Текст книги "Жрец"

Автор книги: Яна Власова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Тьма вокруг, она кажется ощутимой. Протяни руку и коснешься мягкой, точно сотканной из обсидиановых облаков завесы, ограждающей от внешнего мира. Сознание растворяется в ней, полностью сливаясь с пустотой, воспоминания становятся зыбкими и нереальными. Дальше ничего нет; если позволить себе остаться здесь, вернуться уже не удастся. Если расслабиться и позволить дальше разуму течь по теплой реке энергии, затягивающей в омут, все прежние усилия будут напрасны. Я еще не могу уйти. Почти растворившись в черной дымке, где-то в глубине души я помню, что еще должна жить. Усилие… нужно небольшое усилие…

Боль обрушилась на меня вместе с птичьими трелями и ослепительным солнечным светом, точно невидимая стена разлетелась в тот момент, когда я открыла глаза. Ужасное самочувствие, все горло как будто изрезали тонким лезвием, жжет и тяжело дышать. Наверное, я провела без сознания несколько суток, только вот где именно? Ничего помню, в сознании точно огромная пропасть. Проклятие. Шумно выдохнув, приподнялась на локтях и осмотрелась, пытаясь восстановить в памяти произошедшее со мной, а заодно узнать, в каком месте сейчас нахожусь.

Комната совсем небольшая и пыльная, хотя солнечный свет придает помещению особый уют; на стенах развешаны сушеные цветы и травы, а множество полочек уставлены битой посудой и другими разными емкостями. Это, вероятно, небольшое здание, – этажа два, не более, – и напоминает укромный уголок какого-нибудь отшельника. Я вздрогнула, скривившись: боль и шум в голове нарастают, однако крошечные осколки утерянных воспоминаний уже начинают возвращаться.

Сделав усилие, села, проведя ладонью по тонкой ткани простыни. Напротив – в настенном старом зеркале – отражение повторило мои действия, и я вгляделась в свои глаза, серо-голубой цвет которых, казалось, потемнел от испытываемой боли; темные рыжие волосы растрепаны. Что ж, выгляжу я лучше, чем ожидала, хотя все тело ноет, а недавно полученная рана стрелой в плечо горит огнем, но коснувшись руки, я поняла, что рана промыта и перебинтована. Однако я так и не могу вспомнить, как оказалась здесь и что со мной произошло, прежде чем я очнулась. Лишь несколько обрывков и туманных образов вспыхивают в сознании. Вновь закрыв глаза, я попыталась восстановить рассеявшиеся от боли воспоминания.

Однажды один человек сказал мне, что начинать нужно с малого, кто знает, может, этот принцип сгодится и здесь, так что стоит попробовать оживить все воспоминания последних лет, постепенно придя к тому дню, когда я оказалась здесь.

Мой дом находится далеко отсюда. Я прошла через горы, пустоши и леса, прежде чем оказалась в этой местности. Мне двадцать лет; семнадцать из них я провела во дворце правителя нашей крошечной страны, потому что родители служили там. Накануне моего шестилетия мы отправились в город, где я была похищена работорговцами. Но попасть на рынок я не успела: повозка, в которой нас везли, перевернулась из-за разъярившейся лошади в упряжи, задавив кучера и еще двух девушек из тех, что везли со мной. Я отлетела в сторону, разорвав кожу на ноге, где шрам остался до сегодняшнего дня, и упала с пологого обрыва, в низине которого меня и нашла Ди-ру – молодая женщина, позже ставшая мне самым близким человеком. Нахмурилась, все глубже погружаясь в себя; треск в голове мешает сосредоточиться.

Меня зовут Риса. Теперь уже просто Риса.

