Текст книги "Убийца в фамильном гнезде"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

15

К себе я возвращалась очень подшофе. К счастью, Альхана в коридоре не было, а то я бы снова рухнула на пол. Зато возле моей двери стоял человек. Он обернулся, и я узнала Никиту.

– Нета, – сказал он тихо. – Я к тебе.

– Никита, надо спать, поздно уже.

Но он сделал шаг в мою сторону и обнял меня. Его губы искали мои губы, его руки шарили по моему телу. Я оттолкнула его.

Грубость своих действий попыталась смягчить словами:

– Я все понимаю, но не могу. Мне сейчас очень нехорошо, понимаешь? Моя сестра…

Никита уронил руки, вид у него был подавленный.

– Пожалуйста, иди спать, – уговаривала я его. – Давай завтра спокойно поговорим обо всем.

– Ты меня не любишь? Но мне показалось…

– Тебе показалось.

Понурившись, Никита пошел по коридору прочь. Я вошла к себе, плотно захлопнула дверь, нажала собачку на замке и еще раз проверила – не откроется ли замок, если кто-нибудь попробует повернуть ручку.

Потом умылась и рухнула в постель. Неожиданно для себя самой, я быстро заснула. И всю ночь, до самого утра мне снился мой самый частый кошмар со времен смерти родителей: я иду в кромешной тьме по узкому земляному лазу, ощущая, что с каждым метром вглубь он все больше сужается.

…На следующий день после обеда к деду приехали из милиции. Илья, которого Виктор Иванович позвал послушать их отчет, потом похвастался, что в поместье прибыло целых два полковника и майор. В том, что деду оказали подобную честь, не было ничего удивительного – старик Цирулик, даже будучи на пенсии, имел в гродинском обществе заметное влияние: почти все нынешние высокие чины в администрации города и области, включая и силовые структуры, были воспитаны и продвинуты на свои посты именно его уверенной рукой.

Никита, Андрей Викторович и я в это время сидели в гостиной. Мы специально остались там, в надежде, что Илья принесет нам новости. Не знаю, почему в этих новостях так был заинтересован отец Евстратий, но я была уверена, что мне надо держать ушки на макушке. Никита, который сегодня снова не поехал на работу, очень сердился, что дед не позвал его в свой кабинет, но сунуться туда не решился.

Илью мы ждали с час, развлекаясь телепередачами и обрывками сериалов. Когда он спустился в гостиную, я выключила ящик. Выглядел Илья сосредоточенным и задумчивым.

– Илья Александрович, что рассказали менты?

На Никиту было жалко смотреть. К своим двадцати пяти он должен был научиться хоть как-то камуфлировать переживания, но в данный момент это у него не получалось. Я бы, наверное, постаралась как-то поддержать парня, останавливали меня только воспоминания о его вчерашней выходке.

– Расследование еще не закончено, – докладывал нам Илья. – Совершенно точно, что Эльвира застрелилась. Самый большой вопрос – где Эля раздобыла пистолет? Точно ясно только одно. Твоя мама, Никита, умерла в час ночи, экспертиза подтвердила мои показания о том, что выстрел прозвучал в час ночи. Интересно иное: эксперты выяснили, что у твоей матери, Никита, не было рассеянного склероза. Она была на редкость здоровым человеком.

Никита опустил голову:

– Я знал одну вещь… Мама отвозила Косте какие-то деньги. Я спрашивал у нее – что это значит, но она только отмахивалась.

– Я думаю, – перекрестившись, сделал вывод Андрей Викторович, – Эльвира платила Костику за поддельные заключения врачей, благодаря которым папа не прогонял ее из «Теремка».

– Да, это так, – кивнул ему Илья. – Нета, пойдем прогуляем Альхана.

Это была не просьба, а распоряжение.

– Как ты уже догадалась, кое-что мне при других говорить не хотелось, – сказал Илья, когда мы вышли из дома.

– Что? – спросила я, наблюдая за плясками Альхана у шиншиллового забора.

– Твоя сестра, – чуть смущенно произнес Илья, поежившись. – Она была убита из того же пистолета, что и Эльвира. То есть из того пистолета, из которого застрелилась Эля.

