Текст книги "Ботаники не сдаются (СИ)"
Автор книги: Янина Логвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Ага, и руку на задницу опустил. Ну прямо цирк на шесте – дайте два билета.
Хотя я ж типа в него влюблена. И сейчас наверняка должна рыдать и все такое. Бежать, спотыкаться, падать и так раз двадцать, пока не скроюсь с глаз с разбитым носом. Тоже мне, самец-какаду! Распустил гребень! Но девчонка была с формами и парни одобряюще заулыбались, оценив длинные ноги красотки. Вот только Воробышку явно хотелось не обниматься, а тусить. Как-то уж слишком быстро он от нее устал, отцепив от себя и вытерев рот.
– Потом, Ева. Чуть позже увидимся, – сказал и отвернулся.
Вот я бы на ее месте обиделась на грубость. А она ничего, хохочет. Может, на этот раз надеется всучить визитку?
Но, кажется, с меня на сегодня и правда хватит. Устала я от всяких недо-орлов с недо-орлицами. Я развернулась, нашла свою куртку и пошла-поковыляла к бару. Дождавшись внимания бармена, спросила, отыскав в кармане и положив на стойку банковскую карту.
– Извините, сколько я вам должна за коктейль? Мне пора уходить и я хочу рассчитаться.
Парень подошел ближе, вежливо озвучил сумму и добавил:
– Извини, но в нашем клубе оплата только наличными.
Как так? Я растерялась. Ну да, много ли раз я бывала в подобных местах? Могла бы и головой подумать, прежде чем заказывать.
– А… а что же мне делать?
Бармен понимающе усмехнулся.
– Я думаю не расстраиваться и заставить заплатить за коктейль своего парня, – он кивнул в сторону забывшего обо мне Воробышка. Да и не только обо мне – рыжая в сторонке явно скучала с подругами, вяло покачивая под музыку бедрами.
– Но он не мой парень. Совсем нет.
– Но вы ведь вместе пришли? Точнее, это он привел тебя сюда?
– Ну, – я подозрительно уставилась на бармена, начиная понимать его логику, – вообще-то да. Ванька. И не просто привел, а даже привез. Сам!
– Вот! Значит, Иван и заплатит. Видишь, как все просто. Так что прячь карту и оставь это мне. Разберемся!
Ух ты! От такой маленькой подлости, губы разъехались в довольной улыбке. Я протянула руку.
– Катя!
– Мирон, – бармен пожал мою ладонь, а я внимательно в него вгляделась.
– Мне кажется, или я тебя где-то видела? – спросила. – Твое лицо кажется знакомым.
– Ты ведь младшая сестра Светы Уфимцевой?
– Да. А откуда ты…
– Мы учились со Светой в школе, и я как-то бывал у вас дома.
– Ну, конечно! – я ойкнула, наконец-то узнав парня. Светка в свое время кого только в дом не водила, и я вспомнила худенького, встрепанного очкарика. – Мирон Сергеев! Точно! – Удивилась: – Только на фотографиях ты всегда в очках! А сейчас без, и вообще… – я приподняла плечи, показывая, что парень знатно возмужал.
– А сейчас я в линзах и увлекаюсь бодибилдингом. Но ты об этом, тш-ш, – Мирон приставил палец ко рту, – никому.
– Обещаю!
– Вы со Светой очень похожи, – Сергеев дружелюбно усмехнулся. – Помню, в выпуском классе она водила нас к себе домой по очереди показать семейного уникума. Тогда она твердо была убеждена в том, что на свете нет человека умнее тебя, – он засмеялся. – Так что давай, девочка, покажи этому невежливому засранцу, чего ты стоишь. Я в тебя верю! Это мой клуб, приходи, когда захочешь. Буду раз видеть!
Вот это да! Все-таки невозможно в жизни предугадать, за каким поворотом тебя подстережет приятный сюрприз.
– Приду! Обязательно приду!
Я уже отошла от стойки, но вдруг вернулась.
– Мирон, а можно я тогда и вот это захвачу? – обнаглев, показала парню на дорогую шоколадку с лесными орехами. Униженное достоинство и потерянные килокалории просто вопили, так требовали восстановить справедливость.
Хозяин клуба с пониманием ухмыльнулся.
– Можно.
– Тогда мне две! И передай Воробышку, что сдачи не надо – Катя сказала! А пусть не жадничает!
