Текст книги "Ночь Нептуна"
Автор книги: Яна Розова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
В вестибюль отеля Седов вошел одновременно с Робертом, успешно завершившим свои репрессии. Выглядел душитель свободы очень собранно и по-деловому.
– Могу я пригласить вас на чашку кофе? – тоном, не терпящим отказа, спросил он.
– Конечно, – ответил Паша, мечтая рухнуть мордой в подушку и проспать сорок часов кряду.
– В моем кабинете, – предложил Роберт. Он направился к лифту. Паша последовал за ним.
Кабинет Роберта отличался от декораций всего отеля: дорогая мебель темного дерева, кожаные кресла, картины с морскими пейзажами. Почему-то свое личное пространство Роберт обустроил совсем не по-советски.
Кофе он налил из кофемашины, сам подал, поставил вазочку с конфетами. Алкоголь не предложил. Паша стрельнул глазами по кабинету – бара тут явно не было.
– Павел, – сказал хозяин очень даже дружелюбно, – я должен вам спасибо сказать за то, что вы разузнали о моей дочери.
– Главное – ее найти, Роберт…
– Я написал заявление в милиции, – предупредил Пашины слова хозяин отеля. – И еще хочу сказать, что зря моя жена скрыла истинные причины вашего появления в отеле. Она мне помочь хотела, так что я ей благодарен. И кстати, я навел справки о вас. Узнал, что вы работали в органах, были следователем и вас ценили. Потом вы бросили службу и стали частным детективом. А после одного случая оставили и это занятие. Сейчас иногда работаете охранником, но чаще просто сидите дома и напиваетесь. Вы не имеете привычки ездить куда-то отдыхать. И сюда вы бы ни за что не приехали, если бы вас не позвала Вика.
– Все верно, Роберт, я приехал из-за Вики. Из-за Вики и моря. Я рад, что смог немного помочь вам. – Паша подумал недолго и добавил: – У меня только один вопрос: участвовала ли в похищении Ираиды самой себя ее мать? Как вы думаете, это возможно?
Роберт удивленно приподнял брови:
– Не может быть… То есть… как раз – наоборот: вполне вероятно. Наверное, вам это надо как-то объяснить. Если вам не скучно, я расскажу свою семейную историю. – Тут Роберт неприятно усмехнулся.
Паша поощрительно кивнул собеседнику, достал сигарету. Рассказчик жестом попросил одну.
– Спасибо, – сказал он, жадно закуривая, – я бросил, но… не бросил.
– А как вы с Леной познакомились? Она не вашего круга штучка.
Роберт небрежно махнул рукой:
– Ой, я не смотрю на круги! Хотя, конечно, если в целом… Лена парикмахером работала, я стригся у нее. Она мне понравилась, я стал с ней встречаться. Быстро понял, что дамочкой она была… жадной, все в жизни мерила деньгами. Не хочу о Лене говорить плохо, она мать моего ребенка, но жалею, что сразу не разглядел. После того как расстались, я ее года полтора не видел. Потом – появилась! И первое, что сказала: мне деньги нужны! Она ребенка родила от меня, так что я ей должен. Я попросил ее хотя бы дочь мне показать. Она принесла девочку. И я уже ничего не мог с собой поделать – сразу понял, что это мой ребенок, что я не могу от нее отказаться… Ну и так далее.
Паша чувствовал себя полковым капелланом. Отчасти это было неловко, а в целом – интересно. Любопытство, которое так часто руководило Пашиным разумом и поступками, удовлетворялось словами Роберта, как голодная собака – украденными у хозяина отбивными.