– Значит, у Эльвиры был пистолет… И она застрелила…

В моей голове сложился сюжет: свекровь убивает невестку и случайно стреляет в своего сына, а потом везет его в больницу и оставляет там, в надежде, что сыну помогут. Умирающая невестка ее не заботила. Все это на Эльвиру было не похоже, но ведь и такое может быть!

Мы стояли посередине двора и смотрели друг на друга.

– Илья, в чем дело? – На пороге дома возникла худая фигура Никиты. Он с подозрением наблюдал за мной и моим собеседником. В том, как он смотрел на нас, я различила и ревность, и беспокойство.

– Ну… – замялся Илья, оборачиваясь к нему.

– Из пистолета твоей мамы были убиты Вета и Костя, – ответила я.

Услышав это, Никита двинулся к нам, будто мы потянули его за ниточку. Он достал из кармана вельветовых брюк листок бумаги и протянул его мне. На листке было написано:

«Я, Эльвира Томская, убила своего сына и его жену. Я раскаиваюсь и прошу меня простить».

Илья, бесцеремонно прочитав записку через мое плечо, взял ее из моих рук.

– Отнесу это следователям, – сказал он.

Никита схватил его за руку:

– Нет, Илья! – Он почти кричал, не думая, что может привлечь к себе слишком много внимания. А ведь следователи еще были в доме. – Я умоляю тебя, не надо. Я не могу позволить, чтобы знали… Пусть это останется между нами. Прошу, Илья. Она сделала это, но ведь она и себя наказала.

– Но за что? Почему Эльвира убила сына? – недоумевала я.

Как Никита мог поверить, что его мать способна на такое?

– Я думаю, что Костя отказался давать ей фальшивые заключения или потребовал слишком много денег…

Звучало неубедительно, и я не смогла промолчать:

– Неужели же Эльвира так разозлилась, что заранее где-то разыскала пистолет, целенаправленно встретилась с сыном и застрелила его и невестку? Или у Эльвиры в день убийства пистолет в сумочке оказался случайно?

– Мне тоже кажется, что Эльвира не могла застрелить своего сына. А предсмертную записку наверняка подложил убийца, – сказал Илья. – Поэтому ее надо отдать в милицию. Кто написал это, тот и застрелил Эльвиру и Костю.

Вывод Ильи показался мне просто гениальным.

– Это ее почерк, – произнес Никита медленно, тихо и уверенно. – Это она написала. Хотите – спросите у папы. Господи, почему в ту ночь я не остался в поместье?

Илья повернулся ко мне:

– А ты что скажешь? Ведь Эльвира стреляла в твою сестру.

Я сказала, что в эту записку не верю.

16

Вечером я пришла на конюшню. Илья был там, как я и рассчитывала.

– Я хочу покататься верхом.

Мое заявление было встречено с пониманием. Через двадцать минут я на Анапе, Илья на Вишне и Альхан на своих четырех выдвинулись в степь за пределы поместья.

Теплая весна – это подарок в наших краях. По необъяснимой причине май у нас всегда дождливый и ветреный. А в этом году последний весенний месяц оказался на удивление нежным. В небе бродили невесомые облачка, а в степи гулял только блудливый ветерок. И меня снова охватило состояние эйфории.

Немного возвращала на землю боль в ногах, но, как только мышцы согрелись, я забыла о ней. Забыла и потому, что рядом был Илья, загадочный, как необитаемый остров. Я чувствовала перемену, которая произошла в его поведении, в его отношении ко мне, но опять – что за пропасть! – не могла ее осмыслить.

Он реже улыбался, но чаще смотрел на меня. Он больше молчал, но чаще задавал вопросы. Он был рядом, но держал дистанцию. Наверное, следовало изначально признать как данное, что он в два раза старше меня и я еще не живу в его мире, хоть и окопалась, как вражеский парашютист, в тылу этого поместья.

…На этот раз мы поехали в сторону Гродина, который отделяла от территории поместья одна небольшая каменистая возвышенность. Здесь не было проложено ни одной дороги, именно поэтому путь до города занимал около часа, если ехать в обход на машине.

А вот двигаясь напрямик, да еще верхом, уже через пятнадцать минут мы увидели в сотне метров от морд наших лошадей окраину города. Наблюдали мы эту самую окраину с высоты обрыва, остановившись между огромными, вросшими в землю до половины, покрытыми мхом и лишайниками валунами. Вниз, к городу, вела тоненькая тропочка, но по ней было решено не спускаться.

