Текст книги "Педагогическое наследие"

«Знания для знаний». – Что нам дали знания? – Новый лозунг. Жизнь, школа, семья. – […]

Знания дадут вам всё – знания заменят вам личное счастье, вберут в себя ваши стремления, объединят в едином порыве все ваши усилия; дадут вам цель в жизни, независимое положение, физическое и моральное здоровье, влияние, уважение и удовлетворение! Смотрите, как счастлив этот ботаник, всю жизнь просидевший над микроскопом; математик, командир длинных рядов цифр и знаков; историк, который так погрузился в минувшие века, что душа его, на миг отрываясь от любимых героев прошлого, тоскует по ним, как по братьям – своим ровесникам.

Мы поверили в чудодейственную силу знаний. Назвали книгу единственным другом, науку – единственной возлюбленной, изучение – единственным наслаждением, поиски истины – единственной целью жизни.

Неосмотрительные, мы не спрашивали у тех передовых деятелей науки, не подумали ли они когда – либо с горечью, видя чужое счастье: «ведь мы не жили», не пошатнулись ли когда – либо в своих убеждениях, увидев нищету людскую и невежество.

А может, людям, не книгам, следовало посвятить жизнь?

Мы поверили безоговорочно в силу знаний и шли к ним окрыленные. Не захотели стоять у их подножия, рвались вверх, все выше и выше.

Сегодня мы остановились на полдороге, усталые, больные и грустные, и жалоба, сначала тихая, раздается все громче:

– Не можем, это свыше наших сил.

А ведь это самые стойкие из нас.

*

Что дали нам знания взамен загубленного здоровья и ушедшей безвозвратно юности?

Не обеспечили нам материальных выгод; мы скверно оплачиваемые работники богатых. Ловкие невежи завладели плодами наших трудов, оттеснив нас от влияния на массы, только они могут сегодня действовать с размахом. Это они извлекают прибыль из наших усовершенствований, открытий и изобретений, мы же с любой идеей, любым продуктом нашего труда вынуждены обращаться к ним с просьбой о поддержке, в страхе, захотят ли взглянуть благосклонно на плоды наших многолетних усилий.

Принесли ли знания нам личное счастье?

До поры до времени мы были упоены тем счастьем, которое дает работа, стремление, цель, мысль, идея. Сегодня нам грустно и горько. Мы поняли, что лозунг: «знание для знаний», «наука для науки» – может зажечь, но заполнить всю жизнь может лишь единицам и никогда – всему обществу. Наука должна иметь своих фанатиков, но основная масса общества должна исходить из принципа:

«Знания – к услугам человека, труд наш и силы – для ближних».

И мы видим сегодня в каждой стране представителей нового течения. Принцип: «Ученые нам необходимы, но прежде всего – люди дела» – находит все более широкий отклик. Командующих надо немного, а вот солдат – многие тысячи.

Это новое течение – от письменного стола и книг к жизни и к людям – вызвало соответствующие изменения в методах воспитания.

Работа для общества требует прежде всего здоровья, силы воли, сильно развитого альтруизма, глубокого чувства долга, знания жизни и людей, а потом уже знаний как таковых. Прежде всего следует научить ребенка смотреть, понимать и любить, а потом только учить его читать; юношу следует научить хотеть и мочь действовать, а не только много знать. Надо воспитывать людей, а не ученых. Усвоило ли семейное воспитание это новое направление человеческой мысли?

В девяти случаях из десяти – нисколько.

Мы не укрепляем здоровья ребенка, ибо мы не знаем основ детской физиологии, гигиены и диетологии. Городские дети едят слишком много и без разбора, часто неподходящую пищу; спят слишком удобно, мало двигаются, вовсе не знают физического труда, их развлечения мало соответствуют детскому организму. Волю мы умышленно подавляем многочисленными запретами, наставлениями и подобием физического воспитания. Альтруизм, это тяготение к другим, отказ от некоторых удобств, игр, прихотей ради другого человека, выражен слабо. Скорее, мы развиваем в ребенке эгоизм, балуя его на каждом шагу, прививая с самых юных лет ложное честолюбие этими несвоевременными восторгами по поводу его ума и талантов. Но зато знания, а скорее – их разрозненные клочки, мы впихиваем детям в головы, словно тряпье в котел на бумажной фабрике, – как можно больше иностранных языков, как можно больше книжных сведений, фактов, частностей, ба, даже талантов.

