Текст книги "Облом для властного, или Я твой Зайчик"

Автор книги: Ярослава А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ярослава А
Облом для властного, или Я твой Зайчик

ГЛАВА 1

Зайка

Шум большого города. Сверкающие витрины дорогих магазинов. Расфуфыренные силиконовые губы знойных красоток, и я – уставшая, растрепанная, в мятой футболке.

Иду мимо зеркальной витрины и чуть притормаживаю, бросая на себя мимолетный взгляд. Отражение в очередной раз «порадовало» жестокой правдой: я все же снова поправилась. Если эластичные джинсы можно было еще обмануть моей чуть раздобревшей попой, то футболка стала опасно трещать на груди.

Так, нужно с этим срочно что-то делать, то такими темпами скоро ни в одну одежду не влезу. Иногда я сама себе удивляюсь. Как?! Вот как, при моем ритме жизни, можно вообще поправляться?

Ответ лежал в сумке: пять молочных шоколадок.

Особо нервным не пугаться: это все не мне. Ну, почти все…

Чтобы придать себе чуть больше уверенности, взбиваю рукой пышные светлые волосы. Они – предмет моей гордости и всеобщей зависти. Да, я натуральная блондинка. И вопреки обыкновению у меня не торчат три блеклые волосинки, а по спине струится роскошная золотая грива, которая, если кто-то так и не посетит салон, скоро отрастет ниже попы.

Красиво? Не спорю. Но жуть как неудобно. Особенно, когда каждое твое утро – это непроходимый многоуровневый квест.

Ловлю в зеркале заинтересованный мужской взгляд и спешу к эскалатору.

Мой почти бывший муж сегодня оригинален: назначил встречу в кафе. Не сказать, что я сильно рада сему факту, но где-то глубоко в душе мне стало приятно, и всколыхнулись былые воспоминания. Ведь еще совсем недавно – всего каких-то четыре года назад – мы с ним обедали в этом самом кафе, но вовсе не для того, чтобы обсудить наш развод.

Пока поднималась на третий этаж, заметила, что тот заинтересованный мужик идет следом. Обернулась и пригляделась.

Ну, ничего так. Высок, в меру упитан, мускулист. В любое другое время я бы непременно воспользовалась случаем, но… Взгляд на часы. Времени в обрез. Да и сомневаюсь, что после встречи с Егором буду в нужном расположении духа.

Так что извини, мужик, сегодня не твой день. Пора включить режим ускоренного старта.

– Девушка?!

Хотела убежать? Ага, сейчас! Видно, сильно мужика зацепило то, что колыхалось под обтягивающей футболкой. Он в три прыжка догнал меня и, включив обаяние истинного самца, чарующе протянул:

– Красавица, я был сражен в самое сердце. Могу я узнать ваше имя?

Присмотрелась – хорош. Очень жаль, что сегодня у меня совсем нет времени.

– Алена, – сладко пропела я, посылая в ответ одну из своих самых соблазнительных улыбок, – И я, – выставила палец с обручальным кольцом, – замужем.

Улыбка мачо слегка потускнела, но сдаваться он явно не собирался.

– Так я не претендую. Просто хотел пригласить вас на чашечку кофе.

Я растянула губы в предвкушающей усмешке и стала демонстративно загибать пальцы перед носом незнакомца:

– Один, два, три, четыре. Меня дома ждут четверо детей.

Глаза у альфа-самца сначала блеснули изумлением, затем недоверием, а после и вовсе самым настоящим шоком.

О, да-а-а! Обожаю эту реакцию!

– Нет, но если вы хотите, могу пригласить вас к себе на кофе, – елейно произнесла я и невинно захлопала глазками.

Мужик посмотрел на меня, как на больную, и, бормоча какие-то сбивчивые объяснения, скрылся в неизвестном направлении.

– Эй! Подожди! А как же кофе? – крикнула я вдогонку мужчине, но он только прибавил скорости.

С легкой усмешкой проводила моего несостоявшегося любовника. Как-то быстро он сдулся. Я ведь ему еще не успела рассказать о трех кошках, попугае и пяти хомяках.

Маленький эпизод слегка приподнял мне настроение, и в кафе с монументальным названием «Айсберг» я вплыла белой лебедушкой – естественно, с поправкой на габариты.