Тускло-желтое солнце садилось в серые с розовым отливом облака. Илья спрыгнул с Вишни и предложил развести костер. Альхан к кострам был равнодушен, но с удовольствием развалился на мягкой свежей травке, растущей между валунами.

Я бросила поводья Анапы на ветку низенькой, скрюченной ветрами акации. Надо было набрать сушняка, а на обрыве его не было. Зато чуть поодаль от меня рос пышный куст боярышника, а рядом виднелось сломанное ветром деревце. Мы наломали сухих веток, сложили их нужным образом, натолкали в центр костра высохшей коры. Илья чиркнул зажигалкой, подпалил костер, одновременно прикуривая.

Возле костра мы продолжали молчать. Я смотрела на Илью, усевшегося по-турецки и курившего сигарету. Зачем мы тут? Это место так похоже на рай, что я чувствую себя Евой.

– Илья. – Я должна была сказать что-нибудь, чтобы не оглохнуть от тишины этого вечера. – Я люблю тебя.

Он повернулся ко мне, не скрывая изумления.

– Что это значит? – Его вопрос доказывал только одно: рискнув, я не попробую шампанского.

– Я сказала все, что хотела.

– Больше такого не говори.

Такой жестокости я не ожидала. Мне надо было сесть на Анапу и галопом рвануть куда-нибудь, прочь, в надвигающуюся ночную темноту. Но я оторопела от острой, почти физической боли, которая, как пуля, разорвала мое сердце и сбила дыхание.

– Прости меня, – торопливо сказал Илья, поздно догадавшись, что так с девушками говорить нельзя. Отблески пламени костра, падающие на его лицо, еще раз напомнили мне, что рядом со мной находится взрослый, очень взрослый мужчина, за плечами которого годы жизни. И эти годы я с ним уже не разделю. – Нета, я должен сказать тебе, что не играю в эти игры. И тебе я совершенно не нужен. Твоя сестра погибла всего месяц назад, и я знаю, что с тобой. Тебе только кажется, что ты влюбилась, но на самом деле в тебе говорит горе. Его надо пережить.

– Но я уверена в том, что чувствую! – воскликнула я.

– Мы знакомы всего пару дней, – мягко сказал он. – Я уверен: все будет хорошо. И не сердись на меня. Я могу стать тебе хорошим другом, честное слово.

Он пожал мне руку и улыбнулся, словно желая добить окончательно. Альхан приподнял голову и зевнул. Пес, который не умрет на могиле хозяина.

– Илья, я обещаю больше никогда не признаваться тебе в любви и не вешаться на шею. Но ты расскажешь о себе самое главное: что случилось в твоей жизни такого, из-за чего ты оказался здесь? Почему тебе ничего не надо в жизни? И почему тебе так нравится думать, что Альхан не придет умирать на твою могилу?

Илья отстранился от меня, отвернулся и обхватил себя за плечи. Молчал он, наверное, с минуту, приводя меня в отчаяние, но потом начал говорить.

17

– После института и армии я вернулся из Москвы в Гродин. У меня было замечательное образование – философский факультет. А на дворе стоял девяностый год. Меня взяли работать в наш педагогический институт, преподавателем философии. Там я познакомился со своей будущей женой – Ларкой. Мы поженились, хоть я и не имел ни малейшего понятия, как буду обеспечивать семью, учитывая мое блестящее образование. На родных надеяться я не мог. У меня в ту пору уже не было родителей, они умерли, а родители Ларки жили в Степновском районе, за пятьсот километров от Гродина. К тому же они работали в колхозе, где разворовано было все, вплоть до куриного помета. Ларка тоже не много получала, она работала в институте, лаборанткой на кафедре политэкономии, и училась заочно. Денег не хватало, и иногда мы ложились спать голодными, но это было не важно. Зато у меня была квартира, а у Ларки – всякие шабашки. Она печатала на машинке дипломы и курсовые студентам.

