Текст книги "Смерти подобна (СИ)"
Автор книги: Яна Мелевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Смерти подобна
Мелевич Яна
Глава 1
Ночь сегодня невероятно хороша: на темном покрывале ни звездочки, ни надоедливой луны. Раздражающий желтый блинчик не отсвечивает, а значит, оборотни сегодня будут сладко спать. Эх, хорошо. Можно прогуляться вдоль старых заброшенных могил посреди леса и не нарваться на очередного озабоченного поиском «истинной» пары извращенца с хвостом.
Хорошая у меня все-таки работа, совсем непыльная. Броди себе ночами вдоль каменных плит: зомби укладывай, духов гоняй, сатанистов пугай до ужаса…
– Девушка, девушка, а подскажи, как пройти в библиотеку? – раздается хрипловатый, пугающий голос из-за тени высоких деревьев. Тяжело вздыхаю: что-то с маньяками я погорячилась.
– Какой-то глупый подкат, дяденька, – отзываюсь как можно более равнодушно.
Ногой пинаю давно заросший сорняками холмик чьего-то последнего пристанища. Взрыхлив с трудом твердую землю, задумчиво рассматриваю древко своей любимой лопаты. Нужна или не нужна? Вырезанные символы недовольно отсвечивают мистическим голубоватым светом на черном лакированном дереве.
Ишь какая! Скучно ей, видите ли. У нас тут работа, дорогуша. Не до извращенцев всяких!
– Красавица-а-а, – с придыханием стонет столичный маньяк, который, по версии следствия, сбежал именно сюда, в Урюпинск – столицу российской глубинки.
Полиции все равно, главное, он больше не у них, а нашему маленькому, уютному, красивому городку – лишняя головная боль. И мне заодно. Его же придется где-то хоронить, а местные жители кладбищ так не любят новеньких…
– Дядя, – разворачиваюсь, упирая руки в бока и отмахиваясь от комара.
Вокруг тишина и елки, воздух наполнен свежестью. Где-то там, за забором, гораздо дальше, пятиэтажные дома и уютный город, засыпающий под покровом ночи. В мою сторону движется грузная тень с явными недружелюбными намеками.
Все-таки не люблю настойчивых мужчин. В прошлом году пришлось даже одного вампира упокоить: так достал своими серенадами о группе моей крови! Хотя стишки пошлые он сочинял ничего, да.
– Девушка, а почему такая богиня – и одна на кладбище? – вновь принялся за старое маньяк, заведя руку за спину.
– Говорят, ночные прогулки по кладбищу очень помогают сохранить молодость и здравый рассудок, – отвечаю безмятежно, продолжая наблюдать за его действиями.
Дяденька маньяк готовится. В его голове зреет коварный план на мое бренное девичье тело, а моя лопата настойчиво подается древком в руку. Отгоняю нетерпеливый инструмент, тихо шикнув на нее, и та обиженно сверкает вырезанными символами.
Тоже мне, девица гордая.
– А ты знаешь, что хорошеньких девочек могут съесть волки, если они будут гулять в неположенное время?
Начинаю зевать. Вся ситуация напоминает мне плохой фильм, где злодей долго рассуждает перед финальным ударом, решив выложить последний план захвата мира своему врагу. Сюр всего происходящего: маньяк Иван Иваныч даже не понимает, как ему сегодня не повезло. Вот сидел бы в своем сарае, думы думал, планы кровожадные строил. Остался бы целехоньким и здоровеньким. А теперь, право, не знаю: хоронить целым или по частям?
Не люблю маньяков. Они вечно умирают долго, нудят знатно и уходить в иной мир отказываются. Хотя зомби из них получаются отменные: послушные и кровожадные. Выпусти такого в огороде, и никто твою капусту не вздумает украсть – испугаются. Жаль, что конвенция давно запретила использовать человеческий биоматериал в качестве создания этих существ.
Ох уж эти международные организации по правам живых и мертвых.
– Сейчас я сделаю тебе больно… – шипит Иван Иваныч, грязными пальцами хватая за запястье и сжимая его с силой.
Глаза выпучены, челюсть напряжена, а темные волосы всклокочены. Заносит надо мной нож и тяжело дышит, так, словно пробежал три километра. Еще чуть-чуть – двадцать пять ножевых ранений в грудь мне обеспечены. Терпеливо жду продолжения, приподняв бровь.