Роберт налил себе еще кофе, предложил Паше. Поставив на столик две чашечки, продолжил рассказ:
– Но из Ленки мать была еще та! Ребенок всегда был грязный, одежка в пятнах, сопли по колено! Кормила девочку вареной колбасой. Курила, держа дочку на руках! – Воспоминания сердили Роберта. – И как-то Лена намекнула, что за деньги отказалась бы от Ираиды. Я сказал, что готов заплатить. Тогда она такую сумму загнула, что я офигел. Поехал к отцу. А он мне сказал: ребенок – это не предмет купли-продажи. Отдай ей, сколько она хочет, получи расписку и забери дочь. Так я и сделал. Удочерил Ираиду по закону, добился от Лены официального отказа от ребенка, чтобы никаких претензий не последовало. Только это не помогло. Кстати, когда Ленка дочь продала, она уже снова была беременна. Без мужа. И еще лет шесть прошло, когда я увидел ее снова. Она была очень бедной, очень жалкой, просила о помощи. Об Ираиде не вспоминала. Я сказал ей – почему о дочери не спрашиваешь? Она говорит – у меня много других детей, за Ираиду не волнуюсь. Трое тогда уже было, кажется… Я дал ей немного денег. И это было ошибкой. Лена тут же сориентировалась и стала звонить мне регулярно. Просила денег взаймы, просила помочь: ее дети голодают. Причем продукты она не брала, а только деньги. Потом придумала, что тоскует о дочери, а я – подлец, который лишил ее дочерней любви! Павел, я клянусь, что она сама мне предложила ее отдать!
– Я верю вам, Роберт. Думаю, вы правильно поступили.
Роберт вздохнул и потянулся к пачке сигарет.
– По-моему, я неправильно поступил, – признался он. – Если бы я поступил правильно, то Ираида выросла бы такой, как я мечтал: умной, доброй, воспитанной. Я много вижу детей вокруг – у меня много родственников, у всех есть дети. Они разные, есть умницы, как моя племянница Офелия. Есть шкоды, как Тигранчик, сын моего троюродного брата. Но такой, как Ираида, нет ни у кого.
– Девочка росла без матери, – сумничал Паша, – говорят, это очень плохо для ребенка.
– Правду говорят, – согласился Роберт с такой горечью в голосе, что Седову вдруг стало его жаль. – Одно утешает – родная мать воспитала бы Иру еще хуже.
– А что в Ираиде не так?
– Она думает только о деньгах. Это у нее, видно, наследственное. Очень печалит, что дочь слова правды не говорит. Зачем столько лгать? Говорит, что идет с подружками гулять, а сама по магазинам в городе ходит. Зачем? Разве я запрещаю по магазинам?..
– Может, с ней поговорить надо?
– Я говорил! С самого раннего детства говорил. Поэтому и в школу определил элитную. В той школе толпа психологов, море всяких педагогов, воспитателей. Я просил их помочь, посоветовать, что мне делать. Как мне дочь отучить лгать, доброй вырастить, открытой? А они: «Ираида хорошая девочка, у нее переходный период… Ложь – это защита». Они так говорят. Но от чего ей защищаться?
– От мачехи.
Выражение лица Роберта смягчилось.
– Нет, что вы! Вика всегда на ее стороне, всегда о дочери по-хорошему отзывается. А Ираида: «Пусть она от меня отстанет!»
Последнюю фразу Роберт произнес, видимо подражая тону Ираиды, и кивнул в сторону своего стола. В белой рамке на столешнице стояла фотография некрасивой девочки: чуть асимметричное лицо, близко посаженные глаза, тонкие губы, круглые щеки. И выражение лица Ираиды Паше показалось неприятным. Может, из-за того, что он услышал от ее отца?
День четвертый
Ночью ветер изменил направление, теперь он дул с моря и был холоднее, резче. В свою очередь, ветер взбаламутил волны, которые подняли со дна песок, состоящий из истертых прибоем ракушек, а песок окрасил волны в равномерный мутный бежевый цвет, цвет кофе с молоком. Паша вошел в эту странную бежевую воду с ощущением глубокой благодарности судьбе за то, что она привела его вот сюда.
Может, Боровиковка и не рай, но Седову в «Заре коммунизма» было очень хорошо: море близко, номер с кондиционером, за выпивкой далеко ходить не надо. Персонал отеля, а были это в основном симпатичные, профессионально приветливые девушки, относились к нему, как принято относиться к одиноким приятным молодым (еще) людям. А именно – чуть более заинтересованно, чем к мамашам с орущими детьми или толстым брюзгливым богатым старикам.
