Текст книги "Серебряная Атма"

Автор книги: Янек Гольцыдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Янек Гольцыдер
Серебряная Атма

От автора

Здравствуй, дорогой читатель.

Хочу быть предельно откровенен с тобой, как и во всей книге в целом. Я не планировал писать «от автора». Хотел доверить этот вопрос человеку, способному написать грамотную и красивую рецензию. Но это скорее коммерческий ход, нежели правда.

С ранних лет я вёл личные дневники. Причин для этого хватало. Повзрослев, я стал заниматься этим реже. Создал семью, родились дети. И именно они стали стартом к тому, что я сделал. Это не тот случай, когда деторождение даёт возможность взглянуть на жизнь иначе. Нет. В какой-то момент я понял, что в глазах своих детей я всегда буду взрослым человеком. И в каком бы возрасте ни были мои дети, мы никогда не станем сверстниками, как бы мы все ни старались.

Каждый отец вероятно скажет: «…когда дети подрастут, я обязательно расскажу им про себя». К сожалению, время делает свою работу. Мы многое начинаем забывать. Не успеваем. Или уже не можем…

Я боялся не успеть и боюсь этого сейчас. И тут мне пришла в голову мысль написать о себе. Самое важное. Так, как помню. Мне хочется быть ближе к детям, когда они станут взрослыми. Даже тогда, когда будут старше, чем я сейчас. Я хочу доказать свою преданность, открытость, и главное, показать им настоящего себя. Взрослые часто теряют важную, необходимую связь. Ту нить, которую называют истоком. Пока у меня есть возможность и силы, я хочу им объяснить своими словами, что моя семья – это не случайность, так же как и их рождение. Это любовь, осмысленный шаг и долгожданная встреча. Моя семья – это не что-то отдельное от меня. Она – моя совесть, моё лицо, ответственность и гордость.

Я совсем не знаю, что будет завтра. Но знаю, что правнуки будут называть меня дедушкой, о котором мало что известно. В следующем колене обо мне едва ли вообще вспомнят. Это естественный процесс, и я позволил с этим поспорить. Пусть эта работа станет семейным наследием. Для меня будет наградой, когда мои правнуки будут тыкать пальцем в книгу и говорить: «Посмотри, у моего деда было точно так же!».

Бумага, слова, история человека… Этого мало. Моя книга скорее шифр. Это тот код, который должен стать единым с ДНК моего рода в хорошем смысле. В нём обязательно прописан иммунитет ко всему порочному, злому, бездушному. И несомненно заложены тысячи семян, которые обязательно созреют и дадут прекрасные плоды.

Я почему-то видел себя пятидесятилетним человеком, который может позволить себе подобное занятие, когда будет больше свободного времени. Когда наживу достаточно добра, опыта. Но ведь потом может быть уже поздно…

Я с болью наблюдал, как моя любимая бабушка, едва разменяв седьмой десяток, стала безвозвратно терять память. Вскоре она перестала узнавать не только меня, но и своих родных детей. Будто кто-то нарочно стёр всю её жизнь. А ведь кто-то теряет её и раньше.

Как только зародилась идея книги, обстоятельства начали складываться так, будто специально подталкивали к задуманному. Меня вдруг из-за пустяка уволили с работы, где я трудился много лет. Вскоре я нашёл другую работу, где стал не только значительно больше зарабатывать, но и чаще проводить время с семьёй. Всё закрутилось в лучшую сторону. Я задышал полной грудью, стал мыслить свободнее. Да и дети подросли, стало значительно легче. Но писать не начинал… Я считал и считаю, что это огромная ответственность. Нужно иметь необходимое образование, хорошо разбираться в языках и литературе, чем я не могу похвастаться.

Своими мыслями и неуверенностью я поделился с супругой. На что она сказала следующее: «Пиши, как тебе хочется, и так, чтобы самому нравилось. В конце концов, тебя это ни к чему не обязывает, ведь ты пишешь для наших детей. Не переживай, отредактировать я помогу. Время? Разве ты не найдёшь пару свободных часов?! Тебя никто не торопит, главное – пиши!». Это было и остаётся важнейшей поддержкой. И всё же окончательное решение начать я принял, когда мои дети научились ясно излагать свои мысли.

