Текст книги "Записки школьницы"

Автор книги: Ян Аарри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

12 ноября

Пафнутий решил построить для сборки автомашины автомастерскую, и такую, чтобы в ней можно было держать потом машину, как в гараже.

Наш класс посоветовался и предложил свою помощь. Ребята выбрали меня единогласно бригадиром, потому что все знают моего папу и все видели, какие построил он дома. Да я и сама не скрывала, что разбираюсь немного в этом деле. Кроме того, я была уверена, что в крайнем случае папа поможет мне и советами, и руками.

Как бригадир, я пошла к Пафнутию, сказала, что мы построим гараж своими силами.

Но Пафнутий такой хитрый, что трудно представить даже. Он сказал, что идея прекрасная и, что, пожалуй, это будет самый лучший гараж в Ленинграде, если он будет строиться под моим руководством.

– Не знаю только, – покашлял он, – как мне поступить с одним прорабом? Дело в том, что я уже договорился с ним. А впрочем, он вряд ли будет мешать вам. Я, пожалуй, устрою это дело.

И устроил.

Мы таскали кирпичи, а прораб и ещё двое рабочих говорили, куда их складывать, но строили они всё сами.

Правда, нам тоже разрешили положить по двадцать кирпичей. И всё-таки это уже не честно. Я уверена, что мы и сами сумели бы сделать не хуже. В крайнем случае нам помог бы мой папа.

22 ноября

Паршивое настроение! Хочется сунуть голову в форточку и выть, и выть по-собачьи.

Ну можно ли уважать всех взрослых подряд? И только за то, что они взрослые?

Нет, нет и тысячи раз нет! Никогда не соглашусь с этим. Никогда!

Как я буду уважать мать Марго после того дня? А этот день мне уже теперь не вычеркнуть из памяти. Ах, лучше бы уж не было того разговора. А он-то ведь был, был!

Как произошло всё это?

Мы возвращались из школы. По дороге Марго стало так плохо, что мне пришлось зайти с ней в парадный подъезд одного дома, и мы просидели в подъезде почти два часа. А ещё через час я уже была у Софьи Михайловны. Я рассказала ей, что Марго становится всё хуже и хуже, и спросила, неужели нельзя заставить мать лечить больную Марго.

Софья Михайловна сказала:

– У неё незарощение Баталова протока… Очень опасная болезнь сердца. Очень! Без операции Маше не обойтись. Только операция и может спасти её. С такой болезнью люди умирают в юношеском возрасте… Но что же делать, если мать слышать ничего не хочет об этой операции?

Ну, если Софья Михайловна ничего не может сделать, так мы-то что-нибудь непременно сделаем. И у меня тут же, сразу, появился замечательный план.

Я попросила Пыжика пригласить к себе на воскресенье Марго, а сама вместе с Валей и Ниной пошла к её матери.

Когда мы пришли, она засуетилась, забегала, заохала:

– Ах, ах, Маша моя только-только вышла. Да вы садитесь! Вы присаживайтесь. Чай будем пить. Варенье у меня, спаси Христос, какое… Отличное у меня варенье…

Я сказала:

– Это хорошо, что Маши нет дома. Ей совсем не нужно знать о нашем разговоре… Вам говорила Софья Михайловна, какая опасная болезнь у Марго?

– Ох, говорила, – запричитала она плаксиво. – И за что только господь карает? Кажется, с колен не встаю, молюсь и дни, и ночи. А вот, поди же, не доходят молитвы до бога. Не доходят! Прогневила чем-то создателя.

– Марго нужна операция! – сказала Нина, рассматривая мать Марго злыми глазами.

Она замахала испуганно руками:

– Спаси, Христос! Спаси, Христос! Чтобы я, мать, да согласилась дочь под нож положить? Да упаси бог! Какая ж мать согласится на такое? На опыты? Шутка сказать, им надо опыты делать, а ты отдай единоутробное дитё. Мыслимо ли? – Она покачала головой, поджала губы. – Не бывать тому! И говорить не стану! Нет моего согласия!

