Текст книги "Shell шокирует мир"

Автор книги: Ян Кумминс

Соавторы: Джон Бизант
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

СЫРЬЕВОЙ ГОЛОД

На дипломатические внутрикорпоративные маневры не оставалось времени: проблема нехватки сырья требовала немедленного решения.

В течение многих десятилетий Shell рассматривалась другими нефтяными гигантами и аналитиками как «голодная» компания. С середины 1940-х гг. неспособность удовлетворить свои собственные потребности можно было бы, по крайней мере, частично объяснить разрушением источников нефти в Ост-Индии. Позже вину за недостаток сырья возлагали на ближневосточные источники Shell.

В действительности Shell всегда была более заинтересована в транспортировке и продаже нефти, с чем она, кстати, справлялась лучше, нежели с разведкой и добычей. В конце концов, Маркус Сэмюэль начал бизнес, отгружая и продавая российскую нефть Bnito на Дальнем Востоке. Позже последовали два неудачных проекта – сначала с Moeara Enim, а затем с Гаффи и его месторождением Спиндлтоп, – которые ярко продемонстрировали опасности, подстерегающие продавцов «чужой» нефти.

С тех пор минуло много лет и две мировых войны, когда Годбер в 1948 г. обратил внимание на Gulf Oil – прямого корпоративного потомка разорившейся компании Гаффи. Причиной этому был тот факт, что, хотя доля Shell составляла 11,5 % глобального рынка нефти, и компания производила больше 750 тыс. баррелей в день, она вновь оказалась в привычной ситуации критической нехватки сырья. Shell имела возможность перерабатывать и продавать значительно больше нефти, чем добывала.

Gulf, напротив, была богата сырьем, которое не могла ни переработать, ни продать. В результате эти две компании быстро достигли соглашения, по которому Gulf поставлял сырье Shell, перерабатывавшей и отгружавшей его клиентам. С учетом взаимных издержек и расходов было решено делить прибыль в отношении 50:50.

Этот договор работал настолько хорошо, что партнеры растянули срок его действия почти на четверть века. Без сомнения, свою роль в этом сыграл бум потребительского спроса, отложенный в военный период.

В Соединенных Штатах потребление нефти утроилось, поднявшись с 5,8 млн баррелей в день в 1948 г. до 16,4 млн баррелей в день в 1972 г. Продажи автомобилей с суперскидками, полагавшимися демобилизованным военнослужащим, возросли настолько, что к 1950 г. по дорогам ездило уже 45 млн частных транспортных средств – 60 %-ное увеличение по сравнению с 1945 г. Спрос на синтетические материалы, изготовленные на основе нефти и используемые во многих отраслях промышленности, стал головокружительным.

Даже в разбитой войной Великобритании, где нормирование некоторых предметов потребления сохранялось в течение многих лет, дикая зима 1947 г. – одна из самых длинных и холодных за все время наблюдений, высота сугробов в некоторых сельских районах достигала 20 футов, – вызвала увеличение спроса на нефть для обогрева. Поскольку уголь повсюду в Европе становился все более и более дорогим, уничтожая традиционное для этого сырья ценовое преимущество, нефть рассматривалась как более удобная, менее грязная и более финансово-эффективная альтернатива.

Но самые серьезные изменения, влияющие на нефтяную индустрию и методы ее работы, полным ходом шли в странах, на территории которых находились основные месторождения.

Начиная со смерти в 1935 г. ужасного диктатора Гомеса венесуэльские правительства использовали национальное нефтяное богатство, чтобы улучшить благосостояние всей страны и самых бедных ее жителей. Контракты между Каракасом и Shell и Standard of New Jersey – двумя основными компаниями, ответственными за производство и переработку большей части венесуэльской нефти, – действовали в течение более десяти лет; при этом правительству доставалась основная часть прибыли. Конечно, это не было результатом необъяснимого корпоративного альтруизма: опасения по поводу возможной конфискации витали в воздухе Центральной и Южной Америки, не давая расслабляться сотрудникам, ведущим переговоры. Однако в 1948 г. в силу вступили условия разделения прибыли в равных долях.

В течение четырех лет все страны Ближнего Востока, имеющие запасы нефти (с единственным небольшим исключением в виде Бахрейна), заключили с нефтяными компаниями подобные контракты.

