Текст книги "Меню холодных блюд"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Брачное агентство

1

Уже несколько месяцев «Юдифь» располагалась в новом месте, и надо признать, месте шикарном. Прежде Феня не раз слышала от Натальи, как было бы здорово разместиться в уютном особнячке, где-нибудь поближе к бульвару, и вот наконец Вязникова добилась своего. Лишь только удалось взять кредит на покупку дома, как тут же подвернулся сам дом – розовое двухэтажное здание в тенистом проулке, отходящем от столь любимого Натальей бульвара.

Ощущая свою причастность к исполнению Наташкиной мечты, Феня ухмыльнулась с легким самодовольством и вошла в холл дома.

В «Юдифи» Наташки Вязниковой не обнаружилось, а между тем в данный момент ее присутствие здесь было необходимо. У стойки ресепшн стоял человек в длинном черном пальто, гневно втолковывающий что-то офис-менеджеру Светланке. У девочки был откровенно испуганный вид, а до Фени уже долетели тревожащие словосочетания: «судиться буду», «есть такая статья» и «вы пожалеете». Подобные инциденты обычно – и отлично – утрясала хозяйка брачного агентства, сейчас же крайней оказалась ее подруга и правая рука.

Приблизившись к разгневанному посетителю, Феня узнала его. Это был «объект» Оли Леонтьевой, хоккеист-пьяница Артем Беркович. Только вчера Феня закончила исследовать его характер, привычки и предпочтения, оформила должным образом отчет, после чего обсудила с Натальей, каким именно образом Оля Леонтьева получит его со всеми его потрохами в свои нежные объятия. И вот он, явился!

– Александра, здравствуйте! – завопила Светланка. Ее круглые щечки раскраснелись, в глазах стояли слезы – ей было нечего противопоставить грубой игре хоккеиста. – Натальи нет, а он…

– Кто это «он»? Девушка, я представился вам, – издевательским тоном заявил Беркович. Хоккеист перевел взгляд своих ледянисто-голубых глаз на щуплую фигурку Фени. – Вы тут главная?

– Здравствуйте, Артем Михайлович, – сказала Феня с милой улыбкой.

– Так это вы за мной следили?! – вдруг заорал Беркович. – Я узнал вас!

– Да. – Феня решила перевести оборону в наступление. – Пойдемте в кабинет, я отвечу на все ваши вопросы.

– Боитесь, я ваших дур-клиенток распугаю, которые так замуж хотят, что кучу денег готовы выложить?

– Да нет здесь никого, – нахально соврала Феня. – Просто в кабинете удобнее.

Она повернулась к посетителю спиной и направилась в сторону директорского кабинета. Беркович, бубня что-то себе под нос, последовал за ней. Чуткое ухо Фени различило вздох облегчения, донесшийся от ресепшн.

В кабинете хоккеист уселся на диван, расставив колени, и, не дожидаясь вопросов, объявил: он знает, что за ним следили, а это статья УК, и он всех посадит! У него и доказательства есть – Фенино изображение на записях с камер, расставленных вокруг его дома и Ледового дворца. На слежку обратил внимание охранник дворца, когда-то работавший в милиции и умевший распознавать такие вещи…

«Ох, я лоханулась! – огорчилась Феня, снимая куртку и включая электрический чайник. – Надо осторожнее быть…»

По ходу дела ей приходилось наблюдать за клиентами, иногда она делала это почти целый месяц, но прежде никто претензий не предъявлял. Феня была незаметной и неинтересной внешне. Она даже название придумала для своей незаметности: «плащ Коломбо» – в честь величайшего теледетектива XX века. А вот в этот раз нашелся некто, кому «плащ Коломбо» мозги не запудрил…

– А вы знаете, почему я наводила справки о вас? – поинтересовалась Феня, извлекая из шкафа чашки.

– Да мне по фигу!

