Текст книги "Мгновение (СИ)"

Автор книги: Яна Левская

Соавторы: Хелег Харт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

11

Флагстад не обманул – на следующее утро в хранилище данных действительно появился новый слепок. На нём стоял заголовок: “22.12.2264 / 03.09.2265 / GT192D0012&OG26V74909&EL884RE5455”. На последний параметр историк даже не посмотрел – всё равно не знал, как его расшифровать – и проверил даты. Выходило, что снимок сделали несколько часов назад, а изображался на нём прошлогодний день рождения Хелге Этингера. Рун тогда приехал в фамильное имение, чтобы поздравить отца, и целый день не выходил из дома.

Историк специально выбрал локацию, в которой прожил много лет, знал каждый уголок и каждого человека, который там бывал. Даже с учётом неточности координат и временного сдвига Рун наверняка попал бы в точку, которую помнил сам. “Хронос” в очередной раз не разочаровал его: снимок пришёлся на гостиную, где сервировался праздничный стол.

Сам Рун не попал в стереоизображение, но он находился в той же комнате и видел, как андроид-гувернёр расставлял блюда, а отец разливал сливовое вино по бокалам; над столом парил воздухоочиститель, который в тот день наполнял домашнюю атмосферу запахами хвойного леса после дождя, хотя снимок, конечно, их не передавал. Только сейчас историк заметил, что “Хронос” делает слепок несколько больше, чем пять на пять метров, а потом масштабирует, чтобы границы изображения казались мягче.

Этингер вошёл в комнату с проекторами и стал прохаживаться по в точности воссозданной комнате, изучая самые тонкие её детали. Родинку на руке отца. Потёртый фартук андроида. Скол краски на старом деревянном стуле, оставшийся ещё со времён проказливого детства Руна. Настенный органайзер, часы которого показывали двадцать одну минуту третьего пополудни. Едва заметный узор на столешнице. Историк увидел сотни знакомых мелочей, но чего ему не удалось найти – так это отличий от своих воспоминаний.

Не успел он разобраться с первым слепком, как в углу голограммы появилось оповещение: “Банк экспериментальных данных пополнен”. Рун полез в соответствующую директорию и обнаружил второй снимок из отправленного Флагстаду списка: “08.08.2260 / 03.09.2265 / TS881E8911&LO092V7154&Y10801A150”. Тут же забросив снимок отчего дома, Этингер взялся за новое изображение.

Здесь Рун рассчитывал именно на точность “Хроноса”, потому что надеялся увидеть конкретное мгновение: он шёл по улице и как раз посмотрел на часы, когда позади него раздался взрыв – разгерметизировался генератор в одном из зданий.

Снимок оказался засвеченным чуть больше, чем наполовину. Большое белое пятно сожрало середину снимка, несколько пятнышек поменьше было разбросано по краям – словно кто-то взял лазерные ножницы и вырезал всё, что не хотел видеть. Рун снова вошёл в голограмму и осмотрелся изнутри слепка. Он узнал нескольких прохожих, которых видел в тот день, фрагмент тротуара, уцелевшие от засветки рекламные щиты, и заключил, что тут ошибки тоже нет – “Хронос” запечатлел верную точку пространства-времени. Единственное, что мешало как следует проанализировать картинку – проклятое белое пятно в центре, формой похожее на...

Этингер вздрогнул. Он догадался, что перед ним не что иное, как несколько расплывшийся силуэт обернувшегося человека. Человека, который только что услышал взрыв.

С некоторой долей паники в голове Руна пронеслись мысли о том, почему он стал причиной засветки снимка. Ведь после того, как историк узнал на снимке себя, стало очевидно, что белое облако просто пошло в стороны от его фигуры: оно словно тянулось к ближайшим предметам и начинало пожирать их. У прохожего, оказавшегося ближе всех, белизна откусила верхнюю половину туловища и почти полностью поглотила собаку, которую мужчина вёл на поводке; с другой стороны она растеклась по тротуару и зацепила основание разметочного столбика. А Рун был её сердцевиной. Теперь он совершенно точно восстановил в памяти то мгновение и понял, что на сей раз это не его паранойя – это факт.