Невиданные ранее новые полномочия, которые предоставляло обладание нефтяными ресурсами, впервые продемонстрированные в Венесуэле и стремительно перенятые странами-производителями нефти в арабском мире, проявились позже в виде запутанной драмы, разыгравшейся в Тегеране и Абадане.

Сразу после войны Иран стал третьим в мире по объему производства нефти, а в Абадане находился самый большой в мире нефтеперерабатывающий завод. Большая часть иранской нефти производилась компанией Anglo-Persian, в которой, как будет описано позже, британское правительство, стремясь обеспечить гарантированные поставки для нужд своего флота, имело контрольный (51 %) пакет акций. Anglo-Persian вела свои операции повсеместно и за несколько лет превратилась в одного из ведущих игроков на рынке нефти.

В соответствии с соглашением от 1933 г. Иран не только получал лицензионные платежи за свою собственную нефть, но имел также и 20 %-ную долю в прибыли Anglo-Persian. Данное условие, по мнению председателя совета директоров компании сэра Уильяма Фразера, было слишком щедрым и свидетельствовало о слабоумии тех бывших управляющих компании, которые пошли на подписание такого договора. А Фрейзер, славившийся тем, что его в равной мере ненавидели и боялись, презирал слабость в любом ее проявлении.

Поначалу Фрейзер довольно равнодушно взирал на то, как вся нефтедобывающая промышленность полетела вверх тормашками из-за новых правительственных соглашений, предусматривающ их разделение прибыли в равных долях.

Его компания и британское правительство зарабатывали на иранской нефти в виде операционной прибыли и налоговых доходов в три раза больше, чем иранские власти получали за счет лицензионных платежей.

Хорошо известный среди бизнесменов как опытный переговорщик, Фрейзер, по складу своего характера, совершенно не обладал навыками тонкой дипломатии, которые так необходимы при ведении переговоров с правительственными чиновниками. В Уайтхолле Фрейзера считали грубым и упрямым диктатором, презирающим политических деятелей и государственных служащих, советы которых он воспринимал, как несанкционированное вмешательство профанов в его дела. Но в конце 1940-х гг. даже Фрейзер вынужден был признать, что ему и его компании грозят серьезные неприятности. Нарастающее напряжение «холодной войны», начавшееся с блокады Берлина, скоро переросло в военный конфликт, связанный с вторжением Северной Кореи на юг. В Иране, где все большую поддержку получал коммунист Тадей Пати, начались пограничные столкновения между советскими и иранскими войсками. Кроме того, так же, как ранее в Венесуэле, в Иране стали все громче звучать требования о национализации нефтяной промышленности.

Фрейзер был крайне обеспокоен этими событиями и предложил иранскому правительству заключить новое концессионное соглашение, предусматривающее увеличенные лицензионные платежи и крупную единовременную выплату наличными. Правительство приняло новые условия, но почти год не передавало их на утверждение в иранский парламент из-за вполне обоснованных опасений, что оппозиция разорвет их в клочья. Когда, наконец, соглашение было вынесено на рассмотрение, оно вызвало ярость. Среди криков протеста еще громче зазвучали требования о том, чтобы нефтедобывающая промышленность была немедленно национализирована.

Оппозицию по данному вопросу возглавлял эксцентричный председатель парламентского нефтяного комитета, старый радикал Мохаммед Мосаддык – юрист, обладавший актерским талантом и привычкой решать деловые вопросы, лежа в пижаме на своей кровати.

Соединенные Штаты, глубоко обеспокоенные ухудшающейся ситуацией вокруг вооруженного конфликта в Корее и серьезным сокращением своих внутренних нефтяных ресурсов, убеждали британское правительство в необходимости надавить на Фрейзера, с тем чтобы он как можно быстрее пошел на уступки, которые заставили бы иранцев принять его предложение. Фрейзер, вполне предсказуемо для всех, кто его знал, уперся. С британским правительством он спорил; американское – просто игнорировал.

Однако он не мог игнорировать Мосаддыка. Самый страшный кошмар Anglo-Persian стал реальностью, когда в апреле 1951 г. иранский парламент избрал этого старого смутьяна премьер-министром.

Теперь Фрейзер был вынужден предложить иранцам раздел прибыли в соотношении 50:50, но было, конечно, слишком поздно, потому что Мосаддык определенно был назначен премьер-министром с целью национализировать Anglo-Persian.