Супруг тот, который почти бывший, отыскался в самом конце зала вольготно разместившимся на казенном кожаном диване. Не поднимая своей темноволосой головы, он с аппетитом уплетал куриные крылышки. Рядом стояла огромная бадья (язык просто не поворачивался назвать это кружкой) с пивом. Егор время от времени отвлекался от поедания жирных и ароматных крыльев и потягивал светлое пиво. И так это соблазнительно выглядело, что мой желудок дернулся и потянулся всеми фибрами своей обжорской душонки на дивный запах, напоминая, что сегодня его ничем, кроме дешевого быстрорастворимого кофе, не кормили.

– Ты, вроде бы, на кофе звал, – бесцеремонно плюхаясь рядом с Егором, нагло протянула я.

Мужчина вздрогнул от неожиданности, поперхнулся пивом и тут же отодвинулся подальше, помня мою любовь заботливо хлопать его по спинке.

– И тебе привет, – выдохнул он, чуть отдышавшись. – Любишь ты эффектно появляться.

– Ага, – довольно поддакнула я. – Где мой кофе с пироженкой? И ты не ответил? Чего это ты с обеда глаза заливаешь?

Егор поморщился, словно ему наступили на больную мозоль.

– Без допинга я не переживу этот поход по магазинам. Соня решила обновить гардероб, а мне хоть стреляйся, – пожаловался он.

Теперь стало понятно, почему встреча в кафе. Где-то внутри остро, но коротко кольнуло разочарованием, и, отбросив лишнюю гордость, я признаюсь самой себе, что все еще люблю этого уже чужого мужчину.

– А где Соня? – решила на всякий случай уточнить я.

Не горю желанием встретится с новой холеной девушкой Егора. Соня его жутко ревнует. Одно радует: это распространяется не только на меня. Она уже давно вытравила из окружения Егора всех особ женского пола.

Нет, понять ее могу: мой бывший – мужик видный, сексуальный. Помнится, мы были очень красивой парой: он – такой мощный, темноволосый, и я – стройная блондинка, словно сошедшая с обложки журнала.

Да, такой я была раньше…

– Она подъедет позже, – вывел меня из тридцатисекундного транса голос Егора. – Тебе кофе заказать?

Я заторможенно кивнула в ответ и мысленно дала себе пару пощечин. Распустила тут нюни! Что было, то прошло, и нечего попусту терзаться. Нужно сразу переходить к делу.

– Так о чем ты хотел поговорить?

Я внимательно смотрю Егору в лицо, с которого понемногу сползает добродушная улыбка. По карим глазам пробегает виноватая тень.

О, нет! Последний раз он так на меня смотрел, когда собирал чемодан и уходил к любовнице.

– Понимаешь, Ален… тут такое дело… – неуверенно начал он. – Ты же знаешь, что мы с Соней уже давно вместе и… и любим друг друга.

– Егор, – строго посмотрела на него. – Ближе к делу!

Мужчина нервно провел рукой по волосам и на выдохе признался:

– На прошлой неделе я сделал Соне предложение.

Ну, что-то подобное я подозревала. Как чувствовала, что пришибленный вид Егора не сулит ничего хорошего.

– Совет вам да любовь! – деловым тоном высказалась я. – Развода не дам. Мы с тобой договаривались. Или ты уже забыл?

– Да помню я, помню! – затараторил он, оправдываясь. – Но, Ален, ты пойми: мы с Сонечкой хотим узаконить наши отношения, ребенка родить. Не сразу конечно, года через два-три.

Ох, лучше бы он молчал в тряпочку, потому что проскользнувшая фраза о детях заставила меня с силой сжать кружку горячего капучино! Хотелось встать и вылить этой скотине сладкий напиток, с удовольствием наблюдая, как коричневые ручейки стекают по его белоснежной брендовой рубашке.

– Ну, Зай… – с умоляющими нотками в голосе произнес он. – Ты и меня пойми. Жизнь не стоит на месте. У меня свои заботы.

Поставила кружку на блюдце – так, на всякий случай. А то, не дай Бог, рука дрогнет.

– Значит, у тебя заботы? – спокойно уточнила я, складывая руки на груди и тем самым мгновенно привлекая внимание бывшего к пышным округлостям. – А у меня, значит, забот не имеется?

Егор тихонько сглотнул.