Он пялился на бесцветную кляксу до тех пор, пока не зарябило в глазах. Потом, резко опомнившись, растерянно потёр лицо, вернулся к терминалу и упал в кресло. Азарт, разыгравшийся во время просмотра первого снимка, перемешался со смутной тревогой и поутих. Чтобы снова не надумать себе лишнего, историк решил пообедать – тем более что на часах доходило четыре часа вечера, а он с самого завтрака не ел.

Это решение оказалось правильным. Вернувшись в смотровую, Этингер обнаружил в хранилище третий слепок из своего списка. “09.10.2263 / 03.09.2265 / VS88T09122&L43A6763E2&N00337A72501”. На нём пятен не было, а Рун – был. Он сидел в холле лондонского филиала “Свободной информации”, ожидая своего выступления, и самым беспардонным образом зевал во весь рот. Нет, историк не хотел попасть именно в то мгновение, когда любой желающий мог без труда рассмотреть его миндалины – просто часы в его коммуникаторе, видимо, несколько отставали от атомных часов “Хроноса”.

В тот день Этингер читал лекцию о рассекречивании исторических тайн: о времени, которое должно пройти перед тем, как правда станет известна широким массам и о последствиях утаивания ключевых исторических событий. Из-за организационных накладок его выступление перенесли, так что Рун успел здорово утомиться ничегонеделанием. В холле было полно народу: сновали репортёры и верстальщики, слонялись слушатели, ходили от экрана к экрану простые прохожие, желающие утолить информационный голод. Первым делом историк начал изучать людей, сверяя картинку с воспоминаниями – и снова не обнаружил ничего интересного. Обратился к окружению – и там ничего. Даже пристальный осмотр себя ненаглядного не дал никаких результатов: всё выглядело точно так, как запомнилось Руну.

Начиная всерьёз опасаться, что так и не сможет предоставить Флагстаду хоть сколько-нибудь значимые результаты, Этингер ещё раз внимательно прошёлся по предыдущим двум снимкам. Всё без толку: зацепки, которые старательно изобретало его воображение, не тянули даже на отдалённо правдоподобные.

Уже поздним вечером, когда большинство сотрудников “Миллениума” разошлись по домам, Рун, борясь с желанием всё бросить, снова взялся за третий снимок. Он досадовал на промах с выбранными снимками и ругал себя за самонадеянность. От отчаяния он даже начал читать новости на экранах холла – и тут заметил нечто интересное.

“Космическая станция Сириус-1 уничтожена в результате неудачной бомбардировки астероида SAT67. Данные получены с крейсера “Навуходоносор”, производившего бомбардировку...”

Дальше Рун прочитать не смог, потому что упёрся взглядом в край экрана. Новость имела рейтинг С – критическая – и выглядела очень тревожно. В основном потому, что всего пять месяцев назад прошла новость о том, что с Сириуса-1 успешно стартовал исследовательский зонд, имевший целью систему Проциона.

Не веря глазам, Этингер перечитал новостную строку. Разве мог зонд стартовать со станции, которая к тому времени уже полтора года, как не существовала? Но главное – разве такая новость прошла бы незамеченной?

На снимке Рун сидел спиной к экрану, а потому и не мог помнить, что на нём было. Другие люди поблизости тоже не смотрели в ту сторону. “Во имя всего святого, этого что, никто не заметил?! – лихорадочно подумал историк. – Сириус-1 была ключевой станцией в том направлении, на ней завязан столетний план освоения космоса! Да об этом должны были на каждом заборе писать!”

“А может, – перебил он сам себя, – новость была ошибочной? Её быстро опровергли, потому и шумихи не случилось? Да нет, бред. “Свободная информация” ни за что бы не выпустила такую статью без стопроцентной уверенности, это уничтожило бы их репутацию”.

