Текст книги "В стране райской птицы. Амок."

Автор книги: Янка Мавр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

XI. ЗА СЧЕТ БОГА БАГАРА-ТУНГАЛЯ

Закон побеждает! – Поиски входа. – Помощь природы. – Новоселье. – На дальнейшую работу.

Отправив Пипа, товарищи вернулись в лагерь и стали ожидать, каковы будут результаты их работы. Чтобы быть в курсе событий, происходящих в поселке, они оставили там своего товарища, у которого были хорошие друзья среди бадувисов.

– Откровенно говоря, не влипни этот Пип в историю, я не пошел бы на такую авантюру, – сказал Салул. – Слишком ничтожен был шанс на успех.

– Да уж, верно, – согласился Гейс, – история и смешная и глупая. Но что поделаешь? Все равно пришлось бы освободить этого несчастного.

– Зато я очень надеюсь на успех! – сказал Селим. – Я знаю этих фанатиков: для них закон – все!

«Кому лучше знать их, как не тебе, ты и сам, кажется, законченный фанатик», – подумал Гейс, но вслух ничего не сказал.

Под вечер пришел разведчик, а вместе с ним Того. Они рассказали следующее. Об исчезновении пленника жрецы узнали слишком поздно и, кажется, вначале хотели сохранить это в секрете, чтобы обсудить, как держаться дальше перед народом. Но потрясающая весть быстро облетела селение, и все зашумели о том, что Гиранг-Ту-Ун должен покинуть свое жилище.

Нужно иметь в виду, что хотя народ и не видел жилища Гиранг-Ту-Уна, однако знал, что оно находится где-то на горе или в самой горе. Такой секрет невозможно сохранять в течение многих десятков лет; тем более что святые мужи постоянно соприкасались с народом. Дело было не в том, чтобы никто не знал о существовании Гиранг-Ту-Уна, а лишь в том, чтобы окружить его ореолом таинственности и божественного могущества.

И уж если народ начал говорить, что Гиранг-Ту-Уну придется оставить свое убежище, то и жрецы не могли замолчать этого. Чтобы хоть как-нибудь спасти положение, они ухватились за мысль принести в жертву вместо сбежавшего осквернителя святыни его невольного помощника Того. Но тот, услышав об этом, тоже сбежал из поселка.

И вот опять собралось совещание у Гиранг-Ту-Уна, но какое это было совещание! Старейший и мудрейший муж произнес речь, полную горечи и безнадежной скорби:

– Братья! – взывал он. – Мы ошиблись! И не только ошиблись, но и разгневали великого духа. Мы не имели права по-своему трактовать закон, которым руководствовались наши предки. Они были мудрее нас и знали, что делали. Великий Самнамбунгу недаром поступал так, а не иначе, он не объяснял закон по-своему. И вот Багара-Тунгаль показал нам, что он но признает нашего самовольного толкования и требует, чтобы мы выполняли закон без отступлений. Разве иначе он мог бы допустить, чтобы чужестранец убежал из храма? Мало ли узников побывало в храме за сотни лет, но мы ни разу не слышали, чтобы они убегали. А вот теперь это случилось, и случилось потому, что мы отступили от закона. Великий дух воздал нам за наши грехи. Братья! Нам не о чем более рассуждать! Мы должны покаяться и выполнить закон. Не забывайте, что мы считаемся единственными хранителями великой религии наших предков! – грозно закончил старик. И опять, как и в прошлый раз, наступила тишина. Опять никто не хотел говорить. Каждый из сорока мужей думал о том, что Багара-Тунгаль может и его наказать за нарушение древнего закона…

… На другой день Гиранг-Ту-Ун переселился в общее помещение «сорока». Хоть и хорошие покои отвели ему, хоть и оборудовали их по-царски, а все же это было совсем не то, что раньше. И больше всех сожалела о прошлом, проливая горючие слезы, жена Гиранг-Ту-Уна, единственная женщина, имевшая право жить среди святых мужей.

В лагере инсургентов обо всем этом узнали через своих разведчиков в тот же день и были очень довольны.