– Боишься? – дышит на меня несвежим дыханием маньяк.
– Честно говоря… – со скепсисом произношу, оглядывая давно не стираный помятый костюм и небритость, проступающую на обрюзглом лице преступника. – Очень, – киваю, выпячивая грудь.
– Дрожу вся, – заверяю еще раз немного ошалевшего мужика, высвободив свою руку.
Хватаю его за запястье, дабы притянуть нож ближе к тому месту, где у меня сердце, – и отпускаю.
– Давай. Умру красивой, одинокой и глубоко страдающей.
Для верности вздыхаю, прикрываю глаза и готовлюсь умирать. Проходит секунда, затем вторая. Тихий стук раздается совсем рядом, и что-то тяжелое падает к моим ногам. Я спешно открываю глаза, с неудовольствием глядя на повисшую лопату, зависшую в воздухе.
– И зачем? – искренне возмущаюсь столь бессовестным поступком: взяла и стукнула моего убивца по темечку без спроса! Нахалка!
Лопата пару раз отсвечивает символами, отвечая мне что-то очень заковыристое и нецензурное. Затем настойчиво вонзается металлическим ковшом в землю, игнорируя любые попытки воззвать к ее совести. Да откуда ей взяться у магического артефакта?
– Хоронить тоже мне предлагаешь? – ворчу, пнув тяжелую тушу в бок. – Как я его потащу? В нем килограмм сто двадцать, не меньше.
Делать нечего: оставлять на кладбище нельзя – местные жители будут недовольны, – тащить в полицию тоже нет смысла. Потом объясняй бравым служителям закона, как мелкорослая девица – весом в пятьдесят килограмм и ростом в сто шестьдесят сантиметров – такого бугая уложила. Не поверят, потребуют экспертизы, расследования, свидетелем выступать. За лопату, опять же, штраф можно схлопотать. Лицензию на ношение опасного боевого артефакта я просрочила аж на полгода – все лень сдать медкомиссию на магическую адекватность. Ехать нужно в другой район. А оно мне надо? Нет.
Значит, придется упокаивать на месте без шума и пыли. Остальные покойнички ничего, подвинутся, чай не стены.
Стою, копаю могилу. Дело это небыстрое, хлопотное и требует большой физической концентрации. Земля в этих местах твердая, пробивать приходится каждый сантиметр. Набралась уже приличная кучка грунта, а яма еще недостаточно большая.
Рядом лежит маньяк Иван Иваныч, рыдает, захлебывается солеными слезами и пытается провыть слова пощады заговоренными на молчание, губами. Его тело магически обездвижено, руки и ноги сплетены связующими фиолетовыми нитями, отсвечивающими в темноте этой славной ночи.
– М-м-м!
– Знаю-знаю, не поместишься, – киваю на очередной звук со стороны несостоявшегося преступника.
– Хм, может по частям? – задумчиво перевожу взгляд на Иван Иваныча. Тот отчаянно машет головой и вновь громко мычит. Отчаянно так, с надрывом.
– А-а-а, шалун, – грожу пальцем, кровожадно улыбаясь. – Поздно, надо было сразу убивать. Не факт, что это бы тебя спасло, но мог бы по кустикам куда-нибудь убежать, пока бы я очухивалась.
Глаза Иван Иваныча закатываются, и он вновь погружается в блаженный обморок. Вот нынче слабый мужик среди людей пошел, нервный. Стараешься ради него, кошмары пострашнее для его психики придумываешь, – а он знай себе, точно кисейная барышня, сразу в небытие проваливается.
Пока копаю, не замечаю, как мой – еще пару минут назад умирающий – будущий покойничек начинает медленно отступать. Точнее, отползать словно гусеница, барахтаясь в траве и раскиданной всюду земле. Магические путы не выдерживают отчаянной возни и разрываются, успеваю только заметить кинувшуюся в лес тень. Она спотыкается, бежит, истошно крича на все кладбище:
– Помогите! Сатанистка, ведьма, сама Смерть, а-а-а-а!