“Пошутили? – зазвучала в голове новая версия. – Выпустили утку, чтобы послушать, закрякает ли в ответ народ? Если бы такие шутки не были запрещены со времён Орсона Уэллса, наверное, стоило бы рассмотреть эту версию. И, опять же, почему не было никакого резонанса?”

“Потому что новость изъяли, – прошептал кто-то внутри, и к горлу подкатил ледяной ком. – Как иначе? “Свободная информация” публикует новости без цензуры, но если сильные мира сего чего-то захотят...”

Сорвавшись с места, Этингер направился к выходу.

Он даже не заметил, как пролетел всё расстояние до дома – потому что старался ни о чём не думать, хотя получалось не очень.

Размышляя о лжи, Рун даже не предполагал, что ему доведётся с ней столкнуться в настоящем. Этингер жил историей и слишком хорошо её знал, чтобы хотеть по-настоящему вернуться в прошлое. Его вполне устраивал моральный рывок, который совершило человечество, отказавшись от сопернических стратегий и бесконечных гонок. Более того, заглядывая в пучину прошлого, он сплошь и рядом видел подтверждения своему мнению, которое десятки раз озвучивал на выступлениях: “Современный строй – это единственное, что может хоть как-то оправдать багровые реки прогресса, текущие сквозь века”.

Этингеру нравилось расстояние в годах, которое отделяло его от последней войны. Нравилось, что годовая статистика убийств по всей планете теперь умещается в трёх-четырёхстраничный документ. Нравилось, что на Земле не осталось места, где дети вынуждены тяжело работать или воровать, чтобы не умереть с голоду. Да и вообще – что нет больше Голода и Нищеты. Но если существует большая наглая Ложь, то так ли далеко ушло человечество от своего тёмного прошлого?

Едва оказавшись в квартире, Рун бросился искать информацию по Сириусу-1. Поисковик выдал полную хронологию за семнадцать лет, с самого выхода станции на орбиту. По дате 09.10.2263 записи отсутствовали. Согласно официальным данным, Сириус-1 и по сей день нормально функционировал. Можно было даже посмотреть недавние снимки его экипажа.

Новости со снимка, разумеется, тоже нигде не было. Как и её опровержения. Если она и возникала на том экране, то никаких информационных следов не оставила.

Тогда историк полез в раздел спонсоров и застройщиков станции.

“FireGate systems и Agens corp.”

– Понятно, – сказал Рун, вставая с кресла. – Теперь всё понятно.

Этингер в задумчивости налил себе чаю, опустился на диван, отхлебнул, поперхнулся – вместо чая в кружке оказался чистый ром. Рун вздохнул, отхлебнул снова, поморщился.

“Переживать не стоит. Обе корпорации – мастодонты индустрии, им просто нет смысла лгать, потому что трудно вообразить силу более колоссальную и авторитетную, чем они. Одна специализируется на освоении космоса и занимается этим уже более ста лет. Вторая – флагман прогресса, почти каждый день патентует новые технологии, большинство из которых быстро выходит в массы. Взять, к примеру, единый банк информации: там же хранятся почти все знания, накопленные человечеством за многие тысячелетия. А ещё есть Ассистент, имплант, который подводит информацию единого банка прямо к мозговым синапсам носителя и порой даже преподносит её как личные воспоминания. Люди набивают свои мозги статьями из облака ежедневно, ежеминутно, иногда даже не осмысливая скачанное. Обновил персональное хранилище – и всё, “я в курсе последних событий”.