Мне приятно говорить и размышлять со своими детьми о, казалось бы, простых вещах. Для них это очень важно и ещё важнее для меня. Наша связь растёт с каждым днём, она не похожа ни на что. Это как невидимый, до боли родной дом, способный обогреть без стен и поднять на ноги в самый безысходный момент. В конце концов, это то, где тебя любят и принимают таким, какой ты есть.

Когда я впервые ощутил это рядом со своими детьми, мне стало страшно. Будто у меня украли часть жизни… Отчего мне эти чувства незнакомы? Почему такого не было в моей семье, где я родился?

И вот именно тогда я решил не просто написать о себе, но и поднять всё с самых низов, с корнями. Я начал писать своим детям, а сам боролся с комплексами и врагами, которые искусно прятались во мне и, очевидно, не рассчитывали, что доберусь до них теперь, чтобы поквитаться.

Вероятно, я не единственный, кто в зрелом возрасте начал подозревать – в жизни где-то что-то пошло не так. Что, если мои слова чем-то помогут или даже подтолкнут к важному? Поддержат нуждающихся, в чём нуждался когда-то сам. Именно поэтому моя рукопись претерпела несколько редакций. Не говоря уже о том, сколько раз мы перечитывали свою работу. Здесь нет случайных слов и лишних точек. Весь текст – шифр. За каждым словом скрывается ещё как минимум три. Стоит только присмотреться. При всей своей простоте – смысл здесь найдёт каждый. У всех есть свой пароль, нужно только приложить его к этой книге – двери к себе откроются.

Если честно… Каждый раз перечитывая книгу, её смысл, так же как и конец, постоянно менялся даже для меня. Здесь всё зависит от возраста, самоощущения, опыта и даже настроения. Это, конечно, не случайность. Я целенаправленно редактировал её под разным настроением. Идею, и не одну, выводил каждый раз иной дорогой и для каждого пути подразумевал своё заключение. Делал большие паузы, чтобы каждое предложение, каждый абзац нашёл своё место и укоренился здесь. Лишнее отпадёт само собой…

Я понимал, что со своей личной жизнью буду мало интересен тем, кому незнаком. Поэтому данную работу не могу назвать дневником или мемуарами, скорее это мистический роман, основанный на реальной жизни.

Искренне благодарю свою жену за неоценимый вклад в наше общее дело, за свежий взгляд, трезвый подход и терпение перед моим непростым характером.

Преклоняюсь перед родителями своей жены за потерянное здоровье ради нашего блага и необходимого фундамента на сегодня и будущее.

Не знаю, есть ли судьба, карма, рок… Но я чувствую, как силы свыше помогают мне.

Спасибо всем вам. Я вас не подведу.

Снова утро. Новый круг. Ещё один виток спирали. Куда он? Вверх или вниз? Начало всегда одинаковое. Я просыпаюсь на кровати у панорамного окна, за которым видны размашистые деревья. Выше только небо, и пролетающий самолёт каждый раз подводит черту в одном и том же месте. Всё, что ниже – мне не видно. Наверно, и к лучшему.

Моё пробуждение, как собственное рождение в обличии зрелого человека. Знакомые мысли рассаживаются по своим местам, чтобы начать всё заново.

Порой не сразу осознаёшь, где находишься… Сон это или нет. Я не обращаю внимания на погоду за окном. Мне всегда тепло и уютно по другую сторону.

Моё утро начинается с контрастного душа, свежесваренного кофе и сигареты. Белая рубашка, идеально выглаженные брюки, до блеска начищенные туфли. В голове чёткий распорядок на ближайшую неделю. Можно и дальше описывать свою жизнь, если бы не одна странность, произошедшая на днях…

Возвращаясь с работы, я заглянул в почтовый ящик. Поспешно перебрав листовки, хотел всё выбросить в урну. Так бы и сделал, если бы не обратил внимание на почтовое извещение, на котором большими буквами написано – «Повторно» и выделено красным маркером, будто необходимо явиться не на почту, а на судебное слушание по собственному делу. Посылок и важных документов я не ждал. Все счета оплачиваю исправно, чаще наперёд. Извещение насторожило, и как оказалось позже – удивиться было чему.