– Вот блин, – вонзаю лопату в землю, цокнув языком от недовольства, глядя вслед убегающему маньяку. – Ты куда побежал? Эй! Дурачок! Нормально же лежал, чего психанул?
Бесполезно, Иван Иваныч уже скрылся где-то за старыми оградами в лесочке. Кто бы ему сообщил, что чуть дальше живет семья вурдалаков в семейной могиле. А по соседству с ними – двухсотлетний вампир Григорий. Они не любят ночных гостей. Особенно тех, кто неожиданно нарушает их личные границы и топчут любимые ландыши, которыми обросла половина кладбища.
– Че, опять облажалась, да? А я говорила: Кристя, закончи магический университет, а ты что? «Фазанка даст необходимые знания. Нафиг мне это пафосное заведение для лентяев и всяких бестолковых специалистов с ненужной корочкой!».
Оборачиваюсь, окинув мрачным взглядом привидение старушки Марфы Федоровны. Поправив призрачный пуховый платок, она зависла над землей, скрестив на груди руки.
– Марфа Федоровна, вам не надоело по кладбищу сплетни собирать? И не «фазанка», а магический колледж! – поправляю ее, с неудовольствием перехватывая древко лопаты и цыкая.
Это ж надо. Опять с магическими путами напортачила. Дурацкие руны. Всегда ненавидела эту часть своей работы.
– Да один черт училище. А ты у нас не специалист по некромантической работе, а МОТ.
– Кто?
– Магически одаренная тупица!
Глава 2
Толпа с самого утра заполонила улицы нашего небольшого города, двигаясь в сторону местного храма. Церковь Пресвятой Матроны сегодня стала самым посещаемым местом за всю историю Урюпинска. От домовых до Бабы Яги на инвалидной коляске с букетом хищных мухоловок, щелкающих зубастыми бутонами на всех подряд, – все шли побиться челом об алтарь, куда вчера поместили привезенные святые мощи матроны Агриппины.
Да, да, люди, нечисть и колдуны с магами искренне верили, что костяшки безвинно погибшей святой могут лечить от хворей. Монархия, чтоб ее.
Стою, курю и задумчиво прикидываю в голове, кого можно попросить починить кран на кухне. Хочется заорать: «И-и-и-игна-а-ат». И чтобы богатырь (или просто мужик) бежал, теряя тапки, с дивана выполнять за меня мужскую работу.
«А я тебе говорила. Поехали в Европу на отбор! Принца бы не отбила. Зато какого-нибудь приличного эльфа или не очень знатного дракона, возможно», – вспомнила наставления подруги Маши. Ей вот хорошо. Сидит сейчас в загородной благоустроенной пещере, яйца драконьи высиживает со своим Георгом.
Другая подруга, Алена, уже третий год попаданствует по мирам. Там мир спасет, тут дворец разрушит. Разведётся с одним темным властелином, выйдет замуж за другого. Целый гарем уж собрала из приличных темных колдунов, диктаторов и прочих личностей бандитской наружности…
– Кристина-а-а!
Мне бы тоже мужа. Просто чтобы кран в доме починил. Может еще обои поклеить, паркет перестелить, воду в погребе на даче откачать, – а то мой жертвенный алтарь скоро от сырости развалится.
– Кристина-а-а!
Совсем не обязательно красавца эльфа, сильного тролля или богатыря Иванушку. Сойдет вполне приличный мужчина от тридцати до сорока, не обезьяньей наружности и интеллектом чуть выше табуретки. Работящий, с профессией, неплохой зарплатой, а то ведь в декрет с лопатой наперевес по кладбищу не побегаешь.
– Замогильная, я принес тебе цветы!
Выплевываю сигаретку, и та падает со второго этажа прямо на расписанный проклятиями асфальт – у ног местного диакона. Сам служитель церкви улыбается, задрав голову, солнце игриво перебирает рыжеватые пряди в его каштановых волосах и заставляет щуриться. В одной руке букет гвоздики, в другой – Псалмы. Маленькая черная книжечка с картинами и молитвословной поэзией.
Настроение резко портится. Опять он – диакон Василий Шумский со своими просветительными речами и раздражающей навязчивостью. При нашем храме священникам помогает, а в свободное время болтается по городу и пристает к честным людям со словами: «Вы уже уверовали в нашего Создателя? Нет? Так я вам сейчас помогу».