Подлинные знания восхищают, увлекают, вдохновляют, эти же разрушают и подавляют. Сонные дети глотают их в больших дозах и… не переваривают.

«Истинный исследователь, – говорит Бродзиньский{50}50
  Бродзиньский Казимеж (1791–1835) – поэт, критик, профессор Варшавского университета.


[Закрыть], – может сказать, что он ничего не знает в совершенстве, но во всем видит совершенство, а в нем Бога».

Наши же знания, размолотые в порошок и популярные аж до смешного, представляет надпись на восковой фигуре в одном из наводняющих Варшаву ярмарочных балаганов:

«Обезьяна или первобытный человек».

Воистину, не без основания маги отрубали головы тем, кто смел ворваться неподготовленным в храм знаний.

Как отнеслась школа к новому течению, которое осмелилось поставить на одну доску со знаниями – характер человека и его способность нести обязанности в отношении себя, семьи и общества? Излишне спрашивать, в состоянии ли и обязана ли школа формировать характер воспитанников, является ли учебновоспитательным заведением или только учебным.

В школе (как и вне школы) уже само общение между собой детей вырабатывает многие черты характера. «Алтари дружбы, умения забывать о себе ради общества, – говорит Чацкий{51}51
  Чацкий Тадеуш (1765–1813) – историк и правовед, деятель просвещения.


[Закрыть], – редкий случай в домашнем затишье, ибо там нет такого обилия людей одного возраста, как это бывает в публичной школе». Далее: и учебная программа, методы подачи знаний оказывают сильное влияние на развитие ума и характера учащихся. Сегодня, когда этот вопрос уже решен должным образом раз и навсегда, всякие споры были бы не ко времени.

Школа обязана воспитывать, но может ли она это делать там, где речь идет главным образом о дисциплине и подготовке к будущей профессии?

Здесь следует повторить слова Флориана Лаговского{52}52
  Лаговский Флориан (1834–1909) – педагог и публицист, занимался историей и теорией педагогики и литературы.


[Закрыть] из его работы «О моральном воспитании в школе».

«Я должен обратить внимание родителей, – говорит опытный педагог, – родителей, чьи дети обучаются в школах, где не заботятся о нравственной стороне характера, чтобы они не ограничивались деятельностью школы и внимательно следили за домашним воспитанием, которым обязаны руководить сами или же поручали это людям, умеющим достойно справиться с возложенной на них задачей».

НАУЧНЫЙ ОТДЕЛ {53}53
  Впервые опубликовано в 1908 г. На русском языке публикуется впервые. Перевод сделан по указанному выше польскому изданию. Статья является разделом работы «Школа жизни».


[Закрыть]

Что сказали бы люди, если бы художник на огромном полотне развернул такой пейзаж: все предметы одинаковой величины и все на первом плане? Дерево, камень, трава, белка, песчинки, солнце – все по два локтя высотой, локоть шириной, и притом все на черном фоне и яркими пятнами. И у дерева ствол, ветви и листья равны по величине; нос у белки той же величины, как хвост, туловище и лапки. Никакой пропорции и никакой перспективы.

Это было бы произведение безумца.

А однако, обучение молодежи сегодня представляет собой такой пейзаж. Сведения не разбиты по степени важности на первостепенные, выявляющие суть, и дополнительные, менее и наименее важные; на те, которые следует помнить всю жизнь, так, как русские дети помнят басни Крылова, а французские Лафонтена, и на те, которые следует помнить относительно, т. е. в какой книге их можно быстро найти в случае надобности.

Огромную эту работу по классификации всех достижений науки и всех сведений выполняет общими усилиями наша школа, и она будет вести ее так долго, как существует жизнь.