Прошло несколько дней прежде, чем я дошёл до почты. Пакет, который мне выдал работник с недовольным лицом, был вполне увесистый и по размеру напоминал тетрадь формата А4. Содержимое вскрыл дома, расположившись на кожаном диване. Это действительно была тетрадь. Первое, что пришло в голову – посылка явно не для меня. Я внимательно перепроверил адрес получателя – он был верным, но без обратного адреса. Чепуха какая-то.

Одним движением руки я пролистал тетрадь. Не было никакого сомнения, что это дневник. Чем дольше я изучал его, тем больше возникало вопросов, ответов на которые так сразу и не получил. Отложив рукопись в сторону, я подошел к окну, где кроны деревьев медленно покачивались из стороны в сторону. Всё было как обычно, за исключением собственного смятения и некоего волнения. Каждый раз, глядя в окно, я успокаивался, наблюдая, казалось бы, за простыми вещами. Но сейчас всё не так.

Я снова взял тетрадь, на обложке которой было написано «Это для тебя, Алекс, – нет никакой ошибки». Я прочитал первые строки – «чтобы осмыслить всё происходящее, нужно внимательно прочитать и вникнуть в суть изложенного. Вопросы исчезнут сами собой. Более того, ответов получишь больше, чем нужно».

Отбросив эту писанину в сторону, я отвлёкся на дела, которыми занимаюсь в свой выходной. После обеденного отдыха я сходил в магазин за продуктами, пообщался в сети со знакомыми, вечером встретился с подружкой. Вместе с ней посидели в уютном кафе, а после всё увенчалось качественным сексом. Всё как обычно, разве что с маленькой импровизацией. Со стороны всё это может показаться несколько пресным. Конечно, бывает бурно отметишь какой-нибудь праздник и переберёшь лишнего. Потом все будут вспоминать всё новые и новые подробности того самого торжества. Со временем это начнёт обрастать новыми деталями, которых даже близко не было. На это мало кто обращает внимание. Что бы там ни говорили эти люди о своей насыщенной и яркой жизни, на самом деле они просто не хотят себе признаться – им давно уже всё наскучило, максимум, на что хватает фантазии – так это сходить в ближайший паб, который находится прямо в их доме. Впрочем, и я так живу. Может, банально, но меня это устраивает. Зачем усложнять? Так или иначе всё закончится пьянкой или сексом, желательно с новым партнером, без обязательств. Кто-то скажет – «не все такие, есть нечто большее». Да, есть. Только это для изощрённых. Видимо, это тот тип людей, которым хочется казаться лучше, чем они есть, и верить во что-то невероятное. Как бы там ни было, всё сводится к удовлетворению своих желаний.

Наступила очередная трудовая неделя. Утро понедельника пришло с головной болью. То ли это следствие моего курения, то ли посиделки с друзьями, а может, и отголоски аварии, в которую я попал несколько лет назад. Как говорит мой лечащий врач, ничего бесследно не проходит.

Сегодня пасмурно, и воздух тянет легким морозцем. Я вижу, как уходит лето, которое в этом году выдалось на редкость тёплым и солнечным. Были даже дни, когда хотелось осенней прохлады и дождя. Вот сентябрь и пришёл на пару дней раньше. Одним словом – понедельник был тяжёлым. В такие дни не спешишь заниматься прямыми обязанностями, медленно вливаешься в процесс, набирая привычный ритм. Этот день не стал исключением. Налив кофе и выкурив пару сигарет, каждый принялся рассказывать, как замечательно и дельно провёл выходные. И только после этого обряда все расселись по своим рабочим местам.