Родовое имя давно не имеет для меня никакого значения. Ди-ру вернула меня домой, и позже я узнала, что она живет неподалеку от столицы и занимается продажей трав и цветов. Я нашла ее и попыталась убедить взять меня в ученицы, но она только разводила руками, словно говоря, что не понимает меня. С того дня я постоянно навещала Ди-ру, но еще долго считала ее лишенной голоса и слуха, ведь она никогда не разговаривала при мне, а на мои слова никак не реагировала. Она продолжала собирать травы, после продавая те в своей лавке, а я, следуя за ней повсюду надоедливой тенью, откровенно считала ее слабоумной, но чем дольше мы находились вместе, я наблюдала за Ди-ру, и постепенно начала видеть ее с иной стороны. А однажды Ди-ру заговорила со мной, и с того дня я начала учиться у нее.

Почти два года назад Ди-ру погибла, когда в таверне, где она проводила один из вечеров, ей вспороли живот, потому что она отказалась отправиться наверх с одним из отродьев, заполняющих почти все эти проклятые города. Я не захотела оставаться в столице и покинула ее, отправившись в эти края, где жила одна из наших дальних родственниц: пожилая женщина, тихая и приятная, желающая, чтобы я звала ее не иначе, как «тетушка». Как и Ди-ру, я стала продавать травы и коренья, и как раз направлялась в столицу королевства Коука когда… Грудь пронзила боль, и я шумно выдохнула. Когда на меня напали разбойники. Защититься от них только одним кинжалом, который остался у меня от Ди-ру, было невозможным, и загнанная, испуганная, я растерялась и, оступившись, сорвалась со скалы. Тогда почему я в этом доме и кому?..

– Уже очнулась? – мягко спросил кто-то, но от этого звука я испуганно подскочила, оглядываясь, и натолкнулась на добродушную улыбку мужчины мне совсем незнакомого. Или я просто забыла его? Нахмурившись, удивленно моргнула, разглядывая незнакомца: на вид он едва ли достиг тридцатилетия; высокий, кудрявые светлые волосы заплетены в косу, пышная челка закрывает глаза, потрепанная белая ткань простого халата касается пола. – Меня зовут Ик-су. А как твое имя?

– Ри… – начала я, но закашлялась, ощутив жжение и сухость в горле. – Ри…

– Ой-ой! – испуганно воскликнул юноша, заметавшись по комнате. – Прости, я совершенно не подумал, что стоит сразу приготовить воду. Просто ты была без сознания несколько часов, и я не знал, когда ты очнешься. Сейчас-сейчас, я… – он бросился к столу, споткнувшись, налетел на тот и схватился за ушибленный бок, но все же добрался до полочки, с которой взял чашу. Наполнив ту водой из кувшина, стоявшего рядом, он вернулся к кровати, на которой лежала я, и протянул чашу.

– Спасибо, – выдохнула я, когда вода смягчила боль в горле.

– Не нужно, – он мягко остановил меня, когда я попыталась встать. – Лежи, Ри.

– Риса, – поправила я, вновь опускаясь на жесткую подушку. – Меня зовут Риса.

– Прости, я не расслышал, – безмятежно улыбнулся юноша.

Почему он носит такую длинную челку? Я попыталась разглядеть сквозь густые волосы его глаза, но ничего не получилось. Ик-су замер напротив, вероятно так же рассматривая меня. Хотя зачем бы ему это? Вот уж у кого была замечательная возможность меня изучить, пока я здесь отдыхала, если так можно сказать. А он вообще видит? Или поэтому и спотыкается, что волосы закрывают глаза? Интересно, а кто он вообще такой? Мне совсем не страшно, находиться рядом с ним, и дело не в его открытой улыбке и безобидном облике. Зло часто рядится в белые одежды, но Ик-су не кажется мне плохим и злым человеком.

– Это ты спас меня?

– Я нашел тебя возле реки, – ответил юноша. – Ты заблудилась?

– Нет, – покачала головой, прикрыв глаза; голова снова закружилась и подступила тошнота. Как же мне удалось не сломать себе шею при падении? А может быть, все это только иллюзия, созданная моим воображением, в то время как я сама уже погребена среди этих бескрайних лесов. – Я сорвалась со скалы. Там дорога проходит, и на меня напали, но я оступилась и… Прости. Спасибо, что помог мне.