– Теперь и я считаю древние законы мудрыми и полезными, – смеялся Пуан…

– Для кого-нибудь они всегда бывают полезными, – добавил Гейс.

– Главным образом для тех, кто умеет использовать их, – закончил Салул.

– Все это хорошо, – сказал Селим, – но как занять освободившееся помещение? Если мы появимся на вершине горы и начнем работать на глазах у всех, секрету нашему грош цена.

– Подожди, мы еще и не видели «святое» место. Надо сначала осмотреть его.

Четверо товарищей направились к горе, осторожно всползли на вершину и увидели то же, что видел Пип.

– Да тут ничего нет! – удивился Гейс– Озерцо, и только. Не в воде же он жил?

– Тем лучше, – сказал Салул, – значит, мы не зря старались. Место действительно такое, что никто не заинтересуется им. Нам остается найти вход, которым пользовался прежний хозяин. Пожалуй, он должен быть с той стороны.

Обошли вокруг и вскоре нашли участок со старательно выровненной землей. Через несколько недель онзарастет травой, и никому не придет в голову, что тут было начало подземного хода.

Товарищи стали совещаться. Вход, конечно, необходим, но стоит ли прорывать его на прежнем месте? Придут когда-нибудь прежние хозяева и сразу догадаются, что тут поселились новые жильцы. Не лучше ли проделать другой ход, с противоположной стороны горы?

Начали искать. Нашли долину, подступающую к горе. Постепенно долина переходила в узкую, заросшую теснину, по дну которой бежал ручеек. Теснина суживалась все больше и больше и глубоко врезалась в подножие горы.

– Замечательно! – сказал Гейс. – Она, кажется, врезалась так глубоко, что нам остается прокопать, быть может, всего лишь несколько метров. Я уверен, что этот ручеек вытекает из внутреннего озера, он сам пробил себе выход, и это облегчит нашу работу.

Там, где пробивался ручей, лежала груда камней. Мелкие частицы земли вода успела унести.

Все, таким образом, складывалось весьма удачно. Копать оставалось немного, да еще и по проторенной дороге! Теснина-трещина оказалась настолько узкой, заросшей и неприметной, что обнаружить ее было труднее, чем прежний вход. И, наконец, она находилась с противоположной стороны, с юга, а следовательно, еще дальше от людского глаза. Возможно, потому и не использовали ее прежние хозяева, что была она очень далеко.

Через несколько часов двадцать повстанцев уже работали в ущелье. И едва шевельнули они главную массу камней, как грозно заворчала вода и потоком хлынула изнутри, унося с собой и камни, и землю, и людей. Кое-кто набил синяки в этой счастливой катастрофе.

Больше часа бурлила вода; потом начала успокаиваться и наконец снова побежала маленьким ручейком. Подошли после этого повстанцы к выходу и увидели, что между двумя обломками скалы образовалась дыра, через которую легко мог пролезть человек. Дальше, до самой середины горы, протянулся широкий и свободный проход.

Обрадовались друзья и поспешили внутрь.

– Ого! Здорово же обосновался здесь этот Оранг-Утанг! – воскликнул Гейс, когда они увидели все помещение.

Но было и неприятное в этой победе: исчезло озерцо, а на его месте, в глубокой яме, осталась лишь небольшая лужа.

– Это мне не нравится, – нахмурился Селим. – Если раньше никому не могло прийти в голову, что здесь кто-то живет, то теперь о нашем убежище не трудно догадаться.

Не успел он закончить свою мысль, как несколько человек предложили сделать маленькую плотину, чтобы поднять воду.

– Даже еще лучше будет, чем раньше, – сказал Гейс. – Мы сможем регулировать уровень воды. Начнем переносить сюда груз и спустим воду. А закончим работу и опять поднимем, и даже выше прежнего. Чем не тайник?

Через несколько дней самый внимательный глаз ничего не заметил бы в окрестностях бадувисского поселка. Лагерь опустел. Двести пятьдесят человек под командой Пуана отправились через горы на северный берег, к Скалам Ласточкиных Гнезд, за оружием. Са-лул и Гейс пустились в дальнейший путь. Селим вернулся в Бантам. Остальные, как в крепости, засели во «дворце» Гиранг-Ту-Уна.

