Текст книги "Смерти подобна (СИ)"
Автор книги: Яна Мелевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Из нас двоих у тебя больше шансов попасть под трибунал Святейшего Синода, Вася, – иронично отозвалась я, непроизвольно кладя ладонь ему на шею. – Ведь если что-то случится в городе, вряд ли останешься в стороне.
– Не останусь, – подтвердил он мои слова, касаясь своими губами моих губ.
– Тогда и я не стану, – выдохнула я в поцелуе, прикрывая глаза.
Он длился всего несколько секунд, зато каких волшебных. На задний план отошли все наши последующие проблемы, кража дурацких костяшек, столичные офицеры и военные, расследование и угроза смерти нам обоим. Зарываясь пальцами в темные волосы Васи, я просто выпала из реальности, бесстыже позволяя себе хоть немного помечтать о вечном и прекрасном.
Что я могу построить крепкие отношения.
Доживу до старости, увижу внуков, величие страны под царский гимн.
И что у нас с Васей есть хотя бы маленький шанс на то самое «счастливое завтра».
Из сладостной неги меня вырвал в начале мужской стон Шумского, затем громкий стук в дверь. Мы не хотели разрывать поцелуй. Шумский упрямо продолжал прижимать меня к себе, не желая отпускать ни на мгновение. Но когда в дверь вновь задолбили, пришлось все-таки смириться и оторваться друг от друга.
– Если это опять Олег с проверкой церковной или полиция, я их всех прокляну, – процедила я, с трудом дыша.
Возбуждение обострило все чувства. Я ощущала приятный, немного пудровый аромат ладанки, исходящий от Васи. Поэтому было сложно просто взять и отойти от него. Пришлось буквально заставлять себя, особенно когда потемневший мужской взгляд обещал невероятное головокружительное продолжение нашей маленькой прелюдии на кухне.
– Не должен, в церкви куча дел, – хрипло отозвался Шумский, когда я уже выходила. Он прокашлялся, двинувшись за мной. – Думаю, кто-то из соседей.
– Соль, что ли, просить? Так и их прокляну. Всех на кладбище, надоели, – пробурчала я под нос, отставляя подальше свою лопату и хватаясь за дверной замок.
Я ожидала увидеть там кого угодно. Даже своего начальника. Только никак не ждала женщину в строгом шелковом брючном костюме темного цвета и с высокой прической. Ее цепкий взгляд прошелся по мне с ног до головы, будто оценивая. В воздухе неподалеку от нее застыли блюда, придерживаемые потоками ветра. Невероятный аромат заставлял слюну наполнять рот, пока я хлопала глазами и пыталась сообразить, что сказать.
– Таки милочка, извольте пропустить вашу будущую маман в дом или будем тут до второго мирового потопа стоять? – не здороваясь, потянула дама, чуть двинув указательным пальцем, отчего блюда мгновенно поплыли по воздуху в мою квартиру. Открыв рот, уставилась на Иуду Авраамовну, которая, бесцеремонно отодвинув меня в сторону, прошла вперед, пристально осматривая убранство моего дома.
– Н-да. Негусто. Но ничего. Из самой криворукой невестки можно сделать вполне приличную хозяйку. Главное усидчивость и старание, – заявила она, поправляя яркие бусы на шее. Я ничего ответить не успела, потому что из кухни как раз вышел Вася, едва не рухнувший в обморок при виде матери.
– Мама?! – он чуть не сполз по стене, за которую схватился, округлив глаза.
– О! Васечка, шо за манеры, дорогой. Не пугай меня неожиданным появлением. Мама разве тебя такому учила?
– Мам, что ты тут делаешь? – едва смог выдавить из себя Шумский.
И да, мне тоже было интересно.
– Как это? Мой сына собрался жениться, а мама еще даже не знакома с невестой! Ты ведь ее не ведешь в гости? Значит, мама все берет в свои руки. Итак, – она хлопнула в ладоши, и мы одновременно вздрогнули с Васей.
– Когда у нас таки свадьба? Маме надо посчитать расходы.