Старая школа утверждает, что, кто не держит в памяти детали пунической войны, тот теряет безвозвратно год жизни. Жизнь показывает, что, кто болен сифилисом и не лечится, тот теряет целый десяток лет своей жизни и губит десятки чужих жизней. На пейзаже знаний безумного живописца подвиги авантюриста двухтысячелетней давности занимают столько же места, как одна из самых наболевших и жизненных проблем современного человечества…

Наш ученик сталкивается с фактом: синие губы больного. Чтобы объяснить ему причину этого явления, надо коротко сказать о строении, составе крови, химизме дыхания, жизни. О том, о сем понемногу он уже слышал на ферме, в интернате или в читальне: зачем открываем окна в спальне, для чего удобряем землю?

«Знаем, предполагаем, еще не знаем».

Учебники мертвых школ никогда не строили предположений, никогда не сознавались, что мы чего – то не знаем, а если и вырвалось это неприятное признание, никогда не добавили: но ищем, хотим и будем знать. Отсюда тупая вера в догмы, которая парализовала творчество, инициативу и самостоятельность молодежи.

Наш ученик, переходя из области свободных, не связанных между собой фактов, от тысяч подмеченных им частностей к теории, к их классификации, испытывает все безграничное наслаждение великих мастеров синтеза – высокий экстаз Дарвинов и Марксов, Коперников и Вирховов{54}54
  Вирхов Рудольф (1821–1902) – немецкий ученый – патолог и политический деятель, один из основоположников научной медицины.


[Закрыть], Кантов и Пастеров.

Из хаоса возникает прекрасный мир!

Уже наконец согласились, что школа жизни воспитывает здоровых, уравновешенных, энергичных тружеников. Но не понимают, как ученик нашей школы может за год пройти всю программу государственной гимназии и сдать экзамен. Это последнее делают немногие из нашей школы – те, кому необходим диплом с его правами. Как удается это воспитанникам школы, которая не построена на памяти?

Наивные люди! Если существует в мозгу специальный центр памяти, как бы плачевно он выглядел в результате вашей практики.

*

Отдел науки в нашей школе, изолированный от шума и гама жизни, не теряет с ней связи.

Мы поместили его в стороне, пышно декорировали, укрыли в зелени, огородили решеткой.

Мы совершили ошибку.

Лаборатории наши и кабинеты перекочевали во все отделения школы – жизнь с ее гомоном им не помеха. Только немногие из наших воспитанников находят на какое – то время там приют.

Мы хотели князьям духа создать княжеские условия для работы, дать им еще больше света и пространства, больше удобств, чем это требуется для нормального развития, – хотели показать, что они и их труд у нас в почете.

И воцарился там хлад средневековых монастырей – несмотря на свет и роскошь.

Наши историки работают в общей библиотеке, естественники предпочитают лаборатории общих отделений школы, техники – слесарные мастерские.

Факты для своих трудов они черпают из книг, но они испытывают потребность в живых людях вокруг, которые будут пользоваться их работой.

Наш ученик не может быть ученым, не будучи одновременно учителем. Он должен знать, что кто – то интересуется его работой и станет ее продолжать, должен видеть своего преемника, чтобы быть уверенным, что не умрет, и слушателя, чтобы не чувствовать себя одиноким.

Так создаются эти исполненные благородства школы, богатые не числом учеников, а сплоченностью и напряжением духовной жизни.

В нашей школе есть сотни школ, и многочисленна уже та, которая насчитывает человек шесть…

Жизнь ставит слишком много вопросов, оттенки человеческого духа слишком разнообразны, чтобы на одном пиру собирать целые толпы. А пир – это каждая теоретическая работа – для будущего, ибо сегодняшний день требует еще – хлеба.

И есть ученики, которые, несмотря на все, не укладываются ни в одну из тысяч ячеек нашей школьной сети, выламываются из каждой среди тысяч программ – создают, или готовятся создать, или только тоскуют по собственной, туманной, неопределенной, отдаленной. И даже этих немногих наша школа не сбивает с пути. Если они и не дают от себя ничего, что можно бы заключить в книгу как реальную позицию, то они дают – свою тоску. В их мистическом ожидании чуда мы находим элементы собственной души и – идем дальше собственной прямой дорогой.

У нас есть свой Фламаррион{55}55
  Фламмарион Камиль (1842–1925) – французский астроном, автор популярной книги по астрономии.


[Закрыть], свои математики и нет – сбившегося с пути.