– Ох, – горько выдохнул юноша, и я дернулась, заметив слезы на его щеках. Наклонившись, он обхватил мои ладони своими большими руками, оказавшись совсем близко. Я испуганно вжалась в грубую ткань подушки, не сводя взгляда с лица юноши, – тебе было так больно! Но я удивлен, что ты смогла выжить при падении и почти не пострадать. Вероятно, сами боги решили помочь тебе и спасти! Ведь именно они привели меня к той реке, на берегу которой я тебя и нашел.

– Боги привели? – оторопело повторила я.

– Ой! – юноша взволнованно отскочил, нервно замахав руками. – Не слушай меня! Я постоянно глупости всякие говорю, извини. Как ты себя чувствуешь, Риса? Подожди, я сейчас что-нибудь приготовлю, – он рванулся к столу, но запутался в полах собственного халата и с воплем улетел на пол, проскользив до другой стены.

Какой же он все-таки… неуклюжий, однако.

– Значит, ты живешь здесь в изоляции от всех и общаешься с богами? – поморщившись от боли, я все-таки села, прислонившись спиной к стене, возле которой стояла кровать. Ик-су неловко поднялся на ноги, отряхивая и без того перепачканную одежду, и виновато улыбнулся. Не думаю, что мои догадки верны, если вспомнить, как живут люди его положения в моих краях, что порой их можно спутать с правителем, но все же свой вопрос я задам. – Ты жрец, не так ли?

– Ты что-то знаешь о жрецах?

– А почему бы и нет? – удивленно пожала плечами. – У нас во дворце тоже был жрец и его последователи, но жили они, эм, несколько более подобающе своему статусу, нежели ты. Но если уж говорить откровенно, по мне, они все лжецы, набивающие собственные карманы золотом и услаждающие тщеславие своих душ. Они ничего не делали, а только сутками лежали на перинах или же возносили мнимым богам молитвы. Порой, правда, король обращался к ним за советами, и вот тут, стоит признать, они всегда чувствовали, что он хочет слышать. И говорили ему именно эти слова. А ты почему живешь здесь?

– Просто так получилось, – бесхитростно улыбнулся Ик-су, что-то мешая в глубокой чаше. – Я последовал течению своей жизни, и оно принесло меня сюда. Я одно время путешествовал, потом жил во дворце этого королевства, пока меня оттуда не изгнали. Ой, прости, и зачем я только все это говорю!

– Почему тебя изгнали?

– За, – юноша бросил на меня быстрый взгляд, – неподобающие утверждения.

– У тебя уютный дом, – я расслаблено прикрыла глаза, – Жрец.

Незачем развивать неприятную для парня тему. Меня бы, в конце концов, тоже не обрадовали расспросы о моей жизни, тем более от первого встречного, которого ты к тому же еще и спас. Я вновь приоткрыла глаза, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за суетящимся юношей. Неужели, он способен говорить с богами? Я давно не верю ни в предзнаменования, ни в судьбу, ни в богов. И от этого было довольно неловко и смешно видеть могучих правителей, склоняющих голову перед людьми, гордо величающими себя «посланниками Богов» или же «Их голосом».

Но кто знает, ведь верю я или нет, никакого значения это не играет. И если кому-то убеждение, что существует высшее и мудрое создание, которое позаботится о нем, придает уверенности и дарит надежду, что тьма настоящего будет развеяна в будущем, то почему бы и не позволить ему так считать?

Вера людей порой творит истинные чудеса.

Ик-су, мурлыча что-то себе под нос, бросил грязный нож в таз и, поставив чашу на стол, подошел к кровати, невесомо коснувшись ладонью моего лба. По телу прошла дрожь, а юноша удрученно покачал головой, пробормотав, что я слишком горячая. Стянув со спинки стула прямоугольный клочок ткани, являющийся, возможно, обычным полотенцем, Жрец смочил его водой из кувшина и, вернувшись к кровати, попытался положить мне свернутую, мокрую тряпку на голову.

– Ты чего? – оторопело выдохнула я, отодвигаясь.