Глава 22
Если бы я была магом земли, то сейчас просто провалилась бы в собственноручно созданную пропасть. Лопата дернулась, и гладкое древко я ощутила своей кожей раньше, чем успела понять, что артефакт возмущен столь бесцеремонной речью матерью Василия.
О, великая Смерть, можно прямо сейчас умереть? Желательно, чтобы этот проницательный взгляд темных глаз не сверлил меня до дырки во лбу.
– Э-э-э, здравствуйте, Иуда Авраамовна, – пролепетала я, посылая застывшему Василию лучи ненависти. – Давно не виделись.
– Да уж. С тех самых пор, как мой сын из-за тебя двойку по заклятиям получил, – поджала губы матушка Васи, отправляя блюда с чем-то невероятным вкусным на кухню.
Она и это помнит. Ужас просто.
Вася разводит руками, пока я негодующе смотрю на него. Помню я тот день. Он мне хотел дать списать контрольную, но нас поймала учительница. А поскольку у нее были какие-то личные счеты к магам, она влепила нам «неуд», отправляя к директору. Хотя ни я, ни Вася не успели ничего сделать. Я хотела отказаться, настаивала, что не собиралась ничего списывать. Только кто бы меня слушал.
И это был, прости великая Смерть, девятый класс. Ничего себе память у дамочки.
– Мам, я уже говорил, что это было недоразумение, – попытался вмешаться Шумский, но Иуда Авраамовна только махнула рукой и поправила ворот шелковой блузки.
– Что было, то прошло. Верно ведь, Кристиночка? С тех пор правила не нарушаешь? – потянула мать Василия, прищурив взгляд.
– Ну-у-у, да-а-а… – потянула я, поднимая взгляд к потолку, где у меня пентаграмма защитная была начерчена. На всякий случай мысленно вспомнила заклятие активации, но не успела до конца проговорить, как услышала:
– Вася, я там в машине тяжелый пакет оставила. Сходи, принеси.
Ой-ой.
– Мам, чего ты там принесла? Мы с Крис… – начал было Василий, почуяв неладное. Только Иуда Авраамовна не зря за место на рынке дралась точно львица. Лопата ощутимо нагрелась, а двери в квартире разом захлопнулись от порыва ветра. Черты лица заострились, и темные глаза посветлели от воздействия воздушной магии госпожи Шумской.
– Сына, – этот тон заставил Василия вдохнуть кислород с шумом. Будто еще немного, и он голову втянет в плечи, пытаясь казаться меньше. Однако Вася сдержал себя, сжимая пальцы в кулак и выдохнув:
– Мама, я не думаю, что это необходимо.
– Вась, – позвала его, заставив вздрогнуть. – Иди.
«Если нам с Иудой Авраамовной суждено поссориться, то лучше пусть ты будешь подальше. Ни к чему портить отношения сына и матери», – мысленно добавила я, дождавшись, пока Шумский неуверенно кивнет и шагнут в сторону двери. Он периодически оглядывался, будто спрашивал, уверена ли я. Оттягивал секунды, но в конце концов вынужден был выйти из квартиры, оставив меня с его матерью наедине в коридоре.
– Итак, – начала я, когда дверь с шумом захлопнулась. Вздрогнув, я прищурилась, недовольно бурча:
– Знаете, использовать ветер в попытке давления на собеседника – не есть хорошо. И вообще, у меня двери не титановые.
– Дерзкая, – усмехнулась Иуда Авраамовна, поворачиваясь и совершенно по-хозяйски двигаясь в сторону кухни. – Наверное, именно этим ты ему нравишься. У нас это семейное: в наглецов влюбляться.
Я непонимающе наклонила голову, пока мать Шумского шла ко мне на кухню.
По дороге она комментировала каждую деталь: тут свечи оплавились и воск испачкал тумбу.
Здесь печать стерлась, заклинание уборки барахлит. Надо бы мага-бытовика хорошего, но в городе у нас одна пьянь вроде Михаила Михайловича. В туалете бачок подтекает, в ванной – кран. Трубы старые гудят, стены из картона. Воняет зельем, проводка ни к черту.