XII. ПОСЛЕДНЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ МИНГЕРА ПИПА

За чужую вину. – Тюрьма соответственно цвету кожи. – Допрос. – Таинственный свидетель. – Медвежья услуга. – Освобождение.

Совершенно секретно Ассистент-резиденту в Тэнанге мингеру ван Дрону.

«Согласно полученным известиям, в Бантамские джунгли направился изменник и преступник Гейс, механик с корабля «Саардам», вместе с другим преступником – Салулом, который является главным виновником захвата этого корабля. Видимо, они имеют в виду организовать там бандитский центр. Нужно принять все меры, чтобы не допустить этого и, чего бы это ни стоило, изловить их. Разумеется, они скрываются под фальшивыми фамилиями, которые пока установить не удалось. Но во всяком случае Гейса можно узнать по следующим приметам: лет 26–28, рост выше среднего, волосы светлые, глаза голубые. Салул обычный туземец того же возраста. Когда они будут схвачены, направьте их в Батавию».

Такое письмо получил ван Дрон спустя несколько дней после отъезда Пипа. Естественно, что прежде всего он подумал о своем недавнем госте.

Возраст, светлые волосы, рост – все в нем совпадало с указанными приметами преступника. Вспомнил ван Дрон, что и поведение гостя показалось ему каким-то странным: человек специально приехал из Голландии в Бантамские джунгли, чтобы только поохотиться! Даже тогда уважаемому ван Дрону бросилась в глаза эта нелепость! Но кто бы мог подумать, что за нею скрывается такое серьезное дело?

В тот же день состоялось совещание между ассистент-резидентом, начальником гарнизона и начальником полиции. Ван Дрон рассказал, в чем дело, высказал свои предположения и напоследок спросил:

– Можем ли мы думать наверняка, что это он и есть?

– Конечно, можем! – уверенно ответил начальник полиции. – Я и тогда с первого взгляда заметил, что в нем есть что-то бандитское. Но не решился высказаться, так как он был вашим гостем.

Начальник гарнизона, правда, этого не заметил, но все же согласился:

– Мне кажется, – сказал он, – что долго ломать голову нет нужды. Тем более что и приметы совпадают. Нужно немедленно послать за ним отряд солдат!

Этот отряд и встретил Пип. Напрасно он доказывал, что произошла ошибка, напрасно предъявлял свои документы.

– Это не мое дело, – ответил офицер. – Там разберутся. Я делаю то, что мне приказано.

И отряд, довольный тем, что не нужно идти дальше, вернулся назад. Так Пип, сам того не подозревая, отблагодарил своих освободителей, вернув направленных против них солдат. Если бы не он, отряд дошел бы до бадувисов, а там мог встретиться с инсургентами и причинить им немало хлопот, особенно со складом для оружия. Впрочем, не сам отряд был опасен, а то внимание, какое власти могли обратить на пристанище повстанцев.

– Добрый день, Гейс! – иронически встретил ван Дрон Пипа, когда его привели в Тэнанг. – А это, значит, и есть Салул? – показал он на Нонга.

Оба вытаращили глаза, ничего не понимая. – Вы удивляетесь, что нам все известно? – продолжал чиновник. – Думали, что удалось нас обмануть? Напрасно: изменников и преступников власти всегда найдут, где бы они ни прятались!

– Мингер ван Дрон! Вы ошибаетесь! Я ничего не знаю, не имею никакого касатель… – начал Пип, но ван Дрон отвернулся и приказал офицеру:

– Посадить в тюрьму!

– Всех? – спросил тот.

Ваг Дрон подумал немного и ответил:

– Пока – всех. Может, и эти люди, – он показал на Хаона и носильщиков, – в сговоре с ним. А этих двух, – кивок на Пипа и Нонга, – держать под строгим присмотром: их придется отправить в Батавию.

По голландским законам даже к преступникам – голландцам и туземцам – относятся по-разному. В тюрьме голландцев помещают в лучшее помещение, дают лучшую пищу и вообще создают им лучшие условия, чем яванцам. Поэтому Пип и Нонг были посажены в разные камеры, а Хаон с товарищами отдельно от них.