Затем последовали интенсивные переговоры между Мосаддыком, британцами и американцами. В какой-то момент, после беспрецедентных 80 часов переговоров, казалось, что американские дипломаты нашли формулу победы. Делая акцент на голландском происхождении Royal Dutch/Shell, они предложили, чтобы эта компания управляла нефтеперерабатывающим заводом в Абадане, a Anglo-Persian покупала нефть на условиях 50:50.

ДЕНЬ НЕНАВИСТИ

Мосаддык дал свое согласие с единственным условием: ни один англичанин не должен участвовать в управлении заводом. В конце концов, совсем недавно в Иране в качестве общенационального праздника был учрежден «День ненависти к британскому правительству». Организованный обладающим огромной политической мощью аятоллой Кашани, он оказался чрезвычайно популярным.

С национализацией нефтяных месторождений производство сократилось с 660 тыс. до жалких 20 тыс. баррелей в день, главным образом из-за эффективности британского эмбарго. Фактически британский кабинет министров обсуждал возможность военных действий против Ирана. Такое предложение внес министр обороны Эммануель Шинвелл, высказывавший пророческие опасения по поводу того, что, если позволить Тегерану «избежать наказания», то в скором времени и другие ближневосточные правительства – например, в Египте, – могут пойти на повторение иранского опыта. Однако вариант вмешательства вооруженных сил был исключен.

В октябре 1951 г. всеобщие выборы в Великобритании закончились победой консерваторов, и в состав правительства возвратились премьер-министр Уинстон Черчилль и министр иностранных дел Энтони Идеи. Последний был человеком, получившим классическое образование в Итоне и любимцем публики, обладавшим бесконечным обаянием, что делало его антитезой Фрейзера. Возможно, он был идеальной кандидатурой для решения иранской проблемы, особенно если учесть, что в Оксфорде он читал лекции по восточным языкам и был специалистом по Персии.

Когда Идену сообщили о реакции Мосаддыка на американские предложения («никаких англичан»), он был оскорблен и прекратил участие в переговорном процессе. Мосаддык дал остающимся в Абадане британским техникам и их семьям семь дней на то, чтобы покинуть Иран. Утром 4 октября 1951 г. британский крейсер «Мауритиус» прибыл в Басру, чтобы забрать нефтяников и их семьи, и Великобритании пришлось распроститься со своим самым крупным заграничным активом.

Но это был еще далеко не финал истории, поскольку рынок испытывал потребность в иранской нефти: ее нехватка, вызванная военно-морской блокадой, была в значительной степени покрыта за счет увеличения производства в других местах на Ближнем Востоке. Тем временем и США, и Великобритания вынашивали планы свержения Мосаддыка и воцарение в Иране шаха.

Кроме всего прочего, Мосаддык огорчал Америку – и, в меньшей степени, Великобританию, – своими все более тесными отношениями с Советским Союзом. Разработчики операции «Аякс» в ЦРУ и MI6 надеялись, что ее успех будет обусловлен волной недовольства, вызванной трудными временами, наступившими для миллионов иранцев из-за неспособности страны продавать свою нефть.

Детали спланированной в августе 1953 г. операции «Аякс» оказались настолько плохо проработанными, что поставили весь проект на грань срыва. Исходные условия были совершенно неправильно истолкованы или извращены. Безусловно, многие иранцы были ожесточены своим обеднением из-за прекращения продаж нефти. Но вместе с тем испытывали и ненависть к Великобритании, даже возросшую с того момента, когда они требовали провести национализацию Anglo-Persian. В действительности для большинства иранцев связь между сокращением их доходов и кораблями Королевского флота, обеспечивающих блокаду страны, была более чем очевидна.

На первом этапе переворот был неудачен до такой степени, что шах посчитал необходимым бежать из Ирана вместе со всем своим семейством, чтобы скрыться от разгневанных сторонников Мосаддыка. Однако вскоре ситуация полностью изменилась, и к концу месяца шах снова оказался на троне, в то время как Мосаддык томился в тюрьме.

Но это все еще оставляло нерешенным главный вопрос, касающийся компании Anglo-Persian. Рэб Батлер, британский министр финансов, искренне признавал, что он и его коллеги по кабинету министров были целиком поглощены этой проблемой. В конце концов, после долгих споров американцы предложили, чтобы производством и переработкой иранской нефти занимался консорциум ведущих компаний. Но, как это часто случалось при решении столь сложных проблем, даже этот компромиссный вариант вызвал ожесточенную полемику между госдепартаментом и министерством юстиции.