– Это белье? – возмущается мать Шмуского, тыча в гору одежды, сваленную там, где я ее оставила. Прекращаю стоять столбом и спешу к Иуде Авраамовне, ногой задвигая кучу за валяющуюся рядом корзину, хмуря брови.
– Извините, Иуда Авраамовна, – начинаю разговор, пытаясь мысленно построить диалог правильно. Сказать ей по поводу ее матримониальных планов все, что думаю. Но аккуратно, дабы не обидеть. – Насчет свадьбы…
С совершенно невозмутимым видом мать Васи снимает крышки с принесенных блюд. От вида форшмака, бефстроганова и цимеса из фасоли с хрустящими тостами захлебываюсь слюной. Все свежее, вкусное и источает невероятные ароматы. Пока Иуда Авраамовна ходит, проверяя мои шкафчики, придирчиво разглядывая столовые приборы на предмет грязи, я отставляю лопату, пытаясь справиться с собственным желудком.
– Зелье для межпространства? – интересуется она как бы невзначай, бросая взор на кастрюлю, где кипит отвратительная жижа.
– Ага, – отзываюсь невольно, кося взором на еду.
– Огонь убавь до двойки. Имбирный корень не любит больших температур на последней стадии. Это напрямую влияет на качество, – советует Иуда, а я отставляю лопату и спешу исполнить е указку, нажимая на панели нужную кнопку.
Может, не так плохо, что она пришла. Качество правильно сваренного зелья очень важно. Ведь от этого зависит ход нашего расследования, возможно, нам удастся что-то понять в этом странном деле.
Непроизвольно погружаюсь в свои мысли. Сейчас, когда я в собственной уютной квартире, все эти надвигающиеся проблемы кажутся чем-то нереальным. Со дня на день в город нагрянут столичные маги и начнут переворачивать каждый камень. Вася не зря так торопится, ведь церковь очень обеспокоена. Допускать в свои таинства посторонних они очень не любят. Поэтому, если есть возможность разрешить проблему без участия военных, то церковники готовы нарушить даже парочку собственных заветов. Раз уж меня взяли на работу в качестве помощника при расследовании кражи, значит, что-то настоятель желает скрыть не без помощи Святейшего Синода.
– Ты мне не нравишься.
– А?
Я резко оборачиваюсь, удивленно смотря на Иуду Авраамовну. Так задумалась, что не слышала, как она подошла ближе. Я ощутила аромат печеных яблок, стоило матери Василия подойти ближе. Забрав у меня большую ложку, она принялась помешивать зелье, рассматривая потертый перепачканный кафель, которым была обложена задняя стенка позади индукционной плиты.
– Я никогда не приму тебя в невестки, Кристина, – повторяет Шумская, а я хмурюсь, складывая на груди руки и отступая. Почему-то от этих слов стало очень обидно. Неужели я настолько плохая хозяйка? Или дело в чем-то другом? Не то чтобы я очень хотела…
– И в чем проблема? Лицом не вышла или дар мой виноват? – процедила сквозь зубы, ощущая, как сила забурлила по венам вместе с кровью. От смешка, долетевшего до моих ушей, стало еще неприятнее.
– Знаешь, в Одессе у меня было все, – рассеянно говорила мать Васи, пока я хмурилась, не понимая, о чем она ведет речь. – Могла выбрать любого из представителей знати и блистать на балах в Петербурге.
– Не понимаю, к чему…
– Но замуж вышла за молодого дерзкого парнишку из соседнего подъезда с большими мечтами и невероятными идеалами.
Я закрыла рот, слыша, как меняется интонация Иуды Авраамовны. Каждое ее слово вызывало во мне противоречивые чувства, а сама она преобразилась на глазах. Взгляд затуманился, руки начали дрожать, отчего ложка стучала по стенкам кастрюли. Откладывая прибор, мать Васи долго вытирала руки поданным полотенцем, после чего решительно посмотрела на меня.
– Он тоже был таким. Ярким, привлекательным, с невероятным, но очень опасным даром. У Рахмата не было ни богатых родителей, ни именитой родословной.
– И дело только в этом? – я приподняла бровь, на что Иуда Авраамовна рассмеялась, убирая полотенце и подошла к окну, выглянув во двор. Наверное, смотрела на сына, который явно задерживался.