Усевшись за свой стол, я начал делать вид, что работаю, а тем временем думал о той самой тетради, адресованной мне странным образом. Первое, что пришло на ум, – кто-то решил подшутить. Если это шутка, зачем исписали столько бумаги? Да нет. Бред. Весь день прошёл в размышлениях, кому и зачем это нужно.

К концу рабочего дня у меня была новая версия. Быть может, таким образом вербуют в секту? И я не один, кому пришла подобная рукопись? Эти психологи чего только ни выдумают, лишь бы добиться поставленной цели… Я всегда знал – это самые опасные люди. Они сравнимы с вирусом массового поражения. Заражают людей чем вздумается, порабощая умы в корыстных целях.

В итоге я решил прочесть содержимое. В конечном счёте – это просто бумага с набором букв. С таким же успехом у метро раздают бесплатную газету, и ничего плохого не происходит. А вообще, какое мне дело до всего этого? Завтра же выброшу вместе с мусором.

Человеческое любопытство взяло надо мной верх. К тому же это было похоже на чей-то дневник, и мне, как многим, интересно подсмотреть за другими…

Надеюсь, тетрадь попала в нужные руки, иначе задуманное, да и жизнь, собственно, в целом будет бессмысленной. Нет никакого сомнения, что информация, изложенная мною, будет чем-то полезна и другим. Но всё же, в первую очередь, меня волнует твоя жизнь – Алекс. Если ты до сих пор не избавился от неё, это уже хорошо. Главное, читай не спеша, самое интересное между строк и после многоточия. Понять содержимое сможешь только ты, иначе вся эта писанина покажется обычным дневником. Не буду вдаваться в детальное описание происходящего. Если подробности будут тебе нужны – они будут, стоит только пожелать. Тогда уже я буду не нужен. И ещё, моё имя нигде не будет упомянуто. Это не так важно. Раз тетрадь в твоих руках, значит, ты живёшь там, где большинство людей не обременяют себя. Извини заранее, так уж сложилось. Помни – выбор, так же как и выход, – есть всегда. Поверь, это не догадки, это факт, который доказан не единожды и не только мной.

Начну с самого начала. Первые дни своей жизни я помню отрывками. Маленькая детская кроватка, с четырьмя стенками, в виде вертикальной решётки. За забором, на выделенном участке, площадью менее одного квадратного метра. Как сейчас кажется, очень даже символично началось восприятие жизни. В тот момент рядом не было ни единой живой души, только включенный телевизор, как квадратное окно, пестрил однообразными картинками. И чёткий марш часов отсчитывал чьё-то время. Хотелось заплакать от одиночества. Так бы, наверное, и произошло, если бы не мелодия, доносящаяся из приоткрытой двери. Она звучала тихо, без слов. Казалось, играет постоянно одна и та же композиция. Она, скорее, не играет, а плачет. Скрипка звучала так красиво, что я не осмеливался перебивать её своим безнадёжным криком. Где бы я ни услышал знакомую мелодию, мне становилось спокойно, и я не чувствовал себя одиноким. Говорить я ещё не мог, будто бы это и не нужно. Я ощущал больше, чем мог сказать.

Помню, как просыпаюсь и снова вижу себя в кровати. Только в этот раз прутья были уже не деревянные, а металлические, что очень меня напугало. Они были страшные. Краска на них была белого матового цвета, нанесённая в несколько слоёв. Местами краски не было вовсе, словно кто-то грыз её зубами. Сами прутья были согнутыми и кривыми. Складывалось ощущение, что находящиеся до меня дети пытались разогнуть их, чтобы выбраться. Уже тогда мне это показалось странным. Если кто-то хочет выбраться, почему бы просто не перелезть через кровать, ведь сверху ничего не мешает.