Павлу Петровичу это отношение было приятно. Он всегда стремился, чтобы атмосфера вокруг него складывалась именно такая. Для этого бессовестно использовал свое умение нравиться женщинам любого возраста, которое сумел воспитать в себе, будучи еще подростком. В свои четырнадцать Пашка Седов был тощим длинным парнем, ужасно неуклюжим, стеснительным и притом рыжим. Он умирал от смущения, если прилюдно к нему начинали приставать забияки из класса, дразнившие Пашку «морковкой», «наглой лисьей мордой» и «апельсимоном». Лишь добившись успеха у девчонок класса, Паша стал ВИП-персоной, неприкосновенной для хулиганья.
Заодно Паша осмыслил, что миром правят женщины.
На пляже рыжий сыщик пробыл до четырех часов, обнаружив чудесное местечко под навесом. А вернувшись в отель, он нашел подругу детства в своем номере. Интересно, подумал Пашка, а не был ли их роман результатом его первой пробы силы?
Вика сидела на постели, сосредоточенно разглядывая пальцы на ногах. Ногти на них были покрашены в нежно-голубой психоделический цвет, соответствующий цвету ее босоножек.
– Ты тут? – удивился Паша.
– Я тут, – отозвалась она. – Прости за вторжение, я запасным ключом дверь открыла. Боялась тебя пропустить. Как настроение?
– Спасибо, – ответил Паша из ванной.
Из спальни заглянуть в ванную было невозможно, поэтому он, поленившись прикрыть двери, без стеснения снял плавки и влез в душ. Вика переспросила, пытаясь перекричать шум воды:
– Спасибо – хорошо или спасибо – плохо?
Ответа не получила, но через пару минут друг детства, уже одетый в льняные брюки, вошел в спальню.
Вика улыбнулась ему со странным выражением лица – будто бы она стеснялась или боялась продолжить разговор. Паша заметил это выражение и намеренно остановился возле нее, склонив голову набок и пристально вглядываясь в ее карие испуганные глаза.
– Мне звонят и угрожают, – вдруг призналась она.
Паша прищурился:
– Кто?
Вика произнесла по слогам:
– А-но-ним. Голос не мужской и не женский. Нечто среднее, мультяшное.
– С каких пор звонят?
– Первый раз это случилось на следующий день после Дня Нептуна.
– Что говорят?
– Говорят, что Ираиду убили! И это сделала я.
Паша подошел к окну. Ему стало не то чтобы не по себе, а как-то неуютно.
– Аноним уверен, что Ираида убита?
– Да, оно говорит так, будто это доказанный факт.
– Плохо.
– Да, – согласилась подруга детства. – Плохо – не то слово. Я боюсь Роберту говорить. Понимаешь, когда она пропала, я испугалась только за Роберта. Боялась, что он спятит от беспокойства. А тут я уже и за себя боюсь. Меня-то зачем в это дело втягивают? Седой, помоги поймать анонима…
Последнюю коротенькую фразу Вика начала весело, а закончила слезами.
– Ты чего? – удивился Паша, усаживаясь с ней рядом. Он взял ее руку в свою.
– Паш, вдруг Роберт узнает?.. Вдруг он поверит?..
– Чему? Что ты ее убила? Но за что? Вика безмолвно плакала.
Паша сочувственно погладил ее по светлым волосам.
– Он такой перфекционист… жена цезаря должна быть выше подозрений, понимаешь? Помоги мне этого мерзавца найти, прошу тебя! Пусть признается, что это неправда. Пусть от меня отвяжется!
– Обычно шантажисты ничего не придумывают, – стал размышлять Паша. – В том-то и дело, что невозможно шантажировать человека тем, что он не делал…
– Пашка, ты сдурел совсем! – зарыдала Вика. – Хочешь сказать, что я все-таки убила свою падчерицу?
– Ладно, ладно. – Седов ласково похлопал ее по плечу. – Я просто размышлял. Получается, что шантажист и сам толком не знает, что случилось. Неужели Ираида на самом деле…
Вика смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Все, что смогу, сделаю, – быстро пообещал Паша, заметив ее изумление. Он встал с дивана, нашел пачку сигарет, закурил. – Только, друг мой, Вика, я не знаю, как ловить анонима. Никогда такого не делал.
– Придумай что-нибудь, пожалуйста!