– Дело было в нем самом. Такие, как ты и мой Рахмат, вы ставите свои убеждения выше всего остального. Близкие люди всегда для вас на втором месте.
– Это не так, – мотнула я головой, делая шаг назад и сжимая зубы от переполнившей меня ярости. Ее слова задевали внутри те струны, которых я сама боялась касаться.
– Правда? – рассмеялась мать Васи. – Я не права?
Я зарычала, а мой дар тут же отозвался на внутреннее неприятие слов Иуды Авраамовны. Права? Да, возможно. Моя бабушка использовала последние годы всего за жалкие пять часов, не давая умереть неизвестной ей женщине в автокатастрофе. Оставила меня один на один с осознанием того, сколь скоротечной бывает жизнь некроманта, который заключил контракт с самой Смертью. Я отдала свое сердце Жнецу, распорядилась своей жизнью ради спасения ее души. Поступила бы я иначе сейчас, будучи уже взрослой? Да.
Когда родители умерли, я была совсем маленькой. И бабушка бросила царскую службу, дабы растить меня. Она учила меня всему, что знала и умела. Вложила собственные идеалы в мою голову.
Любая жизнь бесценна. Некроманты знают об этом лучше остальных. Мы охраняем покой живых и мертвых друг от друга, следя, чтобы два этих мира не пересекались без крайней необходимости. Неважно, какую цену мы при этом заплатим. Такова наша суть. Именно поэтому я никогда не позволяла себе влюбляться, строить отношения, мечтать о далеком будущем. Ведь у меня есть только здесь и сейчас.
Но посторонних никто не спрашивал.
– Знаете Иуда Авраамовна, – начала было я, собираясь прочитать отповедь госпоже Шумской.
Где-то неподалеку послышался звон. Я не сразу поняла, что это моя лопата отреагировала на вспышку ярости. Только рот успела открыть, как она ринулась вперед. Крутанувшись в воздухе, ударила мать Василия ковшом по голове одним точным ударом.
– Кристина! – голос Шумского заставил меня ошарашенно посмотреть вначале на отскочивший в сторону артефакт, довольно сияющий вырезанными символами на древке. А затем – на Василия, застывшего в дверях с пакетом.
Ну все, не видать мне черного платья и свадебного тортика. Теперь я точно неугодная невестка.
Глава 23
– Твоя лопата ударила мать Василия? – глаза у Станки такие огромные. Чему она так удивляется? Я давно говорила, что артефакт у меня живой и немного «с приветом».
– Ну-у-у... Технически она первая начала, – осторожно замечаю я, опасливо оглядываясь. Будто сейчас Иуда Авраамовна выскочит из-за угла и покромсает на салат.
– И что Вася?
– А что Вася? Теперь ему точно не разрешат на мне жениться.
Станка скептически смотрит на меня, рассеянно тасуя карты Таро в руках. Периодически я вижу мелькающие картинки. Лениво кладу руки поверх деревянного столика, позволяя ветерку обдувать мое лицо. На улице сегодня тепло, греет солнышко и приятно поют птички, которых тут очень много.
Цыганский табор живет на окраине Урюпинска. Сюда обычные жители стараются не ходить без крайней нужды, ведь цыгане – известные обманщики и мошенники. Именно так считают в народе. Среди десятка каменных двухэтажных частных домов с яркими крышами и грузовых фур, раскрашенных фур, живет этот кочевой народ. Иногда они дают представления в городе, некоторые мужчины табора вполне мирно зарабатывают деньги на предприятиях или держат небольшие лавки. Каждый член этого закрытого от постороннего сообщества трудится на благо остальных.
Сюда приходят за ответами на неразрешенные вопросы или товарами, которые непросто достать в Российской империи. Местные шувани или, по-нашему, ведьмы вроде Станки в большом почете. Любовные заклятия, гадания, предсказания, проклятия – за этим люди бегут к тем, кто не скован строгими правилами нашего магического мира.
Я нащупала в кармане склянку с зельем в кармане джинсов и удобнее устроилась на одной из лавок. Смотрела на оголенные плечи подруги, покрывшиеся золотистым загаром, и невольно хмыкнула.