– Егор, объясни мне: почему из-за того, что твоей ненаглядной Сонечке приспичило примерить свадебное платье должна страдать я? Что? Что я должна предъявить на наш развод органам опеки? Ты оттаешь себе отчет в том, что у меня просто отберут племянников?

– Зай, ну, пожалуйста! Ты же умная, – быстро зашептал он, – Что-нибудь обязательно придумаешь. А я? Как я без Сонечки? У нас годочки идут. Нужна какая-то определенность. Не могу же я ждать, пока твои племянники вырастут.

Во время его проникновенной речи в двери кафе зашла высокая гибкая брюнетка, выискивая взглядом Егора. Увидела меня, и даже издалека стало заметно, как зло искривились ее полные губы.

Так, надо заканчивать этот неприятный разговор и сматывать удочки. Общаться с ненаглядной невестой бывшего совершенно не хотелось. Поэтому, особо не мешкая, я бросила под чашку недопитого кофе деньги и, наклонившись к Егору, прошипела сквозь зубы:

– О разводе даже не мечтай! Только через мой труп! – И в ответ на возмущенное восклицание мужчины крепко поцеловала его прямо в губы.

Да-да, вот такая я стерва! Пусть теперь объяснит своей Сонечке, по какому праву его одаривает поцелуями бывшая жена.

– Егор!!! – раздался дикий визг Сони.

Я отпрянула от бывшего мужа и перевела взгляд на красную от злости Соню. Есть контакт!

– Всем пока! – ехидно ухмыльнулась и от чистого сердца пожелала: – Чудного дня, голубки!

Судя по офигевшей роже Егора, день у него и вправду будет «чудный». Разборки с одичавшей самкой тираннозавра скрасят его вечерний досуг.

Из кафе я вылетела, как пробка из-под шампанского. Добежала до продуктового супермаркета и только там, застыв посреди торгового зала, выдохнула.

Похоже, в скором времени меня ждут серьезные проблемы.

Я перевела взгляд на витрины.

Ха, во всем есть положительные стороны! Теперь можно без зазрения совести купить шоколадный тортик.

Какая диета, если в расход идут такие титанические нервы!

Долго выбирала тортик, пока, наконец, не остановилась на шоколадном чуде с вишневой начинкой. Свеженький, с воздушным облаком взбитых сливок. Мням, все, как я люблю! А дети? Они вообще любят все, что с сахаром.

На парковке меня дожидалась верная железная лошадка «Лада». Вот уже второй год я катаюсь на ней под скрип обшивки и тарахтение отечественного мотора. Уже даже нравится. Хотя поначалу казалось, что после подаренного Егором «БМВ» я уже никогда не смогу пересесть на машину такого низкого класса. Но человек, как говорится, ко всему привыкает. Вот и я привыкла.

Выбирать особо не приходилось. Когда встал вопрос о покупке небольшой двухкомнатной квартиры в нашем родном селе, я, не раздумывая, продала дорогущую тачку, тем более что ездить на ней и дальше было мне не по карману. Слишком дорогое обслуживание. Взамен я приобрела старушку «Ладу», и даже осталось немного денег на дачу, где мы с детьми жили в летнее время года.

Поначалу со старушкой отношения у нас не клеились. Она глохла даже при попытке тронуться, а я, зло чертыхаясь, лупила ее по рулю. Так она и стояла, одинокая и не кому не нужная, во дворе дома, пока наш сосед по квартире не научил меня ездить на «механке».

– Ален, как же ты права получила? – недоуменно наблюдая, как я пытаюсь воткнуть первую передачу, спросил тогда сосед.

Так мне стало стыдно в тот момент, что я себе пообещала во что бы то ни стало научиться ездить на «Ладе».

И ведь научалась!

Даже лихачу иногда под настроение.

Сейчас настроения не было.

Пока ехала на дачу, в голове то и дело витали непрошеные воспоминания. Все это время после болезненного разрыва с Егором я гнала их от себя. Сантименты нынче непростительная роскошь, особенно для мамы четверых детей.

Выезд из города, к своему удивлению, я проскочила без пробок и, прибавив газу, выехала на скоростное шоссе. Его построили совсем недавно, и дорога от города до нашего района стала намного приятнее, не говоря уже о том, что в разы быстрее. Поэтому уже минут через сорок я свернула с трассы на узкий сельский асфальт, а после – на грунтовку, которая вела на самый отшиб села. Там, за кособоким забором, стоял наш маленький, но аккуратный дачный домик.