Я посмотрел вперёд и увидел ногу в подвешенном состоянии, которая была в гипсе по самое бедро, да ещё с грузом на конце. Нога оказалась моя. Я лежал в больнице, кругом народ, никому до меня не было дела. Оглянувшись, я не нашёл ни одного знакомого лица. В ту же секунду я почувствовал себя беспомощным и беззащитным, лишь холодное одеяло надёжно держало меня в своих объятьях. Дальше я помню смутно. Видимо, я так испугался, что решил закрыть глаза и стереть это из памяти, как сон. Кажется, удалось. Но не всё… Спустя много лет выяснилось, что один из моих родителей в порыве гнева бросил меня кричащего на кровать, где лежал какой-то предмет, который сделал трещину в моём ещё неокрепшем теле… Сказать здесь нечего. Родителей не судят, кажется…

Мало кто знает, что у меня был родной брат младше на год. Ему было четыре. Именно было… То страшное событие отпечаталось чёрным цветом. Я хорошо помню тот сентябрьский день, сухой и тёплый. Если бы не пожелтевшая трава с опавшими листьями, осенним его не назовёшь.

Я не очень-то ладил с братом. Мы были совсем маленькими, но уже тогда все замечали, насколько мы разные. Решительности, в отличии от меня, брату было не занимать. Порой были случаи, когда он вступался за меня, понимая, что я не смогу дать отпор обидчику, даже если тот слабее меня.

В тот роковой день мама пошла к бабушке помочь по хозяйству, прихватив с собой и нас. Осень – время подводить итоги, пожинать плоды, чем взрослые и занялись, перебирая фрукты и овощи в погребе.

Что меня потом удивляло, так это то, что сама бабушка ушла куда-то по своим делам, явно не по самым важным. Наверное, это обычное дело – озадачить работой молодую дочь, имеющую двух маленьких детей. А то окружающие могут осудить. Мол, молодые должны помочь старикам в первую очередь, а дети всё равно что щенки, далеко не убегут, будут возиться рядом.

Мне с братом заняться было нечем, какое-то время мы играли вместе, потом незаметно разошлись в разные стороны, всё дальше и дальше… В итоге я оказался в песочнице у соседнего дома. Времени, по моим меркам, прошло прилично, пока с бешеными глазами не прибежала мать с вопросами – почему я ушёл так далеко без спроса и где брат? На первый вопрос я ещё что-то смог ответить невнятное, а на второй – где брат, ответить не мог. Заигравшись, сам не заметил его отсутствия. К тому времени, когда мы вернулись в бабушкин дом, брата нашли… после того, как он всплыл в ближайшем пожарном колодце, о котором все знали. Знали и то, что он глубокий даже для взрослого человека. Там и в помине не было забора или малейшей преграды. Размер невелик примерно два на два метра.

Когда его вытащили, я стоял в стороне и наблюдал за происходящим. Вокруг царила паника, мать кричала, как сумасшедшая, отец примчался на рабочей машине прямо к месту, сам чуть не разбился по дороге. Народ скапливался всё больше и больше… И я почему-то вспомнил, как недавно наткнулся на дворового кота. Моё внимание привлёк совсем не он, а стая чёрных птиц. Они кружили на одном месте, наводили суету и панику. Присмотревшись, я увидел виновника. Это был кот, в зубах он держал птенца. Хищник не был похож на домашнего питомца. Скорее, на маленького тигра, не оставляющего шанса добычи. Кот не пугался докучающих его птиц. Он прекрасно знал – ему ничего не грозит. Птицам оставалось лишь смотреть и громко кричать.

Я не понимал, от чего переполох. То ли от страха перед смертью себе подобных, то ли от потери своего дитя.

Соседи и сбежавшиеся прохожие, окружившие маму с братом, мало чем отличались от тех птиц. Разве что искажённые от случившегося лица людей наводили друг на друга ужас, как будто этим можно помочь.

Чем дольше я стоял там, тем сильнее ощущал, как отдаляюсь от этого мира. Всё показалось таким чужим… Вселенная сузилась до размеров маленькой комнаты. Солнце светило непривычно жёлтым светом, освещая наше горе. До этой трагедии я считал его добрым. Я представлял, как оно молча смотрело на умирающего человека, не скрывая своего лица. Оно, вероятно, радо этому. На одного меньше… не будет того, кто забирает его тепло. От этого мне казалось, что не хватает воздуха. Тяжелее всего было осознавать своё одиночество. Не потому что рядом не было брата, а от того, что про меня забыли. Все забыли, что я ещё жив. Если бы я потихоньку пошёл куда глаза глядят, думаю, никто бы этого не заметил. Что странно, так это фраза, которая чьим-то голосом прозвучала в моей голове – «ну вот… теперь одного из вас нет». Я опешил от услышанного и от голоса, который прозвучал из ниоткуда. Уже тогда я понял смысл этих слов – «имей в виду, ты следующий».