– Чего хохочешь, ехидна? Вспоминаешь фингал маменьки Васи? – с интересом спрашивает Станка, не отрывая черноокого взгляда от карт.
– С каких пор Астафенко сюда как домой бегает? – задаю в лоб вопрос, который у меня на языке уже минут сорок вертится.
Округлившиеся глаза и нейтральное выражение лица становится мне ответом. Среди табора у Станки Папуш репутация одной из сильнейших шувани. Ее уважают, потому никто не смеет диктовать ей, как и с кем строить отношения. Но взгляды бросают на ярко-красную блузку, цветастый платок, перевязывающий волосы, и нарядную юбку, проходя мимо нас. Женщины постарше качают головами, а мужчины тяжело вздыхают. Им-то ничего не светит.
– Не понимаю, о чем ты. Он же священник, побойся Бога, – равнодушно отвечает подруга, взмахнув руками и подбрасывая карты, всего на несколько секунд зависшие в воздухе. Точно в замедленной съёмке они падают на стол. Несколько штук оказываются перевернутыми лицевой стороной вверх.
– Я не лезу. Просто он из белого духовенства. Им нельзя, – развожу руками, пожимая плечами.
Мне и правда плевать. Это их жизнь. Мама Васи волнует больше, но она вроде не слишком обиделась. Шумский уводил мать, прижимавшую пакет со льдом к разбитому носу. Сам Василий успел только прорычать что-то про мерзкий артефакт, который давно пора сдать на проверку. Но что удивительно, Иуда Авраамовна закончить ему не дала. А я уже собиралась поссориться. Более того, попросила сына отвезти ее в больницу. Напоследок покосилась на меня, затем тихо проговорила:
– Твоя реакция довольно четко ответила на мой вопрос. Спасибо.
Не знаю, что Иуда Авраамовна там поняла, но определенно это было важным. Уже успокоившись, я осознала первопричину ее отношения ко мне. Мать Васи пережила предательство мужа, всю жизнь скрывала сына от правительства, а тут я – бельмо на глазу. Реальная угроза для безоблачного существования Василия. Ведь он же в своей любви сам идеалистичен, пойдет на что угодно.
И бефстроганов был вкусный.
– Он просто зашел по делу. Обсуждали, что делать, если ко мне придет столичный менталист, – возвращаюсь в реальность, изумленно косясь на подругу.
– Вася? – задаю глупый вопрос, и Папуш раздраженно фыркает.
– При чем тут твой Вася? Я про Олега. Он сказал, что маг сегодня утром приехал с целой гвардией вооруженных солдат. Противомагические бронежилеты, автоматы, снайперские винтовки, пистолеты – целый набор для отстрела преступников.
Точно, ведь утром я видела несущиеся по дорогам бронированные машины с гербом. В одной из них я сразу ощутила сильного мага. Значит, прислали не абы кого. Сейчас начнут проверять всех причастных и возможных подозреваемых, которых у нашей полиции не было. Я-то теперь вне подозрений.
– Будем надеяться. Нам удастся узнать все раньше, чем они начнут переворачивать город с ног на голову, – вздыхаю, похлопывая себя по карману.
– Ты, кстати, точно уверена, что хочешь участвовать? У тебя-то нет защиты от церкви, иммунитет не предоставят в случае вызова, – неуверенно спросила я подругу еще раз, получив в ответ возмущенное ворчание.
Увидев сегодня Олега, выходящего из дома Станки, я сильно удивилась. Священник кивнул мне в знак приветствия. Нервно оглянулся по сторонам и, бросив взор на окна, непререкаемым тоном напомнил о том, что вылазка в церковь состоится вечером. Пока все будут на вечерней молитве, я смогу осмотреть место хранения мощей. Они с Васей снимут защиту, главное – никому не попасться.
Дурацкий план, ощущала себя шпионом в плохом кино. Но другого пути не было. Официально на использование зелья нужно разрешение настоятеля, но это слишком долго, муторно и официально. Еще не факт, что не отказали бы. Ведь в межпространстве можно увидеть много лишнего, чего церковь показывать бы не хотела.
