Текст книги "Непридуманная сказка (СИ)"
Автор книги: Яна Перепечина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ангел, я тебя прошу! Мне никто не нужен. Совсем никто! Не хочу я замуж, и детей не хочу. Сил моих больше ни на кого нет.
– Так, понятно. Слушать этот бред я больше не намерена, буду действовать! – Ангелина встала, полная решимости помочь подруге.
Но, разумеется, как это часто бывает, всё получилось совсем не так, как планировалось.
(*) – история Ольги и Сергея Ясеневых рассказывается в книге «А я смогу...»
Москва, май – июль 2002 года. Александр Эмерих
И началась у Александра совсем другая жизнь – без жены, но зато с ребёнком – которая неожиданно оказалась не такой уж плохой. Он даже удивлялся сначала. Казалось бы, чего ж хорошего может быть в существовании много работающего отца-одиночки с маленьким сыном? А поди ж ты! И Артёмка растёт и радует, и на работе всё неплохо, и Акулина Сергеевна, сестра-близняшка Антонины, перебралась к ним и оказалась замечательной тёткой.
Когда она только приехала, Александр немного волновался. Ну, не любил он посторонних людей в доме. В гости – пожалуйста. Но ненадолго и только в гости. А тут ведь чуть ли не навсегда, да ещё и с почти неограниченными правами няни и домоправительницы. Ему накануне её приезда даже сон приснился, кошмарно-мультипликационный. Про фрекен Бок и Малыша, который в отсутствие родителей и Карлсона вынужден в одиночку справляться с ужасной особой с явными садистскими наклонностями.
Но Акулина Сергеевна вошла следом за сестрой, улыбнулась и, увидев Артёма на руках у отца, расцвела такой искренней, такой тёплой улыбкой, что Александру сразу стало легче дышать. А уж когда она, бросив свой чемодан у порога и спешно разувшись, побежала мыть руки, прежде чем потутушкать Артёмку, аккуратист Александр и вовсе успокоился, решив, что они непременно поладят.
Они и поладили. Акулина Сергеевна быстро и незаметно вошла в их с сыном жизнь и стала её частью. Александр уже и не представлял, как это он обходился без этой активной, ловкой и весёлой немолодой женщины, любящей весь мир, детей и русские народные песни в придачу. Их она негромко напевала, готовя или убирая квартиру.
Все те дела, которые у Татьяны вызывали стойкое отвращение, Акулина делала будто играючи. Ни разу Александр не слышал от неё ни жалоб, ни ворчания. Зато шутки и присказки звучали постоянно, веселя и умиляя быстро привязавшегося к няне Эмериха. Он и сам не заметил, как месяца через два начал называть помощницу тётей Линой, целовать в седой висок перед работой и вечером и покупать ей милые «приятности и вкусности», как она сама это называла.
Подрастающий Артёмка свою «бабу Аку», как окрестила себя няня, тоже любил, с удовольствием проводил с ней время и вечерами в ожидании отца частенько засыпал не у себя в кроватке, а под боком у няни, слушая её бесконечные сказки, которых она знала великое множество.
Сама же Акулина Сергеевна, сорок лет проработавшая медсестрой в детском доме и лишь недавно вышедшая на пенсию, своей семьи не имевшая и всю себя отдававшая обделённым судьбой воспитанникам, к Артёмке и его отцу привязалась со всей страстью. Антонина Сергеевна даже подтрунивала иногда над сестрой: «Совсем с ума сошла, старая, от любви!» На это Акулина Сергеевна отшучивалась:
– И не говори! Влюбилась на старости лет! Да и сложно было не влюбиться: лучше нашего Артёмушки нет! – и дальше не могла уже остановиться, начинала взахлёб, боясь упустить важное, рассказывать о достижениях мальчика:
– Тонь, ну, ведь потрясающий парень какой растёт! Обниматься начал, ручкой шею обхватит и прижимается! И это в неполных пять месяцев! Ты представляешь?
Её сестра улыбалась и кивала, слушая. А любящей няне только это и нужно было. Она тут же вскакивала и подбегала к столу, на котором стоял компьютер, освоенный ей так быстро, что Эмерих только поражался способностям домоправительницы. В нём хранила она папки с собственноручно сделанными фотографиями Артёма. Фотографий этих было очень много – в любви к мальчику Акулина Сергеевна никакого удержу не знала. Потыкав в кнопки натруженными узловатыми пальцами, она оборачивалась к сестре:
– Нет! Ты посмотри! Каков, а? Ну, ведь чудо, что за пацан! Просто чудо! Вот тут он ложкой по кастрюле стучит, видишь?
