Текст книги "Убийца в фамильном гнезде"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

11

После обеда, который Зоя Павловна накрыла раньше обычного, дед, совсем разбитый, ушел к себе. Илья, свистнув Альхана, тоже отправился по делам. Остальные задержались в столовой.

Виолетта, которая сегодня не потрудилась даже причесаться, сказала, обращаясь к Никите, но так, чтобы слышали все:

– Никитка, дед вычеркнул меня из завещания. А вписал – эту!

Она ткнула пальцем в мою сторону.

– Ее зовут Анна, – сказал жестко Никита. – А тебя и надо было вычеркнуть. Ты на шее деда уже пятнадцать лет сидишь, он тебе диплом купил, а спасибо так и не дождался.

При полном всеобщем молчании – даже Руслана ни слова не сказала – Виолетта взвизгнула:

– Да ты чего, спятил? Я сама училась! Я без всех вас и дедовых денег проживу. Выйду замуж, и пошли вы все!..

– Ну а пока этого не случилось, не смей трогать Анну.

– Ничего, – сказала я, немного запоздав. – Я понимаю Виолетту. Я не член семьи, мне ничего не нужно. Я сейчас же пойду к Виктору Ивановичу и скажу ему.

Все повернулись ко мне. На лицах окружавших меня людей застыло одинаковое выражение, сходное с тем, которое появляется на лицах посетителей Кунсткамеры.

Не желая их разочаровывать, я встала и вышла из столовой.

Деликатно постучав в дверь дедовского кабинета, заглянула внутрь.

Дед сидел в кресле. Он был укрыт по самые глаза клетчатым пледом, но это не помогало: старик Цирулик был бледен и его трясло.

– Виктор Иванович, я не вовремя?

– Заходи, Нета. Я просто приболел.

Его голос был голосом усталого до крайней степени, вымотанного долгой, изнуряющей болезнью человека. А ведь еще вчера дед показался мне вполне здоровым.

– Не буду вас долго отвлекать. Хочу спросить вас кое о чем. Можно?

Он слабо кивнул.

– Вы внесли меня в завещание?

Дед заметно оживился:

– Тебе это интересно? Хочешь знать, что я тебе отписываю?

– Нет…

– Да что тут скромничать? Вливайся в семью! У меня одно только развлечение и осталось, что всех тут баламутить своим завещанием.

Старик рассмеялся и закашлялся. Приступ утомил его, но все равно настроение старика Цирулика улучшилось.

– Виктор Иванович, я пришла сказать вам, что отказываюсь от всего, что вы хотели бы мне завещать. Я не член семьи. И не за этим сюда прибыла.

Дед молчал. Он поежился под пледом, глянул в окно, потом на меня. Ему было непонятно и неприятно: игрушка не хочет, чтобы с ней играли.

– Так… а зачем же ты сюда прибыла?

Я не успела даже подумать, правильно это или нет, как выпалила:

– Хочу узнать, кто убил… – Я осеклась, но сделала глубокий вдох, выдох, а затем закончила: – Мою сестру. Но тут еще одно. Я думаю, что Костю убили случайно, ведь тот, кто в него стрелял, отвез его в больницу. А Вету бросили умирать одну. Значит, мне надо искать того, кто хотел убить мою сестру.

– Вот как? – сказал дед, подняв брови. – Ты ищешь убийцу. Так деньги тебя не волнуют?

– Нет.

– Тогда сегодня вечером я перепишу завещание снова. Без тебя. – Он усмехнулся: – В сто девятый раз. На самом-то деле между иждивенцами я не так много делю: пару банковских счетов, да ценные бумаги, да кое-какие другие дивиденды. Конечно, для них это реальные деньги, но главное наследство – поместье и производства, вроде колбасного и молочного заводов, я оставлю только одному человеку. И он будет распоряжаться всем. Его я еще не выбрал.

