Текст книги "Сокол и Чиж (СИ)"
Автор книги: Янина Логвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Ульяшке о своих воскресных приключениях рассказывать не стала. Подружка у меня натура романтичная, впечатлительная, из тех людей, которые в месте пробела все нужное домыслят сами, и я решила лишний раз не терзать ее воображение рассказом о поездке Сокола в Гордеевск, знакомстве с мамой, и ночном походе в кино. Ну, пошли и пошли. Подумаешь! Я-то знаю, что просто от скуки и за компанию, но разве Ульянке объяснишь? А вот о том, что прошлым вечером самостоятельно хозяйничала в чужой квартире – похвасталась. Подружка даже взгрустнула разочарованно, оставшись без подробностей. Но вдруг удивленно открыла рот, завидев компанию Сокола в шумном университетском буфете.
Я как раз откусила кусок маковой булочки, собираясь проглотить и запить сдобу горячим чаем, когда подруга дернула меня за рукав свитера. Да так сильно, что кусок булки выпал изо рта и булькнул в чашку.
– Блин, Ульян! С ума сошла? – возмутилась, поднимая на Ким глаза. – Я же могла подавиться!
– Потом, Фанька! – Ульяшка легко отмахнулась, наклоняясь ближе. – Он посмотрел на меня, вот только что! Отпад!
– Кто? – я недовольно сморщила нос, выуживая из чашки ложкой булочку. Как я уже сказала, Ульянка была девушкой очень впечатлительной.
– Мальвин! Мальвин на меня, представляешь!
– И что? – моим пессимизмом можно было раскрашивать серые будни шахтеров. – На кого он только не смотрит. В первый раз, что ли? Их тут полно, таких глазастых.
– Представь себе! – возразила подруга. – Он сделал вот так! – Ульянка старательно раззявила рот и подмигнула. – Мальвин мне улыбнулся! Когда это он на меня обращал внимание, Фань? У меня же Лешка, как цербер!
Мне это не понравилось, и я удивленно обернулась. Посмотрела на столик, за которым, развалившись на стуле, сидел Сева Мартынов по кличке Мальвин, и нахмурилась. Парень, заметив к себе интерес, улыбнулся мне и подмигнул.
Сокол сидел тут же, рядом с поглощающим пиццу Лешим, и вовсю любезничал с Леркой Анисимовой. Или это Анисимова с ним любезничала – неважно. Я все еще помнила слова Наташки Крыловой.
Мальвин закинул челку на бок и снова уставился на Ульянку – она просто цвела.
– Ульян, перестань, – пришла моя очередь дернуть девушку за рукав. – Не ведись, плюнь!
– Не-а.
– Забыла про Ольку Грачеву? Тоже хочешь реветь в три ручья?.. Блин, Ким, ну что ты в Мартынове нашла? Посмотри на него, он же бабник недоделанный! Смазливая рожа, а за ней и нет ничего! Мы же его с тобой каждый день с новой девчонкой видим! Уж лучше бы, ну не знаю… лучше бы ты в Сокольского влюбилась, чем в этого индюка!
Ульянка обиделась.
– Чем лучше, Фань? – спросила, моргнув темными глазками. – Вот объясни мне, Чижик, чем? Мальвин хоть милый, а Сокол… Да он вообще в сторону таких как мы не смотрит! Не того полета птица. Ему грубо отфутболить девчонку – раз плюнуть! Даже Анисимову! Все равно ведь прибежит, если позовет. А ты потом мучайся чувством неполноценности всю жизнь. Ты хоть в курсе, Фанька, что он в университете долго не задержится, его какой-то клуб хочет на контракт – Лешка сегодня утром проговорился. Вот уж кто точно улыбаться за просто так не станет, не то что Мальвин, а ты говоришь… И характер у Сокола – не мне тебе рассказывать. Зазнайка и сноб, вот!
Я внезапно почувствовала укор совести из-за того, что не все рассказала подруге. О сеансе ужастика, например. Просто знала, что за нашей с Соколом прогулкой в кино ничего не стояло. Даже дружбы, не говоря о симпатии. Возможно, так не бывает, и все-таки случилось. Просто в какой-то момент образовалась вот такая странная компания – ночь, город, двое, и не самый модный кинотеатр. Почти пустой зал. Чувство вины после проигрыша итальянцев и моих победных танцев на прахе чужой надежды.