– У тебя лоб горячий и ты красная вся, – невинно заметил Ик-су, и я снова вспыхнула, коснувшись раскаленных щек кончиками пальцев; юноша опустился на край кровати рядом со мной. – У тебя, наверное, жар. А холодная повязка на лоб поможет охладиться. Когда я болел, Юн постоянно делал мне такую, и со временем температура спадала. Позволишь?

– Юн? – уточнила я, отведя взгляд.

– Мой друг, – юноша осторожно положил мне на голову полотенце и довольно улыбнулся. – Мы познакомились несколько лет назад, когда я путешествовал, а вскоре обосновались в этом месте. Юн помогает мне и лечит, я ведь постоянно, – смущенно улыбнулся Ик-су, – падаю и спотыкаюсь. Но не так давно я отправил его повидать мир и найти те книги, которые он так хотел прочитать. А ты, Риса. Ты сказала, что у вас во дворце был жрец. О ком ты говорила, ведь в столице…

– Это было в другой стране, – отмахнулась, – далеко отсюда за горным хребтом.

– Ты принадлежишь королевской семье?

– Нет, – я подложила подушку под спину и облокотилась на нее, пытаясь расслабиться. Мне нравилось находиться рядом с этим человеком и просто разговаривать, не задумываясь, что говорить о себе стоит, а что лучше скрыть, а так же, не опасаясь, что он причинит мне боль. Нечасто рядом с кем-то можно почувствовать себя в безопасности, а я, как ни прислушивалась к своим чувствам, не ощущала тревоги или страха в отношении Ик-су. – Я дочь королевского советника.

– Но как ты оказалась здесь, в такой дали от дома?

– Последовала течению своей жизни, – передразнила я Жреца, – и оно принесло меня в эти края. Я живу тут неподалеку, в нескольких часах езды, у своей родственницы, а сегодня направлялась в столицу, продать травы в лавки лекарей. Кстати, а где они? Со мной не было никакого тряпичного мешка? Там очень ценные растения, которые я бы не хотела потерять, иначе достать их вновь будет сложно.

– Прости, – огорченно покачал головой юноша, – я ничего не видел.

Как же нехорошо получилось. Неужели, я выронила сумку, и она осталась где-то на дороге среди скал? Травы, которые я собиралась продать в столице королевства, редкие и стоят довольно дорого, их тяжело собирать, и они нуждаются в особой сушке, длительной и с множеством требований. Это серьезная потеря, нужно самой вернуться на место, где меня нашел Ик-су и поискать мешок; будет жаль, если такое ценное лекарство будет утеряно по моей собственной невнимательности и глупости.

– Ик-су, а где ты?..

– Я схожу, – прервал меня юноша, – посмотрю на том месте, где тебя встретил.

Вот как. Я оторопело глядела вслед удаляющемуся Жрецу, пока он не скрылся среди пышной листвы, окружающих дом кустов. Непривычно, что кто-то сам проявляет желание помочь мне. Обычно приходилось делать все самой или же отдавать целый перечень указаний, да и то не всегда прислуга выполняла все верно. Мне, стоит признать, приятно. Забавный он человек, этот Жрец.

Я поправила платье, все еще удивляясь, как мне удалось почти не пострадать при таком падении. Вероятно, деревья и вода смягчили мое падение, но ушибленный бок и раненная рука все еще сильно болят; ощущения, словно кто-то забрался мне под кожу и теперь вытягивает все мышцы и нервы. К собственной радости, возле кровати я обнаружила свою вторую сумку, где хранила деньги и разные мелочи. Она была надета через шею и, видимо, не слетела во время падения. Ну и замечательно. Развязав шелковые тесемки, я вытащила деревянный гребень и с наслаждением провела им по волосам, ощущая, как острые зубья касаются кожи головы.