– А я не случайно интересовалась вами, Артем Михайлович. Одна женщина…

– Да мне плевать!..

– …полюбила вас. Причем настолько, что готова заплатить приличную сумму только за то, чтобы мы помогли ей познакомиться с вами.

– Да… – Беркович осекся.

Феня поняла, что ей удалось атаковать ворота противника. Еще немного – и шайба пронесется мимо носа вратаря, чтобы замертво упасть в глубине ворот.

– И чё, много она платит? – спросил объект Оли Леонтьевой.

Феня показала на пальцах. Хоккеист мысленно перевел сумму в литры алкоголя. Его лицо вытянулось.

– Да лучше бы мне…

– Знаете, – Феня разлила кипяток в кружки с пакетиками заварки, присела на край стола, улыбаясь посетителю так радужно, как только умела, – давайте мы с вами заключим негласную сделку. Вы делаете вид, что ничего о нас не знаете и знакомитесь с Ольгой Леонтьевой, а мы делим с вами сумму нашего гонорара пополам. Но имейте в виду: Ольга заплатит нам, если вы ее не разочаруете.

– Мне – шестьдесят процентов, – деловито объявил Беркович.

– Познакомившись с Олей, Артем Михайлович, вы получите море любви. Вам не будут отказывать ни в чем. Она – замечательная женщина и очень хороший бизнесмен… Не жадничайте!

– Ладно, – согласился хоккеист. – Я согласен на пятьдесят семь процентов.

«Один – один, – подвела счет Феня. – Мы попали на деньги, но и скандала избежать удалось».

2

Выпив чай и обсудив детали сделки, Беркович удалился.

Феня набрала номер Наташки.

– Ты где? – спросила она с ходу.

– Ой, а у меня тут встреча с клиентом, мы в «Австралии» сидим. Я попозже…

Феня, с ее азартным характером, ждать не могла. Схватив куртку, она выскочила из особнячка, поймала свободное такси и через пять минут оказалась у кафе «Австралия».

Подруги внутри не было.

Оглядевшись, Феня отмахнулась от услуг приближавшегося с хищным видом официанта, и вышла в холл. На секунду остановилась перед зеркалом, заметив, что ее небрежно намотанный на шею шарф свесился почти до полу. И тут рядом с ее отражением появилось отражение папы.

– Шурик, ты что тут делаешь? – спросил он.

– О, привет! – обрадовалась Феня. – Я тут Наталью ищу. Мою подругу, помнишь, она у меня на новоселье с мамой и с дочкой была?

– Помню, конечно, – ответил папа. – Но ее тут нет.

– Ты уверен? – удивилась дочь. – А она мне сказала, что сидит в «Австралии»…

– Ты, видно, не знаешь, что в Гродине две «Австралии», – сообщил ей отец насмешливо. – Второе – в районе гастронома «Восток».

Папу ждали за столом друзья, поэтому он проводил Феню до выхода, пообещав в скором времени заглянуть на завтрак.

Феня вернулась в агентство. Через двадцать минут у нее была новая встреча с клиентом, и ей пришлось сдержать свой следовательский пыл.

…Ощущая некоторый дискомфорт в отсутствии подруги, Феня вдруг вспомнила недавний разговор, начавшийся с Фениного вопроса: а почему их брачное агентство называется «Юдифь»?

Библейская дама Фене очень нравилась – усекновение головы нехорошего человека в контексте ассирийско-иудейских разборок было поступком отчаянным и прекрасным. Но какое отношение имела вся эта история к деятельности брачного агентства, учитывая, что Юдифь являлась вдовой, а после подвига прожила еще долгую жизнь, сохранив верность мужу?

– Ну, понимаешь, – ответила подруга, – создавая агентство, я находилась под сильным впечатлением собственного развода. Ты помнишь, наверное, мои истерики «все мужики – козлы»? А когда пришло время придумывать название для агентства, то в моей…

– Больной, – подсказала Феня.