– Ну, выберете еще…

Дед тягостно крякнул и, желая сменить тему, спросил:

– Ну а как ты собираешься найти убийцу? Ты думаешь, он тут, среди нас? Вообще-то в этом крысятнике есть кто угодно: шлюхи, идиоты, ханжи, завистники. Почему бы и не убийцы? Знаешь что, Неточка? – Дед подался в кресле вперед: – Я назову тебе имя убийцы, но ты кое-что для меня достанешь.

– Что? – Мои пальцы сжались. Я же догадывалась: дед знает все! – Что я должна достать?

И дед мне рассказал. В принципе я и раньше предполагала, что в подпольной лаборатории, которую организовал Костя, студенты мединститута готовили вовсе не аспирин, но откуда мне было знать, что те сорок таблеток, которые Костя брал в лаборатории ежемесячно, он отвозил своему деду? Теперь милиция лабораторию прикрыла, но я знала, где мне взять то, что хотел дед.

– После смерти Маши, полтора года назад, – дед слабой рукой указал на портрет женщины, висящий на стене, – я впал в страшную депрессию. Ты слышала, что старики уже не так реагируют на горе, как молодые? Так вот, это неправда. Я всегда презирал все эти сопли-слезы, но не думал, что буду так тосковать по Маше. Я не спал, не ел, я реально думал о том, что мне надо лечь и умереть. Костя приезжал ко мне чуть ли не каждый день. Я любил его больше других, и он тоже ко мне относился по-особенному. Он хотел мне помочь. Только ничего не получалось. Приходил психолог, может, психиатр, не знаю. Ставил мне капельницы, давал таблетки. Они глушили боль, но я становился развалиной. Однажды, когда я сказал, что психиатра этого больше на порог не пущу, Костя от отчаяния дал мне одну таблеточку. И я понял, что жить не просто можно, а нужно.

12

Мои планы моментально изменились. Я рванула из поместья с сумкой в руках уже через десять минут после разговора с дедом. В качестве образца я взяла одну таблетку из трех оставшихся, которые старик Цирулик припас из последней дозы, привезенной Костей.

До города меня подвез археолог Дмитрий Петрович. Заранее мы не договаривались, просто я шла вдоль дороги и увидела его автомобиль, направляющийся в сторону города.

Археолог меня не узнал, но это было не важно. Ему было все равно с кем говорить, а мне – слушать.

Сначала Онищенко убивался по поводу смерти своей двоюродной сестры. Ему казалось вполне естественным, что Эльвира свела счеты с жизнью.

– Она безумно тосковала по сыну, – вспоминал он. – Вот вчера мы с ней весь вечер проговорили – о том о сем. Она мне показалась очень опечаленной. Я хотел ей кое-что показать, одну вещь, но она и слушать толком не стала. А я ведь открытие сделал. Еще тридцать лет назад, когда студентом был, слышал, что…

Археолог резко умолк. Я поняла, что он чуть не выболтал мне суть своего открытия, на которое, видимо, очень рассчитывал. А вдруг бы я разболтала о нем кому-нибудь и этот кто-нибудь успел первым опубликовать в научных журналах и сообщить на научных конференциях об открытии Дмитрия Петровича, приписав его себе? Вот ужас!

Не удержавшись, я хихикнула, смикшировав веселье деликатным покашливанием.

Но Онищенко уже продолжал монолог:

– Только вообразите себе, что тут пятнадцать веков назад жили люди! И не просто жили, а создали редчайшую в этих местах культуру! Возвели каменные постройки и даже сторожевую башню. Правда, сопротивляться кочевникам не всегда удавалось. Трижды городище горело и разрушалось, а жители вновь возвращались и отстраивали его. Все это описывает в своих записках известный византийский миссионер Никифор Романский, который путешествовал в этих местах в начале седьмого века. Он рассказывает, что трижды жители этого местечка отстраивали город заново, и только в четвертый раз, когда кочевники разрушили сторожевую башню, жители в город решили не возвращаться. Ушли в поселение, которое стояло на месте Гродина.