– Вижу, вижу я.
– Нет, ты лучше смотри. Он ведь не просто стучит, он мелодию пытается отбить!
– Ну, это-то я точно увидеть не могу.
– Значит, поверь мне на слово!
– Да я верю, верю. Ох, Акуль, избалуешь ты парня нашего своим обожанием.
– Не боись. Не избалую. Это я только тебе, да Сашеньке охи-ахи свои изливаю. А Тёмочке не говорю.
– Ещё б не хватало!
– Но сложно мне как, знаешь? Он ведь сладкий такой! Такой сладкий! Ты его ямочки на щёчках видела? Я бы так и целовала! Но держусь, терплю. Целую, когда спит. Днём стараюсь не докучать ему.
– Это правильно. А то ведь так и надоесть можно.
– Да… А ведь я его так люблю. Как можно было его бросить? Да ещё и дважды?
– Он тебя тоже любит. А с Сашей нашим и тобой ему гораздо лучше, чем с этими… матерями, – утешала старшая сестра взгрустнувшую младшую, и они дружно продолжали умиляться подрастающему Артёму Александровичу Эмериху.
Москва, апрель 2002 года. Александра Катунина (1)
С того дня, когда Захар заявил, что уходит от неё, прошло больше года. Саша по-прежнему была одна и от предложений подруги познакомить её с кем-нибудь неизменно отмахивалась. И с этим глухим упрямством ничего не могла поделать даже решительная Ангелина.
В тот день Александра везла маму к подруге в Бутово. Воскресное «кольцо» радовало высокими скоростями и отрадной пустотой. Шёл нудный мелкий дождь. Ехали они не спеша – почему-то в отсутствие пробок не хотелось мчаться как на пожар – болтая о том о сём. Наверное, именно поэтому Саша издалека заметила его.
Прижавшись всем тощим, грязным телом к бетонному заграждению, разделяющему стороны широченной дороги, сидел крупный пёс. Явно ещё совсем молодой, подросток. «Как он там оказался? Собьют ведь, – растерялась Саша и в раздумье ещё снизила скорость, – что же делать?»
Не успела она принять хоть какое-нибудь решение, как перед несчастным животным, прямо в крайнем левом ряду, моргая аварийкой, остановилась белая «Хонда Си-Эр-Ви». Из неё легко выбрался молодой, хорошо одетый мужчина. Другие машины загудели ему возмущённо: чего встал?! Нарушитель весело развёл руками и что-то – Саше показалось: «Простите, дамы и господа, но у меня важное дело!» – сказал.
Ещё сама не понимая, что делает, Александра тоже включила аварийку и начала притормаживать.
– Ты что, Санька? – заволновалась мама и завертела во все стороны головой. – Что случилось?
– Ничего, ничего, мамик. Не волнуйся. Тут одному парню помочь нужно. Вернее, двоим… Ну, или парню и мохнатой девушке... Ты погоди немного, я сейчас.
– Сань, ты о чём? – вовсе всполошилась Лидия Георгиевна и снова завертелась на заднем сиденье. Но Александра уже распахнула дверцу, и в салон ворвались шум и запах «кольца». Машины мчались со свистом. И Саша решила сделать вид, что не услышала последнего вопроса мамы. Ей надо было торопиться.
Парень из «Хонды» тем временем останавливал пролетавшие машины и что-то говорил водителям тех немногих, что всё же притормаживали. На Сашиных глазах он скорее недоумённо, чем возмущённо покачал головой вслед последней из них и снова развёл руками, сам себе говоря что-то.
– Я могу вам помочь? – Александра быстро подошла сзади и постаралась перекричать шум МКАД.
– Что? – обернулся он к ней и удивлённо вскинул брови. Лицо его было усталым, будто он не спал всю ночь, и очень славным. Таким славным, что Саша даже задержала на нём взгляд чуть дольше приличного и неожиданно для себя самой улыбнулась:
– Насколько я поняла, вы хотите спасти вон того страдальца или страдалицу? – она махнула рукой в сторону по-прежнему вжимавшегося в отбойник пса. – Я готова вам помочь. Как будем действовать? Есть план?