Мой друг, Валерка Цирулик, как ты догадываешься, сын мэра города. Или тогда председателя горисполкома? Не помню. Валерка, хоть и был из самой что ни на есть золотой молодежи, в те времена бредил идеей показать папаше, чего он стоит. Отец всегда считал Валерку идиотом, что плохо потому, что если бы Виктор Иванович считал его сильным и умным человеком, то Валерка таким бы и вырос. Но я не о том. Так вот, Валерка предложил мне заняться бизнесом. У папы он мог разжиться небольшой суммой денег, через него же оформить нужные бумажки, если понадобятся. И я согласился. Мне очень хотелось, чтобы моя жена перестала стучать на машинке, могла лучше одеваться. Мне хотелось почувствовать себя мужчиной, хозяином, добытчиком. Начали мы как-то неудачно, нас сразу же обманули, кинули на деньги, нам продали просроченный товар, но потом все утряслось. И даже наладилось.

Прошло еще сколько-то времени – год или больше, и мы вдруг стали понимать, что процветаем. Что мы делали? Да все. Варили джинсы, ездили в Польшу за тряпками и продавали их на рынке, торговали телевизорами, пекли пирожки. Наконец у нас появился собственный продуктовый склад. А в те времена, Веточка, быть богатым считалось опасным. Процветал рэкет, приходилось платить ребятам в пресловутых красных пиджаках, иначе дело могло закончиться плохо. Я лично знал нескольких молодых предпринимателей, которые отказывались платить. Их похитили, а потом обнаружились только трупы в сожженных машинах. Все было. Но и тут нам помог старик Цирулик. Нас не трогали. Думаю, это уже не секрет, что Цирулик был близким другом Васи Храмогорского.

Да, но вот только в девяносто втором или в девяносто третьем Васю с братанами расстреляли на ступеньках ресторана «Центральный». А через месяц нас с Валеркой хорошо прижали. Приехали пацаны в кожаных куртках, отобрали у нас недельную выручку и вломили по черепам. Мы – жаловаться дону Витто, а он разводит руками: без Васи Храмогорского мы беззащитны! Через неделю те самые братки снова к нам приехали. Но мы с Валеркой встретили их двумя обрезами. Тогда купить оружие было несложно, мы и купили. А через день те же два бугая оказались у меня дома. Меня вырубили очень быстро, а Ларку они избили и изнасиловали. Она была на пятом месяце беременности. И после того как они ушли, Ларка стала истекать кровью. А так как я был в полном отрубе, то она умерла.

Валерку тогда тоже избили, но ему повезло – Эля с Никитой и Костей как раз на море отдыхали. Они остались живы и целы.

Я лежал в больнице больше месяца, а когда вышел, пошел работать на кладбище, чтобы чаще бывать на могиле жены. Понимаешь, Нета, она умерла, потому что я не пришел тогда в сознание, не помог ей! Я ввязался в бизнес, чтобы почувствовать себя мужчиной, а в итоге чувствовал себя последней тряпкой. Я не смог ее защитить, я ее угробил. А перед смертью она пережила самое страшное, что может пережить женщина, – насилие и смерть ребенка, пусть и нерожденного.

К деду я перебрался, потому что старику нужна помощь с поместьем. Валерка после того, что с нами сделали, сломался. Он перестал что-либо вообще делать, стал порхать от цветка к цветку и забыл про все свои амбиции. Андрей Викторович, ну ты видела, теперь у нас Тартюф. Никитка вырос, вроде бы в помощь деду, но поместьем он заниматься не будет. Костя погиб.

А еще я очень благодарен Цирулику-старшему. Я был очень болен, а он дал мне лекарство. Очень горькое и сильное, но, приняв его, я поправился.

…Ночь спустилась на холмы и долины, а из степи доносились странные звуки, очень напоминавшие волчий вой. Говорят, где-то в округе водилась маленькая популяция степных волков. Альхан, мерзавец, похрапывая, спал. Пес не забивал свою породистую горбоносую голову глупостями о собачьем долге служить и защищать, но его за то и любили.

Мы всё сидели возле костра, и каждый из нас был погружен в свои мысли. Часы показывали почти половину второго, когда Илья скомандовал подъем. Мы сели на лошадей и двинулись в сторону дома. Я немного озябла, поэтому Илья заставил меня накинуть на плечи его рубашку, оставшись в одной футболке. Рубашка хранила тепло его тела, я с сожалением вернула ее владельцу на следующий день.