Когда волосы вновь мягкими волнами легли на плечи, я бросила гребень обратно в сумку и решила дождаться Жреца на улице: в доме мне уже стало тяжело дышать, и так хочется ощутить на лице прохладные касания ветра. Я шагнула за порог широкого прохода и на мгновение зажмурилась от яркого солнца, но тут же пораженно выдохнула, увидев сквозь просветы между величественными деревьями могучие скалы, устремляющиеся к небесам. Подчиняясь непривычному внутреннему зову, я осторожно, стараясь ненароком не задеть больной рукой ветки кустов и молодых, невысоких деревьев, двинулась по едва заметной тропинке, ведущей в чащу леса. Вскоре я почувствовала, что бок заболел сильнее, и остановилась, устроившись на траве под низкими кронами раскидистого дерева, усыпанного мелкими вытянутыми цветами, песочно-желтого цвета.

Мне всегда хотелось жить в подобном месте, где не будут шуметь люди, нет захламленных улиц и нагроможденных зданий. В городе никогда не слышно пения птиц, уже с рассвета улицы наполняются гамом разговоров и другими звуками. Но здесь, стоит только прикрыть глаза, и водоворот мыслей постепенно стихает, а окружающая вселенная оживает новыми звуками, живыми и теплыми. Но больше всего я люблю шелест листьев, кажущийся магическим шепотом древних духов, обретших покой в могучих стволах растущих кругом деревьев. Особенно чудесно в лесу перед грозой, когда все прочие звуки растворяются в безмолвии, и ты остаешься наедине лишь с шелестом листьев, трепетом проникающим в саму твою суть.

Я вздрогнула и резко поддалась вперед, тут же скривившись от обжегшей руку и бок боли. Одна вздорная мысль вспыхнула в сознании, и, хитро улыбнувшись, я поднялась на ноги, направляясь обратно в дом Жреца.

Уже на подходе сквозь дверной проем я заметила высокий силуэт внутри помещения и, переступив порог, опустилась на колени; сложив руки перед собой в знаке признания его силы, склонила голову к земле и обратилась к застывшему жрецу.

– Господин Ик-су, я прошу позволить мне остаться в вашем доме.

Ответа не последовало, и я подняла голову, ошарашенно моргнув: парень, неуклюже согнувшись, держал пальцами края халата, забрызганного какой-то полупрозрачной зеленой жижей; в его растрепанных волосах застряли листы салата и, кажется, огрызок редиски, а часть мокрого рукава была оборвана. Оу, кажется, я пропустила какое-то занятное происшествие. Неужели, он не простой жрец, но и колдун вдобавок? Недоучка, правда, вот магическое зелье из зелени с редиской и взбесилось, набросившись на своего неумелого создателя. Ну а если говорить серьезно то, что же тут произошло? Ответил на мой молчаливый вопрос сам Ик-су.

– Я хотел переставить чашу с нашей едой, но споткнулся и все вывалил на себя.

Хмыкнув, приложила руку к лицу, чтобы юноша ненароком не заметил моей улыбки. Закусив губу, я приблизилась к нему и вытащила из волос ошметки листьев и редиски, бросив те обратно в чашу, которую, подняв с пола, поставила обратно на стол. Уже сейчас я понимаю, что с этим человеком однозначно никогда не заскучаешь.

– Сними одежду, я тебе ее постираю и зашью.

Не глядя на Жреца, я прошла к кровати, с несказанной радостью заметив на той знакомый мешок из темной ткани с переливающейся на солнце вышивкой лоз плюща. Теперь можно не беспокоиться о травах, а возможно, они мне даже пригодятся здесь. Все вот я удивляюсь, как этот молодой человек еще не расшибся насмерть при такой незавидной сноровке? Местность-то здесь не самая удобная для передвижений, сплошные ухабы да камни. Я вздрогнула, ощутив, как рука юноши едва ощутимо легла мне на плечо. Обернувшись к Ик-су, уже переодевшемуся в чистую одежду, я взяла из его рук свернутый халат и поспешила к выходу, осознанно не желая слушать, что хочет сказать юноша, хоть и уловила это его намерение по дрогнувшим губам.

– Риса, – окликнул меня Жрец, и я была вынуждена остановиться, но замерев у порога, повернуться так и не решилась. Я слышала, как Ик-су сделал несколько шагов ко мне, но остановился, а после, неловко замявшись, произнес. – Ты можешь оставаться в этом доме так долго, как пожелаешь. И тебе вовсе не нужно ни стирать мои вещи, ни делать что-то еще. Я буду рад, если ты просто останешься здесь.