Прошло много лет. Горе того времени окостенело бесчувственной болью. Только холодная гранитная плита с нестареющим лицом напоминает о прошлом.

Ещё сложнее было время после похорон брата.

Нескончаемые слёзы и крики мамы, граничащие с безумием. Ощущение холода не покидало меня ни на минуту. В перерывах между стонами тишина обретала невидимую плоть, терзая оставшихся в живых. Порой я не знал, что лучше – тишина или слёзы. По обычаю, все зеркала и телевизор накрыли тканью, видимо, чтобы умерший не заглянул с той стороны. Мне же это виделось вдвойне устрашающим, словно всеми имеющимися тряпками хотят задобрить смерть в доме, где зеркала открыли двери в загробную жизнь. Вокруг царило подчинение тёмному миру, ему поклонялись, показывая свою слабость и беспомощность. Лишь я, маленький человек, в меру своего возраста не хотел подчиняться этой женщине без лица, тем самым обрекая себя на одинокое страдание.

Я отвергал её своим существованием. Что-то внутри меня сопротивлялось ей. Не осознавая, я чувствовал себя маленьким рыцарем без оружия, без доспехов, карт и соратников. Я один… и это было страшнее, чем сама смерть.

Много необъяснимого происходило в нашем доме. Отмечу лишь самые важное на мой взгляд.

Когда папа и мама начали приходить в себя, они стали заниматься гаданием. Не знаю, что они искали, но параллельно с этим меня начали спрашивать, не я ли толкнул брата в колодец. Первый раз, когда я это услышал, мне стало страшно. От растерянности я даже не нашёлся, что ответить. Вероятно, моё молчание лишь усилило их подозрения. Я осознал – мне не доверяют самые родные люди, мои папа и мама. Я даже стал думать, не жалеют ли родители, что именно я остался в живых… Ведь я в самом деле никого не толкал и не сделал бы ничего такого, что могло подвергнуть опасности жизнь не только брата, но и любого другого человека. В чём моя вина?! Категоричный ответ – нет. Я этого не делал. Казалось, родителей такой ответ не устраивал. Возможно, я глубоко заблуждаюсь в этом… может, и так. Хотелось в это верить. Я пишу, как чувствовал… и только.

С тех самых пор я, и без того робкий и застенчивый ребёнок, стал бояться темноты. Не мог спать с закрытыми дверями, с занавешенными наглухо окнами. Засыпал, уткнувшись лицом в подушку, ещё и одеялом накроюсь с головой. Мама переживала, как бы я не задохнулся. С наступлением ночи мне казалось, стоит только всем заснуть, как за мной придут из тьмы и сделают что-то невообразимое. Я боялся и, скорее, чувствовал, как смерть расправится со мной как с неверным, пока все спят. Я был слаб, но сдаваться не собирался.

Мама стала замечать мой страх – всерьёз обеспокоилась. Со мной начали проводить успокаивающие беседы о том, что в темноте нет ничего страшного, всё это лишь мои детские фантазии. Пользы от этого не было никакой. Как я могу доверять этим разговорам, когда лично видел, как их самих подчинил страх, лишив сил и рассудка на долгое время. Дошло до того, что меня повели к некой знахарке. Этот визит врезался в мою память отчётливо, в особенности её вопрос:

– Чего ты боишься, сынок?

– Темноты, – ответил я.

– Не надо, – возразила старуха. – Можешь закрыть глаза и сказать, что видишь?

– Могу, – робко ответил я.