– Исчезни и веник свой забери, – мрачно изрекаю, доставая из пачки еще одну сигарету.
– Но Кристин, я не могу. Люблю тебя, сил моих нет, – бодрым тоном отвечает блаженный, букетом красных цветочков помахивая. Хорошо так, осеняя святым знаменем территорию вокруг.
Вася Шумский – моя личная головная боль. Мы с ним когда-то вместе учились в средней школе для магически одаренных. Он – вечно битый местными гопниками-перевертышами ботаник, а я – местная троечница, пацифистка и лентяйка.
Зажали его за углом школы да давай требовать деньги на глюк-траву. Как сейчас помню, пятый класс был. Тут случилась я. Вся такая альтернативно одаренная, любительница шарахать магией без предупреждения и сдерживающих рун. Просто представьте себе весь ужас: злая взбешенная малявка ростом метр с кепкой. Рядом все мертвое оживает, стекаются души и темная сила пытается добраться до трясущихся в пятках перевертышей душонок. Прокляла всех, а его особенно.
Короче, с тех пор этот светлый никак от меня не отвяжется. Все оставшиеся шесть классов за одной партой просидели. Благо дорогая мамочка отправила свое дитя в академию Магического Богословного права на пять лет. Хорошие были времена. Никаких гвоздик в четном количестве, отравленных яблок, пирогов, лимонада со святой водой…
– Кристин, спускайся. Я сегодня даже без креста и заговоренного кинжала! – уверял меня тем временем, этот влюбленный идиот. – Я тебе вместо них принес святые псалмы – буду изгнание читать, в стихах!
Прищуриваюсь и, чуть перегнувшись через перила балкона, пытаюсь рассмотреть маленькую черную книжку. Цепким взглядом пересчитываю гвоздики и удовлетворенно крякаю: молодец! В этот раз принес целых двенадцать вместо двух.
В голубых глазах Васечки любовь, нежность и признание моей авторитетности в борьбе за его хрупкое светлое сердечко. На груди, поверх рясы, что-то блестит. Ага!
– Это что, ладанка? – тычу пальцем в небольшой серебряный сосуд на цепочке. Шумский удивленно смотрит на свое украшение, затем снова поднимает голову и улыбается.
– Ага. Как положено, освященная и заговоренная.
– Освятил кто?
– Главный священник, конечно, – приосанивается Вася, хмурясь и кусая губу. – Разве можно доверить такое дело кому-то еще?
– И от проклятия забвения заговорил? – любопытствую, наклонив голову набок.
– Естественно! – выпячивает Вася грудь, гордо демонстрируя украшение. – Давай, Кристь. Мне сегодня еще помогать на церемонии вечером, успеть нужно. Для тебя старался. Весь стих выучил, тебе понравится. Мы тебе на заднем дворе уже костер с младшими священниками собрали, – уверяет меня, оглядываясь, словно делится страшной тайной.
Умиляюсь и вытираю слезинку с глаз. И почему остальные мужчины не могут быть такими же? Один надоедливый Вася старается, другим все только под луной гуляй, стань парой моей, кусок звезды тебе отгрызу и все такое. Никто нас, некромантов, не понимает, особенно девочек. Сложно женщинам в этой профессии, очень сложно.
– Ладно, уломал, – поломавшись еще с пару минут, мысленно перебираю гардероб.
В чем гореть лучше: в красном костюме или летнем сарафане? Представила треск дров под ногами, летящие повсюду искры и себя красивую, привязанную к столбу. Волосы развеваются, юбка топорщится…
Губы надо накрасить. И ноги побрить.
– Только это, – останавливаюсь и обернувшись к все еще стоящему диакону. – Имей в виду, это не свидание.
– Да, да.
– И не вздумайте меня опять возле Григория закопать! Он в прошлый раз нормально выспаться не дал!
– Конечно, как скажешь, любовь моя, – кивает, точно дурачок, Василий.
Хмыкаю и уже почти выхожу с лоджии в комнату, когда внезапно налетает ветер. Мои темные пряди хлещут по лицу, кроны деревьев опасно накреняются ближе к окнам нашей пятиэтажки. Нехорошо это, погода разбушевалась. Значит, Леший с Бабой Ягой чудят. Вон как трава к земле пригнулась и цветы резко попрятали соцветия.