Посмотрев на него в пол-оборота, благодарно улыбнулась.

– Спасибо, жрец Ик-су.

– Давай, я сам схожу, постираю, – он протянул руку и шагнул, но споткнулся, с воплем полетев на меня. Рефлекторно отскочив, я зажмурилась, когда парень рухнул на пол. Постанывая, он сел на колени, растерянно глядя на свои изодранные неровными досками пола руки. Вздохнув, я положила грязную одежду на ближайший стул, после наполнив одну из глубоких деревянных чаш водой, взяла полотенце с сумкой и опустилась на пол рядом с юношей. Ик-су шумно выдохнул, когда я коснулась влажной тканью его ладоней, но вырвать руки не попытался.

– Я наложу тебе мазь, она вязкая и вытащит все занозы, а я пока в это время схожу к реке, – открыв деревянную баночку, густым слоем я нанесла на руки юноши терпко пахнущую скошенной травой мазь. – Или где ты обычно стираешь одежду?

– Неподалеку есть река, – Ик-су поморщился, – почти сразу за домом.

– Хорошо, – я убрала баночку в сумку, – спасибо.

– Риса, постой. Я ведь сказал, что не нужно что-то…

– Не беспокойся об этом, – обернувшись в проходе двери, улыбнулась я.

Река и вправду оказалась совсем близко, хотя больше мне напоминала ручей. Обычно все виденные мною реки были огромны, а эта едва ли достигала и двух метров в ширину. На берегу среди низких зарослей стояли несколько кадок.

Когда я начала обучаться лекарскому искусству у Ди-ру, то моим сердцем овладело стремление к удаленным от мира краям. Я мечтала, как однажды мы с ней отправимся в путешествие и в одно чудесное время найдем приют в какой-нибудь хижине посреди бескрайних полей и лесов. Там бы не было ни людей, ни докучливого шума их разговоров, не было бы там и страха, что тебя могут изнасиловать или продать в рабство. Даже живя при дворце, я не сталкивалась с покровительственным отношением к женщине. В нас видели только вещь, предназначенную для забав мужчин и для обеспечения им приятного существования. На принцессу или же на придворную даму, вроде меня, всегда смотрели с ледяным, насмешливым уважением.

Когда же я сказала о своем призрении к мужчинам Ди-ру, она засмеялась и ответила, что в этом мире полно разных людей, и то, что нам не повезло оказаться в этом окружении, отнюдь не означает, что подобное отношение к себе мы заслужили или же только так все и бывает. Ди-ру обещала показать мне множества городов и других удивительных мест, рассказывала, как прекрасно при дворце правителя королевства Коука, хоть о нем самом она отозвалась весьма нелестно. Добрый и мягкосердечный, он был не способен заботиться ни о ком, кроме своей единственной дочери, и созданный во дворце рай, за замковыми стенами рассыпался болью и страданиями населяющих его империю людей.

Она обещала, что мы обязательно встретим множество удивительных и добрых людей, я увижу ежегодные турниры, проводимые почти во всех пяти племенах. Она рассказывала о чудесном крае на границе государств Сей и Ксинг. Среди гор там простираются леса и луга, а в низине сокрыто озеро, вода которого прозрачна и холодна. По утрам солнечные нити лучей проскальзывают сквозь тонкие перья облаков и вспыхивают золотым пламенем в клубах стелящегося по земле тумана. Я часто мысленно уносилась в созданное моим воображением царство, веря, что однажды окажусь там на самом деле, и с нетерпением ждала, предстоящего путешествия, о котором не раз упоминала моя наставница.

Но исполнить своего обещания Ди-ру так и не успела.

Закончив стирку, я развесила халат и штаны на растянутую тут же между двумя стволами деревьев веревку, и направилась обратно к дому. Ик-су я застала сидящим за столом и пристально изучающим свои руки. Забавный он все-таки. Так, кажется, у меня это должно быть с собой. Чтобы ладони не саднило из-за содранной кожи и порезов стоит на несколько часов перебинтовать руки, предварительно нанеся на них кашицу из определенных листьев и цветов, которые, как мне помнится, должны быть у меня с собой. Обнаружив все необходимое в рюкзаке, довольно улыбнулась и подошла к столу, где в одной из чаш замешала травяную кашицу.