– …голове, – Наташка кивнула ей, подтверждая уместность ремарки, – родился такой…

– Бредовый.

– …образ. Я, вся такая нарядная, подаю своей клиентке голову ее объекта. Видимо, это был результат стресса.

– Но мы никому этого не расскажем, – пропела ей Феня на придуманный ею только что мотив. – Ужас-то какой… Хорошо еще, наши клиентки не больно в библейской мифологии компетентны!..

Потом обе долго хохотали.

…В «Юдифи» Феня осталась до вечера, а уходя из офиса, встретила косметолога агентства Татьяну.

– Весь город говорит о том, что в «Джазе» случилось! – сообщила та. – Будто Ник Сухарев совсем спятил. Пришел домой из тюрьмы, приревновал жену к повару и убил его!

– А ты в это веришь? – поинтересовалась Феня.

– Не очень. – Косметолог слегка надула губки, будто раздумывая. – Ник – хороший мужик, в его ресторане моя сестра много лет проработала администратором и всегда его хвалила. Я думаю, что Сухарева партнер подставил.

Феня взяла Таню за руку и увела в свой кабинет. Всего за пару минут Татьяна выдала Фене столько мегабайт информации, сколько ей иной раз и за месяц узнать не удавалось. Сама Татьяна получала новости и сплетни от своих клиенток, языки которых развязывались в расслабляющей атмосфере косметического кабинета.

Итак, Феня узнала, что любовница Ника была женой его партнера по бизнесу Андрея Пряничникова. После смерти жены Пряник запил по-черному, а так как он заведовал ночным клубом в ресторане «Джаз», то клуб вмиг разорился. Когда Ник сел в тюрьму, Лине пришлось продать клуб, чтобы выплатить Андрею его долю от бизнеса. Несколько месяцев назад Пряник открыл гастроном в спальном районе.

– Ну кто, как не Пряник, хочет отправить Сухарева назад в тюрьму?! – патетически воскликнула Татьяна, поправила прическу перед зеркалом, висящим у двери кабинета, и, послав Фене воздушный поцелуй, испарилась.

Феня осталась сидеть в кресле у журнального столика. Она уже горела желанием найти мстителя, приготовившего свое холодное блюдо на кухне «Джаза»…

Лед и пламя

Приближался теплый апрельский вечер, от которого кружились и романтичные головы клиенток брачного агентства, и прозаические черепные коробки вроде той, которой была наделена Феня. Ей вдруг захотелось погрузиться в весенний воздух, как в воду, чтобы полностью ощутить его многообещающие ароматы.

В принципе, больше заняться сейчас было нечем: в ответ на Фенин призыв срочно вывести на чистую воду Андрея Пряничникова Валерка ответил, что для начала его надо найти.

– Ну а по поводу повара есть перспективные факты? – не без желания поддеть бывшего мужа спросила Феня.

– Между прочим, – ответил детектив, – у Жихарева была женщина, на которой он не хотел жениться. Они сильно ругались в последнее время. Это мне самому пришлось выяснить, так как полиция просто ищет зацепки, чтобы арестовать Сухарева. Думаю, придется нам с тобой самим искать убийцу повара… Черт, а мне так некогда! – добавил он, даже скривившись от избытка эмоций.

«Растудыть тебя, Валерка, – подумала Феня. – Не может быть, чтобы мне померещились влюбленные взгляды супругов Сухаревых! Бедняга Жихарев – случайная жертва, клянусь коньками Берковича!»

…И только Феня пожелала вдохнуть весенний воздух полной грудью, как тут же позвонила Ирина Вячеславовна, Наташкина мама, и позвала Феню провести вечерок на своей прекрасной даче.

Уже через полчаса Феня нажала на кнопку звонка калитки дома Славовны. После зимних стуж над Фениной головой оттаивало ореховое дерево, грязные лоскуты снежного покрова прятались под забором и в тени плодовых деревьев. Судьба зимы была предрешена, подмоги в виде прощальной бури не предвиделось, все вокруг, живое и неживое, верило в весну.