А тут еще Станка вызвалась мне помочь. Мол, одна я там потеряюсь, натворю дел и вляпаюсь в неприятности. Будто в прошлый наш поход все обошлось без эксцессов, ага.
– Я уже втянута в это по уши. Есть ли разница от количества хранимых тайн. Тем более, – она кокетливо повела плечом и бросила на меня такой взгляд из-под ресниц, что невольно по спине поползли мурашки. – Я могу себя защитить от воздействия магии менталистов.
– Это смотря какого уровня, – рассеяно отозвалась я, слыша звук пришедшего сообщения.
Достала смартфон и поморщилась, глядя на экран. Борис Горыныч вновь ругался, угрожая по смс уволить меня без выходного пособия. Гриша в очередной раз прислал жалобу, а церковь уже оповестила моего начальника, что отрывает меня от производства. Я смахнула ветку однотипных сообщений, лениво нажимая на значок социальных сетей. Стена ломалась от многочисленных постов с кучей фотографий с последней встречи цесаревича с представителями либерального движения в России.
– «Цесаревич Алексей невероятно хорош собой, галантен и умен. За ним будущее царской России. Он – оплот духовности и просвещения», – зачитала я явно политический пост под фотографией наследника дома Романовых.
– Где? – Станка с любопытством оторвалась от карт и потянулась ко мне через стол, приставая с лавочки. Я повернула телефон экраном к ней и хмыкнула. – О, красавчик.
– Думаешь? – вскинула я брови, разглядывая наследника императорского престола.
Алексей Николаевич Романов улыбался радостной толпе, скандирующую: «Да здравствует Великий князь». Цесаревич в белом мундире махал рукой, скромно опускал глаза, сидя на черногривом коне, и явно наслаждался восхищением простого народа.
Удивительно, но на Романовых он был похож меньше всего. Его мать, императрица Мария Александровна, была из народа. Темноволосая, высокая, просто невероятной красоты женщина. Выпускница института благородных девиц и дочь богатого предпринимателя Штольца. Даже для нашего времени и общества – жуткий скандал. Мезальянс, который породил кучу противоречий со стороны знати и общества. И хоть Романовым не впервые было жениться на простолюдинках, многие так и не смирились с подобным. Но Николай Третий пошел на такой шаг и супругу горячо любил, хоть прожила она недолго.
Сын явно уродился в мать. Потому отец так горячо любил его и всячески оберегал. Вон сколько охраны окружало цесаревича. Не только маги высшего уровня, но и гвардия вооруженных силовиков.
Я задумчиво пролистала комментарии. От восторженных ахов до возмущенных брезгливых оскорблений.
«Жутко видеть, как пало наше величие. Наследник от кобылы – это худшее, что могло случиться со страной».
«Вы видели, с кем он водится? Взял пример с заграничных принцев! Связался с какой-то длинноногой моделькой. Устроили эти смотрины невест со всей России, а женится по итогу на безбожной африканке!».
– Людям лишь бы обсуждать, – проговорила Станка, морщась и принимаясь тасовать карты вновь. – Они вечно чем-то недовольны. Николай призвал всех незамужних дам в столицу для участия в смотринах, а им лишь бы козни строить.
– Не хотела бы я замуж за цесаревича, – поморщилась я, приблизив фотографию. Холодный серый взгляд обжег меня ледяным спокойствием. Улыбка не коснулась глаз цесаревича. За показной добротой и радушием пряталась весьма неоднозначная личность.
Или опять с фильтрами переборщили.
– Куда ты собралась? Твой уровень – Васька-девственник из ближайшего прихода! – хохотнула Папуш, уворачиваясь от моего шлепка, едва я подскочила на ноги и попыталась ударить ее по руке.
Карты вновь рухнули на стол, пока мы, смеясь, боролись друг с другом. Я уселась обратно на скамейку, недовольно фыркая и слыша очередной писк пришедшего сообщения, закатывая глаза. Если снова Горыныч, я точно уволюсь. Надоел.
– Что там? Я буду богатой и счастливой матерью пяти детей? – говорю, проводя пальцем по экрану.