Василий тоже почувствовал. Для светлого мага такое явление – знак. Он поднял голову к небу, разглядывая серые тучи, и всего на секунду мы встретились взглядами: понимание пришло без слов. И спустя какие-то мгновения кто-то из людей, бегущих вдоль спешащей к церкви толпы, заголосил:
– Мощи! Святые мощи украли! Алтарь осквернен, священник в коме, Агриппину украли!
Ну, блин. А день так хорошо начинался…
Глава 3
Голубое здание дворца Культуры было забито до отказа, – а те, что не поместились, стояли на улице и громко стенали. Попытки нашего мэра докричаться до населения ни к чему не привели. Старого Иннокентия Кощея попросту никто не слушал. Истошно голосила анчутка, рыдала рядом мавка, утирая сопли зелеными в крапинку волосами – результат недавнего неудачного окрашивания в модный мятный цвет. Лихо Одноглазое нервно сжимала платочек, периодически промокая им единственный глаз и угрожающе посматривая на любого, кто мог стащить ее садовые помидоры, стоящие в корзинке у ног.
Вечно молодой и пожизненно пьяный маг-бытовик Михаил Михайлович вздыхал, прижимал к себе бутылочку горькой. Рядом бегал пухлощекий, маленький аука – лесной дух – и пытался заморочить всем головы, предлагая каталоги очередной сетевой косметики. Слесарь Федор Геннадьевич косился в стороны бутылки Михалыча, но очень боялся грозной жены Людмилы. Та в свою очередь вздыхала и приговаривала, хватаясь за пышную грудь: «Ну как же так». Рядом ей вторила бабка Василиса, подслеповато щурясь и пытаясь узнать у бабы Яги сорт этих замечательных красивых цветочков в ее руках.
Мухоловки в горшке жевали тюль, священники бегали, мэр кричал, администрация угрюмо молчала. Люди и нелюди дружно страдали.
Я же, в свою очередь, вежливо самоустранилась от всеобщего гомона, жевала соцветие красной гвоздики и пыталась прикурить стебель, пока никто не видит. То и дело на меня шикал домовой Антошка. За что пришлось его нещадно пнуть.
– Ай! Кристинка, совсем охамела?! – возмутился мелкорослый недоросль, пригрозив мне кулаком, и на бледном веснушчатом лице проступил румянец аж до самых торчащих ушей.
– Не вырос еще на дипломированную некромантку голос повышать, – вяло огрызнулась я и, прислонившись к стене с рисованными березками, огляделась в поисках свободного стула или скамьи.
Ничего, весь концертный зал был забит, пока на сцене толклись священнослужители, мэр, многочисленная дума, министры и прочие бесполезные для города личности непонятных профессий.
«Кощей, верни мощи! Кощей, выходи! Отвечай за базар, где мощи, темный гад?!» – орали жители города за тяжелыми дверьми и на улице.
– Сейчас весь палисадник засрут. А мне потом экологию восстанавливай, как после тех умников в касках, что пытались в лесу нефть с газом найти, – вздохнул Алексей Леший, грозя пальцем мухоловкам и пальцем с длинным ногтем тыча в твердую землю засохшего на подоконнике кактуса. Тот давно сбросил уголки, превратившись в мумифицированную версию себя.
– Никогда такого не было, а тут случилось – великое преступление, – перекрестилась баба Яга и сплюнула три раза за плечо. – И они не нефть искали, то были азиатские ниндзя. Ловили наших выхухолей на шашлыки и копали реликтовые осины себе на колышки супротив наших военных упырей. Не приведи Боженька.
Вот поражаюсь я нашим людям и нелюдям. Несколько веков прожили в многобожии, вере в черт-те что, кровавые ритуалы проводили и жертвоприношения. Нормально, короче, жили. Тут пришел князь, бросил одну жену с детьми, ушел к другой и резко уверовал в иного Бога. Одного. Как говорится: резко прозрел. К народу обратился: или вы с нами, или мы вас на костер. А наши знай себе – ударились в веру. Храмов с церквями настроили. Нечисть резко в Чертоги Святости возжелала попасть после смерти. Нет, нет. Я совсем не против, даже вполне за. Только не верю я ни в Создателя, ни в Богов.