Славовна, полная активная женщина лет шестидесяти, вышла во двор. Она, Наташка и дочка Наташи Варька были словно отлиты в одной форме, специально созданной природой для удовольствия глазу и во славу земных радостей жизни.

Улыбнувшись гостье, мать подруги отперла калитку и впустила Феню во двор. Вечер обещал быть приятным.

Так и произошло. У Славовны был сливочный ликер, который завершил ужин из тушеного мяса и огуречного салата. Феня выпила глоточек и ощутила сонливость.

Она устроилась на диванчике возле теплой печи, накрылась пледом, уютно поджала ноги и тут же уснула. Разбудил ее мужской голос. Человек что-то говорил с нарастающим в каждой фразе возбуждением. Феня различила слова «охрана», «деньги», «наплевать»…

В комнате было почти темно, свет уличного фонаря падал на край стола и часть пола. Обнаружив на столе чашку с остывшим чаем, Феня выпила его, напомнив себе старого алкоголика в период выхода из запоя.

Мужик в прихожей поговорил еще немного, а потом входная дверь со скрипом выпустила его в прохладу ночи. К Фене заглянула Славовна.

– Разбудил тебя таки, зараза! – сказала она. – Этот Виктор, он такой шумный! Тоже архитектор, мы вместе работали в объединении, а теперь – вместе на пенсии. Он у нас председатель нашей, так сказать, общины. Ходит тут, пугает.

Феня включила бра над диваном.

– А чем пугает, разбоем?

Славовна села с ней рядом.

– Нет, не разбоем, а поджогом. У нас в кооперативе несколько дач сгорело. Без жертв обошлось, но урон-то нанесен людям. А хозяева в основном старики. Ты же знаешь, что эти дачи строились еще шестьдесят лет назад – для коммунистической и профсоюзной элиты. – Славовна была рьяной демократкой. – Ну и нам, творческой интеллигенции, тут участки обломились.

– Пожар – это же страшно! – встревожилась Феня не на шутку.

– Наташке не говори, – предупредила ее Славовна. – Она мне запретит тут ночевать, а я в городе спать не могу. Меня все беспокоит, понимаешь? Эти новые соседи понаехали – в те квартиры, где раньше жили мои друзья. Все нувориши, все такие самодовольные. А их ремонты! Боже ж мой, грохот стоит, сносят стены круглыми сутками, дом трясется!..

Феня осталась ночевать на даче.

Такая любовь

Утром, приняв душ (в домике Славовны была преуютнейшая ванная комната) и позавтракав блинчиками, Феня отправилась в город на такси. Славовна, прощаясь, заявила, что даже рада, что рассказала Фене про пожары, потому что теперь Феня будет чаще приезжать на дачу, а вместе с подругой дочери Славовне веселее.

– Жду тебя вечером, – сказала она на прощание.

А тут позвонил Валерка, сообщив, что с записями камер губернатора Вася поработал. За время отсутствия Самохина чужие к кабинету губернатора не приближались, так что вор сидит в одном из кабинетов, в то время как должен сидеть в тюрьме.

Отпечатки пальцев, снятые в кабинете, принадлежали самому Самохину, его секретарше и уборщице. На всякий случай Вася поговорил с уборщицей. Она рассказала, что в кабинете губернатора убиралась в пятницу, до отъезда Самохина, и в четверг рано утром, как раз перед его появлением. Ее слова подтвердили записи с камер наблюдения.

Феня посоветовала проверить тех сотрудников, у которых имелись долги. Эта информация собиралась Самохиным на каждого, кто поступал к нему на работу, и хранилась в специальном сейфе.

– Еще одна интересная вещь есть на записи, – припомнил Валерка, – драка между девчонками. Прямо утром, после отъезда губернатора. Секретарша его, Алена, и девица из канцелярии сцепились, как кошки!