Мы начали объяснять, как опасна болезнь Марго, но её мать только покачивала головой, вздыхала, плакала, но на операцию не давала согласия. Когда же я сказала, что Марго может умереть, она бросилась на колени перед своими иконами и запричитала:

– Господи Иисусе, мать святая богородица-троеручица, спаси болящую отроковицу, сподоби, господи, избавиться рабе твоей от злого недуга…

Так она причитала, заливаясь слезами, чуть не полчаса, а потом поднялась и спокойно сказала:

– Все в руках божьих. Без его воли волос не падает с головы. В монастырь повезу. Молебен закажу. Исповедую её там, к святому причастию приведу… Не оставит господь вдовьи молитвы и слёзы без милости.

Так мы ничего и не добились. С чем пришли, с тем и ушли. Вот какая глупая и тёмная женщина. И после этого я должна относиться с уважением ко всем взрослым?

Какая чепуха!

На другой день мы всем классом ходили к Пафнутию. Он согласился с нами, но ничего сделать не мог.

Не знаю, нужно ли теперь перевоспитывать Марго.

Ведь если она умрёт, так не всё ли равно, какая она будет мёртвая: верующая или неверующая. Главное сейчас– устроить операцию. Вот что главное. Но как это сделать?

Во время работы в мастерской, когда остановился мой «Верный» (так называется фрезерный станок, на котором мы работаем с Вовкой Волнухиным), мы вызвали Тараса Бульбу, чтобы он исправил «Верного», а пока дедушка налаживал станок, я поделилась с Вовкой своим горем.

– Не знаю, – сказала я, – как всё-таки спасти Марго? Может, письмо послать правительству? Разве правительству трудно отменить закон, который разрешает родителям запрещать операции?

Рядом с нами в этот день работала на токарном станке «ДИПе» Лийка Бегичева. То есть, она и не думала 'даже работать, а стояла и слушала мой разговор с Вовкой.

– Надо уговорить мать Марго! – изрекла, наконец, Лийка. – Если объяснить ей хорошенько, – она непременно согласится. Не может она не согласиться. Она просто не поняла ничего.

Лийку поддержал Тарас Бульба.

– Точно! – загудел он. – Это уж как полагается. Объяснишь правильно – тебя и поймут правильно.

– Я бы обязательно уговорила! – похвасталась Лийка. – Просто вы неправильно уговаривали.

– Попробуй, уговори! На словах каждому кажется всё лёгким.

– А что, – сказал Тарас Бульба, – не попытаться ли мне самому сходить с вами, а? Попробовать разве? К старикам у нас везде почёт и уваженье. Меня она должна бы послушать.

– Можно, и я схожу? – напросилась Лийка.

В Индии есть поговорка: «Утопающий и за змею хватается». Почему бы не попробовать Лийке свои таланты? В крайнем случае, если ничего у неё не выйдет, Марго ничего не потеряет. Ну, а может быть, вместе с Тарасом Бульбой у них и получится что-нибудь.

– Ладно! – сказала я. – Завтра сходим ещё раз! Все вместе! Вовка, пойдёшь с нами?

– Угу!

Между прочим, я за последнее время работаю с Вовкой «на пару». Он теперь мой напарник, а я его напарница. Недавно я и Вовка сделали для учительской новый внутренний замок. Правда, слесарную отделку замка делал Тарас Бульба, но в общем-то самые главные части замка мы сделали с Вовкой сами.

Когда замок вставили в дверь, я и Вовка несколько раз заходили посмотреть, как он действует, и каждый раз Пафнутий встречал нас, улыбаясь и подмигивая:

– Держится! Держится! Гениальный замок! Если бы не знал, что сработан вами, – сам не поверил бы. Не хуже, чем в магазине купишь.

Теперь и все учителя смотрят с уважением на меня и на Вовку.