Я купила этот дом у одной пожилой пары. Их городские дети уехали жить в Москву и через пару лет забрали родителей с собой.

Домик был очень старым, но ухоженным. Все в нем было просто, без излишеств, но добротно и по-домашнему уютно. Бывшие хозяева даже мебель забирать не стали. А я и рада: пусть она старая, с советских времен, но лучше, чем вообще никакая.

Запарковав свою Старушку у калитки и прихватив тортик, поспешила к детям.

Ухоженный и чистый двор, утопающий в свежей майской зелени плодовых деревьев, радовал глаз. Ветерок донес до обоняния нежный чуть сладковатый аромат. Ух, ты! Зацвели все шесть яблонь! Значит, по осени будет урожай. С баб Дашей сока яблочного закроем…

Баб Даша – это моя соседка. В отличие от нас она здесь живет круглогодично, благо, дом у нее с газовым отоплением.

Хлопнула деревянная дверь дома, и на крылечко вылетело мое маленькое золотое счастье – Настенька.

– Мама! – звонко закричала четырехлетняя кнопка и со всех ног поспешила ко мне.

Я одной рукой подхватила девочку и расцеловала нежные румяные щечки.

– Привет, мой котёночек, – ласково, прошептала я, прижимая Настену к себе. – Смотри, что я купила.

Круглые голубые глазенки, так похожие на глубокие омуты моей сестры, радостно сверкнули.

– Ура!!! Мама толтик купила! – И понеслась обратно в дом. – Я всем ласкажу!

С ноги девочка распахнула дверь, так что та с глухим стуком шандарахнулась о стену. Следом послышалась ворчливая ругань баб Даши:

– Куды несешься, как очумелая?! Настена! Лоб себе расшибешь!

Баба Даша – суровая сельская женщина, воспитавшая двух здоровых мужиков. Характер у нее, как кремень – непрошибаемый. От нее похвалы или ласкового слова в жизни не слышала, но в беде не бросит, всегда поможет, а это дороже всех любезностей в мире.

С предыдущими соседями старушка не общалась. Еще лет двадцать назад они крепко повздорили и отгородились глухим, почти пуленепробиваемым забором, чтобы даже пчела с чужого огорода не залетела.

– Ты чего так поздно? – не здороваясь, выдала баб Даша, уперев руки в боки. – Мне твои бандиты весь спинной мозг выгрызли.

В этот вся баб Даша: рычит, ворчит, но еще ни разу не отказалась присмотреть за детьми.

– Опять что-то натворили? – с чрезмерным энтузиазмом поинтересовалась я, заходя на маленькую веранду и тут же меняя парадные кроссовки на драные тапки.

Баб Даша с каменной миной подошла к двухконфорочной газовой плите, открыла крышку большой кастрюли.

– Вот! Полюбуйся! Я щи зеленые сварила.

Подошла поближе и нос уловил душистый запах свежесваренных щей. Желудок жалобно сжался, слюноотделение усилилось, и я быстро сглотнула.

– М-м-м щи зеленые… – алчно протянула я и зачерпнула половником супчик, намереваясь попробовать.

Поднесла половник к губам и внезапно заметила, что в супе плавает что-то странное…что-то, чего в супе точно никак не должно быть.

– Близнецы решили, что в супе не хватает мяса, – буднично поведала баб Даша и отобрала у меня половник. – Так что, попотчевать тебя супом из дождевых червей? Я старалась.

И сказала – как отрезала. Ни один мускул не дрогнул на лице этой мужественной женщины.

– Э-э-э, я как-нибудь воздержусь, – виновато съежилась под осуждающим взглядом баб Даши.

Моя соседка – ярая сторонница строгого воспитания. Она всегда ставит мне в вину, что я слишком балую детей. Она наказывает, а я каждый раз их выгораживаю, а после вот таких «сюрпризов» становится всегда и неудобно, и стыдно одновременно.

– Баб Даш, – делаю стратегический отвлекающий маневр, – а пойдем чай пить с тортиком.

Соседка хмурит черные, без единого седого волоска, брови.