К моему удивлению послание было не от Бориса Дракаровича. Это Евсей написал мне, поэтому я открыла ветку, невольно тихо присвистнув.
Еся (Полиция): «Замогильная, проверил твоего маньяка. Нет там никого на кладбище, только недовольный вампир. Чуть кровь не высосал, пришлось обращаться. Точно уверена, что он там?»
Я хмурюсь. Странно, только вчера вечером, после ухода Васи с мамой я позвонила опять в управление. Хорошо, что трубку снял уставший Евсей, которому я сказала про Ивана Ивановича. В конце концов, сколько можно прятаться на моем кладбище. Пусть несет заслуженное наказание в тюрьме.
– Представляешь? Этот гад Раскольников, который маньяк, куда-то исчез с кладбища. Точно по его следу пущу вурдалаков, – проворчала я, поднимая взгляд, и увидела бледное лицо Станки. С удивлением опустила глаза к ее рукам. Дрожащими пальцами она сжимала карты Таро, сминая их и вновь разглаживая.
– Ты чего?
– Я сделала двенадцать раскладок, – выдохнула Папуш тихо, отчего я поежилась.
– И? Богатой я не стану? – попыталась я пошутить, но поняла, что это крайне неуместно. Подруга только качнула головой, кладя руки с картами на стол. – Что там в будущем моем? Эй, подруга. Не молчи, не зря же ты мне волосы рвала и заговоры бормотала.
– Нет никакого будущего, Кристин. Ни карты, ни шар не видят тебя. Знаешь, что это значит? – звенящим от подступающей истерики спросила Станка. Я отвела взор, глядя на прислоненную к столу лопату и невольно коснулась груди в том месте, где была метка.
Мне не нужен ответ, я его знаю. Когда у тебя нет будущего, есть только одно: смерть без права на перерождение.
Глава 24
В церковь мы попали через черный ход. Маленький полусонный служка утирал сопливый нос рукавом и косился на мою лопату, от любопытства прикусывая изнутри правую щеку. Это был мальчик лет десяти с всклокоченными темными волосами и веснушками на круглом лице. Церемониальная одежда была ему немного большой, поэтому смотрелась довольно комично. Края волочились по полу, из-за чего мальчишка едва не споткнулся.
– Все молятся, а ты спишь, – шутливо пожурила я его, глядя в большие серые глаза будущего служителя церкви.
– Не сплю я, чего это, – насупился парнишка, имя которого мы не знали. – Велено диаконом нашим проводить вас до алтаря, – важным тоном, задирая выше нос, заявил он.
– У тебя разве есть разрешение? – с интересом спросила Станка, оглядываясь по сторонам. Откуда-то доносились тихие звуки разговоров перед вечерней мессой. Если верить Васе, они будут заняты минимум час.
– Конечно, есть! Я скоро послушником стану, – гордо объявил парнишка, ударяя себя кулачком в грудь.
Да, да, еще один малолетний зомбированный фанатик. Я невольно усмехнулась, бегло осматривая неприглядную часть храма. Здесь не было ни великолепных росписей, ни свечей, ни икон. Хотя местами просматривались немного потускневшие картины распятия. Зато церковная магия ощущалась всюду. Ею был переполнен каждый сантиметр здания.
– Пойдемте, – пробурчал мальчик.
– Как звать-то тебя, будущий послушник? – услышала я Станку, которой, похоже, было весело от разговора с маленьким зазнайкой.
– Максимка, но для вас можно Макс, – вновь попытался показать авторитет наш новый знакомый, но у него очень плохо получалось. Особенно когда Папуш выхватила из-за пояса одну карту, коварным голосом проговорив:
– Как насчет фокуса, Максим? Видел когда-нибудь цыганскую магию?
– Настоятель говорит, что она от Лукавого… – начал было возражать Макс, однако любопытство победило. – Только если чуть-чуть, – добавил он, вертя головой в поисках посторонних.
Мы со Станкой переглянулись. Это был своего рода эксперимент. Я хотела видеть, как магия церкви среагирует на чужеродную силу. Ведь если мощи выкрал посторонний человек, значит, вполне возможно, он обошел защиту.