– О Господи! – поразился парень. – Девушка, вы что, вправду остановились для того, чтобы нам помочь?!
– Ну да, – пожала плечами Саша, – командуйте.
– Приплыли… Мужики отказали, а тут девушка сама на помощь пришла. Правильно говорит тётя Тоня, что женщины – лучшие друзья, – продолжал удивляться спасатель попавших в беду собак.
Саша недоуменно посмотрела на него. Парень озорно улыбнулся и махнул рукой:
– Не обращайте внимания. Это я так, о своём. А вы не боитесь? Движение довольно сильное…
– Ему страшнее, – посмотрела в сторону несчастного животного Саша.
– Это точно. Тогда давайте так… – парень на секунду задумался. – Я пытался подойти и затащить его в машину, но он очень напуган. Я боюсь, что, когда мы к нему приблизимся, он от ужаса драпанёт через все полосы, и его собьют.
– Запросто, – согласилась Саша и энергично кивнула, чтобы даже в непрерывном шуме он понял её.
– Поэтому я хотел поставить свою машину поперёк движения, но так всё равно восемь полос не перегородить. Нужна ещё хотя бы пара машин.
– Вы для этого другие останавливали?
– Ну да.
– И что? – Саше вдруг стало одновременно грустно и весело. Весело от того, что есть такие вот чудесные парни, которые готовы испортить свою хорошую одежду и запачкать салон своей новенькой машины, чтобы спасти бродячую собаку. А грустно от того, что парни такие явно в меньшинстве. – Были далеко и надолго посланы?
– Ага, – засмеялся парень, – кто-то просто пальцем у виска покрутил, кто-то нежно и ласково высказался по поводу моих умственных способностей. И один только честно признался, что боится.
– Наплюйте, – тоже засмеялась Саша, – нас мало, но мы в тельняшках. Я тоже поставлю машину поперёк. Давайте так, вы оставьте такой зазор между вашей, – она коротко глянула на эмблему, – «Хондой» и заграждением, чтобы только-только другая машина не прошла, а я такой же сделаю между вами и мной. Вы будете гнать зверька к обочине, а я стану махать руками и останавливать те машины, которые будут стараться влезть в ту дырку, которая останется между мной и краем дороги. Идёт?
– Идёт. А не боитесь? – парень посмотрел на неё внимательно.
– Боюсь, – снова честно ответила Саша. – Но – повторюсь – он боится сильнее.
– Спасибо… – парень тепло улыбнулся ей. – А смешно вы собак называете. «Зверёк»…
– Да… я свою девицу так привыкла звать… – Саше вдруг стало неловко. – Давайте действовать, командор.
Он кивнул:
– Ну, с Богом. Приступим к операции.
Москва, апрель 2002 года. Александра Катунина (2)
«Операция» прошла без сучка и без задоринки. Если не считать этими самыми «сучками» и «задоринками» отборный мат, которым обложили спасателей некоторые недовольные. Умный пёс поняв, что движение каким-то чудом приостановлено, на полусогнутых, почти прижимая к дороге своё тощее тело, рванул в сторону обочины, вздрогнув только, когда рядом просвистела Сашина белая курточка, которой она размахивала, как флагом, останавливая машины.
Посмотрев ему вслед, Александра опустила свой импровизированный флаг, сделала книксен и послала водителям задержанных машин несколько воздушных поцелуев. Мордастый толстяк из заляпанного рыжей глиной «Москвича», который вот уже пару минут истошно орал на неё, брызжа слюной и не слушая никаких извинений и объяснений, захлопнул рот и скрылся в своей колымаге. Саше даже показалось, что она услышала стук челюсти о челюсть.
– И тебе спасибо, добрый человек! – громко крикнула она ему и быстро вскочила в свою машину. Ей почему-то было очень весело.
– Сашка! – ахнула мама, когда дочь плюхнулась за руль. – Ты почему меня с собой не взяла?! Я тырк, пырк, а сиденье не смогла сложить и выбраться не получилось!
– Вот видишь, как хорошо, что у нас машина трёхдверная. Не хватало ещё, чтобы ты тоже по «кольцу» носилась, – засмеялась Саша.