– Не переживай, я все сама уберу и щи новые сварю, – тут же заверяю я и тяну ее за рукав халата глубже в дом. – И где эти сорванцы?

Близнецы отбывали строгое наказание. Стояли в разных углах в большой комнате с выключенным телевизором. Киря мирно ковырял пальцем виниловые обои, да так, что подле его ног образовалась белоснежная крошка, а Илья уселся на корточки и усердно отдирал тонкую полоску шпатлевки от плинтуса – не иначе как подкоп для армии муравьев.

Увидев меня в дверях, да еще и с тортиком, мальчишки с дикими воплями кинулись ко мне и повисли как две обезьяны.

– Мама! Мама!

Им уже по семь лет и они достаточно взрослые, чтобы понимать, что их настоящая мама умерла, но по-прежнему зовут меня мамой. А у меня каждые раз сердце сжимается. И радостно, и больно одновременно – так я их люблю!

Поцеловала их в светлые, чуть рыжеватые макушки и, поднимая голову, встретилась с полным немого укора взглядом баб Даши.

– Так! – Спохватившись, тут же придала лицу суровоевыражение. – Кто из вас испортил бабушкин суп?!

– Это не мы!

– Да, это не мы!

– А кто?! – не дав вставить мне и слова, возмущенно каркнула баб Даша.

Минутная заминка. Мальчишки синхронно чешут взлохмаченные шевелюры, и Киря находится:

– Барабашка!

– Да, барабашка! – вторил ему довольный находчивостью брата Илья.

– Какой барабашка?! – Я, прифигев, сорвалась на писк. – Его же не бывает!

Рот Кири потрясенно, словно я только что убила все его детские мечты, приоткрылся, и он, выставив палец перед собой, говорит:

– Как – не бывает? Ты же говорила, что он на чердаке живет.

И пока я пыталась найтись с ответом, этот манипулятор добавил зловещим шепотом:

– Ты. Нас. Обманула…

– Да, обманула, – поддакинул Илья, сложив тонкие ручки на груди в очень сердитом жесте.

Да-а, дела! Я, вторя жесту близнецов, озадаченно почесала репу. Это что же получается – теперь я виновата?

– А пойдемте чай пить с тортиком! – внезапно с преувеличенной радостью позвала баб Даша. – Кто первый сбегает за водой, получит два куска.

Рыжие издеватели мгновенно забыли обо мне, барабашке и, узрев вожделенный тортик, опрометью бросились выполнять задание. Вот это я понимаю – правильная мотивация!

– Эх, учиться тебе еще и учиться! – вздохнула баб Даша, – Ален, скажи, как ты в садике работаешь? Они же из тебя веревки вьют.

С виноватой улыбкой пожала плечами, тем самым признавая, что так оно и есть на самом деле. Хотя нет, дети вьют из меня настоящие канаты.

Пока баб Даша на пару с любопытной Настеной накрывали на стол, я, умывшись, направилась в самую маленькую комнату, которая служила прежним хозяевам чуланом. Мы эту комнату разгребли, поставили кровать, и теперь там полноправно властвует мой старший ребенок – Данил.

Комната Данила – это царство компьютерных игр, соцсетей и книг о боевом фэнтези. Хорошо, что на даче нет интернета. Тут он хотя бы иногда выглядывает на улицу.

Тринадцатилетний Данил – мой самый трудный ребенок. Его бесконечная скорбь по отцу – моя кровоточащая рана на сердце. Его отчужденность, обида на весь мир и боль, которая плещется в его не по годам серьезных серых глазах, – постоянный укор мне. Не полюбила, не смогла понять и принять. Наши отношения – это постоянное блуждание по минному полю. Один шаг вперед и три шага назад. Движение в сторону, и я потеряю его.

Осторожно постучалась в дверь и, не услышав ответа, заглянула внутрь.

– Данюш? Привет.

– Привет, – донеслось бурчание, и серые глаза выглянули из-за крышки ноутбука. – Как съездила?

Я пожала плечами и быстро проканировала комнату сына. Все, как всегда, прибрано, постель застелена. Под кроватью – два тома какой-то фантастической мути, рядом с ноутбуком – пачка чипсов.

– Нормально, – пожала плечами я, садясь на кровать.

– И?.. – вопросительно поднимает брови Даня. – Чего этот козел хотел?

– Даня! – сурово воскликнулаюя. – Что за слова?!