– Ну, – Паша вздохнул, – расскажи о нем что-нибудь…
Поразмыслив, Вика сказала:
– Оно вчера и сегодня звонило в два часа дня. Требует двести тысяч евро. Я говорю, что у меня нет, а оно грозит позвонить в милицию.
– Понятно. Что еще?
– Оно любит слово «короче». А вообще, словарный запас убогий. То есть это не слишком образованная личность мне названивает.
– Сравни номер анонима с тем номером, с которого звонили похитители Ираиды. Поняла?
– Поняла. Я пойду…
Закрыв за Викой дверь, Паша лег на кровать. В голове было пусто. Такое состояние он всегда любил, оно было похоже на нирвану.
Вдруг зазвонил сотовый.
– Алё? – сказал он в трубку, зная, что это Яна.
– Куда ты пропал? – спросила она.
– Мне надо было уехать.
– Ты никогда никуда не уезжаешь.
– А тут – уехал. – Он говорил с ней спокойно, но без тепла, которое на самом-то деле Яна заслуживала.
Помолчав, она покорно спросила:
– А когда вернешься?
– Не знаю. Я позвоню тебе.
– Обещаешь или просто отмазаться хочешь? – В ее тоне не было обиды. Яна никогда не качала права, не дулась, не капризничала, не умничала. Она была одной из самых лучших женщин, которые встречались на Пашином пути. Ему было жаль, что она тратит свои чувства на такого, как он.
– Обещаю, – ответил он чуть мягче.
И этого Яне было достаточно.
– Ладно, пока!
– Пока.
«Ты все равно меня не вытащишь», – подумал Седов. Хорошая песня, прямо про них двоих. Пашка останется в колодце, тяни его или не тяни.
После обеда в отеле было тихо. Сиеста тут длилась недолго, всего до трех часов, потому что климат в Боровиковке был отличный – даже в самую жару дышать было легко, а у моря всегда ощущался освежающий ветерок. Отдыхающие, не истомленные зноем, торчали на пляже чуть ли не целыми днями.
Павел Петрович вышел из своего номера и направился к регистрации. Дежурная встретила его улыбкой, в которой равномерно сочетались и симпатия, и профессионализм:
– Здравствуйте, чем могу помочь?
Паше требовалось узнать, где располагается печатный орган «Зари коммунизма». Оказалось, в административной части отеля – в левом крыле буквы «П».
Редакцию издания под названием «Красный отдыхающий» он нашел на первом этаже. Рядом с дверью на огромной доске объявлений был распят последний номер боевого листка здравницы: все улыбаются и машут. Скромненько постучав в дверь, Паша толкнул ее.
– Здрасте, – сказал он, заглядывая внутрь. В кабинете за рабочим столом восседал упитанный товарищ неопределенного возраста.
– Здравствуйте, – буркнул он в ответ.
Паша переступил порог помещения и спросил:
– Скажите, а есть у вас такой сотрудник – Кира?
– А вам зачем?
Паша обаятельно улыбнулся:
– А вам зачем знать, зачем мне? Развеселить толстяка игрой слов не удалось.
– Я – главный редактор, и мне надо знать, чем занимается на рабочем месте моя подчиненная.
– Я этому не препятствую, – легкомысленно ответил Паша. – Знайте на здоровье. Только, кажется, ее нет на рабочем месте.
Он кивнул в сторону пустующего второго стола в кабинете.
– Вот именно! – буркнул главный редактор. – Кира занимается на работе чем угодно, только не работой, а еще…
– …Ходят тут всякие! – закончил за него Паша. Сердитый толстяк смешил его, поэтому он не смог удержаться от невинного развода: – На самом деле я – ответственный редактор газеты «Московская деловая жизнь». Тут я – по поручению главного редактора, который видел журналистские работы Киры и уполномочил меня познакомиться с ней. Мы хотим предложить ей работу в столице. Я понимаю, что увожу у вас ценного сотрудника, но талантливый человек…
При упоминании столичного издания, пусть даже и неизвестного, толстяка подкинуло в кресле, а на последних словах – взорвало гневным монологом:
– Это Кира – талантливый человек? Да я вас умоляю! Она же двух слов на бумаге связать не сможет! А мозгов в ее головочке – с чайную ложечку! Вы знаете, с какой идеей она тут носилась в последнее время?..