– Я твоя мать и должна быть рядом с тобой! – продолжала сердиться Лидия Георгиевна. – И вообще: вы сумасшедшие. Ты и этот парень.
– Мам, мы нормальные, – не согласилась Александра, разворачивая машину.
В этот момент раздался прерывистый гудок. Саша опустила стекло. Опустив своё и перегнувшись через пассажирское сиденье, ей весело улыбался неизвестный спаситель собак.
– Спасибо вам! – громко крикнул он. – Вы просто молодец! Я рад, что познакомился с вами…
Он хотел сказать ещё что-то. Но с заднего сиденья протянулась женская рука, властно похлопала его по плечу, и раздался раздражённый высокий голос:
– Да поедем мы, наконец?! Или ты так и будешь с этой полоумной расшаркиваться?
Парень недовольно оглянулся, но промолчал. Потом снова посмотрел на Сашу и, грустно и виновато улыбнувшись, повторил:
– Я рад, что познакомился с вами… Извините меня…
Мимо промчался грузовик, и Саша не услышала его, но поняла. Ей было его страшно жаль. Такого доброго, славного и… слабого, очевидно. Раз позволяет так обращаться с собой какой-то фифе. А, может, совсем наоборот. Доброго, сильного настоящего мужчину и потому снисходительного к чужим слабостям… Конечно, не слабого. Слабый бы не стал спасать никому не нужную дворнягу…
– Я тоже рада, – в ответ подбадривающе улыбнулась она и помахала ему рукой...
– Так вот, Сань, – преувеличенно бодро продолжила прерванный разговор мама. – Этот сын Лизы…
– Мам, давай не будем, – поморщилась Саша, – этот сын Лизы и тот племянник Кати, а так же внук Амалии Германовны и иже с ними мне не нужны. Давай закроем эту тему. Они совершенно не мои люди.
– Не твои, – рассердилась Лидия Георгиевна, – а кто – «твои»?! Какие они – «твои»?! – ответа она не ждала и спросила просто в сердцах, чтобы выпустить пар. Но скрытная и самостоятельная дочь её неожиданно печально ответила:
– А мои – это такие, как вот этот парень. Это, можно сказать, мужчина моей мечты.
– Какой? – сначала от неожиданности не поняла мама.
– Вот этот, с дороги.
– Хороший, – помолчав, согласилась Лидия Георгиевна. – Мне понравился. Симпатичный, я его разглядела, пока вы там думу думали. И такой же ненормальный, как ты у меня… Вы бы друг другу подошли. Но ведь он, кажется, женат?
– Вот именно, – вздохнула Саша, – мой парень, кажется, женат… Так что не судьба…
– Ну что ты такое говоришь?! – возмутилась мама. – Этот женат. Но ведь есть другие. Такие же, только не женатые. Будем искать…
– Ага, такую же, только с перламутровыми пуговицами, – хмыкнула Александра и снова вздохнула горько. – Будем искать… Мам, таких мало, слишком мало… И все уже женатые… Я опоздала… Не на того время тратила. Вот и не успела…
– Ну что за пораженческие настроения, Санька?!
– Да уж какие есть, мамик. И я тебя прошу: перестань мне подыскивать женихов по своим знакомым. Не надо искушать судьбу. Пора смириться и жить спокойно…
– Санька, ты так говоришь, будто тебе триста лет!
– Нет, я моложе. Мне двести девяносто девять. И давай закроем тему. – Саша решительно вздёрнула подбородок и ткнула пальцем в магнитолу.
Зазвучала какая-то слащавая песенка о страстной любви. Саша брезгливо передёрнула плечами и включила свой любимый диск Франциска Гойи.
Лидия Георгиевна грустно помолчала и перевела взгляд с затылка дочери с тугим пучком волос, заколотым двумя разноцветными карандашами, в окно. Рядом ехала та самая «Хонда». Наконец, она ускорилась и помчалась вперёд, пару раз то ли благодарственно, то ли прощально мигнув стоп-сигналами. Мама Александры с неудовольствием посмотрела ей вслед и пробурчала: «Опоздала она. Ну, это мы ещё посмотрим!»
Москва, июнь 2002 года. Александр Эмерих
– Саша, я тут билеты в «Ленком» купила, на «Поминальную молитву». А сама пойти не могу. Не сходишь?