Единственная некромант-атеистка на весь город. Бывает.
– Че куришь, подруга? – рядом со мной пристроилась гадалка Станка Папуш. Поправила цветастую блузку на груди и кудри темные взбила, выжидающе протянув руку с десятком золотых браслетов на запястье. – Ручку позолоти.
– Гвоздика, – отвечаю, протягивая еще свеженький цветочек из букета.
В зал торжественно, распахнув двери под охи и ахи, внесли главного священника в золоченой рясе и без сознания. Тащили прямо с носилками, прогибаясь под тяжестью священного бренного тела, наполненного духовностью с парой десятков лишних килограмм благословенности. Впереди, как истинный рыцарь, шагал Василий Шумский, а за ним младшие священники в коричневых простых рясах, тряся бородками и обливаясь потом.
– Гляди-ка, а Васька при параде ничего, – кокетливо заметила Папуш, накручивая на палец с длинным ногтем прядь волос и эротично облизывая лепесточки гвоздики.
Когда она страстно оторвала зубами соцветие, Шумский шумно вдохнул, оттянув ворот своего длинного золотого одеяния, задевая пальцами широкую ленту на левом плече и поправляя узкие нарукавники со шнурками. Покраснел от лба до шеи, нервно дернулся кадык.
– Так дьяк же, – иронично отмечаю, недовольно погрозив дерганому Васе остатками букета с гвоздиками. – Боевой маг церкви, как-никак.
– Хороший мужик, полезный. И деньги домой носит, и маме на огороде помогает, молчит скромно, вон какой тебе букет принес, – взмахнула рукой подруга, тряхнув широкими рукавами. – Эх, чиргенори*, надо брать, а ты все нос воротишь.
– Это ты про ту маму, которая с нашей Зоей Аристарховной за место на рынке подралась во время продажи редиса? – вскидываю брови, но за Васей пристально слежу взглядом.
Да, мы, женщины, такие. Нам оно, может, и не надо, а в хозяйстве все пусть будет.
– Нашла че вспомнить, бабка Зоя помидорами с базы торгует. Правильно ее Иуда Авраамовна святым писанием побила за преступный захват забронированной торговой точки. Святая женщина, а все молчали и терпели!
– Угу, до сих пор сына от юбки не отлучит, – фыркаю в ответ, игнорируя бубнеж подруги и погружаясь в атмосферу анархии.
Старшего священника донесли, подняв на сцену, и встали, напряженно глядя на замершего Кощея. Тот нервно провел рукой по лысой черепушке, искренне желая куда-нибудь провалиться.
– Уважаемый Иннокентий Кошмарович, – начал свою речь прокашлявшийся молодой священник, выступив вперед и периодически оглядываясь на невозмутимые лица остальных. – Произошло вопиющее преступление. Не только с моральной, этической и законной стороны, но и духовной. Святые мощи украдены, которые, между прочим, были под вашей ответственностью!
По залу прокатился недовольный ропот.
Хмыкаю тихонько, раскуривая второй стебель гвоздики. Мало того, что эти фанатики притащили сюда главного священника, побоявшись оставить его на попечение местным знахарям и лекарям, так еще костяшки эти. Агриппины Блаженной или как ее.
Святые мощи – артефакт, конечно, мощный. Но кому он нужен в нашей-то дыре? У нас на сорок тысяч жителей я – единственный некромант. Последний демонолог сбежал в столицу на заработки еще три года назад, а Вольф Станиславович – мой бывший начальник в похоронном бюро и тоже некромант – вышел на пенсию да укатил в Краснодарский край к морю. Здоровье лечить. А больше никто бы ими воспользоваться не смог, не так уж легко быть специалистом в черной магии. Тут дар специальный нужен и образ жизни.
– А что сразу я? Разве не из вашей церкви их украли? Мои люди предоставили мощам полную безопасность! – искренне возмутился мэр Кощей, схватившись за сердце. С настойкой пустырника к нему подбежала секретарь берегиня Олеся.
– Вы намекаете на наше святое братство?!