А как хорошо всё-таки, когда тебя уважают взрослые.

22 ноября

Говорят, полезная ложь иногда бывает лучше бесполезной правды. Но не всегда. Я убедилась в этом, просидев весь вечер у матери Марго вместе с Тарасом Бульбой, Вовкой и Лийкой. Мы пришли уговорить её согласиться на операцию, но так как она не верит в науку, Тарас Бульба стал рассказывать о том, как сделали ему такую же операцию, а потом Лийка говорила о своих подругах, тоже выдержавших операцию сердца. Мы с Вовкой поддакивали и уверяли мать Марго, что это знают все ребята нашей школы.

Мать Марго слушала нас, соглашалась с нами, кивала головой и приговаривала:

– Это правильно! Наука теперь серьёзная! Для науки сейчас ничего невозможного нет… У нас тут одной половину желудка оттяпали, а ничего! Живёт! Прыгает!

– Значит, согласны положить Марго на операцию?

– Так тут же сердце! – захныкала она. – Как можно согласиться?

Тарас Бульба, не вытерпев, вскочил и закричал:

– Извиняюсь, но вы же тёмная бутылка, а не женщина!

Мы думали, она обидится, рассердится. Ведь очень уж грубо обошёлся он с ней, но она ничуточки не обиделась.

– Так, так, – заулыбалась она приветливо, – темнота, что слепота! Идёшь по жизни с вытянутыми руками и щупаешь, где что, не поскользнуться чтобы, не упасть. Это верно вы заметили. Тёмные мы. Так и живём на ощупь. Но вы не серчайте. Я ведь не по темноте, а по любви к Машеньке не могу дать согласия. За беседу вам спасибо, а за всё остальное не обессудьте! Будет время – заходите! Люди вы хорошие, с вами беседовать очень полезно таким, как я.

Тарас Бульба даже зубами заскрипел:

– Зайду! Непременно зайду! Но если с Машенькой случится что… тогда уж… – И вдруг, сорвавшись с места, выбежал вон.

23 ноября

Странно как-то получается: хочешь человеку помочь, а он же злится на тебя! Ну, почему?

Хотела вернуть Вовку из детдома к отцу, но ничего хорошего не получилось.

Сегодня завела с ним разговор про его отца, спросила, есть ли у него семья, а он покосился на меня и заорал:

– А тебе какое дело?

Потом подумал и сказал тише:

– Мать умерла! А с отцом не живу.

– Почему?

– Тебе-то на что знать? – снова разозлился он.

Конечно, я не могла сказать, что следила за ним и

была в Озерках. Вовка тогда бы съел меня. Но и оставить его неустроенным я тоже не могла. Ведь пока останется такое неустройство семейное, Вовка не подтянется и подведёт весь класс.

Я сказала:

– А знаешь, случайно я узнала про тебя всё, всё!

– Что узнала?

– Представь, мы знакомы с Пуговкиной!

– Ну, и целуйся с ней!

– Слушай, Вовка, хочешь поговорю с ней, как женщина с женщиной?

Вовка презрительно фыркнул:

– Че-го? Какая ж ты женщина? Нос вытри! Женщина!? Тоже мне! И не о чем тебе говорить с ней! Не суйся! Да она и смотреть на тебя не захочет. По лбу получишь, да выругает. Тут весь и разговор.

– Ну, и что? Сама знаю, какая она бессердечная, а всё-таки…

– Кто бессердечная? – не дал договорить Вовка. – Кто сказал? Не знаешь, не болтай! Она самая сердечная. Ласковая она… И ко мне… Знаешь, как она ко мне относится?

– Тогда зачем же ты переживаешь?

– Слушай, – заорал Вовка, – чего ты пристала, явление природы? Топай, пока не получила! Лезет и лезет!

– Никуда я не пойду! Ты же подводишь класс!

– А я говорю – пойдёшь! Ну? – Он так дёрнул меня за косу, что у меня зубы лязгнули, но я решила добиться своего.