– Хорошо, что было кому уходить, – сказала я рассеянно.

Археолог глянул на меня с уважением.

– Вот! – сказал он, будто попал из лука в кочевника. – И я так решил двадцать лет назад. Сколько камней я в Гродине перетаскал, чтобы свою догадку доказать! Но не там рыл, не то делал! А теперь – вот оно, получите!

Было ясно, что еще немного, и я узнаю, кто убил Кеннеди. Но мы приехали.

… – Я знаю, что это такое, – сказал Игорь Антонов, лишь лизнув таблетку деда. – Это «джоли».

– Не важно. Мне все равно. Найди мне и скажи цену.

– «Джоли» – это такая новая дрянь. Она сейчас самая модная в клубах, на вечеринках. Очень сильная. Ты подсела?

Игорь нашелся в квартире его родителей, там же, где мы и расстались перед тем, как я уехала в Париж. Вета писала мне, что он женился, но признаков изменения матримониального статуса я не обнаружила.

Тогда, год назад, я оставляла парня, который не обещал дожить и до первого сентября. Без укола он не мог продержаться и трех часов. А теперь он стоял прямо передо мной живой и здоровый, одетый в старую толстовку, которую я когда-то стирала для него, и спортивные штаны. Думаю, теперь его толстовку стирает ему жена.

Мой нежданный визит никак его не удивил, не задел чувств, не вызвал никакой особой реакции. Он даже не упрекнул меня за бегство год назад. У меня кончилось мужество: я больше не узнавала парня, который был моей первой, самой первой любовью.

– Я этим не занимаюсь. – Игорь потер ладонью подбородок – новый жест, типичный для нового Игоря.

– Это важнее, чем ты думаешь. Это не для меня.

– Нашла следующего идиота?

В его вопросе таился кое-какой второй смысл, но я бы скорее убила своего бывшего парня, чем стала бы его искать. Новый Игорь был мне чужим человеком.

– Ты сделаешь это? Ты найдешь мне такие таблетки?

– Ладно. Но будет дорого.

Деньги не слишком заботили меня. Мне было что продать здесь, да и в Париже я смогла немного заработать. И так как я достала из кармана пачку купюр, моя проблема решилась буквально за час. Решение выглядело как баночка из-под «Ундевита». В ней было имя убийцы.

…В поместье я прибыла только к трем часам дня. Бросив сумку в своей комнате, я побежала к деду.

– Ты принесла? – изумился он, хватая баночку из-под «Ундевита». – Налей мне воды.

– Имя скажете?

Старик Цирулик хитро хихикнул, проглотил таблеточку и запил ее водой.

– Виолетта, – сказал он.

– Ну? – требовала я.

– Что – ну? – Я уже не нужна была деду. Он получил свое и хотел бы от меня избавиться. Потом он посмотрел на «Ундевит», почесал висок и стал говорить: – Эти две мартышки – Руслана да Виолетта – те еще прошмандовки. Мой сын, Валерка, всегда был идиотом. А с бабами особенно. Ему очень повезло, что он в свое время встретил Эльвиру, повезло, что она решилась бросить сцену, родить двоих сыновей. Но Валерка не умеет ничего ценить. Он всю свою жизнь так живет – бестолково, абы как. В детстве каким только спортом не занимался! Сначала ходит, все у него получается, а как усилия приложить надо, так он сразу в кусты: «Не хочу! Не буду!» И вырос лоб здоровенный, а толку – чуть. Стали они с Ильей бизнесом заниматься – их рэкетиры накрыли. Взялся щенков разводить, а они все подохли. Только Альхашка, проходимец, остался. Потом я Валерке конюшню построил. Думал, хоть лошадьми займется. Нет! Лошадей понимать надо, уметь их выбирать, уметь с ними общаться. Илья может, а Валерка – нет. Ну, Илья все может. Он же тут всему голова.