За закрытыми глазами я увидел кухню отчего дома, чёрного цвета вперемешку с серыми тенями. В углу стояло мусорное ведро, в котором что-то копошилось как центр моей паники, и что примечательно, потолок был усыпан мелкой разноцветной мозаикой. Сам не понимаю, почему такое привиделось, но было именно так. Выслушав меня, старуха безоговорочно поставила диагноз – страх в сердце ребёнка. После чего налила бутылку подслащённой воды и приказала некоторое время пить. И страхи уйдут. Не знаю, поверили родители ей или нет, но я был уверен – ничего она не выяснила и ничего не пройдёт. Мне в каком-то смысле стало даже легче от этого. Я сам для себя решил – никто, кроме меня, в этом деле не разберётся. Отложил этот вопрос в потайное место своего «я» с последующим решением. И стал переживать больше не за страх перед тьмой и что за ним скрывается, а за сохранность ключей от двери, где всё это хранится. Как говорится – «нет ничего более постоянного, чем временное».

Уставшие глаза вынудили отложить рукопись. За окном стемнело и заметно похолодало, я обратил на это внимание только сейчас. Налил себе кофе и, усевшись обратно в кресло, укрылся пледом. Стал обдумывать прочитанное… Кто он? Знаю ли я его? Нет ли какой ошибки? Пока ничего не ясно. К тому же про детство в столь раннем возрасте не то что мало говорят, едва ли вообще помнят. Разве только отрывками, да и то не разберёшь, реальность ли это или искажённые воспоминания давно чего-то неважного.

Подойдя с остывшим кофе к окну, я попытался вспомнить своё детство. Как ни старался – вспомнить нечего. Детство как детство – шорты, шлёпки, машинка на верёвке со сломанным колесом. Дома ждёт мама, вкусный обед и мягкая постель, заправленная заботливыми, тёплыми руками. Наверное, это всё, что могу вспомнить. И вообще, у меня принцип – жить здесь и сейчас. Чего ворошить прошлое? Плакать о себе? Жалеть о лучших временах? Винить кого-то? Жив-здоров. Дыши и радуйся.

Конечно, любопытно, как живут другие люди, интересно узнать об их страхах, слабостях и тайнах… Но записи незнакомого человека наводят тоску и печаль. Я стараюсь ограждать себя от подобного настроения, даже с друзьями не пойду пропустить по стаканчику, если кто-то из них не в духе. Не люблю это. Скорее бы уже отпуск…

Не уверен, захочу ли продолжать чтение. Хотя я немного заинтригован, к чему всё это…

Неделя выдалась паршивая. В пятничный вечер, по пути домой, попал в самый час пик. Как будто все решили уехать за город. Движение было таким суетливым и плотным, что в этом хаосе я не заметил мотоциклиста, крадущегося между машинами, который, как назло, притёрся именно ко мне. Как итог – две двери под покраску, а мотоциклисту хоть бы что. У него по бокам хромированные ограничители, которые едва поцарапались. Я был вне себя, услышав протяжный скрежет в салоне автомобиля. Мне захотелось выскочить и избить виновника. Еле сдержался. В век тотального наблюдения за всем и каждым любой неосторожный шаг может привести к большим проблемам. Пришлось некоторое время простоять на аварийке по центру дороги в ожидании дорожного комиссара.

Домой добрался на автопилоте поздно вечером. Единственное, что помогло вернуть меня в привычное состояние, так это горячая ванна, большой стакан виски со льдом и любимая музыка. По мере того, как алкоголь разбавлял мою кровь, тело незаметно расслабилось, а мысли сами собой начали вращаться вокруг воспоминаний о тетради, которую я не читал больше недели.

Вспомнив содержание последних страниц, я осознал, что моя проблема абсолютно мелочна по сравнению с тем, что происходило с тем мальчиком… Я посочувствовал ему. Хотелось чем-то помочь… Да что со мной? Вот поэтому не люблю такое настроение. Ощущаю себя слабым. Это не так! Это всё алкоголь. Да. Отыскав оправдание несвойственному мне поведению, я не поленился и взял рукопись. И продолжил чтение в компании вредных привычек. Благо, завтра выходной.