Ввиду того, что преступность Гейса и Салула носила общегосударственный характер и подлежала рассмотрению высших инстанций, их должны были направить в Батавию.

Но, как говорится, пока суд да дело, прошло две недели, и только после этого их перевезли в Батавию, где, наконец, начались допросы.

Первым вызвали Пипа. За столом сидел следователь в военной форме. Рядом стояли еще два человека, наполовину открытые двери вели в соседнюю комнату.

– Станьте немного дальше, – почему-то сказал следователь, когда Пип подошел к столу. – Ваша фамилия?

– Пип, Ганс Пип.

– А настоящая фамилия? – с ударением спросил следователь и посмотрел на беднягу таким взглядом, что тот поежился.

– Опять меня принимают за кого-то другого! – запальчиво ответил Пип. – Неужели я должен страдать из-за того, что кто-то ошибся?

Дверь из соседней комнаты открылась шире, вошел хорошо одетый молодой туземец с острыми чертами лица и неприятными бегающими глазами.

– Туан полковник! – обратился он к следователю. – Это не он. Я его совершенно не знаю!

– Приведите другого! – приказал полковник. Вошел Нонг. Туземец растерянно посмотрел на него и виновато развел руками:

– Этот ничего общего не имеет с тем. По сравнению с ним он просто мальчик!

Присутствующие переглянулись, пожали плечами, немного посовещались между собой. Следователь изобразил на лице приятную улыбку.

– Извините, мингер Пип! Мы ошиблись… Как голландец вы поймете, что мы пошли на это ради нашей общей пользы… Извините, пожалуйста!

Он встал, подошел к Пипу и пожал ему руку.

– Да, да, вы свободны. Можешь и ты идти, – обратился он к Нонгу.

– Разрешите, господин полковник, один вопрос! – вмешался свидетель-туземец. – Не встречали ли они там кого-нибудь?

Нонг сразу понял, куда клонится дело, и с глупым видом затараторил:

– Мы были у бадувисов. Такой странный народ: сидят в джунглях, ни с кем не имеют сношений…

– Подожди, подожди! – остановил его полковник. – Мы спрашиваем, не видели ли вы там какого-либо голландца? – обратился он непосредственно к Пипу.

У Нонга сжалось сердце: сейчас Пип бессознательно выдаст своего благодетеля!

– Встретил одного человека, дай бог ему здоровья! – действительно сказал Пип. – Если б не он, то и меня уже не было бы на свете.

Все присутствующие насторожились, как овчарки.

– Кто он? Как его зовут? – быстро спросил полковник.

– Честно признаться, даже не знаю, так как встречался с ним лишь два или три раза в пути. На пароходе, когда сюда ехал… И позднее – мельком на крыльце учреждения… Кажется, фамилия его то ли ван Дэйк, то ли ван Дэкер… Знаю только, что это представитель какой-то амстердамской фирмы и по ее поручению ищет землю под кофейные плантации.

– А как он выглядит? – Ну, моего приблизительно роста… Черная бородка…

Полковник вопросительно посмотрел на туземца. Тот с сомнением пожал плечами:

– Трудно сказать…

– А не было ли с ним еще каких-нибудь людей кроме тамошнего населения? – опять спросил следователь.

– Как же, было четверо слуг. Они входили в состав экспедиции по поискам земли.

– Ну, а ты что видел? – обратился следователь к Нонгу.

– Это же самое. Я всегда был вместе с туаном, – ответил юноша.

– Благодарю вас, и еще раз извините за причиненное беспокойство! – протянул полковник руку Пипу.

Хотя и никакой вины не чувствовал Пип за собой, а все же, оказавшись на улице, вздохнул так, будто заново на свет родился.

– Давай, дорогой Нонг, рассчитаемся с тобой, – сказал он. – Спасибо за верную службу, будь счастлив!

Он отдал Нонгу сто гульденов и даже пожал ему руку.

А через несколько дней мингер Пип уже ехал в Голландию, все еще не зная, радоваться ему или жалеть о том, что так много переживаний выпало на его долю в тропических джунглях сказочной и прекрасной Явы.