– Вымой, пожалуйста, руки, – обратилась я к нему, опустившись на стул по другую сторону грубо сколоченного стола. Юноша кивнул и вышел из дома, буквально через несколько минут вернувшись. – Я перевяжу тебе руки, и уже через пару часов все пройдет. Взамен, научи меня чему-нибудь. Ты ведь Жрец и наверняка знаешь много интересного. Да и, – я замолчала, думая, стоит спрашивать или нет, но понимая, что иначе буду мучиться этим вопросом, закончила, – разве ты даже не спросишь, почему я хочу остаться в твоем доме? Может быть, я засланец твоего императора и пришла, чтобы убить тебя. За неподобающие утверждения.

– Нет, – светло улыбнулся Жрец, – ты очень приятный человек!

– Ну ты, – задохнулась от смущения я, – и даешь. Давай сюда руки.

Не глядя на лицо молодого человека, я нанесла целительную кашицу ему на ладони, после перевязав их чистыми лоскутами ткани, которые так же были в моей импровизированной аптечке. Закончив, я осторожно провела кончиками пальцев по перевязанным ладоням юноши, ощущая, как он едва уловимо вздрогнул.

– Это был порыв, – приглушенно произнесла я. – Наставница часто рассказывала мне о местах, подобных этому, что воплощают в себе все мои мечты. Я никогда не любила наш город и дворец, всегда в тайне мечтая сбежать в горы между двумя южными королевствами Сей и Ксинг. Когда я оказалась здесь, то это место поразило меня своим покоем и тишиной. Кажется, некая волшебная завеса скрывает его от других людей и они никогда не вторгнутся в границы этого края. Воспоминания захватили мое сознание, и я не подумав, поддалась им. Прости за это. Ты тоже не обязан принимать меня в свой дом. Если твой ответ был таким же порывом, я пойму.

– Нет-нет! – воскликнул юноша. – Я действительно рад нашей встрече.

Я фыркнула и отвела взгляд, рассматривая развешанные по стенам и перевязанные соломенной ниткой пучки сушеных цветов и трав, от которых в комнате витал теплый запах лета. У Ди-ру точно так же весь дом был увешан такими вениками, а полочки заставлены кучей банок и чаш, наполненных кореньями, ветками и плодами. Чего у нее только не было, и, несмотря на молодой возраст, – а ей едва исполнился тридцать один год, когда она погибла, – знания и умения ее в лесном врачевании поражали. Я стремилась стать на нее похожей: такой же умной и разбирающейся в травах да болезнях, хотела столь же легко относиться к происходящему в моей жизни и усмехаться трудностям, свободно встречать каждое мгновение и не бояться того, что случится завтра. Она была храброй женщиной и самоотверженной, не боялась поступать по велению своего сердца и никогда не боялась поступить как-то неправильно или неугодно окружающим.

Пожалуй, именно глядя на нее, я перестала верить в богов и судьбу. Когда люди обращались к ней за помощью, раз за разом сетуя на одни и те же болезни, Ди-ру с доверительной тоской говорила мне, что ни один даже самый опытный целитель не способен избавить человека от страданий и болезней, пока тот сам желает их. А вся сила, о которой так молят богов люди, находится в них самих. И используя эту силу, они могут как излечить себя, так и сгноить. Мне же она не раз повторяла, что, только изменив свои стремления, я изменю происходящие со мной события, хоть я так и до конца ей не поверила или же просто полностью не осознала истинного смысла ее слов. Она говорила, лишь возжелав что-то всей своей душой, я смогу это получить.

Кто знает, может быть, она была права, ведь мое желание исполнилось.

– Риса, – словно издалека донесся до меня голос Ик-су, – как твое плечо?