– Тёть Тонь, опять? – шутливо нахмурился Александр. – А второй билет кому отдала? А? Племяннице твоей золовки или троюродной внучке деверя? Ну, сколько можно меня сватать? Я тебя прошу, перестань…
– Не перестану! – с места в карьер рассердилась медсестра. – Не перестану! Это ненормально, когда молодой мужик живёт один…
– Я не один, я с вами, – попытался отшутиться Александр.
– Чудная компания! Малолетний сын и две бабки-пенсионерки! – возмутилась Антонина Сергеевна. – Тебе что, завтра сто лет стукнет? Что ж теперь, раз Татьяна твоя разлюбезная вас бросила, в монастырь подаваться?
– Не надо так о ней, тёть Тонь, я сам виноват, – вздохнул Александр, – думал, что она сможет: сначала просто привыкнет, а потом и полюбит Артёмку. И не увидел, что ни он, ни я ей просто-напросто не нужны… Да, не нужны, – повторил он ещё раз, медленно и с отсутствующим видом.
Этого отстранённо-далёкого вида Антонина Сергеевна, постоянно с тревогой поглядывающая на него, вытерпеть не смогла и фыркнула:
– Ну, вот ещё! Опять ты виноват! Сколько можно себя винить?! А динозавры случаем не из-за тебя вымерли?
Саша не выдержал и хрюкнул, представив, что было бы, если бы и вправду именно он был виновником исчезновения с лица Земли гигантов.
– К счастью, не из-за меня. А то меня палеонтологи давно бы порешили за такое варварство.
– Вот именно, что не из-за тебя. И в том, что Татьяне никто, кроме неё самой не нужен, тоже не твоя вина. Просто ты о ней судил по себе. Это тебе до всех дело есть. Это ты не можешь пройти мимо чужой беды, неважно человека или животины какой. А она совсем другая. И ей чужой ребёнок ни к чему. Это тебе Тёмочка любимый и долгожданный сын, а ей – обуза.
Медсестра сердито зашелестела картами, встала, пошла к шкафу, что-то громко попереставляла и поперекладывала там. Потом повернулась и тоном, не допускающим возражений, изрекла:
– Тебе надо жениться! Даже и не спорь!
– Тёть Тонь, – хмыкнул Александр, – ну, ты сама подумай, много ли девушек захотят выйти замуж за мужчину с ребёнком?
– Да каждая третья, как минимум! Полно хороших девушек! А тебе, кстати, много и не нужно. Тебе одна нужна. Самая лучшая. И я на самотёк это больше не пущу. Хватит, довыбирался сам. Почти десять лет жизни курам на смех! Я сама тебе жену найду!
– Тёть Тонь, я тебя умоляю, только давай вот без этого. Ну не надо. А самую лучшую я видел однажды… Только тогда я был женат. А теперь и рад бы её найти, да где ж её теперь отыщешь? Так что, Антонина Сергеевна, уймись!
– Где это ты её видел? Давай-ка, рассказывай, – недоверчиво уставилась на него медсестра, потом села напротив своего доктора, подпёрла подбородок кулаком и замерла, всем своим видом являя неумолимую решимость узнать всю историю от начала и до конца. – Если ты её не найдёшь, значит, я постараюсь!
– Ой, не смеши меня, – грустно засмеялся Александр и, негромко хлопнув ладонями по столу, встал, подошёл к Антонине Сергеевне и нежно поцеловал ту в седой затылок, – Шерлок Холмс мой любимый. Или эта, как её?.. А, мисс Марпл! Точно! На мисс Марпл ты очень даже похожа…Так уж и быть, скажу: на Кольцевой дороге я её видел, возле Бутова. Могу даже словесный портрет дать, чтобы тебе легче искать было. Невысокая, длинные светлые волосы, собраны в пучок, она его карандашами закалывает, очень красивые руки, потрясающая улыбка, озорные глаза, серо-зелёные, примерно как у меня, смелая, неравнодушная, любит собак и готова помогать всем и каждому. Ну, и как? Поможет тебе этот портрет? Ах, да! Ездит на серебристом «Судзуки Джимни». А вот номер я, идиот, не запомнил! И имя у девушки не спросил. Кретин я у тебя, тёть Тонь!