– Виктор Иванович, Виолетта!

– Ох, прости. Мне вдруг очень хорошо стало. – Дед и вправду порозовел, распрямил плечи, заулыбался. – И вот, однажды Валерка приходит ко мне и говорит, что нашел хорошую женщину. Он разводится с Эльвирой и женится на той женщине. Мальчикам тогда около десяти лет было. И я уже этот дом построил. Через какое-то время Валерка привез ее сюда. Эльвира тогда тоже пришла ко мне и попросила, чтобы я позволил ей вместе с детьми остаться в доме. Сказала, что у нее какое-то заболевание. Что-то смертельное. Она и справки мне приносит, будто я их требую. Но конечно, будь она здорова, я бы не потерпел Валеркиного гарема под моей крышей. А еще я думал, что Валерка выпрет из «Теремка» Руслану с дочкой в самое ближайшее время, но не получилось. Эта пиявка присосалась к нему, да и ко мне – не оторвешь. А тут еще и вторая выросла – Виолетта. Так вот, два года назад я смотрю – Костя с Виолеттой как-то странно себя ведут. Что-то между ними стало происходить. Ну, секрет очень быстро раскрылся, когда Костя признался мне, что Виолетка беременна. И Руслана уже обработала Валерку, чтобы Костя на Виолетке женился. А я был против. Тогда я просто заставил Виолетку сделать аборт, а Руслану – заткнуться. И я точно знаю, что Виолетта затаила зло. Я уверен, что убить твою сестру хотела именно она.

– Но где она взяла пистолет?

– Этого я не знаю.

Дед встал, причем довольно бодро, прошел к окну, полюбовался на закат, обернулся ко мне:

– Пистолет сейчас не сложно достать. Особенно со связями Русланы. Этот пистолет ей мог раздобыть ее любовник, которому она деньги возит.

13

Виолетта убила мою сестру? Я представила себе высокую темноволосую девушку на высоченных шпильках, в облегающих брюках и майке, из которой буквально выпадает бюст. Обеими руками она держит черный пистолет, дуло которого почти касается груди Ветки. Костя пытается остановить девушку, наконец бросается на нее, чтобы защитить жену, но она спускает курок…

В коридоре второго этажа, ровно посередине между дверью в мою комнату и дверью в комнату Ильи, развалился Альхан. Он лежал на боку, вытянув свои длиннючие ноги так, что занимал почти всю ширину прохода. Сосредоточившись на том, чтобы не наступить собаке ни на уши, ни на лапы, я стала пробираться к своей двери. А в тот момент, когда одна моя нога была занесена над телом пса, открылась дверь Ильи, и Альхан вскочил. Потеряв равновесие, я рухнула на то самое место, где до этого лежала собака.

– Альхан, ты убил девочку! – Илья уже опустился на колени рядом со мной. – Где больно?

– Нигде, – ответила я и стала хохотать.

Альхан вертелся вокруг нас, цепляясь колечком на хвосте за одежду, тычась мокрым носом куда попало и наступая лохматыми когтистыми лапами на мои руки. Илья, конечно, улыбнулся, потому что это было его самое сильное оружие, но поинтересовался:

– Что смешного?

– Нет, ничего. Когда я падаю, я сильно пугаюсь, от этого в кровь выплескивается адреналин, а потом…

– Ну, ясно, – кивнул Илья, не дослушав. – Я иду с Альханом погулять. Хочешь с нами?

– Если встану…

Выпрямившись, Илья протянул руку мне.

Прогулка в компании Альхана и Ильи была мне очень кстати. Как поется в одной песне: «Мой характер был не прост». Почему-то если я чего-то пытаюсь добиться и достичь, то остановить меня невозможно, но в самый последний момент, когда цель почти достигнута, а журавль почти пойман, на меня находит ощущение бессмысленности происходящего. Мне нужно время, чтобы осознать свою победу. Иногда приходится признавать: именно в этот самый момент удача оставляет меня.