Нет, никто не говорит, что имеет место чудовищная, всеобъемлющая ложь, просто если бы составители банка вдруг захотели прибегнуть к обману, у них бы наверняка получилось. Но вряд ли стоит из-за этого переживать. Ведь и раньше обманывали, утаивали, манипулировали фактами – века напролёт, из эпохи в эпоху. Просто при нынешнем технологическом уровне делать всё это значительно проще. Ведь если подумать, сейчас можно пропихнуть на страницы истории – или наоборот, вырезать оттуда – любое событие, достаточно лишь придать результату налёт правдоподобности и залить на сервер. Разумеется, при склейке где-то могут остаться огрехи, которые не ускользнут от дотошного взгляда мирового сообщества. Вокруг ошибочной статьи тут же повиснут тонны комментариев от обеспокоенных пользователей: “Как же так, у меня совсем другая информация!” На что владельцы сервера преспокойно ответят: “Информация, полученная вами ранее, ошибочна, за это приносим свои извинения. Верить нужно тому, что написано сейчас”. Кто же не поверит столь авторитетному источнику? Встревоженный пользователь успокоится, а если нет – заглянет в смежные статьи и убедится в том, что теперь факты и вправду сходятся. Выявлять нестыковки в писаной истории – долг любого сознательного гражданина, делать это можно и нужно. А переживать... переживать не стоит”.

Бутылёк рома показал дно, а Этингеру так и не удалось избавиться от ощущения, что он попал в худший свой кошмар. Мутный взгляд упал на открытый бар, где стоял непочатый бурбон. Пить больше не хотелось, но как будто было необходимо. Рун взял бутылку, упал на диван, включил развлекательный канал. Смысл происходящего на экране сначала улавливался, потом постепенно смазался, поблёк; стеклянные глаза тупо пялились в мельтешение объёмных фигур, лишь изредка опускаясь проверить, сколько осталось в бутылке.

Рука механически поднималась, горлышко ударяло по зубам, и по языку тёк жидкий огонь, который, казалось, растворял в себе все внутренности. Совсем скоро плавающий в алкогольном супе мозг не выдержал и отключился – чего Рун как раз и добивался.

12

Утром, несмотря на жесточайшее похмелье, Этингер почувствовал себя лучше. Как это обычно у него бывало, внезапно накатившее уныние так же быстро ушло, оставив после себя лишь гадкое послевкусие стыда за вчерашнюю слабость. Рун выпил антипохмельное средство, за каких-то полчаса поставившее его на ноги, и, глубоко вздохнув, отправился на работу.

Конечно же он не собирался делиться вчерашней находкой с Флагстадом – уж лучше признать, что переоценил свои силы. Тем более, что за провал могли уволить (без каких-либо вложенных смыслов), а большей удачи историк себе и представить не мог. Поэтому всё утро он с удовольствием валял дурака, размышляя о перепланировке своей лондонской квартиры и терзаясь вопросом: нужна ему отдельная кухня, или же стоит объединить её с гостиной?

Ближе к обеду Рун через корпоративный мессенджер оставил сообщение Амине и направился в столовую. Там они и встретились: Канзи выглядела слегка удивлённой, хоть и старалась не подавать виду.

– Есть планы на вечер? – сходу спросил Этингер.

– Смотря какие планы ты хочешь мне навязать, – уклончиво ответила хакерша.

– Хотел пригласить тебя на ужин. Прогуляться, поболтать... Расслабиться, в общем.

– Неужели? – Канзи улыбнулась и заправила прядь за ухо. – С чего вдруг?

– Мы давно собирались нормально пообщаться, – Рун пожал плечами. – Сколько можно тянуть?

– Подожди-ка, – Амина хитро прищурилась. – Это что, свидание?

Этингер развел руками с видом “а что же ещё?” и спросил:

– Так ты идёшь?

– Ну, отшить тебя я всегда успею, – Канзи небрежно склонила голову набок.

Румянец при этих словах пробился даже сквозь её природную смуглость. Рун это заметил, но решил не заострять на этом внимание и принял игру:

– Звучит многообещающе. Ты каждое свидание начинаешь с подобных фраз?

– Нет, ты нарвался на эксклюзив. Нравится?

– Главное, что прозвучало как “да”. Ну так что, в семь?

– Да, нормально. У тебя какие-то конкретные планы?

Рун многозначительно улыбнулся и ответил:

– Пусть они пока побудут при мне.