Он с улыбкой посмотрел на оторопевшую медсестру и вышел из кабинета. А Антонина Сергеевна осталась сидеть с раскрытым ртом, глядя вслед своему обожаемому Сашеньке.
Москва, март 2002 года. Ангелина Валдайцева (1)
Прожив вместе полтора года, обежав всех возможных и невозможных врачей, изучив горы специальной литературы и выслушав советы каждого, кто пожелал посоветовать (а сделать это вознамерились буквально все их знакомые и знакомые знакомых), Валдайцевы поняли, что естественным путём дети у них, скорее всего, не получатся никогда.
Все врачи в голос советовали воспользоваться современными репродуктивными технологиями. Или, попросту говоря, получить ребёнка при помощи метода ЭКО. А если уж ещё проще, то, что называется, «из пробирки».
Энергичная и деятельная Ангелина подошла к вопросу со всей серьёзностью и обстоятельностьью. Потребовав у любимого мужа купить компьютер и подключить его ко всемирной паутине, она погрузилась в дебри интернета, намереваясь, со свойственной ей дотошностью, всесторонне изучить ситуацию. Почитав и разобравшись, решила, что ЭКО – вариант для них вполне подходящий и поехала к врачам. Для начала ей предложили сделать облегчённый вариант, непоэтично называемый инсеминацией.
– Чувствую себя быком-производителем, – мрачно шутил Вадим.
– И я тоже, – кивала одуревшая от лошадиных доз гормонов, которые ей пришлось потреблять для пользы дела, Ангелина.
– Тоже быком?! – демонстративно ужасался муж, собственноручно коловший ей необходимые лекарства, и тут же получал подушкой по предусмотрительно подставленной спине.
Но и смех не помог. И гормоны не помогли. Ничего не помогло.
В назначенный день Ангелина поехала сдавать анализы. Уже несколько дней её тошнило, мутило, присутствовали и другие признаки беременности. Поэтому результатов она ждала только положительных. Её доктор, выслушав свою пациентку, пошла за результатами анализов. Изнемогая от нетерпения, Ангелина выскочила в коридор вслед за ней, и, когда доктор показалась из соседнего кабинета, с надеждой посмотрела на листки, которая та держала в руках. Елена Николаевна грустно покачала головой:
– К сожалению, ничего не получилось. А плохое самочувствие не от наступившей беременности, а от препаратов.
Ангелина, уже поверившая в то, что она ждёт ребёнка, их общего с Вадимом ребёнка, так явно, так молниеносно помертвела, что доктор приобняла её и быстро-быстро утешающее забормотала:
– Ну, этого и следовало ожидать. У инсеминации очень низкий процент успеха. Будем делать ЭКО, вернее, даже более сложный и совершенный вариант – ИКСИ.
Ангелина кивала, не слыша ни слова и думая только о том, как бы не зареветь в голос посреди свежеотремонтированного коридора престижного центра. Вокруг ходили будущие мамочки с животиками самых разных размеров. И ей казалось, что во всём мире осталась только одна бездетная женщина. И эта женщина она, Ангелина Валдайцева. Светлые стены кружились около неё и было полное ощущение того, что они сейчас упадут и задавят её, совсем, насмерть. Но ей совсем не было страшно и даже хотелось, чтобы всё закончилось, пусть и вот так, глупо и бесславно, в коридоре центра репродукции.
Ничего не соображая, она доехала до дома, заперла дверь на все замки и задвижки и легла в постель, не в силах ни сидеть, ни двигаться, ни, тем более, говорить.
Вадим, с утра не находивший себе места и дозвонившийся, наконец, до жены, услышав в трубке её неживой голос, примчался домой меньше чем через час. Потыкав ключами в замки и не сумев отпереть, он заколотил кулаком по металлу, оклеенному дерматином и закричал:
– Открой дверь! Ты слышишь? Линка, открой немедленно дверь! Ты жива?!
Ангелина, шатаясь, встала, подошла к двери и безжизненно попросила:
– Вадим, не смеши соседей, что со мной будет?
– Открой немедленно!
– Уезжай, – только и смогла выдавить она из себя. И привалилась спиной к двери.
– Открой, – голос Вадима был так страшен, что даже наревевшаяся до состояния полной невменяемости и твёрдо решившая ни за что не впускать его Ангелина всё же откликнулась:
– Дим, я тебя прошу, уезжай.