А еще… Ульяна, конечно, моя подруга, но не привыкла я все рассказывать. Особенно, если болит. Уж лучше вычеркнуть и забыть. Не было этого в моей жизни, и все тут!
Чем Сокол лучше, хоть убей, я ответить не могла. И даже почему о нем сказала – не знала. Не о шестом же чувстве упоминать, когда сам-то в него с трудом веришь. Если бы сказала: тем, что не пытается со мной играть и заиграться – я бы польстила себе. Как будто я ему нужна, когда вокруг первая красотка Анисимова вьется. Такая даже Мальвину не по зубам, сразу видно, кто в компании верховодит, без всяких улыбочек.
– Ничем. Он ничем не лучше, Ульяш, ты права.
– Мартынов тебе просто не нравится, так и скажи!
– Так я и говорю.
– Или ты считаешь, Чижик, что я ему не подхожу?
– Перестань, Ким…
– А может, он просто не любил никогда – Мальвин? А может, его никогда по-настоящему не любили? Вдруг он узнает меня ближе и ему никто не будет нужен? – Улянка даже на щеках покраснела от волнения. – Чижик, что ты вообще можешь о нем знать?!
Я посмотрела на подругу и поняла: если сейчас смолчу – рассоримся. Хотя мы и так скорее всего рассоримся, потому что мнение менять я не собиралась.
– А мне, Уль, и не нужно знать. Я не слепая и печать на лбу «козел» – вижу издалека. Только одни ее видят и обходят стороной, а других она ослепляет. Как улыбка, которой ты так хочешь верить. Извини, но, кажется, твой брат уж слишком увлекся пиццей. Так бы и дала Лешему по башке! Чтобы не только в нее ел, но еще и по сторонам смотрел!
Глава 9
Когда уже после занятий сбегала с крыльца учебного корпуса – снова заметила Сокольского и Анисимову. Оба стояли возле машины парня и ворковали. Точнее, красотка Анисимова ворковала, поправляя белоснежными пальчиками смоляные пряди на плечах модной шубки, а Сокол позволял девушке расточать на него флюиды. Улыбался кривенько и довольно. На секунду нахмурился, когда меня увидел, и отвернулся.
Ну, конечно! Я с пониманием хмыкнула, отводя взгляд – тайна же! И потопала себе ровным шагом мимо парочки на работу в кафе, размахивая сумкой и разглядывая птичек на ветках. А потом и побежала вприпрыжку к автобусу.
– Э-э-эй! Меня подождите!
Часов в шесть вечера раздался звонок – в баре сидели первые посетители, Тимур привычно выговаривал Райке за опоздание, а мы с Сашкой усердно и до скрипа натирали бокалы, дружно заполняя последними дубовую барную стойку-держатель, когда на экране моего смартфона высветился номер Сокольского.
– Алло. Чиж, ты?
– Я, Сокол. Птичий рядовой Чижик у телефона.
– Смешно, – ровным тоном отозвался парень. – Ерничаешь?
– Вообще-то работаю, – уточнила. – А что?
– До скольки? Хочу знать.
В голову сразу полезли странного толка мысли, будоражащие девичье воображение. А чего это он интересуется?
– Сегодня закончу не очень поздно. Думаю, к девяти освобожусь. – И снова повторила: – А что?
– Задержаться сможешь? Ты просила предупредить при случае. Предупреждаю. Задержись, Чиж, очень надо.
Тьху ты! Улыбка сама собой потухла. И чего я, спрашивается, вообще ощерилась? Но уговор есть уговор, сама предложила. Да и понимать нужно: взрослый парень, я тоже не детский сад, чтобы мне на пальцах объяснять зачем надо.
– Хорошо, – согласилась. – Только недолго, Сокольский. На улице холодно! – заметила парню на всякий случай, а то вдруг он из своей машины не вылезает. Морозец за окном как раз крепчал, и мерзнуть под подъездом совсем не хотелось.
– Отлично. Долго и не понадобится, – успокоил Сокольский. – В начале десятого буду в квартире, минут двадцать накинь на прогулку, и можешь топать домой.
И отключился, а я представила, как томно и пылко ждет встречи с Соколом знающая себе цену Лерочка. Небось стоит с плойкой у зеркала, поплевывая на реснички, красотка разэтакая!
Рабочий день в «Маракане» прошел спокойно, посетителей было немного, и мы с Райкой даже успели посмеяться над новой порцией анекдотов, которыми как всегда щедро сыпал Сашка. Сегодня на бармене была черная футболка с черепом на груди, татуировка на предплечье выгодно подчеркивала тугие мускулы, и новая стрижка с наголо бритыми висками заставляла Райку просто исходить вздохами, и виснуть на моем плече, прожигая парня взглядом.