Заинтересованно кивая, Паша оккупировал стул перед столом толстяка.
– Она пыталась просунуть в нашу газету заметку о том, что на пляжах Боровиковки орудует маньяк!
– Вот как! – искренне удивился Паша. Вдруг открылась дверь, и в редакцию бодро вошла вчерашняя пляжная знакомая Паши, но совершенно неузнаваемая. Во всяком случае, с первого взгляда. Кира выглядела взрослой и деловитой, преобразившись с помощью аккуратной прически, строгой юбки, черных туфель и очков в коричневой пластиковой оправе. Гостя она узнала сразу:
– Ой, а мы вчера с вами встречались, на пляже! Вы по какому делу?
Толстяк с неприкрытой злостью рассматривал девушку. Обстановочка в редакции, как понял Седов, была еще та!
– Я к вам, Кира. Вы можете со мной прогуляться по территории?
– К сожалению, я не могу этого позволить, – заявил главный редактор. – Кира, у вас море работы!
– Вас забыли спросить, – ответила Кира и позвала Пашу: – Идемте…
Толстяк запыхтел, но это уже никому не было интересно.
– Неужели вы пришли из-за того, что я вчера сказала? – восхищенно произнесла девушка.
Паша кивнул Кире, бессознательно любуясь ею.
Они вышли в скверик, где цвели магнолии и разные другие экзотические растения. Воздух был насыщен сладкими ароматами, за кронами деревьев виднелось блестящее тело моря – ленивого чешуйчатого дракона, распластавшегося под палящим солнцем.
– Надо же! – с удивлением сказала девушка, снимая очки. – А то на меня смотрят как на безумную. Я даже с Робертом Аванесовичем пыталась поговорить, но он так на меня наорал, что я до сих пор трясусь от ужаса. Кричал, что я всех гостей распугаю. Он у нас бывает очень грубым.
– Эта идея вам самой в голову пришла?
– Да, – с гордостью ответила Кира. – Я люблю фильмы про маньяков. Вы смотрели сериал «Мыслить, как преступник»?
– Да. – Паша не соврал. Иногда он даже думал, что если бы интересовался этой темой в прежние времена, то, возможно, не проиграл бы самый важный бой в своей жизни.
– Ну, вот! – Журналистка находилась в полном восторге от того, что кто-то проявил интерес к ее идеям. А то, как изменилось выражение глаз собеседника, она, к Пашиному счастью, не заметила. – Просто никто не хочет этого брать в голову! Но я-то знаю.
– Что знаете?
Кира остановилась, опустила глаза, потом снова подняла их на своего рыжего собеседника:
– А кто вы?
Седов решил, что для правды время еще не пришло:
– Я интересуюсь такими случаями.
Кира еще шире раскрыла и без того распахнутые глаза.
– Вы – частный детектив?
– Я так себя не называю.
Это прозвучало еще значительнее, чем Паша планировал.
– Понятно, – сказала Кира с уважением. – Так вы слышали о том, что здесь произошло и приехали, чтобы разобраться?
– Не совсем так, – коротко ответил Паша и требовательно добавил: – Ну?..
– Ну… – Она задумалась. – Два года назад на пляже пропала девушка, год назад – тоже. Все решили, что они утонули. А я уверена, что они не утонули. Их убили, а тела спрятали, потому что если бы милиция нашла тела, то эксперты смогли бы много чего узнать о преступнике. Вы же смотрели сериал CSI? Правда, в этом году у нас ничего такого не случилось. Маньяк либо уехал отсюда и убил девушку в другом месте, либо пропала девушка, о которой никто не беспокоится.
Паша, закусив губу, кое-что припомнил.
– А вы пропавших девушек знали лично?
Седов и специалистка в области маньяков добрели до конца центральной аллеи. Там они нашли симпатичную лавочку. Кира указала на нее:
– Давайте посидим? Паша кивнул, и они сели.
– Я их знала! – ответила на заданный ранее вопрос Кира. – Потому-то мне и пришло в голову, что на пляже орудует маньяк! Первая девушка, Наташа, которая два года назад пропала, была моей соседкой. Дом ее матери – рядом с нашим домом. Ей тогда шестнадцать было. В то лето я нашла ей работу на лето – на кухне отеля. Они с мамой бедно жили.