– Сильный стал, да? Может, ты ещё побьёшь меня? Ну, и что? Ударь!

– И стукну!

– Стукни!

Вовка толкнул меня:

– Иди, жалуйся!

– Никуда не пойду. Можешь даже ударить меня. Я же за класс говорю. Не за себя! Ты не меня толкаешь и дёргаешь за косу, а класс.

– Вот привязалась. Что тебе нужно?

– Я хочу помирить тебя с Пуговкиной!

– А я не хочу! При чём тут класс и Пуговкина? В огороде бузина, а в Киеве дядя!

– А потому, что ты не можешь спокойно учиться.

– Никто мне не мешает! Просто запустил математику немного.

И тут мне пришла в голову счастливая мысль: а что, если попросить дядю Васю помочь Вовке. Мне дядя Вася всегда помогает. Объясняет он так хорошо, что мёртвый и тот поймёт. Уверена, дядя Вася не откажется, если хорошо попросить его.

– Хочешь, познакомлю тебя с дядей Васей?

– Какой ещё дядя Вася?

– Ну… он помогает мне! Тоже по математике… Ему же всё равно, что одной помогать, что двум… Знаешь, он так всё разъясняет, как в рот кладёт… Он сам на инженера учится. Заочно. Ну, что тебе, трудно, что ли, подтянуться для класса? Тебя же все уважать тогда будут, а твой отец скажет Пуговкиной с гордостью: «Вот…»

– Ну, ты! – толкнул меня снова Вовка. – И чего ты суёшь свой нос!.. Тоже мне… Пуговкина? – Он поддёрнул брюки. – А этот… дядя Вася… Согласится он?

– Согласится! Согласится! – закричала я. – Договорились?

– Ладно! – отвернулся Вовка. – Ребят подводить не собираюсь! Попробую!

Ура! Я своего добилась! Когда человек что-нибудь захочет сделать, он всегда добьётся. Не надо только бояться трудностей.

26 ноября

Соревнование за поездку в Москву идёт на высоком уровне, как сказал наш пионервожатый. Но на путях к столице вдруг неожиданно появилось самое глупое препятствие.

Новая игра!

И эта игра так увлекает всех, что я уже не уверена, увидим мы Москву или же она достанется другому классу.

Вместо того, чтобы тратить силы на ученье, мальчишки сходят с ума и на уроках, и на переменах, мешая друг другу соревноваться.

Начал это безобразие Славка.

Перед первым уроком он вылез на середину класса, встал на четвереньки и, подняв высоко ногу, завопил:

– Я – фар! Я – зар! Я – кар! Я пожираю огонь! Выпиваю цистерну нефти! Когда чихаю – с неба падают звёзды. Когда хохочу – трясётся космос! Я – фар! Я – зар! Я – кар! Мы подумали сначала, что Славка сошёл с ума, но некоторые ребята заинтересовались дурачеством Славки. Первым присоединился к безобразию Бомба. Подскочив к Славке, он боднул его головою и закричал:

– Я – сур! Я – мур! Я – гур! Когда шевелю пальцами– рушатся города! Когда смотрю на моря – они высыхают!

– Я – кар! – завизжал Славка.

– Я – мар! – завопил Бомба.

А ведь им по четырнадцать лет каждому. В их годы Моцарт был членом Болонской Академии, Тихо де Браге учился в университете, Пушкин писал стихи, а советский астроном Амбарцумян читал лекции!

Всё это я тут же сказала всем, а Пыжик ещё кое– что добавил из своей Книги разных мыслей, но ребятам больше понравилось это безобразие, чем умные объяснения. Почти половина класса в первый же день стала подражать Славке. Даже тихоня Ломайносов и тот начал кричать:

– Я – мор! Я – жор! Я – нор! Когда смотрю на географию – океаны превращаются в пятёрки. Когда чихаю – учителя падают на колени, когда…

Но тут я влепила ему затрещину, и он поспешно сел за парту, а после второго подзатыльника – раскрыл учебник географии и, покосившись на меня, стал повторять урок.