Я вышла на улицу и вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Тело ныло, ноги ныли, но на душе резвилось чувство маленького отмщения. Все-таки есть в жизни справедливость. И пусть сегодня ее крупицы, завтра уже может оказаться горсть или даже ведро. Ведро справедливости на голову Воробышку и грымзам, что может быть лучше?
В кармане куртки входящим звонком отозвался телефон, и я ойкнула, догадавшись, что звонят родители. Увидев, сколько звонов пропустила – ойкнула громче. Давно спустились сумерки, время было глубоко вечернее, а это означало, что кое-кому могло запросто влететь! Да-да! Это Ляльке разрешалось хороводить с Костиком до девяти, а я как штык должна была быть дома в восемь. Нет, ну не то чтобы вот прям должна, но это же родители, сами понимаете!
Светка.
– Кать, ты где?
– Тут.
– Очень содержательно. Дуй домой и чтобы через пятнадцать минут была! Родители возвращаются, а она гуляет. Если не застанут дома, сама будешь отдуваться! И придумай там что-нибудь внятное, почему не отвечала и с кем была!
В общем, семья волновалась и я, натянув капюшон, потому что стал накрапывать дождик, припустила к остановке. Ой, кажется, мне не в ту сторону!
Не успела. Когда вылезла из автобуса и приблизилась к дому, увидела у широкого подъезда серьезных родителей. Папин водитель – Иван Иваныч, тоже нервно курил здесь же, сурово поглядывая на меня из окошка заведенного «Ленд Крузера». Ну тебе настоящее ЧП семейного масштаба!
– Мам, пап, ну чего вы? – я осторожно пискнула, останавливаясь перед ними. – Еще же и девяти нет!
– Это ты другим расскажи, Катерина, что есть, а чего нет, – строго сказал папа, – а мы переживаем!
– Катюш, ну на звонки-то почему не отвечала? Я чуть не поседела! – упрекнула мама.
А сами так внимательно ко мне приглядываются, словно я тайну какую-то принесла за пазухой.
Хм-м-м, родителям врать нельзя, это все знают. Можно только недоговаривать, и то совсем чуть-чуть, потому что они все-все чувствуют.
– Извините, но там так громко играла музыка – в клубе «Дэнс», совсем ничего не слышно! Я на танцах была. С-с парнем, – сказала и быстренько зажмурила один глаз, чтобы, значит, пережить критический пик ЧП.
Мама открыла рот, а папа напрягся. Пришлось на всякий случай уточнить:
– С другом! Ничего такого, вы не подумайте! Так, погуляли немного… туда-сюда. Ну, с кем ни бывает, правда же? – осторожно улыбнулась, благоразумно решив не упоминать про спортбайк.
– Туда-сюда? – папа нервно поправил на плечах пиджак и задал вопрос в лоб. – А кто у него родители, Катерина, ты узнала? Ему можно доверять?
– Кать, а он симпатичный? – спросила мама. Вот что значит – настоящая девочка!
Но, кажется, паровоз родительского внимания набирал ход, и пора было срывать стоп-кран, пока меня не попросили предъявить на Воробышка досье и показать его фото в соцсетях.
– Ну что вы как маленькие! Я же сказала: он просто друг! Сегодня есть, завтра – нет. Не знаю я, кто у него родители. Да и какая разница? Мам, пап, мне почти девятнадцать, это было спонтанное решение и ничуточку не свидание, честное слово! А еще я устала и хочу есть. Пойдемте домой, а? Иван Иваныч, – я обернулась к водителю, которого знала с детства. – Со мной все хорошо, правда!
Уже в лифте, глядя, как оба родителя смотрят мимо меня в разные стороны, сказала:
– А для тех, кто не дуется, у меня шоколадка есть. Целых две! – достала из кармана сладость и покрутила перед носом. – Ну, па-ап, – чмокнула старшего Уфимцева в щеку, – черный с орешками, хочешь? Ты же любишь!
А мама и сама облизнулась, как лиса на сыр. Даже глаза загорелись:
– Я тоже люблю! Кать, а это тебя парень угостил? Или как?
Ну что ты будешь делать, это же мама!
– Или как, – ответила, но при этом та-ак загадочно улыбнулась, что мама сразу же все домыслила. И принца, и коня, и карету.
