расходились кто куда. И я вдруг почувствовал себя настолько плохо от обилия человеческой крови, что впервые задумался, куда я двигаюсь. Как-то Рената явилась ко мне с совершенно обезумевшим видом. Вначале она просто сидела, отвернувшись лицом к стене, и молчала. Потом рассказала, что ночью «порезвилась» в одном из детских домов. В первые послевоенные годы они были настолько переполнены, что дети спали прямо на полу.

Я вздрогнула, мое буйное воображение тут же нарисовало соответствующую картину. Грег поднял на меня глаза и замолчал.

– И что было дальше? – через силу спросила я.

– Мы долго с ней говорили, – после паузы ровным тоном произнес он. – И решили, что по мере возможности будем отказываться от людской крови. Но это оказалось настолько трудно, что поначалу мы просто сократили… ее потребление. А потом я решил, что мне лучше какое-то время побыть в одиночестве, и выбрал Лондон. В то время тут было намного спокойнее, чем в России. К тому же климат более ровный. Я купил эту квартиру, обставил ее по своему вкусу и стал здесь жить. Я вновь начал писать стихи. Поэтому и появился кабинет.

– Стихи? – обрадовалась я и сразу вспомнила, что Грег перед превращением, которое произошло, действительно увлекался поэзией и сам пробовал писать.

– Но, как оказалось, – грустно добавил он, – я утратил свой дар. Мог лишь складывать строчки, рифмовать их, но волшебство поэзии ушло. А чего я хотел?! – громко сказал он и встал. – Поэзия – это душа! Это свет! А ведь я стал порождением Тьмы!

Я вскочила и обняла его. Грег уткнулся носом мне в шею.

– Ты давно отказался от человеческой крови, а значит, неуклонно меняешься, – быстро заговорила я, гладя его по волосам. – Ты смог полюбить… А любовь – это тоже свет! Кто знает, может, твой поэтический дар уже вернулся к тебе! Ты давно пробовал написать хоть что-нибудь?

– Давно, – глухо проговорил он.

Я каким-то непостижимым образом чувствовала, как он сейчас мучается, и поменяла тему.

– Совсем забыла, – радостным тоном произнесла я. – Рената просила тебе кое-что передать.

Грег оторвался от меня. Его лицо посветлело. Я покопалась в сумке, достала коробочку и протянула ее Грегу. Он вынул медальон и улыбнулся, прижав его к щеке. Потом раскрыл. Он, не отрываясь, смотрел на наши портреты, улыбка не сходила с его лица, глаза наполнились голубым сиянием.

– Прекрасно, да? – тихо спросила я. – У Ренаты талант.

– Да! – согласился он. – Она начала рисовать, когда перестала охотиться. А вот я…

– И ты будешь писать, – быстро произнесла я. – Все вернется!

Грег снял с цепочки украшение и повесил на его место медальон.

– Не буду с ним расставаться, – сказал он и погладил сверкающие буквы вензеля. – Грег и Лада… навсегда вместе…

– И я такой хочу! – восторженно произнесла я. – Только вместо овального медальона сердечко! Сделаешь мне, да?

– Я сразу хотел два одинаковых, – улыбнулся он. – Но подумал, что ты постоянно носишь алмазный кулон с моей кровью.

– И что? – рассмеялась я. – Медальон с нашими портретами просто будет со мной. Я смогу в любой момент любоваться им, гладить и целовать твое, пусть и нарисованное, лицо.

– Хорошо! – согласился Грег и нежно чмокнул меня в кончик носа.

Когда я закончила разбирать вещи, Грег пригласил меня на кухню. Она оказалась огромной. Особенно меня впечатляли размеры холодильника.

– Неподалеку огромный рынок Camden Lock Market, – сказал Грег, наблюдая за мной. Гам можно приобрести все, что угодно, в том числе и живую птицу или тех же кроликов.

– Понятно, – ответила я и тут же отошла от холодильника.

Грег улыбнулся и заметил, что употребляет лишь свежую кровь, а холодильник в данный момент заполнил продуктами для меня.

Я обрадовалась и открыла дверцу.

Тут были и молочные продукты, и различная мясная нарезка, и сыры, и пирожные, и фрукты. Еще я заметила бутылку шампанского. Я сразу почувствовала, насколько проголодалась.

– Я поем? – робко спросила я, повернувшись к Грегу.

– Лада, ты тут хозяйка и можешь распоряжаться по своему усмотрению! – ответил он, достал из навесного шкафа белую скатерть с кружевными краями и постелил на овальный стол, придвинутый к окну.

Я сварила кофе, сделала бутерброды, вымыла фрукты. Грег вдруг достал шампанское, но я покачала головой.

– Я купил специально к твоему приезду. Вроде неплохое, – неуверенно заметил он и добавил: – «Dom Perignon» [8]8
  Марка элитного французского шампанского.