Бросив Илью в конюшне распрягать лошадей, мы с Альханом пробрались в дом через заднюю дверь вместе. Нам обоим очень хотелось есть, поэтому первым делом мы свернули на кухню. В холодильнике я обнаружила горку сосисок для Альхана и пирожки с вареньем для себя. Выпив воды из-под крана и наполнив миску пса, я пошла к себе. Альхан, хлебнув воды, побежал за мной.

Днем, решив, что мне срочно надо покататься верхом, я заперла дверь в свою комнату. Не потому, что боялась воров. Кто бы здесь воровал? Да и дорогих вещей у меня нет. Я воспользовалась замком лишь из недоверия к сквозняку, который имел привычку гулять по дому и распахивать двери.

Но, вернувшись ночью, я обнаружила, что замок оказался сломан. Войдя в комнату, я осмотрелась. Окно было приоткрыто, постель разобрана, вещи раскиданы. Все, как я оставляла.

Кто и зачем сломал замок на моей двери?

Альхан тоже внимательно изучил мою дверь. Я пожалела, что он не ищейка, которая могла бы привести меня прямо сейчас к комнате взломщика. На всякий случай я сказала псу, глядя прямо во тьму его восточных глаз:

– Ищи. Кто здесь был? Ищи!

Альхан равнодушно отвернулся от меня, потом прошел в глубь комнаты, вспрыгнул на постель, покружился на ней и плюхнулся носом в мои подушки.

– Тупица, – сказала я ему и растянулась рядом. – Конокрад…

Мне еще не приходилось спать на одной постели с собакой. Было даже интересно. Дверь я закрыла минутой ранее, подложив между створкой двери и косяком сложенный в два раза хлопковый топик.

18

Рано утром в мою дверь постучали.

– Кто? – спросила я не слишком дружелюбно. Очень хотелось спать.

– Нета, это я.

В мою комнату осторожненько вошел Никита. У него в руках был поднос с кофейными чашками и тарелочкой пирожных. Кофе пах волшебно.

Балансируя подносом, он наклонился, чтобы поднять упавший топик, и рассмотрел сломанный замок.

– Что это?

– Кто-то лазил в мою комнату.

– Скажи Илье, что у тебя сломан замок, он починит. Мы должны с тобой поговорить. Ой, у тебя собака в кровати!

Последнюю фразу он произнес с испугом и неприязнью. Уважая его права – права хозяина и труса, я выпроводила Альхана из кровати и из комнаты.

Никита подождал, пока я управилась с собакой, и только тогда подошел ближе к кровати. Поставив поднос на прикроватную тумбочку, он подвинул кресло и сел.

– О чем ты желаешь поговорить? – спросила я, взяв чашечку с подноса.

– О тебе и обо мне.

Никита был чисто выбрит, влажные черные волосы зачесаны назад. Я только сейчас рассмотрела, что он был одет в красивый стеганый черный халат, который подчеркивал субтильное изящество фигуры, худощавость и бледность его лица.

– Нета. – Он грустно смотрел на меня, попивая кофе. – Мы знакомы совсем недавно, но мне кажется, что я знаю тебя всю свою жизнь. Я счастлив уже оттого, что ты решила сюда приехать и я смог тебя увидеть. Ты не поверишь, но, увидев жену своего брата, я впервые ему в чем-то позавидовал. Она… Ты…

– Никита, ты можешь ошибаться. – Мне было неловко его слушать после вчерашнего вечера с Ильей. – Мы с Веткой совсем разные люди, хоть и одинаковые внешне.

Он покачал головой, словно знал о нас с сестрой больше, чем я.

– Во мне что-то изменилось после ее смерти, а твое появление – как луч солнца, как единственная радость в дни горя. Я хочу, чтобы ты понимала, насколько серьезно я отношусь к тебе, Нета. И это не слова. Я люблю тебя.

– Никита, ты не должен жалеть об этом, но в эти игры я больше не играю.

Я, как попугай, повторила эти слова, потому что все время помнила о них, они вертелись у меня в голове, мешая думать. Услышав мои слова, Никита похолодел лицом.