– Ой, Катёнок! – протянула с грудным вздохом, прижала меня к груди и приложилась губами к виску. – Неужели ты у нас с папкой выросла? Толя, может, нам Кате сапожки на каблучках купить, а? И платьица? А то, что она у нас все на роликах да на роликах! А вдруг завтра и правда на настоящее свидание позовут?
От подробных расспросов спасла Светка. Объяснила популярно вожакам стаи про зону невмешательства, личное пространство ребенка и прочее: «Родители, отстаньте от Умки! Дайте время, захочет – сама все расскажет. Может, там и не было еще ничего, а вы ее пытаете!»
А как будто бы было! Но мама с папой успокоились, пожурили меня, конечно, и ушли себе отдыхать. А я, приняв душ, снова поплелась на кухню – за последний час второй раз плотно ужинать.
– 17 —
На кухне застала Светку. Сестра разговаривала с кем-то по телефону, но заметив меня, закончила разговор и убрала сотовый в карман теплого халата. Уютный плюш на плечах, оборванный разговор и серьезное лицо, подсказали мне, что она чем-то расстроена. Я остановилась на пороге и спросила:
– Свет, я мешаю? Могу и позже зайти, не страшно.
– Да нет, Кать, входи, конечно, – Света легко махнула рукой. – Все хорошо.
Она повернулась ко мне и улыбнулась, наблюдая, как я достаю из холодильника продукты.
– Что, боец, на дозаправку пришла? Не лопнешь, деточка?
– Не-а, – я скорее скривилась от безысходности, чем ответила на улыбку. – Мне шестьсот калорий перед сном добрать нужно, так что буду пить капучино, лопать шоколад и вообще все, что у нас есть посытнее!
– Господи, это же настоящий рай! – Светка хохотнула. – Вот мне бы так!
Она подошла к столу, за которым стояла пустая чашка, и опустилась на стул. Рассеянно поправила волосы. Я догадалась, что сестра еще не успела выпить свой вечерний кофе и включила чайник. Светка смотрела на меня с теплотой и грустью, и усталостью в голубых глазах, в которых пряталось что-то глубоко личное.
– Свет?
– М-м?
– Это из-за Андрюшки ты сейчас расстроилась? Неужели тебе отказали?
Здесь надо бы вам кое-что рассказать, чтобы стало понятно, о чем идет речь. Рассказать, конечно, по большому секрету, так как я очень люблю свою сестру, чтобы не переживать за нее. Все мы ее любим – и мама, и папа, и, само собой, Лялька. Светка наш маяк, который в последнее время очень сильно треплют штормовые ветра.
В общем, были когда-то у сестры большие и светлые отношения с одним парнем – сыном очень влиятельного человека. И чувства были, и свидания, и даже поездки заграницу. Все было, и дело двигалось к свадьбе, пока вдруг папе молодого человека не пришло в голову получить на будущую невестку медицинское досье. Ерундовую справочку, что, мол, у девушки все в порядке и в будущем в их семье появятся здоровые внуки – сын-то единственный. Подумаешь! Сейчас все монархи так делают! Чем наша элита хуже? Маленький бзик богатого человека, на который молодые легко согласились – ерунда ведь!
Папе нашему Светка о той проверке не рассказала. Стыдно было признаваться, что парень, которого она любит, ее рассматривает как товар. Иначе папа этому сынку влиятельного вместе с его папашей уже на том этапе уши бы намылил, а то и оторвал. А так врачи невесту пощупали, посмотрели, и выдали беспристрастный вердикт, что с большой долей вероятности детей у нее никогда не будет. Это у нашей-то Светки, которая детей всю жизнь обожала!
Дальше был скандал, разрыв, папа дал в морду (всем), консультации, дорогостоящее обследование и болезненное лечение. Шанс врачи, конечно же, Светке оставляли, но такой мизерный (при условии удачного партнера – процентов двенадцать), что сестра вообще решила отношений не заводить, чтобы никого не сделать несчастным. И я ее понимала: ну какой нормальный человек будет искать мужа по какому-то совпадению? А как же любовь?
Нет, Светка без любви точно не могла.