– Вот откуда у Алены синяки на запястьях, – припомнила Феня. – Как ее зовут, девицу из канцелярии?

– Вася продиктовал мне ее имя… Сейчас… Инга Шарипова.

– Я помню ее, – сказала Феня. – Все сотрудники самохинской администрации ежегодно проходят тест на профпригодность, а я типа консультирую. Инга высокомерная, неприятная девица, но претензий по работе к ней никогда не предъявлялось. А еще я знаю, что Шарипов, ее отец, – коммерческий директор Гродинского химического, по сути, владелец завода, а значит, и половины города.

– Однако непонятно, – отозвался Валерка из телефонной трубки, – почему она не работает с отцом, не имеет собственного бутика или салона красоты, а сидит среди старых куриц в администрации. И должность небольшая, и перспектив немного, и зарплата крошечная.

Феня пообещала уточнить сведения о Шариповой у одной своей клиентки из мажоров, Афродиты Кабаян. Ее номер Феня набрала сразу же. Афродита ответила только на третью попытку дозвонится, что было не так уж странно, потому что два месяца назад она родила сына.

Об Инге она отозвалась в выражениях недвусмысленных: проститутка и позор семьи. Отец купил ей квартиру, определил на работу к Самохину, но дома появляться запретил, а также лишил милостей, которыми пользовались все золотые детки: денег, собственного бизнеса и прочего.

…Валерка и Феня встретились в приемной Самохина. Губернатор, выглянув, пригласил их в кабинет, поинтересовался ходом расследования и самолично вызвал Шарипову к себе.

Инга вошла, высоко держа голову. С губернатором она едва соизволила поздороваться, а на Феню с Валеркой и вовсе не обратила внимания.

– Инга, объясните мне, что это за ситуация такая? – обратился к ней Самохин, указывая на монитор компьютера.

Восточные глаза Инги ненадолго задержались на лице губернатора. Она откинула за плечи длинные, глянцево блестящие пряди черных волос и подошла к его столу. Валерка включил запись. Феня наблюдала за лицом девушки.

Увидев на экране драку с Аленой, Инга обняла себя за плечи и, чуть скривив полные сочные губы, заявила:

– Она денег мне должна.

– И дралась из-за этого? – спросила Феня.

Инга, даже не обернувшись к ней, ответила:

– Да.

– Сколько?

– Много.

Самохин пришел Фене на помощь:

– Мне нужна точная сумма.

– Пять тысяч.

– Очная ставка! – объявил Валерка.

Позвали Алену. Увидев на мониторе сцену драки, она покраснела.

– Это правда, что ты должна Инге пять тысяч? – поинтересовался Самохин.

– Я бы лучше с голоду умерла, чем заняла у нее хоть копейку, – заявила Алена.

Лицо Шариповой осталось непроницаемым.

Губернатор настаивал:

– Так что же между вами произошло?

– Николай Николаевич, – обратилась к нему восточная красавица. – Простите, что соврала, но в чем дело-то? Ну случился у нас с Аленой раздор, так что? Какой вред нашей области это принесет?

– Никакого, – согласился Валерка, выдерживая ее нагловато-любопытный взгляд. – Но у вашего шефа из сейфа двести тысяч пропало.

– Опять же наша потасовка к этому отношения не имеет, – возразила Инга. – Вы что же, думаете, мы добычу делили?

– Ничего мы не думаем, – оборвал ее Самохин, начиная сердиться. – Я просто хочу знать, с чего вы сцепились?

– Если не деньги, – встряла Феня, – то мужчины.

– Да что мне с ней делить! – возмутилась Инга.

– Да кто она такая? – в ту же секунду воскликнула Алена.

Повисла недолгая пауза, а потом вдруг Инга сказала:

– Я выплачу вам эти деньги, чтобы это все прекратить. Если папа узнает, то…

– О чем? – уточнила Феня.