С энтузиазмом людей, приглашенных заняться коммерцией на действующем вулкане, представители семи самых крупных нефтяных компаний, наконец, согласились выкупить 60 %-ную долю Anglo-Persian в Иране за 90 млн долларов плюс заплатить лицензионные платежи, так что общая сумма затрат составила 510 млн долларов. Немногословный Джон Лаудон от имени Shell подписался на 14 %-ную долю участия в данном проекте. Это было, согласно его комментарию, «замечательной сделкой для Фрейзера: будучи уже национализированной, компания Anglo-Persian в действительности не имела ничего, что можно было бы продать.

ПРОГНОЗИРУЕМЫЙ КРИЗИС

Лаудон был человеком, который сыграл для Shell ключевую роль в еще более запутанном и чреватом для Великобритании политической катастрофой Суэцком деле.

В течение почти 75 лет Египет и расположенный на его территории стратегически важный Суэцкий канал фактически находились под британским управлением. То, что началось как вторжение, а затем продолжилось в виде военной оккупации, позднее уступило место более тонким дипломатическим манипуляциям с последовательно меняющимися политическими режимами.

Однако в начале 1950-х гг. Египет, подобно Ирану, напоминал растревоженный улей. Удачный переворот, организованный и проведенный военными в 1952 г., отправил короля Фарука, молодого и необыкновенно толстого сластолюбца, в изгнание. Но всего два года спустя предводитель удачного переворота генерал Мохаммед Негуиб был свержен полковником Гамалем Абделем Насером, который представлял собой молодую и еще более харизматическую арабскую версию иранца Мосаддыка.

Насер, подобно Мосаддыку, был талантливым оратором и использовал всю влиятельную мощь радиостанции Voice of the Arabs, чтобы представить на суд общественности свое хитроумное видение нового, панарабского мира, где будет восстановлено достоинство людей, которые перенесли все тяготы и лишения во время своего изгнания из Палестины и создания на их земле государства Израиль. Только коллективные действия могли принести надежду отчаявшемуся арабскому народу, порабощенному жадными колонизаторами.

Насер, кумир для молодых бойцов-националистов, которые стремились к власти на Ближнем Востоке, в Азии и Африке, в своих речах умел обратиться непосредственно к сердцам и умам его слушателей. Он мог, и очень часто это практиковал, вывести многотысячную толпу людей на улицы, чтобы выразить протест против безвольной политики арабских правительств перед лицом национальной угрозы.

В своей стране Насер требовал немедленного решения вопроса по Суэцкому каналу. Египтяне были многочисленной нацией, пораженной недугом бедности. Производители нефти, указывал Насер и своих выступлениях, получают теперь 50 % всех доходов. Но большая часть доходов Suez Canal Company – получаемой, конечно, в виде пошлин, уплачиваемых главным образом нефтяными компаниями типа Shell, – все еще достается иностранным акционерам. И самым крупным из них и, соответственно, главным получателем прибыли, является британское правительство. Параллели с ситуацией, сложившейся ранее в Иране вокруг Anglo-Persian, были столь же нежелательны, сколь очевидны.

Компания Shell, костяк которой составлял танкерный флот, созданный Маркусом Сэмюэлем и разработанный Фортескью Фланнераем таким образом, чтобы осуществлять безопасную и масштабную транспортировку нефти через Суэцкий канал, восприняла события, происходящие в Египте близко к сердцу.

Насер национализировал Суэцкий канал в июле 1956 г. Это было грубым нарушением прав Великобритании, Франции и Израиля. Все были, очевидно, удивлены, если не сказать ошеломлены, скоростью принятия решений египетским лидером. Компания Shell, утомленный ветеран конфискаций имущества и национализации, предсказывала возможность такой ситуации еще за три года до того, как это произошло. Более того, аналитики компании, чьи политические предсказания, включающие неизбежный крах коммунизма и советского режима, противоречили мнениям Госдепартамента и Министерства иностранных дел, изобрели схему, нацеленную на предупреждение данного события.