Сын закатил глаза и мгновенно исправися:

– Ладно, не козел, а осел. Так лучше?

Не ответив, я сердито засопела.

– Так ты не ответила. Чего он хотел? – с нажимом повторил Данил, и меня в который раз посетило чувство дежа вю.

Он нереально похож на своего отца – от внешности до характера. Тот тоже был таким же серьезным, твердолобым и отчаянным. Иначе бы просто не смог завоевать мою красавицу сестру.

– Соскучился он, – отмазалась я и быстро перевела стрелки. – Ты опять целый день играл?

– Ага.

– Хоть бы с Таськой погулял.

– Больно надо!

– Вы же с ней дружили?

– А теперь не дружим.

– Что-то случилось?

– Я сам разберусь.

– Данил?

– Я сказал: сам!

Вот и поговорили!

Я устало поднялась с кровати и уже у двери проговорила:

– Пошли, чаю попьем. Я тортик купила.

Данил, все еще раздражённый, кося своими сверкающими глазищами, процедил:

– Сейчас приду.

Я тихо прикрыла за собой дверь и вздохнула. Почему с ним так сложно? Может, из-за того, что он мне не родной? На подсознательном уровне чувствует себя лишним?

А ведь я никогда не выделяла его, да и не задумывалась, что он, по сути, чужой ребенок, привыкший к совершенно другой жизни – обеспеченной и даже богатой.

Данил – сын Романа, мужа сестры от первого брака. Не знаю, как так вышло, что мальчик остался без матери. Знаю одно: мама его в добром здравии и много лет живет в Европе. Сам Даня ее не помнит, но это не уменьшает его боли. Он чувствует себя брошенным, потерянным, словно выброшенным.

Роман был чудесным мужчиной, заботливым и чутким отцом. С Аней они познакомились, когда я была на четвертом курсе института. Помню, как горели глаза сестры, когда она восторженно рассказывала о своем новом кавалере. Они стали самой гармоничной, любящей парой, какую я только встречала.

Признаться, я даже немного завидовала старшей сестре. Может, поэтому через пару лет и выскочила за Егора. Аня отговаривала, советовала не спешить. А я отмахивалась. Егор был таким лапочкой: на руках носил, цветами заваливал, бриллианты дарил! В общем, дура была наивная!

Стыдно вспомнить, но мы с Аней до появления в нашей жизни Ромы все по общагам мыкались и перебивались случайными заработками. Родители наши умерли. Сначала мать сгорела от рака, а потом и отца инсульт шарахнул. В наследство нам достался ветхий домик в вымирающем селе.

Похоронили мы родителей, погоревали и продали домик, чтобы оплатить Ане первый курс учебы в университете на юрфаке. Я через год поступила в пединститут на бюджетное отделение, и жизнь наша, пускай нелегкая, иногда даже голодная, всё же начинала налаживаться, а с появлением Ромы и вовсе заиграла яркими красками.

Перед глазами так и стоят фото из нашего семейного архива.

Непередаваемо прекрасная Аня в воздушном кружеве свадебного платья.

Рождение близнецов.

Моя свадьба с Егором.

Рома держит в сильных руках розовый конвертик из роддома с Настей.

Мы все вместе отмечаем Новый год.

Это было самое счастливое и беззаботное время в моей жизни, которую перечеркнул один урод на груженой фуре.

В тот вечер у малышки Насти резались зубки, и маленькая принцесса постоянно капризничала. Сестра боялась оставлять ее с няней и попросила меня посидеть с детьми. Я с радостью согласилась: это был повод не тащиться с Егором на очередной светский раут и не изображать из себя глянцевую жену успешного бизнесмена.

– Мы быстро вернемся. Смотаемся в офис, и обратно, – заверила меня Аня, поспешно натягивая дубленку. – Все, побежала! Ромка ждет.

Я тогда не догадалась спросить, чего они могли забыть в офисе в семь часов вечера, а после было уже не у кого.

До офиса они не доехали. На заснеженной трассе их «Лексус» протаранила фура с заснувшим за рулем водителем.

– Мам. Мам! МАМ!!!

Я вздрогнула, осознав, что Настена уже в третий раз у меня что-то спросила, а я так задумалась, что пропустила мимо ушей.

– Мам! – Девочка требовательно дернул меня за руку. – Пойдем. Баб Даша уже толтик полезала.