– Ой, Фанька, какой же он все-таки классный – Сашка! Так бы и съела! Третий год вместе работаем, а я, считай, ничего о нем не знаю. Один раз только поцеловались по пьянке, а потом он сделал вид, что ничего не помнит. Не знаешь почему?
Почему Сашка отморозился, я, конечно, точно не знала, но догадаться могла. Райка была девушка симпатичная, с округлыми формами, которые ни от кого не прятала, но обидчивая и жуткая собственница. Дай ей парень малейшую надежду на продолжение поцелуя – тут бы и закончились его спокойные дни в баре и холостяцкая жизнь. Так что Санчеса (как бармена называли его друзья), я понять могла. Но девушке посочувствовала – женская солидарность, знаете ли, это сила. Повздыхала заодно с Райкой, попускала на Сашку слюнки, и, сдав Тимуру свою кассу, без пяти минут девять потопала с копеечной зарплатой домой.
Морозец на улице не только окреп, он вздумал кусаться. Я пропыхтела паровозом мимо остановки, спрятав нос в шарф, с опаской оглядываясь по сторонам, пропыхтела мимо еще одной, прежде чем, наконец, села в автобус. Доехав до переулка Федосеева, сошла, и заскочила в супермаркет. На три копейки, что лежали в кошельке, не очень-то разгуляешься и, походив, побродив между торговыми прилавками, решила прикупить к позднему ужину пачку пельменей и шоколадку (ха! что еще надо человеку для счастья-то?). А прикупив, направилась к дому Сокольского. Села, выдохнув облачко пара, на скамейку у детской площадки, прижала покупки к груди и стала ждать.
Машина Сокола стояла у подъезда, в комнате было темно, но в окне кухни горел мягкий боковой свет. На силу воображения я никогда не жаловалась и тут же живо себе представила кухонный гарнитур, чашку, фикус на подоконнике, горячий чай с молоком, и тихо бубнящий спортивными новостями телевизор, развлекающий своих жильцов из комнаты…
Минута, две, десять… Я посмотрела на часы… Уже прошло на десять минут больше отведенного мне времени, парень не перезвонил, и я с чистой совестью потопала к подъезду. Холодно же сидеть на лавочке!
Проскочив мимо Мюллера, что торчала в окне, как постовой у Биг-Бена, юркнула к лифту и поднялась на нужный этаж. Подойдя к знакомой квартире, потопталась на коврике, и приложила ухо к двери. Как опытный врач стетоскопом поискала лучшую слышимость.
За дверью было тихо, и я не на шутку испугалась – заснули они там, что ли? Если так, то мне не позавидуешь. Мысль о ночлеге на улице вмиг прогнала смущение и страх, и я позвонила. Мы так не договаривались! Никто не ответил – точно уснули, и я уверенно нажала на кнопку звонка еще раз. Что я им тут индюк на морозе жир сгонять? Да я сейчас вообще как возьму и сама открою! Своими ключами! А лучше – ногой!
Но дверь открыл Сокольский – взъерошенный и злой.
– Ну что, успели? – шепотом спросила, прижимая сумку с пельменями к груди, постукивая озябшими в сапогах пятками друг о друга. – Уже полчаса прошло!
– Успели, – огрызнулся взлохмаченный Сокол.
– Вот и хорошо! – я занесла ногу над порогом.
– Успели бы, твою мать, если бы ты не пришла!
Чего? Это что же, прозвучал намек типа топать гулять дальше?!
– В смысле? – что-то я в последнее время совсем несообразительная стала, особенно в разговоре с важными птицами. – Тебе что, пару секунд не хватило, что ли? – спросила участливо, поправляя сползшую на глаза шапку. – Времени же было вагон!
– Я тебе что, Чиж, машина, чтобы в семь секунд разогнаться? – возмутился Сокол. Говорили мы с ним шепотом. – Мне настроиться нужно, ясно?
Вот это признание. Даже смешно стало.
– Ой, не смеши, – я заулыбалась от уха до уха. Захихикала, глядя на хмурого парня, отстукивая зубами чечетку от холода. – Тоже мне пианист! Еще скажи, гы-гы, нотную партию разучить! А может ты этот, как его – виолончелист? И забыл струны канифолью смазать? Чему там настраиваться-то, Сокольский? У тебя же все на одно лицо. Чпок-чпок и готово! Ай!