– Знаешь, я тебе не верю, – раздраженно произнес он, вернув чашку на поднос. – Ты играешь в эти игры, и очень активно. Только не со мной.

Я молчала.

– Это все из-за Ильи? – спросил он в лоб, вглядываясь мне в лицо.

Стоило ли врать?

– Да, из-за Ильи, но только у тебя нет причин для ревности. Нас связывает чистая, надежная дружба. Больше ничего.

Я очень надеялась, что он не уловил горечи в моем голосе, ведь, если я злюсь, значит, что-то чувствую. А это Никите знать ни к чему.

– Но вы вчера вечером…

– Вчера вечером мы выяснили это. Никита, прекрати давить на меня.

– Ладно, не буду. – Он чуть повеселел. – Давай вечером в ресторан съездим?

Мне хотелось, чтобы он ушел, и поэтому я согласилась. Впрочем, поразмыслив над своими планами, я решила, что поступила не так уж глупо. Конечно, меня никто не гонит прочь из «Теремка», но я уже ощущаю некоторую натянутость в отношении ко мне со стороны членов семьи. Им непонятно, почему я тут задержалась, если наследство мне не нужно.

Однако мне необходимо еще некоторое время пожить в поместье. Он или она здесь. Я ем, сидя с убийцей за одним столом. Я встречаю его в комнатах, во дворе и везде, где бываю. Но я не знаю, кто он.

Небольшой роман с членом семьи Цирулик мог бы послужить оправданием моему присутствию в стенах этого дома. Цель оправдывает средства.

…Почистив зубы, приняв душ и нарядившись в чистые джинсы, я пошла в комнату деда. Он уже не спал, был одет в привычные светлые брюки и не стесняющую движений рубашку и встретил меня почти радостно, возможно, потому, что теперь чувствовал себя просто замечательно:

– Неточка, ты садись. Как дела?

– Виктор Иванович, а ведь вы зря на Виолетту подозрения навели.

– Почему же это? – весело изумился дед, будто мы говорили о женихах, а не об убийцах.

Вкратце я передала ему рассказ Русланы.

– Хе, – сказал он. – А я не знал этого! Костя не все разведал, когда я его попросил. Его самого, оказалось, тоже обставили! А он два года назад мне говорил, что встретил девушку своей мечты. Хе, такие дела…

Дед покряхтел еще немножко, но бодрости духа не потерял. Было ясно, что бодрость эта имела медикаментозную природу.

– Так что теперь? – настаивала я. – Кто ненавидел Вету так, что заодно убил и своего родственника?

– Деточка. – Виктор Иванович прищурился. – А с чего ты решила, что ненавидели Вету?

– Но… его же в больницу отвезли, а ее – нет.

– Потому что его убил кто-то из семьи, кто-то, кто знал и любил его. Убил, видно, из чистой досады. А Вету посчитали мертвой, вот и все.

Цирулик-старший вовсе не открыл мне глаза, я и раньше обдумывала эту версию. Только она казалась мне маловероятной.

– Я не совсем согласна с вами, но… Но даже если вы правы, кто сделал это?

– Кто сделал? – Помолчав немного, он сказал: – Да, кстати, если я назову тебе имя убийцы, ты мне еще таблеточек привезешь?

Я очень удивилась и даже испугалась за здоровье деда.

– Но у вас же сорок штук было. Двух дней не прошло, неужели все кончилось?..

– Да нет, не кончились, – махнул рукой дед. – Мне про запас. Ты найдешь того, кто тебе нужен, или не найдешь – и уедешь. Наследство тебе не нужно, жить тебе тут тоже вроде не надо. А я к кому обращаться буду? Так что… А пока ты будешь в городе, я подумаю, кто убил Костю.

Но в город я не спешила. Почему я должна бегать по свистку этого злобного старикашки? К тому же он явно многого недоговаривает. Я чувствовала это.

Для начала я решила поесть: завтрак проспала, кофе, принесенный Никитой, меня не накормил, а до обеда было еще далеко. Спустившись на кухню, я обнаружила, что Зоя Павловна занималась приготовлением обеда, а за кухонным столом сидел Валерий Викторович. Он попивал чаек с плюшками, роняя их через одну в узкую и жадную пасть Альхаши.

– Нета, – кивнул мне тренер, – доброе утро!