В общем, сестра отучилась в университете и стала помогать в работе папе. А однажды ей позвонила знакомая и попросила поработать психологом в детском доме-интернате, пока они не найдут на место постоянного человека – зарплата-то копеечная, а работа непростая и нервная. Дети сложные – особенно подростки. А у нашей Светки характер – дай бог каждому. Она захочет, и железо словом согнет. Попросили поработать три месяца, Светка задержалась еще три – домой в девять вечера возвращалась, а потом…
А потом случился Андрюшка Сомов – тихий, нелюдимый мальчуган пяти с половиной лет. В детский дом он попал через полгода после смерти родителей и сразу же замкнулся в себе. И как бы Светка не искала подход к ребенку, отказывался полноценно общаться. Все ждал маму, просиживая днями у окна, или прятался.
Была у Андрюшки, кроме психологической, еще одна серьезная травма – после аварии, в которой и произошла трагедия, мальчик получил переломы нижних конечностей. Врачи все собрали, но в одном месте недосмотрели – у Андрюшки неправильно срослась ножка в голеностопном суставе, отчего он заметно хромал.
Мальчишка не шел на контакт и дети его дразнили, а старшие иногда обижали. Светка старалась помочь, как могла. Теребила врача, привязанного к интернату, заведующую, писала письма в инстанции выше. Постаралась договориться об операции, но не тут-то было. Бюрократия побеждала. Никто не отказывался помочь. Маленького Сомова поставили на очередь в клинику, но городские власти не спешили оперировать сирот (прошел месяц, два… полгода), бюджета на всех не хватало, проблемных детей было много, и Светка решила оплатить операцию самостоятельно. Точнее, наш папа решил помочь.
Необходимые справки собирали долго. Сначала понадобилось разрешение, чтобы в частом порядке взять у ребенка анализы. Потом разрешение показать в частном порядке врачу. Затем пришлось писать объяснительную в соответствующие органы, а потом все загрузло в глухом и бесчувственном болоте коридоров Минздрава. Шло время, ничего не происходило, Светка не увольнялась, и вдруг… вдруг моя сестра решила Андрюшку усыновить.
Скажу вам честно, как на духу: поначалу родители были против. Потом воздержались. А потом, зная свою дочь и понимая, что она не отступится – решили и тут помочь. В конце концов Света, как взрослый человек, была в праве сама решать: кто ей в этой жизни нужен и с кем ей жить. И вот сейчас мы все ждали ответа из органов опеки…
Света протянула руку, вздохнула, и прокрутила на столе пустую чашку.
– Да, отказали, – призналась. – Папе с мамой пока не говорила. Хочу сначала сама все обдумать.
– А почему отказали – объяснили?
– По многим причинам. Но три из них самые существенные: у меня нет отдельного жилья – это квартира принадлежит родителям, у меня маленькая зарплата, не позволяющая лечить ребенка, и главное – у меня нет семьи.
– То есть как это нет? А мы? – возмутилась я, но тут же и сама осеклась: – А-а.
– Угу, – невесело усмехнулась Светка, подтверждая мою догадку. – У меня нет мужа, Кать, приличного человека твердо стоящего на ногах, и это проблема. Дети должны расти в полноценной и желательно обеспеченной семье.
Мы обе замолчали.
– Свет, а давай расскажем папе? Он обязательно что-нибудь придумает!
– Нет, Умка, – сестра покачала головой. – Ну сколько можно! На этот раз я сама должна найти выход. Хватит с нашего папы моих забот. Вон у него Лялька с Костиком подрастают. Как бы скоро и сами родителям ляльку не принесли. Что-то часто они стали закрываться в своем склепе – не достучаться.
– Да ты чего! – я прыснула. – Они там в саркофаге вампирском лежат, медитируют и чакры открывают под музыку падших ангелов.
– Ой, – Светка отмахнулась, – Америку они там открывают раньше времени. У Костика от Ляльки еще с шестого класса слюна на подбородке висит. Точно домедитируются!
Чайник закипел, и я сделала кофе. Добавила в чашки молока. Возиться с кофеваркой совсем не хотелось.
– Тебе с сахаром? – спросила.
– Да все равно, – ответила Светка. Настроения у нее не было, она встала и захватила чашку. – Спасибо, Умочка, – сказала. – Пойду я к себе. Подумать хочу, как быть.
– А кому ты звонила? – я обернулась ей вслед.
– Витьке Артемьеву. Захотелось вдруг поговорить со старым другом. Накатило что-то, вот и спросила совет.