Меня тут же схватили за капюшон и вздернули. Неласково. Ну, все, доигралась, Фанька! Сейчас убьет! А если не убьет, так выгонит к чертям собачьим и куда я пойду на ночь глядя?
– Ой, Артем, извини! Там просто холодно, и я замерзла, – проканючила. Даже шапку поправлять не стала, что сползла на глаза. – Ты что, раньше не мог со своей Анисимовой встретиться? Так не честно!
– Чпок-чпок?! – Сокол притянул меня ближе. Встряхнул слегка, сдернув шапку на затылок. – Я тебе что, Чиж, штопор для винных бутылок? Совсем страх потеряла?!
– Так ты же сам сказал… – промямлила.
– Ты тоже сказала – соображай, помнишь? Соображай, Чиж, когда надо! Нам с тобой еще жить вместе!
– Не вместе, а у тебя, – нагло возразила, встречаясь взглядом с серыми глазами. – Видишь, я запомнила.
– Что там? – неожиданно задал вопрос Сокольский, показывая подбородком на сумку, но я поняла.
– Пельмени. Если честно – первый сорт.
Сокол скривил губы, а я возмутилась. Развела руками, чуть не выронив сумку:
– Ну, извини, на высший не хватило! Я же большую пачку покупала, для крокодила! И вообще, я тебе что, йог в десять вечера готовить? Лопай молча и спасибо скажи!
И надула губы, чтобы знал, что я свое время тоже весьма ценю и уважаю.
– Чиж-ж…
Ой, дурищще! Тут же втянула голову в плечи и зажмурилась, чувствуя что пережала. Сейчас точно спустит с лестницы как вшивого кота, которого добрые люди приютили, а он – наглая морда – всю сметану сожрал, еще и угол пометил!
Не спустил. Распахнул дверь шире и втащил за капюшон в квартиру. Шепнул в ухо, прижав к себе:
– Брысь на кухню! И чтобы тихо сидела, как мышь! Дай мне две минуты…
Я никогда не была жадиной и две минуты дала. Дала бы и больше, тихонько прокравшись на кухню, раздевшись и поставив кастрюльку на огонь, но больше не потребовалось. Только услышала удивленный девчоночий писк из прихожей, а следом за ним и рык Сокола. Короткий и равнодушный.
Вот же чурбан! Даже как-то обидно стало за Анисимову.
– Что же ты за парень такой, Сокольский, что свою девушку до дома не проводил? – не сдержала замечания, когда Сокол, захлопнув за гостьей дверь, вошел на кухню. – Тоже мне джентльмен! Уж лучше бы я еще погуляла, чем так. Как она теперь до дома-то доберется одна ночью?
Парень и бровью не повел. Расселся на стуле, расставив ноги. Взглянул на меня остро. Разжал нехотя твердо сжатый рот.
– Во-первых, Лера на машине. Доедет, не в первый раз. Во-вторых, Пыжик, я не джентльмен, что за странные мысли в твоей голове? В-третьих, она не моя девушка. Иногда спим, иногда нет. Не больше.
Иногда… чего?
– Ого! – не смогла сдержать удивления, открыв рот. Вот это признание. – Я и не знала, что у вас так серьезно!
– Чиж, не пори чушь! – вспылил Сокол. – Какое нахрен серьезно? Ты о чем? Бредней романтических перечитала?
– Но как же… Ты ведь ей улыбался, я сама видела.
– И что такого? – удивился парень. – Как, так? – чуть прикрыв глаза, скривил улыбку.
– Ну, да, – я растерянно высыпала пельмени в кипящую воду.
– Это я показывал, что внимательно слушаю и заинтересован. На этом все.
– То есть, она тебе что, даже не нравится?!
– Почему? – Сокол встал, взял ложку, и запустил в кастрюлю, помешивая. – Нравится, – признался.
– А…
– Пельмени мне тоже нравятся, особенно с голодухи, – заметил с ухмылкой. – Но люблю я мясо на костре. Улавливаешь разницу, Чиж? Ел бы его и ел каждый день всю жизнь. Только так не бывает, вот и приходится довольствоваться первым сортом.
– А-а, – с пониманием вздохнула.
– То-то же. Давай уже есть твои пельмени, что ли! А то заморишь меня голодом!