[Закрыть], брют.

– Спасибо, – сказала я, – но я решила быть с этим осторожнее…

Грег довольно улыбнулся и убрал шампанское обратно в холодильник. Пока я ела, он сидел напротив и смотрел на меня. Я рассказывала обо всем, перескакивая с одной темы на другую. Он в основном молчал. Но когда я сообщила, что Рената собирается провести лето на каком-то пустынном острове, Грег оживился.

– На Ян-Майене, знаю, – сказал он. – Я был на нем несколько раз – суровая природа и относительное безлюдье. Находясь там, можно заглянуть в самую глубь своей сущности, кажется, что ты один на один с мирозданием.

Когда я поела и убрала со стола, мы отправились в гостиную. Она была выдержана в темно-розовых и зеленых тонах и выглядела несколько странно для Грега. Его московская квартира была отделана в черно-красной гамме и казалась мрачной и готической. А тут обивка мягкой мебели, портьеры, тканевые обои повторяли один и тот же мотив крупных розовых и бледно-желтых роз, переплетенных узорами из листьев. Пол устилал огромный пушистый ковер бледно-брусничного цвета, его орнамент повторял тему роз и листьев. Я почувствовала себя комфортно и уселась в уголок дивана. Грег устроился, по своему обыкновению, на полу возле моих ног. Положил голову мне на колени, и я начала перебирать его волосы.

– Как в этой комнате уютно, – тихо заметила я.

– Здесь все старое, – ответил он. – Еще с тех пор, когда только перебрался в эту квартиру. Мы не выносим розы. А я хотел сделать что-то такое, чтобы выработать в себе устойчивость к ним. Знаешь, вампир никогда не выберется из могилы, если ее обложить дикими розами. И особенно ветками цветущего шиповника.

– Правда? – спросила я.

– Да, – кивнул Грег. – Ни я, ни Рената не проводим ночь в гробах, как ты знаешь. Но при виде роз, особенно красных, я чувствую внутреннее беспокойство, а уж в руки их никогда не возьму.

– Но они ненастоящие, к тому же все или бледно-желтые, или розовые, – заметила я и подумала, что теперь знаю, почему Грег никогда не дарил мне розы.

– И все равно поначалу я чувствовал себя крайне некомфортно в этом интерьере. Хотя старался проводить здесь как можно больше времени. И постепенно привык. Помню, как Рената первое время боялась этих розочек, – с улыбкой добавил Грег.

– Она тоже здесь бывала? – поинтересовалась я, чувствуя, как моя безмятежность уходит и я начинаю ощущать тяжесть его головы и прохладный шелк коротких прядей.

– Не раз, – еле слышно произнес он. – Ей нравится Лондон, особенно этот район. Сохо.

– Мне это мало о чем говорит. Я здесь не была ни разу.

– У Сохо всегда была своя специфика, – пояснил Грег и приподнял голову. – По правде говоря, приличной девушке тут не место.

– Почему? – испугалась я и даже перестала гладить его волосы.

– Потому что это – самая горячая точка ночной жизни Лондона. – Грег сел со мной рядом. – Здесь сосредоточены рестораны, бары, бордели, секс-шопы, гей-клубы, даже имеются пип-шоу [9]9
  Пип-шоу («реер», англ. – подглядывать) – шоу, где клиент может наблюдать за раздевающейся девушкой.


[Закрыть].

На самом деле я понятия не имела, что это такое, однако уточнять мне совсем не хотелось.

– Тогда почему ты выбрал это место? – спросила я.

– Давно понял, что именно в такой разнородной толпе легко затеряться. Мой внешний вид никого тут не удивляет. Я могу быть кем угодно, носить интересные для меня костюмы. Переодевание всегда было моим развлечением. Когда мы пойдем гулять, сама увидишь все разнообразие местных персонажей. Здесь прекрасно себя чувствуют и панки, и хиппи, и готы, и эмо, и рокеры, и скинхеды, да мало ли еще кто. Лондон вообще сам по себе космополитичен, а уж в Сохо любой человек чувствует себя как рыба в воде. Но…

Грег замолчал. Я увидела, как помрачнело его лицо.

– Что с тобой? – с тревогой спросила я и взяла его за руку.

– В Лондоне оказалось немало вампиров, – после паузы сказал он. – Как, впрочем, и везде. Ты даже не представляешь, сколько нас в этом мире! К тому же и среди нас существуют различия… культурные и даже, я бы сказал, национальные.

– Ты встречал местных вампиров? – настороженно уточнила я.

– Приходилось, – ответил Грег и обнял меня. – Не бойся, мало кто из них выходит на улицы среди белого дня, они употребляют людскую кровь, а значит, не выносят солнца. Взять хотя бы Атанаса. Он ведет исключительно ночной образ жизни, а днем прячется в своем убежище.