– Когда она исчезла?
– Точно я не знаю, но думаю, что в середине лета. Не вернулась вечером домой.
– А всеобщее мнение по поводу исчезновения Наташи?
Взгляд Седова прилип к морю.
– Большинство думает, что она утонула. А еще слухи пошли, что Наташа поехала куда-нибудь в большой город зарабатывать проституцией. – Кира неодобрительно покачала головой и добавила: – Но Наташа не такая! Я же с детства ее помню – девчонка была нормальная, хорошая. Она маму любила, а теперь ее мама спилась совсем.
– Ну а вторая девушка?
– Она пропала в прошлом году. – Деловитый тон девушки Паше очень нравился. – Кристина отдыхала тут с родителями. И ее я хорошо помню. Мы фотографировали Кристину с отцом и матерью в день приезда, я брала маленькое интервью для нашей идиотской газетенки. Кристина с родителями у нас были почетными гостями. Они приезжали в «Зарю коммунизма» уже пятый год. Роберт Аванесович их лично встречал, провожал в один из лучших номеров. Им тут всякие скидки, бонусы-шмонусы и прочее предоставлялось. Их интервью – это такая маленькая реклама: возвращайтесь к нам снова!
– Понял, – кивнул Паша, продолжая глядеть на море.
– Ну вот. Кристина тоже в середине июля пропала. Ушла на пляж, потом – на вечеринку на диком пляже, там, где мы вчера с вами были. Я ее там сама видела. Утром узнала, что в отель она так и не вернулась. Все решили, что она утонула. После этого спасатели три дня в бухте работали, а тело не нашли.
После окончания рабочего дня Киры Седов отправился вместе с ней в поселок. Паша пришел в редакцию заранее, чтобы посмотреть последнее интервью Кристины и ее родителей для «Красного отдыхающего», снабженное несколькими хорошими фотографиями. Паша внимательно изучил круглое личико с острым носом, в обрамлении светлых мелированных волос. Он пытался представить себе эту девушку живой.
Журналистка водила старенький японский пикап, мощный, но громоздкий, весьма преклонного возраста. Пашу очень удивила громоздкая машина девушки, Кира объяснила, что пикап они делят пополам с отцом, который возит на нем овощи и фрукты на рынок. Папе пикап нужен только в выходные дни, а Кире – только в рабочие. Очень удобно.
Оказалось, что семья журналистки, хоть и была дружна с владельцем приморского отеля, доходы имела очень средние. Отец Киры был другом детства Роберта. Работал он главным агрономом в Боровиковском сельхозпредприятии и был известным в узких кругах специалистом по виноградарству, а также виноделию. Мама Киры была инвалидом. Потому-то краснодипломница факультета журналистики Кубанского университета и согласилась работать в редакции глупой корпоративной газетенки – Кира не могла оставить маму, чтобы уехать в город с большими перспективами.
Пикап въехал в поселок, нашел нужную улицу и остановился у заплетенного виноградом забора.
– Это наш дом, а дом тети Светы – напротив, – сказала девушка. – После того как с тетей Светой поговорите, приходите к нам ужинать, – пригласила она нового знакомого.
– Мне кажется, это не очень удобно.
Паша терпеть не мог семейные обеды. Родители Киры, конечно, решат, будто он имеет виды на их дочь. Да и вообще, сегодня, как и всегда, он собирался как следует напиться к полуночи, а в гостях это как-то неудобно. И пусть несколько последних лет убеждали, что спиться не так легко, как это кажется со стороны, со своего пути Павел Петрович не сворачивал.
– Давайте в другой раз…
Решив, видимо, что у рыжего сыщика на этот вечер запланированы какие-то важные следственно-разыскные мероприятия, Кира изобразила понимание:
– Ладно, тогда до встречи. Вы же зайдете ко мне завтра?
– Зайду, конечно!
Седов вышел из машины, подошел к облезлой перекошенной калитке. Постучал. Калитка открылась далеко не сразу. Паша увидел перед собой одутловатое, но при этом худое лицо человека, пол которого вот так, с первого взгляда, он ни за что бы не распознал. Никак не помогали тендерной идентификации и широкие бесформенные штаны с клетчатой мужской рубашкой.