Морить Сокола голодом не входило в мои планы, и я щедро поделилась с ним шоколадкой. Когда вкусно поели, рассмеялась, заметив на шее парня яркую цепочку засосов.
– Ой, ну вы даете! – не подумав, ткнула пальцем. – Что это у тебя? Не знаю, Сокольский, как насчет разницы, но вот Анисимовой ты, похоже, как то мясо на костре. Очень вкусный! Хорошо, что я вовремя домой пришла, не то бы быть тебе заживо слопанным!
Но судя по горящему взгляду Сокола, перспектива быть обглоданным Анисимовой, не показалась ему такой уж непривлекательной.
– Знаешь, у меня когда-то с бывшим тоже вот так получилось, – призналась. – Ох, и ругалась же мама, когда увидела! Думала ремень в руки возьмет, чуть не отшлепала! Заставила неделю дома в шарфе ходить и кашлять при папе для конспирации, чтобы ничего не заметил. Мы же с бывшим соседи, живем дверь в дверь, запросто оба и получить могли… Слушай, Артем, – спохватилась, – а твоя мама где? Такое впечатление, что ты давно живешь один.
– Так и есть, – сухо ответил парень.
– Неужели умерла? – испугалась догадке, глядя в серые острые глаза Сокола.
– Не знаю.
– То есть? – я даже рот раскрыла от удивления, услышав ответ. – Как это не знаешь? Вообще ничего не знаешь о маме?!
Как вообще такое может быть?
– Да. Давай не будем, Чиж…
– Подожди! Как это не будем? – я поднялась с места и застыла, разволновавшись. Задышала с трудом от духоты. – Ты серьезно, Сокольский? Но ведь так нельзя! Надо обязательно узнать что с ней! А вдруг она жива, и ты…
Но Сокол уже дернул меня за руку, усаживая на стул. Сказал сердито, отпустив запястье:
– Сядь Чиж и успокойся! – Посмотрел хмуро, словно раздумывая признаться или нет. – Жива она, просто я о ней знать не хочу, вот и все. Теперь понятно?
– А…
– Потому что нет!
– Но…
– Пятнадцать лет назад сбежала от отца на юг по большой любви. Надеюсь, сейчас счастлива.
– А как же…
– Я был непослушным ребенком, а муж на тот момент – недостаточно известен и богат.
– А где…
– Возвращалась двумя годами позже, но прощенья не просила. И давай на этом считать твой вопрос закрытым!
Точка!
– Ну, ладно. Если ты так считаешь… – мне ничего не оставалось, как растерянно пожать плечами и согласиться.
Я как-то разом сникла и загрустила, сообразив, что своим любопытством невольно затронула больное место Артема. От неловкости заозиралась по сторонам. Вздохнула тяжко: посуду помыть, что ли? А то как-то уж очень совестно сидеть под прямым взглядом Сокола. Мало того, что свидание парню испортила, так еще и на старый мозоль каблуком наступила.
– Чего ерзаешь, Чиж? – хмуро спросил Сокольский, когда я встала и заглянула в пустую кастрюльку на плите, где одиноко лежал один пельмень. – Не наелась?
– Почему? – обернулась, удивившись. Перебросила косу на плечо. – Наелась.
– А вот я – нет.
И глазюками под темными бровями – клип, клип! Мышцами под тонкой футболкой заиграл на нерве. Красавчик, конечно, чего уж там. Руки красивые, мужские. Губы тоже. И не хотела, а засмотрелась. Бедная Анисимова, понятно почему в прихожей протестующее пищала. Такую девушку прокатить со свиданием не каждый сможет.
И снова не сразу поняла, о чем он. А сообразив, смутившись, виновато развела руками.
– Ну, извини, Сокольский. Я же не специально, ты сам сказал. Если хочешь, я завтра вообще ночевать не приду. Поищу что-нибудь на ночь. Может, Ульянка к себе пустит, правда там Лешка, сам знаешь… – и посмотрела на засосы.
Сокольский медленно отер шею рукой. Вот хоть убей – не могу чувствовать себя виноватой. Сразу хочется сделать для обиженного человека что-нибудь хорошее. Но мысль не успела сформироваться. Звонки вызова на наших телефонах раздались практически одновременно. Мы, не сговариваясь, нажали сброс.
– Бывший?
– Анисимова?
И оба:
– Угу.
Звонки повторились, мы снова сбросили. И уставились друг на друга. Эх, сказать бы сейчас что-то шибко умное. Но на ум пришло только:
– Вот бы сейчас мороженого! – странная мысль, согласна. Зачем только брякнула?