Девочки в первый день не принимали участия в этой глупой игре, но вот сегодня зараза охватила всех поголовно.

Когда мы возвращались после уроков домой, Нина Станцель, перегородив дорогу Дюймовочке, захохотала:

– Я – бур! Я – шур! Я – пур! Когда дышу – исчезает Млечный Путь! Когда краснею – сгорает солнце! За обедом съедаю миллион Дюймовочек и выпиваю пять океанов!

К моему удивлению, Дюймовочка подпрыгнула козлёнком и запищала:

– Я – кыр! Я – мыр! Я – пыр! На обед подают мне Луну! На пальце я ношу экватор! Моя зубочистка – земная ось! Когда я шевелю ресницами – Млечный Путь превращается в кислое молоко, а когда чихаю – начинаются землетрясения!

– Как не стыдно! – закричала я. – Наши бабушки в эти годы работали, помогали семье, а вы, как младенцы, беситесь!

И что же? Усовестила я их? Как бы не так!

Они запрыгали вокруг меня, корча рожи, размахивая руками:

– Я – фер! Я – лер! – кричала Нина.

– Я – тяр! Я – мяр! – попискивала Дюймовочка.

Тут я не выдержала и затопала ногами:

– Я – фур! Я – мур! Я – жур! От моих подзатыльников на голове растут Казбеки и Монбланы! Перестаньте трепаться, или я превращу вас в минеральное удобрение!

Они захохотали и умчались.

Интересно всё-таки: почему разные глупости ребята подхватывают быстрее, чем всё умное и полезное? И почему мы не можем быть серьёзными, как взрослые?

Очень часто ребята обсуждают многие вопросы не хуже взрослых, говорят умные слова, а вот иногда вдруг, ни с того ни с сего, все начинают сходить с ума, бросаются учебниками, бегают, как дикари, визжат, орут, выкрикивают разные глупости и вообще ведут себя, как первоклашки.

Может, это потому, что наши предки были миллион лет назад дикими и мы в детстве поэтому и ведём себя так глупо? А может быть, потому, что глупостью надо непременно переболеть, как корью?

Мне кажется, в новой игре ребятам более всего нравится выдумка. Ведь такую игру надо вести, придумывая всё время новые и новые глупости, и чтобы они были самыми неожиданными, самыми смешными.

Я думаю, как только иссякнет фантазия, – прекратится и игра.

1 декабря

Я оказалась права. Глупая эпидемия пронеслась над классом, как ураган, и вот уже не слышно ни «гыра», ни «мыра». Никто даже и не вспоминает о них. После короткого сумасшествия все снова включились в борьбу за Москву.

Перед уроками сегодня стало известно о том, что наш класс перешёл со второго места сразу на пятое. Ну, не обидно разве? Ещё того обиднее было узнать, что перегнали нас два самых отстающих класса: седьмой «в» и пятый «а».

Первое место по-прежнему всё ещё держат первоклашки. Но никого из нас эти кролики не пугают своими достижениями. Уж кого-кого, а их-то мы в любой день и догоним и перегоним. Опасным кандидатом на полёт сейчас становится седьмой класс «в». Они, как говорят, решили занять первое место во что бы то ни стало.

Инночка Слюсарёва узнала от надёжных ребят, что семиклассники поклялись презирать всех, кто получит хоть одну двойку. А вчера все девочки этого класса пришли с чёрными бантами в косах и сказали, что будут носить их всю жизнь, если не завоюют права на полёт.

Это уже что-то вроде психической атаки. Но мы не испугались, хотя, конечно, хорошо понимаем, что нам теперь придётся уже серьёзно соревноваться. Ребята в этом классе дружные, без боя они не уступят права на полёт. Хоть бы до каникул подправить немного наши дела!