Так, что-то ты, мать, раскисла совсем! Общение с Егором на мне плохо сказывается. Тут же вспомнилась разъяреннуая Сонечка, и настроение сразу улучшилось. Душу грело то, что на Егоре, вернее, на его нервной системе, наши встречи гораздо… гораздо хуже сказываются. Зато теперь десть раз подумает, прежде чем тревожить меня по всяким пустякам.

Ишь, жениться он надумал! Щас, мы устроим тебе свадебку после веселых похорон. Потому что развод я ему дам только через труп. Его труп, естественно.

С такими вот решительными мыслями я приободрилась и пошла трескать свое законно выстраданное лакомство.

Когда мы с Настей появились на кухне, рыжая банда уже успела расковырять ложками все розочки на торте и стащить все шоколадные украшения.

– Мам, посмотли, а Киля с Илюшей весь толтик исполтили, – завидев сей акт вандализма, ударилась в слезы Настя.

– Ну что ты, милая! Тортик от этого не стал хуже. Ты только попробуй. – Я успокаивающе погладила по голове свое солнышко, ловко перехватив другой рукой у Ильи ложку с очередной порцией уворованного крема.

Быстро и сноровисто разрезала шоколадное лакомство, разложила по тарелкам и уселась во главе стола, с любовью и гордостью поглядывая на свое семейство

После первых ложек тающего во рту бисквита все заботы трудного дня словно отступили на второй план, и я с умиротворением откинулась на спинку стула, попивая мятный чай из личных, почти эксклюзивных запасов баб Даши.

Вот оно, счастье! Под детскую болтовню и перепалки поужинать в кругу любимых и дорогих сердцу людей, а после пойти и забыться в спокойном сне, чтобы на следующий день проснуться полной надежд, сил и энтузиазма для новых свершений.

Потому что у меня есть огромный… нет, четыре маленьких, непоседливых, очаровательных стимула двигаться дальше, несмотря на все невзгоды и испытания, что преподносит мне судьба. И скорее небо рухнет на Землю, чем я позволю хоть кому-то встать у меня на пути, не будь я Алена Зайцева!

ГЛАВА 2

Царь

Утро после попойки с особым размахом.

Какое оно должно быть?

Радостным – для соседнего магазина, в котором был сметен с полок самый дорогой коньяк.

Хлопотным – для уборщицы Марии Петровны.

Нервным – для секретарши Милочки.

Веселым – для завхоза Саныча.

И очень-очень хреновым для господина Луганского.

Его светлость Василий Михайлович, а по совместительству – глава района, изволил почивать на дорогом кожаном диване, когда в его мозг, словно молотком по наковальне, шандарахнул стук в дверь и громогласное:

– Махалыч!

Мужчина судорожно дернулся, резко открыл глаз и тут же застонал от того, как больно резанул свет по воспаленным глазам.

– М-м-м… – простонал несчастный и, спрятав лицо в ладонях, перевернулся на другой бок.

– Махалыч! – снова громыхнуло, под аккомпанемент яростного пинания двери. – У тебя через час открытие детского садика. А тебе еще опохмелиться надобно.

Мужчина на диване снова дернулся и, бормоча проклятия, натянул на голову, валяющийся рядом пиджак.

– Махалыч!!! Ты там живой?!

– Да лучше б я умер! – не выдержал Луганский и, с трудом подняв свою немалую тушу с дивана, пошатываясь и прихрамывая, словно старый дед, поплелся открывать дверь кабинета.

В помещение, словно энерджайзер, влетел маленький плотный мужичок, моментально распространяя позитивный заряд энергии. В одной руке у него была бутылка хорошей водки, а во второй – коробка с кефиром, от вида которой у хозяина кабинета моментально спазмом сжался желудок, грозя избавиться от интоксикации прямо на начищенный паркетный пол.

– А ты чего за спину-то держишься? – узрев сильно пожеванное начальство, первым делом выдал Саныч.

Не удостоив завхоза ответом, Василий поплелся обратно на диван, в надежде, что там осталось немного минералки. Надежда сдохла, а вернее, закончилась вместе с минералкой.