В период между свержением Фарука и взятия власти Насером, Джон Лаудон представил план Shell французскому президенту компании Suez Canal Company, обладавшей лицензией, срок действия которой истекал в 1968 г.

По словам Лаудона, главной идеей этого плана было возвращение канала египетской Canal Company, которая контролировала бы водный путь на условиях обратного лизинга[3]3
  Обратный лизинг – продажа собственности с условием получения продавцом права собственности на ее аренду.


[Закрыть]. Это одновременно выполнило бы требования националистов, обеспечило достаточную степень безопасности для пользователей канала и долгосрочное стабильное будущее для Canal Company.

Идея, однако, оказалась слишком революционной для компании, управление которой, согласно мнению посещавшего ее американского политического деятеля, осуществлялось в «старомодной и закостенелой манере XIX века».

Вслед за национализацией последовали три месяца разъяренной дипломатии, закончившиеся переходом конфликта в еще более жесткую стадию. 29 октября, в день, согласованный на прошедших пятью днями ранее секретных переговорах с участием Великобритании и Франции, Израиль атаковал Синайский полуостров.

Англо-французская позиция базировалась на уверенности в том, что действия израильской армии вызовут энергичный военный ответ Египта. После начала боевых действий Великобритания и Франция должны были выступить с ультиматумом под предлогом «защиты» канала. При затягивании войны, что казалось почти неизбежным, британские и французские войска должны были совместно вторгнуться в зону канала с целью свержения Насера и установления контроля над ситуацией.

Все детали операции были неправильно поняты, а подсчеты оказались ошибочными. Соединенные Штаты, где через несколько дней должны были состояться выборы между кандидатурами Эйзенхауэра и Стивенсона на пост президента, были категорически против проведения данной операции. С точки зрения американского правительства данный план выглядел весьма непривлекательно и сильно попахивал старыми колониальными методами запугивания, которые были опасны тем, что могли вызвать еще более опасные последствия.

К 5 ноября израильтяне, имевшие собственные причины для нападения на Египет, вошли на Синай и в Сектор Газа. Британские и французские войска провели высадку воздушного десанта – спустя ровно 24 часа после того, как советские танки и солдаты вошли в Будапешт, чтобы жестоко и кроваво подавить венгерское восстание. Все надежды на скоординированный и последовательный ответ Запада на варварские действия Москвы были похоронены под стрекот пулеметов по берегам канала.

Таким образом, конфликт превратился в полномасштабную катастрофу. Действия Великобритании и Франции были осуждены почти всеми членами ООН. Советский Союз лицемерно, но в сложившейся ситуации без каких-либо затруднений, не только осудил союзников, но и угрожал им военным вмешательством на стороне египтян. А 6 ноября Лондон и Париж услышали слова вновь избранного президента США Эйзенхауэра, который заявил, что рассматривает возможность введения против них нефтяных санкций.

Британия попала в унизительную ситуацию. Было объявлено перемирие, и вскоре войска отправились домой. Суэцкий конфликт, который расколол на части политические партии, разделил семьи, стал причиной бурных дебатов в кинотеатрах и очередях, а также протестов и даже кулачных поединков в обычно спокойных британских городах, стал последним раундом имперской игры. Стало совершенно ясно, что Великобритания больше не является великой державой; без поддержки Соединенных Штатов она вообще не представляла никакой политической силы в мире.

Премьер-министр Идеи в результате неудачной операции, проведенной непосредственно перед началом боевых действий, оказался тяжело болен и был вынужден уйти в отставку. Он покинул Великобританию, чтобы поправить здоровье в Вест-Индии. С впалыми щеками, с измученным видом человека, которого преследуют, он испытывал настолько сильные боли, что спасался лишь кошмарным коктейлем из мощных болеутоляющих средств и амфитаминов.

В результате закрытия канала (во время войны он был заблокирован судами) и погружением большей части западных стран в энергетический кризис, была принята программа нефтяного подъема, предусматривавшая проведение совместных действий правительств и нефтяных компаний в США и Европе. Нефтяные поставки и танкеры попали под контроль единого центра, и суда были перенаправлены таким образом, чтобы обеспечить максимальное и самое эффективное использование всех имеющихся ресурсов.

Продажи бензина в Великобритании вновь были ограничены в течение 45 дней после блокировки канала. Мало того, что автомобилисты были лимитированы количеством топлива, достаточным для того, чтобы проехать приблизительно 200 миль в месяц, они также должны были заплатить за это на треть больше обычной стоимости: причиной подорожания бензина стали 65 %-ное увеличение правительственного налога и крайне возросшие транспортные расходы.