Народ в очередной раз возмущенно заголосил. Одни тыкали пальцем в мэра, крича: «вор», «супостат» и «крохобор». Другие негодовали в сторону служителей церкви. Мол, вся эта система давно прогнила. Свечки задорого, крещение по блату, золотые крестики на переплавку мимо кассы тащат. Люди с нелюдями все громче орали, а собравшиеся на сцене обвиняли друг друга в грехах.
Свист, пронёсшийся по всему помещению, оглушил и заставил стеклопакеты пугливо задрожать. В зале мгновенно замолчали, потирая уши, непонимающе крутя головами, а я ощутила силу колебания воздуха от звуковой магии.
Ого, кажется, не зря ботан в академии гранит науки грыз. Звуковая магия – и это еще был слабый удар – могла тут половину вынести прямо за пределы территории дворца Культуры.
– Ну-ка, тихо! – рявкнул Вася, отнимая пальцы от рта, вспомнив, видимо, что тут за боевого мага.
– Расследование будет проводиться в рамках закона! Сейчас будет проведен опрос жителей города, участвующих в мессе. Возможно, кто-то что-то видел или слышал. Нам важна любая информация.
Он выдохнул, оглядел толпу и продолжил:
– Здесь же мы собрались, чтобы уважаемый мэр, – взгляд упал на Кощея, затем на молодого заместителя главного священника. – Дабы легитимная власть и церковь показали людям свое полное участие!
Докуриваю гвоздичку, рисуя пальцем пошлую картинку меж рисованных березок остатками пепла. Народ постепенно отмирает и принимается за живое обсуждение. Ничего интересного, вот сейчас еще пару минут постою да пойду. Надо выспаться сегодня, ночью вызвали на кладбище. Григорий снова подал жалобу на несанкционированное нарушение частных границ его личного склепа. Вот зануда. И так ясно, что это мой вчерашний маньяк Иван Иваныч к нему прибежал прятаться, чего вечно жалобы в похоронку строчить и мышами летучими посылать?
– Так кто мощи-то украл, есть предположения? – снова подает голос молодая мама Инга Борцова, удерживая на руках грудничка и посматривая за шустрыми двойняшками, что пытались отодрать от кресла подлокотник.
– Нелюди, точно нелюди, – бурчит ее супруг Боря, а в ответ истерично шипит аспид Галина Чешуева:
– Ш-ш-што с-с-с-сказал, смерд?!
– Граждане и не совсем граждане! – возмутился Кощей. – Призываю вас к прекращению беспочвенных обвинений! Здесь все – жители одного города. Одной страны!
– Да кому они еще могли понадобиться? Мы люди простые, чаровать и колдовать не умеем!
– А мы тоже, это же мощи. Кому в голову придет мысль ими пользоваться?
– Ой, чайники стоеросовые, – хохочу над этими малахольными, любуясь вспыхнувшей руной изгнания духов – моя любимая – на стене. – Это ж такой артефакт, такие силы. Мир можно перевернуть. Впрочем, для этого надо быть именно некромантом или демонологом, дабы решиться их использовать в неблагих целях.
Внезапная тишина заставляет меня поежиться. Прямо спиной чувствую на себе сотни взглядом от мала до велика. Станка сочувственно вздыхает, отодвигается от меня и косит черным взором, делая вид, будто мы незнакомы.
– Они все смотрят, да? – спрашиваю тихо, и она кивает.
– На меня?
– Ага.
– И слышали все?
– Так ты же орала, как дурная, кто бы не услышал, – пожимает гадалка плечами, разводя руки в стороны.
Медленно поворачиваюсь и натыкаюсь на угрюмые, решительные лица урюпинцев. Первой в меня тычет крючковатым пальцем Яга. Машет костяным протезом ноги в одной руке и горшком с мухоловкой, объевшейся тюлем, в другой.
– Вот она! Некромантка! Лови, жги, держи воровку!
По глазам Васи вижу выражение: «Ой, дура», а затем срываюсь с места, спеша к выходу.
– Жги ведьму! Жги ведьму! – орет толпа.
Не, не, не, на массовый суд мы не договаривались.
Уже почти настигаю выхода, как истошно вопит заместитель главного священника:
– Пантелей Пантелеич, вы очнулись! – народ тормозит, и я с ним, оборачиваясь к сцене. А там еще недавно почивший главный священник приподнимает дрожащую руку, застонав во внезапной тишине:
– Кагорчику мне… Бутыль.