Цыганка подбросила одну из карт в воздух, и та замерла на мгновение, медленно делая оборот. По краям пробежали алые искры. Семерка пентаклей из младшего аркана застыла ребром, так и не встав ни в одно положение. Я наблюдала за тем, как Папуш пытается преодолеть защиту, но магия храма упрямо сопротивлялась.
– Наверное, защита, – беспечно отозвался Максим, восхищенно оглядывая карту. – Классно, никогда не видел магию карт. А с зеркалами можете?
– Это опасная магия, – нахмурилась Станка, жестком отправляя карту обратно в колоду. – Лживая, нехорошая.
– Как и любая темная, – задумчиво пробормотала я под нос, шагая вперед по освещенному коридору. Если магия Станки не подействовала, значит, мощи выкрал кто-то из своих. Или этого человека попросту использовали, как в случае с Ингой.
Пока мы шли, Максим охотно делился жизнью в храме. Ему здесь нравилось. Маленький сирота оказался брошен на крыльце, и настоятель подобрал его. Таких детей тут было больше двух десятков. Монахи воспитывали брошенных малышей в строгости, но давали взамен любовь, воспитание и знания. За это я в какой-то мере была благодарна им. Приюты при церквях всегда активно поддерживались государством. Лучше такая жизнь, чем быть брошенным на улице.
– Хочу быть сильным, как отец Олег или диакон Василий. Но у меня нет магических способностей. Хотя вот отец Сергий говорит, что тоже многое могу…
Я непроизвольно улыбнулась. Наш учитель остается им в стенах этого места.
Голоса приближались. Служба уже началась, слышалась молитва, и у меня возникло невольное желание пройти чуть дальше, выглянув в зал. Посмотреть на Василия, склонившего голову перед настоятелем. Странные мысли, раньше они никогда не забредали мне в голову.
Поэтому, отвернувшись, я подошла к небольшой малозаметной дверце.
– Она ведет к алтарю. Сейчас, только найду амулет, – принялся рыться в карманах Максимка, рассеянно осматривая свои одежды.
Мы терпеливо ждали, пока он с торжественным вскриком не извлек какой-то продолговатый предмет. Оказалось, это такой ключ, больше напоминавший металлическую плоскую палку с нанесенными на нее рунами. Стоило Максимке вставить его в замочную скважину, как внутри что-то щелкнуло. Ключ повернулся сам без каких-либо усилий со стороны. По краям двери пробежали светлые искры магии, а затем она отворилась, услужливо пропуская нас в самое таинственное место в храме.
– Только это… – Максимка помялся, и мы со Станкой оглянулись, уже будучи у порога. – Ничего особо не трогайте. Настоятель или главный священник могут заметить.
– Конечно, – кивнула я.
– Мне туда нельзя. Да и время позднее, – он еще некоторое время постоял, пока не сорвался с места, убегая обратной дорогой по своим делам. Стараясь не оборачиваться, Максим спешил, а мы смотрели ему вслед, пока маленькая худенькая фигурка, запинающаяся о ткань своей одежды, спешила поскорее убраться. Думаю, Максимка одновременно боялся и жаждал узнать побольше. Что ж, не смею его осуждать. Ни к чему рисковать ребенком.
– Ты готова? – Папуш поправила волосы, внимательно посмотрев на меня. Я вздохнула, нащупала в кармане флакон с зельем, затем кивнула.
Алтарь всегда строился на возвышенной части храма. Внутри находилась специальная завеса, открываемая в установленные моменты богослужения. Она символизировала отваленный Ангелом от Гроба Господня Камень, тем самым приобщая всех стоящих в храме людей к тому, что происходит здесь.
Напротив Царских врат стоял Престол – деревянный стол на четырех ножках, украшенный окладами с изображением священных событий и надписями. Он являлся самым святым местом храма, на котором совершались Таинства. Здесь же был жертвенник, где готовили хлеб и вино. За Престолом было расположено Горнее место. Помимо всего прочего, мы со Станкой успели осмотреть сосудохранилище и ризницу. Папуш взялась за священные сосуды, используемые для совершения Таинства. А я осматривала лежащую одежду, в которую облачались священнослужители для проведения церемоний.