Нонг остался один в большом незнакомом городе.

Часть вторая
НАЧАЛОI. СКАЛЫ ЛАСТОЧКИНЫХ ГНЕЗД

Южный берег Явы. – «Саардам» под командой босого капитана. – Друзья или враги? – Обследование фиорда. – Деликатная встреча с английским дредноутом. – На корабле через барьер. – Под охраной птиц. – Выгрузка оружия. – Гибель Гоно.

Южный берег Явы значительно выше северного и обрывисто спускается в Индийский океан. На всем своем протяжении, около тысячи километров, он неприступен, и поэтому здесь нет приморских городов. Только в одном месте, приблизительно посередине, местность понижается. Тут находится небольшой порт Тжиладжап, к которому даже проведена железная дорога. Но и порт, и железная дорога не имеют большого значения, так как, во-первых, местность здесь нездоровая, а во-вторых, к этим берегам Явы почти не подходят корабли. Все сношения с Явой происходят с северного берега, а южный обрывается в Индийский океан, где, кроме диких островов, ничего нет. Даже корабли из Австралии, лежащей на юго-восток от Явы, подходят сюда с севера.

Главный железнодорожный путь, пересекающий Яву с запада на восток, в некоторых местах проходит невдалеке от Индийского океана, но к самому берегу не приближается. Даже несколько специальных железнодорожных веток, проведенных от главной линии прямо на юг, заканчиваются за десять – двадцать километров от побережья. Одно это свидетельствует о суровом характере южного берега острова.

Все главные горы Явы находятся на южном берегу. Они как бы сгруппировались тут в беспорядочную толпу да так и застыли, боясь шагнуть дальше в глубь океана. Сзади на них наползают другие горы, словно хотят через головы передних заглянуть в синие океанские воды. Много разных неведомых уголков, трещин, теснин и пещер хранит в себе этот горный хаос. И повсюду, где можно хоть как-нибудь зацепиться корнями, буйствует пышная растительность этой пышной страны. Над всем этим гордо и грозно дымятся вулканы, словно фабрики и заводы таинственного подземного царства.

Много удобных закоулков создают обрывистые скалистые берега, но на протяжении десятков километров не встретишь здесь человека, так как нет пригодной для возделывания земли. Редкие же смельчаки, поселившиеся на прибрежных кручах, фактически находятся дальше от моря, чем те, кто живет вдали от него. Они могут сколько угодно любоваться величием океана, но чтобы подступиться к нему, должны снаряжать специальную экспедицию.

Да и с суши добраться до них нелегко. Хаос гор, скал и джунглей охраняет от гостей не хуже, чем неприступные берега. Недаром и пути оканчиваются, не доходя до побережья. Конечно, если бы было очень нужно, их проложили бы и до самого моря, но для этого нет особенной необходимости.

Охраняют с моря подступы к берегу также подводные и надводные скалы – рифы. Они тянутся вдоль побережья на сотни километров и задерживают человека даже там, где, казалось бы, он мог высадиться на сушу. Между рифами всегда бурлит, шумит и пенится вода. Словно белая лента окаймляет берег с запада на восток.

Понятно, на тысячекилометровом протяжении есть и еще пункты (кроме вышеуказанного Тжиладжапа), где находятся голландские административные учреждения, главным образом военная охрана. Но их немного, и расположены они только там, где можно кое-как подойти к берегу. Все же остальное оберегается рифами и скалами. А о том, с каким успехом выполняют они эту свою обязанность, можно судить по тому, что даже контрабандисты и те стараются проходить мимо этих суровых и неприступных мест.

В одном из таких уголков и находятся Скалы Ласточкиных Гнезд, о которых говорили Гейс и Салул.

Когда «Саардам» вышел в Индийский океан, сразу же возник вопрос о том, куда деваться и что делать дальше? Совещались тут же, на палубе. Команда состояла теперь более чем из ста человек, да еще каких!