– Открой дверь! Поговорим – тогда уеду.
Ангелина, еле двигая непослушными, будто чужими, руками, отперла и, с трудом глядя из-под опухших век на любимого мужа, сказала:
– Вадим, мы с тобой разводимся.
Он тяжело посмотрел на неё. Больные глаза его недобро сверкнули.
– Даже так?
– Да, – вдруг испугавшись его взгляда и голоса, кивнула она и ухватилась за косяк: голова после долгих слёз сильно кружилась.
– То есть ты всё решила и за себя, и за меня?
– Именно. – Пугаясь, Ангелина обычно наглела.
– А меня ты спросила?
Они стояли на пороге. Высокий Вадим, сжав зубы и играя желваками, смотрел на жену. Она, упрямо вздёрнув подбородок, – на него.
– Уходи, и у тебя будут дети.
– А я не хочу детей не от тебя. Это ты понимаешь?! Или наши общие, или никакие. Будем делать ЭКО, раз это единственный выход.
– Ничего не получится!
– С таким настроением точно не получится. Перестань киснуть! Мне никогда и ничего не даётся просто, без долгого ожидания и проблем. Всегда с трудом. Но зато потом я получаю самое лучшее... Вот тебя я сколько ждал и искал? Все друзья давно переженились, а я всё один был. А потом вдруг ты появилась – и всё, понимаешь? Всё! Живу с тобой и не представляю, как это я раньше был без тебя… Вот так и сейчас у нас... Что ж делать, раз ты со мной связалась и теперь у тебя тоже всё… непросто?
– Это не непросто… Это невозможно… – Ангелина, сгорбившись, повернулась к нему спиной и еле волоча ноги пошла в комнату, похожая на грустную старушку.
Вадим с болью посмотрел на поникшие кудряшки.
– Линка, не хныкать! Будем делать ЭКО.
Она обернулась и слабо, почти незаметно улыбнулась:
– Хорошо, давай попробуем. Вдруг ты прав.
– Конечно, я прав. Я всегда прав, – попытался улыбнуться Вадим. Получилось плохо, неубедительно. У Ангелины при взгляде на эту вымученную улыбку ещё сильнее заболело сердце. Она подошла к Вадиму и уткнулась лбом ему в грудь. Ей было невыносимо жалко мужа, которого она так любила и которому не могла родить ребёнка.
В тот вечер они долго лежали, обнявшись. В полной тишине Ангелина смотрела, как бьётся жилка на шее Вадима и подрагивает от этого простая, якорного плетения серебряная цепочка с крестиком, её подарок. Постепенно отчаянье утихло. Ангелина вдруг резко села и сообщила:
– Значит, и ребёнок у нас будет самый лучший!
– Это по моей теории? – спросил Вадим и убеждённо кивнул:
– Абсолютно точно. Стопроцентно. Проверено много раз.
– Тогда завтра и начнём.
Москва, март 2002 года. Ангелина Валдайцева (2)
На следующий день они собирались отправиться к врачу.
– Знаешь что, а поехали-ка сначала к отцу Петру, – вдруг предложил Вадим.
Отец Пётр, друг и духовник Ангелининой коллеги и младшей подружки Златы, венчал их полтора года назад. К нему они ездили со всеми серьёзными проблемами, но – жизнь, что ли, пошла совсем уж беспечальная – давно не были.
Ангелина с готовностью согласилась, и они поехали. Отец Пётр встретил их радостно, ещё издалека, надвигаясь на них, раскинув руки, начал вопрошать шутливо:
– Ну, что, работник детского учреждения, как они, твои гаврики? Портишь детей? Что притихла? Ведь портишь! Всё они у тебя самые лучшие, самые славные.
– Ну, что же делать, батюшка, если они и вправду такие?
– Молодец, Ангелина, своих не сдаёшь, – похвалил её отец Пётр, обнимая их обоих. – Ну? Просто так к нам? Или по делу?
Не ожидая никакого подвоха, Ангелина бодро отрапортовала о делах и лучезарно улыбнулась:
– Благословите, батюшка!
– Не могу, – тяжко вздохнув, ответил отец Пётр.
– То есть как? – дружно изумились Валдайцевы.
– То есть так. Дело это совершенно невозможное.