Сейчас со мной происходило нечто подобное: у меня образовалась возможность пойти к Виолетте и сказать ей, что знаю все. Она должна была признаться в убийстве, она должна была ответить за смерть Ветки и Кости. Но я не могла заставить себя сделать все, что наметила прямо сейчас.

Я не сомневалась в ее виновности. Она ненавидит Вету и уже распространила свою ненависть и на меня. Это доказывали и ее реакция на мое появление в поместье, и ее последний выпад в мою сторону, отбитый Никитой, и все то, что рассказал о ней и ее матушке Виктор Иванович.

По сути, мне надо только узнать, что делала Виолетта шестого апреля сего года.

…Из дома мы вышли через заднюю дверь. Альхан, задрав хвост, помчался по двору к невысокому каменному заборчику. Там афган начал подвывать, прыгать и припадать на передние лапы, смешно отставляя свой широкий из-за густой шерсти лохматый зад, увенчанный хвостом-султаном.

– Что там? – спросила я. – Кошки?

– Увы, – печально ответил Илья. – Кошек здесь больше нет. Альхан всех передушил. У него же охотничий инстинкт. Правда, остался один разбойник кошачьего племени, живет где-то в доме. Но тот кот еще хуже собаки – злющий и хитрый. Альхану не по зубам. Иногда они в доме встречаются – каждый раз это битва столетия. А тут, за забором, клетки с шиншиллами. Кроликов и шиншилл тоже однажды взялся разводить Валерий Викторович. Сейчас за ними Зоя присматривает.

– Я первый раз слышу, чтобы Альхан издавал хоть какие-то звуки.

– Он не лает, только часто воет. Когда он еще совсем молоденьким был, все в доме дико пугались его воя. Знаешь, примета есть такая: если собака воет, значит, в доме кто-то умрет. Только с афганами эта примета не работает. Иногда Альхаша может гавкнуть, но очень редко, если воды в миске нет или задняя дверь почему-то заперта. К добыче надо тихо подходить, это он знает.

– А вы охотитесь? – Мне было трудно представить Илью с ружьем. Ветка бы сказала, что я его уже идеализировала.

– Я не охочусь, но Валеркины друзья как-то брали Альхана с собой на охоту. Плевались потом, ругались!.. – Илья весело рассмеялся, словно неспособность его пса к охоте характеризовала Альхана особенно положительно. – Альхаша ружейных выстрелов боится, добычу, если найдет, рвет и жрет на месте. Так что настреляли с ним ребята зайцев…

Мы вышли за пределы двора и направились по дороге вокруг поля, на котором уже начинали зацветать маленькие подсолнухи. Альхан догнал, обогнал нас и, двигаясь с ускорением, как маленькая серая лохматая ракета, ушел вдаль.

– Странная порода, – сказала я, наблюдая за тем, как пес исчезает в клубе пыли. – Он хоть что-то полезное делает? Охраняет дом, к примеру?

– Нет, Альхаша не для этого рожден. Он украшает мир и пробуждает в людях чувство прекрасного. Ты разве этого не поняла?

Он снова говорил со мной, как с маленькой. А ведь я для него и есть маленькая.

– Мне нравится эта порода, – добавил он. В его голосе, так же как и в его улыбке, улавливалось нечто особенное. Интонация, которую мне дано различить, но не дано распознать. – Альхан просто живет – для бега, для сосисок, для того, чтобы когда-нибудь поймать шиншиллу. Если я умру, он не придет на мою могилу, чтобы умереть там от тоски. Возможно, он и не заметит моего отсутствия. И мне это нравится.

…Мы вернулись прямо к ужину. Во главе стола сидел дед, посвежевший и бодрый. Увидев его, Илья сел и призадумался. Потом спросил у меня:

– Виктор Иванович, кажется, поправился?