Каждый знал на память если не все море вокруг Явы, то большинство удобных мест. А все вместе составляли такой экипаж, каким не мог бы похвастаться ни один другой корабль. Среди моряков наиболее опытным был старый Гудас, ставший, даже без выборов, командиром корабля. Многие мингеры позеленели бы от злости и возмущения, если б увидели, что капитаном государственного военного корабля является этот худой, старый «дикарь» с пучком седой бороды, без шапки, в грязных штанах и рубашке, да еще к тому же босой!

Правда, значительная часть старой команды «Саардама» была уверена, что командиром будет Гейс. Даже тут они не могли себе представить, как это белый человек, голландец, и вдруг отойдет на второе место! Но Салул и Гейс разъяснили, что из всех их самый «водяной» и знающий – именно Гудас, а кроме того, Гейсу и Салулу скоро придется покинуть корабль. Так и решили сообща этот вопрос.

Гудас провел на море всю свою жизнь, с восьмилетнего возраста, когда начал помогать отцу в рыбной ловле. Испытал он все: был ловцом жемчуга на островах Ару, служил на голландском торговом корабле, побывал на китайской контрабандистской джонке. Знал он не только все берега Явы, но и все закоулки Малайского архипелага.

Гудас прежде всего выяснил, какой запас угля имеется на «Саардаме».

– Если идти только под парами, хватит на пять суток, – сообщил Салул.

– Мало, – покачал головой новоявленный командир. – Придется больше идти под парусами, а машиной пользоваться лишь в крайних случаях. Пока наша главная задача – выгрузить оружие. Для этого попытаемся пробраться к Скалам Ласточкиных Гнезд. Только бы погони не было…

– Ищи ветра в море! – усмехнулся Салул. – Станут они искать нас среди Индийского океана. Скорее всего, будут стеречь вблизи берегов.

– Может, и так, – согласился Гудас, – но все равно нужно спешить. Какая у «Саардама» осадка?

– Тринадцать футов, – ответил Гейс.

– Пройдем ли? – неуверенно сказал Гудас. – Товарищи, кто из вас знает рифы около Скал Ласточкиных Гнезд?

– Я! – отозвался один из моряков.

– Сможем ли мы пройти через них?

– Этого не могу сказать. Боюсь, что нет.

– Ладно, увидим. Идем на восток, – приказал Гудас. – Завтра к вечеру должны быть на месте. Плохо только, что придется жечь уголь, так как юго-восточный пассат мешает ходу.

Погода была хорошая. Ровный ветерок дул навстречу. Океан мерно колыхался". В черной воде отражались звезды. Все вокруг было так тихо и мирно, что повстанцы готовы были совсем позабыть о том, что их на каждом шагу подстерегает опасность. После пережитого недавно напряжения люди чувствовали усталость и скоро многие уснули. Только Гудас и вахтенный рулевой бодрствовали на мостике. Старый моряк умышленно разрешил людям отдых. Поблизости не было ни островов, ни опасных подводных скал, и что самое главное, – в этой части Индийского океана не проходят морские пути, а значит, и незачем опасаться встречи с каким-нибудь неприятельским кораблем.

Отдыхали люди и весь следующий день, в течение которого так и не увидели на море ни одного судна. А от берегов Явы держались на таком расстоянии, чтобы их оттуда заметить не могли.

Вечером застопорили машину в том месте, против которого, по их предположениям, должны были находиться Скалы Ласточкиных Гнезд.

Что же делать дальше? Можно ли рисковать ночью там, где даже днем опасно идти? Но и днем здесь рискованно, потому что с высокого берега судно обязательно обнаружат. Тем более что корабль в этих местах – событие редкое, а если еще он попытается подойти к берегу через рифы, так об этом заговорят по всему побережью.

После долгих раздумий решили сначала отправить на разведку катер. Он должен был найти и хорошенько обследовать проход между рифами, чтобы потом по нему мог ночью пройти корабль. Заодно нужно было обследовать и берег: нет ли там кого-нибудь?

– Кто пойдет на катере? – спросил Гудас.

– Я пойду! Я! – вызвались многие, в том числе и Гоно.