Виктор был одноклассником сестры, ее школьным приятелем и соседом – жил с семьей двумя этажами выше. Наши родители дружили, так что я его очень хорошо знала, и жену его Таню тоже.
Если Виктору, значит и правда Светка огорчена. Я помнила из семейных разговоров, что именно он ей когда-то помог избавиться от Феликса – сынка влиятельного.
– А-а, ясно, – кивнула. – И что он сказал?
– Да так. – Света пожала плечами. – Ничего особенного, Умка. То, что сказал Виктор мне не особо понравилось. Но я обещала подумать.
Сестра чмокнула меня в щеку и ушла. А я осталась сидеть с шоколадкой и «ленивым» капучино в руках, понимая, что вот они какие, оказываются, настоящие человеческие проблемы, не то что у меня.
Уже укладываясь спать и подбивая под головой подушку, внезапно услышала, как в телефоне сработала оповещалка. Гаджет лежал рядышком, и я протянула руку и включила экран. Прочитала… и ошарашено заморгала от удивления.
«Иван Воробышек хочет добавиться к вам в друзья на Фейсбук».
Что? Что-о?! Усталые глаза распахнулись. Сам пан Воробышек? Да неужели!
Хотела было проигнорировать, но передумала. Интуиция подсказала не торопиться и посмотреть наперед – а вдруг пригодится контакт? Пока не отменила решения, осторожно нажала на панельку «Добавить».
Фиг с тобой, Птиц! Но даже не надейся, что я тут лопну от гордости! Чихать я хотела на всяких пернатых!
Мессенджер тут же отозвался сообщением.
«Уфимцева, ты дома?»
Хм-м. А?! Чего это с ним?
«Не молчи, Зубрилка (сердитый смайлик), я, кажется, спросил: где ты?»
Ого! Вообще-то сплю, а что? Тебе же это не мешает мне писать! Вот, даже по телефону грубиянит! Да чего я вообще перед ним отчитываться должна? Ой! А вдруг он за шоколадки решил предъявить счет?
«Уфимцева, я не слепой и вижу, что ты в онлайн. Скажи уже что-нибудь!»
Ты смотри, уже требует – вот наглость! Да пусть своей рыжей командует!
Ладно, скажу. Я тебе сейчас та-ак скажу! Э-э… И чего б ему такое умное написать… Но ничего умного не придумывалось.
«Я все еще жду!»
«А я с Клювами НЕ РАЗГОВАРИВАЮ!!»
Написала и отключилась! Так ему и надо.
Ночью снился Воробышек. Как будто бы он меня целует (совсем как Рыжую), а я ничего не чувствую. Совсем ничего. Тьфу! Ну и приснится же! От разочарования даже проснулась и подумала: а может он просто целоваться не умеет? Или смотрит на кого-то позади меня, вот как вчера?
Утром ноги с постели еле стянула, за окном по-прежнему дождило, но бег по расписанию никто не отменял, цель маячила впереди, и я отправилась на пробежку.
POV Андрей Шибуев
Дым в узкую створку окна уходит медленно, клубится у капроновой сетки, не спеша просачивается сквозь поры, не желая уползать из тепла в сырые сумерки утра. Такой же тяжелый и плотный, как утренний туман. Я расстегиваю халат, затягиваюсь сигаретой, и прогоняю дым из комнаты тяжелым дыханием. Освобождаю легкие, чтобы взамен глотнуть хоть немного прохладной свежести, пропитанной тишиной весеннего утра и ароматом цветущих яблонь, проникающим в душную ординаторскую.
Без четверти шесть. Утро. Позади еще одни сутки дежурства в хирургическом отделении скорой помощи и три операции, продлившиеся в общей сложности одиннадцать часов. Рутинная работа, вымотавшая меня к черту, забравшая силы и сон, но парнишка будет жить, а это главное. И мать его будет жить, чьи слезы заставили совершить невозможное и примерить на себя роль Бога. Хладнокровного существа кромсающего плоть, сшивающего мышцы и соединяющего сосуды ради одной цели – во что бы то ни стало удержать в сломанном теле душу. Невидимую материю, для которой природа создала совершенный и вместе с тем такой хрупкий футляр.
Как жаль, что в пятнадцать лет этим футляром почти не дорожишь, считая себя неприкасаемым и бессмертным. Как жаль, что в двадцать семь не остается места мечтам и иллюзиям.