– О том, что она связалась с русским, – язвительно вставила Алена. – У них так только проститутки делают. Порядочная девушка должна замуж девственницей выходить, а ей уже только на рефлорацию можно рассчитывать!

Валерка встал между девушками, что было очень вовремя: Инга рванулась к Алене с недвусмысленными намерениями. Перехватив ее руки, каждая – с пятью острыми красными кинжалами, он силой заставил Шарипову сесть на диван. Девица издала гневный звук, похожий на клекот орла, но подчинилась.

– Она мне простить не может, что я парня у нее увела, – сообщила ее противница. – Он только наполовину русский, он ей не подходит. Ее отец все равно не разрешил бы им пожениться…

Блудный отец

В машине Валерки зазвонил Фенин телефон. Надеясь, что это Наталья, которой она безрезультатно названивала вчера вечером и сегодня утром, Феня ответила, даже не глядя на номер.

Но это была не Наталья, а родная мама. Полились упреки. Не все из них были беспочвенными, ведь в больнице, где лежала Кристина Петровна, Феня побывала всего один раз, да и после ареста Майи помощи семье она не предлагала.

– Хорошо, – терпеливо ответила Феня, дослушав обвинительные речи Кристины Петровны, – что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Привези мне авокадо, – велела мама. – Папу прошу, а он забывает!

– И все? – удивилась Феня.

– Все, – подтвердила мама, и в этом тоже таилось скрытое недовольство.

Валерка милостиво согласился подвезти Феню до рынка и оттуда – до больницы, но потребовал, чтобы она ни в коем случае не проболталась матери о том, что они снова вместе работают. Их общение и сотрудничество долгие годы рассматривалось в семье как сомнительная связь. Майя не раз высказывала мужу, что Феня «липнет» к нему, пытаясь разрушить его семью и вернуть Валерку в свою жизнь. Все это дестабилизировало ситуацию, однако детектив ухитрялся и волков накормить, и овец сберечь, продолжая жить с женой и работать с Феней.

– Удалось найти доказательства, что любовница Жихарева убила его? – не удержалась от вопроса Феня, уже перед выходом из машины.

Валерка поджал губы – ядовитый подтекст в вопросе не заметить он не мог.

– Не она, – буркнул детектив. – Как раз накануне своей смерти Жихарев сделал ей предложение и подарил кольцо. Свидетелей – человек десять.

Подняв брови в знак сочувствия Валеркиной неудаче и сложив губки бантиком (чтобы не воссиять улыбкой), консультант покинула «патриот».

В палате больной Кристины Петровны Феня встретила папу. И расстроилась. Пусть это было не очень хорошо с ее стороны, но ей страшно не хотелось, чтобы мама и папа воссоединились. Она эгоистично мечтала оставить папу себе.

Дочь свою Кристина Петровна встретила настороженно, на авокадо – обиделась, потому что оно было мелким, да и не авокадо она просила, а маринованных арбузов.

Феня пожала плечами, ибо примерно такую реакцию и ожидала, а про себя заметила, что мама и впрямь выглядит не очень хорошо. Обычно бодрая, с макияжем в розовых тонах, чуть истерично веселая, Кристина Петровна не вызывала в душе дочери жалости, а скорее легкое раздражение и зуд в пятках. Но бледная женщина, которую увидела на больничной кровати Феня, неухоженная, одетая в полинявший халат, напротив, казалась нуждающейся в заботе и внимании. И Феня сдержалась.

Пожаловавшись на самочувствие, равнодушие медперсонала, ужасную судьбу одинокой старухи (это – с выразительным взглядом в сторону Владимира Николаевича), мама отпустила дочь, даже не поинтересовавшись ее делами.

Провожая Феню, папа посмотрел на нее серьезно и внимательно, будто пытаясь прочитать мысли или транслировать собственные.