В детский сад я ходил всего год, перед школой, там и проходило знакомство с будущими одноклассниками. Знакомством назвать это было сложно. Я постоянно стеснялся, комплексовал по любому поводу. Если мне хотелось с кем-то дружить – сам я никогда не проявлял инициативы. Надеялся, что кто-то из детей подойдёт знакомиться, что бывало редко. Большинство из них были на своей волне, со своими потребностями и взглядами. Разделять чужие мнение и желания никто не собирался, если они шли вразрез с их интересами. Сейчас, если вспомнить, детский сад был скорее похож на зверинец, где почти всё подчинено животным инстинктам. Именно в этих местах дети приспосабливаются жить, а некоторые даже выживать. Я совсем не имею в виду учиться говорить, считать, писать… Нет, вовсе не это. Уже в дошкольном возрасте сильных и слабых видно сразу – кто и как будет жить, какими средствами будет добиваться той или иной цели. С первых дней понятно, кто лидер, а кто пресмыкается. Есть и другие… Я их называю одиночками. Не знаю почему, но эти одиночки редко когда с кем-то находят общий язык и никогда не создают своих компаний. Я относился к категории одиночек. Сильные теснят таких как мы, поддевают, выводят на конфликт. Одиночки уже в раннем возрасте никому не дают покоя. Видимо, тех, у кого развито стадное чувство, больше всего задевает, как человек может быть сам по себе. Если с лидером понятно, что он хочет, то вот от тихони не знаешь, чего ожидать. Страх – материя особая, сколько ни растягивай – не порвётся.

В детском саду у меня появилась своя некая картотека с личным делом на каждого. Так как родился я в небольшом провинциальном городке, где все друг друга знали, сбор информации вёлся непрерывно. Поначалу мне просто хотелось отомстить обидчикам в подходящий момент и припомнить все злодеяния. Позже это переросло в привычку. Запоминалось не только плохое, но и хорошее. Любые слухи о человеке, необдуманные поступки, неосторожные действия – всё откладывалось в мои ящики. Меня это нисколько не обременяло. Всё шло само собой, и мне это нравилось. Я решил, когда настанет время, буду иметь полное право судить виновника. Перед собой, конечно. Наверно, это ненормально. Возможно, мне нужна была помощь психолога или просто близкая беседа с родителями. События, произошедшие в моей семье, несомненно, лежали страхом на груди. Страх не был чем-то неодушевленным, скорее, живым и рос вместе со мной. Может быть, это он собирал информацию о других, чтобы в будущем оправдать нас перед содеянным…

Я часто болел… То грипп, то ангина, чаще с осложнениями. Приходилось ложиться в больницу. До десяти лет я был частым гостем подобных мест. Впечатления не самые лучшие. В стране, где протекал экономический кризис, никому не было дела до медицины. Несложно представить, какими методами лечат. И кормят ли? О добропорядочности врачей лучше не вспоминать. Я заметил, если сад или больница были отвратительными во всех смыслах, то они имели и соответствующий запах. Обычно это запах мочи, протухшего белья и, обязательно, хлорки. В будущем, если я чувствовал хоть малейший намёк на такой дух, – обходил такие места стороной, заведомо представляя, что там происходит…

Одна из болезней запомнилась мне больше всего. Точнее её странные последствия…

Произошло это в детском саду во время дневной прогулки. Все дети из моей группы разбежались по территории сада. Каждый занимался чем-то своим. Я как обычно старался держаться подальше от всех. Поглядывал за ограждение – хотел, чтобы меня поскорее забрали отсюда. Неожиданно подул порывистый ветер. Он был такой силы, что казалось, сломает не только деревья, но и снесёт всё на своём пути… кроме меня. Забор трясся так, будто кто-то пытался его вырвать. Я восхитился его мощью. Смотрел, надеясь, что он свернёт ограждающий меня забор и я смогу уйти домой. Вместо этого разразился гром, и дождь встал белой стеной. Я замер. От неожиданности и ощущения безграничной силы, проходящей через меня, я забыл, где нахожусь.