– А он болел? – Я притворилась удивленной.

Илья задержал на мне внимательный взгляд серо-голубых глаз, потом спокойно отвернулся и принялся за котлеты. Альхан, лежавший в шаге позади него, внимательно наблюдал за каждой вилкой с едой, поднявшейся в воздух над обеденным столом.

– После обеда пусть ко мне зайдет Илья, Нета и Руслана, – сказал дед, оглядывая членов своей семьи не менее внимательно, чем Альхан вилки в их руках.

Виолетта слегка подскочила на стуле и радостно засмеялась.

Андрей Викторович широко улыбнулся, Анна Степановна удовлетворенно поджала губки.

Руслану затрясло. Она хотела выпить воды, но только расплескала ее на себя.

Валерий Викторович – наследный принц, не замечавший драматического контекста в ежевечерних сценах, – затеялся рассказывать о футбольном матче. Интерес к его речи проявил только Никита, бледный и печальный. Думаю, терзали его весь день мысли о матери и брате.

– Илья, а тебя уже дважды в завещание не включили, – сказала я тихо.

– Нет, не дважды, а сто дважды, – поправил он меня тоже очень тихо.

– А ты не расстраиваешься?

Илья сдержанно рассмеялся, без слов выразив свое отношение к проблеме.

– Каждый день дед зовет меня как свидетеля, вот и все. А тебя тоже сегодня вычеркнули. Ты расстроилась? – спросил он.

– Я сама попросила сделать это. – Мне казалось, что своим ответом я зарабатываю баллы в его глазах. Но он только кивнул и потянулся к стоящему в центре стола блюду за следующей котлеткой.

14

Процедура отлучения в кабинете деда была совершенно невыразительной. Дед подал нам ручки, и мы расписались внизу листа с текстом завещания. Илья – быстро и равнодушно, я – примерно с теми же эмоциями, а Руслана – вытирая левой рукой слезы.

На рыдания Русланы дед никак не отреагировал, но мне было жаль женщину.

Выйдя в коридор, я сказала ей:

– Вы не расстраивайтесь так, может, он завтра еще передумает.

Руслана махнула рукой:

– Да, но сколько же можно нервы мотать? Уже бы определился… Ты выпить не хочешь?

Из кабинета деда вышел Илья, выглядевший немного более озабоченным, чем обычно, и двинулся по лестнице вниз. Так как на приглашение с его стороны рассчитывать не приходилось, я приняла предложение Русланы:

– Ладно, а где?

– У меня. – Она на секунду тронула мою руку и повела за собой. – Валера пошел на стадион к своим футболистам. У них занятия по тактике. Правда, смешно? Тактика футбола!

Она рассмеялась, и я вслед за ней.

Комната мачехи Кости и его отца была больше, чем у Никиты, и обставлена совершенно в традициях этого пафосного жилища. Балдахин над кроватью, занавеси с финтифлюшками в четыре слоя, ковры, зеркала… Но Руслане это все подходило.

– Нета, ты что пьешь?

На одной из полок ее платяного шкафа была собрана целая батарея бутылок с алкоголем.

– Все, что горит.

– А вино?

– Конечно.

Разлив по бокалам красное вино, Руслана усадила меня в кресло.

– И ты тоже попала под раздачу! – сочувственно сказала она.

– Я сама попросила.

– Да ты что! – удивилась Руслана, хотя я говорила, что иду отказываться от наследства, в ее присутствии. – У тебя семья богатая?

– Да нет, просто мне не нужно чужого…

Руслана стала объяснять, что если тебе что-то предлагают, то надо брать, а то вот у нее есть подруга… Как-то незаметно мы проболтали целый час, выпив бутылку вина.