Справочная информация*:
Чиргенори (цыг.) – звездочка
Глава 4
В местном отделении полиции так же уныло, как в болоте с кикиморами. Изолятор временного содержания для людей и нелюдей разделен на две секции: обычная камера и магически оснащенная. Судя по полустертым, едва светящимся рунам – еще пара лет, и можно будет выходить тюрьмы не напрягаясь. Впрочем, сейчас тоже можно сорвать хилую защиту. Полусонный охранник-перевертыш отчаянно зевает, демонстрируя небольшие клыки в человеческом обличии. Сонно моргая желтыми глазами с вертикальными зрачками, он оглядывается вокруг.
Пьяный бомж Георгий – некогда светило исторической науки – спит на скамейке в своей камере напротив меня. Я же задумчиво догрызаю с грустью последний стебель гвоздики и тяжело вздыхаю.
Вот непруха-то.
– Отстой, – бурчу, колупая отходящую от стен краску, поднявшись со скамьи. От ржавой решетки обратно к стене. Туда-сюда, белый потолок с пятнами грибка. Здание старое, меня пока вели от полицейского бобика в антимагических цепях, успела пару раз в коридоре о подранный линолеум запнуться.
– Гражданка Замогильная, не разрушайте госимущество, – сонно бурчит Евсей, почесывая ухо длинным желтым когтем.
– Еся, – мрачно изрекаю, опираясь о прутья решетки. – Ну, ты-то хоть не дури? Вспомни, кто от тебя дух помершей тещи отгонял, а? Неужели веришь в эти глупые обвинения?
Даже вспоминать не хочу, как меня сюда тащили. Хорошо, наша доблестная полиция в лице рослого богатыря Ванюши да полковника Виталия Сергеевича ситуацию спасла. Быстро меня повязали, обвинения предъявили, зачитали права и сунули в потрепанный уазик. Казалось, весь город враз ополчился из-за дурацких костей. Фанатики чертовы. Да нужны они мне больно.
– Не могу ничего сказать, Кристин, – разводит руками Есик, пожимая плечами. – Работа такая, приказ. Сама понимаешь.
Понимаю и не понимаю одновременно. Потому что надо быть конченым идиотом, чтобы стащить великие святые мощи Агриппины прямо из церкви перед мессой. Во-первых, это глупо и неразумно. Во-вторых, очень опасно: мощи обладали не только скопившимся за столетия запасом нейтральной магии, которую можно было обратить в любую сторону. Они еще являлись настоящей бомбой с часовым механизмом. Использующий их некромант или демонолог должен уметь обращаться с такими вещами и иметь хороший опыт. Мощи, как моя лопата, обладали своей собственной волей. При случае могли и хозяина пришибить отдачей.
А за любую магию надо было платить. Такие дела.
– Слушай, ну отпусти, а? У меня там маньяк у вампира в заложниках. Не приду, он же потом всю мэрию жалобами закидает, – вздыхаю, пытаясь напереть на совесть. Ох уж этот «граф» Григорий Стопкин. Возомнил себя дворянином, достает всех, и меня в том числе.
– Не могу, – мотнул русой головой Есик, нервно дергая наполовину оторванную пуговицу на рубашке. – Приказ начальства держать тебя до официального допроса.
– Кем?
Нет, мне правда интересно. По правилам в нашем законодательстве: магов, некромантов, ведьм и любых людей, обладающих волшебным даром, допрашивать могли только те же маги, обладающие достаточной квалификацией. В нашей полиции таких не водилось. Вот оборотни в погонах, перевертыши, мавки, богатыри, простые люди, даже горгулья была, – а вот магов нет. Никто не хотел идти на низкооплачиваемый труд с большим количеством ответственности и терять возможность ездить по заграницам. Опять же отчеты сдавать: куда расходовал зелья, для чего и сколько?
Запрещенную траву при изъятии не кради, на выборы главы иди обязательно, митинги и демонстрации будь добр разгони.
– Да ведь понятно. Церковники, – начал было Евсей, но замолчал, потому что тяжелые металлические двери с лязгом отворились и послышались возмущенные голоса.