Я поднимаю бутылку и делаю длинный глоток, впитывая сухим горлом янтарную жидкость. Почти сразу ощущая, как она, обжигая грудь, растекается внутри приятным теплом, – мой личный порог свободы, за который я позволяю себе уйти. День едва начался, а я уже пью пятизвездочный коньяк. Паскудно.
Сзади раздаются шаги и на талию ложатся руки – такие же уставшие, как мои. Жаждущие своего порога свободы. Они уверенно скользят под расстегнутый белый халат, забираются под рубашку и жадно гладят пояс брюк, точно зная, что мне нужно. Шеи касаются теплые губы.
– Андрей Павлович, у нас есть пятнадцать минут, чтобы забыть еще один день. Так что если ты хочешь повторить прошлое утро, нам следует поторопиться. Я закрыла дверь, но ты же помнишь, в каком месте мы работаем – тишина не продлится вечно. Скоро заявится Павлюкин и все испортит своей унылой физиономией.
Рита – моя операционная сестра. Чудо, а не девушка.
– Андрюш, ну правда, операционная убрана, шовно-перевязочный материал на месте, аппаратура исправна и готова к новому дню. Да пусть Павлюкин только вякнет! Он тебе завидует, если хочешь знать.
– Чему? Тому, что у меня есть ты?
– И этому тоже, – я чувствую как на плечо ложится подбородок и слышу смешок. – Но больше твоему вопиющему везению и волшебным рукам. Тому, что он такой как все, а ты – нет. У вас Шибуевых какой-то особый ген в крови, который делает вас уникальными. Вот есть музыканты с уникальным слухом, а есть врачи. Ты Моцарт врачебного дела и мне нравится с тобой работать. Павлюкин старше, но опытнее только по части интриг, не слушай его.
– Рита, тебе точно пора домой.
– Может быть.
– Лучше скажи: ты подготовила для шефа истории болезней, как я просил? На моем столе результат томографии Суконкина – больного из четвертой палаты, сегодня к вечеру мне нужны новые результаты анализов – биохимия и печеночный комплекс. Передай сестричкам пусть все сделают и скинут распечатку мне на почту. Хочу знать, к чему готовиться.
– На первый вопрос ответ «Да», на второй «Слушаюсь, Андрей Павлович!».
Я усмехаюсь – хорошо, когда тебя понимают. А когда понимают с полуслова – почти счастье.
– Ты настоящая находка, Ритуля.
Я вливаю в себя еще один глоток коньяка, делаю глубокую затяжку, но не спешу тушить сигарету о пепельницу. Какое-то время задумчиво разминаю ее в руках, думая о парнишке… Прыжок с поезда на спор. Как результат – разрыв селезенки, повреждение внутренних органов, внутреннее кровотечение и многочисленнее переломы. Первые шесть часов прошли в стабильном состоянии и это обнадеживает. Я сделал все, что мог и даже больше. Мы не Боги, мы люди, но как же дорого обходится нам вмешательство в дела Всевышнего. Сил почти нет. Словно выгорел изнутри или отдал часть собственной жизни. Я поворачиваюсь, и Рита тут же подхватывает фильтр губами. Жадно затягивается, размыкает рот, позволяя дыму клубиться у лица. Черт, как же я люблю умных женщин! Она понимает, она все понимает…
– Ради тебя, Андрей, я готова встать даже на колени, – улыбается, снимая с себя медицинскую шапочку, сползает вниз и позволяет моим пальцам войти в ее волосы.
– Ох, давай без патетики, Заяц. Просто сделаем это. Мы оба устали, была чертовски сложная ночь.
– Смотри, останешься моим должником…
– Договорились, – обещаю своей помощнице, а сам думаю о том, чтобы не упустить ничего важного на планерке и предупредить Павлюкина о парнишке. Первые сутки – самые сложные… А еще на горизонте возникла Уфимцева. Три года не виделись, но голос узнал сразу, как только позвонила и попросила о встрече. Странная просьба, совсем на нее не похоже.
Светка. Староста класса. Моя первая школьная любовь.
Ухмылка сама скользнула на губы, ну надо же.