– Вы ошиблись домом, – сказало существо таким же бесполым, как и лицо, голосом.
– Нет, не ошибся. – Паша улыбнулся, ощущая за своим плечом присутствие Киры. – Теть Свет, здрасте, – сказала Кира придурковато-дружелюбным тоном, каким говорят со странными взрослыми соседями дети. – Это Павел Петрович Седов, он хочет разобраться, почему Наташа пропала.
– А чё тут разбираться, – ворчливо сказала тетя Света. – Все знают, что ее Трендякины убили.
Паша глянул через плечо на свой источник информации – такую фамилию он еще не слышал.
– Это она так думает… – шепнула ему Кира. – Но это все чушь, милиция этих Трендякиных уже проверяла.
– Садитесь… как вас? – Тетя Света уже не помнила имени гостя.
– Павел.
– А вы откуда?
– Я из районной газеты. – Седов знал, что в данном случае такого объяснения будет достаточно. Запойный народ – как дети. Главное – говорить с ними уважительным тоном и отвечать на все вопросы, пусть даже ответ будет ерундовый.
– А-а… – произнесла с пониманием хозяйка. – Проходите же.
В комнатушке кособокого домика тети Светы царила беспрецедентная на Пашиной памяти антисанитария. Пол был в каких-то лохматых пятнах. Похоже, здесь было разлито нечто липкое или жирное, а со временем к разлитой субстанции прилипла пыль. Мягкая мебель разваливалась и была залапана и заляпана до такой степени, что цвет ее оставался великой загадкой для глаза. Корпусная мебель, если можно было назвать так раздолбанный сервант в комнате и странные ящики на кухне, выглядела ничем не лучше. Грязные окна, закопченный потолок, будто в доме топили по-черному, как в крестьянских домах дореволюционной России, и перекособоченные двери дополняли интерьер бедности, замешанный на высоком градусе горя и алкоголя.
Даже Пашина холостяцкая квартира, где он не потрудился после переезда даже обои переклеить, выглядела презентабельнее. И все-таки Седов ощутил в тете Свете родственную душу.
Аккуратно примостившись на краешке табуретки, Паша достал сигареты. Тетя Света примостилась на стуле возле давно сломанного холодильника.
– Кто такие эти Трендякины? – спросил Паша.
– Ублюдки проклятые! Недоноски! Сволочи! – пробормотала тетя Света. – Летом я пирожками на пляже торговала… раньше, когда здоровее была. Зарабатывала, все хорошо было. А они как стали лезть, как стали… Заполонили все, выжили меня с пляжа!
– Почему вы думаете, что вашу дочь убили Трендякины?
– Доча помогала мне. Я пекла пирожки, а она – продавала. Я не хотела, чтобы она жарилась на солнце, и попросила Киру, дочку соседей, в отель ее устроить. Доча плохо посуду помыла, так их начальник ее выгнал.
– А Трендякины? Почему?..
– Сволочи! – перебила его тетя Света. – Они на Наташку и раньше нападали, – сказала она. – Это ж не люди, а сволочи поганые. Их пирожки – что? Говно! Они ж на всем экономили, а у меня было качество!
Тетя Света говорила и говорила, причем понимать ее было все сложнее и сложнее. Она нервничала. Паше нетрудно было догадаться о причине ее нервозности.
– Мы как-то сидим неправильно, – сказал он, пожалев тетку. – Где у вас магазин? Что вы пить будете?
– Водку, – быстро сказала тетя Света. – Только мне вас угостить нечем.
– Ничего, давайте сегодня я вас буду угощать.
Буквально через двадцать минут натюрморт на столе тети Светы стал выглядеть намного импозантнее, дополнившись бутылкой водки (вторая – в пакете под столом), нарезкой колбасы, ломтями хлеба, пакетиком кетчупа. Тетя Света к еде была равнодушна. Ее желудок уже проспиртовался до такой степени, что еду воспринимал с удивлением, которое выливалось в изжогу и другие пищеварительные неприятности.
Паша тоже не проголодался, да и комнатка, в которой сгустились запахи духовного и физического разложения, аппетиту не способствовала.