– Но как же? Но почему? Что же в этом плохого?
Отец Пётр грустно вздохнул.
– Ребята, хорошие мои, вы хоть понимаете, что такое ЭКО?
– Конечно, – кивнула растерянная Ангелина, – я кучу источников проштудировала…
– Вот и молодец. Я тоже читал и консультировался со специалистами. Сейчас ведь очень много бесплодных пар. Вы ко мне не первыми с вопросом об ЭКО пришли. И скажу вам то же самое, что говорил всем остальным. Вы, как я понял, уже сделали инсеминацию. Ничего, к несчастью, не вышло. Очень жаль, но именно этот способ помочь вам был допустим с точки зрения православия, а вот ЭКО, увы, нет.
Ангелина смотрела на батюшку сквозь слёзы:
– То есть совсем никак?
– Девочка моя, милая, бедная девочка, – отец Пётр снял очки и потёр переносицу, – ты пойми, это же братская могила. Ну, представь, в результате всех этих… манипуляций получаются десять-одиннадцать эмбрионов. Да пусть даже пять! А подсаживают ведь не все. Куда остальных?
– Куда? – еле слышно выдавила из себя Ангелина, отчаянно борясь с удушающим комом, появившимся в горле и всё увеличивающимся и мешающим дышать.
– Ты же понимаешь, какие тут есть варианты. И ты знаешь, что с момента зачатия это уже дети. Люди, Ангелин, люди! А их…
– Братская могила, – выдохнул Вадим, вспомнив слова батюшки, и отвернулся, до боли в глазах глядя в яркое весеннее небо за окном.
– Именно, ребят. А если подсаживают несколько эмбрионов и все они приживаются? То иногда ведь приходится удалять их, уже прижившихся. А это тоже убийство… И много других последствий, часто тяжелейших и для родителей, и для детей. Сейчас идут споры об этом методе. И иногда может показаться, что его сторонники приводят разумные аргументы. Но наша Церковь однозначно говорит, что для православный людей такой способ недопустим… – отец Пётр тяжело вздохнул. – Вы поймите, что это ваше решение и только ваше. Но благословить вас на это я не могу, никак не могу. Думайте, решайте… Сами… А я, что мог, уже сказал...
Они стояли посреди пустого храма. Слышно было, как на улице радостно гомонят воробьи, почуявшие долгожданную весну, и перекликиваются дети отца Петра. На душе у Ангелины было черно от отчаянья.
– Значит вот так? Точка? И никакого многоточия, да? Что же? Теперь никак? Совсем без детей?
– Верьте, надейтесь, молитесь, – тихо и очень ласково произнёс отец Пётр.
Ангелина глянула на него почти с ненавистью. Легко ему, отцу семерых детей, учить их… бездетных… бесплодных. Она отвела взгляд и уставилась в пол, чувствуя, как набегают на глаза горячие слёзы, которые она не смогла бы остановить при всём желании, как обжигающие капли срываются с дрожащих ресниц и тяжело капают на каменный пол храма. Так тяжело, что – казалось Ангелине – она даже слышит стук, когда они разбиваются о старинные каменные плиты.
Батюшка протянул руку и с высоты своего роста нежно, жалеюще погладил её по склонённой голове, поднял лицо за подбородок и вытер мокрые щёки.
Вадим кашлянул и внезапно, запинаясь, тихо спросил:
– А… усыновление? Батюшка, как с усыновлением?
Ангелина дёрнулась и изумлённо уставилась на него.
Отец Пётр улыбнулся:
– Думали?
– Пока нет, но...
– Думать надо. Дело непростое.
– Я слышал, что некоторые священники против усыновления. Говорят, что у каждого свой крест. И брошенные дети должны нести его сами.
– Интересная логика. То есть и больных лечить не надо – болезнь же тоже крест. И женщинам в родах помогать ни к чему. Да и вообще никому и ничем помогать не стоит… – батюшка помолчал. – А как же тот человек, который Христу – Христу! – помог его крест на Голгофу нести?.. Я думаю, это какая-то ошибка.
– То есть… Вы считаете, что можно? – Ангелина ещё не воспряла, не вынырнула из своего чёрного тяжёлого отчаянья, но будто почуяла твёрдую почву под ногами и приготовилась оттолкнуться, рвануться навстречу свету и жизни.