На второй бутылке разрумянившаяся Руслана разоткровенничалась:

– Ты еще молоденькая, потому тебе и кажется, что от денег можно отказываться. Вот ты думаешь, что с милым рай в шалаше, но это же не так! Мне бы все бросить и уехать с любимым мужчиной куда-нибудь! Хоть куда. Пусть бы меня Илья увез. Я бы с ним… Он же тут единственный мужчина, на которого можно глаз положить. Но куда я поеду отсюда? У меня дочь. И надо одному человеку помогать…

Она допила бокал.

– Какому человеку? – спросила я довольно бестактно.

– Да есть у меня один друг. – Руслана долила в свой бокал вина. – Я с ним еще в школе училась. Он был моей первой любовью. Только вот папа его был уголовником да и сына на криминальную дорожку поставил. В восемнадцать лет мой Артурчик впервые сел в тюрьму. А у меня в то время не было ни образования, ни богатеньких родителей. Я стала с мужчинами встречаться, а они меня за это одевали, кормили и все такое. И однажды нашелся такой рыцарь, что решил спасти меня, – он думал, что я проститутка!

Руслана рассмеялась, но я причин для смеха не увидела.

– Ну, – продолжила она, – и тот мужчина женился на мне. Вообще-то мне у него неплохо было. Он был и добрый, и умный, и воспитанный. Когда я забеременела, он от счастья просто на потолок полез. Но еще Виолетка не родилась, как вышел из тюрьмы Артурчик. И я к нему убежала. Через полгода примерно он опять сел. Я уже родила, Виолеткин отец очень нам помогал. А через пять лет Артур снова вышел. И когда он в третий раз за решетку загремел, мне уже никто помочь не мог. Тот мужчина, отец Виолетты, умер от рака. Вот тогда мне пришлось помыкаться… А потом я вышла замуж за Валерку и приехала сюда. Но Артур моей измены не перенес, – закончила она трагически.

– И что он сделал?

– Женился! – Руслана обиженно насупилась. – Причем женился на бабе, которая еще в шестнадцать лет родила от него сына. Стерва!

– Вот тебе и великая любовь, – удивилась я. – То есть вы друг друга так любили, что детей от разных жен и мужей завели?

Женщина хотела обидеться, но спьяну ей это не удалось.

– Ты что?! – возмутилась она и добавила по-бабьи жалостливо: – Ну а что делать? Жизнь такая.

Моя собеседница слабо раскачивалась на своем резном стуле. Ее косметика размазалась, лицо было неестественно бледным, а морщинки на лице и шее, которые сегодня днем еле угадывались, казались почти старческими.

И тут я припомнила, что рассказал мне дед про Виолетту. Надо сейчас все вопросы задавать – когда еще Руслана так напьется в моем обществе?

– А у Виолетты был роман с Костей? – спросила я с самым наивным видом.

Казалось, Руслана меня не расслышала.

– Больше всего сейчас меня пугает то, что Виолетка повторяет мою судьбу, – сказала она тоскливо. – Этот Артур всю жизнь мне перепоганил, каждый день. А теперь я только и жду, что наследства от старого пердуна. Думала, хоть у Виолетки будет другая жизнь. Но видно, не выйдет. Моя дура влюбилась в сына Артура!

– Вот это да! – делано удивилась я, еще не понимая, что узнаю потом.

– Ну, представляешь?! – Руслана горестно воздела руки. – И это уже больше двух лет длится. Я запретила им встречаться и Артуру сказала, чтобы его пацан от моей девочки подальше держался. У нас же тут два года назад скандал был: Виолетка забеременела от него.

– От Кости?

– Господи, нет! Это я уговорила ее переспать с Костиком, а потом сказать, что беременна от него. Мы бы потом соврали, что ребенок семимесячным родился. Дед с бабкой не догадались бы, что на самом деле произошло. А беременная она была от Тигранчика, сына Артура. Но дед велел аборт делать…

– Так Виолетта в Костю не была влюблена?

– Да ну, зачем он ей?!