– Мороженого? – Сокол не на шутку удивился. – На улице минус десять, Чиж. Ты серьезно?
Я пожала плечами. А почему бы и нет?
– Не знаю. Захотелось вдруг, – призналась. – Знаешь, я ужасно люблю есть мороженое и смотреть старое кино. Сегодня по второму каналу как раз в программе сеанс ретро-фильмов, будут показывать «Мистер Питкин в тылу врага», было бы здорово посмотреть.
– Мистер… кто? – переспросил Сокол.
Я изумилась от догадки и тут же растянула улыбку, вспомнив любимый папин фильм.
– Сокольский, – прыснула смехом, – ты что, не смотрел знаменитого мистера Питкина? Никогда?!
Парень неопределенно повел плечами.
– Нет. А что, должен?
– Конечно! Ты что, там же от смеха на пол ляжешь! Обожаю старые комедии! Слушай, – чуть ли не затанцевала на месте. Еле сдержалась, чтобы не сложить в умоляющем жесте руки на груди. – А давай вместе посмотрим! Можно? У тебя такая плазма здоровенная, никогда на такой не смотрела черно-белые фильмы! А, Артем? Пожалуйста…
Ну, вот. Встал, молча развернулся и ушел. Хорошо хоть кухонной дверь не хлопнул.
Вот всегда ты так, Фанька! Сначала ляпнешь, не подумав, какую-нибудь ерунду, а потом жалеешь – зачем только сказала?
Я вздохнула и посмотрела на кастрюльку с пельменем – теперь Сокольский на меня точно обиделся. Сгребла посуду со стола в мойку и включила воду. Заскребла, заплюхала грустно пенной мочалкой, наводя чистоту. Снова вдруг подумалось о сумках.
Но ведь если бы хотел выгнать – уже выгнал бы, разве нет? Да и уйти он мог вместе с Анисимовой, раз уж на то пошло. Ночь впереди темная, длинная, для продолжения игры с засосами самое то.
Словно в ответ на мои мысли, Сокол нарисовался на пороге кухни в куртке и ботинках. Сгреб со стола телефон, застегнул молнию, сунул руку с ключами от машины в карман. Я почему-то застыла, оглянувшись.
– Говори, Чиж, какое любишь.
– Чего?
– Мороженое, говорю, какое любишь? И список сразу напиши, что еще купить – не люблю в должниках ходить. Про молоко я помню.
Я так и заморгала. Глупо, конечно, но это же Сокольский, сами понимаете.
Видимо, я бы так еще долго стояла, глядя на парня и впустую спуская воду в слив, если бы он не рыкнул устало:
– Чиж-ж, не тяни.
– Фи…фисташковое с шоколадной крошкой. А ты… правда, что ли?
– Правда. Что еще с тобой делать?
– А…
– Диктуй дальше.
– Мясо? – спросила. – Ты сказал любишь. На костре не обещаю, но могу попробовать в духовке с картошкой. Хочешь?
Не ответил. Ушел.
Ну и характер! Сам же просил «диктуй»!
А когда вернулся (если честно, я уже заждалась; даже в окно поглядывала несколько раз) – прорычал недовольно, выкладывая продукты на стол:
– Пыжик, издеваешься?! Я за твоим мороженым полгорода объездил, если не весь город! Насилу нашел!
Пришлось в который раз виновато промямлить:
– Так это… Купил бы любое и все.
А потом мы смотрели мистера Питкина и дружно ржали. Точнее, я хрюкала от удовольствия, лопая вкуснющее мороженое, снова забравшись с ногами на хозяйскую кровать, а Сокол смеялся, валяясь рядом. И, кажется, когда ночью засыпали, он на меня уже ни капли не обижался. А вот когда проснулся, а точнее – проснулись…
Офигеть! Вот это сон! Я отбросила одеяло к ногам и села на своем спальном матрасе. Протерла кулаками глаза, оглянувшись в сторону кровати. Чтобы Чижик оказалась на такое способна?! Чтобы я… чтобы он… чтобы мы вот так вот?! Насупив брови, уставилась на подлого ловеласа Сокольского. Тот, лежа в кровати и закинув руки за голову, тоже сердито сверкал в мою сторону глазами.