– Подождите. Надо послать тех, кто хорошо знает эти места. Но ни в коем случае не должны идти члены

старой команды. Если что-нибудь случится, можно будет повернуть дело так, будто люди на катере – прибрежные туземцы, не имеющие никакого отношения к «Саардаму». Это очень важно для успеха всего нашего дела.

– В таком случае, – вставил Гейс, – нельзя посылать и моторный катер. У туземцев его не может быть.

– Правильно! – подхватил Салул. – Лучше послать парусную лодку. Она сойдет за рыбацкое суденышко.

– Это, конечно, верно, – опять заговорил Гудас, – но чтобы корабль не заметили, мы должны будем стоять по меньшей мере в десяти милях от берега. А для лодки это и слишком далеко, и займет слишком много времени.

– В таком случае подойдем в темноте поближе, спустим лодку, а сами опять в море. За лодкой вернемся на следующий вечер.

Так и решили. Ночью корабль без огней пошел к берегу. Вскоре впереди показалась неясная темная линия. Она постепенно приближалась и как бы росла в высоту. Вот где-то далеко справа замигал огонь. Слышно было, как ревут буруны между рифами.

– Все добрые люди стараются держаться подальше от рифов, а мы должны приближаться к ним, – произнес Гейс.

– Зато если нам удастся их взять, они сами будут служить для нас защитой, – ответил Салул.

А взять их мог отважиться лишь тот, кто не жалеет ни своей головы, ни корабля. Тихие, небольшие волны, ласково покачивавшие корабль в океане, здесь становились большими и разъяренными. Кораблю пришлось отрабатывать задним ходом, чтобы его не прибило к рифам.

Волны бросались на скалы, ревели и пенились, стараясь прорваться на ту сторону каменной изгороди. Те из них, кому это удавалось, сразу тратили силу и гнев, превращались в тихую зыбь. Они мирно плескались у подножия скал, как бы прося прощения за то, что дерзко вторглись сюда.

Так было в хорошую, тихую погоду. А что же должно быть в бурю?!

Спустили шлюпку. В ней разместилось двенадцать человек под командой помощника капитана Си-дана.

– Делайте свое дело, товарищи, – сказал на прощание Гудас. – Завтра вечером мы будем здесь.

Лодка отошла. Корабль начал поворачивать назад. И вдруг высоко на берегу заблестел огонь…

Все встрепенулись. Кто там? Голландская охрана? Или здешние жители? Или свои?

– Я думаю, это не голландцы, – сказал Гудас, – охранять здесь нечего.

– И по-моему так, – согласился Гейс. – Даже если это охрана, она не стала бы зажигать огонь, чтобы тем самым не предупредить нас.

– В таком случае это или местные жители, или наши товарищи, – подытожил Салул. – Если жители, нам бояться нечего, а если наши…

– Могут ли там быть наши? – перебил Гудас. – Откуда они знают, где мы пристанем?

– Этого мы и сами не знаем, – сказал Салул. – Но разве не могут товарищи ожидать нас в самых различных пунктах южного побережья? Для того чтобы в случае надобности оказать нам помощь? Я думаю, что разведчикам, поехавшим на лодке, опасность не угрожает…

Не успел он произнести последние слова, как с берега послышались выстрелы – один, другой, третий… Эхо подхватило их, понесло от скалы к скале…

– Стоп! – крикнул Гудас.

Машина остановилась. Вся команда затаила дыхание. Корабль медленно несло по инерции.

Прошла минута, другая. Никто не произносил ни слова: всем и так было ясно, что в темноте происходит что-то нехорошее. Огня на берегу уже не было, не слышалось больше и выстрелов. Неужели теми тремя окончилось все дело?

– Они или сейчас же вернутся, или… не вернутся никогда, – негромко произнес кто-то.

Командиры потихоньку совещались. Поскольку выстрелы не повторялись, дело казалось не таким уж опасным. Но зато стало еще более загадочным. Кто стрелял? Наши не могли, это не в их интересах, разве только пришлось защищать свою жизнь. Не могли от этих трех выстрелов и погибнуть все двенадцать отлично вооруженных человек в лодке. Значит, можно с уверенностью сказать, что непосредственная опасность пока не угрожает…

– А отсюда вывод, – решил Салул: – если там солдаты или жандармы, то наши товарищи скоро вернутся, и мы уйдем искать другое место. Если же опасности нет, товарищи останутся, а мы, как условились, завтра вечером приедем за ними.