Между прочим, Валерий Павлович (инженер; он живёт в нашей квартире) сказал сегодня, что слово «каникулы» переводится на русский язык как «собачье время».

Я об этом не знала и спросила, почему так плохо переводятся «каникулы»?

Валерий Павлович сказал:

– Когда-то в древнем Риме римляне называли самую яркую звезду на небе из созвездия Большого Пса «Пёсьей Звездой». Появлялась она над Римом в конце июля, как раз в то время, когда наступали самые жаркие дни и когда в городе всё замирало. Люди в такую пору сидели дома, отдыхали от жары и работы. Вот оттуда, из глубокой древности, и пришло к нам слово «каникулы».

2 декабря

Ура!

Вырвались, наконец, на первое место. Достигли!

А какой молодец Вовка Волнухин! Он и вчера получил пятёрку, и сегодня порадовал класс. Три пятёрки внёс на текущий счёт класса! Да по каким ещё предметам пятёрки-то! По геометрии и по английскому! Мы устроили такое чествование лауреата учёбы, каких нй один римский полководец и во сне не видел. Вовку качали, носили на руках показывать другим классам, а когда провожали его после уроков, ребята несли впереди его учебники, тетрадки и раскрытый дневник на портфеле. Впереди шёл весь класс, распевая сочинённую Лийкой «Славу лауреата учёбы» на мотив «Картошка»:

 
Очень быстро, очень ловко
Вовка, Вовка
Три пятёрки оторвал!
Бал! Бал! Бал!
 

Песня была такая длинная, что её хватило до самого подъезда детского дома. При входе в детдом Вовку снова подняли на руки и передали воспитательнице, как жемчужину детдома. Чи-лень-чи-пень говорит, что Вовку «прищучили» в спортклубе. Будто пригрозили ему исключением, если он не выправит отметок.

– У нас, – похвалился Чи-лень-чи-пень, – свой закон! Хочешь быть боксёром – закаляй силу воли, учись только на «хорошо» и «отлично». С двойками у нас не разрешают тренироваться. Короче говоря, взяли Вовку в оборот, прикрепили к нему двух студентов-боксёров, и теперь его уже не нокаутируешь двойками.

А я думаю, Вовка взялся за ум после разговора со мною. Не знаю уж, какие там студенты-спортсмены и по каким предметам занимаются с Вовкой, но к дяде Васе он ходит каждый день и вместе со мною грызёт математику, как мышь.

Дяде Васе он понравился.

– Вовка замечательный парень, – говорит он, – только запущенный! Неорганизованный! Но толк из него будет! Определённо!

8 декабря

Марго исчезла. И вчера и позавчера её не было в классе. Я ходила к ней на квартиру и там узнала от соседей, что мать увезла Марго в какой-то монастырь лечиться. Вернётся Марго обратно не раньше как через десять дней.

Какое безобразие!

Пока мы собирались помочь Марго, мать действовала.

Правильно говорит дядя Вася: «Ничего не откладывай на завтра. Завтрашним днём живут только те, кто не знает, что делать с сегодняшним днём!»

14 декабря

Когда в школе узнали о том, что Марго повезли лечиться молитвами, все возмущались, а Дюймовочка даже заплакала. Потом мы узнали, что этот монастырь называется Ипатьевским, а Тарас Бульба рассказал про него такое, что волосы на голове шевелятся.

– Угробит эта тёмная бутылка Машу, – ворчал Тарас Бульба.

Он сказал, что неподалёку от этого самого монастыря находится незамерзающее озеро, которое невежественные люди считают святым озером.

– И что делают, подумайте, – стучал по верстаку кулаками Тарас Бульба, – уверяют больных, будто стоит проползти им на четвереньках вокруг незамерзающей святости, как сразу станешь здоровым.

Ну, как можно верить в такую чепуху? И особенно сейчас, когда в небе проносятся спутники, искусственные планеты?

Но что для матери Марго спутники и планеты? Что ей наука? Ненависть так переполняет меня, что не могу писать.