Вот же… Сокол! Подлая птица! Такое вытворять с Чижиком! Да кто ему разрешал вообще! – возмутилась, пыхтя сопелками. Встала, кутаясь в одеяло, и не думая приглаживать свои встрепанные густой копной волосы. – Да я даже бывшему себе сниться не разрешаю! Никогда! А этот… И как только пролез! И главное, хочу, говорит, паразит! Ты моя. А я тоже хороша – ромашка безотказная, разлеглась звездой и глазками моргаю, пока мне перышки ощипывают: любит – не любит.
Ну, дуре-еха! Никому не поверю, ни за что! И не полюблю! Даже во сне!
Снова зло зыркнула на парня, и утопала в ванную, хлопнув дверью. Но уже через минуту выглянула в коридор. Быт штука странно отрезвляющая, особенно быт бедной студентки. Ко сну, знаете ли, не имеет никакого отношения!
– Сокольский, можно я твой шампунь возьму? У меня закончился!
– Нет, – рык-рык. А ему-то, интересно, за что на меня злиться?
– Жлоб!
– Я все слышал!
– А я все равно возьму! – уже упрямо себе под нос, выдавливая на ладонь лужицу из дорогого тюбика и намыливая голову. – Все равно четыре штуки пропадают! Как мои блины лопать – так он первый. А как шампунь, – проворчала, – так не дам. Жадина! Вот возьму и отучу жадничать! Смылю все нафиг, будет потом моими пупсами бюджетными голову мыть!
Чай пили вместе, но молча. Одевались честно по очереди. А после – разбежались. Уже на остановке заметила, как шустро вывернула на проспект серебристая «тойота» Сокола, и умчалась вдаль.
Подумаешь, какие важные птицы мимо летают! Не подступиться. Ну, ничего, чижики тоже с крыльями. Птицы негордые, конечно, зато они и в автобусе прекрасно себя чувствуют…
– Девушка, чего встали? Не видите – я с чемоданом! Не загораживайте проход!
– Сумку отдайте!
– Ой, вы мне ногу отдавили!
– Мужчина, как вам не стыдно! Здесь женщина с ребенком! Уступите место!
– Побойтесь Бога, уважаемая! У вашего ребенка уже усы растут! И борода!
– Вот нахал! Это мы к Новому году роль Бармалея готовим, плохо умылись… Митька, ну получишь от отца вечером по заднице!
– Ма-ам, фломастер не отмывается!
– Извините, вы на следующей выходите? А вы? Давайте местами меняться, мне выходить.
– Да я бы с радостью, но здесь не повернуться.
– На диету сесть не пробовали, милочка? Такие буфера только чартерным рейсом и перемещать!
– Уж кто бы говорил! На себя посмотри!
Фу-ух! Остановка! Свобода чижикам! Выдернув сумку, побежала к универу.
Два дня я Сокола почти не видела. Днем после учебы забегала домой и возвращалась из «Мараканы» к девяти вечера, к десяти засыпала, а он – и того позже. Судя по развешанным на сушилке в ванной спортивным вещам и подчищенным с голодухи кастрюлькам – пропадал на тренировках. А может, гулял с Анисимовой или не только гулял. Во всяком случае в пятницу, когда Сокол к двадцати трем так и не приехал, я решила не огорчаться, а взять и хоть раз порадоваться по-человечески своему одиночеству. Ну и что, что у меня нет личной жизни, в отличие от некоторых, зато я сегодня зачет на отлично сдала!
Спать не хотелось и, надев пижаму, запрыгала по комнате, танцуя под музыку в телефоне. Подумалось вдруг о Соколе: «Пятница – день ночных свиданий и горизонтальных подвигов. Точно не придет ночевать. Ура-а-а!» А напрыгавшись, включила плазму, нашла любимый сериал, и побежала на кухню за баночкой джин-тоника, пакетом сухариков и соленых креветок. Ничего, с Сокольского не убудет, а мне тоже нужно расслабиться – завтра валяйся-спи-не-хочу! Пусть лучше котлеты с толченкой лопает, они полезнее!
Только пришлепала с подносом в комнату и расселась в кровати как падишах – уставившись в огромный телевизор и сложив ноги по-турецки, хлебнула джин-тоника, закинула в рот сухарики и сунула следом за хвост пару креветок, как тут же известным рингтоном затренькал телефон.
Ну, кто там еще такой поздний-то?
– Аво? – спросила в трубку, хрустя вкусняшками.
Оказалось Сокольский.
– Чиж, привет. Ты дома или до сих пор в «Маракане»? – непонятно к чему спросил.
– Дома, конефно, – удивилась вопросу, – а фто? – грызь, грызь.