А если выстрелы повторятся, – поддержал его Гейс, – что будет означать настоящую опасность, мы вышлем им подмогу.

– Правильно! – согласился Салул.

Гудас приказал отойти немного дальше от берега и остановиться. Лежать в дрейфе, да еще вблизи рифов, далеко не простое дело. Корабль не стоит на месте, его сносит течением и волнами, и управлять им в это время очень и очень сложно. Тревожило повстанцев и ожидание лодки с товарищами, и – что еще хуже – новых выстрелов на берегу. Все заметили, как вдали опять сверкнул и тотчас пропал огонь. Что же там происходит? Кто стрелял – свои или чужие?

Так прошло несколько часов. Приближалось утро. Больше ждать было нельзя, и корабль ушел в море.

* * *

Сидан и его товарищи услышали выстрелы, когда лодка приближалась к рифам. Весла сразу замерли в воздухе… Отсюда огня не было видно…

– Может, не стоит подходить, раз так встречают? – сказал один из матросов. – Если здесь враг, «Саардам» не сможет пристать.

– А ты знаешь, кто стрелял? В кого стреляли? Почему? – строго ответил Сидан. – Мы не знаем, значит, и возвращаться не имеем права. Вперед!

И лодка двинулась по направлению к опасным рифам. Лишь звезды да белые гребни прибоя чуть-чуть освещали ей путь. Каждую минуту можно было ожидать сокрушительного удара о камень, но моряки спокойно и уверенно продолжали делать свое дело.

Наконец нашли нужный проход, изо всех сил налегли на весла и полетели прямо на барьер…

Какая же нужна уверенность, чтобы действовать с такой дерзкой смелостью! Лодка взлетела на волну, нос ее на мгновение повис в воздухе, и в следующую секунду она уже была на тихой воде, по ту сторону рифов!

Подошли к отвесной стене берега, двинулись вдоль нее. Поворот налево, в маленькую бухточку, потом направо, – и вот, наконец, узкая расселина в скалах…

Эта расселина, или, как называют их, фиорд, и была на примете, когда речь шла о Скалах Ласточкиных Гнезд., Шириной и длиной не больше хорошего корабля, она находилась в недоступном месте и ни в каком случае не могла считаться удобной стоянкой.

Отвесные стены вздымались метров на триста – четыреста… Даже шум прибоя и бурунов едва доходил сюда. Зато каждый звук откликался эхом, как в пустой бочке. Едва лодка вошла в фиорд, как моряки опять увидели наверху проблески света. Но как узнать, кто там?

– Крикну-ка я голосом «вау-вау», – предложил один товарищ. – Если свои, узнают.

– А не рискованно? – возразил другой. – Вдруг там враги? Услышат, и сразу поймут обман: откуда здесь, у самой воды, могут взяться обезьяны?

– Если б подняться выше, под деревья, тогда – ничего.

– По этим стенам? В темноте?

– Но мы должны выяснить обстановку до утра, а часа через три-четыре начнет светать!

– Чего ради нам хитрить? – воскликнул Сидан. – Дело не в том, узнают нас враги или нет, а в том, чтобы мы их узнали. Кричи!

И в ночной тишине разнесся крик вау-вау…

Наверху замелькали тени, кто-то наклонился над обрывом, и оттуда послышался такой же ответный крик.

– Наши! – обрадовались товарищи. Сверху полетела пылающая головешка, с шипением упала в воду. Падая, она успела немного осветить черную бездну.

– Кто вы? – чуть слышно донеслось сверху.

– А вы?

– Мы вас ждем…

– Откуда вы нас знаете?

– «Саардам»…

– Зачем вы стреляли?

– Сигналили кораблю.

– Свои! – радостно зашумели в лодке.

Но, чтобы окончательно увериться, задали еще вопрос:

– Кто из наших знакомых есть среди вас?

– Сурат, товарищ Сидана…