Суэцкий канал был вновь открыт для прохода танкеров в апреле 1957 г., и месяц спустя британское правительство предписало флоту использовать этот водный путь. Одновременно в Великобритании было отменено нормирование продаж бензина. Однако дипломатические отношения между Лондоном и Каиром не были восстановлены до декабря 1959 г. К этому времени Shell уже более года как вернулась к ведению бизнеса в Египте.

Компания, подобно всем остальным нефтяным магнатам, извлекла из этого кризиса некоторые важные уроки. Очевидным и неизбежным последствием закрытия канала стало строительство все более крупных по размеру танкеров. Японские морские инженеры и судостроители предложили использовать для этой цели новое поколение сталей и сварочных технологий, а также существенно улучшили дизельные двигатели. Оснащенные ими суда могли иметь водоизмещение уже не 35 тыс., а 110-200 тыс. тонн.

Мир получил очередное доказательство того, что в нефтяной промышленности размер имеет огромное значение. Новые морские гиганты, бороздящие океаны с устойчивой скоростью в 14 узлов, загруженные огромным количеством сырья, изменили экономику транспортного бизнеса. Суэцкий канал в будущем вновь оказался в центре крупного международного кризиса, и был вновь закрыт, только на сей раз на восемь лет, а не на несколько месяцев. Но к тому времени танкеры водоизмещением в 200 тыс. тонн считались уже средними, а многие потребители в западных странах были обеспокоены только возможностью заполнить бензином баки своих автомобилей и нагревательные котлы в зимнее время, и их совершенно не заботил тот факт, открыт ли канал или даже существует ли он вообще…

Все эти события вызвали внесение изменений в стратегию нефтепереработки Shell и побудили компанию к сосредоточению усилий на проведении практически повсеместной геологоразведки от Африки до Новой Зеландии. С этого фронта поступали хорошие новости. Специалисты Shell искали нефть в Нигерии начиная с 1938 г. и нашли ее в береговой зоне в 1953 г. После интенсивной технической разработки этой стране предназначено было стать одним из самых крупных в мире и критически важных для Shell нефтяных производителей.

Но нигерийские планам суждено было превратиться в общественную катастрофу для компании, которая долгое время кормила мировые СМИ историями, полными изображений зверского насилия, ужасающего загрязнения природы и массивной коррупции. Наиболее разрушительное для Shell воздействие имели труды писателя и активиста экологического движения Кена Саро-Вивы.

Грязная история, в которую попала Shell, и ее неловкие попытки выкрутиться из нее, лишь ухудшившие ситуацию в Нигерии, были негативно восприняты многими аналитиками. В послевоенную эру, в основном в результате реализации идей и политики Джона Лаудона, компания заработала себе репутацию наиболее информированного, интернационального и дипломатичного знатока в области налаживания связей с местными чиновниками.

Уважаемый историк нефтедобывающей промышленности и комментатор Энтони Сэмпсон в своих книгах «Анатомия Великобритании» и «Семь сестер» подчеркивает, что Shell в 1950-1960-х гг. «развивалась политически» за счет вербовки и стимулирования местных служащих.

Одним из результатов этого подхода стало превращение компании в огромную и действительно многонациональную организацию, на которую работали приблизительно 200 тыс. человек в более чем 120 странах и которая к середине 1960-х гг. имела поразительный уровень дохода в 3,5 млрд фунтов в год. Обратной стороной медали стала быстрая, но не вполне безболезненная смерть имперских идеалов, которые Маркус Сэмюэль завещал Shell.

Одновременно с этим компания превратилась в бюрократического монстра; то, что было в ней большим, теперь стало просто огромным.

Внутренние изменения, которым Shell подвергалась непосредственно по окончании эпохи правления Детердинга, породили, по крайней мере, столько же проблем, сколько и решений. Учитывая причудливую структуру фирмы, возможности для путаницы, дублирования и приведения беспорядка в полный хаос были безграничны. Компания даже сумела выработать свой собственный язык, ставший причиной многочисленных насмешек, – язык Shell, в котором все запутанное всегда имело предпочтение перед ясным, а бесполезное – перед необходимым.