– Я в клубе с друзьями. Скорее всего, пробуду здесь до утра. – «За кадром» красочно раздался смех «друзей» – разноголосые женские смешки. И самый звонкий смех – Лерочки Анисимовой.
Понятненько. Настроение сразу ухнуло вниз. Ну и зачем надо было отчитываться-то?
До меня вдруг дошло.
– Слушай, Сокольский, – напряглась, заглотив креветки, спрятала сухарики за щеку, – ты же не хочешь сказать, что сейчас намекаешь мне уйти? Вообще-то ночь на дворе, если ты не заметил, – даже испугалась такой перспективе. – И холодно.
– Не говори ерунду, Чиж! Живи.
– Просто я подумала… Постой! А зачем тогда звонишь?
Сокол промолчал, и я пожала плечами. Ладно, не хочет отвечать, не надо. В конце концов, он тут всему хозяин, может и поволноваться за свое имущество.
– Тогда окей. Развлекайся там, а я тут барабашек покараулю, договорились? – улыбнулась. – И мороженое доем! Прикинь, Сокольский, как тебе со мной повезло!
– Да уж, обзавидуешься, – выдохнул парень. Ну и чего голос такой нерадостный? Вон как «друзьям» рядом весело! – А ты что там делаешь, Чиж? – подозрительно спросил, прислушиваясь.
– Я-то? Так это… – подобралась в постели, прижимая баночку с джин-тоником к груди, – экономику учу. Понимаешь, заданий тьма-а-а…
– А что это у тебя за звуки странные на заднем плане? Не моя плазма шумит?
В сериале герой как раз преодолевал водопад, спасаясь от плохих ребят с пушками.
– Не-е-е, ты что! – вскочила и запрыгала на одной ноге в сторону пульта. Че-ерт! Чуть не рассыпала на ковер креветки. Да что ж такое-то! – Это соседи! Совсем обнаглели в полночь фуметь! – из-за щеки не вовремя выскочили сухарики и скользнули на язык. – Сейчас ф стену пофтучу!
– А чего у тебя речь такая несвязная? П-пыжик, ты там случайно не мои креветки лопаешь, мелочь?!
Ого, знакомый рык!
– Мгм-мням, нет! – протолкнула в рот чужую вкусняху и быстренько отключилась!
Вот же Кашпировский блин! И как догадался? Но плазму сделать потише так и не успела, когда в дверь позвонили. По ночному осторожно…
Трень-трень!
Хм. Уставилась в сторону прихожей. Кого же там черти принесли?
* * *
Сокол
– Свободны, ребята! Тренировка окончена! Артем, задержись.
– Да, Олег Борисович.
– Ты не забыл о моем предложении, сынок? Время не стоит на месте, я и так долго ждал. Если хочешь открыть сезон игрой в новом клубе – переводись на заочный. Условия ты знаешь. Будешь доволен и даже больше.
– Я подумаю, Олег Борисович.
– Ты мне нужен, Артем. Я добивался этого контракта десять лет, пять человек из команды мои воспитанники. Новый клуб – большая ответственность для всех, я хочу видеть тебя своим игроком. Основным игроком, у меня на тебя большие надежды в перспективе ближайших лет. Хватит валять дурака с учебой, парень! Пора вплотную заняться спортивной карьерой! Если твой отец этого не понимает и до сих пор препятствует…
– Все нормально, тренер, с отцом я сам поговорю.
– Ну, как знаешь. Но ответ мне нужен в самое ближайшее время!
– Хорошо. Я вас услышал.
– Отлично! Кстати, тренировка закончилась. Тебе не пора домой?
– Нет.
– Ты смотри… И откуда только силы берешь? Надеюсь, на допинг не подсел? Смотри мне, Сокольский, не вздумай! Знаю я вас, шельмецов… Мне доказывать ничего не нужно.
– Не волнуйтесь, Олег Борисович. Обхожусь без добавок.
– Питание? Неужели нормализовал по-человечески?
– Хм. Да вроде как.
– Вот и хорошо! Молодец! Вижу, что в отличной форме. Так держать! Ну, бывай…
– До свидания…
Мяч гонял еще с час, отрабатывая угловой. Когда зашел в раздевалку, а следом в парилку – застал только пару ребят, самых упорных. Разговаривать не хотелось, перебросились всего парой фраз. Затем долго стоял под душем, подставляя тело контрастным струям, стараясь не впускать в голову лишние мысли.