Мы договариваемся встретиться в центре города, в небольшой кофейне, где подают кофе, горячие круассаны и вкусный вишневый штрудель. В старые добрые времена мы любили здесь собираться нашей компанией и уже отсюда шли в кино. Я тороплюсь, но все равно опаздываю на полчаса – диалог с Павлюкиным затянулся. Все это время Уфимцева не звонит, но я знаю, что она ждет меня.
Я останавливаю такси у входа в кофейню, расплачиваюсь с водителем, и захожу в помещение, в котором витает запах свежемолотых зерен кофе, винили и корицы. Света сидит за столиком в углу и смотрит на меня, наверняка заметив еще в окно – хорошенькая блондинка в темном плаще. Я отмечаю взглядом стройные лодыжки и каблуки, аккуратные пальцы мнут салфетку… Как только я вижу ее, то сразу понимаю: скучал.
Мне бы сгрести ее в охапку, я внезапно чувствую радость от встречи – это все равно, что увидеть старого друга, но что-то в ее лице меня останавливает. Я подхожу, наклоняюсь над столиком и целую ее в щеку – в этом теплом помещении вдруг неожиданно прохладную и нежную.
– Как быстро летит время. Ты все такая же красотка. Привет, Уфимцева!
От нее пахнет умопомрачительно. Светка женщина до последней клеточки, всегда была такой, и я не спешу отрывать губы. Провожу носом по виску, вспоминая, как эта девчонка когда-то сводила меня с ума.
Она тоже медлит. Тепло касается ладонью моего затылка и целует в щеку.
– Привет. Ты знаешь, что пахнешь конфетами и коньяком, доктор Шибуев?
Она смотрит на меня радостно, большие голубые глаза горят, и вместе с тем словно изучает взглядом. И только изучив, улыбается.
– И ты ничуточки не изменился, Андрей.
– Нет, Уфимцева, – я отпускаю ее, снимаю куртку, и мы садимся за столик. – Я все тот же Шибуев, – признаю очевидное, – который в отцовском кабинете учил тебя пить виски и лез целоваться.
Она все-таки смущается. Немного, но смотрит уже задорнее.
– Я помню. Тогда ты отхватил от меня знатного леща. И, между прочим, получил за дело.
– О да, – Светка не врет. Рука у нее всегда была тяжелой. – Три дня ходил с красным ухом, еще и от отца влетело – кого-то все-таки стошнило в мамин вазон с пальмой. Зато отличная вышла вечеринка!
Мы улыбаемся, словно и не было трех лет. Да что там – словно и десяти лет не было.
Света на секунду отворачивается и подает знак официантке. Я догадываюсь, что она уже все заказала, просто ждала моего прихода. Смотрю на аккуратную мочку уха, в которую вдета небольшая сережка.
Так и есть. Совсем юная девчонка торопится к нам через весь зал с полным подносом. Подойдя к столу, спешит опустить на него два кофе «Эспрессо», два десерта и тарелку, на которой лежат куски горячего жареного мяса и «Греческий» салат.
От аромата мяса внутри сразу же зверем просыпается голод.
– Я подумала, Шибуев, что ты с работы и наверняка голоден, так что, пожалуйста, не отказывайся, – скорее ставит в известность, чем просит Светка. В этом вся она. – Ты меня знаешь, тебе все равно придется это съесть. Оказывается, в кафешке со времени нашей юности все же кое-что изменилось. Здесь теперь подают завтраки. – Она разрывает стик с сахаром и кладет в свой «эспрессо». Размешивает его ложечкой, на секунду отлучившись мыслями. Но тут же возвращается и добавляет в продолжение прерванного признания: – Это был Рыжий – у кадки с пальмой, но я тебе не говорила.
Она не торопит с разговором, и мы завтракаем молча, продолжая изучать друг друга взглядами. Мне еще предстоит узнать, зачем она меня позвала, а сейчас я думаю о том, какая Уфимцева красивая и свежая, не в пример помятого меня, вот только привычной ухмылки нет на лице – когда-то в этом мы были с ней похожи. Когда-то она умела ухмыляться похлеще моего.
– Кажется, Андрей, ты давно не стригся.
Я киваю. Она права: давно.
– Некогда. Но я сменил рубашку, Свет, и принял душ, честно, – подмигиваю ей, делая горький глоток. – Все-таки на свидание шел к красивой девушке. Кстати, – замечаю, – ты так и не разделась. Здесь довольно тепло.
Она хмурится, как будто и сама с досадой отмечает этот факт.