– И вам, – улыбнулась я в ответ.

Налив себе чаю, я тоже занялась жеванием и терянием плюшек. Так продолжалось некоторое время, пока Альхан не насытился и не потерял интерес к происходящему. Отблагодарив нас небрежным взмахом хвоста и сделав томные глаза, борзой покинул кухню.

– И когда он треснет? – сказала вслед ему Зоя Павловна.

– Нета, не хочешь прогуляться? Я на футбольное поле собрался, составь мне компанию, – предложил Валерий Викторович, допивая чай, – ты же мою команду еще не видела!

Мне не очень хотелось смотреть на его футбольную команду, но обижать тренера не хотелось, да и делать пока было нечего. А вот общение с Цируликами, как показывал опыт, могло оказаться полезным для моего расследования.

Футбольное поле находилось за гаражами, слева от дома. Пройти надо было всего метров сто. Организовано оно было просто великолепно: вокруг поля была проложена настоящая беговая дорожка, укрытая резиновым покрытием, а на всей игровой площадке зеленела искусственная травка. В стороне стояло несколько вагончиков, предназначенных для переодевания спортсменов, и душ под открытым небом. Сами игроки жили в небольшом летнем бараке, построенном из дерева и выкрашенном в цвета команды – зеленый и белый.

Валерий Викторович, оказывается, не утруждал себя тренерской работой. Он сделал приветственный знак рукой всем, кто находился на поле, а сам сел на одну из длинных лавок. Оттуда он наблюдал за ходом тренировки, которую проводил другой тренер – крепкий дядька в зеленом костюме.

– Костя не любил футбол, – сказал Валерий Викторович совершенно неожиданно. – И Эля не любила…

– Ну, у каждого свой вкус. – Надо было найти какие-то слова, потому что вдруг выяснилось, что Цирулик-младший тосковал о смерти и сына, и бывшей жены, а этого никто тут не замечал.

– Да, конечно, – согласился он. – Эля театр любила, кино. Никогда со мной сюда не приходила. А Костя вообще другим был занят – деньги зарабатывал.

– Но он просто доктором в больнице работал. Какие там деньги?

Солнце, светившее нам в спину, припекало так, что у меня даже пот на лбу выступил. Возможно, вдруг подумала я, Валерий Викторович подразумевает торговлю наркотиками?

– Я не про эту работу, – возразил мне Костин отец, неотрывно глядя на своих игроков. – Я про те дела, которые он для нас всех делал.

– Какие дела?

Валерий Викторович повернул ко мне свое загорелое, холеное, с налетом аристократичности лицо. Кажется, он только что понял, что я не в курсе Костиных дел, и это ему нужно было осмыслить. Работа мозга, возможно, вызвала перегрев внутри черепной коробки, что заставило тренера приоткрыть рот, обнажая длинноватые передние зубы, которые и делали его похожим на грызуна.

Наконец он сказал:

– Однажды я вдруг понял, что моя жена мне изменяет. Тогда я попросил Костю последить за Русланой. Он попросил у меня сорок тысяч рублей. Вот так я все узнал о своей жене.

Я изумленно смотрела на него, соображая, что дед, возможно, прав, считая Костю основной жертвой убийцы. Он прав, даже учитывая, что убийца после выстрела пытался спасти ему жизнь. Если парень занимался такими делами, значит, мог влезть куда-то, куда его не просили!

– Однажды, – продолжал Валерий Викторович, – папа решил, что я спускаю на команду слишком много денег, и Костя следил за мной для папы. Он украл у меня все чеки, переговорил со всеми игроками и тренерами. Составил, что называется, полный отчет. Но прежде чем показать отчет деду, Костя показал его мне, надеясь, что я захочу что-нибудь скрыть от своего отца, а за это заплачу ему. Но я ничего не скрывал. Тогда Костя отдал отчет деду. Сколько сын взял денег с папы, я не знаю. Потом Андрею понадобились деньги для строительства церкви, но папа сказал, что не даст. Тогда Андрюха попросил Костю упросить деда спонсировать строительство церкви в Белых Камнях. Костя согласился, но попросил откат. Ты же знаешь, что это такое? Это далеко не все Костины делишки, это только то, о чем знаю я.