– Все в порядке, – я пошевелила рукой, ощутив неприятное покалывание в месте, куда угодила стрела. – Ах да, хочу заметить, ты очень хорошо наложил повязку и даже сам извлек стрелу. Я бы и не подумала, что ты так неплохо разбираешься в лекарском искусстве. Думаю, моя рана заживет очень быстро.

– А твоя рана на сердце? – негромко произнес Жрец, но от тихого звука его голоса я испуганно вздрогнула, а Ик-су, за доли мгновения переменившись в лице и вновь несколько глуповато улыбнувшись, вернулся к другим моим словам. – Юн очень интересовался врачеванием, да и меня ему постоянно лечить приходилось, вот я и запомнил кое-что. Правда, стрелу вытащить было очень тяжело! Я так боялся причинить тебе боль! – в его голосе прозвучала такая сильная тревога, что непривычная к подобной реакции от мужчин, я отшатнулась. – А этот шрам на ноге…

– В шесть лет меня похитили работорговцы.

– Ох, – сдавленно выдохнул юноша, – тебе так много пришлось пережить!

– Да нет, – я пожала плечами, откинувшись на спинку стула, – мне вполне сносно жилось во дворце. Я, безусловно, понимала, что все почтение, с которым ко мне относились служащие там мужчины, было лишь игрой, а в действительности их желанием было вдоволь поизмываться надо мной, а после выбросить то, что от меня останется в какую-нибудь придорожную канаву. Но, несмотря на это, открыто обидеть меня не решались, как и других придворных дам. И мне повезло больше, ведь у своей наставницы я научилась тем вещам, которых ни принцессу, ни ее придворных никто обучать даже и не думал. К тому же у меня была возможность…

Я замолчала, оторопело уставившись на стекающие по щекам Жреца слезы.

– Как мне жаль, что твою душу так изранили.

– И давай, – нахмурилась я, – ты не будешь в эту самую душу лезть.

Что за странный он все-таки человек. Разве можно так эмоционально на все реагировать? Даже сталкиваясь с подобным откликом на происходящие вокруг события у женщин, – а придворные дамы были зачастую девушки ранимые и чувствительные, – я не могла его принять, а уж у мужчин мне и представить было сложно подобную реакцию. Интересно, Ик-су действительно такой сострадательный и открытый или же просто недалекий? Усмехнувшись, я вновь посмотрела на юношу. Эта его падающая на лицо челка меня раздражает: когда не видишь глаз человека, становится неуютно, ведь именно по ним можно угадать его настроение и порой даже следующее действие, что он совершит. А с ним остается только полагаться на внутренний отклик собственной души.

Однако, несмотря на глупое поведение, молодой человек мне понравился.

Помогая Ди-ру, мне довелось повстречаться со многими людьми, такими разными и порой невыразимо красивыми. Но привлекали они не своей внешностью, а сиянием глаз; их взгляд был живым и ярким, и ты не мог не улыбнуться, глядя на этих людей. Мне всегда было удивительно, как непредсказуемо и временами абсурдно нас привлекает другой человек, неидеальный, странный, быть может, совершенно нескладный да некрасивый. Для всех он выглядит неприметным, но для нас становится самым ярким и дорогим. Ведь порой именно недостатки и делают нас особенными. И подчас можно стать для кого-то важным, даже если ты сломан внутри. Самой мне трудно в это поверить, но Ди-ру говорила подобные вещи горячо и страстно; для нее, вероятно, такое отношение к другим было естественным.

Мне же казалось, что человек, чье внутреннее состояние души переломано, не может кому бы то ни было понравиться. Он словно выпадает из мира, времени, жизни, становится пустым и другие попросту перестают его видеть и чувствовать; он становится для них никем. Именно так я воспринимаю себя.

Словно бы меня уже и нет.

– Что это за камни? – вопрос Ик-су выдернул меня из мыслей, и только через несколько мгновений я поняла, что именно он спросил. Я перевела взгляд на браслет из темно-красных резных камней, нанизанных на прочную нить, и коснулась шершавой поверхности кончиками пальцев, ощутив привычное покалывание.

– Карнеол. Иначе сардер.