Вечером он ждал её на крыльце дома-отеля, гладко выбритый, в выходной одежде, нацепленной слегка небрежно – как и полагалось в подобных случаях. Проверил коммуникатор: без пяти семь. Рун давно не ходил на свидания, но чувствовал себя уверенно. Общение с противоположным полом всегда давалось ему легко, а тут ещё и спутница подобралась давно знакомая, так что неловкости и вовсе были исключены заранее.

Амина вышла с небольшим опозданием, одетая в белое платье, напоминающее греческую тогу, но более утончённое и пошитое на современный лад. Волосы Канзи собрала на затылке и пустила вниз несколькими отдельными локонами. От ушей к плечам тянулись длинные тонкие кристаллы серёжек, которые изящно покачивались при ходьбе. Этот образ настолько выбивался из представления Руна об Амине, что он непроизвольно окинул её оценивающим взглядом с головы до ног.

– Никогда не видел тебя такой женственной, – сказал Этингер, не сводя глаз со спутницы. – Я восхищён.

– Спасибо, – отозвалась Канзи и вымученно улыбнулась.

– Что-то не так?

– Просто немного устала. Итак, куда мы теперь?

Вместо ответа Рун подставил спутнице локоть, и когда она приняла приглашение, они неспешно направились по дороге к монорельсу.

По пути Этингер пытался развлекать Амину разговорами, но она была до неприличия рассеянная и толком не поддерживала ни одну из тем. Рун даже подумал, что так на неё повлияла атмосфера свидания, хотя сам в эту версию не верил: Канзи никогда не отличалась робостью. Она периодически оглядывалась, резко дёргая при этом головой, от чего её волосы перелетали на плечо, и каждый раз Амина машинально отбрасывала их назад. На взгляд историка она уж слишком нервничала.

Они сели в скоростной “первый класс”, идущий в Кемпер. Едва они вышли с вокзала, как начал накрапывать дождик, поэтому запланированную прогулку вдоль набережной пришлось коротать в крытой беседке, из которой открывался вид на естественное водохранилище. Так вышло даже лучше: в определённый момент закатное солнце вынырнуло из-за сгустившихся над городом туч и повсюду расплескало золото. Водная гладь тут же превратилась в переливающуюся парчу, все светлые поверхности приобрели оттенки от лимонного до апельсинового, а редкие капли дождя, попадая в почти горизонтальный луч, вспыхивали точно крохотные искорки. На улице было полно других людей, но все они или шли куда-то, или просто гуляли, и будто совсем не замечали пару, пристроившуюся на скамейке под округлым навесом.

В девять Этингер привёл спутницу в кафе, где заранее забронировал столик. Они не торопясь ели, пили вино и говорили о ерунде. Рун совершенно не думал о том, чтобы произвести впечатление – им с Аминой было так комфортно в компании друг друга, что любые романтические игрища выглядели бы выхолощенными и натужными. Канзи после прогулки немного расслабилась и искренне смеялась над шутками Этингера; тот в свою очередь с удовольствием слушал рассказы Амины и сам звук её голоса, иногда даже не особо вдаваясь в предмет разговора – всё равно ведь память сохранит каждое слово...

Уже затемно они, изрядно повеселевшие, вышли из кафе и снова пошли гулять. Амина раскраснелась и в глазах у неё запрыгали чёртики, а Рун подумал – как это здорово, как это кстати, что они решили выбраться в мир именно сегодня. Он сказал, что у него появилась хорошая идея и повлёк спутницу за собой. Та и не подумала сопротивляться, но начала допытываться – что же за идея такая? Рун, хитро улыбаясь, отвечал только: “Сама увидишь”.

Вскоре они ввалились в неприметный полупустой бар, где на стенах висели старые деревянные щиты, а за стойкой стоял бармен с густой, но опрятной бородой. К удивлению Амины они прошли и мимо него, и мимо всех столиков, а зашли в дверь с явно рукописной надписью “Have fun!”

В небольшой комнатушке стояли две лежачих кабинки – по аналогии с солярием, но с ВР-шлемами и без ламп.