– Что, плохо тебе? – ехидно пропел завхоз, нагло устраиваясь в царском кожаном кресле. – А я тебе говорил: не мешай водку с пивом. Вот, на меня посмотри-ка – как огурчик! А все почему? – Саныч с дельным видом поднял палец кверху. – Правильно: главное – знать свою норму.

– Угу, – промычал Вася, обводя кабинет жадным взглядом – авось, где-то еще минерала завалялась. – А самое главное – жену иметь под боком, которая с утра пораньше рассольчика принесет и с попойки палкой пригонит. Скажи спасибо Галке. Это она все твои нормы на зубок выучила…Умник…

Саныч с некоторой долей превосходства посмотрел на друга и протянул:

– Галка, да… Она может. – Чуть подумал и добавил: – Жениться тебе, Вась, надо. Жениться.

Луганский, оставив попытки найти воду, с задумчивым видом посмотрел на стол, заставленный остатками вчерашнего пиршества, подцепил бутылку с пивом и сделал два жадных глотка.

О, да!

Сейчас чуть отпустит.

– Я уже пробовал. Женился, на свою дурную голову.

– Да ты женись на нормальной бабе! – тут же встрепенулся Саныч. – Детишек заведи. Что ты один, как сыч на болоте?

– Сань, ты решил мое поганое утро сделать еще гаже? – хмуро поинтересовался Вася, падая обратно на диван.

Ответить тот не успел: дверь со скрипом отворилась, и мужчины тут же болезненно поморщились от высокого, чуть визгливого голоса Марии Петровны.

– Батюшки!!! Вы чем, охальники, тут ночью занимались?!

Низкорослая, полная дама лет пятидесяти в голубом халате уборщицы и с сильно выбеленными волосами застыла на пороге в угрожающей позе, а рука в резиновой перчатке воинственно сжалась на черенке деревянной швабры.

– Опять нажрались до поросячьего визга?!

Вася глухо сглотнул и, повернувшись к другу, с легкой иронией поинтересовался:

– Сань, напомни, пожалуйста, почему мы взяли Марию Петровну на работу?

– Потому что она – моя тетя, – развел руками завхоз.

– Именно это и останавливает меня уволить ее за несоблюдение субординации.

– Но-но-но! – ничуть не смутившись, воскликнула импозантная дама, – Я, между прочим, в отличие от некоторых не бездельничаю. – И покосилась на приемную, где Милочка, пользуясь временным отсутствием работоспособности у начальства, с особым усердием маникюрила ноготки.

Губы страшного и ужасного повелителя администрации сжались в тонкую ниточку, глаза недобро свернули, рот приоткрылся, и он как гаркнет:

– Мила!!!

Девушка от неожиданности подскочила на месте, перевела испуганные, как у суслика, глаза на дверь и едва слышно промямлила:

– Да, Василий Михайлович?

– Зайди, – коротко и повелительно приказал Луганский.

Милочка была очень хорошей девушкой – доброй, отзывчивой, красивой. Луганский даже мог бы в нее влюбиться, если бы не редкая, непроходимая, как джунгли жгучей Бразилии, тупость. Овечка Долли по сравнению с Милой просто доктор овечьих наук. Помимо тупости девушка была крайне забывчивой. Все в совокупности мешало ей в выполнении даже самых простых и безобидных заданий.

Почему он ее еще не уволил?

Хороший вопрос!

Наверное, из жалости.

При всей своей глупости, Мила на редкость бесхитростной, а это качество Луганский в последние годы ценил все больше и больше.

Как и водится в администрации, ее попросил пристроить на тепло место один знакомый. И теперь Вася каждое утро пьет какую-то непонятную бурду вместо нормального кофе, давится просроченными булочками, которые этой наивной простоте втюхивают в магазине, и с тоской вспоминает свою несменную «баклажаниху» в колхозе. Вот кто был поистине незаменим, особенно по части сплетен.

Не то чтобы Василий не был в курсе кто, чем дышит администрации, благо, Мария Петровна, пока убирала по утрам его кабинет, успевала пересказать все местные новости. Так он узнавал, кто с кем крутит романы на работе, ворует казенный бензин, халтурит на ремонте, а так же, что коллеги придумали ему новое прозвище, которое, к слову, было гораздо приятнее предыдущего. Если еще год назад местный бомонд с большой долей ехидства обзывал его не иначе как «наш Князек», то теперь его уважительно величали «Царь». Мелочь, а приятно!