Приняв на грудь всего ничего, тетя Света вдруг преобразилась. Глазки заблестели, губы и щеки порозовели, да и настроение дамы изменилось. Она рассмотрела перед собой приятного – Паша умел быть таким – мужчину, распрямила плечи, поправила на груди, о которой лучше бы не упоминать, рубашку и закинул ногу на ногу.
Капля женственности, вернувшаяся в это тело, совсем разжалобила Павла Петровича. Он не знал, что хорошее можно сделать для этой несчастной, но подумал, что разыскать и наказать убийцу ее дочери было бы более чем справедливо. Он погубил не одну душу – забрав жизнь у девушки, он убил и ее мать.
Тем временем Света рассказывала о Трендякиных и о той войне, которую они с дочерью проиграли два года назад. О Великой пирожковой войне за боровиковский пляж. Победа врага была закономерна – отсутствие материальной базы у войска Колобковых, неравные силы противников, а также гитлеровские амбиции, абсолютная беспринципность и наглые действия боевых подразделений Трендякиных похоронили надежды Светланы и ее дочери иметь хоть маломальский источник дохода.
Кто, как не они, убили Наташу? Сын Трендякиных угрожал Наташе, две их дочери и мамаша Трендякина поливала девушку грязью, распуская слухи, что пирожки Светы начинены крысиным мясом, а крыс для пирожков Света травит с помощью мышьяка. Кто из пляжников после этого будет покупать что-то у Наташи? Младшие Трендякины несколько раз нападали на конкурентку, отбирали сумку, выворачивали выпечку в песок. Пирожки сжирали всегда голодные пляжные собаченции, а Наташа, плача, возвращалась домой.
– Сколько лет сыну Трендякиных?
– Он на три года старше Наташи… – Благодаря огненной воде голос Светланы тоже изменился, как и весь облик.
– А какого числа исчезла ваша дочь?
– Числа какого? – Тетя Света насупилась. – Число забыла чтой-то. А вот помню, что, когда я на пляж бегала, искала дочку ночью, там все наряженные были, разрисованные. Пели, плясали…
Уходя, Седов остановился на пороге и спросил:
– Вас никто не просил позвонить одной женщине и кое-что ей сказать?
– Нет, – равнодушно ответила Светлана, опрокинув в рот еще одну рюмочку. – Меня уже давно никто ни о чем не просит.
После полуторачасового визита, ибо расставаться со свидетельницей событий двухгодичной давности рыжий сыщик не торопился, Седов покинул убогий дом бедной алкоголички. Он вышел на улицу и глубоко вдохнул. В сравнении с затхлой атмосферой комнаты тети Светы воздух деревенской улицы казался вкусным, сочным, бодрящим и успокаивающим одновременно.
А на улице Пашу ждала Кира.
– Ну что? – с видом киношной шпионки спросила она.
– Жалко тетку, – ответил Паша, раздумывая, как бы ему отделаться от аппетитной красотки.
– Хотите, я вас отвезу в отель?
– А я дорогу запомнил, – ответил Паша. – Мне прогуляться и…
– …Подумать надо, – догадалась Кира.
Кивнув ей, он поднял руку в знак прощания, повторив легендарный жест лейтенанта Коломбо. Развернулся к журналистке спиной и направился по серой дороге в сторону моря.
* * *
В бильярдной уже вовсю шла игра. Своего любимого партнера Паша заметил за средним из трех бильярдных столов. Он почти лежал на столе, стоя на одной ноге, и готовился к какому-то особенному удару. Разглядеть тот удар Седову не пришлось – он заказывал коньяк у бара и был сосредоточен на предчувствии первого глотка.
Не успел Седов взять в руки бокал, как услышал рукоплескания. Обернувшись, увидел, как Иван с вежливой улыбкой кивает столпившимся вокруг стола восхищенным зрителям. Свет лампы, падающий на зеленый стол, ярко освещал и его густые светлые волосы, оставляя лицо в полутени. От этого и от окружившего его всеобщего восхищения казалось, что над головой Ивана светится нимб.
– Штаны! – восхищенно сказал бармен.
Паша понял, что одним ударом местная бильярдная звезда загнала в противоположные лузы два шара. Тогда Пашка решил, что, как только море станет по колено, он тут же отыграет партию с Иваном.