– Ого! – воскликнула Амина, едва не повиснув на плече Руна. – Да ты проказник! Не ожидала от тебя такого на первом свидании.

– А ты против?

– Ещё чего, – Канзи первой схватила виртуальный колпак. – Давай посмотрим, на что ты годишься.

Рун усмехнулся, повернул ручку на двери (индикатор тут же изменился на “занято”) и тоже лёг в кабинку. Едва он надел шлем и подключил нейронный интерфейс, из торцов “койки” поднялись ограничители – чтобы в процессе симуляции человек ненароком не свалился на пол.

Эти кабинки, изначально названные флекси-симами, появились на рынке в середине прошлого века, и поначалу служили исключительно ради психоразрядки. В те времена нервное истощение из-за перегруженности информацией было обычным делом – особенно в густонаселённых массивах – и так как далеко не каждый мог позволить себе ежедневно выбираться в глушь, чтобы отдохнуть от скоростей городской жизни, народ скупал эти симуляторы. Нейронный интерфейс позволял перемещаться куда угодно и делать что угодно, не выходя из комнаты и вообще не вставая с места. Виртуальная реальность на лету подстраивалась под любую прихоть пользователя, что позволяло быстро сбросить напряжение.

Потом человечество догадалось искусственно ограничить и нормировать информационное воздействие, и популярность флекси-симов пошла на убыль. Появились более современные симуляторы с технологией псевдоприсутствия. Устаревающие морально и технически флекси-симы несколько раз переиначивались под разные цели – некоторые модели даже использовались для подготовки астронавтов – но со временем все они отправились на свалку истории.

Только одна модификация устройства столетней давности до сих пор находила какое-никакое применение. Её-то в народе и называли “койкой”. Суть была в том, чтобы соединить между собой два или больше флекси-симов, дабы их пользователи могли находиться в одной симуляции. И чаще всего это делалось во имя максимально реалистичного виртуального секса.

В раннем студенчестве Рун, пытаясь вписаться в новую компанию, многое повторял за университетскими приятелями, а потому с принципом работы “койки” был знаком не понаслышке. Амина, судя по всему, тоже не впервые пользовалась нейронным интерфейсом флекси-сима; они быстро отрегулировали настройки симуляции и нетерпеливо нырнули в неё, затаив дыхание, точно искатели жемчуга – в море.

...Прямо по центру большой полутёмной комнаты стояла огромная квадратная кровать с балдахином. В углах тускло поблескивали зеркала, отражая свет сотен свечей. Здесь не было ни окон, ни дверей; вместо потолка в высоте застыл насыщенный звёздами и цветными туманностями космос.

Они оба были почти без одежды. Амина стояла напротив в одном лишь чёрном пеньюаре, который облегал её тело подобно тонкой дымке. Рун привлёк женщину к себе, обнял за талию, запустил руку в распущенные волосы – стараясь двигаться так, как если бы всё это было на самом деле.

– Даже не верится, – прошептал он, – что симуляция может быть настолько приятна.

Канзи хитро улыбнулась, приблизила свои губы к его губам, но не коснулась их, дразнясь. Рун попытался вырвать поцелуй, но Амина кошачьим движением уклонилась, утекла куда-то в сторону; после непродолжительной борьбы она упёрлась руками в грудь Этингера, с силой толкнула – и тот оказался сидящим на кровати.

Руну стало душно в собственном теле, но он недвижимо наблюдал за тем, как Амина медленно приближается, освобождаясь от последней одежды. Нетерпение жгло его изнутри, кровь словно превратилась в раскалённый металл; Этингер знал, что видит лишь виртуальную копию, которая внешне немного отличается от оригинала, а тактильно вовсе ему не соответствует, но всё равно пожирал её глазами с жадностью первооткрывателя. Он и не подозревал, что может так хотеть человека, которого до недавнего времени даже не воспринимал всерьёз.

Мягким толчком Амина повалила Руна на спину, скользнула по нему, прижалась всем телом и, более не избегая его рук, промурлыкала на ухо:

– Самое приятное ещё даже не началось...