– Знаешь, Шибуев, что-то я волнуюсь, – вдруг сознается.
– Ты? – я искренне удивляюсь. – Да брось, Свет. Это же я – твой друг. Ты можешь меня просить о чем угодно. Ну, давай же! – улыбаюсь, скрещивая руки в пальцах. – Скажи в чем дело, Свет? Рыжий звонил, но так ничего конкретного и не сказал. Только то, что я тебе нужен.
– Да, нужен, – смотрит в глаза Уфимцева. Она на секунду закусывает губы, сосредотачивая на мне внимание.
Какие шикарные губы – полные и сочные, как я люблю.
– Андрей, скажи, ты женат? – неожиданно спрашивает. – Может, есть девушка или гражданский брак? Я почти ничего о тебе не знаю.
Вот так вопрос. А мне казалось напротив. Уж меня-то она должна хорошо знать.
– Шутишь, Свет? – оскаливаюсь. – Откуда? Я по жизни холост – это особое состояние души. А ты? – в свою очередь задаю вопрос, едва ли успев подумать: зачем? Но слово не воробей, уже слетело и повисло в воздухе.
– Нет, я не замужем.
– Но кто-то же есть? Если не для души, так для тела? – называю вещи своими именами, предчувствуя, что за этим что-то кроется. – Ведь наверняка есть?
Она не торопится отвечать. Мнет новую салфетку в пальцах, заставляя меня смотреть на свои руки. За время затянувшейся паузы уже можно три раза соврать, но что-то заставляет ее ответить честно.
– Нет. Сейчас нет.
– И сколько длится это сейчас? – я не могу представить Уфимцеву одну. Возле нее всегда крутились самые лучшие парни. – Неделя? Месяц? – позволяю себе догадаться. Искренне удивляюсь, читая ответ в ее глазах. – Неужели год?!
– Два, если для тела. А для души уже и не вспомню.
Я так впечатлен, что присвистываю:
– Ого. Сильно.
– А ты? У тебя кто-то есть? Для тела? – Света вспоминает, что у нее остывает кофе и помешивает его ложечкой. На ее щеках играет румянец, и она отодвигает дальше расстегнутую полу плаща. – Твое особое состояние души принимает подарки жизни, Андрей? – вот теперь она ухмыляется, как раньше. Играет острым взглядом цвета летнего неба, провоцируя меня на откровенность.
– Только не спрашивай, как часто. В том смысле, что у меня никогда не было и не будет для души. Поверь мне, я как никто знаю, насколько она хрупка, – с сожалением вздыхаю и качаю головой. – Я не создан для серьезных отношений. Нет, брак точно не для меня.
– А вот и спрошу! – Светка наклоняется и красиво подпирает подбородок кистью руки. – Женское любопытство – великая сила. Так как давно у тебя кто-то был, Шибуев? Ну, давай, признайся: насколько позиций я упала в твоих глазах? Месяц? Неделя? – вскидывает бровь, но видя, как я сыто утираю кулаком губы и улыбаюсь, Светка ахает: – Неужели день?! Ты, бесстыжий котяра!
– Меньше, – сознаюсь. – Но, Уфимцева, тебе удалось вогнать меня в краску. Все это просто на самом деле. Физиология никогда не подводит. Главное, четко обозначить границы.
– Ух, горячий доктор Шибуев! Дотронься – обожжет! – Светка касается меня пальцем, и мы оба смеемся, как добрые старые друзья.
– Свет?
– М?
– И все-таки? Мы столько лет не виделись. Что случилось, расскажешь?
В голубых глазах еще продолжает отражаться веселье, но уголки губ уже опускаются. И подбородок приподнимается с ладони. Света прячет руки под стол и откидывается на спинку стула. Задергивает на груди плащ, вновь возвращаясь к изорванной напрочь салфетке.
– Я бесплодна, практически стопроцентно. Врачи оставляют шанс, но он настолько мизерный, что лучше и не надеяться, так легче жить. Тебе, возможно, это понятнее, чем другим. Поэтому и строить отношения ни с кем не хочу. Но я хочу усыновить ребенка, и мне нужен фиктивный муж. Может на год, а может на два, пока я не оформлю документы и не решу вопрос с жильем. Никаких обязательств, никаких претензий и никакого долга, только свидетельство о браке и пару совместных визитов в нужные места.
